Ломая узы

— Ну, говори, Харухи! — торжественно произнёс Тамаки, разведя руки в сторону, будто желая объять ими всю школьную кухню разом. — Что? — буркнула она, выкладывая последние продукты из пакета. — Что ты планируешь печь, — учтиво пояснил парень и поправил без того идеальную причёску. — Булочки, — коротко ответила Фудзиока, но после вздоха добавила: — С разной начинкой. — Всё-таки булочки! — просиял Ханни (впрочем, Харухи ожидала от него такой реакции на любой свой ответ). — Да, — смягчилась девушка, видя искренность вместо бесконечного притворства. — Начинка из красной фасоли считается одной из самых популярных во всех странах Азии. — А это сладкая начинка? — любопытствовал Ханинодзука, явно забрав у Тамаки роль ведущего кулинарного шоу. Просто потому что ему это нравилось и действительно было интересно. — В моём случае да, — улыбнулась Фудзиока. — У меня будет ещё одна сладкая начинка и ещё две другие: с мясом и капустой. Конечно, девушки говорили о морепродуктах и неких изысканных деликатесах, м-м, — неловко протянула Харухи и закатала рукава. — Но я же всего лишь простолюдинка, поэтому готовлю всё, что знаю. Получается, разносол, — усмехнулась она, просеивая муку. — «Разносол»? — спросили сразу трое, чем вызвали у новоявленной кухарки короткий смешок. — В общем, несколько вариантов, на разный вкус. Выбрала самые популярные.       Весь процесс готовки сопровождался подобными умильными вопросами. Ей пришлось, разумеется, пояснять, зачем муку нужно просеивать и что вообще такое «просеивать» (кажется, им это слово показалось странным). Дальше в ход шли вопросы обо всём и сразу: зачем отделять желтки от белков, что такое «устойчивые пики» и почему духовку нужно включать именно на 180 градусов… Некоторые вопросы вводили Харухи в ступор — она даже не знала, что на это ответить, потому что сама подобными вещами не задавалась: всё ведь и так ясно. Но парни из клуба в который раз смогли её удивить. — Попробуй, как тебе на сахар, — попросила Фудзиока и протянула Ханни ложку с начинкой. — Ого, а это можно есть и так? — искренне восхитился парень. Правда, из-за своего любопытства он проворонил момент, и вот уже другие губы сомкнулись на ложке. — Тамаки!!! — возмутился юноша такой наглости, но было поздно. — М-м-м, вкусно, — с видом заправского дегустатора резюмировал Суо, не преминув ухмыльнуться в пародии на Чеширского кота. — Ханни-семпай, я возьму для тебя другую ложку, — растянув рот в гротескно-приветливой улыбке, заявила Харухи и тут же всунула в рот расстроенного парня целую горку начинки. — М, офень фкуфно, Хау, — стараясь прожевать и ответить сразу, промямлил Ханинодзука и занялся делом. — А нам?! — вскинулись близнецы, словно истощавшие шакалы, завидевшие лакомство. — Попробуете, когда будет готово, — отрезала Фудзиока. — Иначе у меня так ничего не останется на булочки.       Братья ещё немного повозмущались для приличия и стихли. Во избежание подобных ситуаций, Харухи поступила хитро: молча, быстрыми движениями давала понемножку попробовать всё стоявшему по левую руку Отори. Тот не возражал — так же молча пробовал, что дают, а затем выносил краткие вердикты: солоновато, пресно, можно добавить ещё сахара или специй. Теперь возмущаться никто не успевал, а перехватывать такие «подачки» — тем более, так что девушка смогла в относительном спокойствии закончить готовку. — Вот и всё, — достав последний противень, провозгласила Фудзиока. — Конечно, есть вариант готовки на пару, и порой я предпочитаю… — начала было она делиться тонкостями кулинарии, как её прервал вскрик Каору: — Ой! Горячие, блин. — Да вы издеваетесь… — выдохнула Харухи и прикрыла глаза. — А какими им ещё быть?! — Но ведь они уже постояли, — аргументировал Хикару, но глядел с опаской. — Всего-то пять минут! — огрызнулась Фудзиока. — И сначала это должны попробовать девочки, а лишь потом — вы. То, что останется, конечно, — хмыкнула она и намочила полотенце, чтобы доказать всю грозность своего заявления. — Вы знали, что скрученное мокрое полотенце использовалось для избиения и используется по сей день для того, чтобы избегать очевидных следов насилия? — ангельским голоском спросила Харухи, закручивая потуже. — Не обязательно нам угрожать, — буркнули близнецы, но свои поползновения прекратили и даже любезно согласились помочь всё переложить на тарелки, поставить на тележки и вывезти в общий зал.       