American horny story

      Пока Ацуши наслаждается вечеринкой наблюдением, такси останавливается около крысиной базы, и вся компания оказывается дома.         Николай не понимает ровным счётом ничего — он уже успел несколько раз запутаться в том, какие именно отношения связывают Дазая и Фёдора, поэтому он эмоционально требует объяснений, едва за ними закрывается входная дверь:  — Вы же поругались, нет?!  — Нет, — отвечает Фёдор.  — Когда я возвращался домой вчера, заметил слежку. А это значит, что у врага была информация про наш разговор, — продолжает Дазай. — Мы созвонились и обсудили это, придя к выводу, что этот человек сам объявится, чтобы посмотреть на наше взаимодействие и попытаться уличить в дешёвой актёрской игре, о которой мы заранее договорились.  — Чуя спалил себя сам, пытаясь не только втереться к нам в доверие, но и оставить нас наедине, чтобы подслушать наш план, — говорит Фёдор. — Но мы разыграли сцену, в которой я не верю Дазаю, чтобы посмотреть наверняка. — Всё, что нам нужно было делать — наблюдать за реакциями. Когда люди испытывают разные эмоции, лицо задействует разные мышцы, — отвечает он, улыбаясь и указывая на свои щёки. — Но если кто-то пытается их скрыть, то есть доля секунды, чтобы отследить изменения.  — Нам нужно было убедиться, что ему понравится наша ссора, поэтому момент с напитками был просто идеальным, — продолжает Фёдор. — И вы не только отлично сыграли свои роли в нашем представлении, но и очень удачно устроили Чуе по-настоящему весёлую вечеринку, добавив в его коктейль экстази. — О, так вот что это было? — спрашивает Дазай.  — Ты не мог знать! — фыркает Николай, складывая руки на груди.  — Во-первых, у вас все вечеринки проходят одинаково. Во-вторых, я никогда не сомневался в вашей криворукости, — пожимает плечами Фёдор, посмеиваясь.  — Что?!  — Погоди, так это Чуя пакостил? — спрашивает Сигма. — А выглядит таким милашкой…  — Да. Прям как вы двое, если рот не открываете, — отвечает Фёдор. — С вашей прекрасной помощью напакостил, кстати. Но вы ему сегодня отомстили, так что прощены.  — Это всё очень интересно, конечно, что вы — два гения, которые запросто всё узнали и перехитрили всех, но… — продолжает спорить Николай. — Как мы поняли, что это именно он? Сопоставили факты его появления и начала всех проблем, — отвечает Дазай. — Я доверился своей интуиции, которой он сразу не понравился, а Фёдор… — А я пробил о нём всю информацию, как только он подсел к Дазаю, — отвечает Фёдор. — И там ни капли правды, потому что Чуе нельзя пить, если верить школьному профайлу, где написано, что у него врождённый иммунодефицит и ещё куча каких-то болячек, из-за которых он пропускает занятия.  — Я знал, что ты ревнивый. — Я не ревнивый. Я — собственник, — отвечает он. — Это разные вещи.  — Хорошо, я запомню, — кивает Дазай. — У нас не сходится только то, зачем Чуя спалил мне всё при первом же разговоре…  — Устал прятаться и захотел, чтобы кто-то оценил его старания? — спрашивает Сигма. — Или это было частью его плана? — предполагает Николай.  — Он нам уже ничего не сделает, — говорит Дазай, переводя взгляд на Фёдора. — Поехали ко мне, м?  — М?  — Ну… — начитает он. — Когда накроет…  — Нет, Федя останется с нами! — возмущается Николай.  — Федя сам решит, с кем он останется, — посмеивается Фёдор, доставая телефон, чтобы вызывать такси. — Дом не разнесите.  — Специально его взорвём.  — Удачи с этим, — отвечает он, и вместе с Дазаем возвращается на морозную улицу в ожидании машины. — Ацуши ведь доложит, если что-то интересное произойдёт?  — Ага. Я прощён?  — Может быть, — задумчиво отвечает Фёдор, наблюдая, как с тёмного неба медленно падают снежинки. — Наверное, Чуя тоже очень одинокий. Как мы с тобой.  — Мы не одиноки, — отвечает Дазай. — Это стадия пьяной философии?  — Нет, просто рассуждаю. Мне тоже было бы неприятно, если бы на мою территорию приехали чужаки. Он ведь не знает, что мы сделали это против своей воли, — продолжает он. — И это вполне мог быть такой же приказ, как и у нас.  — Перестань нас сравнивать. Мы совершенно разные, — фыркает Дазай. — Нет никаких оправданий тому, что он сделал. И мне всё равно, чем это закончится, если мы выйдем победителями.  — В жизни не бывает вечных побед. Только если ты тут же умер, — отвечает Фёдор. — В ином случае можно всё переиграть.  — Не хочу об этом думать.  — А чего хочешь? — спрашивает он, поворачиваясь к Дазаю. — Чтобы мы наверстали всё упущенное, пока ссорились. 

