Вкус одержимости

             Тёплая вода, стекающая потоком сверху, падала в углублённую купель, окружённую высоким бамбуком. Стволы постукивали друг о друга на ветру и создавали мелодию, смешиваясь со звуком непрерывно падающей воды. Расслабленно откинувшись на обработанный каменный бортик, Сакура смотрела на Итачи. Он стоял под водопадом, спиной к ней. Мокрые волосы были откинуты на грудь, открывая взгляду широкие плечи и лопатки. Мышцы перекатывались под кожей каждый раз, когда Итачи поднимал руки. Торс переходил в узкие бёдра и подтянутые ягодицы, над которыми отчётливо проступали ямочки. Длинные ровные ноги с рельефными икрами непрерывно притягивали взгляд. Сакура говорила себе, что смотрит на него, потому что больше некуда смотреть, но понимала, что обманывается. Ей нравилось то, что она видит. Даже в голову не пришло сравнивать его с Саске — Итачи был другим. Как раньше могла думать, что они похожи? Теперь она не находила схожести, кроме цвета глаз и волос.       Здесь, вдали от Конохи и мучительных воспоминаний Саске истончился до тени под жарким солнцем. Дунешь — исчезнет. Предоставленные только себе, Итачи и Сакура учились находить общие точки соприкосновения, больше разговаривая в перерывах между порывами страсти. Влечение к мужу вышло на новый уровень, когда под одним только горящим взглядом внутренности обжигает знакомым жаром. Сакура задумчиво улыбнулась и коснулась пульсирующих губ. Кто бы подумал, что суровому джонину так нравится целоваться?..       В тишине, наполненной звуками природы, вдруг раздался тихий смех. Из-за скалы, скрывающей их купальню от чужих глаз, показались две девушки в традиционной одежде. В руках они держали постельное бельё и полотенца. Сакуру сразу не заметили, зато, увидев Итачи, замерли и захихикали, перешептываясь. Итачи неторопливо повернул голову, взглянул на них поверх плеча и улыбнулся. Эта улыбка заставила Сакуру вспыхнуть от бешенства. Как он может оставаться таким спокойным под пристальным взглядом каких-то девиц?! Постепенно она начала закипать. Заметив, наконец, Сакуру, девушки взвизгнули и быстро взлетели по лестнице в номер, менять бельё. Погрузившись в воду по подбородок, Сакура мрачно буравила взглядом спину, которой совсем недавно любовалась.       Самолюбия Итачи точно не занимать — даже не попытался хоть как-то прикрыться! А если бы её так рассматривали мужчины? Едва ли он остался бы таким спокойным! Выдохнув через нос, Сакура выбралась из воды и завернулась в полотенце. Лёгкий ветер коснулся влажной кожи, заставил поёжиться. Нырнув в тапочки, Сакура решительно пошла к лестнице и едва не столкнулась нос к носу с девушками. Они несли охапки постельного белья и улыбались. Вспомнив, в каком виде осталась постель после того, как они решили спуститься в купель, Сакура покраснела. Отлично, теперь ещё станут обсуждать их интимную жизнь!       — Простите, мы думали, в номере никого нет. Обычно в это время все выбирают прогулку по городу.       Прошмыгнув мимо громко сопящей Сакуры, они юркнули за угол, как не было. Прогулку днём может и выбирают, да только не молодожёны, которые никак не могут друг другом насытиться. Её так и подмывало бросить это им вслед. Стиснув кулаки, Сакура затопала по лестнице, игнорируя Итачи, чей взгляд отчётливо ощущала на себе. Она пересекла верхнюю купальню и вошла в номер. Беспорядок, который они оставили, был устранён, постель в спальне сразу бросилась в глаза — идеально застеленная. Ни одной складочки. Сакура раздражённо фыркнула и отправилась в ванну, где моментально схватила фен и начала сушить волосы.       Значит, ему нравится, когда его оценивают не только как шиноби, но и как мужчину?! Ладно, тогда они сегодня же отправятся в общественный онсен, и пусть все смотрят на её фигуру в купальнике!       — Что тебя так разозлило?       