American horny story

      Дазаю кажется, что Фёдор похож на маленького котёнка в своей меховой шубе, поэтому он умиляется, когда смотрит на него и стряхивает снег с капюшона. Тот в ответ немного хмурится, наверняка думая, что это чересчур романтично, но ничего не говорит.        Выбрали они для просмотра какую-то придурковатую комедию и купили большое ведро сладкого попкорна на двоих. В ожидании сеанса Фёдор задумчиво сверлит взглядом облитые карамелью зёрна и продолжает молчать, будто все темы для разговоров закончились вместе с уроками.  — Я могу засунуть в рот больше штук, чем ты, — говорит Дазай, привлекая его внимание к себе. — О, я даже не сомневался, — отвечает он, улыбаясь и поднимая глаза вверх.  — Так легко сдашься? — спрашивает он. — Не хочу подавиться, — отвечает Фёдор. — Готов уступить тебе ещё одну победу.  — Ещё одну..? И как много побед ты мне уступил? — спрашивает Дазай, прокручивая в голове все их бесчисленные игры, споры и совместные дела. — Две?  — Шестнадцать, — говорит он, подпирая рукой щёку. — Это семнадцатая. — Значит, ты считаешь, что если я в чём-то оказываюсь лучше тебя, то это не моя заслуженная победа, а твоё разрешение? Как мило.  — Тебя это обижает?  — Ни капли, — ухмыляется Дазай, откидываясь спиной на диван. — Я ведь делаю ровно то же самое.  — Получается, что ты тоже милый, — говорит Фёдор.  — Ого, у нас появились комплименты? Немного необычно, что ты поощряешь чужие манипуляции на почве раздутого самомнения, не находишь?  — Мне нужно поощрять что-то другое? И у нас всегда были комплименты, кто-то просто не обращал на это внимание.   — Нет, я очень хорошо помню, что ты назвал милым Чую, когда только его увидел. Он ведь не твоём вкусе, разве нет?  — Прости? — удивляется Фёдор. — Мы ещё толком встречаться не начали, а ты уже пытаешься затащить в наши отношения кого-то третьего? Или это ревность?  — Просто хочу знать, — отвечает Дазай. — Нельзя?  — Нам пора идти в зал, — всё, что говорит он, вставая со своего места и забирая шубу с дивана.  «Странный он какой-то» — думает он, нехотя шагая следом с попкорном в руках.        Дазай начинает хомячить ещё в коридоре, пока Фёдор отдаёт билеты девушке на входе, и мысленно рассуждает о том, как долго его новоиспечённый парень будет уходить от ответов. Вроде они уже прошли стадию недоверия и игр в попытки угадать чужие мысли? Или всё же он был прав, что Чую находят не только привлекательным, но и вдохновляющим? Тогда уже можно начинать переживать?  — Я нахожу привлекательным только одного парня, который не в моём вкусе, — тихо говорит он, мягко касаясь запястья Дазая, чтобы проскользнуть пальцами к его свободной ладони, и тянет в сторону зала. И это не тот ответ, который хочется услышать, потому что есть вероятность, что этим парнем и является Чуя, а Дазай успел перейти в категорию «в его вкусе». Или наоборот — обладатель светлых глаз и почти светлых волос получил свою порцию симпатии, а он так и остался в пролёте. — Дазай, ты тут? — спрашивает Фёдор спустя минуту его молчания, когда они уже подошли к залу. — Да. Ты ведь можешь нормально ответить на мой конкретный вопрос? — А что мне за это будет? — посмеивается он, открывая дверь и пропуская его вперёд. — Если сможешь меня заинтересовать, то я отвечу на все твои вопросы.  — Я знаю все явки и пароли одного парня из технического отдела Мори. Если ты будешь со мной открыто разговаривать, то я могу предоставить тебе возможность покопаться в наших данных, — говорит Дазай, заходя внутрь и ожидающе глядя на него. — А я думал, что ты предложишь минет или что-то типа того, — отвечает Фёдор. — Так можно было?! — ахает он, застревая на месте. — Подожди, то есть мы что-нибудь сделаем, да?  — Дазай, я просто шучу. Нет, Чуя не в моём вкусе. Он шумный и агрессивный. Я стараюсь избегать таких людей, чтобы голова лишний раз не болела, — говорит он. — Идём, а то всю рекламу пропустим.  — Только не говори, что ты из тех людей, кто ходит в кино ради трейлеров. — Ради рекламы, а не трейлеров, — поясняет он. — Мне нравятся ролики кока-колы, у нас в России их постоянно крутят перед фильмами. Особенно новогодние очень атмосферные.  — Атмосферные… — повторяет Дазай, пока они поднимаются на последний ряд. Просто потому что он удобный. — Хотя тебе понравилась та убогая пижама, так что окей.  — Я не похож на человека, для которого важны приятные мелочи, да? — спрашивает Фёдор.  — А они правда важны для тебя или это часть образа идеального парня, которого ты стараешься придерживаться?  — А тебе правда не нравится пижама или ты тайно её просто обожаешь и скучаешь по надоедливым разговорам с отцом вживую?  — А ты правда так сильно любишь чай или разбавляешь его водкой, когда становится скучно?  — А ты правда не пользуешься никакими средствами для волос или это такая своеобразная лохматая укладка?  — А ты правда мне нравишься, — заканчивает череду глупых вопросов с очевидными ответами Дазай, усаживаясь на диванчик. — Ну вот, ты снова милый, — говорит Фёдор, садясь рядом. — А мы правда пришли сюда смотреть фильм или ты всё это придумал, чтобы иметь возможность целоваться в темноте?  — Правда пришли сюда целоваться, — посмеивается он. — Тогда ты мне тоже правда нравишься.        Конечно, Дазай не мог решить, что будет интересным смотреть фильм на английском с учётом того, что радужных пони они смотрели на японском с русскими субтитрами, чтобы лишний раз голову не напрягать. Да кто в здравом уме без желания учить чужой язык будет сидеть и несколько часов пялиться в экран, следя за сюжетом и синхронно пытаясь перевести всё, что говорят герои? Правильно, никто.        Самое шаблонное в мире свидание в кинотеатре создано лишь для того, чтобы провести время в интимной обстановке, находясь одновременно и в общественном месте, и наедине друг с другом. Не пошло, со вкусом и маленькой искрой, которая очень хорошо сближает.        Темнота окутывает зал, оставляя в центре лишь экран, и им обоим пока хватает терпения для того, чтобы смотреть на него, будучи поглощёнными совсем другой историей — своей.        Большое ведро сладкого попкорна стояло между ними, но вскоре оно стало лишь фоном для их шагов в новое пространство отношений. Дазай, с легкой улыбкой на губах, потянулся к попкорну, специально выжидая момент, когда Фёдор сделает то же самое. Это было не то случайное и неловкое прикосновение, которое должно было получиться, потому что целью было сразу взять его за руку. Дурацкая трата денег.  «Сам уже наелся сладостей, а мне теперь не даёт» — посмеивается про себя Достоевский, который вынужден теперь использовать дальнюю руку, чтобы добраться до карамельных зёрен и немного похрустеть.        Первые десять минут фильма проходят спокойно. Они держатся за руки и правда пытаются вникнуть в сюжет комедии, но первым сдаётся Дазай:  — Знаешь, — тихо говорит он. — Я никогда не думал, что первое свидание будет таким странным. В том плане, что… это самое первое свидание в моей жизни.  — Я бы сказал, что больше нахожу это всё волнующим, чем странным, — отвечает Фёдор, поворачиваясь к нему. — Или ты сомневаешься, что выбрал правильного человека?  — Я уже обозначил, что твоей ошибкой было выбрать меня, — посмеивается Дазай, слегка наклоняясь к нему, и их губы почти соприкасаются. Остаются только они и искра, которая вспыхнула между ними. — И чего ты ждёшь, моя ошибка? — спрашивает Фёдор, чувствуя его горячее дыхание на своей кожей. «Ошибка» не планирует отвечать, а ждёт первый шаг от него, и Дазай сам не знает, почему. Возможно, потому что ему хочется, чтобы его целовали. Возможно, потому что именно Фёдор установил какую-то грань, которую не стоит переходить. А, возможно, чтобы было честно, ведь он пригласил в кино. — Ещё одна твоя победа, — улыбается он, притягивая Дазая за талию к себе и целуя.        Их губы встречались снова и снова, как будто они пытались запомнить каждую деталь этого мгновения, растворяясь друг в друге. Поцелуи становились все более уверенными и страстными, но сидеть прямо так не удобно, когда есть целый диван, поэтому Дазай заваливает Фёдора назад, сбивая ведро попкорна на пол.        Хочется надеяться, что сладкая кукуруза не попала на других зрителей, которые в отличие от них действительно смотрят фильм. И эта надежда разбивается глупым смехом, потому что ни один, ни другой не будут это убирать, чувствуя себя самыми обычными проблемами подростками, которые совершенно не умеют себя нормально вести и мешают окружающим спокойно жить.  — Немного спецэффектов, — улыбается Дазай, начиная снова целовать его сквозь смех, зарываясь рукой в тёмные волосы. Толстовка Фёдора наверняка помнётся, но ради таких нежных объятий он готов смириться с этой небольшой неприятностью. Он отвечает на поцелуй, открываясь навстречу. Их языки снова встречаются, скользя друг по другу, переплетаясь и играясь.        Фёдор обнимает Дазая за шею, притягивая к себе ближе, и ему ужасно нравится, как его подушечки пальцев давят на затылок. Дыхание становилось все более тяжелым, добавляя остроты ощущениям. Едва губы начинают распухать от того, насколько активно их неожиданно начали использовать, Дазай слегка отстраняется, открывая глаза и глядя на него: — Ты знаешь, что мы сейчас сделаем? — спрашивает он.  — Да, — кивает Фёдор.        Не раздумывая ни секунды, они вскочили со своих мест. Попкорн, разлетевшийся по всему ряду, заскрипел под ногами. Смешанные чувства недовольства и удивления зрителей обрушились на них, но это только подогревало их азарт, пока они бежали по ступенькам к выходу из зала, привлекая к себе внимание.  — Нет, ну какой ужасный фильм! — смеётся Фёдор, пытаясь изобразить возмущение по пути. — Обязательно оставим плохой отзыв, — отвечает Дазай, смеясь вместе с ним.        Почему-то было слишком весело от того, что они именно бегут, поэтому, оказавшись за пределами зала, они не собирались останавливаться, а лишь взглянули друг на друга и ускорились, пока не оказались на улице. Надевая на ходу верхнюю одежду, они уже соревновались в скорости, едва не сбивая на пути прохожих в попытках их обогнать.        Гонка заканчивается в тот момент, когда Дазай ставит Фёдору подножку и валит в ближайший сугроб слева от тротуара. В следующее мгновение он оказался в снегу с глухим «плюхом»: — Опять! — говорит он, чувствуя под телом холод и пытаясь отдышаться. — Да-да, я опять победил, — отвечает Дазай, глядя на него сверху. — Но чтоб тебе было не так обидно… — продолжает он, падая в снег рядом. — Полежим тут немного?  — Это твой не особо хитрый план, чтобы я промок, да? — спрашивает Фёдор, поворачивая голову к нему. Снег осыпался с его чёлки, и он встретился с весёлым взглядом Дазая. — А ты уже мокрый, да? — с ухмылкой ответил тот, наклоняясь ближе. Тупая! Тупая-тупая шутка, которая могла бы выиграть конкурс самых неуместных шуток, которые только можно произнести, когда вы оба — парни, но от Дазая она воспринимается уже как что-то должное и привычное.  — Боже, ещё одна такая шутка, и я за себя не ручаюсь! — говорит Фёдор с притворным сердитым тоном. — Накажешь меня, потому что я очень плохой мальчик, да?       