Харухи воспользовалась передышкой и побежала приводить себя в божеский вид — вряд ли замухрышку, испачканную в муке, примут за новенького хоста. А денежки сами себя не заработают! Пришлось в ускоренном темпе переодеваться, но как только она отдёрнула шторку своей кабинки, как тут же пискнула и отступила на шаг. — Как истинный джентльмен, не хотел прерывать тебя в процессе одевания, — улыбнулся Тамаки, забыв попросить глаза сделать то же самое — они остались холодными, а брови — напряжёнными. — Можем поговорить? — Мне работать нужно. Впрочем, тебе тоже, — напомнила Фудзиока и сжала губы. Что-то он зачастил со своими поползновениями. — Я ненадолго, — миролюбиво заверил парень. — Просто так, одну деталь заметил, а ты же знаешь, у меня глаз-алмаз. — На эту шутку девушка не отреагировала и лишь смотрела исподлобья в ожидании. — Возможно, ты получила неожиданное наследство совсем недавно? — строя из себя Незнайку, протянул Тамаки и даже склонил голову вправо. — Что ты хочешь? — коротко спросила Фудзиока, готовая уже выскочить из комнаты и буквально побежать в зал. — Ничего такого, лишь усмирить любопытство. Вот это, — и тут Суо неожиданно обхватил её запястье тонкими пальцами. Она не успела отреагировать: убрать руку, отойти (хоть и некуда), толкнуть — ничего. Рукава послушно задрались, всего на пару сантиметров, но с удовольствием явили свету серебряный браслет. — Дорогая, наверное, вещица? — и снова милая улыбка. Словно он задаёт рядовой вопрос одной из своих постоянных клиенток, а не выводит своего соулмейта на чистую воду. — Тебе какая разница? — сдавленно выплюнула Фудзиока. Что ж за напасть! — Королю положено знать расклад дел его подданных, разве нет? — он наслаждался своей игрой. Ему слишком хорошо подходила навязанная давно роль, он слишком в неё вжился. — Я тебе не принадлежу, — грубо отозвалась Харухи. Голова загорелась будто бы вся и сразу. Особенно пекло затылок, а виски и вовсе сдавило. Лёгкие больше не могли наполниться воздухом и были наполовину пустыми, заставляя дышать чаще. Икроножная мышца забилась в нервной судороге. — Ты врёшь, — слишком прямолинейно шепнул Суо, вызывая мурашки у девушки. Она передёрнула плечами — болото с готовностью затягивало её всё глубже. — Я не должен чувствовать это один, — выдохнул Тамаки, позволяя себе наклониться ниже.       Теперь Харухи чувствовала его всем своим естеством — без преград, без спасителя, без расстояния — он был непозволительно близко. У неё прихватило живот, как перед экзаменами, а мышцы начали непроизвольно напрягаться. Девушка подумала, что так барахтается рыбка на суше. — Ты чёртов эгоист, Тамаки, — сумев найти в себе силы для противостояния этой связи, прохрипела Фудзиока. — А ты чертовски права, Харухи, — потешался Суо. О да, вот теперь ему было весело. Теперь ему это нравилось. — Отпусти меня, — прибегнув к последнему разумному предложению, попросила Фудзиока. Тихо, но твёрдо. — А я разве тебя держу, птичка? — мурлыкнул блондин, подарив особо тёплую улыбку. — Смотри-ка, путь свободен, — прошептал он, для убедительности чуть разжав пальцы и подвинув корпус в сторону. Технически, он был прав. Харухи не нужно было прикладывать большие усилия, чтобы освободить руку и протиснуться мимо Тамаки к выходу. — Иди, раз хочешь.       Фудзиока посмотрела в синие глаза и в миг пресытилась кислородом. Зачем так много дышать? Она не знала, но продолжала делать такие вдохи, словно выиграла стометровку. Девушка дёрнула рукой — слишком вяло. Улыбка Тамаки становилась откровенно издевательской. Он тоже умел играть по правилам и был уверен в каждом своём слове — она не чета ему. Чёртов Тамаки, чёртов Кёя, свалились на её голову двое!       