Вкус одержимости

             Сакура проснулась первой. Открыла глаза, удивлённо моргнула: солнце давно встало. Отражаясь в графине с водой, оно разбрасывало блики по стенам. Внутри было легко и светло, мышцы приятно гудели. Воспоминания о ночи постепенно возвращались, Сакура резко повернулась и не сдержала улыбку: Итачи крепко спал на животе, обнимая подушку. Его чёрные волосы разметались по плечам, покрытым отчётливыми красными полосами. Приподняв одеяло, Сакура тихонько фыркнула: ягодицы покрывали схожие отметины. Ей получилось утомить его настолько, что он даже не проснулся, когда она занесла ладонь над царапинами, залечивая их. Хотя можно было оставить парочку, как напоминание о безумии, творившемся ночью.       Она задумчиво улыбнулась — сегодня они перешагнули через очередную черту, за которой близость выходит на новый уровень. Когда они выбрались из купели, обоих буквально швырнуло друг к другу. Сакура тянула его за волосы, Итачи отвечал, стискивая ягодицы. Член вжимался в её живот, она чувствовала, как сильно он пульсирует. Оторвавшись от губ, Сакура опустилась на колени и взяла его в рот, сразу начала быстро сосать, вызывая гортанные стоны.       — Так… моя хорошая… да-а…       Его пальцы перебирали её волосы, бёдра толкались сильнее, заставляя взять как можно больше. Сакура подняла на него глаза: полыхающий сумасшествием взгляд обжёг. Мышцы на животе напрягались, вырисовывая рельефные кубики, грудь тяжело поднималась. Расслабив горло, Сакура шире открыла рот, позволяя ему делать всё, что пожелает. Итачи прерывисто выругался, обхватил её голову руками и начал с силой толкаться, заставляя давиться слюной. Она впилась в его ягодицы, царапая, приглушённо мыча. В последний раз засадив особенно глубоко, Итачи оставил её рот, взял в руку член и обвёл головкой губы. Сакура пьяно улыбнулась, облизнула головку широким языком и, проведя руками по груди, поднялась. Потёрлась, как кошка.       — Отпусти себя, Итачи, — прошептала, встав на носочки. Он прерывисто выдохнул, прикрыл глаза, словно до сих пор сомневался. Когда открыл, Сакуру пробрало током от тьмы, клубящейся в них. Дрожь прошла по телу, собралась между ног влажным жаром. Как зверь, готовый к прыжку, он замер.       — Уверена? — спросил сипло.       — Да, — выдохнула она.       Его взгляд полыхнул багряным, комната растворилась, Сакура ахнула от неожиданности: она оказалась в кроваво-красном мире. Руки прикованы к кресту высоко над головой, никакой возможности вырваться. Итачи вплотную прижался к ней, низко протянул:       — Держись крепче.       Она хотела возразить, что держаться как раз не за что, когда он широко развёл её ноги и плавно вошёл. Ощущение беспомощности вперемешку с наслаждением вызывало вихрь эмоций. Сакура застонала, откинула голову, стукнулась затылком о дерево. Итачи брал грубо, заставляя тело петь. Прикусывал шею, сминал кожу, дышал громко, надрывно. Когда Сакура начала терять связь с реальностью, растворяясь в оргазме, всё резко кончилось. Она моргнула — они стояли в комнате, тяжело дышали, глядя друг на друга.       Без слов Итачи взял за руку и повёл в спальню. Сел на край кровати, усадил на себя, погрузился в неё, начиная плавно раскачивать. Контраст ошеломил. Сакура обняла его, положила голову на плечо, крупно вздрагивая от глубоких толчков. Он снова подводил её к оргазму и снова остановился на самом краю.       — Зря ты меня напоила, — протянул глубоким голосом, от которого у неё внутри всё сжалось. — Я могу продолжать долго, очень долго.       — Итачи… — с губ сорвался всхлип. Она попыталась двинуться, но он сильнее прижал к себе. Рывок — и Сакура уже лежит на спине, а он нависает сверху, опираясь одной рукой о кровать, а второй крепко сжимая бедро.       — Ты… сама… просила… — заговорил он, сопровождая каждое слово грубым толчком. Она впилась в его лопатки, царапнула с такой силой, что Итачи зашипел, откидывая голову назад. Улыбнулся, склонился к губам, облизнул их. Бросил в приоткрытый рот: — Терпи. Ты же куноичи.       Это всё больше походило не на секс, а на изысканную пытку. Теперь Сакура лежала на животе, Итачи прижимал её запястья к кровати, двигаясь так медленно, что стало почти больно. Она покорно принимала его, не шевелилась, стоны постепенно перешли в жалобное хныканье. Когда чувств стало слишком много, Итачи резко вышел, с силой шлёпнул, оставляя на коже розовый отпечаток ладони. Это отрезвило. Сакура развернулась, привстала на локтях, тяжело дыша посмотрела на него и широко развела ноги. Итачи обвёл её жадным взглядом и склонился над клитором. Нежное прикосновение языка послало волну жара. Несколько мгновений, и она громко застонала, выгибая спину и, наконец, кончая. Оргазм был таким сильным, что показалось — больше никогда она не сможет встать. Мутными глазами смотрела, как Итачи садится на пятки, несколько раз рывком проводит по члену и кончает на её живот. Он буквально рухнул рядом, обнял подушку и посмотрел сквозь паутину упавших на лицо волос. Нечленораздельно промычав, Сакура вытерлась простынёй и укрыла обоих одеялом.       Она успела принять душ, а он до сих пор спал. Сакура решила не будить, тихонько оделась и вышла из номера. Было около десяти утра. Купив у торговца на улице пару онигири с тунцом и стакан чая, она села прямо на траву на берегу горной реки и прищурилась на солнце. Скоро возвращаться домой, но чувствовалось, что часть проблем они оставят тут. Она успела привыкнуть, что Итачи рядом, пока этого было достаточно. Совершенно не удивилась, когда Итачи подошёл и сел рядом. Печать на груди слабо и приятно покалывало всё время, что он её искал.       — Решил дать тебе время, — сказал он, глядя на воду.       — Время на что?       — На то, чтобы в подробностях вспомнить прошлую ночь. — Итачи повернул голову, тонко улыбнулся.       — Как всегда доволен собой, — проворчала Сакура.       — Ты ведь тоже довольна. Или нет?       Он как всегда тащил клещами откровенные признания и совершенно этого не скрывал. Но она не собиралась тешить его и без того раздутое самолюбие, поэтому отвернулась и демонстративно посмотрела на реку. Итачи фыркнул, но настаивать не стал.       Они вернулись в Коноху на следующий день. Большой дом Итачи встретил тишиной и ароматом высоких свежих гвоздик, стоявших в вазах. Их явно ждали. Сакура вздохнула — она чувствовала себя здесь гостем, не хозяйкой. Даже номер, в котором они жили, стал ближе и роднее. Придётся привыкать.       — Скорее всего, я скоро уйду на миссию, — сказал Итачи. Сакура разбирала вещи и развешивала их в шкаф. Часто откладывала, чтобы поставить стирку.       — Я тоже завтра выйду на работу.       — Я не об этом. — Итачи встал за спиной и наклонился к уху. — Будешь скучать?       Руки Сакуры замерли в воздухе. Она обречённо выдохнула и тихо сказала:       — Да.       Она не врала: как только Итачи ушёл на миссию, стало пусто не только в доме, но и в душе. На работе накопилось множество дел, в основном бумажки, поэтому, машинально просматривая карты пациентов, Сакура постоянно думала о муже. Смотрела на кольцо, которое он подарил и рассеянно гладила его большим пальцем. Он не сказал, когда вернётся. Вообще ни слова не сказал о миссии, впрочем, она ведь не спрашивала. Но Сакура поняла, что хотела бы знать. Им надо перестать жить одним днём и смотреть дальше, в будущее. Впервые она подумала о детях. Какими они будут? Она не готова сейчас, но через год-два о них зайдёт речь.       