Итачи встал в проёме, опёрся о него плечом и скрестил руки на груди. Хотя бы бёдра полотенцем обернул, эксгибиционист! Сакура молчала, продолжая сушить волосы, хотя они уже почти высохли. Тяжело вздохнув, Итачи покачал головой и подошёл. Встал за спиной, перед зеркалом. Она угрюмо взглянула на него и буквально взорвалась изнутри: он ещё и улыбался! Положил руки на её плечи, довольно заметил:       — Ты ревнуешь.       — Я?! — От возмущения Сакура подавилась словами. Итачи забрал фен, выключил его и положил на полку.       — Да, ты. И мне это очень нравится.       — Почему я, по-твоему, должна ревновать? Меня просто возмутило отношение персонала к гостям.       — Или к тому, как они на меня смотрели? — проворковал он, склоняясь к уху. — Я привык не обращать внимание на восторги посторонних девушек.       От его самодовольного тона она взвилась. Резко развернулась и упёрла руки в бока. Едко бросила:       — Тогда привыкай к тому, что на меня тоже смотрят!       — Я не могу выколоть всем глаза. Боюсь, меня не поймёт Рокудайме, когда резиденцию закидают жалобами.       Он продолжал насмехаться, ещё сильнее разжигая пламя ярости в груди. Сакура буквально дышала огнём, пытаясь взять себя в руки и ответить достойно. Но желание вмазать, чтобы убрать эту улыбочку, бурлило в крови.       — Ты до сих пор не поняла, что, кроме тебя, для меня больше никого не существует? — спросил Итачи, скользя взглядом по взбешённому лицу. Он мог бы вечно любоваться тем, как она сводит брови и сверкает глазами. Осознание того, что ей не безразлично внимание других девушек, наполняло ликованием. — Какая разница, кто и что обо мне думает, если у меня есть ты?       Обнажённая откровенность в очередной раз поставила в тупик. Сакура разом растеряла запал и желание скандалить — повод сдулся, как воздушный шарик. Одной фразой Итачи заставил гнев утихнуть. Длинно выдохнув, она признала поражение, опустила глаза в пол и пробормотала:       — Хорошо. Да, мне это неприятно.       Когда смотрели на Саске, всё было иначе. Сакура гордилась тем, что рядом такой привлекательный мужчина. Но привлекательность Итачи окончательно открыла для себя совсем недавно. Сколько бы ни признавала его красоту, внутри всегда стоял блок, как будто она наблюдала за произведением искусства. А сейчас сполна познала, что значит владеть этим мужчиной безраздельно. Её, и только! И нечего пялиться! Сила собственных эмоций поразила и заставила окончательно растеряться.       — Мне приятно это слышать, — проговорил он и приподнял подбородок. Глаза светились такой нежностью, что между рёбер сладко заныло. Сакура принимала свои чувства медленно, но с каждым днём их становилось больше, слишком много, чтобы разобраться в них сразу. Для этого требовалось время, которого Итачи не давал, разрушая её стены одну за другой, и продвигаясь дальше к сердцу.       — Почему ты такой?.. — вырвалось невольно.       — Какой? — Он улыбнулся и погладил скулу большим пальцем.       — Такой, — буркнула она, не собираясь раздаривать комплименты. И так достаточно потешила его самолюбие.       — Красивый? Гениальный? Горячий? — С каждым словом улыбка Итачи становилась шире и смущала сильнее. В последнее время Сакура вообще слишком часто чувствовала рядом с ним растерянность.       — Наглый и самоуверенный, — припечатала она, оттолкнув его. Хотелось сбежать и привести в порядок хаос в голове, но куда денешься от себя? Сакура стремительно ушла в спальню. Сбросив полотенце, она начала одеваться, словно одежда возведёт между ними барьер. Загудел фен — Итачи начал сушить волосы, давая ей передышку и возможность успокоиться. Как всегда такой чуткий! Сакура фыркнула. Как же сейчас не хватало Ино и её способности верно подобрать слова!       Когда Итачи вышел, на этот раз в халате, Сакура уже полностью взяла себя в руки. Кинула на него короткий взгляд, невольно отметив: после сушки феном у него всегда пушатся волосы. Это выглядело трогательно и отчего-то интимно. Закатив про себя глаза, Сакура ушла в гостиную. Что ни мысль, так всё сводится к интиму, откуда такой голод?.. Она продолжала сопротивляться нарастающим чувствам, цепляясь за привычное. Но здесь не было зацепок: всё новое, как и их отношения. Иногда ей хотелось просто прижаться к нему и положить голову на грудь. Как тогда, после миссии, когда бросилась в его объятия, как в необходимость, без которой не жить. Порой было ощущение, что он читает каждую её эмоцию и просто терпеливо ждёт, когда примет неизбежное.       