American horny story

      Мистер «я не такой» спит как убитый, несмотря на то, что терпеть не может шум из-за чуткого слуха. И не просыпается даже тогда, когда телефон Дазая начинает разрываться мелодией входящего звонка пятый раз подряд — отец жаждет с ним поговорить.       И либо ночью наступил конец света, на что он очень сильно надеется, когда разлепляет глаза, практически падая из мягкой постельки на пол в попытке дотянуться до мобильника, либо Мори знает, что произошло. Тогда конец света наступит персонально для него одного.       Дазай выскальзывает в гостиную, тихо закрывая за собой дверь, и отвечает на звонок, сразу пытаясь пробудить мозг, чтобы понять по выражению лица отца, что будет происходить дальше. Правда получается из рук вон плохо. — Привет, Осаму, — говорит Мори. — Куникиду выпустили, он может вернуться обратно в школу. Мне брать вам билеты в Японию или ты передумал? «А» — понимает Дазай и тут же зависает, потому что не понимает. — «Билеты? Япония? Он ради этого позвонил?» — Я только проснулся, — отвечает он. — Дай мне пару минут, ладно? — Конечно.       Для Мори всегда было особым удовольствием иметь возможность наблюдать, как двигаются шестерёнки в голове у сына. Должно быть, он сейчас думает о том, почему его никто не ругает, и может ли быть такое, что отец не в курсе произошедшего с учётом того, что отвозил его домой Ацуши. И какие бы доверительные отношения у них ни были, Дазай точно знает, что тот обязан докладывать о каждом шаге, иначе может лишиться головы в прямом и переносном смысле.       Он зевает, достаёт чашку и ставит её в кофемашину в ожидании напитка богов, обладающего не только бодрящим, но и мгновенно отрезвляющим действием, а затем возвращается вниманием к диалогу: — А я могу… то есть мы можем остаться? — спрашивает Дазай. — Проблемы в школе решились? — спрашивает Мори с мягкой улыбкой. — Да, — кивает он. — Я немного погорячился на эмоциях, потому что привык решать вопросы кулаками или оружием, но сейчас обо всём подумал и решил, что смогу справиться с простыми школьниками. Это ведь ненадолго, правильно? Учиться осталось совсем ничего. — Я уверен, что ты справишься, — отвечает отец. — Как вообще дела? — Нормально? — говорит Дазай, поднимая чашку и делая из неё пару глотков. Горячий кофе немного обжигает губы, да и ладно. Человек по ту сторону экрана гораздо страшнее, чем лёгкий дискомфорт. Это даже немного расслабляет. — Ты у меня спрашиваешь? — посмеивается он. — Всё нормально, — уже утвердительно отвечает Дазай. — Ну хорошо. Если будут какие-то проблемы, то сразу пиши или звони, — говорит Мори. — И не стесняйся обратиться к учителям или директору за помощью. Они ведь не просто так зарплату получают. — Ладно. «Что?» — ахает про себя Дазай. Нет, серьёзно? Никаких разговоров про подростковое пьянство и вред наркотиков? Про то, что он — маленький и безответственный мальчишка, который пытается выглядеть взрослым, а сам вляпывается в неприятности? Нет? Кто подменил его отца?! — Хорошего тебе дня, сынок, — отвечает Мори. — И тебе… — продолжает зависать Дазай, когда вызов завершается.       Чашка с кофе тут же приземляется на стол немного резче, чем он планировал, но это не та ситуация, в которой стоит медлить — нужно срочно всё обсудить с человеком, у которого на плечах есть голова с мозгами. Он возвращается в комнату с желанием разбудить Фёдора, но видит, что тот уже проснулся и лежит с телефоном. Видя Дазая, он прикладывает палец к губам, а затем что-то отвечает на русском своему собеседнику — тоже отец позвонил? Они сговорились что ли?       