Задумчиво постучав по губам кончиками пальцев, Сакура посмотрела на папку, лежащую на краю стола. Её наработки по изготовлению препарата, который должен облегчить жизнь омегам. Сколько женщин, подобных ей, пытались найти выход? И сколько бросали, понимая бессмысленность затеи? Если не природа, Сакура вышла бы замуж за Саске и, вполне возможно, даже стала счастливой, но всё равно никогда не чувствовала себя цельной. Как рядом с Итачи. Ему достаточно просто находиться поблизости, и ей уже хорошо. Так стоит ли продолжать и обрекать омег на тусклое существование? Дилемма. Со вздохом Сакура открыла папку. Чувствовала, что необходимо совсем немного усилий, и у неё получится. Её имя войдёт в историю, а тысячи девушек и женщин получат право самостоятельно решать, как жить. Но имеет ли она право решать за них?.. Голова распухла от мыслей и сомнений.       Вечером Ино предложила посидеть в идзакая, Сакура сразу согласилась — невероятно соскучилась по подруге. К тому же, той явно было, что рассказать. Она буквально сияла. Впорхнула в зал, притянув внимание всех мужчин в округе, уверенно прошла к столику и изящно села, забросив ногу на ногу. Платье было с открытыми плечами, и метка с моном Нара у основания шеи отбила охоту у всех желающих подходить ближе и пытаться познакомиться.       — Когда свадьба? — первым делом спросила Сакура.       — Скоро. Мама Шикамару уже начала подготовку. Знаешь, — Ино счастливо улыбнулась, — до сих пор не верится, что это происходит со мной. Думаю: а если бы мы не поняли, что истинные друг для друга? Так и жили бы не с теми и не так?       Возможно, это был ответ на сомнения, мучившие Сакуру.       — Как прошёл медовый месяц?       — Сладко, — хмыкнула Сакура.       — Ещё бы, с таким-то мужем!       — Ты скоро своим обзаведёшься, нечего на чужих смотреть.       — Надо же, кто-то научился ревновать? — Ино склонила голову набок и лукаво улыбнулась. — Вижу, у вас на самом деле всё хорошо.       — Видела бы ты, как на него пялились! — Сакура моментально вспомнила горничных. А ещё — множество девушек, которые открыто разглядывали, когда они гуляли по городку. Так и расшвыряла их в стороны! Что там Итачи говорил про выкалывание глаз?.. Да она была готова головы оторвать!       — М-м, какая ты собственница. — Ино подпёрла подбородок ладонью. — Но я тебя понимаю. Пусть кто-нибудь только попробует подойти к моему Шикамару!       — Не думала, что когда-нибудь мы будем готовы драться за своих мужчин. Но как вспомню, хочется на полигон — выпустить пар.       — Ну, нет, я лучше выпущу его в постели.       Сакура звонко расхохоталась. Хорошо, когда можно разделить сомнения и эмоции с близким человеком! На следующий день она навестила родителей, показала несколько фотографий с отдыха, на осторожный вопрос папы, всё ли у неё хорошо, честно ответила:       — Уже гораздо лучше. Правда, пап, не надо волноваться, Итачи меня не обижает.       — А ты его? — с улыбкой спросила мама. Сакура вздохнула:       — Бывает.       Оглядываясь назад, она понимала, что чаще наносила уколы Итачи, он же просто доверился инстинктам. Нет, ей не было стыдно за сказанные в прошлом слова, но Сакура пообещала себе, что впредь постарается сперва думать, а потом говорить резкости.       