***

      Нет ничего прекраснее, чем хаос и шум вокруг, когда все гости нервно пытаются собраться и побыстрее убежать из дома, где кому-то стало плохо. И не просто «плохо», а очень плохо.        Нет ничего прекраснее пены изо рта, закатывающихся глаз и судорог, пока ты лежишь на руках у своего лучшего друга. И он так эмоционально на всех орёт, изображая панику, что становится смешно.        Нет ничего прекраснее плана, который стал только лучше, когда его цели помогли сами себя закопать.        Лишь одна маленькая смска отцу с текстом: «У меня проблемы. Кажется, я сейчас умру», и миссия завершается успехом.        Чуя не любил выполнять чужие поручения. Он не наёмный сотрудник, который будет вилять хвостом, как самый верный и счастливый пёс, когда руководитель ставит новую задачу. Он любит лёгкую жизнь. Спокойную и свободную. Такую, какую он хочет. И в этой жизни все взрослые вопросы должны решать взрослые.        Ему нравятся сирены скорой помощи и попытки привести его в чувства, а промывание желудка и капельницы можно потерпеть ради того, чтобы вернуться обратно в свой мир, где власть сосредоточена лишь в его мягких руках с аккуратным маникюром.        Вряд ли Фрэнсис тут же примчится проверять, как он себя чувствует, но точно запросит информацию у подчинённых, которые укажут на компанию. И даже врать не пришлось — как удачно есть много свидетелей, не имеющих отношения к их войне. Напоили и сбежали, как самые настоящие преступники. А вернутся ли на место преступления — время покажет.        Ацуши пытается дозвониться до Дазая, который не отвечает на сообщения, и у него вот-вот начнётся истерика от того, что именно произошло после их отъезда. Рюноске вместе с сестрой убирают последствия вечеринки, и он сочувственно смотрит на парня, которому не должен хотеть помогать. И пока ему хватает внутренней выдержки, чтобы не влезать, ведь приказ есть приказ. 

***

      Николай с Сигмой не думали, что в середине страстного процесса под музыку их прервёт настойчивый звонок в дверь, но когда один из них видит в глазок полицейских, разум удивительно быстро трезвеет, включая программу «беги».        Ситуация не может быть хуже — они оба мафиози, приехавшие в страну с поддельными личными данными, а весь дом напихан тем, чего точно здесь не должно быть и у тех, кто является совершеннолетним.        Фёдор не отвечает на звонки, а родители убьют быстрее, чем это сделают правоохранительные органы, поэтому они молча стоят, глядя друг на друга глазами с расширенными зрачками.  — Нам пизда, — одними губами произносит Сигма, когда слышит ещё один звонок в дверь.        Николай пишет сообщение отцу и срывается с места, хватая его за руку. Они посидят в шкафу и подождут, пока дяди-полицейские уйдут.  Они ведь уйдут, да?  Не имеют ведь право заходить в дом? 

