American horny story

      Дазай сидит за первой партой рядом со своим новым другом и молча наблюдает, как розовая фурия заходит в класс и усаживается посередине в гордом одиночестве.  — Эй, — тихо шепчет он, толкая Фёдора, чтобы повернулся к нему. — Ты знаешь что-то про вон того парня сзади?  — М? — поворачивается он, чтобы посмотреть. — So cute.  — Cute? — удивляется Дазай.  — Это значит «милый» или «привлекательный», — спокойно объясняет Фёдор.  — Я в курсе, — фыркает он.  — Думаю, он хочет таким казаться. А что с ним не так?  — Много чего, — отвечает Дазай. — Ты видишь, как он одет? И он подошёл ко мне, назвал геем, а потом целовался с каким-то парнем в коридоре, — продолжает он чуть тише.  — А ты гей что ли? — спрашивает Фёдор, приподнимая вверх одну бровь. За недолгое время с момента знакомства они многое успели обсудить, конечно, но темы личной жизни не касались. Откуда у них на это время и возможности возьмутся?  — Нет! — обиженно говорит Дазай. Что за день такой, что ему дважды уже приписали ориентацию, которая к нему не относится?!  — Тогда не понимаю, в чём проблема, если он тебе не нравится. И если это слово не имеет к тебе никакого отношения, — пожимает плечами Фёдор. — Relax.  — То есть ты бы нормально на такое отреагировал? — спрашивает он.  — Скажу тебе по секрету, у меня был… — начинает он в ответ, переходя на шёпот. — Некоторый опыт с парнями.  — Реально?! — ахает Дазай на весь класс. Чёртовы русские…  «М?» — приподнимает голову Чуя, отвлекаясь от телефона, когда слышит японский спереди. Я-ясно, они не только сидят вместе на уроках, но и говорят на одном языке. Interesting. Very, very interesting.  — Не могу уверенно сказать, что мне нравятся парни, но ещё ни одна девушка не смогла привлечь моё внимание, — говорит Фёдор.  — То есть… тебе… нравлюсь я? — спрашивает он, поймав небольшой ступор от такого заявления. — Ты поэтому решил со мной общаться?!  — Внешне?  — А ты только внешне людей оцениваешь на предмет симпатии?  — В моём вкусе точно светлые волосы и глаза, так что тут ты не попал, — задумчиво отвечает Фёдор. — Но характер у тебя вполне неплохой, как и склад ума.  — Это значит «да» или «нет»? — спрашивает Дазай, пытаясь понять наверняка.  — А что? Ты бы хотел замутить со своим врагом? — смеётся он, и в этот момент входит учитель, поэтому Фёдор с чистой совестью отворачивается, так и не дав ответ.        Чуя наблюдает за ними весь урок и пишет Тачихаре, что пока с вечеринкой отбой. Ему нужно немного времени, чтобы понаблюдать за своими новыми одноклассниками и понять, что сработает против них эффективно. Убирать одиночные цели или небольшую группу в сговоре достаточно просто, но целую толпу, каким-то чудом нашедшую общий язык, хоть они и находятся по разные стороны, кажется в разы сложнее. Перед ним сидят не простые школьники, наслаждающиеся подростковым возрастом, а гениальные тёмные управленцы, такие же как он сам. С одним единственным отличием — про рыжего они ничего не знают.        Любая связь с Фрэнсисом и его организацией скрыта настолько филигранно, что в жизни никто не решит, что они могут быть заодно, не говоря о родстве. Есть определённая легенда, включающая в себя информацию о матери-одиночке в несчастном браке, наследственном заболевании и низком иммунитете, выдуманную фамилию, небинарность и даже диагноз от психиатра на всякий случай. В последнем Чуя наверняка не уверен, ведь отец всегда мечтал его проверить, так что он вполне может оказаться правдой. В отличие от коллег с других континентов, которые искренне хвастались своими детьми и сами выводили их в свет, отец рыжего предпочитал его прятать. Будто стыдился, но говорил, что это для его же блага и безопасности. Даже здесь, среди «своих» он всё равно чувствует себя чужим, потому что его не признают.  — Можно выйти? — спрашивает он, прерывая учителя на полуслове.  — Что у тебя случилось, Чуя? — отвечает вопросом на вопрос мужчина, поправляя свои очки и заметно раздражаясь.  — У меня очень болит голова, хочу сходить к медсестре. — Иди, — кивает он.       Рыжий поднимается со своего места, забирая с собой все вещи, и удаляется из класса под несколькими удивлёнными взглядами новеньких, которые ещё не в курсе, что он так делает постоянно, когда нет настроения сидеть на уроках. И сегодня причина на это хотя бы есть — незваные гости уж слишком ладно и мило между собой общающиеся. Даже Рюноске сидит и улыбается рядом с Ацуши. Бесят.        Он усаживается на подоконнике в коридоре и достаёт из рюкзака несколько свёрнутых листов, где кратко описаны первые три стратегии, которые Луиза посчитала наиболее эффективными, но они выглядят слишком мягко. Как будто это должно быть лишь предупреждение, хотя отец чётко сказал, что они должны покинуть страну. Есть вероятность, что у секретаря слишком доброе сердце, чтобы всерьёз сломать кому-то жизнь, но вот у Чуи сердца просто нет, поэтому он будет действовать максимально жестоко. Он отправляется в другой корпус, где проходит обучение начальных классов и некоторое время наблюдает, как Куникида там ведёт урок, терпеливо объясняя какую-то тему на детском языке — наивный дурачок, которого подставить будет легче всего. Он пишет Гин и даёт ей указание отследить его привычки, чтобы подгадать нужный момент для подставы. С оставшимися же гостями он планирует разобраться сам. Да так ярко и красиво, что они на всю жизнь его запомнят.        Тем временем урок заканчивается, и Дазай с Фёдором покидают аудиторию, чтобы выйти на улицу и подышать прохладным воздухом во время прогулки до ближайшей кофейни, где продаются самые вкусные булочки, которые они когда-либо пробовали.  — Да, — говорит Дазай, продолжая последний диалог.  — М?  — Думаю, это было бы забавно, если бы я замутил со своим врагом. У моего отца случится сердечный приступ, если он узнает о чём-то подобном, — посмеивается он, глядя на Фёдора, идущего рядом. — Хотя он сам запретил мне спать с женщинами, — он пожимает плечами и ухмыляется. — В каком смысле запретил? — хмурится он, не очень понимая, как можно наложить подобный запрет. Ему отец никогда и ничего не запрещал, а просто давал указания в формате «это хорошо» и «а это лучше тысячу раз подумай прежде, чем сделать».  — Мори всё время говорил, что нанимает секретарш не для того, чтобы я их клеил. Поэтому я решил как-то подкатить к медсестре, а потом к девушке из информационного отдела… с парой стажёрок спал. И по итогу ему пришлось набирать только мужчин в штат, — объясняет Дазай, продолжая веселиться. — Будет эпично, если я вернусь из Америки геем.  — Это немного не так работает, — смеётся Фёдор.  — То есть ты не хочешь со мной прогуляться или сходить в кино? — спрашивает он. — Вроде… свидания?        Фёдор останавливается у своего шкафчика и улыбается, слегка приподнимая брови вверх. Он молча достаёт свой меховой плащ и лишь посмеивается, глядя на Дазая.  — Что? — спрашивает он.  — Ты забавный, Дазай. Одевайся?  — Ты уже дважды ушёл от ответа, — фыркает он и идёт к своему шкафчику, чтобы достать оттуда пальто и надеть. Они выходят на улицу, и снова висит молчаливая пауза, наполненная то ли раздумьями, то ли сомнениями.  — Неправильно, — говорит Фёдор. — Я всегда ухожу от ответов. Ровно так же, как это делаешь ты.  — Это мне в тебе и нравится, — отвечает Дазай. — Так что? Замутим?  — Хорошо, — кивает он. — Но плачу я.  — Не плачь, — смеётся Дазай.  — Тупая шутка.  — Поэтому и смешная.  «Ха?!» — думает Чуя, возвращавшийся в основной корпус в нескольких метрах от них и случайно услышавший отрывок диалога. Он не может до конца понять свою реакцию, но в ней точно присутствует большая доля удивления. То есть… в смысле «замутим»?        Мало того, что они приехали к нему домой без какого-либо разрешения, начали здесь общаться, так теперь ещё и встречаться будут?! Нет-нет-нет, это очень неправильно. Так не должно быть. Это его территория, где он самый главный. Где все должны хотеть дружить и встречаться только с ним, а не… Чёрт, да Чуя сейчас чувствует себя так, будто в песочнице с ним никто не хочет делиться игрушками и строить песчаные замки вместе. Почему даже среди «своих», таких же наследников могущественных организаций, он выглядит лишним? Почему они не хотят познакомиться и потусить с ним? Неужели они правда не знают, кто он такой? Окей, пора взять инициативу в свои руки.        Чуя возвращается в школу и идёт прямиком к двум оставшимся русским, чтобы попытать удачу с ними. Зайдёт немного издалека, и тогда сможет незаметно добраться до этой сладкой парочки. Он останавливается за спиной Николая и…  — Вау, это самые прекрасные волосы, которые я когда-либо видел! Можно потрогать?! — восхищённо говорит Чуя, привлекая его внимание.  — А? — оборачивается Николай.  — Как ты за ними ухаживаешь? Долго отращивал? Это твой натуральный цвет или тонируешь? — тут же заваливает вопросами он. — Боже, я всегда мечтал иметь такой белоснежный блонд, но мои волосы обесцвечиваются в жёлтый… — продолжает Чуя, надувая губы и переводя взгляд на Сигму, — А у тебя сплит-окрашивание! Обалдеть!  — Я просто мою их обычным шампунем, — отвечает Николай, немного смущённый комплиментом. Он перекладывает свою длинную белую косу со спины на плечо и проводит по ней пальцами, будто пытаясь удостовериться, что его волосы действительно настолько прекрасные, — И использую кондиционер, если не забываю.  — Это он меня покрасил как-то на вечеринке, — говорит Сигма, улыбаясь.  — Да! Прикинь, он проснулся в самый неподходящий момент, поэтому я успел намазать только половину головы. И тут же смывать убежал, поэтому получился не фиолетовый, а сиреневый, — рассказывает Николай. — Ты не хочешь сегодня с нами зависнуть после уроков?  — Да, у нас большой дом недалеко от школы. И впереди выходные, — говорит он. — Из-за того, что мы новенькие, не особо успели с кем-то подружиться, а наш единственный друг решил, что он сам по себе.  — С удовольствием, — кивает Чуя. — Моя мама как раз уезжает на выходных со своим любовником в путешествие, поэтому она подкинула мне деньжат, чтобы я сохранил этот маленький секретик. — Родители в Америке такие крутые по сравнению с нашими… — вздыхает Сигма, случайно озвучивая свои мысли вслух и поймав на себе сразу два заинтересованных взгляда от Чуи и Николая. — Не то, что изменять круто, а у нас бы такое не прокатило, чтобы денег просто так дали. Даже за молчание.  — Ага, в такой же ситуации моя мама сказала бы, что я буду виноват в том, что отец уйдёт из семьи, — говорит Николай.  — Да-да! И добавила бы потом, что он мог уже давно свалить, а не жениться и растить ребёнка. Будто мне повезло, что у меня вообще есть отец, — поддерживает Сигма.  «Что они несут?» — думает про себя Чуя, делая вывод, что перед ним два ещё более странных человека, чем Дазай с Фёдором. Он пытается дальше вслушиваться в ломаный английский, но разобрать получается только слова «хлеб» и «магазин». При чём тут отец?  — Тогда после уроков поедем к нам? — спрашивает Сигма, заканчивая увлечённую беседу о семьях в их стране.  — Ага, — кивает Чуя.  — Круто! Надо написать Феде, что у нас будет вечеринка!  — А где он кстати? — хмурится Сигма, не видя его около класса. — Урок уже скоро начнётся.  — Не думаю, что он прогуливает, — отвечает Николай и пожимает плечами. — Придёт. 

