American horny story

— Я понял, — кивает Ацуши и мигом сбегает в свою комнату, оставляя их наедине друг с другом.  — Он тоже очень милый, — смеётся Фёдор, разуваясь. — Уже не первый раз замечаю, насколько забавно на всё реагирует. — Так, — фыркает Дазай. — Может, ты не будешь называть милыми всех, кого видишь?  — Но он ведь похож на испуганного кота, — отвечает он, но такой ответ явно не считается удовлетворительным. — Ладно, я вообще не буду использовать это слово. И в чём ты меня подозреваешь, м?  — У него светлые волосы. — Да. И очень красивые глаза, — отвечает Фёдор, уходя в сторону комнаты Дазая.        Ботинки расстёгиваются катастрофически долго, а ему так сильно хочется продолжить возмущаться и получить хоть один внятный ответ, зачем так издеваться. Нет, он совсем не ревнует, ему просто немного не по себе от того, что Фёдор нашёл способ для манипуляций, а Дазай ведётся на них, как последний дурак. Может, он соврал про свой типаж специально, а теперь использует это против него? Сам-то японец тоже много кого находит привлекательными, но не обязательно ведь об этом говорить?        И… чёрт, Ацуши?! Этот маленький и бестолковый ребёнок, который каждого шороха пугается? Неужели такие люди тоже нравятся Фёдору?        Дазай идёт за ним и приоткрывает рот для выражения новой порции негодования, но вместо того, чтобы сказать хоть слово, он только ахает, когда его всё-таки прижимают к стене.        Эта хитрая русская крыса специально поджидала его сбоку, чтобы наброситься, как только он окажется в комнате. И она же специально не закрыла за собой дверь, как обычно делает, чтобы создать слепую зону и скрыться в её тени.        Дазай думает, что встречаться с мафиози ещё прикольнее, чем с гением, когда его снова целуют, но хоть комната Ацуши и находится в другом конце квартиры, они всё ещё не одни, поэтому он немного себя ненавидит, но останавливает Фёдора. Взгляд тёмно-фиолетовых глаз в ответ ясно даёт понять, что никакую домашку делать они даже близко не будут,  — Но… — вздыхает он.  — Просто будем очень тихими, — отвечает Фёдор, и на его лице появляется игривая ухмылка. — Или ты не умеешь, м?  Всё он, блять, умеет!        Да он — король теней, которые бесшумно передвигаются в пространстве, проникая в самые важные и хорошо охраняемые места. А сколько раз он умудрялся незаметно залезать домой посреди ночи или забираться в кабинет своего отца, чтобы стащить себе ещё денег на карманные расходы или посидеть в кресле, обмотавшись его шарфом и изображая из себя большого босса? Достаточно для того, чтобы продолжить то, на чём они остановились, в квартире с прекрасной шумоизоляцией.        Дазай не знает, какие демоны вселились сегодня в Фёдора, но уж точно не будет им мешать, поэтому сам тянет его за толстовку обратно к себе, позволяя их губам столкнуться. Они оба понятия не имеют, что конкретно будут делать, но вроде как в любом случае нужно переодеться, а для этого уличную одежду нужно снять.        Пальцы всё ещё не успели отогреться с улицы, поэтому Фёдор вздрагивает, реагируя на прохладу, пока его парень спасается своим слоев бинтов после неудачной стычки с Чуей. Хоть и в одежде они оба не выглядят хилыми, несмотря на стройность, их обоих ожидает приятный сюрприз. Более приятный для Дазая, конечно, который чего только себе не надумал, начиная с того, что у русского мафиози расстройство пищевого поведения и заканчивая комплексами, из-за которых он не носит обтягивающие вещи. Теперь очень хорошо под руками ощущается настоящая причина — не по-христиански было бы соблазнять окружающих людей рельефом своего тела. Да и сил у него оказывается вполне достаточно для того, чтобы давить на него, не давая выпутаться из плена, но Дазай не против.        