***

— О, курьер! — воодушевлённо вскакивает с кровати Дазай, когда слышит звонок в дверь примерно в тот же момент. Они с Фёдором валялись с пивом и смотрели очередную серию «Радужных пони», пока их медленно плавило в ожидании вкусной еды.        Дазай взъерошивает волосы, скидывая чёлку на лицо, и идёт открывать дверь. — Дазай Осаму? — спрашивает не курьер. — Вам нужно проехать с нами в участок.  — Хорошо, — кивает он. — Могу переодеться? — спрашивает Дазай, кивая на свои домашние штаны и футболку. — Вы один в квартире?  — Да.  — Мой коллега пройдёт с вами, если вы не против.  — Конечно, — отвечает он. — Проходите, чувствуйте себя как дома. Меня в чём-то обвиняют?  «Ох, Достоевский, надеюсь, ты меня не разочаруешь» — думает Дазай про себя, нарочно задавая этот вопрос.        Но ему не отвечают. Двое полицейских лишь осматривают квартиру без какого-либо фанатизма, пока он заходит в свою комнату. Пустую комнату, где нет и следа присутствия кого-то ещё.        Он накидывает толстовку, берёт телефон с документами, а затем возвращается к в прихожую, где надевает кроссовки и пальто: — Можем ехать, мистер офицер?  — Старший инспектор, — говорит один из них.  — Прошу прощения.        Как только раздаётся щелчок входного замка, Фёдор вылезает из-под кровати и проверяет свой телефон — столько пропущенных сообщений и звонков у него ещё никогда не было.  «И ты решил всё бросить на меня, Дазай?» — цыкает он про себя, пытаясь собрать в кучу размазанные по стенкам черепа мозги. Да кто вообще может хоть как-то соображать, когда по венам течёт алкоголь вперемешку с экстази?  Звонить отцу? Смерть. Звонить Николаю? Их тоже могли задержать. Звонить Ацуши? Где он вообще? Всё ещё на вечеринке? Безопасно ли это?  Звонить…       Перед глазами лежит ноутбук Дазая, где есть прекраснейшая вещь — приложение для видеозвонков. Если у них сейчас ночь, то в Йокогаме должно быть дневное время. И это немного странное знакомство с отцом своего потенциального парня, но он должен адекватнее всего отреагировать на то, что сейчас произошло.        Фёдор нажимает на нужный контакт и смотрит на экран, где появляется аватарка и окно вызова. Он закусывает губу и нервно стучит пальцами по краю ноутбука, пока не появляется видео. — Осаму! При… — успевает сказать Мори, обрадовавшийся неожиданному звонку от сына, но перед ним совершенно точно сидит не он. Но в его пижаме с крабами.  — Мори-сан, здравствуйте! Простите мою дерзость, но нет времени объяснять! Произошла ужасная ситуация, в которой помочь сможете только вы! Дазая только что задержали! — выпаливает на чистом японском Фёдор, зачем-то складывая ладоши вместе и кланяясь. — Пожалуйста, помогите!        Меньшее, что может сделать сейчас Мори Огай — это ахуеть. Нет, он ожидал чего-то подобного от сына, когда отправлял его на свой страх и риск в другую страну, но Осаму не рассказывал ему о том, что… у него появился друг? Ещё и такой, который может обратиться за помощью к нему. Кажется, для самого Дазая это равносильно смерти, если отец узнает о каких-то его ошибках и будет вытаскивать из дерьма, читая нотации.  — А ты…? — спрашивает он. — Фёдор Достоевский, — отвечает он. — Вы сможете помочь? Я сейчас вскрою полицейскую базу данных, чтобы понять, что происходит. Моих друзей тоже могли задержать, но нет никакого повода. Разве что мы об этом не знаем, — продолжает тараторить он. — Вы ведь знаете, кто я, да? У нас здесь крупные проблемы, кажется, после того, как мы перешли дорогу Фрэнсису. — Прости, не мог бы ты помедленнее разговаривать? — спрашивает он, приподнимая одну бровь вверх в очередном ахуе. Хотелось бы Мори, чтобы это было удивление, но… — И рассказать, что именно вы сделали?  — Простите, Мори-сан. Я не могу. Я очень переживаю, и если бы мог сейчас контролировать эмоции и держать лицо, то сделал бы это, но мы напились и обдолбались, поэтому сейчас совсем не та ситуация, — говорит Фёдор. — Вы поможете?!  — Да.  — Спасибо! Я пошёл ломать полицейскую базу! — отвечает он, снова кланяясь и сбрасывая звонок.        Глава японской мафии не может понять свои эмоции. С одной стороны очень льстит, что ему сказали правду, никак её не приукрашивая. С другой стороны — его собственный сын никогда не был настолько честным, и сделал бы всё, что в его силах, чтобы не допустить ситуации, в которой кто-то мог увидеть его в неадекватном состоянии. Достоевскому-старшему же нужно будет выразить глубочайшее уважение и спросить, как именно он занимался воспитанием. 

