Лев в шкуре ублюдка

      Утро добрым не было. Тайвин выдохся достаточно быстро. Тело Джоффри едва выдерживало до конца те упражнения, которые когда-то вбивал Тайвину в голову старый мастер над оружием в Утëсе. Оно было очень гибким и неплохо скоординированным, но хилым. Судя по воспоминаниям, оставшимся от Джоффри, ел он неплохо, но явно недостаточно, чтобы его тело крепло так, как положено лорду и воину. Очередное разочарование Тайвина в своём внуке, своей дочери, дворе в целом…       По воспоминаниям Джоффри, матушка попросту не доверяла сиру Арону Сантагару, мастеру над оружием Красного Замка, и прививала это недоверие Джоффри. Дорнийский рыцарь, насколько знал Тайвин, оказался на этой должности благодаря королю – Арон, ещё будучи оруженосцем принца Ливена Дорнийского, рыцаря Королевской Гвардии, попал в плен после битвы у Рубинового брода. Он до самого конца защищал тело сира Ливена от окруживших его рыцарей Долины, за что король, когда Сантагара все-таки взяли в плен, и оставил его при дворе. А ещё он хорошо учит стражу и ведает всеми запасами оружия Короны – пожалуй, при Роберте королевский арсенал был полнее, чем королевская казна. Именно поэтому Тайвин в своё время не стал способствовать замене сира Арона на кого-то другого… Но вот то, что Серсея запретила учить Джоффри, было для Тайвина недобрым знаком. Он полагал, что сын великого воина (и неважно, кто отец Джоффри, Роберт или Джейме, они оба великие воины, это следовало признать) должен хотя бы на интуитивном уровне уметь сражаться. А уж учить его надо обязательно. Но, видимо, в этот процесс вмешалась Серсея, а Роберт… судя по воспоминаниям мальчика, король его не шибко любил, по понятным причинам. Сантагар был при дворе только по милости короля, так что прямой запрет нарушить не смел. Даже самые честные люди в Красном Замке либо приспосабливались, либо гибли.       Тайвин… ну или Джоффри, он сам пока не понимал, как себя называть… снова лёг в кровать. Он пытался думать столь же много, как в прежнем теле, но мозги Джоффри, судя по всему, обладали той же выносливостью, что и тело. Тайвин лишь надеялся, что ему вместе с мозгами не передались слабые способности Джоффри к мышлению как таковому… Однако думать над дальнейшими действиями было жизненно необходимо, и потому Тайвин преодолел себя и начал размышлять.       Итак, что он имел? Он король. Но только регентом у него выступает Серсея. Джоффри делал всё, что она говорила, даже самое нелогичное, и доверял людям, которым доверяла она, даже самым ничтожным, однако иногда он выкидывал такие трюки, что Ланнистерам это потом всю войну аукалось. В этот раз такого не будет, разумеется. Уж Тайвин об этом позаботится. Проблема в самой Серсее. Тайвин не собирался слушать свою дочь-самодурку, но предстояло обдумать, как он, будучи в теле Джоффри, собирается это обосновывать. Резкие изменения в характере Джоффри недопустимы – Тайвин не хотел раскрывать свои намерения раньше времени, а начни себя Джоффри вести как Тайвин – и это всё равно что светить в лицо всем интриганам “Я опасен!”. Отсутствие изменений, естественно, даже не предполагалось – Тайвина не тянуло убивать оленят, кошек и шлюх. Ну так и горе-советники Джоффри не оленята…       Советники. Ещё одна проблема. И ладно бы просто сокрытие тайн, вроде запасов Дикого Огня под городом, о которых знал, но молчал Варис, или “сердечной склонности” Лизы Аррен к Бейлишу, которую Мизинец скрывал до выгодного момента. Проблема в самом факте их наличия рядом с Джоффри. Им было слишком легко манипулировать. Кому-то ведь пришла в голову идея посоветовать Джоффри казнить