Подслушивать язык, который он не знает, кажется очень сомнительной идеей, но это не значит, что Дазай не попытается. Он усаживается на край кровати и терпеливо впитывает каждое слово, про себя думая, что русский похож на сплошные ругательства. И этот разговор гораздо дольше, чем тот, что был у него только что, поэтому он снова начинает зевать и уже укладывает голову на ноги Фёдора, когда тот заканчивает говорить. — Утречка, — всё, что произносит он, откидывая телефон на матрас. — Выспался? — Нет. Просто отвратительно спал, — отвечает Дазай. — Потому что надо было окно открыть, — бурчит Фёдор. — В такой жаре никто бы выспаться не смог. — Не все привыкли к вечной зиме. Я мог простудиться, — говорит он. — Кто звонил? — Сигма. Мне придётся разбираться с тем, что они устроили, поэтому он вкратце передал, что им сказали родители, — вздыхает Фёдор. — Даже не представляешь, как я устал нести ответственность за других людей. Почему это я должен делать? — Потому что ты лучший? — спрашивает Дазай. — Наследник организации должен уметь это делать. Жизни сотен людей будут зависеть от твоих решений в будущем. — Я не хочу такое будущее, — отвечает он, утыкаясь лицом в подушку, и продолжает бурчать что-то нечленораздельное. — Ни слова не понял, — посмеивается он, вставая и переползая к изголовью. Дазай укладывается обратно на своё место и сверлит взглядом его макушку. — Федь? — Просто матерюсь, — отвечает Фёдор, поворачиваясь к нему. — Материшься? Разве это по-христиански? — Спать с парнем в одной постели тоже не по-христиански, но тебя ведь это не смущает, — улыбается он. — Жаль, что просто спать…— улыбается Дазай, глядя на его губы. — Есть столько прекрасных вещей, которые можно было бы сделать в постели… — Меня до глубины души поражает твоя жажда нового опыта, но не думаешь ли ты, что я когда-нибудь позволю прикоснуться к моей заднице? — спрашивает Фёдор. — Кто бы знал, что ты гораздо более разговорчивый, когда трезвый! — посмеивается он. — Федя, это нарушение правил, ты в курсе? — Почему бы не разговаривать, когда в моих руках контроль над мыслями и словами? В уязвимом состоянии лучше помалкивать — вот моё правило, — отвечает он. — У тебя не так? — Не привык отказывать себе в каких-то желаниях. И не важно, в каком состоянии. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на сожаления о том, чего не сделал, — говорит Дазай. — Например, не поцеловал меня? — спрашивает Фёдор. — Об этом ты и правда не будешь сожалеть? — У меня ещё будет такая возможность, — снова улыбается он, но уже очень хитро. — Я ведь никуда не уезжаю. — Хорошая новость. Осталось только сделать так, чтобы и я не уехал, — отвечает он, переворачиваясь на спину, чтобы посмотреть в потолок. — Надо собираться домой и звонить отцу, пока он не успел сделать это первым, иначе получу ещё один большой минус от копилки достижений. — Разве один минус не обнуляет всё хорошее, что ты сделал, м? — Ну да. Кому я рассказываю… — посмеивается он. — Есть что-то прикольное в том, чтобы быть разочарованием своих родителей. Мори даже ничего не сказал про вечеринку, но я не верю, что он не в курсе. Смирился уже видимо, — отвечает Дазай. — Или придумал настолько фееричное наказание, которое покажется тебе худшим, что случалось в жизни. И устроит сюрприз. — Надеюсь, что нет. Скорее думает, что меня загрызёт чувство вины, и я сам расскажу. Только он не знает, что оно давно у меня атрофировалось. — Врёшь.Ты ведь извинился передо мной. — Ты плохо на меня влияешь, — смеётся он, вставая. — Завтракать будешь? — Чаем. — Хорошо.

