Вкус одержимости

             Итачи шёл в свой дом, попутно раскладывая по полочкам случившееся. Итак, теперь у него есть жена. Завтра же надо сходить в резиденцию Хокаге и заполнить необходимые документы. Традиционную свадьбу после проведут в поместье, но никто не посмеет упрекнуть его в развратном поведении по отношению к Сакуре. Надо же, а ведь он никогда не видел в ней привлекательную девушку. Не потому что она не в его вкусе, как раз вполне в его. Просто её выбрал Саске, этого было достаточно, чтобы наложить табу на любые мысли. Как горько, что природа решила по-другому. Он не лгал, когда сказал, что не мог поступить иначе. Сила инстинктов до сих пор не изучена до конца, но все сходятся в одном: им невозможно противостоять. В полной мере Сакура поймёт это, когда у неё будет течка. Когда его запах станет для неё самым сильным афродизиаком на свете. Дрожь прошла по телу при мысли, как это будет. Пришлось даже остановиться и закрыть глаза, с усилием прогоняя навязчивое видение.       Он не мог позволить себе так сильно зависеть от плотских потребностей, но и иначе рядом с Сакурой сейчас было невозможно. Завтра должны доставить капли, но сегодняшний вечер и ночь будут горячими. Прерывисто выдохнув, Итачи яростно выругался про себя, ускоряясь, чтобы быстрее добраться до дома, привести себя в порядок, взять вещи и вернуться к Сакуре. Потребность в ней сейчас пульсировала в крови, бросала в жар, заставляя капли пота стекать по спине и блестеть на лбу. Почти бегом Итачи пересёк клановый квартал, тяжело вздохнул, почувствовав знакомую чакру. Саске ждал в саду. Расхаживал по дорожке, сцепив руки за спиной. Резко развернулся, когда Итачи вышел.       От обиды в его глазах у самого заныло сердце. Качнув головой, Итачи тяжело вздохнул. Чакра начала густеть, в воздухе запахло озоном. Глаза Саске полыхнули багровым, рывок, и он впечатал кулак в скулу, голова Итачи дёрнулась. Второй удар он тоже пропустил, позволяя брату выместить на нём злость.       — Ублюдок! — выплюнул Саске, шумно дыша. — Как ты мог так поступить?!       — Ты знаешь, что у меня не было выбора! — Итачи сплюнул кровь, вытер губу.       — Сакура — моя невеста! А ты! — Саске снова бросился, засверкала Чидори, погрузив руку в сверкающий кокон. Итачи с лёгкостью отбил атаку: сложив печати, погасил молнию и дёрнул Саске за руку. Заломил её за спину, прижал к себе.       — Вы что тут устроили? — Шисуи вышел из-за угла. Шагнул было к ним, но Итачи покачал головой и теснее прижал Саске к себе. Заговорил холодно, низко:       — Она — моя омега, смирись. Этого уже не изменить. — Оттолкнув от себя, он снова сплюнул кровь и слова: — Встретишь свою истинную — поймёшь.       — Да пошёл ты! — скривился Саске. Взглянул на Шисуи. — Ты тоже считаешь, что он не мог по-другому? Не мог сдержаться, а не трахать мою невесту?! Ксо! Как мне теперь на тебя смотреть?! Как тебе верить?..       — Думаешь, мне это нравится?! Думаешь, мне хорошо от того, как я поступил?! — выкрикнул Итачи, сжав кулаки.       — Тебе было хорошо, когда ты ставил на неё метку!       — Я!.. — Итачи осёкся, опустил глаза, провёл по ним подрагивающей рукой. Что тут сказать, если он больше никогда и ни с кем, кроме Сакуры, не сможет переспать? По простой причине: больше ни с кем не будет так, как с ней. Её стоны, её голос, когда она звала по имени, вновь воспламенили кровь. Ещё утром он не знал, каково это: быть со своей истинной. Теперь не представлял, как жить без неё.       — Это больше, чем просто секс, отото, — глухо проговорил он. Посмотрел на напряжённого Саске. — И я не позволю коснуться её никому, ты понял? Даже не пытайся, это плохо закончится.       В его глазах вспыхнул и закрутился Шаринган. Всего мгновение, и Саске вздрогнул, опустил голову и тихо сказал:       — Я не собираюсь сражаться за чужую омегу.       