Стоило лишь подумать — он здесь. Стоит у двери в гардеробную, не подходит ближе, но наблюдает за сценой изучающе молча. Кажется, только Отори умеет молчанием выразить весь спектр человеческих эмоций. И вот оно: лабораторное наблюдение препарирования живой лягушки на уроках биологии. Так зорко наблюдает, что аж страшно. Но не делает и шага в их сторону. «Почему?» — отчаянно спрашивает Харухи. Почему не подойдёт, не спасёт, почему не остановит эту пытку? Он же последнее время этим постоянно занимается, даже поцеловал ради этого. Что успело измениться? Он решил выйти из игры, отказаться от участия и забрать своё предложение помощи?       Но Кёя не отвечал на её безмолвные мольбы — он держал осанку и не позволял увидеть ничего за ловящими блики линзами очков. Так на приговорённого к казни смотрят, а не на несчастное создание, которое нужно спасти. Значит, он считал, что сейчас её спасать не от чего? Или что его помощь здесь ни к чему? Фудзиока Харухи не сумела прочитать Отори, теперь он был для неё точно как письмена на древнегреческом. — Ну иди же, — увещевал Тамаки, разрушая спасительный мост. Он вновь ворвался в её сознание, буквально выталкивая Отори на второй план.       Харухи качнулась вперёд, сама не зная, что хочет сделать. Прильнуть к Суо? Дать ему пощёчину? Выскользнуть из западни? Взгляд сам нашёл запястье, на котором осуждающе горели тёмные камни. Девушка вспомнила, что только недавно сравнивала их с глазами серого кардинала — и это сработало. Чувства отступили, хватка невидимых силков ослабла — дышать стало легче. Фудзиока решительно дёрнула уголками губ, отвечая на улыбку Тамаки, а затем резким движением освободила руку из захвата — он и правда держал недостаточно сильно — и сделала первый шаг. Затем второй. Дышать с каждым сантиметром становилось всё проще, и вот она уже поравнялась с Отори. Одёрнула свой костюм, подняла подбородок, кинула быстрый взгляд на парня и молча прошла к девушкам.       Она не знала, что Кёя сказал Тамаки, когда она ушла, и говорили ли они вообще. У Харухи не вышло выведать что-то путём обычного наблюдения: юноши исполняли свои роли, были милы и галантны. Фудзиока лишь цыкнула и переключила своё внимание на посетительниц. Широко улыбнулась, предложила свежего чаю и обвела рукой свои творения. — Угощайтесь, не стесняйтесь, — пригласила она постоянниц и под их благодарные вздохи откинулась на спинку дивана. Теперь девушки некоторое время будут занимать сами себя: выпьют чай, отведают булочки, а затем зайдутся в хвалебных речах. План развлечений на ближайший час известен, значит можно отдохнуть.       Харухи наблюдала из-под опущенных ресниц, кивала как болванчик и не забывала улыбаться. Её блюда произвели фурор (разумеется) и добавили ей баллов к рейтингу. Будь она в другом настроении, можно было бы спросить про числовое выражение её успеха у Отори, но Фудзиока всё ещё не могла понять его намерений. И какой будет следующий шаг? Заберёт браслет и скажет, что теперь она сама по себе? Перепроверил документацию, свёл дебет с кредитом и осознал, что эта связь ему на руку?       Ей не хотелось так думать. Кёя стал её щитом, её спасателем, её принцем-из-сказки, который отважно вызвался сразиться с прекрасным чудовищем. Они заключили договор, едва ли не буквально, уже столько сделали — и сейчас он пойдёт на попятную? Глупости какие. Здесь что-то другое, но что — да бес его знает. Это же Отори! — Харухи, неужели ты и правда готовил всё это своими ручками? — вздохнула одна из девушек, прерывая мыслительный процесс. — Конечно. Я люблю готовить по рецептам, которые мне оставила моя покойная матушка, — искренняя улыбка и новая волна умиления. Успех Фудзиока заключался в простой вещи: в искренности. Её образ хоста слишком гармонировал с настоящей личностью, и это стало гарантом популярности среди дам.       