American horny story

      Приглашение рыжего кажется очень сомнительным, учитывая то, чем закончилась предыдущая «вечеринка», но в этот раз адрес другой. И пока Дазая не трогают крысы, думая, что Чуя им помогает, лучше действовать. Или хотя бы собрать какую-то новую информации.        Будет очень глупо, если окажется, что его планом было предложить помощь, чтобы потом сделать что-то мерзкое, но на этот раз Дазай не будет стоять в стороне, выбирать выражения или сдерживаться. Он даст такой отпор, что никому в голову больше не придёт его недооценивать.        Дверь открывается спустя пару минут с момента, как он позвонил, и на пороге появляется Юрий собственной персоной:  — О, привет! Осаму, верно? — спрашивает он. Чуя пригласил его в дом к своему парню? Ладно, это не похоже на подставу.  — Дазай, — отвечает он. — Чуя сказал, что я могу приехать.  — Ага. Он на кухне, — говорит Юрий, делая пару шагов, чтобы впустить его. — Прямо по коридору будет дверь. Или иди по запаху, — посмеивается он.        Запах чего-то приторно сладкого невозможно было не почувствовать, как только он оказался внутри. И это не очередной парфюм рыжего, а однозначно выпечка. Причём настолько вкусная, что рот уже заполняется слюнями, предвкушая ягодно-ванильный вкус на языке.  — Спасибо, — кивает Дазай, про себя отмечая, что у Чуи милый парень, когда не пытается уебать его мячом через сетку. Юрий помогает повесить пальто и даёт тапочки. Вроде и обычные вещи, но какие-то они… домашние что ли?  — Если у тебя свободный вечер, то оставайся с нами потом, — говорит он, улыбаясь. — Ребята скоро приедут. Мы будем играть в настолки и делать вид, что не хотим придушить друг друга.  — Разве настольные игры не были созданы именно для этого? — улыбается Дазай. — Пока не знаю.  — Ну смотри, — отвечает Юрий. — Не буду вам мешать, а если что-то понадобиться, то спроси у Чуи.  — Ага…        То есть вот так выглядят отношения? Один приглашает в гости другого парня, а второй разрешает поговорить наедине? Ещё и приглашает остаться с ними вместе провести вечер? И это после того, как Дазай чуть не избил Чую у него на глазах? Прелесть.  Они все просто ебанутые.        Дазай идёт вперёд по указанному направлению и заходит на кухню, где рыжий стоит у столешницы, увлечённо замешивая что-то в большой миске. На нём леопардовая толстовка с капюшоном и короткие шорты. Выглядит тоже это всё очень по-домашнему, потому что он знает, кому она принадлежит.  — Ты готовишь? — спрашивает он, не придумав ничего другого для начала диалога. — Да. Я уже сказал, что у нас будет посиделка, так что нужно что-то вкусненькое помимо пиццы, — кивает он, отвлекаясь на Дазая. — А ты совсем не выходишь из образа мафиози? Тебе не идёт, — сейчас Чуя говорит гораздо мягче, чем обычно, даже чем-то напоминая Фёдора. И в голове опять происходит какой-то взрыв, потому что тот же самый человек недавно отправил его в больницу. — Слушай, а в чём секрет? — спрашивает Дазай, усаживаясь на стул напротив него. — Или цель? Зачем ты прикидываешься милашкой?  — Прикидываюсь? — удивлённо переспрашивает он. — А. Я понял, в чём твоя проблема.  — Просветишь?  — Должно быть, у тебя очень дерьмовый характер, поэтому ты решил, что лучше быть полным придурком и делать всё наоборот вместо того, чтобы попытаться стать адекватным человеком. Я прав? — спрашивает Чуя, ухмыляясь самому себе, а Дазай только больше раздражается, давая понять, что да. — Ещё тебе наверняка нравится та работа, которую на тебя взвалил отец, но ты хочешь доказать ему, что главный придурок — он сам, поэтому постоянно и бесконтрольно выёбываешься. — Ты сейчас себя описываешь, да? Не попал, — отвечает Дазай.  — Попал. И мы оба об этом знаем. Просто у меня есть понимание, что другие люди не такие, как мои родители. А ещё, что они не будут требовать от меня быть определённым человеком, чтобы соответствовать каким-то их шаблонам.  — Хочешь сказать, что твой отец запрещает тебе быть милым?  — Хочу сказать, что с ним неуместно быть милым.  — Потому что он скажет, что это не то качество, которое должно быть у человека, руководящего большой организацией, и прочитает лекцию о лидерстве, силе, мужестве и умении принимать правильные решения, — говорит Дазай. — А потом добавит в расписание какие-то идиотские тренировки или отправит смотреть, как кто-то выполняет задание.  — Видишь, ты не такой уж и тупой, — говорит Чуя, точно считая это комплиментом. — Так чем тебе не угодил отличник? Не знаю, как именно ты за ним наблюдал и что узнал, но он не похож на человека, который мечтает потрахаться.  — А я похож? — спрашивает Дазай.  — Да. Поэтому я был удивлён, что ты выбрал его. Не только потому что вы враги вроде как, — отвечает он. — Тогда я ещё не знал, что задумали родители, и сейчас всё кажется в разы логичнее, но не объясняет, почему ты не замутил с кем-то другим. Знаешь, сколько у нас учится девочек, которым ты нравишься?  — Знаю. Я ведь учился в других школах до того, как меня засунули сюда, — говорит он. — Так ты тоже в курсе про родителей?  — Понял благодаря Фёдору и его выходке с сообщением. Вот у кого мозги есть, так точно у него, — отвечает Чуя.  — Поэтому с ним сложно. Я не понимаю, когда он меня обманывает, а когда ведёт себя искренне. Если вообще есть хоть капля искренности, — вздыхает Дазай, устало подпирая ладонью щёку. Он и представить себе не мог, что жизнь приведёт его на чужую кухню, где он будет сидеть и жаловаться на своего парня другому парню. Конкретно вот этому самому странному из всех, который считает себя цветочной феей или что-то вроде того.  — Тогда что тебе в нём нравится? — спрашивает Чуя, но не получает никакого ответа, поэтому отвлекается на духовку. Он достаёт оттуда клубничный бисквит и закрывает его полотенцем, параллельно продолжая говорить, — Не пойми меня неправильно, мне глубоко похуй на вас и ваши отношения, но они создают мне неприятности, поэтому либо рассказывай всё подробнее, либо иди наслаждайся местью крыс за своего хозяина.  — Этим и нравится, — отвечает он спустя несколько минут раздумий. — Наверное, если бы это было просто, то я бы не заинтересовался. Но в то же время очень тупо видеть, что он весь из себя такой правильный, хотя делал всё то же самое, что и я в своей стране. Делал же?  — То есть ты серьёзно думаешь, что его отец выстроил самую могущественную преступную организацию в самой отбитой и огромной стране в мире, а он при этом остался за бортом? И отправили его сюда для того, чтобы мы, такие ахуенные, рассказали маленькому и глупому мальчику, что к чему? — смеётся Чуя. — Умоляю, не будь таким наивным, — отвечает он, приподнимая край толстовки практически до груди. Шорты надеты достаточно высоко, поэтому скрывают часть синяка, но вся видимая часть кожи живота фиолетовая. И это достаточно большой след, чтобы тихо ахнуть.  — Подожди… — Мне пришлось соврать Юрочке, что я упал на скорости с мотоцикла прямо на бордюр. Иначе я не смог бы объяснить, откуда у меня такой красивый подарочек, — продолжает он, опуская толстовку обратно. Чуя облокачивается на столешницу и хлопает ресницами в ожидании понимания в глазах напротив. — Окей, он может сильно кого-то ударить, а меня пощадил, судя по всему. Но почему тогда по нему совсем не видно, что он сильный? — спрашивает Дазай.  — А по мне видно? — Тебе так удобнее, чтобы наносить удары из тени.  — Именно, — кивает Чуя. — И это тебе следует поучиться тому, как скрываться, а не набрасываться на кого-то с кулаками, как только тебе что-то не нравится. Не знаю, чему учил его отец в России, но мой всегда говорит, что любое применение силы должно быть обосновано, чтобы избежать лишних жертв.  — Умею я скрываться! — фыркает он. И его тоже учили многим вещам в мафии, просто не все из них применимы в обычной жизни. А оставшаяся часть совсем не имеет смысла конкретно для него.  — Твоя проблема в том, Дазай, что ты лезешь к человеку со всяким бредом, окей? Я это понял ещё тогда, когда закрыл твоего учителя, — говорит Чуя. — Ты очень облегчил мою работу, когда налетел на Фёдора с обвинениями, но если ты и дальше продолжаешь это делать даже без какого-то повода, то моё мнение о тебе ухудшится ещё больше.  — Ты уже куда-то не туда ушёл в своих рассуждениях. На самом деле всё сводится к одному простому спору о том, кто из нас будет снизу, — отвечает Дазай. — Других проблем у нас нет и не было.  — Ну главное, что ты в это веришь, — начинает очередную тираду Чуя, но в этот момент дверь на кухню открывается, и в проёме появляется Юрий. — Сладкий, прости, я обещал помочь. Скоро приду, — говорит он на английском, а голос снова становится мягким-мягким. Дверь закрывается после кивка, и рыжий возвращается к бисквиту, чтобы разрезать его на слои и смазать каждый кремом.  — Как у тебя получилось построить такие отношения? — спрашивает Дазай.  — Какие такие? Идеальные? — посмеивается Чуя. — Ну… милые прозвища, простые диалоги, кайфовые и яркие свидания. Вы вместе отдыхаете от всего мира и просто наслаждаетесь, поэтому любите друг друга с каждым днём только сильнее.  — А… секс?  — Ну ты проститутка что ли? — спрашивает он, поднимая голову на Дазая. Снова с нотками осуждения. — Подрочи и успокойся. Потом само всё случится.  — То есть ты дрочишь в своих отношениях, я правильно понял? — язвит он.  — Такое тоже бывает, да, — говорит Чуя, не позволяя такой глупой провокации сработать. Он улыбается и продолжает, меняя интонацию на самую блядскую из всех, что у него есть в запасе, — Но чаще я с огромным удовольствием прыгаю на его шикарном члене, мечтая о том, чтобы оргазмы не заканчивались никогда.  Дазай вылетел из реальности.        Его мозг пытается соединить всё, что они успели обсудить, с той фразой, которую сейчас выпалил рыжий. Нормально быть милым? Это не значит, что ты слабый? Прыгать на члене? Что..?  — Что? — спрашивает Чуя, видя тонну замешательства на его лице. Переборщил что ли с приколами? Или надо будет ещё потренироваться, чтобы выглядело более эпично?  — Ты снизу?! — выпаливает Дазай. — Нет, я не понимаю. Мы только что говорили о том, что наша троица умная, хитрая и сильная, но вынужденная жить в обычном мире, поэтому каждый пытается по-своему адаптироваться, а теперь ты выдаёшь, что… позволяешь кому-то себя трахать? Чёрт, я был уверен, что всё наоборот, когда узнал тебя настоящего.  — Какого «настоящего»? Дазай, люди разносторонние. Все, кроме тебя, кажется, — отвечает он. — А роли в постели вообще не имеют никакого значения, кроме удобства и удовольствия. Ну то есть… становлюсь ли я менее пиздатым от того, что мне так нравится? Нет. Я всё ещё могу разбить тебе лицо. Ну или сломать кому-нибудь жизнь. Тоже тебе, например. Но я одновременно и очень добр, раз выслушиваю тот бред, который ты говоришь.  — И тебе нравится такое?  — Не разочаровывай меня ещё сильнее, а? Нет ничего прекраснее, чем трахаться с русским парнем! — отвечает Чуя. — Ты видел, как он в волейбол играет?  — Юрий?  — Фёдор, блять. Про моего даже думать не смей, иначе я тебе мозги выжгу. А потом глаза, чтобы и не смотрел, — злится он. — Всё, беру свои слова обратно. Ты ужасно тупой, если думаешь, что наследник русской мафии правда плюшевый мальчик.  — Нет, ну было несколько моментов, когда он показывал характер, но я не очень понимаю, с чем они связаны.  — Вот и узнай? Но не вздумай его расспрашивать, а создай безопасное пространство, в котором он сам тебе всё расскажет.  — А давно ты стал таким умным? — злится уже Дазай на очередные советы.  — Всегда был, — фыркает Чуя. — Просто не по школьной программе. Меня дико бесят уроки, а отец хочет, чтобы я ещё и в университет потом пошёл. Пиздец. — Аналогично, — отвечает он. — Сколько я тебе должен за консультацию?  — Бесплатно, если ваша толпа перестанет до меня доёбываться. Если это всё, то проваливай. — А снизу реально прикольно?  — Реально, — кивает Чуя. — Попробуй и поймёшь. 

