American horny story

— Слушаю тебя, — отвечает Фрэнсис, глядя на него.  — В первую очередь я хотел сказать о том, что с Чуей всё в порядке. Он хорошо себя чувствовал, пока мы были рядом, а приступ… ненастоящий, — говорит Рюноске. — Мы заплатили врачам и… — он достаёт из кармана пакетик таблеток. — Чуя сам собирался их принять и подмешать в коктейли ребятам. Они лишь успели сделать это раньше него, потому что догадались, кто отравлял им жизнь.  — Вот как?  — Прошу прощения, — виновато говорит он. — Мы с самого начала хотели вам всё рассказать, потому что у нас были сомнения по поводу плана, но Чуя убеждал, что всё в порядке. Не наказывайте наших иностранных коллег, пожалуйста, — продолжает Акутагава, выглядя максимально жалостливо в этот момент. — А учитель… — Я знаю про Куникиду Доппо, и этот вопрос уже решён, — говорит Фрэнсис. — А за весь остальной рассказ спасибо. Можешь быть свободен.        Рюноске уходит, не понимая эмоций на его лице, но надеется, что Ацуши не пострадает в этой ситуации и не уедет в Японию в наручниках только из-за того, что натворил Дазай. Или кто у них там главный…        Фрэнсис тем временем возвращается к видеоконференции: — Вынужден принести извинения за поведение моего сына. Он обманул меня, — начинает он. — Но помогли в этом ваши дети, которые подмешали что-то в его напиток раньше, чем он успел сделать это сам.  — М-да, — вздыхает Мори. — Ты тоже извини.  — Я уверен, что это сделал не Осаму, — отвечает Михаил. — Такие методы больше похожи на наши. Примите и мои извинения.   — С Чуей я проведу беседу. Что делать с остальными? Подержать в участке или распустить по домам?  — Отпускай. Если они сейчас в неадекватном состоянии, то нет смысла даже разговаривать. Пусть проспятся, и потом свяжемся, — говорит Мори. — Буду благодарен, если информации об этом инциденте нигде не будет. — Аналогично.  — Да, я всё решу. Естественно, — улыбается Фрэнсис. 

***

      Фёдор искренне не знал, чем занять себя в чужой квартире после того, как перерыл все сервера Нью-Йоркской полиции и даже посмотрел по камерам в участке на своих друзей с Дазаем вместе. Курьер привёз пиццу, но её не хотелось есть в одиночестве, да и… он сюда приехал вроде как на свидание, которое обломалось. Расплавленный от алкоголя и небольшой порции экстази мозг не придумал ничего лучше, чем слоняться по дому в ожидании каких-то новостей и чего-то интересного, поэтому он убирался.        Буквально рассортировал все книги в шкафу в алфавитном порядке сначала по названиям, потом по авторам. Полил цветы. Вытер везде пыль. Понюхал аромадиффузоры во всех комнатах. Полежал на ковре, посчитав количество узоров на обоях в гостиной. Время тянулось ужасно долго, и это было настолько скучно, что он даже подумал о том, что сдаться полицейским за компанию — это не такой уж и плохой вариант. Может, самому приехать в участок, а там они вместе как-нибудь разберутся?        Диалог с Мори ощущался так, будто он произошёл целую вечность назад, и на утро Фёдор вряд ли вспомнит, что звонил ему. И уж точно не сможет сказать, о чём именно они говорили.  «Интересно, чем тут занимается Дазай, когда он один?» — ещё одна мысль, заставляющая подняться с пола и пойти исследовать пространство вокруг с новой целью.        На первый взгляд в его комнате нет ничего необычного, кроме небольшой свалки на рабочем столе, где вперемешку лежат учебники, тетради, какие-то бумаги и ежедневник. Но рассеянный японский мафиози не похож на человека, который ведёт расписание, поэтому такая вещица сразу привлекает внимание. И не зря, ведь с первой страницы становится понятно, что туда Дазай записывает свои мысли, в которых слишком часто повторяется имя «Фёдор».        Он не должен это читать, но… никто не может запретить.        Достоевский узнаёт, что привлёк его внимание ещё до того, как они успели встретиться. И всему виной необычные глаза, о которых Дазаю было интересно лишь одно — как они выглядят в жизни. Возможно, именно поэтому тот уделил столько времени «игре в гляделки» в самый первый день.        Ещё оказывается, что ему совершенно не нравится белый цвет, и он находит странным выбор именно такой маркой одежды. Чай тоже не особо любит, но тот, который ему заваривает Фёдор у себя дома, нравится.  «Как мило» — думает он про себя, приходя к выводу, что всё же может и правда нравиться Дазаю. Нет, это не очевидно, потому что у них действительно сложные отношения.        