Воздух, секунду назад гудевший от силы, снова стал прозрачным и чистым. Кивнув, Итачи пошёл в дом, сразу в ванную. Потом, всё потом, сейчас просто смыть этот день и… вернуться к Сакуре. Стоя под тёплой водой, Итачи смывал с себя её запах, зная, что теперь он будет с ним всегда. А Саске… привыкнет, смирится и со временем обязательно поймёт.       Обмотав полотенце вокруг бёдер, Итачи выжал волосы, вышел из ванной и уткнулся во внимательный взгляд Шисуи. Друг стоял у входа в спальню, засунув руки в карманы. Плечом небрежно подпирал стену.       — Я догадался, что тебе тяжело без капель, но чтобы Сакура… — протянул он, демонстративно глядя на футон, до сих пор раскатанный, со скомканной простынёй. Подушка и одеяло валялись на полу. На комоде сиротливо лежала шпилька Сакуры.       — Знаю, — огрызнулся Итачи подошёл тансу . Достал трусы, форменные штаны шиноби и майку. — Мне пояснять на пальцах, как Саске?       Он обернулся, хмуря брови. Шисуи поднял руки вверх, давая понять, что не собирается спорить и допрашивать. Однако, это близкий человек, а дальше будет больше. Итачи сбросил полотенце и надел трусы. Выдохнул.       — Я мог остановиться, — признал нехотя. Взъерошил мокрые волосы, чтобы быстрее высохли. Добавил тихо и обречённо: — Не захотел. — Стиснув виски указательным и большим пальцами, он качнул головой. Попросил: — Давай не будем об этом сейчас. И так паршиво.       — Как скажешь. Надеюсь, когда встречу свою истинную, она не будет чьей-то невестой или женой.       Итачи укоризненно посмотрел, но промолчал, продолжил одеваться. Потом достал рюкзак.       — Куда ты собрался? Новая миссия?       — Перееду к Сакуре на время. Ей будет некомфортно так быстро переехать. Достаточно того, что придётся привыкать ко мне.       — Серьёзно? Ты собираешься вот так, сразу, жить с ней? — искренне удивился Шисуи. Итачи вскинул на него глаза.       — А как по-другому? Я не могу сейчас оставить её.       — Всё настолько сложно?       — Да. — Итачи избегал лишний раз смотреть на друга. Аккуратно укладывал одежду, потом ушёл в ванную, вернулся с дорожным несессером, который обычно брал на миссию. Тащить к Сакуре оружие смысла не видел, просто брал предметы первой необходимости. Всё это время Шисуи молча за ним следил. Простыня отправилась в стирку, скатанный футон занял место у стены. Когда тишина стала невыносимой, Итачи раздражённо выдохнул:       — Спрашивай.       — Как это ощущается? Действительно невозможно противостоять?       — Я же сказал: мог остановиться. — Итачи тяжело вздохнул. Закрыл рюкзак и пошёл к дверям. Поморщился, обуваясь. — Мог дать ей время привыкнуть. Мог объяснить всё Саске. На самом деле, я хотел просто поговорить с Сакурой.       Они вышли на энгаву. Запирать дом не было смысла: после праздника сюда придут, чтобы убрать и постирать вещи. В клане никто никогда не запирал двери — сумасшедших, решивших проникнуть на закрытую территорию Учих, не было. Итачи поднял глаза к сереющему небу: солнце уже село. Безумный день подходил к концу.       — Можешь себе это представить, — горько хмыкнул он, взглянув на Шисуи. — Что я, элитный шиноби, прошедший тысячи миссий, теряю волю от запаха какой-то девчонки. — Поправив лямки рюкзака, он двинулся по дороге. Снова хмыкнул, покачал головой: — Я впервые позволил своей сущности взять верх и контроль над разумом.       — И как это ощущалось? — осторожно спросил Шисуи, явно потрясённый услышанным.       — Невероятно, — тихо ответил Итачи. Стиснул лямки, глядя прямо перед собой. — Это не поддаётся ни описанию, ни сравнению. Это как… идеальный контроль над чакрой, лучшая выполненная тобой техника, победа над смертельно опасным врагом, и всё — одновременно. На уровне инстинктов, которые подхватывают и ведут за собой.       — Не представляю, что с тобой будет, когда у неё начнётся течка.       — Лучше молчи. — Итачи покачал головой. — Даже представлять не хочу. Достаточно того, что у меня появилась неконтролируемая слабость. Надо как можно скорее с этим разобраться и угомонить инстинкты.       — Как?       — Капли придут завтра. Станет проще.       — Ты будешь капать их рядом с ней?       — А как иначе? Она наверняка напугана и, — он усмехнулся, — точно злится. Не хочу принуждать её до течки. Хватило сегодняшней метки.       — Знаешь, я не до конца верил во все рассказы про истинных и это влечение, но, глядя на тебя, уже ни в чём не уверен. Становится страшно.       — Тогда, думаю, ты сможешь понять, что я сейчас чувствую.       Они расстались у ворот. Итачи не врал. Только Шисуи он мог честно признаться в том, что абсолютно растерян. Когда показался дом Сакуры, слабость разлилась под коленями. Пришлось несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть, прежде чем входить. Он поставил рюкзак на пол, Сакура вышла из кухни. Смотрела настороженно, как он разувается, вытирая руки полотенцем. Пахло жаренным рисом и овощами.       — Я приготовила ужин, — сказала она напряжённо. — Не знаю, что ты любишь, так что…       — Не надо, — слегка поморщился Итачи. Уже у ворот из квартала их догнала одна из помощниц матушки и передала пакет с множеством бенто — после праздника осталось много еды.       — Не надо «что»? Готовить? Или пытаться сделать вид, что всё в порядке? — моментально вспыхнула она.       — Ты имеешь право злиться. Злись. Не надо разыгрывать идеальную хозяйку, особенно в наш первый вечер. Держи. Это матушка передала.       Он протянул пакет, который Сакура машинально взяла, прошёл в комнату. Она была объединена с кухней, дверь в другую комнату, вероятно, спальню, была приоткрыта. А ещё тут всё пропахло ею, да так, что голова шла кругом, и хотелось дышать полной грудью, глубоко и мерно.       — Мог бы предупредить, я бы не готовила. — Сакура поставила пакет на стол и начала доставать коробочки.       — Я сам не знал, — пожал он плечами. Посмотрел на неё. — Ты позволишь мне занять полку в шкафу?       — У меня есть варианты? — буркнула Сакура, не глядя в его сторону. — Шкаф в спальне.              Она проследила за ним и прикрыла глаза. До сих пор не верилось. Мир разломился пополам и рухнул, а на сгибе шеи теперь пульсировала метка. Можно было залечить её, но Сакура, никогда не отличавшаяся тягой к мазохизму, не стала этого делать. Метка напоминала о собственной слабости перед природой и наполняла злостью на Итачи. Даже если он не смог этому противостоять, разве так поступают?! Взял её как какую-то легкодоступную женщину из квартала удовольствий! Даже не попытался поговорить и всё объяснить!       А она тоже хороша: отдалась так просто, не сопротивляясь. Щёки полыхали от стыда. Сакура вспоминала вспышку страсти, расхаживая по комнате, и ругала себя самыми последними словами. Что о ней теперь думает Саске? Как горько было видеть его обвиняющий взгляд! Чувствовать его презрение! Её словно в прошлое швырнули, когда цеплялась за крохи его внимания. И всё из-за Итачи!       Он всегда казался ей загадочным, закрытым и суровым. То, что улыбался Саске, только прибавляло контраст поведению с незнакомцами. А Сакура для него была лишь сокомандницей младшего брата. Слишком слабая, чтобы стоить его внимания. Не то, чтобы её это огорчало. Хотя наладить отношения с будущим родственником было необходимо, этим Сакура собиралась заняться после официального сообщения о помолвке. Наладили отношения.       Стискивая кулаки, она нарезала овощи так, что сок летел в стороны. Проклятые альфы! Проклятая природа, против которой не пойдёшь! Почему нельзя придумать блокаторы для альф, настоящие, не какие-то там капли?! Почему нельзя придумать блокаторы для омег, чтобы чужая сила воли не могла проникнуть в сознание и подчинить?!       