***

      Валяться под пуховым одеялом, накрыв себя с головой и периодически покашливая, вполне комфортно, если на экране телефона длинное видео с уборкой. Фёдору не нравится болеть, но такие моменты очень ценные, потому что никто не трогает.        И первый раз, когда раздаётся тихий стук в окно, он думает, что показалось. Но очередная птица становится более настойчивой, и приходится вылезти из своего укрытия. По какой-то необъяснимой причине (или объяснимой, ведь рядом дерево) птицы очень любят сидеть на его подоконнике. Фёдор даже их подкармливает периодически, когда у него хорошее настроение.        Только в этот раз… к нему забрался птенчик-переросток с виноватой улыбкой и пакетом в руках.  — Даже не пытался зайти через дверь? — спрашивает он, открывая одно из окон. Удивительно, как Дазаю удалось не упасть в этот раз.  — Я уже знаю, что против меня плетётся крысиный заговор, — отвечает он, запрашивая в комнату и тут же глядя на свои ноги в снегу. — Прости за беспорядок.  — Забей, — отвечает Фёдор, оставляя щёлочку, чтобы был свежий воздух, а затем возвращается в кровать. — Они слишком резко реагируют на мои эмоции.        Дазай максимально аккуратно старается снять обувь и пальто, решая, что оно может поваляться рядом на полу, чтобы лишний раз никого не дёргать. Фёдор выглядит плохо. И не остаётся сомнений в том, что он заболел.  — Я принёс тебе апельсинов, — говорит Дазай, поднимая вверх пакет. — И приношу свои извинения.  — Что-то ты зачастил, — посмеивается он, приподнимая край одеяла. — Ложись?  — Мы не поговорим?  — Голова раскалывается, давай потом, — отвечает Фёдор.        Он не хочет ни ложиться, ни садиться в кровать в уличной одежде, а просто подходит ближе и трогает прохладной рукой его лоб. Очень глупая попытка понять, какая у человека температура, когда твоя собственная равна арктическому льду, но Фёдора это мало беспокоит. Он хватает его за запястье и тянет на себя, обнимая и утыкаясь носом в плечо: — Вот так полежи немножко, пожалуйста.  — Температура спадёт, если ты будешь пить лекарства, а не прижиматься к чему-то холодному, Федь, — отвечает он, укладываясь и приобнимая его в ответ.  — Мгм, — соглашается он, даже не думая куда-то больше двигаться, а Дазай чувствует себя самым последним идиотом в мире, потому что его так ещё никогда в жизни не обнимали. И какого хрена он умудрялся возмущаться и ругаться с человеком, который спокойно впускает его в свой дом и прощает всю сделанную и сказанную херню?  Фёдор раньше поверил ему. И раньше поверил в него, пока он называл себя ошибкой и пытался всеми силами это доказать, будто от него ожидают чего-то другого, кроме его самого.        Снег тихо падает за окном, и сейчас кажется самым правильным убрать растрёпанную чёрную чёлку с его лба и вернуть на него ладонь, пока рука не успеет нагреться. Наверное, Дазаю стоит быть благодарным за то, что дикий зверь рядом с ним может быть таким. Ему казалось, что это проявление слабости, но сейчас становится ясно — это самое истинная, красивая и настоящая сила, вынуждающая его быть таким же сильным. Вынуждающая признать, что он тоже нуждается в нежных объятиях. Признать, что ему тоже хочется глупо шутить, смотреть пони и надевать носочки. Признать, что помимо грубого, меркантильного и тёмного мира мафии существует другой, в котором есть место и для него. Признать, что ему нравится пижама с крабами. Которая наверняка сидит на Фёдоре лучше, чем на нём, потому что Дазай ни разу её не мерил.  Кажется, они с Чуей действительно понимают немного больше, чем он. И как хорошо, что у них получилось поделиться с ним этим светом, который ему не удалось сохранить в своей душе.