Каждое слово, сказанное в самом начале их непростой связи, обретало смысл и становилось выпуклым. Как плоская чёрно-белая картинка, которую начали раскрашивать и дорисовывать тени. Это было внутри, в ней, в костях и крови, в каждой клеточке. Принадлежность ему, да. Но и ощущение того, что он навечно связан с ней. Здесь не могло быть повода для ревности, а она столько раз его давала! Собственная ревность горчила на губах.       — Не хочешь прогуляться по тростниковому лесу? — предложил Итачи. Джинсы, обтягивающая плечи белая майка и куртка сгладили хищный прищур глаз и грацию тигра, с которой он двигался.       — Хочу. — Сакура до сих пор злилась, но понимала, что злость направлена на себя. Но на улице уже привычно взяла его за руку, скрипнула зубами, услышав тихий смешок. Итачи откровенно наслаждался тем, как исчезают барьеры, которыми она себя огородила. Где терпением, где лаской, а где лёгкой насмешкой он подбирался ближе, зная, что там, впереди, долгожданная гармония, о которой первое время и мечтать не приходилось.       В лесу было светло и тихо. Шелестела листва над головой, шуршала под ногами. Оба молчали. В груди Сакуры нарастала неловкость, как будто идёт за руку с незнакомцем. Итачи вдруг остановился и коснулся толстого зелёного ствола.       — Смотри. Как думаешь, сколько лет назад оставлена эта надпись?       Сакура проследила за его взглядом и увидела высоко над головой несколько иероглифов. Чтобы оставить их, пришлось бы встать на лестницу. Или писать, когда бамбук был значительно ниже.       — Очень давно. — Голос вдруг сел. Сакура сглотнула, со странным чувством глядя на надпись, оставленную двумя влюблёнными очень давно. Возможно, их уже не было в живых, ведь бамбук растёт непрерывно, тянется ввысь. Итачи встал за спиной, прижал к груди и обвил руками.       — Когда-нибудь мы состаримся вместе, — протянул он, целуя в макушку. — Представляешь, как вернёмся сюда и найдём этот бамбук?       Он прикоснулся к стволу, и по зелёной коре побежали огненные искры, высекая два имени. Комок перегородил горло Сакуры. Она с трудом проглотила его, слёзы выступили на глазах.       — Я придумал для нас печать, — продолжил Итачи тем же тихим, серьёзным голосом. Развернул Сакуру в своих объятиях, посмотрел в глаза. В душу. — Если ты хочешь, наложим её друг на друга и всегда сможем найти, как бы далеко не оказались.       — Хочешь набросить на меня ещё одну петлю? — Сакура не злилась, но поняла, что сказала не то, когда Итачи помрачнел и отвёл взгляд в сторону. — Прости, я не это имела в виду…       — Понимаю. Тебе до сих пор кажется, что я — монстр, так? — Он резко взглянул на неё, глаза полыхнули кроваво-красным. — Тогда тебе лучше бояться меня. Хотя бы эту эмоцию я заслужил.       — Я тебя не боюсь! — Сакура ответила смелым взглядом. Под рёбрами разливался трепет, мало схожий со страхом. Она вообще никогда его не боялась — поняла только что.       — Тогда что мне сделать, чтобы открылась?! — воскликнул он с таким отчаянием, что дыхание перехватило. Сакура положила ладонь на его грудь, над тяжело колотящимся сердцем. Взяла во вторую его пальцы, коснулась своей шеи, метки, которую он поставил недавно, а казалось — в прошлой, нелепой и давно забытой жизни.       — Ты стал мне очень дорог.       Признание далось нелегко. В то время, как Итачи делился чувствами, как чем-то само собой разумеющимся, она вязла в сомнениях.       — Мне этого мало. Уже мало, Сакура. — Он нежно погладил шею, обвёл контур метки — веер Учих и ласка в самом центре.       — Иногда ты слишком сильно давишь.       — По-другому не привык, извиняться не буду.       — Я не жду извинений. Я тоже учусь привыкать.       