Они умеют говорить обо всём на свете, кроме того, что связывает их двоих — на этот вопрос просто нет ответа. Два человека из похожих, но настолько разных миров, нашли друг в друге спокойствие, поддержку и взаимопонимание, но не нашли самое главное.  Доверие.        Невозможно выстроить доверие за такой короткий период времени, но несмотря на то, что они общаются почти месяц, есть ощущение, что прошли годы. Жизнь в преступном мире никогда не бывает спокойной и размеренной — она всегда наполнена различными событиями. Чаще всего непредсказуемыми. И иногда оказывается, что новый человек предан тебе гораздо сильнее, чем тот, кто прослужил годы в организации, на самом деле являясь двойным агентом.        А что было между ним и Дазаем за это время с января? Попытки сблизиться и выстроить дружеские отношения, шутки про свидания и симпатию, ссоры на почве того, что школьная жизнь начала больше походить на остросюжетный фильм, неловкие извинения и совместная работа? Как можно назвать такие отношения?  К Фёдору в окно ещё никто не залезал. И уж точно никто не смел его оскорбить, глядя в лицо. Никто не предлагал прогулять уроки, чтобы бесцельно бродить по холодной улице. Никто не придумывал дурацкие игры, чтобы развлечься вместе. Никто не давал прозвища его подчинённым. Никто не смотрел с ним мультфильмы до трёх часов ночи. И никто не выделял ему отдельную пижаму, чтобы он в ней ходил, когда приходит в гости. Это ощущается очень необычно. Будто в этом есть что-то особенное.        Звук поворачивающегося в замке ключа разрушает тишину, и Фёдор резко вскакивает, замирая на месте с ежедневником в руках.  — Ждал?! — радостно вопит Дазай в пустую гостиную. — Федечка, ты ждал меня?  — Дазай! — кричит он, тут же вылетая из комнаты и видя, что он вернулся не один. — И…  — Привет, Фёдор, — говорит Ацуши. — Ты поедешь домой или останешься у нас? Николай с Сигмой ждут внизу.  — Останется, — отвечает Дазай, хватая его за плечи и разворачивая. — Отвези их и не торопись обратно.  — Могу вообще не приезжать, — фыркает он.        Мало того, что на него легла ответственность сразу за две компании, так ещё и парень, который ему нравился, признался вовсе не своих чувствах, а в том, что всё это время был предателем. И да, это помогло решить сложившуюся ситуацию, но настроение безвозвратно испорчено, а тут ещё и эти довольные лыбы с двух сторон. Раздражают.        Он оставляет Дазая в квартире и отписывается Мори, что ценный груз доставлен в целости и сохранности, а сам уходит отвозить оставшихся двух. И если Ацуши за это премию не дадут, то он уволится. На такую идиотскую работу он не подписывался, когда пришёл в мафию.  — Сейчас, возможно, не лучшее время, чтобы об этом спрашивать, но… — начинает говорить Фёдор, пока Дазай скидывает пальто и кроссовки. — Что между нами, как думаешь?  — Хм, коридор? — спрашивает он, переводя взгляд на него. Немного сложно фокусироваться в темноте, но силуэт Фёдора достаточно отчётливый на фоне окна сзади него.  — Что?  — Пол? Или примерно… десять шагов? — спрашивает Дазай, правда стараясь прикинуть в уме расстояние.  — Я не совсем об этом, — отвечает Фёдор, делая один шаг вперёд. — Ну, допустим, один.  — Два, три, — говорит он, подходя ближе и тоже считая шаги. — Четыре, пять, шесть.  — Семь, — заканчивает Дазай, когда они оказываются вплотную друг к другу, чувствуя горячее дыхание. — Кажется, я ошибся?  — Удивительно это от тебя слышать, — ухмыляется Фёдор, складывая руки на груди.  — Я только что понял, что могу легко ошибаться бесконечное количество раз, ведь твоя главная ошибка всё равно будет хуже всех моих вместе взятых, — говорит он, пожимая плечами и улыбаясь самой довольной лыбой на свете, будто раскусил самый главный секрет.  — И какая же моя главная ошибка? — Это я, — отвечает Дазай и тянется руками к нему. — Я — твоя главная ошибка.  — Самоуверенно, — посмеивается Фёдор, разворачиваясь и выскальзывая из несостоявшихся объятий.  — Могу признаться первый и вырвать у тебя победу, — продолжает он и делает ещё один шаг к нему.  — Ты сейчас неадекватен для таких разговоров, — отмахивается Фёдор, направляясь в комнату.  — Тогда зачем спрашивал?  — Я тоже неадекватен. — Тогда не стоит терять время, м? Мы могли бы заняться чем-нибудь поинтереснее, — отвечает Дазай, снова предпринимая попытку его обнять, но этот чёртов русский будто предвидит его действия.  — Ты прав. Мы ведь не досмотрели детские мультики, — говорит он. — Жаль только, что пицца остыла, пока ты был в тюрьме… — нет, он серьёзно просто заходит в спальню и усаживается на кровать перед ноутбуком.  — Федя-я, вот просто объясни мне, почему ты такой несговорчивый? — спрашивает Дазай, снимая толстовку и кидая на него очень ожидающий взгляд.  — Даже не думай.  — Один поцелуй, м?  — Нет.  — Обнимашки?  — Мы ими не ограничимся, и ты это знаешь лучше меня, иначе бы не приставал, — фыркает Фёдор и включает «маленьких пони».  — Я ещё не начинал. А что плохого? — спрашивает Дазай, усаживаясь рядом и приподнимая одну бровь вверх.  — Это сделает наши отношения ещё более запутанными, — вздыхает он. — Я люблю порядок, понимаешь? А у нас какой-то артхаус, по которому можно фильм снимать и выставлять на фестиваль для ценителей высокого искусства.  — То есть я тебе не нравлюсь?  — Я этого не говорил, — отвечает Фёдор. — Нравишься, но я ещё не определился, в каком именно плане. Может, это что-то просто платоническое? Вроде интеллектуальной связи.  — Но ведь будет интереснее, если мы попробуем, — говорит Дазай. — Иначе как ты сможешь узнать наверняка? — спрашивает он, но по суровому взгляду в ответ понимает, что это так себе аргумент, поэтому продолжает канючить, будто это даст какой-то результат. — Ну давай развлечёмся, мистер отличник? Да я в жизни никого так не уламывал! Что ты за ледяная глыба непробиваемая?  — Ага, ты сейчас получишь всё, что хочешь, потом разочаруешься, и не получится у нас ни дружбы, ни отношений. Мне оно надо? — спрашивает он.  — Будешь сильно скучать по мне, да? — спрашивает Дазай, напоминая милого щеночка.  — Будет не с кем играть в шахматы, — говорит Фёдор, совершенно точно не ожидая, что его всё равно обнимут, бормоча комплименты со словом «прекрасный». — Ну пожалуйста-а.  — Ты тоже мне нравишься! — говорит Дазай, крепко сомкнув свои руки вокруг его тела на уровне плеч. — Один поцелуй, чтобы закрепить нашу взаимную симпатию!  — Не… — успевает сказать Фёдор, когда видит, как его лицо приближается, поэтому жмурится в надежде, что страшный монстр убежит и спрячется под кровать, но вместо чего-то странно-слюнявого получает маленький чмок в нос. — А? — удивлённо приоткрывает глаза он. — Видишь? Совсем не страшно, — смеётся Дазай и отпускает его. — Ладно. Пони, так пони.  — И всё? Или это какой-то хитроумный план, чтобы усыпить мою бдительность?  — Нет у меня никакого плана, — отвечает он, укладывая сзади себя подушку поудобнее, чтобы сложить руки за головой и разлечься перед экраном. — Разве что ты мог бы мне рассказать что-нибудь интересное.  — Например? — спрашивает Фёдор, разглядывая его.  — Что за опыт такой странный у тебя был с парнями, если ты даже обниматься боишься?  — Я не особо тактильный. — Не аргумент. — Я не помню, — тихо отвечает он, отворачиваясь.  — Не помнишь что?  — Не помню, какой у меня был опыт с парнями, — говорит Фёдор. — Это было примерно так же, после вечеринок. В том смысле, что это было как сейчас, только я гораздо больше выпил и… наркотики были сильнее.  — Да ладно?! — с интересом приподнимается Дазай, напрочь забыв о том, что собирался расплавиться на кровати. — И кто?  — Коля и Сигма. — Втроём?! Ахренеть! И ты ещё притворяешься девственником?!  — Не притворяюсь, ясно?! Просто это всё не очень для меня, — отвечает Фёдор. — И я бы не хотел получить очередной провал в памяти, в который я не хочу возвращаться.  — Хм… получается, что мне не просто понравился парень, — задумывается Дазай. — Мне понравился парень, который спал с другими парнями, но не помнит, как это делал… И на самом деле совсем не интересуется сексом? Так что ли?  — Вроде того.  — И мы совсем-совсем не сделаем сегодня ничего развратного? Даже не разденемся? — спрашивает он. — Ну футболки-то можно снять? Обняться и посмотреть на разноцветных лошадок?  — Не хочу обниматься, — отвечает Фёдор.  — А ты когда-нибудь целовался? Ну, в трезвом состоянии. — Конечно, я целовался! Мне же семнадцать!  — Ну мало ли, — посмеивается Дазай. — В церковной школе действительно есть с кем целоваться?  — Откуда ты знаешь? — хмурится он. — Хотя это глупый вопрос. Да, было с кем.  — Это была девушка?  — Дазай.  — Ладно-ладно, всё, — отвечает Дазай. — Я понял, что ты неприкосновенный.  — Тц, — Фёдор протягивает ему руку с раскрытой ладонью.  — Вау, — говорит он, протягивая в ответ свою и сплетая их пальцы вместе. — Надеюсь, что ты не сгоришь в адском пламени за такое… — Тебя сейчас подожгу за тупые шутки.  — А я не против, — посмеивается Дазай, укладывая голову ему на плечо вместо подушки. В целом, и так хорошо.  Как там говорят в России? Москва не сразу строилась. Но и строили её не упорные японские мафиози.