***

— Почему на нас не надели наручники? — спрашивает Николай у Сигмы, сидя в приёмной полицейского участка и выводя пальцем незамысловатые узоры на стуле. Им всё же пришлось открыть дверь, когда полицейские среагировали на шум внутри и пообещали, что ничего с ними не сделают — просто допросят.  — Потому что знают, что у тебя встанет, — посмеивается он.  — Бля, зачем ты это сказал, — разваливается он. — Я же представил, и у меня теперь правда снова встанет.  — Постарайся вести себя адекватно, а? — отвечает Сигма, тоже зачем-то это представляя и пытаясь вернуться в реальный мир.  — Да по нам и так видно, что мы наркоманимся.  — Проблемы с глазами.  — Проблемы с мозгами, — хохочет он, пытаясь сфокусировать взгляд на секретаре в нескольких метрах от них.        Дверь открывается, и они оба отвлекаются на звук, почему-то начиная радоваться, когда там появляется Дазай в компании других парней в форме. — О, а где… — начинает Николай, но получает локтем в бок прежде, чем успевает закончить.  — Подождите здесь, пожалуйста, — говорит «мистер офицер».       Дазай усаживается со стороны Сигмы, потому что Николай не вызывал доверия никогда, а этот ещё более-менее, и теперь они все вместе ждут чего-то, не понятно, чего. 

