Лев в шкуре ублюдка

      Когда Великий Мейстер, почтенный согбенный старец, вошёл в королевские покои, Тайвин вспомнил, что он не один, кто вынужден играть чью-то роль. Тайвину хуже – он вынужден играть, хотя до того всегда был самим собой по праву рождения. Пицелю унизительнее – он играет самого себя, но идиота. Тайвин этого не понимал, пока однажды, в прошлой жизни, рыбача под стенами замка, на берегу залива Черноводной, не спросил Пицеля, подошедшего искать возвращения в Малый Совет, об этой странности прямо. Пицель тогда выпрямился и уверенным тоном ответил, что цветы расцветают и увядают, а он просто хочет остаться на грядке. И что покуда Ланнистеры сильны, он принципиально служит именно им – а перестанут они быть сильны уже очень позже смерти самого Пицеля…       В общем, надёжным человеком Пицель не являлся. Но он был прагматичным. Тайвин это ценил. Такие люди могут быть полезны, если их уметь держать в узде. Раньше Тайвин таковым считал Мизинца, но теперь, подумав над его действиями со стороны, начал думать… иначе. Варис, к примеру, всегда был изворотливым, манерным, коварным, непонятным, но отнюдь не мерзким. Однако в Бейлише чувствовалось что-то хорошо замаскированное, но гнилое, как в оставленном на день на улице котле с очень пряным тухлым мясом. Мухи к нему не полезут, но менее тухлым оно от этого не станет.       Когда “Джоффри” продолжил писáть письмо, даже после того, как Пицель вошёл, последний сначала ничего не понял. Тайвин поднял глаза и жестом подозвал Пицеля поближе, после чего продолжил писать…       – Узнаете почерк?       Пицель узнал. Если бы Тайвин не знал Пицеля достаточно хорошо, то подумал бы, что старик упадёт в обморок. Где-то из-за плеча засмеялся Пëс – кажется, скоро его любимым занятием станет смотреть, как люди шокированно узнают в “Джоффри” Тайвина Ланнистера. Тайвин немного завидовал Псу – этот хотя бы способен ещё на веселье, несмотря на… не самое приятное детство. Возможно, он так находит утешение.       – Но как это возможно… – пробормотал старый мейстер, который, судя по звяканью, нервно коснулся своей цепи (в голову Тайвина опять проникла не его мысль – эти цепи надо затянуть потуже, чтобы Пицель прекратил водить к себе уже шлюх и так походить на неверного клятвам отца).       – Вы мне объясните, Великий Мейстер, – ответил ему “Джоффри”, не отрываясь от письма. – Вы учились в Цитадели, а не я. Почему я вообще оказался в этом теле? Почему я оказался в прошлом, Пекло, на целый год? Почему я хочу всех резать, убивать и смеяться при этом?       Тайвин поднял взгляд на Пицеля. Великого Мейстера, кажется, вот-вот должен был хватить удар. Его лицо стало по цвету как его борода…       – И прекращайте вести себя как маразматик. В моей памяти нашлось множество моментов вашего более чем серьёзного поведения, пока никто вас не видел.       На это заявление “Джоффри” Великий Мейстер тяжело вздохнул, и его словно отпустило. Он сразу распрямился, стал спокойным, внимательным, задумчивым… в позитивном смысле.       – А научите так же, Пицель?       – Маскироваться, мой король?       – Становиться в мгновение ока серьёзным. Потому что быть таким всегда и становиться им по желанию – это разные вещи, как я сегодня успел выяснить.       Пицель улыбнулся. Вот это уже даже Пса пробрало, судя по его нервной икоте за спиной.       – В столь трудной, но однозначно полезной для страны ситуации, я готов помочь вам многим, мой новый король.       Тайвин удовлетворённо подумал про себя, что с Пицелем можно хоть поговорить… Не то чтобы с Псом нельзя, но Великий Мейстер – фигура иного уровня…       – Вы всë ещё верный слуга дома Ланнистеров, Великий Мейстер?       – Да.       – Тогда скажите… как именно умер Джон Аррен?       Пицель вздохнул. Он явно ждал этого вопроса от настоящего лорда Тайвина…       – Был отравлен неприятным ядом. Слезами Лисса. Они разлагают внутренности изнутри…       Всë сошлось. Использование редкого и дорогого яда более одного раза – это уже закономерность.       – В будущем, которое уже не случится, – шëпотом произнёс Тайвин, немного нервно потирая горло, – Джоффри умер от яда на собственной свадьбе. От Душителя. И я точно знаю, что причастен Бейлиш. Он очень богат и обладает достаточными связями, чтобы приобрести такие яды.       Лицо Пицеля словно засияло от озарения.       – Зачем Бейлишу убивать собственного покровителя? – спросил Сандор недоуменно.       – Затем же, зачем Серсее давать королю его любимое вино в особом бурдюке.       Пëс тоже понял и засмеялся в голос. Реакция Пицеля была куда более сдержанной, но иронию ситуации он оценил.       – Интересная догадка. Я тоже заметил… некоторые несоответствия во внешности Робина и Джона.       – Семя крепко. Семя Арренов. Я хорошо помню всех покойных племянников Джона Аррена – они были его молодой копией. А Робин подозрительно смахивает на Бейлиша.       – Значит, про другое семя тоже знаете, – уверенно произнёс Пицель.       – Разумеется. Меня лишь смущает, что вы молчали.       – Интересы Ланнистеров требовали хранить это в тайне, – ответил Великий Мейстер, но как-то неуверенно.       – Интересы Ланнистеров требовали прекратить это с самого начала.       Пицель сокрушенно кивнул и посмотрел в окно, в наступавшие на день сумерки.       – Это началось задолго до меня. И королева все три раза зачинала детей в поездках, вдали от меня и моего присмотра. Вас – на Нефритовом острове, во время семейного визита короля к Эстермонтам. Мирцеллу – в Утëсе Кастерли, в самом начале восстания Грейджоев. Томмена – там же, но уже в самом конце восстания, во время турнира в Ланниспорте. Все остальное время мне… удавалось остановить это безумие.       “Джоффри” посмотрел в стол. Да, это правда. Всë началось куда раньше. Ещё Джоанна предупреждала его о “детских шалостях” близнецов. И теперь столь легкое согласие Джейме принять титул Королевского Гвардейца виделось Тайвину в совершенно неприглядном свете.       Интересно…       – Пëс, скажи, когда Бран Старк упал, где были…       – Не на охоте, – ответил Сандор.       Тайвин упал головой на стол. Они хотели сделать четвертого. Прямо в Винтерфелле! Это было не просто глупо, это было… это было всем! Именно с падения Брана Старка началась вся эта глупая интрига! Не тронь они Брана – Джоффри не попытался бы убить Брана из “милосердия”, Кейтилин Старк не поехала бы в Королевскую Гавань, наверняка ведь к Мизинцу (а это был он, к кому же еще могла поехать Талли, как не к тому, с кем росла с детства?)...       “Так вот почему она задержала Тириона!” Эта мысль ударила Тайвина колоколом по голове. Как-то же Кейтилин Старк оказалась на одной дороге с Тирионом – значит, она ехала на Север из столицы… а кто мог навести её на Тириона? Кто мог рассказать ей про кинжал, который Джоффри дал убийце? Правду ей сказал бы сир Арон Сантагар, приятель винтерфелльского мастера над оружием и человек честный. Ложь – Мизинец, которому Кейтилин Старк наверняка поверила в силу общего детства в Риверране. Она ведь не знала, какие слухи он про неё распускал в столице.       – Великий Мейстер, вашим отчётам недоставало конкретики. Иначе бы я давно тут всех… – характерный жест отрубания головы заставил Пицеля сглотнуть. Но затем кивнуть утвердительно.       – У меня недостаточно полномочий, мой король. Но я бы тоже…       Тайвин кивнул. Хотя его внутренний Джоффри скорее одобрительно усмехнулся…       – Можете помочь мне с моим… неопределившимся разумом?       Пицель посмотрел в глаза “Джоффри”. Очень внимательно, взглядом знатока человеческих душ. Вот такой Пицель нравился Тайвину.       – Я помогу вам. Но нам надо посетить тот раздел библиотеки, который стоял нетронутым довольно давно, мой король…       – Королева запретила выходить Джоффри из покоев сегодня, – напомнил Пëс.       – А письменный указ о том существует, Сандор? – хитро прищурился Пицель. – Равно как и о твоём назначении Белым Плащом…       Тайвин даже спиной чувствовал, что Пëс хитро прищурился в ответ.