Она проснулась посреди ночи с тяжело колотящимся сердцем. Печать на груди пульсировала и угольком прожигала кожу. Сакура даже посмотрела на неё, подойдя к зеркалу — не удивилась бы, увидев ожог. Нет, печать оставалась тем-же язычком чёрного пламени, но казалось, что оно бьётся и не может найти выход. Итачи не говорил об её других свойствах, помимо поиска, но сейчас Сакура была уверена — с ним что-то случилось. Сна больше не было. Заварив чай, Сакура сидела в темноте на кухне и прислушивалась к звукам ночи. Тихий стук в дверь заскрежетал по натянутым нервам. Сакура метнулась к ней, распахнула и быстро отступила, пропуская две тёмные фигуры. Сильно запахло кровью.       — Веди его в гостиную, — сказала отрывисто. В темноте едва различила лицо Шисуи. Итачи висел на нём, низко опустив голову. Вопросы будут потом, сейчас Сакура действовала механически. Помыла руки, взяла аптечку, налила тёплой воды в таз. Когда вернулась в гостиную, не сдержала прерывистый вздох: Итачи был бледным, почти серым. Даже тёплый свет зажжённой лампы не скрашивал нездоровый цвет кожи. Шисуи выглядел не лучше, но сейчас она не смотрела в его сторону. Скальпелем чакры быстро вспорола жилет и водолазку. Пропитанная кровью ткань прилипла к телу, когда Сакура стала её убирать, Итачи едва слышно застонал, но не шевельнулся.       — Кто это сделал? — отрывисто спросила Сакура, глядя на неровный шов, пересекающий бок и поднимающийся к рёбрам.       — Я, — ответил Шисуи. Он сел в кресло, устало потёр переносицу. — Надо было действовать быстро, иначе он истёк бы кровью.       — Понимаю.       Нет, она совершенно не понимала, почему с ними на миссии не было ирьенина. Или же он погиб?..       — Почему ты не отнёс его в госпиталь? — Сакура тщательно сканировала состояние внутренних органов, водя ладонью, стараясь не пропустить ни один миллиметр.       — Никто не знает, что мы вернулись. Нас подставил кто-то из Конохи — противник ждал, когда мы подойдём. — Шисуи замолчал, наблюдая за сосредоточенной Сакурой. Слабо улыбнулся. — Как удобно, когда жена — опытный ирьенин.       — Лучше молчи, — бросила Сакура, не отрывая глаза от Итачи. Он часто дышал, кожа полыхала. — Как давно началась лихорадка?       — Несколько часов назад, точно не скажу. Это яд?       — Возможно. Надо взять кровь, чтобы определить точно, но я смогу сделать это только в больнице. Утром. Пока надо его стабилизировать.       Она заставляла себя оставаться врачом, а не перепуганной женой, которая смотрит на окровавленного мужа. Волосы Итачи слиплись, на ресницах запеклась кровь, ладони покрылись глубокими трещинами от непрерывного использования чакры. Сакура боялась даже представить, каким было сражение.       Внутренние органы были воспалены, но причину найти не удалось, значит, Шисуи прав, и это действие яда. Только какого? Сакура понимала, что если прямо сейчас отправится в лабораторию, то все попытки скрыть возвращение Итачи и Шисуи пойдут крахом. Надо набраться терпения и ждать утра. Пока же с помощью Шисуи Сакура раздела Итачи до трусов и заботливо обтёрла, смывая кровь, пот и грязь. Рана покраснела, но швы держались. За всё это время он так и не пришёл в себя, только слабо мычал, когда перекатывали, застилая диван простынёй.       Сакура заварила крепкий чай, поставила чашку перед Шисуи. Пальцы подрагивали. Она присмотрелась к нему: тоже выглядит неважно, но хотя бы держится на ногах.       — Ты тоже ранен? — спросила она, внимательно рассматривая порванный в нескольких местах жилет и заляпанные кровью штаны.       — Ерунда, — отмахнулся Шисуи. Сакура повела головой, хрустнула шейными позвонками и приказала:       — Раздевайся.       — Правда, не стоит.       — Хочешь, чтобы я связала и раздела? — Сакура перенервничала, устала и совершенно не собиралась спорить с очередным упрямым Учихой.       — Боюсь, этого Итачи мне не простит, — пробормотал Шисуи и начал расстёгивать жилет.       Сакура шутку не оценила. На груди и рёбрах чернели огромные синяки, словно кто-то бил тараном. Два ребра треснули, по предплечью тянулся длинный порез, но Шисуи был прав — ничего страшного. Трещины Сакура срастила. Дала полотенце, штаны и майку Итачи, и отправила в душ. Выдохнула и снова вернулась к Итачи. Нежно погладила скулу, заправила волосы за ухо. Он дышал поверхностно, глаза под плотно сомкнутыми веками непрерывно бегали. Сакура села на колени перед диваном, нашла его руку, сжала пальцы в обеих ладонях.       Сколько за практику ирьенином видела раненных, скольким закрыла глаза? Конечно, смерти бывали реже, чем случаи счастливого выздоровления, но яд может убить даже самого сильного, а она понятия не имеет, какое лечение выбрать, что делать. И взять выходной не получится. Придётся оставить Итачи с Шисуи на целый день, а самой, в перерыве между основной работой, засесть в лаборатории. Хорошо хоть есть объяснение — разработка сыворотки.       Шисуи вернулся из душа заметно посвежевший, в то время как Сакура буквально валилась с ног. До рассвета оставалось два часа. Шисуи явно чувствовал себя здесь, как дома. Достал стакан из шкафа, налил воды, сполоснул. Он точно знал, где и что лежит, а вот Сакура до сих пор путалась.       — Мы должны сообщить обо всём Микото-сан, — сказала она со вздохом. Со свекровью они почти не общались — не было повода. После возвращения ещё даже ни разу не виделись. Сакура со стыдом поняла, что не проявила должного уважения. — Я зайду к ней утром.       — Только ей, — строго сказал Шисуи. Добавил со вздохом: — Мы не знаем, кто нас подставил, предатель может быть и внутри клана.       — Вы подозреваете даже своих? — удивилась Сакура. Подумала: за собственными переживаниями, связанными с браком, вообще не задумывалась о том, какая обстановка в клане Учих. Саске ушёл, и это могло ослабить влияние Фугаку. Если кому-то понадобилась сместить его, смерть старшего сына стала бы причиной. Во рту пересохло. Сакура с тревогой посмотрела на Итачи. Сколько он нёс в себе, скольким не делился? Но разве она спрашивала? Пусть только откроет глаза, и она встряхнёт, выскажет, что думает о беспечном отношении к жизни, о том, что подставился, что не сказал, куда и зачем идёт! Попросит прощения за то, что не интересовалась, не пыталась стать частью его жизни, думала только о себе. Слёзы подступили к глазам, но Сакура отогнала их.       — Мы подозреваем всех, — тяжело уронил Шисуи и тоже подошёл к Итачи. — Иди спать. Я посижу рядом с ним до утра.       Бросив на мужа последний взгляд, Сакура без споров ушла в спальню. Моментально провалилась в глубокий сон, а утром с трудом открыла глаза. Шисуи не спал. Встретил спокойным взглядом, коротко сказал:       — Без изменений.       Это была хорошая новость. Значит, яд действует медленно, у неё есть время. Завтракать Сакура не стала — кусок не лез в горло. Быстро собралась, взяла у Итачи кровь, наполнив пробирку — они всегда были при ней, запечатанные в походном свитке. Глубоко выдохнув, Сакура вышла из дома и направилась к главному поместью. Улица была пуста, за каждым высоким забором теперь виделась угроза. Если в покушении замешан кто-то из местных, не стало ли ошибкой приносить Итачи в самое логово врага?..