Зов отчаяния

Кэролайн лежала на холодной земле, её дыхание становилось всё слабее. Кровь продолжала сочиться из раны, а её руки, прижимающие живот, уже не могли остановить поток. Лес вокруг неё казался тихим и пугающим, словно природа замерла в ожидании её последнего вздоха. Её тело начинало сдаваться, а сознание то и дело плыло, возвращая её к мыслям о том, как всё закончилось. Тишину разорвали шаги. Сначала они были еле слышны, но постепенно становились всё громче. В её помутневшем взгляде появился силуэт мужчины. Его строгая осанка, уверенные движения — всё в нём выдавало человека, который привык контролировать всё вокруг. — Катерина? — позвал он, подходя ближе. Имя прозвучало холодно, как удар. Девушка с трудом подняла голову, и её мутный взгляд встретился с глазами мужчины. Майклсон замер, когда увидел её лицо. Он сразу понял свою ошибку. Это была не Катерина. Это была Кэролайн. Его Кэролайн. — Нет… — прошептал он, его голос дрогнул. Страх впервые за долгие годы появился в его глазах. Он бросился к ней, его привычная холодность исчезла, сменившись настоящей паникой. — Любовь моя… Что ты здесь делаешь? — его голос звучал тихо, почти шёпотом, будто он боялся её потерять. Но она, едва дыша, отшатнулась, насколько позволяла слабость. В её глазах была боль, но не только физическая. — Не трогай меня, — прошептала она, голос сорвался от слабости и ужаса. — Не смей подходить. Он остановился, но только на мгновение. — Я могу помочь тебе, — сказал он, приседая рядом. Его руки уже потянулись к ней, но она резко повернула голову. — Ты чудовище, — прошептала она, её голос был слабым, но в нём слышалась ненависть. — Ты лгал мне… Ты использовал меня. Ты хотел убить мою подругу… Катерину… Его лицо исказилось, он будто бы хотел оправдаться, но не знал, как подобрать слова. — Ты не понимаешь, — начал он, но она перебила его, собрав последние силы. — Я понимаю достаточно! — она посмотрела на него сквозь слёзы. — Ты… Ты чудовище, Ник. Оставь меня… Позволь умереть. Его лицо стало мрачным, он словно пытался справиться с бушующим ураганом эмоций. — Нет, — твёрдо сказал он. — Я не позволю тебе умереть. — Почему? — прошептала она, слёзы катились по её щекам. — Почему я тебе так важна? Ты убиваешь всех, кого касаешься. Зачем мне жить, если вокруг тебя только боль? Его глаза смягчились, и в них мелькнуло что-то человеческое, что-то, что он редко показывал. — Потому что ты — нечто другое, — его голос стал тихим, почти нежным. — Ты заставляешь меня хотеть быть лучше. Её глаза расширились от удивления, но слабость вновь одолела её. Её голова бессильно опустилась на землю, а дыхание стало едва слышным. — Кэролайн, нет! — воскликнул он, подхватив её. Он осмотрел её рану, затем закусил собственное запястье, заставляя кровь начать струиться. — Пей, — приказал он, поднося своё запястье к её губам. Она попыталась отвернуться, но была слишком слаба. — Нет… — прошептала она, но он был настойчив. — Если ты не сделаешь этого, ты умрёшь, — его голос был полон отчаяния. — Ты можешь ненавидеть меня сколько угодно, но я не позволю тебе уйти. Девушка замерла, её взгляд встретился с его. В его глазах было что-то, чего она не ожидала увидеть — настоящая боль. Она закрыла глаза, и на миг тишина окружила их. Затем она чуть приоткрыла губы, позволяя его крови попасть ей в рот. Тот не отводил от неё взгляда, пока её дыхание не стало ровнее. Его лицо оставалось серьёзным, но в его глазах мелькнула надежда. — Ты не понимаешь, как важна для меня, — прошептал он. — И я не позволю тебе исчезнуть. Мужчина стоял на коленях, сжимая безжизненное тело своей любимой в руках. Он чувствовал, как её тепло медленно покидает тело, и это осознание пронзало его словно нож. Её голова безвольно склонилась на его руку, золотистые волосы падали на лицо, скрывая его от света луны. Он был готов отдать всё, чтобы этот момент оказался сном. — Нет… не