Толстовки отправляются на пол одна за другой, а поцелуй становится глубже, и вполне получается вести себя тихо, сдерживая нарастающее напряжение внизу от того, как они касаются друг друга, пока Фёдор случайно не надавливает на его рёбра с левой стороны слишком сильно.        Неожиданная боль пронзает Дазая, и с его губ срывается довольно чёткий и звонкий полустон: — Мх!        Реакция Фёдора вполне естественная для такой ситуации — он тут же убирает руку и хочет отстраниться, но его запястье перехватывают и возвращают на место, снова надавливая.  «Ему… понравилось?» — единственная мысль, потому что задать такой вопрос вслух слишком неловко, а одновременно с ней в груди растекается такое тёплое и будто знакомое чувство, что Фёдор не может ему противостоять.        Дазай не знал, что он мог бы ответить, если бы его всё же спросили, чего именно он хочет, но эта боль была ужасно приятной и расслабляющей. Как же удивительно работает его тело, соединяясь в одно целое с разумом и эмоциями. И как же просто можно одним движением щёлкнуть выключатель, оставив лишь чистую пустоту внутри. Боль была для него этим самым выключателем.        Нет, он не сумасшедший, которому нравится наносить себе повреждения или позволять делать это другим людям. Ему не нравится сама боль, ему нравится результат, который она за собой несёт. И в этом процессе соединяется кое-что неизбежно дискомфортное вместе с дичайшим кайфом от того, как становится легче после. Будто ты не можешь по-настоящему начать ценить своё здоровье, пока не заболеешь. Будто мозг не успокоится, если не дать ему какую-то проблему посущественнее, чем переживания за разные ситуации. Будто эмоции не растворятся, прекращая запутываться в тугой клубок, если не найти для них какой-то выход.  Дазай ненавидел боль, но первую секунду после того, как она прекращается, он не смог бы назвать иначе, чем «божественно».        Фёдор немного теряется от того, что именно сейчас произошло, и ему не стоило этого делать, потому что он тут не единственный мафиози. Это уже что-то вроде профессиональной деформации — пользоваться любым замешательством противника. Хоть они и не сражаются сейчас, но незримая атмосфера игры всегда была, есть и будет между ними, поэтому Дазай выскальзывает и хватает одну из его рук, заводя за спину и меняя их местами. Теперь он прижимает Фёдора к стене сзади и насмешливо говорит: — Ты ведь умеешь быть тихим, м?  — А ты точно не умеешь считать, если думаешь, что у меня только одна рука, — отвечает он, используя вторую для того, чтобы ущипнуть его за бедро с внутренней стороны, но после такого прекрасного жеста его тем более никто не отпустит.  — Попробуй потрогать чуть выше, — шепчет Дазай ему на ухо и опускается губами к шее, чтобы оставить на ней горячий поцелуй, вжимаясь бёдрами сзади.        Фёдор терпит. И его хватает примерно на несколько секунд, после чего он шипит: — Остановись.  — А то что? — посмеивается он в ответ, блокируя и вторую его руку, чтобы не мешал целовать.  «Что» Дазаю не нравится, потому что Фёдор резко толкает его назад своими бёдрами, а следом он получает ахренительно точный и сильный удар под коленную чашечку на десерт. И в этот момент уже начинается настоящая война.        Ему требуется приложить некоторые усилия, чтобы устоять на ногах, лишь слегка согнувшись, и если бы не надменный взгляд сверкающих глаз с беззвучным: «Я тебя предупреждал», то он бы отшутился, но теперь это вопрос принципа — кого кому к стене прижимать можно, а кому нельзя. И в этот раз Дазай уступать не собирается.        