Итачи помолчал мгновение, и склонился к губам. Они целовались, медленно перебирая губы, зарываясь в волосы, открывая новые грани ощущений, которые заставляли балансировать на самом краю чего-то неизведанного. Сакура тянулась за его губами снова и снова, не давая прервать поцелуй, в котором было комфортно. За его границей начиналось новое, опять новое. Когда-нибудь у неё перестанет кружиться голова от постоянных перемен и качелей, которые оба то поднимают к небу, то с силой опускают вниз. Живот сладко кружило, но это был лишь отголосок привычной страсти. Когда поцелуй прервался, оба не могли точно сказать, сколько прошло времени. Сакура подумала, что даже Итачи не считал, хотя что-то подсказывало — если спросит, он чётко ответит.       — Покажи, что там за печать, — смущённо попросила Сакура. Глаза Итачи вспыхнули и зажглись ровным радостным светом. Он отступил на шаг и начал медленно складывать, дожидаясь, пока она повторит. Дракон, дракон, тигр, змея, дракон… Сакура впервые складывала такую затейливую печать, чувствуя, как чакра начинает гореть. Когда стало почти нестерпимо, кончики пальцев вспыхнули. Она не думала — точно знала, что надо сделать. Одновременно они протянули руки и коснулись сердца. На короткий миг Сакура подумала, что не выдержит столько пламени. Стихия Огня ворвалась в неё, оглушая. Стиснув зубы, Сакура призвала свою стихию Земли, припорошив пламя. Подняла слезящиеся глаза на Итачи.       Он встревоженно смотрел на неё, но не мешал — она должна принять его сущность сама, без помощи. На его лбу блестел пот, но Итачи явно проще далось смешение их стихий.       — Ты в порядке? — спросил, когда она выровняла дыхание и взъерошила взмокшие волосы.       — Почти. — Губы пересохли. Сакура покачнулась, Итачи придержал за локоть, встревоженно посмотрел на бледное лицо. — Это… ты… такая мощь…              Она снова глубоко выдохнула, выпрямилась, хмыкнула:       — Мне надо выпить. Желательно что-нибудь покрепче.       Из леса они вышли на тихую улочку, которую обступали невысокие дома. Идзакая нашли не сразу, зато тут, вдали от основного потока туристов, было спокойно и с лёгкостью нашёлся свободный столик у звонкого ручья.       — Только давай договоримся, — пригрозила Сакура пальцем, — никаких фокусов с чакрой. Просто пьём.       — Хочешь напиться? — Итачи склонил голову набок.       — Хочу увидеть тебя пьяным.       — Хм. — Он задумался, попытался вспомнить, когда в последний раз позволял себе так расслабиться. С Шисуи несколько лет назад. Последняя встреча перед свадьбой не считается, там был лёгкий алкоголь. Сакуру он тоже пьяной не видел ни разу, разве что слегка выпившей. — Хорошо. Это будет интересно.       Вскоре столик заняли несколько бутылок саке и закуски. Сакура наполнила отёко, протянула Итачи с шутливым поклоном.       — Мой господин.       Он фыркнул, улыбнулся, поднося фарфоровый край к губам. Лёгкая рисовая нота приятно коснулась нёба. Несмотря на простоту идзакая, саке тут был отменный. Скорее всего, готовил сам хозяин. Итачи привычно проверил напиток на яд, но не нашёл ничего подозрительного. Сакура беззаботно опрокинула в себя отёко и снова налила.       — Ты куда-то спешишь? — Он приподнял бровь.       — Первые три — самые главные, — важно заявила она. — Потом можно развлечь друг друга разговором.       — Изучала этикет?       — Пила с Цунаде-самой.       Итачи усмехнулся, но уже скоро понял, как ошибался, оценивая опыт жены. Сакура пила одну за одной, шустро закусывая. Как будто поставила цель свалиться под стол через час, не больше. У него постепенно начало шуметь в голове, и первым порывом было выжечь алкоголь из крови, но договор есть договор.       — А ты серьёзно настроена. — Итачи с удивлением понял, что язык слегка заплетается. Мотнул головой, взглянул на Сакуру. Её щёки раскраснелись, глаза ярко светились, на губах играла улыбка. Не думая, Итачи потянулся и погладил её висок, заправил прядь за ухо. Широко улыбнулся. — Ты такая красивая.       Сакура хихикнула. Повела плечами, игриво сказала:       — Ты тоже ничего, Итачи-кун.       