ты… — хрипло прошептал он, отчаянно тряся головой. Его пальцы скользнули к её лицу, нежно убирая пряди волос. В её бледных чертах всё ещё оставалась красота, но глаза, которые он привык видеть сияющими, были закрыты. — Не смей оставлять меня, Кэролайн, — он говорил почти умоляюще, а его голос, который всегда звучал так властно, сейчас дрожал. Он поднёс своё запястье к её губам, оставляя следы крови. — Выпей… ну же, выпей, милая, — он твердил, снова и снова пытаясь её разбудить. Но она не отвечала. Её сердце билось всё медленнее, пока, наконец, не остановилось. Этот звук — полное отсутствие жизни — разнесся в его сознании эхом. Он замер, его рука зависла в воздухе. — Нет… — выдохнул он, почувствовав, как внутри что-то ломается. Он не мог поверить. Это была не просто потеря — это был удар, которого он не ожидал. Лунный свет, который едва освещал её лицо, вдруг стал казаться холодным, лишённым всякого утешения. — Ты не можешь умереть, ты слишком… прекрасна для этого, — прошептал он, проводя дрожащими пальцами по её щеке. Тишина леса становилась оглушающей. Его дыхание перехватило, он сжал зубы, стараясь сдержать эмоции, но это было невозможно. — Я мог бы спасти тебя… — его голос сорвался. — Проклятье! Слёзы, которых он не хотел признавать, всё-таки потекли по его лицу. Он не плакал веками, с тех самых пор, как потерял свою семью, и даже тогда это не было так больно. Ник бережно уложил её на мягкий мох подле себя. Его движения были осторожными, словно она могла почувствовать его прикосновение. Её лицо выглядело таким мирным, что это разбивало его сердце ещё больше. Он встал, дрожа от ярости, горя и отчаяния. Его руки сжались в кулаки, а взгляд потемнел. Клаус бросил последний взгляд на неё, и этот взгляд был полон вины. — Я подвёл тебя… — сказал он еле слышно. — И я никогда этого себе не прощу. Отвернувшись, он сделал несколько шагов. Но каждый шаг давался ему с трудом, будто его что-то тянуло назад, к ней. Когда он, наконец, исчез в темноте леса, из его груди вырвался крик, полный боли, ярости и бессилия.

***

Блондинка открыла глаза, резко вдохнув, словно из бездны. Всё тело охватило странное ощущение — боль, жар, но самое главное, необъяснимое чувство пустоты, как будто внутри неё чего-то не хватало. Её сердце, казалось, билось в груди как бешеное, но вместе с тем она почувствовала, что оно… уже не то. Всё вокруг казалось слишком ярким, слишком громким. Каждый шорох леса, каждый ветерок, шуршание листьев — всё ударяло по её сознанию. Девушка ощущала, как её тело наполняется странной энергией, будто её кровь превратилась в огонь, а вены были переполнены невыносимым жаждой. Она сидела на земле, пытаясь понять, что происходит, но не могла собрать свои мысли. Рана, которая раньше была ярким и болезненным напоминанием о том, что произошло, исчезла. Её живот, который ещё несколько минут назад был пронизан стрелой, теперь был абсолютно целым, а шрам от раны был почти не виден. Но это не могло быть так. Это не было нормально. Её дыхание становилось всё быстрее, словно что-то или кто-то внутри неё требовал действия. Она взглянула вниз на свои руки — они были такими, как всегда, но в них было что-то новое, что-то дикое. Чувство голода было настолько сильным, что её живот сводило, и она почувствовала, как её тело пульсирует в унисон с тем, что просыпалось в ней. Звук её собственного сердца казался странным, неестественным. Он бился в её груди, с каждым ударом приближая ощущение чего-то чуждого. Но важнее всего было то, что в её горле пылала непреодолимая жажда. Жажда крови. Её разум отчаянно сопротивлялся, но тело не слушалось. Все чувства были обострены до предела: воздух, запахи, звуки — всё становилось слишком громким, слишком ярким. Она слышала, как в лесу на расстоянии шагов шуршат листья, как мелкие животные прячутся в кустах, её чувствительные уши различали каждое биение их сердец. Вдруг