***

      Чуя дивно выспался в больнице и ни капли не удивился, когда отец проигнорировал и его сообщение, и тот факт, что он сам при смерти — типичный занятой Фрэнсис, для которого не существует ничего важнее работы. Мама наверняка и не в курсе, что у них тут происходит. Будь её воля, она бы вообще не приезжала из своей Европы, но иногда нужно изображать из себя заботливую и родную женщину, так что всё же периодически появляется.       Он вызывает себе такси и с чувством выполненного долга отправляется домой, чтобы переодеться и придумать, чем будет заниматься остаток дня. И Чуя уверен, что после такой выходки со стороны иностранных коллег, отец просто обязан сам вышвырнуть их. Или ему плевать на безопасность собственного сына? Да быть такого не может. Если это и не тёплые семейные чувства, то очевидная выгода и удачное вложение — по-другому быть не может.       Вот только… реальность почему-то не соответствует ожиданиям. Это Чуя понимает в тот момент, когда ключ, повёрнутый в замочной скважине, не открывает дверь.       Он хмурится и нажимает на кнопку звонка, пытаясь понять, кто и что забыл у него дома в выходной день. Это слишком нестандартная ситуация для семьи, в которой каждый предоставлен сам себе. Для подобия семьи. — Мам?! — ахает он, когда дверь открывается. Ну конечно. Кто ещё мог по привычке закрыть внутренний замок, даже не думая о том, как другие попадут в дом? Только очень-очень заботливый человек, думающий о чужом комфорте. — Привет, сладкий, — улыбается Коё. — Отец наверху, он хочет с тобой поговорить. Хорошо погуляли вчера? — это не звучит как тот самый тон, которым обычно отчитывают. Её мелодичный голос больше похож на естественный интерес и желание узнать немного подробностей из жизни сына. Хочет быть с ним на одной волне? И не знает, что Чуя был в больнице. «Чёртов Фрэнсис» — фыркает он про себя, раздражаясь, что тот выдернул маму из поездки. Сам свалит в свой офис, а ему тут страдать в её обществе.       Самым прекрасным в Коё были дни её отсутствия, когда они периодически созванивались и говорили о каких-то отвлечённых вещах. С отцом она явно начала встречаться из-за денег и статуса, а на чём держатся их отношения спустя почти двадцать лет — загадка, ответом на которую является слишком большое количество личного пространства у каждого из них. Чуя серьёзно думает, что у неё давно есть любовник на другом берегу, иначе он не может объяснить эту страсть к ведению бизнеса за границей. Впрочем, нет ничего плохого в том, чтобы иметь свою винодельню. Напитки ему нравились. Как и то, с каким трепетом мать относится к их производству. Главное — чтоб к нему не лезла. — О, вечеринка была отличной, — улыбается Чуя, разуваясь. — Моим друзьям очень понравилось. Жаль только, что Юрочки не было. — Он опять уехал? На его месте я бы не оставляла такого парня без присмотра,— посмеивается она, уходя в гостиную. «Тем лучше» — думает рыжий, радуясь, что не придётся продолжать этот диалог, потому что и правда сложно придумать какие-то внятные ответы.       Он поднимается на второй этаж и идёт в рабочий кабинет отца, откуда сегодня почему-то не раздаётся совершенно никаких звуков. Уже со всем разобрался и теперь ждёт его, чтобы отпраздновать победу? Было бы славно.       Чуя улыбается, заходя внутрь, но видит совершенно не ту реакцию, которую ожидал — взгляд Фрэнсиса, тут же обращённый к нему, выглядит крайне агрессивно, напоминая его собственный большую часть времени. Аж холодок бежит по спине. — И что это было, Чуя? — спрашивает он раньше, чем сын успевает поздороваться. — Ты о чём? — осторожно спрашивает Чуя, думая, что лучше в кресло напротив стола не садиться. — Задание выполнено, и я… — Выполнено? Что конкретно я просил тебя сделать? — спрашивает Фрэнсис. — Я просил быстро и без шума разобраться, используя стратегии Луизы, а ты решил заняться самодеятельностью и поставил на уши две организации, — говорит он, вставая со своего места. — Мне пришлось вмешаться и вести незапланированные переговоры. Я крайне недоволен твоим поведением. — Но… — отвечает Чуя, и ему сложно сейчас описать свои эмоции. То есть вот так будет? Он потратил огромное количество времени и сил, чтобы получить взаимен… это?! Его хоть кто-то за человека