***

      Роскошный кабинет управляющего американской Гильдией сегодня омрачён плохим настроением Фрэнсиса с того момента, как ему позвонили из больницы. Сказать, что он был удивлён — ничего не сказать. Чуя очень любил привлекать к себе внимание, но это было уже слишком. Ещё и это дурацкое сообщение…        Он вздыхает, глядя на экран монитора своего компьютера, где видит лица таких же обеспокоенных родителей, которые не могут связаться со своими детьми, и ему очень стыдно за то, что он не уследил за ними.  — Фрэнсис, что происходит? — спрашивает Мори.  — Моего сына сейчас откачивают от передозировки, — отвечает он. — Твой сидит в участке, — продолжает Фрэнсис и смотрит на Михаила. — А твоего не нашли. Только Николая и Сергея.  — Да, я в курсе, — кивает он. — Фёдор сейчас в квартире у Осаму. И это он позвонил Мори, который позвонил мне. Твой сын в порядке?  — Да. Чуя и не такое выкидывал. Ещё сам не понял, что произошло, поэтому собрал их в безопасном месте, где они точно не навредят ни себе, ни другим, — снова вздыхает Фрэнсис. — И вы должны знать, что они пьяны и… тоже употребляли наркотики.  — И Фёдор?!  — Нет, — тут же отвечает Мори. — Он трезвый, как стёклышко. Абсолютно адекватно выглядел и разговаривал, — продолжает он, до конца не понимая, почему сейчас его прикрывает. То ли потому что Осаму рассчитывал на помощь в его лице и действительно доверяет этому парню, то ли потому что Фёдору хватило смелости во всём признаться самому, то ли из-за пижамы, которая была на нём надета. Одно понятно точно — у его сына наконец-то появился хороший и действительно достойный друг.  — Но почему он не позвонил мне… Неужели я так его запугал? — вздыхает уже Михаил. — Сколько раз повторял, что в любой ситуации помогу, что бы ни произошло.  — Это очень хороший вопрос. Хотелось бы знать, что произошло, — говорит Фрэнсис. Полгода назад.        Фрэнсису кажется, что он никогда не сможет спокойно позаниматься работой дома, потому что стоит ему только начать переговоры с кем-то, как в коридоре раздаются крики. И они могут принадлежать только одному человеку, который разгоняет прислугу, чтобы не мешали ему свободно передвигаться по квартире.  — Прошу прощения, — вынужденно отвлекается он, когда слышит, как открывается дверь. Спустя секунду в кабинет уже врывается Чуя с диким нетерпением на лице. — Что?  — Дай мне денег! — говорит он.  — У тебя же есть карточка, Чуя, — спокойно отвечает Фрэнсис. — И сколько раз я просил тебя стучаться? У меня важный международный звонок идёт.  — Лимит, который ты выставил, уже закончился! — фыркает он. — Мне нужны наличные! — На что?  — Какая разница?! — возмущается Чуя. — Ты можешь просто дать? Тогда я не буду отвлекать тебя от такой важной работы! — его всегда раздражает, что отец занят. Ему будто сложно выделить немного времени и побыть адекватным, любящим родителем. Вместо этого его величество Фитцджеральд предпочитает свою организацию, ставя её выше всего на свете.         И рыжий знает, что от него сейчас откупятся, как и всегда — отец достаёт кошелёк, вынимает несколько купюр и протягивает ему, а Чуя всё ещё недоволен, потому что этого мало за все его страдания. Он терпеливо ждёт, пока не получит все наличные, которые у него есть, а после этого разворачивается и уходит, не утруждая себя использованием таких слов, как «Пожалуйста» и «Спасибо».  — Ещё раз прости, — говорит Фрэнсис, возвращаясь к звонку и понимая, что забыл выключить микрофон.  — Сколько ему? — спрашивает Мори Огай с неподдельным интересом. Боже, как ему знакомы подобные ситуации. Только в случае с Осаму всё скорее наоборот — он не просит деньги, а может их раскидать по всему кабинету, если всучить. Предпочитает просто воровать, если что-то нужно. Да и чёрт с этой привычкой, навык полезный.  — Семнадцать недавно исполнилось.  — Как моему, — отвечает он, укладывая голову на ладонь. — Тоже мне постоянно нервы треплет. Иногда кажется, что найти с ним общий язык просто невозможно.  — Мы с женой уже всё перепробовали, но он вечно всем недоволен и только хамит, — жалуется Фрэнсис. — Может, я что-то не понимаю? Иногда мне начинает казаться, что я плохой отец, несмотря на то, что готов сделать для его счастья абсолютно всё.        