***

Фёдор не пришёл.        Он гулял в Центральном парке с Дазаем, разглядывая прохожих вокруг и пытаясь угадать, куда они повернут. Счёт, как обычно, был равный, поэтому очередная выдуманная игра быстро наскучила, и они приземлились на ближайшей скамейке. В руках были бумажные стаканчики с горячим чаем и кофе, немного согревающие руки, а школьные рюкзаки упали прямо на тротуар.  — Мне вот интересно, зачем ты выучил японский? — Чтобы с тобой разговаривать, — посмеивается Фёдор.  — А серьёзно?  — Серьёзно. Как ещё переговоры вести с вашей мафией? — спрашивает он, глядя на Дазая. — Да, ты можешь сказать, что есть переводчики, но гораздо удобнее знать язык своего оппонента, чтобы ничего не упустить. — Значит, родители заставили выучить? — ухмыляется он.  — Угу. И в университет планировали меня отдать на международные отношения, но планы немного поменялись, поэтому теперь ничего не понятно, — отвечает Фёдор, отворачиваясь от него и вглядываясь в деревья впереди.  — Мой отец примерно три года назад решил оставить меня в покое. После развода я стал просто неуправляемым и обвинял его во всех проблемах, — говорит Дазай, сминая в руках свой стаканчик. Почему-то сегодня атмосфера морозного города располагает поговорить о том, что давно лежит на душе тяжким грузом, — Даже говорил, что мама поступила правильно, когда ушла. — Ты бы тоже хотел сбежать вместе с ней?  — Возможно. Но я знаю, что меня бы никто не отпустил, — отвечает он. — Ты один в семье? — Да, — у Фёдора всегда мягкий и холодный голос. Он будто излучает невозмутимое спокойствие. Иногда Дазаю даже кажется, что он не слушает его, а читает мысли между строк, предугадывая новые темы и вопрос. И это первый раз, когда они говорят друг с другом настолько открыто.  — А у меня есть младшая сестра, которую даже близко не подпускают к делам организации, — с некой обидой отвечает он. — Её зовут Элис, и мой отец в ней души не чает.  — Не слишком ли ты разоткровенничался? — спрашивает Фёдор, приятно удивлённым этим диалогом.  — Ты ведь тоже открыл мне секрет, который можно использовать против вас, — пожимает плечами Дазай. — Просто уравниваю шансы.  — Не думал, что ты настолько честный, — отвечает Фёдор, делая пару глотков сладкого фруктового чая. — Мне всегда казалось, что игра будет интереснее, если жульничать.  — А мы всё ещё играем? — Не знаю. Но точно могу сказать, что мне всё нравится, — говорит он. — Наше общение.  — Мне тоже. Ощущение, будто чего-то такого и не хватало, чтобы чувствовать себя нормальным человеком, — отвечает Дазай.  — Полноценным, — подбирает идеальное слово Фёдор и вздыхает. — Мои родители вообще не планировали детей. И можно сказать, что поженились из-за того, что должен был появиться я. Встречались на тот момент около полугода, если правильно помню. Молодые и амбициозные, всего на три года старше нас.  — Твоя мама была из той же сферы?  — Нет. Она даже не знала, чем занимается семья отца. И её не хотели принимать, потому что были другие, более привлекательные кандидатуры на роль его спутницы жизни, — отвечает он. — Уже много лет прошло с тех пор, но иногда родственники с разных сторон всё равно собачатся друг с другом. Меня это не сильно коснулось, я сразу стал любимым ребёнком и внуком для всех без исключения.  — Везёт.  — Эй, вот этого не надо, — говорит Фёдор, хмурясь и снова глядя на него. — Ты не представляешь, что такое русская любовь. Иногда это и правда здорово, когда задаривают подарками, например. Или разрешают реализовывать любые увлечения. Но никто не будет тебя обнимать, говорить какие-то тёплые слова или поддерживать, если совершил ошибку. Всё воспитание направлено на то, чтобы сделать тебя сильнее.  — Как будто они думают, что чем больше тебя сломают, тем проще будет потом жить? — спрашивает Дазай. — Меня воспитывали именно так. Отец постоянно задирал планку до небес и разочарованно качал головой, если у меня не получалось до неё допрыгнуть.  — А я допрыгивал, — говорит Фёдор. — Но какой ценой… — фразу прерывает вибрация телефона в кармане, и он достаёт его, чтобы прочитать сообщение, — Тц. Коля и Сигма хотят устроить у нас дома посиделку с кем-то из одноклассников, — он недовольно убирает телефон в карман, уже предвкушая уровень шума вокруг.  — Тогда устроим ночёвку у меня? — предлагает Дазай и получает удивлённый взгляд. — Что? Ты ведь ещё не был у меня в гостях.  — А Ацуши?  — Он как-то нам помешает посмотреть фильм в комнате и поесть пиццу?  — Пойдём.        Они пешком прогулялись до Манхэттена, располагавшегося примерно в двухстах метрах от Центрального парка Нью-Йорка. Мори всегда предпочитал высокие этажи в домах, поэтому Дазай с детства привык к ним, и выбор квартиры был сделан исходя из этого. Русские же, наоборот, предпочитали дома, поэтому им на троих арендовали один в черте города. И несмотря на большую площадь, слышимость была катастрофической, поэтому любой шорох доносился молниеносно из одной его части в другую.  — Заранее предупреждаю, что у меня беспорядок, — говорит Дазай, как только они входят в лифт. Он уже знает, как Фёдор относится к порядку и насколько является аккуратным, чаще всего выбирая белую одежду.  — Звучит так, будто ты русский, — смеётся он.  — Просто переживаю, что ты можешь упасть в обморок. Будет неловко, если с тобой что-нибудь случится, а потом за мной прибегут две бешеные белобрысые крыски. — Как ты их сейчас назвал?  — Разве альтернативное название вашей организации не «Крысы мёртвого дома»? — спрашивает Дазай, довольно улыбаясь самому себе.  — Ты не перестаёшь поражать меня глупыми шутками, — отвечает Фёдор. — Но если их ты считаешь белыми, то какого цвета я?  — Голубого? — смеётся он.  — Ужас, Дазай. Тебе повезло, что мы тут одни, иначе я мог бы засудить тебя за оскорбление с привлечением свидетелей.  — Ладно, ты хитрый фиолетовый крыс, — отвечает Дазай. — Бело-фиолетовый в крапинку.  — Как Рарити из «My little pony»? — посмеивается Фёдор.  — И ты туда же? — удивляется он. — Этот рыжий гений сказал, что я Радужный Дэш. У нас такими темпами целая конюшня соберётся.  — Кажется, мы определились, что можно посмотреть, — улыбается он, выходя из лифта первым. Дазаю эта идея не очень нравится, но он, в целом, не против. Он понятия не имеет, как должны проходить свидания и что вообще значит встречаться с кем-то, но, наверное, да. Нужно делать что-то милое и забавное.  — А ты с кем-то встречался когда-нибудь? — спрашивает он, проходя по коридору до своей квартиры и доставая из кармана ключи. — Нет. Как ты это видишь? Днём сижу в школе, вечером с кем-то гуляю, а ночью убиваю? — спрашивает Фёдор. — «Добрых снов, любимая, завтра встретимся» и поехал руководить операцией? Или «Да, я угадал с подарком», а не моя семья пробила о тебе всю информацию, как только ты вздохнула в мою сторону?  — Поэтому парни? — спрашивает он, открывая дверь и впуская гостя внутрь.  — Потому что они меня особо не спрашивали, — смеётся он, осматриваясь. Квартира расположена высоко в доме, она светлая, уютная и стильно обставлена. После небольшой прихожей расположена гостиная с диваном и телевизором, дальше арка на кухню и несколько дверей по коридору вглубь. Из окон открывается невероятный вид на центр города, а пахнет внутри какими-то вкусными ароматизаторами, напоминающими сандал и можжевельник. — Не так уж и грязно, — говорит он.  — Не здесь, — отвечает Дазай. — А в моей комнате.        Они оба разуваются и снимают верхнюю одежду, хотя в Америке принято ходить по дому в обуви, но это настолько дурацкое правило, что оно не ложится в привычку. Даже несмотря на чистые дороги. Дазай рукой указывает на нужную дверь и мысленно готовится к любой реакции, но Фёдор начинает звонко смеяться, когда оказывается внутри его логова, в котором царит настоящий хаос.        