считает вообще? Или так, работник на полставки? — Никаких «но», — пресекает отец. — Тебе были даны простейшие указания, а ты что устроил? Кто разрешал тебе пить и принимать наркотики? Совсем мозгов нет? — Ясно, — закатывает глаза Чуя. — Месяц без карманных денег? Телефон сдать? Домашний арест? Что? — Просто не вмешивайся больше, — вздыхает он. — Все останутся в школе и получат денежную компенсацию за причинённый тобой ущерб. Самые большие расходы были на учителя, чтоб ты знал. И если я услышу, что ты опять вытворяешь что-то, то у нас будет совершенно другой разговор. Твои подчинённые отстранены от работы за то, что покрывали тебя. — А?! — удивляется Чуя. Теперь ещё и угрозы? Дожили. Ненадолго же хватило у него терпения для того, чтобы изобразить из себя отца, а не тупого командира. — Какого… — очень хочется сказать «хуя», пока мозг обрабатывает полученную информацию. И эмоции берут верх, а накопленного недовольства у него внутри достаточно, чтобы не пытаться быть благовоспитанным юношей, — Ахренеть! Просто ахренеть! Ты нормальный?! Поверить не могу, что ты так поступил со мной! Тебе какие-то вонючие крысы дороже жизни собственного сына? Даже в больницу не приехал! Даже не позвонил! Пиздец, да ты просто образцовый родитель! Ещё и отчитывать меня будешь?! — Чуя, как ты разговариваешь?! — Как хочу, блять, так и разговариваю! — кричит он. — Похуй мне, ясно?! Убей, если что-то не нравится, у тебя же так много других сотрудников! — продолжает Чуя, разворачиваясь на месте. — Да чтоб вся твоя организация развалилась! — Остановись! — пытается крикнуть ему вслед Фрэнсис, но рыжий просто хлопает дверью. Кошмарный ребёнок. Просто кошмарный. Каким богам нужно помолиться, чтобы он был хоть на капельку похож на других детей? Каждый раз одно и то же… бессмысленная ссора с криками на весь дом и очередная пропасть во взаимоотношениях.       Вот только Чуя никогда не видел никаких намёков на просветы в общении с ним. Переговоры, блять, вёл? Деньги потратил, чтобы все в школе остались? И давно его территория стала местом, куда могут приехать любые мудаки и прекрасно тут себя чувствовать? Ещё и он во всём виноват? Пиздец. И из тюрьмы Куникиду выпустили, и этим придуркам ничего не сделают за то, что его накачали?! Боже, что за цирк. — Вы снова поссорились? — голос мамы ангелочка на секунду останавливает бушующий мыслительный процесс вперемешку с желанием врезать по лицу человеку в два с половиной раза старше тебя. — Хочу побыть один, — фыркает Чуя, уходя в свою комнату. Он сказал это, а не «fucking shit», как ему очень хотелось бы.       И насрать, что японка понимает английский. Пусть вышвырнет из дома это жалкое подобие мужчины, если хоть капельку любит сына. Да как можно так разбрасываться словами?! Сначала одно говорит, а теперь переобувается на месте, скидывая всё вину на него?! — СУКА! — всё же раздаётся из его комнаты, пока Чуя пинает всё, что попадётся под ноги, пытаясь успокоиться. Он ему ещё покажет, как он может «не вмешиваться больше». На коленях умолять будет «вмешаться».       А начнёт он с того, что не пойдёт в школу — пусть там учатся те, кого отец считает более важными. Его теперь не существует.

***

      Руководитель Гильдии думал точно не головой, когда впервые встретил свою будущую жену двадцать лет назад в одной из своих командировок в Японию. Рыжеволосая демонесса украла его сердце, как только он её увидел, превратив каждую поездку в Йокогаму в кое-что особенное.       Коё очень долго игнорировала все попытки за собой ухаживать, но когда Фрэнсис согласился сотрудничать с мафией и оказывать поддержку со стороны своей организации, она немного оттаяла. То ли её больше беспокоило количество пользы, которое она приносит на работе, то ли хотела показать себя с лучшей, деловой стороны, то ли испытывала его на прочность, ведь какой смысл от короткого романа, после которого мужчина улетит в свою страну и забудет обо всём? Но Фрэнсис не забыл.       Эти отношения начались и продолжились на расстоянии, постепенно перетекая во всё более частые поездки друг к другу, а потом и в переезд в Штаты. С этого момента дистанция между ними стала устоявшимся правилом — всегда есть возможность спонтанно и страстно встретиться вне дома, не дожидаясь момента, когда соскучатся слишком сильно.       