На середине его фразы подключается третий участник, который немного опоздал, отчитывая Фёдора за беспорядок на рабочем столе перед тем, как он ушёл в школу:  — Доброго утра всем, — говорит Михаил Достоевский. — И вечера. Какие вопросы на повестке дня?  — Пока обсуждаем своих неуправляемых детей, — посмеивается Мори.  — Попробуйте их бить?  — А? — синхронно удивляются они.  — Шучу. Это такой старинный русский метод воспитания, который давно не работает, — отвечает он, а его собеседники про себя проклинают эту вечно непонятную Россию. — Мой Фёдор достаточно умный, чтобы не вступать со мной в открытые споры, но при этом очень замкнутый. Мне кажется, что у него в школе даже друзей нет.  — Мой переспал с учительницей, чтобы она ему поставила высший балл… — говорит Мори, пожимая плечами. — Она в два раза старше, вы можете это представить?!  — А мой… — начинает Фрэнсис. — Я даже не знаю, как это комментировать, если честно, — вздыхает он. — Чуя какое-то время притворялся девушкой, красился и носил каблуки, а потом делал вид, что оскорбляется, если ему не идут на уступки из-за пола. Пола, понимаете? Женского…  — А сколько ему? — спрашивает Михаил. — Переходный возраст никого не щадит, да?  — Семнадцать.  — И моему.  — Может, проблема в том, что они находятся в окружении, которое им не соответствует? — спрашивает Мори. — Я лет с пятнадцати пытаюсь Осаму внедрить в дела организации, но мы только ссоримся. В школе ещё более-менее, но я уже сбился со счёта, сколько раз мы их сменили.  — Мне было бы интересно, если бы у меня в их возрасте были подчинённые и другие сотрудники организаций, — задумчиво отвечает Фрэнсис. — Чуя тоже ни в каком коллективе не уживается.  — Фёдор всегда получает высшие баллы и ходит на олимпиады, чтобы мы не задавали ему вопросов, — говорит Михаил. — С ним никогда не было никаких проблем, но он даже не разговаривает нормально. Мои партнёры какое-то время думали, что он немой или умственно отсталый из-за угрюмого и отстранённого взгляда.  — Осаму постоянно шпыняет всех, кто ниже его по статусу. И даже за людей не считает.  — Знакомо, — говорит Фрэнсис.  — Мой, кажется, убил пару человек, которые ему не нравились. Но правды мы не узнаем, — отвечает Михаил. — Все следы замёл. Предлагаете их познакомить между собой? Это могло бы решить проблему и очень хорошо нам всем помочь. — Да, но это не должно быть официально, иначе опять будет протест, — отвечает Фрэнсис.  — Согласен. И чтобы они были под присмотром, — кивает Мори.  — У меня здесь есть частная школа полностью под управлением организации. Не хотите перевести их в выпускной класс сюда?  — И с оценками не будет проблем? И с самим выпуском? Я слышал, что в Америке совсем другая система обучения, — говорит Михаил.  — А учителя адекватные? Девушки не будут с малолетками общаться? — спрашивает Мори.  — Системы в каждой стране свои, но с нашими возможностями никаких трудностей не будет. Преподаватели лучшие из лучших, которые точно не будут рисковать своими условиями, — воодушевлённо рассказывает Фрэнсис. — Можете отправить сюда своих людей под прикрытием для спокойствия.   — Вакантное место на математику есть? У меня один из сотрудников бывший преподаватель. — Найдём. — А сколько есть мест в выпускном классе? У меня трое вместе с Фёдором.  — Он полупустой, так что около десяти. — После каникул давайте переведём, чтобы документы все успеть подготовить? Нужно только придумать какой-то повод, — говорит Мори.  — Просто дать приказ без права на обсуждение? — предлагает Михаил.  — Они нас ещё больше возненавидят, — отвечает Фрэнсис. — Хотя наличие общего врага объединяет лучше всего.  — Тогда договорились. К делам?  — Да, — отвечает Мори.  Настоящий момент.        Рюноске прокашливается, стоя около кабинета руководителя, и нервно заправляет светлую прядь волос за ухо. Он собирается предать человека, которого обязан защищать, но лучше он сделает это сейчас, чем правда всплывёт на поверхность позже. Он поднимает кулак и несколько раз стучит, прерывая диалог Фрэнсиса. Входит в кабинет, как только наступает тишина: — Простите за вторжение, — говорит он. — У меня есть информация, которая вам нужна.