Старка не в Красном Замке, а прямо на ступенях Великой Септы Бейелора. Чтобы точно у всех была ассоциация с Джоффри как с богохульником, ублюдком и прочими нехорошими словами. Как там его назвал Тирион, Эйрис Третий? Тайвин был готов поспорить – Эйрису Второму пришлось идти к такому состоянию разума годами, а Джоффри, судя по его же воспоминаниям, решил идти к цели с опережением. Последние мгновения, когда Джоффри ещё был собой, намекали, что насилие нравилось мальчишке отнюдь не только как искусство, но и в несколько более взрослом смысле. Тайвин внезапно почувствовал сочувствие к старшей девчонке Старк – она избежала худшей судьбы, карлик если и бил, то, судя по воспоминаниям Джоффри, только в воспитательных целях и только невоспитанных ублюдков, не обученных высказывать сочувствие чужому горю, пусть даже и горю Старков…       Тут же встал вопрос – что делать с лордом Старком, его дочерью в замке и другой его дочерью, из замка сбежавшей? Старк, разумеется, обречён на смерть, иных вариантов в его случае нет. Варис наверняка попытается сослаться на милосердие и добиться отправки лорда Старка на Стену, но насколько помнил Тайвин, сейчас уже армия Севера собралась и выступает в поход на юг. Если уж Робб Старк разбил Джейме, то Эддард от его старшего сына вообще не оставит армии. Лорда Старка надо обречь на смерть, но не так, конечно же, как это было сделано в прошлый раз. Теперь Старка лучше просто не выпускать из тюрьмы, пока он не умрёт от заражения своей раны на ноге. Или чтобы, если Робб Старк снова разгромит Джейме (а он это скорее всего сделает) можно было бы обменять Ланнистера на Старка. Милосердие, как и просила Санса Старк. Эта наивная девочка полностью под контролем Серсеи и обаянием Джоффри, но Тайвин знал – глупый мальчишка обладал поразительным умением очаровывать, а затем отворачивать от себя всех людей вокруг в радиусе мили, так что надо срочно менять ситуацию в лучшую сторону. А вот Арья Старк растворилась в воздухе, да как глупо… Меррин Трант, проваливший это задание, предан Серсее, а его дочь, с сожалением был вынужден признать Тайвин, не очень хороша в выборе людей…       Пока Тайвин пытался думать не приспособленным для этого дела мозгом Джоффри, Красный Замок постепенно приходил в движение. В коридорах уже ходили слуги и стражники, медленно, но верно пробуждались придворные. Тайвин слышал с улицы через открытое окно плеск воды в ведрах, стук ботинок по каменной плитке и разговоры слуг. Он редко разговаривал со слугами и не считал необходимым считаться с их прихотями, ибо помнил пример отца и его любовницы-простолюдинки, вившей из него верёвки, но, в отличие от большинства лордов, Старый Лев все-таки слушал слуг и умел составлять из их речей картину происходящего вокруг него. Тайвин вспомнил Харренхолл, где держал ставку, и своего виночерпия… и тут же, как молния, в голове промелькнули воспоминания Джоффри о том, как он решил “показать место” сыну старковского мясника, которого Арья Старк попросила потренироваться с ним на деревянных мечах, и это лицо… Тайвин истерически захохотал – его виночерпием в Харренхолле была Арья Старк! Это должно было вызвать у него гнев и разочарование, но, кажется, он был настолько потрясён неожиданными открытиями, что не мог злиться на эту мелочь. Арья Старк подавала ему к столу вино, и ведь ни разу не попыталась отравить! А у нее определённо есть то, чему у девочек быть не положено, да ещё какие… Из валирийской стали, не иначе.       