её взгляд остановился на небольшом кусте. Она резко вскинула голову, и её глаза наполнились напряжением, как будто всё внутри неё замерло. Из-за кустов выглядывал заяц, его маленькое сердце билось так быстро, что Кэролайн почувствовала, как её собственное сердце сжимается от желания. Она сделала шаг вперёд, и её ноги буквально рванулись, будто они сами знали, что делать. Руки дрожали, но шаги были быстрыми, точными, как у охотника. Она не могла остановиться. Это было не просто стремление, а как будто её тело само стремилось к добыче. — Что со мной? — шептала она себе под нос, но её голос звучал глухо, как будто это был не её собственный голос. Она не понимала, что с ней происходит. Но её ноги не останавливались. Не останавливались, пока она не оказалась в середине леса, где воздух был чище, а земля влажная от ночной росы. Лес казался пустым и мрачным, но это чувство не останавливало её. Напротив — оно подталкивало её двигаться дальше, бежать, бежать. Внезапно она почувствовала, как её ноги подкашиваются, и она падает на колени, теряя опору. Голова закружилась, всё тело кричало от жажды. Она стиснула зубы, пытаясь остановить этот ужас, но в её животе начинала разгораться огненная пустота, и она отчаянно пыталась понять, что происходит. — Клаус… — прошептала девушка. Его лицо, его глаза, его голос. Всё это вдруг мелькнуло в её памяти. Тот момент, когда он стоял рядом, когда его слёзы падали на землю, когда он ушёл, дав ей своей крови. Она закрыла глаза, пытаясь отогнать воспоминания, но чувство продолжало нарастать. Она вспомнила, как чувствовала его страх, когда она умирала, и теперь, когда она ожила, она чувствовала только одно — она была больше, чем просто человеком. Всё вокруг неё стало ярче и острее. И её жажда не поддавалась контролю. Звук шагов заставил её резко подняться на ноги. И вот она снова побежала, не понимая, куда, просто избегая всех, кто мог бы её остановить. Её движения были быстрыми и точными, её кожа была покрыта испариной. Она не знала, куда идти, что делать, но одно было ясно — её жизнь, кажется, уже не будет прежней. Форбс, не чувствуя усталости, мчалась по лесу, её тело двигалось с вампирской скоростью, а мысли путались, не давая покоя. Она ощущала бурю в своём теле — после превращения всё было по-другому. Её кровь горела, а сердце билось с такой силой, что казалось, оно вот-вот вырвется из груди. Рана на животе, хотя и затянулась, всё равно не переставала причинять ей боль, но теперь она была гораздо слабее. Всё происходящее в её жизни казалось не реальным, но в этот момент она понимала одно: что-то с ней изменилось. Что-то ужасное, но вместе с этим — какое-то странное ощущение силы. В её мысли ворвались смутные воспоминания о том, как она была с Катериной, а затем тот момент, когда Клаус… и его кровь. Всё это сливалось в одну гигантскую неразборчивую картину, которую она не могла понять. Но в какой-то момент её нога зацепилась за корень дерева, и она потеряла равновесие. В этот момент она врезалась в кого-то, её тело столкнулось с другим, и она почувствовала руку, которая поддержала её, не дав упасть на землю. Девушка подняла взгляд и в одно мгновение замерла. Перед ней стояла Петрова. Это была её подруга, но теперь… что-то было не так. Катерина стояла прямо перед ней, её глаза блестели от волнения, и на её лице читалась растерянность. — Катерина, — выдохнула девушка, охваченная смятением. Её сердце застыло на мгновение. — Ты… ты тоже? Она с удивлением посмотрела на блондинку, не в силах скрыть удивление. Она отступила на шаг, её глаза быстро оценивали изменения, происходившие с подругой. — Ты… ты тоже вампир, — с растерянностью произнесла двойник, не веря собственным глазам. Форбс, исподтишка глядя на свою подругу, почувствовала, как внутри что-то разрывается. Она не знала, что делать и как объяснить. Она не понимала, что с ней происходит. — Да… — тихо