Сакура отчётливо помнила момент, когда почувствовала её: колебания в воздухе, желание встать на колени и вжать голову в плечи. Дрожь, возбуждение, не поддающееся контролю. И дикая необходимость отдаться. Надо было сразу сказать обо всём Саске. Но любопытство потянуло на поводке за Итачи, а потом случилось то, что случилось. Она ждала его возвращения с нарастающей нервозностью, но страха не было. Никаких поблажек от неё он не получит, даром что истинный. Понимая, что уже сдалась без боя, Сакура не собиралась уступать и дальше. По крайней мере, уступать так просто.       Пока он открывал поскрипывающую дверцу шкафа, она тяжело опиралась о стол и смотрела на бенто, переданные Микото. Вот кто понял её сразу. Интересно, Фугаку тоже взял, не спрашивая? С Саске было иначе: без безумной тяги, ровно, постепенно. Он стал её первым и должен был остаться единственным. Вместо этого она, как передающийся приз, перешла к другому брату. Итачи вышел, когда часть еды была открыта, а вторая — убрана в холодильник. Горячие овощи и мясо заняли своё место в центре стола. Всё выглядело вкусно, но кусок не лез в горло. В гнетущем молчании они ели, изредка задевая палочками край тарелки. Невыносимо!       — Что теперь будет? — ровно спросила Сакура, решительно отложив палочки. Поняла, что больше не сможет заставить себя проглотить хоть кусочек. — С нами. К чему мне быть готовой?       — Считаешь, я уже рассчитал стратегию? — он усмехнулся и тоже положил палочки на подставку.       — Среди нас двоих гений — ты. И решения, как сказал, ты принимаешь. Так чего мне ждать?       — Течки, — коротко бросил он. Глаза вспыхнули, жар прошёл по её телу. Неуместный и неконтролируемый. Сакура сжала кулак и медленно втянула носом воздух. Сейчас она не чувствовала его запах, только силу и тягу. Течка обычно проходила нормально, заглушённая множеством препаратов. Запахи альф ощущались слабо, для Сакуры всегда самым желанным был принадлежащий Саске. Лучше не думать, как всё будет с Итачи…       — Она будет через две недели, — спокойно, не выдавая волнение, сказала Сакура. Смотрела прямо в глаза, пугающие своей нереальной глубиной. Знала: под ними прячется сильнейший в истории клана Учих Шаринган. Прежде никогда не рассматривала Итачи так открыто — повода не было. Он отвечал тем же. Она чувствовала, как взгляд скользит по коже. Хотелось сорваться с места и сбежать, жаль, что от него теперь не скроется: везде найдёт. По запаху.       — Завтра придут мои капли, — продолжил Итачи, не сводя пристальный взгляд.       — А сегодня? — не выдержала она, когда пауза затянулась. Итачи опустил глаза на губы, взметнул вверх и спокойно произнёс:       — Сегодня ты моя.       От его будничного тона её повело. Вскочив со стула, Сакура начала собирать еду, закрывать бенто и составлять на край стола.       — Предпочла, чтобы солгал? — спокойно уточнил он. Тоже встал и начал, к немалому удивлению, помогать.       — Не знаю, — процедила она, полыхая от ярости. Такую чистую злость не чувствовала, пожалуй, никогда и ни к кому. Как у него всё просто! Хочет — берёт! А если она не хочет?! Как можно хотеть вчерашнего незнакомца?! Как, если сердце болит по другому?..       — Мы оба знаем, что так будет, к чему тратить время на хождение вокруг да около? — Итачи взял тарелки и подошёл к раковине. Включил воду, и за её шумом тихие слова прозвучали почти неразличимо: — Нам надо смириться и принять свою судьбу.       — Смириться, — горько фыркнула Сакура. Последние бенто исчезли в холодильнике. Она стёрла крошки со стола, вытряхнула в раковину, почти задев Итачи плечом. Он дёрнулся, отпрянул, бросил взгляд из-под чёрной пряди, упавшей на лоб. Жар прошёл по телу, Сакура опасливо отступила, но было поздно: выключив воду, Итачи схватил её за бёдра, притянул к себе.       — Смириться, — сказал он низко. — Смириться, Сакура, или терпеть — мне неважно.       — Пусти, — попросила она, упираясь в каменную грудь. Его мокрые руки намочили штаны, но от ладоней исходил такой жар, что казалось, ткань вот-вот задымится, высыхая. Сердце забилось быстрее, разгоняясь с каждым ударом. — Пусти!       — Если не пущу, что сделаешь? — спросил Итачи, стискивая пальцы на ягодицах и подтягивая к себе ближе, вплотную, чтобы почувствовала его стояк.       — Вобью тебя в пол, шаннаро! — зашипела она, пожалуй, впервые жалея, что живёт на втором этаже, а не на первом. Тогда бы точно отправила его в пол одним сильным ударом кулака.       — Уверена? — Он не пытался скрыть насмешку. Склонился к уху, пошептал: — Я дам тебе возможность убить меня на тренировочной площадке.       Губы коснулись шеи за ухом. Сперва поцелуй был лёгким, робким, но следующий вышел влажнее: Итачи приоткрыл губы и коснулся кожи языком. Провёл им по шее вниз, к метке. Поцеловал прямо в центр. Сакура приглушённо охнула, пальцы беспомощно царапнули его грудь. Руки Итачи медленно поползли вверх, сминая майку, пока он выцеловывал шею, погружая в чувственный гипноз. Ладони нырнули в штаны и трусы, стиснули ягодицы, поползли вниз, снимая. Сакура не успела опомниться, как оказалась голой ниже пояса, на столе.       — Держись крепче, — бросил Итачи. Широко развёл её ноги, стремительно опустился на колени и облизнул складки.       Ахнув от неожиданности, Сакура покачнулась. Легла на стол, стиснула столешницу и прикусила губу. От стыда хотелось провалиться под землю уже самой. Оставить этого возмутительно наглого Учиху, испариться, раствориться в воздухе… Она не заметила, как начала чаще дышать, срываясь на стоны. Происходящее по-прежнему было невероятным, пошлым, жарким, и по-прежнему вызывало протест, но тело, следуя инстинктам, реагировало вопреки всему. Её выгибало, бёдра приподнимались навстречу языку, чтобы не впиться в его волосы, она сильнее сжимала столешницу, так, что наверняка потом останутся вмятины. Итачи положил её ноги себе на плечи, тщательно вылизывая, заставляя задыхаться от смущения и наслаждения. И когда накрыл оргазм, Сакура громко застонала.       Он встал, вытер влажно блестящий подбородок, снял майку и стащил штаны. Помог себе, вошёл и зашипел. Сжал щиколотки, подняв ноги вверх. Развёл их, начиная двигаться с громкими шлепками. Запрокинув руки за голову, Сакура в голос стонала, изредка смотрела в напряжённое лицо, но в основном закрывала глаза. Было невыносимо видеть его, сознавать, что он творит с её телом безо всяких уговоров. Удовольствие заставляло захлёбываться воздухом, что она и делала, прикрыв рот ладонью. Итачи отпустил её ноги на плечи, задрал майку, погладил грудь и почти лёг сверху, складывая пополам. Угол изменился, Сакура задушено выдохнула. Скрипнули ножки стола. Итачи ускорился, с силой вколачиваясь в неё. Сжал плечо, чтобы удержать на месте, впился в столешницу, ритмично двигаясь. Сакура стала лёгкой. Такой лёгкой, что словно увидела себя со стороны, вжатую в стол тяжёлым телом. Он кончил с длинным выдохом, застонал, делая последние движения. Вытянулся на руках, глядя на неё, и самодовольно улыбнулся.       — Слезь с меня, — пихнула его Сакура и толкнула в грудь. Итачи улыбнулся ещё шире. Вышел из неё, красноречиво посмотрел на широко раздвинутые ноги, которые она тут же свела и опустила. Села. Всегда любила ленивые поцелуи после секса, но от Итачи до сих пор хотелось бежать. Только от себя и своих эмоций не сбежишь. Пытаясь сохранить остатки гордости, она встала, подняла одежду и пошла в душ с достоинством императрицы.