Фёдор думает ровно то же самое, ведя с ним какой-то свой личный диалог в голове, поэтому реагирует первым. Он наклоняется вперёд, ловко обвивая ноги Дазая вокруг, и уже точно заставляя его потерять опору. Ковёр на паркете не спасает от очень болезненного падения, но он успевает сгруппироваться и зацепить своего парня с собой, пытаясь провернуть новый захват.  «Чёрта с два» — мог бы сказать Фёдор, если бы они не договорились соблюдать тишину. Теперь уже он выскальзывает из его рук, быстро встаёт и отходит на безопасное расстояние.  — Так мы всё же планируем продолжить на кровати, да? — усмехается Дазай, поднимаясь следом и разминая кисти. — Умно. Я уж было подумал, что ты меня испугался.        Фёдор кидает быстрый взгляд в сторону матраса в полуметре от себя и точно ожидает, что именно сейчас произойдёт. Вопрос лишь в том, насколько эта провокация была правдивой. Если его собираются уронить на кровать, то следует отскочить, но если он это сделает, то подтвердит слова Дазая, что он его испугался. И не только его самого, но и перспективы оказаться под ним. Кто вообще умудрился додуматься заняться сексом с человеком своего пола? Это было ужасно опрометчивое решение.  — И чего же ты ждёшь? — спрашивает он, не наблюдая никакой реакции от Дазая, продолжающего стоять на месте.        Висит напряжённая тишина, в которой он просто стоит и ухмыляется, испепеляя его самодовольным взглядом карих глаз из-под чёлки. Ровно до того момента, пока из другого конца квартиры не доносится звук открывающейся двери. — О? — снова реагирует Фёдор.  — Да, он сейчас уйдёт. Ты всё правильно понял, — говорит Дазай. — Потому что мы не были тихими.  — Какой воспитанный молодой человек, — ухмыляется он, подходя к кровати и усаживаясь на неё. Фёдор расставляет руки в стороны на матрас и немного отклоняется корпусом назад, продолжая смотреть на Дазая уже снизу. — И что будет потом?  — Ты сделаешь домашнее задание, а я у тебя его спишу, конечно же.  «Конечно же» — повторяет про себя он слова Дазая, пытаясь понять, насколько далеко он хочет зайти и сколько ещё стычек у них будет процессе.        Когда уже ближе, из прихожей, раздаются шорохи, он наконец-то подходит к Фёдору и останавливается прямо перед ним, будто спрашивает разрешение на какие-то ещё действия.  — Да господи, — вздыхает он в ответ, хватая его за руку и роняя на кровать вместе с собой. — Я же просто не хотел, чтобы ты ко мне сзади прижимался, а не вообще всего.  — Думаешь, я хочу, чтобы ты прижимался ко мне? — спрашивает Дазай, и они оба зависают, хлопая глазами. — Ну не-ет.  — Да, — говорит Фёдор. — Я не шутил, когда говорил, что тебе не стоит строить планы на мою задницу. — Но и я… Чёрт! — он разочаровано закрывает лицо руками. — С чего ты взял, что я захочу быть снизу? Это же была твоя идея «попробовать что-нибудь».  — Ну не это же! — говорит Дазай, снова глядя на него. — Я похож на человека, который хочет, чтобы его выебали?! — А я похож что ли?! — фыркает Фёдор, приподнимаясь.  — Но я думал… — Что ты думал, Дазай? Может, поделишься?  — Ну ты просто такой весь из себя аккуратный, ухоженный, заботливый. Стесняющийся? Голос у тебя нежный всегда, — отвечает он. — И ты правда милый.  — Да, ты прав. Я именно такой, — говорит Фёдор. — Во что я могу переодеться? — спрашивает он больше для того, чтобы понять, следует ли ему здесь оставаться или лучше уехать домой.  — В шкафу твоя пижама, — отвечает Дазай, ругаясь на себя, что прекрасно продуманный план развести парня на секс провалился. И что им теперь делать? Он вот тоже не горит желанием занимать «женскую» роль. Ну психанул Достоевский немножко, но он всё равно больше похож на того, кто будет стонать его имя, чем на то, кто будет выбивать стоны из него. — Может, ты был прав, что наши чувства платонические?  — Я всегда прав, — говорит он, уходя к шкафу, чтобы достать оттуда пижаму с крабами и переодеться в неё. — Но целоваться нам тоже очень нравится, судя по всему.  — Значит, вопрос лишь в том, кто первый сдастся?  — Первый и единственный, потому что второго не будет, — посмеивается Фёдор. — И либо это будешь ты, либо ищи кого-то другого для своих экспериментов с ориентацией.  — У тебя красивая задница и идеальные ноги, чтобы закинуть их на плечи, — задумчиво говорит Дазай, глядя на него с кровати.  — А ты стонал, в отличие от меня, — отвечает он, натягивая пижамные штаны на всё, что тот пытается рассмотреть. — Это было от неожиданной боли, а не от удовольствия, — фыркает он.  — Ну да. Видел я таких уже. — Что? — удивлённо спрашивает Дазай, а Фёдор успевает взять контроль за своими эмоциями раньше, чем они отразятся на лице.  — На сайтах для взрослых есть отдельная категория с похожими людьми, — говорит он, заканчивая с переодеваниями и поворачиваясь к нему. — Можно носочки ещё?  — Да.  «И кого же ты там видел на своих сайтах?» — думает про себя Дазай, не веря ни одному слову. С самого начала у него была теория о том, что ни слова правды Достоевский не произнёс за время их общения, но сейчас это больше похоже на некий микс из ложных и истинных фактов. На это явно указывает то, с какой отдачей он вступает в драку и насколько хорошо сдерживает свою силу, чтобы не выходить из образа. Тот факт, что Фёдора раздражает, когда его пытаются подчинить, уже говорит о многом.  Видимо, чтобы быть с ним вместе, нужно всегда играть по его правилам?  Носочки, блять. Не носки, а «но-соч-ки» говорит, потому что мёрзнет. Да на улице максимум минус пять градусов было, а в Москве он как выживал, где в четыре раза холоднее? Впрочем, он слишком умён, чтобы проколоться на таких простых вещах. Скорее хочет привлечь внимание именно к таким очевидным несостыковкам, чтобы скрыть что-то более важное.  — Так кого из двух своих крыс ты трахнул? — невозмутимо спрашивает Дазай, продолжая светскую беседу, пока встаёт к комоду. — Или сразу обоих?  — Я уже говорил, что не помню. Так что спроси у них, если тебе так интересны подробности моей прошлой жизни, — отвечает Фёдор.  — Думаешь, они убедят меня, что секс с тобой стоит того, чтобы выкинуть все свои принципы в окно? — посмеивается он.  — Мне не нравится этот тон, Дазай.  — Как жаль, — отвечает он, доставая пару носков из комода и разворачиваясь к нему. — А мне не нравится, когда меня считают тупым.  — Кажется, наше первое свидание стало последним, да?  — Не кажется.  — Что ж, спасибо за гостеприимство и интересный опыт, — улыбается Фёдор. И зачем переодевался? Мог бы сразу уйти и не тратить лишнее время или… — Пока!        Дазай видит, как он собирается свалить прямо в его пижаме, и не очень понимает, как на это реагировать. Вроде и не жалко дурацкие вещи, которые ему не нравятся, а с другой стороны это подарок Мори, про который он может спросить, поэтому приходится рвануть следом:  — Раздевайся!  — Ты уж определись, чего хочешь, — поворачивается Фёдор с ухмылкой, расстёгивая верхнюю пуговицу. — А то ты немного непоследовательный.  «Сука» — думает про себя Дазай, пытаясь решить, сдаться в плен демону или продолжать сопротивляться, пока верх цветастой пижамы расстёгивается до конца, снова оголяя его тело.  — Всё, хватит, окей? Перемирие, — спрашивает он, зачем-то выставляя руки вперёд. — Пойдём попьём чай? — Конечно. Не хочу с тобой ссориться из-за пустяков, — кивает Фёдор.