Чуя понятия не имел, что у его матери не только криминальное прошлое, но и настоящее. И, тем более, не знал, насколько велико её влияние на организацию отца — ведь с её лёгкой руки налаживались все связи, в том числе и с холодной Россией, когда она решила «прикупить виноградники» на юге страны и наладить импорт своей продукции на новый рынок.       Коё никогда не интересовала власть в рамках одной страны или континента — ей был нужен весь мир, и в этом они с мужем очень хорошо совпадали. — Фрэнсис, уже вторая неделя пошла, — говорит она в ресторане за ужином, покачивая в руке бокал с вином. — Знаю. — И тебе не кажется, что Чуя слишком долго «приходит в себя»? — продолжает Коё, глядя на мужа и слегка улыбаясь. — Может, стоит попытаться с ним нормально поговорить? — Если каждый раз закрывать глаза на то, что он делает, то однажды мы можем увидеть в новостях его труп в какой-нибудь канаве, — отвечает Фрэнсис, делая глоток виски из стакана, но этот аргумент не принимается, оставляя неловкую паузу. — Разве нет?— вынужден спросить он. — Наш сын слишком умён для такой глупой смерти, — посмеивается она, опуская бокал на стол, и повторяет. — Поговори с ним. — О чём? Да я его даже не наказывал. Просто сказал, что больше его участие не нужно, поскольку решил всё по-другому, — говорит он. — Мы даже не ругались. — М-м, — растягивает Коё, будто не слышала крики сына на весь дом. — И всё..? — И забрал у него подчинённых, чтобы он отдохнул немного и смог побыть обычным человеком, — вздыхает Фрэнсис. — Что я ему должен сказать? Извиняться я не буду. Он все границы перешёл, когда инсценировал несчастный случай и начал манипулировать своей жизнью, — продолжает он. — Да и опять орать начнёт и матом ругаться, а у меня сердце разрывается, когда я его вижу таким. — Тебе не кажется, что бояться собственного сына — это слишком? — улыбается она. Умеет же подобрать самые правильные и колкие слова, чтобы мгновенно разжечь внутри огонь. — Наши коллеги ведь как-то справляются? Чем мы хуже? — Справляются? — посмеивается он. — Да они буквально отослали их на другой континент, лишь бы не разбираться с проблемами. — Ты утрируешь. — Я устал ругаться с ним. — Не ругайся, а спокойно поговори. И не обращай внимание на проявления характера, это же возраст такой, — говорит Коё. — Хотя, в случае с Чуей… Он просто такой. И лучше пусть кричит, чем забивается в угол и позволяет кому-то плохо с собой обращаться. — Да, но я не «кто-то», а его отец, — отвечает Фрэнсис. — Вот именно. Отец, а не руководитель, поэтому и веди себя соответствующе. Меня он не послушает, ты — авторитет для него, — говорит он. — И как бы сильно он не злился на тебя, всё равно любит. — У тебя ведь явно есть какая-то идея, я прав? Ты могла и раньше завести этот диалог, но сама чего-то ждала, — отвечает он, вглядываясь в хитрые глаза Коё, отливающие красным. Хоть цвет и не передался их сыну, но вот манера смотреть на всех окружающих людей у него абсолютно такая же. — Давай отпустим его, м? — спрашивает она. — Сколько лет Чуя уже борется со всеми правилами, отказываясь принимать то, кем является? Пусть поживёт так, как ему хочется, а потом вернётся сам, когда наиграется. — А если не вернётся? — спрашивает Фрэнсис. — Нового родим? — Вернётся. У него в крови чистый адреналин, — говорит Коё, немного хмурясь. — Или ты собрался сам рожать? Не помню, чтобы я говорила, что хочу второго ребёнка. — Я тоже не хочу. Просто неудачно пошутил. — Хорошо, что Чуя не унаследовал твоё чувство юмора. — Он слишком много унаследовал от тебя,— говорит Фрэнсис, который уже давно понял, что получил копию своей жены мужского пола в качестве ребёнка. Что там взгляд? Все привычки, манера вести дела, ум, тембр голоса и даже стиль одежды, прости господи. Если бы Чуя действительно был девушкой, то держал бы в страхе всех парней вокруг и получал бы всё, что хочет. Впрочем, возможно, что именно по такой логике он и решил, что станет… — Вот и будь помягче, — отвечает Коё, прерывая в голове цепочку мыслей. — Королевы не любят, когда с ними общаются без должного уважения. …Или логически завершает её.       Фрэнсису достался не сын — ему досталась капризная «королева». Что бы это ни значило.