Фёдор почти успел ответить, что теперь он точно напросился, но Дазай раньше наклонился ещё ближе, прижимая его к снегу и снова его целуя. Он уже сбился со счёта, сколько раз удалось заполучить святые и неприкосновенные губы в своё пользование, но точно поставит сегодня рекорд по среднему количеству, поделённому на количество часов. И такую математику он очень хорошо понимает.        Осложняет ситуацию только то, что Фёдор начинает сопротивляться и уворачиваются, поэтому помимо губ получает поцелуи в нос, щёки, подбородок и ещё несколько мест на коже между.  — Вставай быстрее, можно почки застудить! — говорит Фёдор, пытаясь вырваться из объятий снега и Дазая. — Федя, ты слишком печёшься о здоровье, ничего с тобой не случится! — отвечает он, отступая и помогая встать. — Видишь? Живой.  — Да. И весь мокрый, благодаря твоим стараниям, — фыркает он, стряхивая с себя снег и чувствуя, как неприятно начала прилипать одежда к телу. Февраль в Америке далеко не такой, как в России, но и одет он соответствующе погоде. А Фёдор не планировал, что после школы будет валяться в снегу, поэтому ткань далеко не водонепроницаемая.  — По счастливой случайности тут мой дом совсем рядом… — произнёс Дазай с лукавой улыбкой. — Правда? — спрашивает он, уже чувствуя, что это что-то вроде слова дня. — Хорошо, что сказал мне об этом. Я ведь совсем не ориентируюсь в твоём районе.  — Чуя был бы вне себя, если бы услышал, как ты называешь Манхэттен «моим» районом, — отвечает он, сплетая их пальцы вместе. — Капюшон надень, не мёрзни.  — Хорошо, мам, — говорит Фёдор, стараясь свободной рукой вытряхнуть снег, который попал внутрь. И хоть идея надеть на себя бывший склад прохладной влаги кажется сомнительной, но он хотя бы защитит от ветра.        Идти им осталось недалеко, учитывая, какой кусок пути они пробежали, пока Дазай не решил сжульничать, чтобы получить очередную победу в свою копилку. И теперь они шагают вперёд, немного оба жалея об опрометчивом решении поваляться в снегу. Жар тела от бега начал спадать, и кожа уже не в восторге от температуры на улице, поэтому Фёдор ёжится, пряча нос в воротник, а Дазай искренне не понимает, как тот так легко сдался холоду. Русский — это же должно быть что-то вроде «первобытного» существа, выносливого и стойкого к зиме. Но этот маленький нежный зверь, казалось, был совсем не таким. — Может, поедем на такси? — спросил он, останавливаясь и поворачиваясь к нему, чтобы лучше рассмотреть красные щёки. В глазах Фёдора читалось подобие усталости, но неужели он не сможет пройти какие-то жалкие пятьсот метров до его дома?  — Пошли, — бормочет он и тянет его за собой вперёд.        Дазай вынужден согласиться на ближайшие несколько минут, пока Фёдор не чихнёт. И вместе с «о-боже-мой-как-это-мило-он-похож-на-маленькую-белоснежную-панду» в голове появляется беспокойная мысль о том, что во время больничного он не будет ходить в школу, поэтому маршрут плавно перестраивается в ближайший магазин, где их на входе встречает согревающий воздух.  — Что-то захотелось горячий шоколад, — говорит он, направляясь в отделу со свежей выпечкой и напитками.  — Да-да, я так и понял, — посмеивается Фёдор, доставая телефон, чтобы вызвать такси, в котором они проедут ровно три минуты.  — Всё-таки удобно встречаться с гением, — отвечает Дазай, глядя на него.  — Тогда выбери что-нибудь вкусненькое попить, гений, — говорит он, уходя в другой отдел.  — На завтрак, да? — спрашивает он ему вслед, и Фёдор оборачивается с ухмылкой на лице. — Домашку сделаем, мультики посмотрим, и потом поздно будет домой?  — Да. «Ну всё, теперь это больше на те свидания, которые у меня уже были» — довольно думает Дазай, подходя к меню с напитками.        