***

      Библиотека Красного Замка находилась в Твердыне Мейгора, там же, где и покои королевской семьи, но на первом этаже. Для Великого Мейстера, особенно пожилого, это было постоянным напоминанием власти Таргариенов (или, в текущий момент, Баратеонов) – собственные покои мейстера и башня с воронами находились за пределами Твердыни, и Пицель вынужден был каждый день ходить туда и обратно за любой книгой. Тайвин невольно вспомнил начало правления Эйриса, когда два из трёх Великих Мейстеров перед Пицелем скончались так быстро именно потому, что постоянно таскались в библиотеку и обратно, и были слишком стары для таких походов. Третий, впрочем, вообще скончался по дороге в Королевскую Гавань…       Охрана, естественно, их пропустила. Не только потому, что “Джоффри” теперь король, но и потому что с ним Пëс, который страшный, и Пицель, который важный. Эти двое, подумал Тайвин, служат ему пилой, что прорубается через дерево – то бишь через тупость Серсеи, разумеется. На её месте Тайвин, если бы реально переживал за правление нового короля, наказал бы Джоффри, но в то же время похвалил бы за наблюдательность. Серсея сделала лишь первое, и это лишний раз доказывает, что она не уяснила базовые принципы – всë ради блага семьи. Даже если придётся терпеть такие унижения. Или, как в своё время Тайвин, ставить на место своего заместителя в столице того, кого ты всю жизнь ненавидел – просто за отсутствием разумной альтернативы. Наблюдательность должна поощряться, дерзость – наказываться. А Серсее, видимо, нужны лишь те, кто её слушаются и превозносят за величие.       Пицель и Сандор уловили настроение короля и шли молча.       Наконец, они спустились в библиотеку. Солнечный свет уже успел покинуть их, слуги начали зажигать свечи там, где это было необходимо. Пицель взял в руки одну из зажжённых слугами свечей и сразу же повел их, снова идя медленно, своей типичной походкой старца…       – Свечи от быстрой ходьбы гаснут. Так что на самом деле, мой король, медленная походка – это привычка, которую мне привила любовь к ночному чтению…       – И ночным утехам, – заметил с иронией Пëс.       – О, это проблема всех монашеских братств, от Королевской Гвардии до Ночного Дозора. Многие мейстеры сходят с ума потому, что не освобождали своё семя регулярно, – заметил с хитринкой Пицель. – Даже лорд Тайвин это делал…       – Не напоминай, – загробным голосом сказал “Джоффри”, смотря на стеллажи вокруг него.       Но Пицель напомнил.       – В древней Валирии существовал обычай – во время церемонии триумфа, когда полководца чествовал Великий Город, за его спиной стоял специальный человек, обычно раб храма Балериона, который шептал триумфатору те самые слова, что стали первой частью девиза Безликих. Валар Моргулис. Моя работа, как Великого Мейстера – быть таким рабом. Все люди смертны. Вы это знаете лучше других, мой король…       Тайвина пробрало. О да, он это знал лучше других. Он действительно смертный.       – Надеюсь, вы также понимаете, что это тело будет особенно сильно нуждаться в особенном освобождении…       Пëс фыркнул, но когда до него дошло, с какими образами перед глазами может заходить освобождения тело Джоффри, перестал смеяться.       – Не люблю это признавать, но вы правы. Такое тогда действительно имело место. Бейлиш исправно поставлял королю живой товар...       – Это не то предсказание, о котором приятно знать, что оно сбылось, – с грустью ответил Пицель, когда они, наконец, подошли к нужной полке. Поставив свечу в специальную лампу у полки, Великий Мейстер принялся искать нужное.       