На смех тут же вбежали два стражника и королевский гвардеец. Сегодня на страже сна короля стоял сир Мендон Мур. Этот долинец, кажется, мог бы спокойно служить одним из призраков Харренхолла, если бы ему хорошо заплатили, настолько мертвенно бледной была его кожа и настолько пустыми казались его глаза. Тайвина это не пугало, разумеется, а вот Джоффри откровенно боялся даже смотреть на Мура. Отыграть страх у Тайвина не получилось, так что он изобразил удивление и лёгкое раздражение. Сир Мендон, увидев, что никого, кроме Джоффри, нет, пожал плечами и вышел, а следом и два гвардейца… Неудивительно, что единственным другом для Джоффри был Пëс. С таким отношением окружающих даже такой человек, как Сандор Клиган, не кажется совсем уж омерзительным.       Тайвин когда-то действительно умел дружить. По крайней мере, Эйриса он долгое время считал именно другом – эксцентричным, как и все Таргариены, но искренним в своих чувствах. А потом Эйрис, кажется, начал сходить с ума – сначала принялся отменять многие решения Тайвина, способствующие укреплению власти самого короля, потом посмел прилюдно и унизительно пошутить про грудь его Джоанны... Такое неожиданное оскорбление взбесило тогда Тайвина. Не говоря уже о том, что Эйрис сказал про её смерть. Кара богов за гордыню… нет. То была кара за то, что Тайвину не хватило сил вовремя уйти с поста Десницы. Его карой за гордыню стала смерть от рук Тириона. Непонятно, за что Тайвин получил от Богов второй шанс…       Но он начал думать, что теперь не имеет права его упустить.       

***

      Замок продолжал пробуждаться. Вот уже в покои Джоффри тихо вошли слуги и, не говоря ни слова, начали готовить всë для завтрака. Правда, они обратили внимание, что Джоффри (на самом деле, разумеется, Тайвин в его теле, но им этого знать не положено) не спит, уже одет и о чем-то думает, что вызвало у них недоумение, но стоило “Джоффри” только двинуть головой, как они сжались в комок и продолжили работать… Иного Тайвин и не ожидал – у него слуги тоже по струнке ходили. Вот только благодаря хорошей оплате их трудов и формированию лояльной семье Ланнистеров, фактически наследственной группы ближайших слуг, они были ещё и верны, потому Тайвина за все эти годы ни разу не отравили, хотя попыток было множество. А здесь… в Красном Замке после смены династии не сложилось никакой преемственности, в слуги берут кого ни попадя, в основном по наущению Серсеи и членов Малого Совета. Неудивительно, что Джоффри все-таки отравили. Яд – орудие мести, женщины и труса… это утверждение, а также садизм Джоффри по отношению к Сансе, которую, как он знал, взяла перед свадьбой с Джоффри под опеку Маргери Тирелл, напомнило Тайвину, какие шипы на самом деле приложили руку к отравлению Джоффри. Не то чтобы у них не было причин. Лишний повод быть хотя бы вежливым и учтивым с леди Сансой и вообще с людьми. Тайвин не забывал, что здесь и сейчас он – Джоффри, мелкий ублюдок на троне. У него нет верных ему людей. И не должно быть много до какого-то момента… по крайней мере открыто.       Слуги принесли обычный его завтрак – яичницу, бекон, сыр, хлеб, разбавленное вино. Мода на завтраки появилась сравнительно недавно – первыми, насколько помнил Тайвин, устраивать полноценные приемы пищи утром начали браавосийские банкиры, используя их в качестве повода провести утреннее совещание, и постепенно эта их привычка распространилась в других Вольных Городах, а потом проникла и в Семь Королевств через пентошийцев. Септоны пытались осуждать этот ритуал как неприличный для аристократов, ведущий к обжорству и разврату, но Тайвин, постоянно занятый до вечера и потому редко имеющий время на полноценный обед, септонов не слушал. Ему просто нравился завтрак как личный прием пищи, во время которого можно спокойно поговорить с Киваном и Дженной, обсудить свежие новости, спланировать день заранее… А вот зачем завтрак Джоффри, Тайвин не понимал. Опять Серсея копирует всë, что Тайвин делает… делал… не понимая сути? Тирион был прав, когда как-то сказал Тайвину, что Серсея хочет быть “тобой в юбке”. Но ей, как и Джейме, явно не хватает терпения и здравомыслия.       