ответила она, пытаясь прийти в себя. — Я не знаю, что делать. Я… я не готова к этому. Всё так странно, всё… непонятно. Брюнетка наблюдала за ней, её глаза сузились в задумчивости. — Ты не обернулась полностью, — заметила она. — Ты не выпила человеческую кровь? Та с опущенными глазами, едва заметно кивнула, признавая свою растерянность. — Нет, я не могла, — прошептала она, её голос дрожал. — Я… не знаю. Я не готова. Брюнетка взглянула на неё с сочувствием. Она хорошо знала, что означают эти слова. — Я понимаю тебя, — сказала она, беря Кэролайн за плечи. — Я тоже не сразу приняла это. Но если бы я не сделала этот шаг, я бы не выжила. Ты не понимаешь… если бы не кровь Роуз, я бы не осталась в живых. — Ты что, обманула Роуз? — спросила она с изумлением. Девицы слегка кивнула, с ухмылкой, которая не была насмешливой, а скорее горькой. — Да, я узнала, что для Майклсонов я нужна как человек. Так что я заставила Роуз дать мне свою кровь. Я знала, что это единственный способ выжить. И, честно, я не сожалела, что выбрала этот путь. Блондинка почувствовала, как её сердце сжалось от жалости к подруге. — Но ты выжила. И это главное, — сказала девушка, стараясь сдержать свои эмоции. Брюнетка коротко кивнула и шагнула ближе, обнимая подругу. — Мы обе выжили, и это всё, что имеет значение. Они стояли в лесу, под гущей деревьев, обнявшись. — Мы вместе, — прошептала Петрова, её голос был полон уверенности. — Всё будет хорошо, Кэролайн. Мы справимся.

***

Болгария 1492

Через несколько дней, после множества бессонных ночей и тяжёлых раздумий, девушки наконец прибыли в Болгарию. Путешествие было долгим и трудным, но для Катерины оно значило многое. Она жаждала узнать, что стало с её семьёй, надеялась, что, возможно, всё ещё можно вернуть, что она сможет найти объяснение происходящему. В её сердце, несмотря на все переживания, оставалась надежда. Когда они подошли к дому, его облик показался странно знакомым и чуждым одновременно. Дом был темным, как будто давно не открывались окна, а двери не переставали скрипеть от времени. Но что самое странное, вокруг царила тишина. Не было привычного гомона соседей, не слышалось шагов, не было даже шумных разговоров на улице. — Мы здесь, — тихо сказала блондинка, глядя на подругу. Её глаза были полны тревоги, и она ощущала, что происходит что-то не так. Девушка кивнула, но её взгляд оставался напряжённым. С каждым шагом приближаясь к дому, она всё больше ощущала, как что-то не так. Они вошли в дом, и сразу же, как только дверь за ними закрылась, на них напала та самая тяжёлая тишина. Она почти физически ощущалась, как живая. Внутри было холодно, словно никто не топил в доме, и воздух был густым, пропитанный чем-то печальным и гнилым. Петрова стояла в центре своего дома, но всё казалось чуждым и незнакомым. Даже запахи, которые когда-то наполняли комнаты её семьи, теперь были покрыты тенью, невидимой, но ощутимой. Полы, когда-то такие родные, теперь были покрыты пылью, а тёмные углы казались заброшенными и пустыми. В воздухе висела тяжёлая, гнетущая тишина. Она слышала лишь свои собственные шаги и тихий голос её собственных мыслей, которые становились всё более хаотичными с каждым моментом. Когда она вошла в дом, её первая мысль была о том, что всё должно быть нормально. Это ведь дом её детства, где она когда-то играла с мамой, где она всегда чувствовала тепло, когда родители были рядом. Но в этот момент, стоя в пустом коридоре, девушка осознавала, что этот дом уже не её дом, а лишь груда разрушенных воспоминаний. Её семья была уничтожена, её жизнь перечёркнута. Взгляд Катерины упал на стол, и её руки дрожали, когда она взяла в руки записку. Листок был пропитан каким-то странным, гнилым запахом, как будто эта записка была оставлена давно, а не только что написана. Её сердце сжалось, и катастрофическая тревога разлилась по венам, заполняя каждый уголок её разума.