Тайвин посмотрел в книги. Темы книг были довольно… магические. Чего ещё, впрочем, можно было ожидать в такой ситуации? И почерк в заметках…       – Я вижу характерные пометки в книгах. Это личная коллекция Рейгара Таргариена?       – Да, мой король. К сожалению, некоторые особо опасные для умов книги изъял покойный король Роберт по наущению Вариса, но я многое смог отстоять.       Рейгар. Воспоминания были неприятными. Не сами по себе – а из-за того, как закончил Рейгар. Одержимость пророчеством свела его грудь с молотом Роберта. Принц ведь подавал большие надежды… впрочем, теперь, зная на собственном опыте, так сказать, что потустороннее существует, Тайвин не мог однозначно сказать, насколько Рейгар был неправ в своей убеждённости. Всë было крайне запутанно теперь, и Тайвин уже не мог однозначно сказать, кто герой, а кто злодей… ну кроме Неда Старка, но он дурак, а дураки героями если и становятся, то в основном мёртвыми.       – Возможно, это сможет вам помочь хотя бы немного понять происходящее с вами, – сказал Пицель, найдя нужное. "Джоффри", едва удержав пухлый том, открыл…       – Искусство варгования? – удивлённо протянул он. – Это что-то из того же разряда, что и лютоволки Старков?       – Да, мой король. Именно оно. Ваш случай напоминает один момент…       Пицель взял книгу у “Джоффри”, долистал до нужного момента и показал королю.       – Вот. Вторая жизнь. “Если оборотень умер, но его животное осталось в живых, душа оборотня может переселиться в тело животного, давая ему так называемую вторую жизнь. При этом оборотень теряет способности к переселению, и постепенно его личность распадается в теле зверя — оборотень превращается в обычное животное.”       – Ха, настоящий Джоффри был тем ещё животным… – заметил Пëс с нескрываемым сарказмом.       – Только вот не моим, если только не думать, что десница управляет королём, как собачкой, – ответил ему “Джоффри”, и Сандор мигом заткнулся.       – Увы, других примеров “переселения душ” я вспомнить не могу. Это искусство грубое и древнее…       Тайвин задумался. Феномен старковских волков, хоть он его и не видел лично, некоторым образом заинтересовал его. Особенно теперь. В воспоминаниях Джоффри было много… моментов, связанных с этими волками. Нимерия, которая защищала хозяйку от Джоффри, невинная Леди, волк-альбинос старковского бастарда, что смотрел на него в Винтерфелле умным взглядом… И у Тайвина были воспоминания. В основном из отчётов вассалов. Волк Робба Старка, который шёл в бой со своим хозяином, был очень грозной боевой силой. А огромные стаи волков в Речных землях, как теперь понимал Тайвин, были наверняка связаны с Нимерией. То есть волки умны. И связаны со своими хозяевами…       – И что же тогда станет со мной в этом теле? – произнёс Тайвин, смотря на Пицеля с подсознательным желанием стянуть эту цепь на шее потуже. – Я, получается, начну сходить с ума и превращаться в кого-то вроде Эйриса?       – Ничего нельзя исключать, – честно ответил Великий Мейстер. – Магия – вещь непостоянная. И фактор плоти… Я считаю, что лучше быть готовым к тому, что ваш разум не совладает с телом…       Тайвин окончательно вынужден был принять тот факт, что в этом теле ему покоя нет и не будет. Это его Седьмое Пекло. Наказание за всë. За Рейнов и Тарбеков. За отвратительное воспитание старших детей и ненависть к младшему. За предательство клятв. За убийство детей Рейгара. За Тишу. Это была главная мерзость, которую он вообще сделал в жизни. Необязательная и глупая, если так подумать. Что двигало им в этот момент? Воспоминания о том, что он не был первым у своей жены?.. Да. Да, это было так. И это было больно признавать. Но это была правда. Его взбесил не только поступок Тириона, глупый для Ланнистера, его взбесило, что Тирион был у неё первым. И что это была простолюдинка, дочь купца, его тоже взбесило. Воспоминания об отце и его любовнице из простонародья… но Тирион не был Титосом, он это наглядно показал, когда был временным десницей. Тайвин Ланнистер поспешно судит о людях, стыд и позор. Как он мог ожидать от своих детей соблюдения принципов, если сам их нарушал?       – Речь идёт о поражении мозга из-за последствий кровосмешения? – спросил “Джоффри” после тяжёлого молчания.       – Увы, король, увы. В случае с второй жизнью тело побеждает душу. А ваше тело, судя по всему, само склонно к излишней агрессии и жестокости…       – И вообще безумно, я понял. То есть это гонка со временем, отведённым мне богами… Интересно, я продержусь дольше Эйриса?       – С вашей стойкостью и силой воли – возможно, вплоть до глубокой старости, – ответил убеждённо Пицель. – Эйрис не отличался силой воли, вы и без меня это знаете…       – Только вот сейчас все интриганы на самых высоких деревьях. Сидят. А должны как тогда – висеть, – отрезал Тайвин, и Пицель аж похолодел.       – Хотите сказать, что вся эта возня обострит свойственную телу паранойю? – спросил Пëс.       – Именно.       – Тогда просто сделайте главных интриганов не очень живыми и совсем нездоровыми, – сказал Сандор. – На их место придут новые, но их будет много, и они долго будут драться, чтобы выяснить, у кого будет кость с вашего стола.       – Похоже на “сжечь их всех”, – заметил Пицель, явно хорошо помнивший “увеселения” Эйриса и состояние его разума.       – Я предпочел бы рубить головы у ворот Великой Септы, – пошутил Пëс с намëком. Точно, этот шутовской балаган с покаянием ещё впереди…       – Тогда паранойя будет ещё сильнее, – заметил Пицель, – ибо не знаешь, с какой стороны будет нанесён удар.       И тут Тайвина осенило.       – К слову о вере. Варгование, если предположить, что мы имеем дело с ним – это дар Старых Богов, а я молюсь… не им.       Пицель и Сандор остановили свой спор и крайне задумчиво посмотрели на “Джоффри”.       – Интересное замечание… – протянул Пицель, уставившись на полку с книгами Рейгара. – Вы можете вспомнить, что происходило на Севере, за Стеной, в будущем?       – Вспоминаю что-то про вторжение Одичалых. Большое, по-настоящему огромными силами. Ещё гибель лорда-командующего и множества дозорных. Алиссер Торне прибывал ко двору с какой-то движущейся рукой, но его не принял Тирион, который тогда исполнял обязанности десницы…       Великий Мейстер нервно сглотнул.       – Я знаю только одну вещь, которая может поднимать людей из мёртвых за Стеной…       Пицель задумчиво посмотрел на полки, а потом извлек из одного особо пыльного угла старый свиток.       – Не думал я, что придёт время вернуться к этому безумию, но похоже, что у нас нет выбора… Вы наверняка помните историю Принца Стрекоз и Дженни из Старых Камней.       Помнил ли её Тайвин? О, он всех их помнит. Он был в то время виночерпием королевской семьи. Он был в тот день в Летнем Замке. Он помнил их всех. До обреченности решительного Эйгона Невероятного, рыцарственно мудрого, но безнадёжно преданного Эйгону Дункана Высокого, до бесчестия романтичного Дункана Принца Стрекоз, простую, но действительно прекрасную Дженни… Он помнил слезы Эйриса, помнил роды Рейллы, помнил младенческие крики Рейгара, помнил пламя и кровь. “Но не случилось с ней чуда в пляске безумных огней… Призраки с Дженни танцуют в чертогах былых королей…”       – По глазам вижу, что помните, – сказал Пицель твердым голосом. – И вы знаете, что они пытались возродить драконов, и вы знаете про пророчество…       – …и я бы сказал, что это бред, если бы не оказался в другом теле и другом времени.       