А вот и “матушка” появилась, стоило только Тайвину сесть за первый завтрак в новом теле. Серсея в этот раз была в вышитом кружевами из золотых нитей красном шëлковом платье с длинным рукавом и высоким плотным воротником. Явно не для нынешней погоды платье… Прикинув стоимость этих тряпок, Тайвин обнаружил, что даже примерно не может представить, сколько оно стоит, но сумма в драконах явно с тремя нулями. И у Серсеи таких платьев множество, чуть ли не по одному на каждый день года. Неудивительно, что казна должна суммы с шестью нулями Железному Банку – Таргариены тоже не отличались экономией на роскоши, но они обладали достаточным разумом, чтобы не спускать на платья и турниры всю королевскую казну. Правда, без усилий Бейлиша по выводу денег из казны эта дыра явно не появилась… Воровал Бейлиш умело, но Тирион, снова Тирион, оказался достаточно проницательным на своей должности Мастера над монетой и разгадал некоторые махинации Мизинца. Даже ценой здорового сна. Надо бы подробно допросить Старка о реальной ситуации при дворе…       – Милый Джоффри, – начала слащаво Серсея, – слуги сказали мне, что ты сегодня очень рано встал…       – Всего лишь плохо спалось, матушка… – ответил не выходя из-за стола Тайвин, пытаясь казаться как можно более похожим на Джоффри. Но, кажется, голос всё равно получился достаточно твёрдым, чтобы Серсея приняла это за грусть.       – О чем же думал король после первого созыва двора? – спросила Серсея, очень нежным и действительно любящим голосом, так, что Тайвин почувствовал себя слегка неловко… Обращаться так с Джоффри было излишне с её стороны. Любовь нужна человеку, но надо ведь ей соответствовать! Тайвин решил напомнить про вопрос любви…       – Я думал о Сансе и её просьбе, – ответил почти что правду “Джоффри”, откусывая кусочек бекона. Как бы Тайвину не было противно говорить с набитым ртом, но он попытался хотя бы изобразить привычку Джоффри говорить за обеденным столом с едой во рту.       – И что же именно? – поинтересовалась Серсея, склонив голову в некотором недоумении.       – Я помню все слова советников о ней, матушка, но пока… не хочу менять своего решения по леди Сансе. Она остаётся помолвлена со мной. Я хочу дать ей шанс искупить преступления отца верной службой королю.       Серсея явно такого не ожидала. Но она быстро взяла себя в руки и снова начала говорить приторнейшим голосом.       – Но послушай, Джоффри, ты уверен? Все советники совершенно верно вчера говорили, что от семени предателя рождаются только предатели…       – Тогда как хорошо, матушка, что мой дорогой дядя Джейме, известный ещё как Цареубийца, свято чтит обеты Королевской Гвардии, – отрезал “Джоффри”, которому это блеяние дочери уже надоело. – Ведь чтит?       Серсея на мгновение оторопела. И явно не от слов “Джоффри” как таковых. Тайвин знал из памяти Джоффри, что его отношение к Джейме было… странным. Он не любил его, но и не презирал. Он относился к нему… да никак, а если он относился к человеку никак, то обычно не стеснялся говорить о нём то, что думает. Серсея не подпускала Джейме близко к своим детям и постоянно одëргивала его в их присутствии, чем лишний раз подтверждала подозрения в сокрытии тайны отцовства…       Оторопела она явно по другой причине. И инстинктивно протянула руку к шее. Как предсказуемо.       “Джоффри” встал из-за стола, подошёл к Серсее и приспустил её чересчур высокий воротник. Там, конечно же, были следы от чьих-то излишне горячих и неумелых зубов и губ. Серсея сразу же выписала сыну пощёчину. Хлипкое тело отозвалось болью, но Тайвин получал и больнее.       – Как ты посмел? – зашипела Серсея, вернув воротник на место и бросив на “Джоффри” ядовитый взгляд.       – А ты как посмела, матушка? – ответил не менее ядовито “Джоффри”, как только выпрямился. Тайвин, естественно, пытался сделать свои интонации хоть немного похожими на таковые у Джоффри, но получалось плохо. Он был в гневе. Это всё правда. Она действительно изменяла королю. Много и часто. И ладно бы только с Джейме – омерзительно, но хотя бы понятно. А кто теперь?..       Лансель. Точно. Пицель упоминал в письмах, что Серсея чрезвычайно любит пение кузена. Ну что же, теперь понятно, какое именно пение Ланселя ей нравится. Как-то же Серсея уговорила мальчишку напоить короля на охоте больше обычного. А что? Лансель внешне похож на Джейме – а значит и на Серсею…       Вот теперь Тайвин почувствовал к дочери отвращение. Она не просто изменяла королю с Джейме, она даже Джейме изменяла. И с кем? С Ланселем! Сын Кивана хоть и Ланнистер, но, в отличие от отца, вырос совершенно лишенным чувства юмора, изнеженным, высокомерным болваном. И мало того, что они кузены, Тайвин на кузине вообще женился (что, кажется, вместе с привычками Таргариенов, сравнениями с которыми Тайвин “накачивал” Джейме и Серсею всë детство, не очень хорошо повлияло на внутренние запреты у его старших детей, вдруг мелькнула догадка у Тайвина), она старше его на двадцать лет! Кто следующий? Другие дети Кивана, Виллем и Мартин? Или одна из “пташек” Вариса?       Кажется, Серсея уловила чувства “Джоффри”…       – Ты не понимаешь! Твой отец…       – …был алкоголик и бабник. Знаю, – Тайвин, не в силах больше видеть дочь, сел за стол, к почти нетронутому завтраку, и уставился в окно. – Это не повод быть такой же… матушка.       Тайвин чуть не назвал её дочь. Это было бы очень некстати. Но так хотелось взять плеть и устроить Серсее лекцию… впрочем, возможно, ей и раньше было всё равно на нравоучения, а теперь и подавно. Она любила слушать только то, что тешило её самолюбие. Обратная сторона попытки стать великим человеком, не имея для этого задатков. Надо было Тайвину тогда, в прошлой жизни, выдать её замуж за Уилласа Тирелла раньше – в качестве навозной кучи под кресло Королевы Шипов, разумеется. Почему-то Тайвин был уверен, что даже в Хайгардене его дочь нашла бы себе похожего на неё Ланнистера – а теперь Тайвин был уверен, что именно на основании похожести кого-то на неё Серсея и выбирала свою “жертву”.       К слову о Серсее. Она, кажется, всё ещё была в лёгком шоке от поступка Джоффри. Не в полном, потому что Джоффри по определению непредсказуем, но затянувшееся молчание намекало на внутреннюю борьбу. Тирион как-то сказал, что единственное достоинство Серсеи – любовь к собственным детям…       – Сегодня проведешь весь день здесь, Джоффри, – сурово сказала “матушка”. – И подумаешь над тем, что и кому говоришь. Это королевский двор, а не постоялый…       – И не бордель, матушка, – огрызнулся “Джоффри”, понимая, что день и без того испорчен. Тайвин явно переоценил то, насколько Серсея готова всë прощать Джоффри. Она готова только до того момента, пока это не мешает лично ей. Что же, Тайвин учтёт это. Жизнь открыла ему глаза на дочь окончательно. А ему ещë казалось, что это Тирион его позорит...       