Зря ты сбежала, Катерина. За это придётся заплатить. Вы все будете наказаны.

Она почувствовала, как её горло сжалось, и внутри всё похолодело. В руках записка начала казаться тяжелее, чем она была на самом деле, и воздух становился всё плотнее, тяжелее, почти нечеловеческим. Её тело сопротивлялось осознанию, что эти слова на самом деле касаются её, что всё, что происходило вокруг неё, было не ошибкой, а предсмертной местью. И в этот момент она осознала, что её родители уже мертвы, что все они были убиты, как наказание за её решение сбежать. Картину разрушения её семьи она увидела в мельчайших деталях. В крови, которая была на полу. На стуле, где обычно сидел её отец. На столе, где её мать любила оставлять свои книги и письма. Здесь, в этом доме, где они когда-то жили, всё теперь было опоганено, убито. Все её воспоминания о счастливых днях были уничтожены в одно мгновение. Она опустилась на колени, и слёзы, которые она долго сдерживала, теперь не могли больше остаться скрытыми. Она почувствовала, как её лицо становилось мокрым, как её руки теряли силу. Она, возможно, была уже мертва в этот момент. Была ли она виновата? Она не могла найти ответа на этот вопрос. Всё, что она могла ощущать, это боль. Сильную боль, как будто кто-то вырвал её из мира, который она когда-то знала, и оставил только пустоту, темную и бесконечную. Девушка ползла по холодному полу, её движения были медленными, будто она не могла найти силы встать. Её глаза не могли оторваться от тела матери, которое лежало на полу, будто спокойно, но для неё каждый взгляд на это было словно удар молнии, пронизывающий сердце. Она, как ребенок, не успела защитить свою мать, не успела быть рядом в те последние мгновения. Все эти воспоминания, которые были до сих пор живыми в её голове, рушились, превращаясь в пустую тираду сожалений и боли. Когда она приблизилась, её взгляд встретился с глазами матери, которые теперь были пустыми и мертвыми. Сердце девушки сжалось, её дыхание сбилось. Она с трудом смогла сдержать слёзы, но они все же хлынули, обжигая её щеки. Подходя ближе, она упала на колени перед телом матери и, теряя всякое чувство времени и пространства, тихо начала говорить, почти шепча. — Прости меня… Прости, мама… Я не успела. Я не была рядом, когда ты нуждалась в мне. Я виновата во всем… В том, что с нами произошло. Её слова звучали так, как будто она была готова буквально расплакаться до самой земли, потеряв последнюю ниточку связи с реальностью. Она была бы готова обменять всё, чтобы вернуться в прошлое и вернуть свою мать, вернуть всё, что было у неё. Но теперь, в этом мёртвом доме, среди этого хаоса, девушка понимала, что этого никогда не произойдёт. Всё, что она могла сделать сейчас, — это стоять перед этим, как она стояла перед смертью. Она прижала своё лицо к матери, как будто надеясь, что эта последняя близость поможет вернуть ей хотя бы частица любви и тепла. Она снова шептала, но на этот раз её голос стал более глухим, как будто она отдавалась целиком в пустоту. — Прости меня… Я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя, несмотря на всё. Брюнеткв чувствовала, как её душа разрывается от боли. Её родители были убиты, и теперь она оставалась одна. Она осознавала, что потеряла не только родных, но и свою прежнюю жизнь. Её внутренний мир, все её мечты, все её ожидания рухнули в мгновение ока. Всё, что оставалось — это страх и пустота, и чувство, что её выбор привёл к этим трагическим последствиям. Она начала чувствовать, как её тело охватывает холод. Это был не просто физический холод, это был холод, который пронизывал её снаружи и изнутри, отнимая последние силы. Безнадежность охватила её, и она не могла заставить себя встать. На мгновение она забыла обо всем, погрузившись в мрак