Весь его план сработал просто идеально, и по Фёдору не похоже, что он сильно против чего-то, так что это можно считать успехом. Их ждёт пустая и свободная квартира, потому что у Ацуши дополнительные занятия после уроков, а потом он встречается с друзьями. Из кино они сбежали, так что будет ещё больше времени, чтобы заняться чем-нибудь по-настоящему интересным.        Он гордится собой, когда заказывает ягодный чай и горячий шоколад, прихватывая с собой пару булочек с сыром, а Фёдор позже возвращается с замороженной пиццей и двумя упаковками сладкого попкорна. Видимо он всё-таки планировал его поесть, а не уничтожить.        Такси подъезжает, когда они расплачиваются на кассе, и осталась финишная прямая до «того самого», на что Дазай обязательно его разведёт просто потому что голову уже сносит от переизбытка гормонов. Это ж с ума сойти можно, что у него секс последний раз был в прошлом году. На новогодние праздники Мори решил, что будет следить за каждым его шагом, поэтому присёк все попытки хоть как-то себя развлечь, а потом эта поездка в Нью-Йорк, дурацкие развлечения от рыжего и… Фёдор.        Дазай никогда не влюблялся, поэтому не может точно сказать, какие чувства к нему испытывает, но раз человек достаточно часто появляется в мыслях и вызывает хоть какие-то эмоции, это может быть именно оно. И он уверен, что его парень (а это значит, что человек не просто так согласился с ним встречаться) испытывает то же самое.        Когда они наконец добрались до квартиры, пакет с угощениями упал на тумбочку, и Дазай уже был рядом, притягивая его к себе одной рукой и второй расстёгивая шубу.  — Как мило, что ты помогаешь мне раздеться, — говорит Фёдор, про себя дополняя фразу словом «побыстрее» и позволяя ему это сделать.  — Конечно. Нужно ведь просушить мокрую одежду, — отвечает Дазай с ухмылкой, заканчивая с последней пуговицей, а Фёдор целует его первым, гораздо более ловко расправляясь с чёрным меховым пальто.        Одежда сваливается в кучу на ту же тумбочку, и они не могут решить, кто кого будет прижимать к стене, поэтому начинают смеяться и остаются посередине коридора. Со стороны это выглядит очень забавно. То, как они по очереди делают шаги, пугаясь в ногах друг друга и пытаясь хоть как-то надавить руками на чужое тело, чтобы задать ему нужное направление.  Не важно. Без разницы уже, где и в каком положении целоваться.  Важно, что было так приятно целовать человека, который тебе действительно нравится и обнимать его через влажную одежду.        Холодные руки Дазая пробираются под толстовку Фёдора, вызывая лёгкую дрожь, и он повторяет то же самое, но более настойчиво, одновременно проникая языком в его рот. И это мог бы быть идеальный момент для первого стона, если бы со стороны гостиной не раздался неловкий кашель.       Они замирают, обращая внимание на источник звука, и видят Ацуши, которому слишком неловко их прерывать, но иначе он станет свидетелем чего-то, что должно оставаться между двумя людьми.  — Чёрт, прости! Я думал, что ты… — начинает Дазай, молниеносно убирая свои руки от Фёдора и поправляя свою толстовку.   — Не хотел вам помешать! Просто встреча перенеслась и… — перебивает Ацуши. — Я могу уйти куда-нибудь!       Фёдор не мог не усмехнуться про себя от комичности всей ситуации.  «Боже, да он действительно боится Дазая» — мелькнула мысль в его голове. Он перевёл взгляд на своего парня, который выглядел так, будто его поймали на месте преступления. — «А этот боится, что его спалят?»  — Мы замёрзли и зашли погреться, — сказал Фёдор, пихая локтем Дазая в бок, чтобы тот не выглядел таким виноватым. — И у нас не было совершенно никаких планов, для которых нужно выгонять кого-то из квартиры, правда? — Да, мы собирались делать домашку… — разочарованно отвечает он.