Встретив холодный взгляд “Джоффри”, Серсея сузила глаза, но ничего не сказала. Да и что она могла сказать? Сама вырастила такое чудо – и Тайвин подумал, что для Серсеи с её самомнением непокорность Джоффри лишь немногим лучше, чем его смерть.       Так что Серсея просто развернулась и ушла. И это было хорошо. Может, хотя бы неприязнь Джоффри откроет ей глаза на истинное положение вещей. Впрочем, Тайвин больше надеялся на старшего сына – он прекрасно помнил, каким повзрослевшим вернулся его сын из плена. И если ценой за поставленные на место мозги будет его правая кисть – что же, он заплатит железную цену за свой разум. Правда тут же Тайвин вспомнил, сколько обстоятельств должно сойтись для того побега…       В его покои вошёл Пëс.       – Этот дурацкий белый плащ вместе с чёрным доспехом очень походит на твою морду, – мрачно заметил “Джоффри“, вернувшись к остывшему завтраку.       – Что, матушка отругала за очередную глупость? – своим обычным грубым голосом заметил Пëс, проигнорировав шутку.       – Скорее уж я еë. Видел еë воротник? Угадай, зачем он ей сегодня…       Пëс присвистнул.       – Однако. Думал я, что один это заметил.       – Слишком много о себе думаешь, – ответил “Джоффри”, старательно копируя то, как настоящий Джоффри говорил и ел, но получалось плохо. – Тебе надо было бы лучше догадаться, из-за кого она этот воротник носит.       Клиган только посмеялся. Его смех напоминал Тайвину не рычание Пса, а скорее далёкий глухой гром. Это вместе с ожогом добавляло ему внушительности, которую его брат, к примеру, создавал внушительными размерами. Сандор тоже не малыш, мягко сказать, но все-таки до Григора не дотягивал.       – Вариантов не шибко много, – прогудел Пëс. – Не думаю, что она оказала милость милорду Старку.       – Полагаю, что милосердием для него была бы быстрая смерть сразу после оказания милости.       Эта шутка была вполне в стиле Джоффри. Из памяти мальчишки Тайвин извлёк ещё одно неприятное открытие – это именно Джоффри нанял убийцу и дал ему нож из валирийской стали, чтобы тот прикончил парализованного и впавшего в коматозное состояние Брана Старка. Джоффри просто услышал слова Роберта про милосердие для мальчишки и истолковал это своим воспаленным разумом как пожелание мальчику смерти. А понравиться Роберту Джоффри мечтал ужасно, только не успел.       К слову о смерти короля.       – Раз уж я наказан сидеть весь день, позови-ка Ланселя, – сказал “Джоффри”, отпивая немного разбавленного вина. – Я слышал, что он хорошо поëт для моей матери, а музыка улучшает работу желудка…       Пëс сначала не понял, а потом связал две ниточки и глухо засмеялся.       – О, я полагаю, это будет увлекательно послушать…       Через четверть часа, по ощущениям, Пëс пришёл с Ланселем. Он был очень похож на Джейме, но ему не хватало обворожительной улыбки, рельефа мышц под богатым дублетом и толики сообразительности. А ещё он сиял от счастья, как влюблённый подросток… коим он, подумалось Тайвину, и является к своим шестнадцати годам. Навыки очарования Серсеи явно не только-только осваивала…       – Моя матушка, насколько я слышал, очень хвалила ваше пение, дорогой родич… – сказал “Джоффри”, как раз окончивший завтрак и вставший из-за стола. Благо, походка Джоффри поразительно напоминала походку самого Тайвина, и в этом плане особо ничего не пришлось менять.       Лансель аж просиял. Хотя казалось бы, куда уж больше.       – Да, Ваше Величество, ваша матушка находит мой голос исключительно…       “Джоффри” прервал Ланселя, произнеся тихим, но твёрдым шёпотом:       – Спой мне, Лансель, о том, как давно моя матушка показывает тебе свои милости…       Лансель резко побледнел и сглотнул, а поджилки его затряслись, как рыбацкая лодка в шторм. Пëс же моментально загородил Ланселю выход из королевских покоев.       – Мой король, я не в праве...       – Естественно не в праве, потому что ты обязан. Обязан отвечать мне, разумеется.       Лансель было повернулся к двери, но увидел угрожающе ухмыляющегося Пса и повернулся обратно, вжав голову в тело. Золотой дублет сейчас вполне отражал характер Ланселя – выглядел как моча.       – Меня интересует не то, чем моя матушка награждает тебя за твоё пение, – с непрозрачным намёком сказал “Джоффри”, смотря в глаза Ланселю. – Меня интересует, по какой причине. Это связано с вином, что ты подавал королю на его последней охоте, я прав?       Лансель, кажется, начал седеть. Его молчание сказало Тайвину всë, что было нужно.       – Отлично. Моя матушка решила и тут угнаться за дядей Джейме, – и теперь среди Ланнистеров два Цареубийцы, подумал Тайвин. Обставила она всë получше, конечно, чем Джейме, но если уж и делать такое, то до приезда Старка в столицу…       Намëк “Джоффри” и Лансель, и Пëс поняли. Лансель повесил голову и начал хлюпать носом, а Пëс оскалился. Тайвин же, окончательно потерявший веру в дочь, снова сел за стол и уставился в окно.       – Если не хочешь оказаться в одной камере с лордом Старком, будешь доносить мне всë, что замыслила матушка, – через некоторое время произнёс тихо и холодно “Джоффри”, повернувшись к изрядно вспотевшему Ланселю. – Вчерашнее собрание двора мне не понравилось. И поведение матушки мне тоже не нравится. Я вынужден ее слушать, она мой регент, но дела еë слишком темны. Траур по отцу не держит, ничтожеств награждает самыми лучшими землями Семи Королевств, дядюшек моих попросила заранее назвать изменниками… Такое ощущение, что она паникует. А паникующая матушка не думает головой. Она должна быть похожа на дедушку Тайвина в вопросе хладнокровия, а не в вопросе любви к кузенам.       Лансель готов был, казалось, провалиться сквозь землю. А Пëс только засмеялся.       – Ваше величество, я…       – …продолжишь услаждать мою матушку своим голосом и чем там ещё хотите. Но ты должен говорить мне о всех её планах, о которых услышишь от неё. Иначе…       "Джоффри" покосился на Пса. Лансель намёк понял. По крайней мере, этому его научили. Тайвин с горечью подумал, какое же ничтожество умудрилось вырасти у Кивана. Или это его, Тайвина, слава била в голову всем молодым Ланнистерам? Так нет же, племянники Виллем и Мартин растут вполне себе приличными мальчишками, племянник покойной Джоанны сир Давен – честный и храбрый рыцарь, да и Мирцелла и Томмен тоже хорошие дети. Тут не как у Таргариенов, когда за маской приличия всегда таится дьявол… Серсея отравляет всë, что её окружает. И она – его дочь. Он её породил – он её и укротит.       – А теперь… Пëс, сходите с Ланселем за пергаментом и чернилами. Надо бы кое-кому кое-что написать…       Оба посмотрели на короля с недоумением – то ли от того, что Джоффри предложил кому-то написать, то ли потому, что Джоффри вообще знает, что такое писáть.       – Кому? – спросил Пëс. Лансель изволил молчать.       – Лансель напишет – под мою диктовку, разумеется – милое письмо отцу, сиру Кивану. А раз ему – то и лорду Тайвину. В столице нужен кто-то, кто сможет навести порядок.       Пëс и Лансель переглянулись.       – И кто же, Ваше Величество? – осторожно спросил Лансель.       “Джоффри” усмехнулся. О, уж Тайвин-то точно знал, кому он действительно может доверять.       – Тот, кому лорд Тайвин доверяет как собственному брату.