Харухи почувствовала жжение в запястье, которого касался Тамаки, и поспешила накрыть это место пальцами. Вот ещё не хватало! Подкожный зуд доставлял ощутимый дискомфорт, поэтому она елозила рукой туда-сюда в надежде как-то справиться с этим. Но ничего не помогало. Запястье всё так же чесалось, не оставляя шансов на мирное существование. Фудзиока осознала, что ей в этой жизни ещё не скоро предоставится возможность действительно расслабиться… одна напасть за другой. — Харухи, тебе нехорошо? — любезные дамы оказались излишне внимательными к предмету своих воздыханий. — Да, немного, — смущённо призналась Фудзиока, понимая, что врать бессмысленно. — Боюсь, я немного перетрудился, пока готовил для вас все яства, — растянув губы пошире, нашлась девушка. — Прошу, угощайтесь, мне будет приятно видеть, что вам понравилось. Я отлучусь буквально на пять минут, но надеюсь увидеть опустевшие подносы, — голос звучал уверенно, а слова лились ручьём. Клиентки принялись с ещё большим усилием поедать булочки (ничего, всегда можно поголодать неделю-другую и обратиться к семейному диетологу), так что Харухи сумела покинуть их общество без эксцессов. — Неужели ты и правда думаешь, что это поможет? — услышала Фудзиока за спиной простой вопрос, пока намыливала покрасневшую кожу. — Я думала, что мне поможешь ты, — честно призналась она. — Однако сегодня, видимо, я допускаю много ошибок. — Горечь скрыть полностью не вышло — она явно сквозила в сказанных словах. Но Харухи устала корить себя, поэтому решила этого не делать. Разве она что-то сделала не так? — Ты никогда не была глупой, Харухи, — поморщился Кёя, будто в кофе ему добавили соль вместо молока. — Если бы мог — помог бы. — Слушай, мне не до загадок сейчас, — взъярилась Фудзиока и круто развернулась, чтобы смотреть на парня не через зеркало. — Меня ужасно достаёт это жжение, а также Тамаки, наша связь и твоя снисходительность заодно, — она шипела, словно злая кошка. Ей хотелось выплеснуть свои чувства, потому что её не учили, что делать с новыми эмоциями. — Хорошо, — Отори пожал плечами и подошёл вплотную. — Что хорошо? — не желала успокаиваться Харухи — её желчь грозилась проделать дырку где-то в пищеводе. — Я помогаю, — спокойно объяснил Кёя и аккуратно коснулся повреждённого запястья. — От того, что ты тут натёрла, помогут мазь, холод и пластырь. — Спасибо, господин доктор, — фыркнула Фудзиока, не ощущая ничего, кроме ноющего раздражения, но Кёя сумел смирить её порыв ледяным взглядом. — А от того, что наделал Тамаки, ты так не избавишься. Ты должна бороться, Харухи. Давать отпор. Делать выбор. Проявлять волю. — А чем, по-твоему, я занимаюсь? — со злым интересом спросила Фудзиока. Кажется, она только в этом цикле и кружится последние пару месяцев. — Ты недостаточно стараешься. Даёшь слабину. Ты быстро сдаёшься, так не пойдёт, — расщедрился на объяснения Отори, но Харухи не хотела принимать такую правду. Потому что она старалась и боролась, она не виновата, что её усилий мало! — Есть ещё какие-то полезные советы для меня? — хмыкнула девушка, уже готовая покинуть столь радушное общество. — Слушай, что я тебе говорю, — ровным тоном приказал Кёя. Харухи невольно вновь подняла на него взгляд, и только сейчас до неё дошли ощущения: мужские пальцы уверенно держат её руку. Снова, как две капли воды, но всё-таки по-разному. Отори держал так, будто… — Слушай свою голову. Она у тебя не пустая.       Фудзиока не знала, что говорит её голова. Точнее, та что-то пыталась донести, но почему-то тихо, будто через толстую стену. Или это Харухи не хотела слушать доводы разума? — Хорошо, я слушаю, — желая поскорее со всем покончить, сдалась Фудзиока. — Ты же видишь разницу, — негромко произнёс Кёя. Немного не так, как до этого. Интимно, искренне, с каким-то чувством. Но с каким? — Разумеется, вижу, — стушевалась девушка и слегка нахмурилась. Она не знала, как относиться к происходящему. Её это бесит или всё-таки интересует? — Харухи, — он звал, и она откликнулась. Посмотрела прямо в глаза и застыла в одной позе, позволяя делать то, что он задумал. — Нужно чувствовать, — Кёя Отори её гипнотизировал, и Фудзиока плохо поддавалась гипнозу. Во всяком случае, раньше. — Что? — очень тихо спросила она, охваченная интересом. Её разум, её тело — они были ведомыми в этой игре. — Разницу, — повторил Кёя, вернув на землю.       