собственного горя, как будто мир вокруг неё больше не существовал. В этот момент Катерина почувствовала, как её тело напряглось, как будто она была готова отказаться от всего. Но затем, будто сквозь мглу, она услышала тихий, но настойчивый голос подруги. — Катерина… Ты не виновата. Ты не можешь контролировать всё. Ты не можешь изменить прошлое. Но ты можешь изменить будущее. Она подняла глаза и увидела подругу, стоящую рядом. В её взгляде была решимость, но также и невыразимая боль. Подруга обняла её крепко, и это оказалось как никогда важным. Катерина с трудом выдавила из себя слова. — Я не могу жить с этим. Я уничтожила их. Я всё разрушила. Кэролайн погладила её по спине, говоря. — Нет, ты не разрушила их. Ты не виновата в том, что произошло. Ты не могла этого предотвратить. Катерина сжала глаза, чувствуя, как её внутренний мир начинает немного меняться. Но боль не уходила, и тень в её сердце оставалась. Она уже стояла в центре пустого дома, её глаза были широко раскрыты, но в них не было ни слёз, ни эмоций. Всё казалось далеким, незначительным, как будто она больше не была частью этого мира. Перед ней лежали тела её родителей, их лица были неподвижны, затянуты в ужасающую тень смерти, но она не ощущала ничего, кроме пустоты. Горькая боль, что когда-то рвала её сердце на части, исчезла, и на её месте теперь царила непроницаемая стена холода. Она посмотрела на свою мать, её кровавые руки, её израненное лицо, и не почувствовала ни боли, ни сожаления. Всё, что оставалось — это холод, желание мести, и желание уничтожить тех, кто забрал у неё всё. Семья Майклсон забрала её семью, её жизнь, и теперь ей нужно было отомстить. В её голове звучала лишь одна мысль — она должна выжить, и она будет бороться, пока не уничтожит их. Подруга говорила что-то, её голос звучал где-то издалека, как будто из другого мира. Но та не могла воспринимать её слова. Она не была готова к жалости. Её сердце было закрыто, и даже слова утешения не могли пробудить в ней эмоций. Она была готова к мести, к разрушению всего, что стояло на её пути. Форбс осторожно коснулась её плеча, надеясь пробудить в ней хоть что-то человеческое. Она знала, что не может оставить свою подругу одной в этом состоянии. — Катерина, ты не можешь так поступить, — тихо сказала она, но Петрова лишь слегка вздрогнула и молча взглянула на неё. В её глазах не было ни сострадания, ни боли. Было только безжалостное, холодное намерение. — Я стану сильной, — сказала она, её голос звучал твердо и бесстрашно. — Я буду их бояться. Я буду их уничтожать, пока не разрушу их семью, пока они не заплатят за всё. За всё, что они мне сделали. Форбс не могла поверить в то, что слышала. Это не была та брюнетка, которую она знала. Это был новый человек, новая личность, жестокая и неуязвимая. В её словах была сила, но в них не было жизни. — Ты обещаешь, что не потеряешь себя? — спросила она, пытаясь найти хоть какую-то надежду. Но девушка лишь усмехнулась, и в её глазах не было ни малейшей искры человечности. — Я не потеряю себя. Я буду самой страшной из них. Я буду Кэтрин Пирс, и они будут бояться меня. Это моя месть, Кэролайн. Ты не поймёшь, но я должна это сделать, — ответила она холодно и решительно. Блондинка молчала, не зная, как остановить свою подругу. В глубине души она чувствовала, что подруга ушла в какую-то тёмную бездну, откуда не будет пути назад. Всё, что осталось — это месть. И, возможно, разрушение самой себя. Пирс развернулась и, не оглядываясь, покинула дом. Шаги её были быстрыми, уверенными, и каждый её шаг звучал как обещание чего-то страшного. Её тело двигалось с такой силой, что казалось, что она готова разрушить всё вокруг. В её сердце больше не было места для жалости, для боли. Она была готова поглотить весь мир.