Дрожь прошила его тело: лёгкое обращение прозвучало неожиданно нежно и интимно. Стало жарко. Он оглянулся — почти все столики были заняты, а путь до онсена не близкий. Если так продолжится, они на самом деле уснут прямо за столом, как какие-то пьянчужки, дорвавшиеся до саке.       — Нам пора возвращаться, — проговорил он. Мышцы стали приятно тяжёлыми, гул в голове усилился, когда Итачи встал. Распрямил спину, протянул Сакуре руку. Она ответила сильным рукопожатием, легко поднялась. Если бы не блеск в глазах, вообще никто бы не подумал, что она пьяна. Сакура привалилась к его плечу, пока он расплачивался, и, когда вышли на воздух, глубоко вздохнула. Фыркнула:       — Давно я столько не пила.       — Может, на этом будем считать наш договор исполненным?       — Ну, нет! Мы продолжим в номере! — она прижалась сильнее и низко протянула: — Хочу, чтобы ты станцевал для меня на столе.       — Это действительно то, чего ты хочешь? — он посмотрел сверху вниз, но лицо скрывали волосы, упавшие на лоб.       — Угу, — кивнула Сакура. Вскинула голову, пьяно улыбнулась. — Зловещий Учиха Итачи, гроза всех шиноби, танцует пьяный на столе. Что может быть лучше?       — Думаешь, я это сделаю?       — Если не сделаешь, я обижусь. — Её пальцы прошли по его груди, указательный уткнулся в подбородок. Она абсолютно пьяна — понял он. Гораздо пьянее его. Тяжело вздохнув, Итачи закинул её на спину, и подбородок тут же уткнулся в плечо.       — Да, так гораздо удобнее, — пробормотала на ухо. — Не надейся, я не засну.       — Даже мечтать о таком не стану, — в тон ответил Итачи, перехватывая её удобнее. Конечно, она уснула. В номере Итачи уложил её на кровать, а сам, сбросив одежду, со вздохом погрузился в тёплую воду купели. Верный слову, не стал использовать чакру, но, пока шёл, успел немного протрезветь. Над головой разгорались звёзды, в груди пульсировала горячая точка, прямо там, где под сердцем теперь красовалась маленькая печать в виде язычка пламени. Итачи рассеянно потёр её. Подумал — идея с совместной попойкой оказалась не такой уж и плохой. Им обоим надо было на время отключить мозг. Правда, кто-то совсем отключился, но мысли о спящей Сакуре вызвали улыбку.       — Эй, ты меня бросил! — Она появилась в купальне с бутылкой неизвестно откуда появившегося вина. Кажется, в их номере был бар.       — Я думал, ты проспишь до утра. — Итачи подплыл к ней, готовый поймать, если свалится в воду. — Не думал, что женился на любительнице выпить.       — Цунаде…       — … — сама, я помню. — Он подтянулся на руках и с лёгкостью забрал бутылку. Сакура громко фыркнула и начала раздеваться, путаясь в одежде. Сбросив всё, она осторожно вошла в воду и закинула обе руки ему на плечи.       — Танцев на столе я, видимо, не дождусь, — сказала сокрушённо.       — Нет. Даже ради тебя я не стану этого делать. — Обвив её талию, он с улыбкой смотрел, как она хмурится. Тонко вздохнув, Сакура бросила:       — Жаль. Но попробовать надо было.       — Ты хотела посмотреть на моё унижение?       — Нет. Нет, конечно! — Она пристально на него посмотрела. — Хотела узнать, как далеко ты можешь зайти, чтобы сделать мне приятно.       — Я делаю тебе приятно другими способами. — Его руки спустились вниз и сжали ягодицы, притягивая к себе. Так и не выветрившийся до конца алкоголь гулял в крови, разжигая желание. Сакура потёрлась носом о его шею:       — Покажешь, как? — шепнула на ухо, прикусив губами мочку.       — Не боишься? — низко протянул он, вобрав кожу над меткой.       — Я же сказала, что не боюсь тебя, — довольно выдохнула она, плавно перебирая волосы на затылке.       — Может, зря. Ты же не знаешь, какие тёмные желания я от тебя до сих пор скрывал. — Итачи поцеловал в шею, облизнул вену.       — О моих тёмных желаниях ты тоже не знаешь, — томно проговорила Сакура, откидываясь в его руках. Полный обещания взгляд воспламенил и без того нагретую алкоголем кровь. Итачи коротко выдохнул и глубоко поцеловал. Последней связной мыслью стала мысль, что идея Сакуры определённо пришлась ко времени и к месту…