Да, действительно. Тайвин подумал, что это бред, но Пекло его раздери, если случилась одна мистическая чушь, почему не может случиться другая мистическая чушь? Это начинало бесить мозг и заставляло желать чей-нибудь мучительной смерти. Желательно развешенным по частям на чардреве, и побольше, чтобы Старые Мудаки этой жертвой подавились.       – Это полный текст пророчества, записанный Дунканом Принцем Стрекоз.       Тайвин осëкся. Он, закашлявшись от пыли, открыл свиток. Прочитал. Передал его Сандору. Сандор прочёл…       – То есть пророчество должно было сбыться для того, чтобы остановить Иных? – протянул удивлённо Клиган. Да, Тайвин тоже не ожидал. Обещанный Принц должен был спасти мир, но от чего – непонятно. Но теперь всë оказалось… масштабно.       – Да, Сандор. И я бы подумал, что это бред сумасшедшей колдуньи, но ещë…       Пицель подошел к неприметной книге и открыл ее – а внутри лежало несколько десятков писем. Судя по тому, что мельком увидел Тайвин, Пицель коллекционировал отборную бредятину. Письма из самых дальних углов страны, бредовые обращения к королю… наконец, Пицель извлек письмо, написанное аккуратным почерком урождëнного аристократа.       – Прочтите это письмо, мой король. Его написал мейстер Ночного Дозора Эймон. Я не стал его выбрасывать, разумеется, но…       – …и передавать Совету нужным не сочли. Собираете самые абсурдные письма?       – Феномен человеческой глупости всегда привлекал меня, но теперь… пришло время пересмотреть свои взгляды на определение глупости.       “Джоффри” только начал читать, как его тело стало покрываться мурашками. Слишком много совпадений. Так не бывает. Такого не может быть. Ведь даже выражение есть такое, до возвращения Иных. Никогда.       Он снова отдал письмо Сандору. Его реакция была похожей.       – В лесах появились жуткие твари, рыбаки Восточного дозора видели Белых Ходоков, а одичалые во множестве бегут на юг мимо Сумеречной Башни, как никогда раньше… Бред, если подумать, старику мозги на морозе застудило… – пытался сказать что-то осмысленное Сандор, но до него тоже начало доходить – это не шутки.       – Я бы тоже посчитал это бредом, но… Слишком много совпадений. На носу война, способная сотрясти Семь Королевств до основания, драконов нет, Дозор слаб, кончилось Долгое Лето… Идеальное время вернуться.       Зато теперь Тайвину стала ясна причина его возвращения. Иные победили. И Старые Боги провернули такой вот трюк. В фантазии и жестокости им не откажешь, это Тайвин был вынужден признать. Не зря ведь они не столько боги, сколько предки Первых Людей. А у северян, как известно, весьма специфический юмор…       Письма за пазухой начали жечь. Они неправильные. В них не учтён важный фактор. Не только Иные.       – А ещё в будущем Дейенерис Таргариен возродила драконов.       Эти слова Тайвина произвели на остальных настолько сильное впечатление, что Сандор схватился за сердце.       – Значит, даже драконы не справились… – прошептал Пицель. – Иначе зачем вы здесь…       Но Тайвину было не до паники. Его ждало много дел.       – Сандор, ты умеешь писать? Нам нужно написать ещё одно письмо, в дополнение к уже написанным, но так, чтобы оно не казалось чересчур официальным. А эти написанные мной ранее письма… – Тайвин достал из-за пазухи свои бумаги. – Надо срочно переделать. Времени мало, работы много…       Пицель и Сандор просто уверенно кивнули. Не тех людей когда-то Тайвин к себе в столице приблизил, подумал он в этот момент.