Свиньёй японец точно не был, поэтому весь мусор был в отведённых для него местах, но вот вещи… Письменный стол был завален учебниками, тетрадями и канцелярией. Весь пол был усыпан запечатанными коробками, книжный шкаф пустовал, а на кровати была гардеробная. Одежда буквально лежала кучей сверху на постельном белье. И Дазай не придумывает ничего лучше, чем взять её двумя руками и перекинуть на стул.  — Это истерический смех, да? — спрашивает он.  — Ты даже чемоданы не разобрал? — всё, что спрашивает Фёдор, глядя на них под столом. Один лежит в раскрытом виде, а второй так и остался закрытым с замочком на ручке, — Уже ведь несколько недель прошло.  — Я всё надеялся, что меня вернут обратно домой и скажут, что это всё было просто шуткой, — пожимает плечами Дазай. — Я достал то, что прям очень необходимо, а всё остальное оставил.  — Могу помочь убраться, если хочешь, — предлагает Фёдор. — На вскидку тут работы на час, если это делать вдвоём.  — Я не храню здесь ничего, что могло бы тебе пригодиться. — Как и я у себя дома, куда впустил тебя. Так что?  — Пожалуй, да. Нужно разобрать хотя бы немного пространства, чтобы мы могли тут спокойно перемещаться, — говорит он, глядя на коробки, через которые обычно просто перепрыгивал, чтобы улечься на кровать.        Они начали с письменного стола. Фёдор аккуратно складывал тетради и учебники в разные ящики, пока Дазай пытался разобраться с огромным количеством карандашей и ручек, которые купил явно сгоряча. В школу он не носил ничего из этого, постоянно воруя у своего соседа по парте пишущие принадлежности.        Следующей на очереди была несчастная одежда. Дазай начал вытаскивать вещи из кучи. Вместе они сортировали их: одни отправлялись в шкаф, другие — в стирку. В двух чемоданах оказались такие же свалки, но вперемешку с запакованной обувью. И к удивлению Фёдора, большая часть одежды была прямо из магазина, с бирками и в фирменных пакетах.  — Терпеть не могу шопинг, — комментирует Дазай. — Поэтому мой отец съездил и купил это всё.  — Очень милая пижамка, — смеётся он, доставая из одного из пакетов комплект штанов и футболки с принтом в виде маленьких улыбающихся крабов.  — Блять, я убью его! — вопит Дазай, чувствуя себя максимально опозоренным и даже слегка краснея от стыда.  — Тебе нравятся крабы? — спрашивает Фёдор, рассматривая рисунок.  — Мне нравится их есть, но носить такое я никогда в жизни не стану, — фыркает он.  — Да ладно тебе, прикольно же выглядит. И ткань приятная.  — Отлично. Значит, это теперь твоя пижама, — отвечает Дазай.  — М?  — Дарю. Будешь в ней ходить, когда у меня в гостях, раз она тебе так нравится, — говорит он.  — Я найду такую же, куплю и заставлю тебя её надеть, когда придёшь в следующий раз ко мне, — ухмыляется Фёдор.  — На этом наша дружба сразу закончится, потому что мне захочется тебя прирезать за такой прикол, — фыркает он и уходит на кухню, чтобы взять там ножницы и избавиться от всех бирок. И кажется таким милым ребёнком, пытающимся казаться более серьёзным и взрослым, чем есть на самом деле. Потому что Фёдор точно видел среди вещей комиксы с супер-героями и даже пару коллекционных фигурок.        Они распаковывают и складывают все коробки, заполняют книжный шкаф вещами, а на прикроватную тумбочку встаёт разноцветный ночник и колонка. Наконец, после нескольких часов совместной работы, комната преобразилась. Стол стал аккуратным, по полу можно было спокойно перемещаться, а кровать снова выглядела как место для сна с чистым постельным бельём. Фёдор потирает лоб, немного разочаровавшись в своих навыках оценки временных затрат, а у Дазая урчит в животе:  — Знаешь, что нам нужно было сделать? Нужно было сначала заказать еду.  — У гениев тоже бывают ошибки, — пожимает плечами он и плюхается на стул, доставая из кармана телефон, чтобы заказать доставку. — Как насчёт пиццы с двойным сыром и беконом?  — И попить что-нибудь, в холодильнике ничего нет.  — Хорошо.