Харухи перевела взгляд на свою руку. Маленькая, девичья, у Отори она больше и теплее. Наверное, его руки были сухими, как всегда, но сейчас она не могла этого понять, потому что не вытиралась после попытки смыть надоевший зуд. Теперь обе руки мокрые — и что? Она всё ещё не понимала, что должна ещё чувствовать. Даже хотела озвучить свои сомнения, но Кёя был быстрее: — Я просто держу тебя за руку. Не блефую. Не играю. Просто касаюсь тебя без попытки что-то навязать, — он объяснял это всё так, словно с ребёнком говорил. Но Харухи и ощущала себя маленькой девочкой, которая пытается разгадать загадку. — Ладно, хорошо, — решил Кёя и второй рукой снял свои очки. — А это ещё зачем? — Фудзиока была совсем сбита с толку, но боялась прервать действие. — Для наглядности, — проворчал Кёя и склонился к хрупкому запястью, чтобы запечатлеть на нём целомудренный поцелуй. Харухи даже не вздрогнула — продолжила смотреть на это, забыв отреагировать.       Отори поднял взгляд, оставшись на уровне ниже её линии взгляда. Фудзиока нечасто смотрела на парней сверху-вниз, ещё и в такой позе. Что-то зашевелилось в животе, и она сглотнула. Кажется, она что-то начала чувствовать. Кёя решил, что этого мало. Он провёл самым кончиком носа чуть выше, обошёл браслет и поцеловал уже чуть выше него. Невинно, легко и невесомо, словно они разучивали значение поцелуев в восемнадцатом веке. Харухи не знала, куда себя деть под этим пристальным взглядом, который следил за ней не отрываясь. Как можно так легко поддерживать зрительный контакт и целовать руку?       Фудзиока моргнула и постаралась сбросить оцепенение. Она дёрнула уголком рта, желая улыбнуться, что-нибудь сказать, поблагодарить, перевести в шутку, заверить, что поняла урок. Но Кёя Отори настойчиво перевернул её руку и оставил два поцелуя с внутренней стороны. Там, где тонкая нежная кожа никак не могла бороться с нападением. Голова стала совсем чуть-чуть ватной, а ноги совсем чуть-чуть дёрнулись в слабой попытке обозначить движение. Вперёд? Назад? В сторону? Куда вообще двигаться с этой точки?! — Всё ещё жжёт? — галантно поинтересовался Кёя, выпрямился и аккуратно отпустил девичью руку. Теперь он понимал, что чувствуют охотники, которые загнали свои добычу, но всё равно упустили — грудь жгло и саднило. — Нет, — пискнула Харухи и запоздало прижала руку к животу. Теперь у неё зудело где-то в другом месте. — Я почувствовала, — пролепетала она. — Что? — гулко спросил Отори, пребывая не в самом стабильном состоянии. — Разницу, — выпалила Харухи и наконец обрела силы покинуть уборную.       Кёя не стал догонять — умылся, вытерся и поправил очки. В своём отражении он не увидел ни намёка на те колебания, что зарождались в его душе. Всё тот же серый кардинал в истинном обличье. Что ж, тем паче. Парень покинул комнату через две минуты: чтобы у Харухи было время прийти в себя. Она этим воспользовалась и окружила себя клиентками, чтобы в их щебетании забыться как можно скорее.       Отори словил внимательный взгляд Тамаки. Он лишь коротко кивнул, не став обострять ситуацию. Суо не глупец, к сожалению. И даже он понял больше, чем сама Харухи. Кёя уповал лишь на то, что король пока не догадался о печати связи, которой была отмечена Фудзиока. Если увидит браслет или след… Если он ощутит это слишком явно, то Кёя проиграет. Что он может противопоставить связи, данной свыше? Свои неоформленные чувства? Доводы логики, что это помешает работе клуба? Туше!       Кёя прекрасно понимал, что не вызывает у Харухи тех чувств, которые могли бы стать хорошей картой. У него попросту не было козырей, поэтому оставалось надеяться на то, что партнёрша наконец включится по-серьёзному. Он должен дать ей возможность разбираться самой, научиться справляться с этим притяжением. Иначе он проиграет.