Лев в шкуре ублюдка

      У Тайвина Ланнистера на душе скребли не просто кошки, а самые настоящие львы.       Он проснулся в полночь. Не в своих покоях – в покоях короля. Как в дурацких детских мечтах о короне. Стоило ему только поверить, что он каким-то образом пережил выстрел из арбалета в живот от собственного сына, как тут же в его голову хлынули воспоминания…       Воспоминания Джоффри.       А потом он посмотрел на своё тело и понял, что это не на него хлынули воспоминания Джоффри, это он и есть Джоффри.       После получаса метаний по комнате, взглядов в окно, на своё тело во всех возможных местах, в потолок и в каждый угол комнаты, Тайвину Ланнистеру, окончательно осознавшему, что это не сон и не предсмертная галлюцинация, впервые в жизни захотелось напиться до поросячьего визга. Особенно от того, что он увидел из воспоминаний Джоффри.       Тайвину было с чем сравнить. Он помнил свою юность, очень хорошо помнил. В десять лет он был способен бросить вызов отцу, когда тот объявил о помолвке сестрёнки Дженны с вторым сыном лорда Фрея. Сорвать помолвку не вышло, разумеется, но он был способен твердо и четко говорить со взрослыми в этом возрасте. И он был пусть и жëстким, но в рамках каких-то приличий. Джоффри в свои двенадцать лет…       Джоффри к двенадцати годам, при правильном воспитании, уже должен был бы думать как король. А подумать было над чем. Когда Тайвин только стал Десницей короля, несколько десятилетий тому назад, в Семи Королевствах создалась очень тяжёлая обстановка. Он это понимал как никто другой. Реформы Эйгона Невероятного в области права, вроде появления у простолюдинов неотъемлемого права на королевский суд, права подачи жалобы на своего сюзерена, права судиться с сюзереном… они серьёзно улучшили жизнь простого народа, но вызвали жуткое недовольство лордов, которые видели в Семи Королевствах и Таргариенах гарантии своих прав. Север и вообще большая часть других королевств удерживались в составе единого государства только за счёт старых вассальных договорённостей с Таргариенами, изредка скреплённых браками. Эта ситуация не могла продолжаться вечно. Север должен был прокормить сам себя, но вместо этого он платил королевские налоги. Это же касалось Долины, Штормовых земель и Железных островов. В меньшей степени это касалось Простора, потому что ему, как главной житнице Семи Королевств, имевшаяся ситуация была выгодна – ведь точное законодательное определение размеров пошлин между королевствами обеспечивало им стабильную прибыль. Дорн был готов подчиняться Таргариенам, если те держали хищные взгляды штормовых и просторских лордов в узде. Речные земли вообще были мертворожденным королевством. Гражданская война читалась в самой обстановке. И хотя поводом послужил идиотский поступок Рейгара (зная будущего мужа Лианны Старк, сиречь Роберта Баратеона, и саму девушку, Тайвин не верил, что ее действительно заставили бежать с Рейгаром…), причины лежали глубже. Без драконов Таргариены, перестав обеспечивать права лордов, стали ненужными расходами. Эйгон Невероятный половину своего правления провёл в доспехах, подавляя выступления лордов по всей стране. Тайвин искренне полагал, что единственная сила, способная удержать Семь Королевств от развала – это он на посту Десницы. Пришлось отменить часть законов Эйгона Невероятного, заменить его старых друзей на постах на компетентных и верных Тайвину людей… а потом, когда всё пошло прахом, поддержать новую династию, в надежде, что они-то уж точно не Таргариены.       И вот, после стольких лет труда, Тайвин наслаждался плодами своих решений. Когда он, в наказание, очевидно, за свои грехи, попал в тело и разум Джоффри, или, вернее сказать, вместо Джоффри, то наконец понял – его сын, его наказание за грехи, его убийца был полностью прав в оценке обстановки в Королевской Гавани. Тирион должен был дать Станнису убить их всех.       Первым же неприятным открытием оказалась память новоиспечённого короля Семи Королевств о детстве. Его воспитание было… проще было сказать, что его не было. То, что делала его, Тайвина Ланнистера, дочь, с мозгами будущего короля, нельзя назвать воспитанием – настолько невоспитанного, необразованного, никакого короля в истории Семи Королевств ещё не было. Если Серсея думала, что воспитание детей – это промывание их мозгов речами о величии и при этом полное снятие с них ответственности за поддержание этого величия, то она не поняла его уроки. Или, что ещё хуже, это из Тайвина Ланнистера получился отвратительный учитель. Джоффри под руководством Серсеи вырос кривым зеркалом Ланнистера, настолько кривым, что такое мог сделать только худший лиссенийский подмастерье после пяти бутылок дорнийского, приправленных Ночной Тенью. Со слугами обращался как с рабами, брата и сестру ни во что не ставил, отца попросту боялся, мать любил и презирал одновременно, всех вокруг считал обязанными служить его великолепию… А уж когда Тайвин добрался до тех сладких для Джоффри моментов памяти, в которых тот убивал домашних животных Томмена…       Позорище.       Хуже того, Серсея об этом знала, но ничего с этим не делала!       А это уже его личный позор как родителя.       Тайвин искренне верил, что учил обращать внимание на такие вещи. Одно дело – цепной пёс вроде Горы или Лорха. Ему такое поведение необходимо по долгу вассала, от которого требуется выполнение определённых обязательств. Другое дело – король. Грань между жёсткостью, жестокостью и садизмом вполне очевидна, как всегда казалось Тайвину. Жёсткий человек прибегает к силе ради понятной цели, не получая удовольствия и даже терзаясь. Жестокий человек легко готов отнимать жизни, но он вообще не думает об удовольствии, применяя силу, и не терзается. Садист же получает удовольствие от чужих страданий. Джоффри – садист. В тот же момент, когда он вскрыл кошку, чтобы “посмотреть на котят” и показать их королю, Серсее следовало пересмотреть своё воспитание “ненаглядного Джоффри“. Или, как сделал бы Тайвин, организовать “неудачное падение с лошади на охоте“. Серсея же только пожурила и забыла. Даже пеклов Роберт что-то сделал – выбил Джоффри два зуба. Даже это лучше, чем… а Серсея еще и не дала провести воспитательную беседу! И запретила такое вообще!..       Но еще более худшее случилось вчера. Именно вчера Джоффри Баратеон изволил явить свою “милость“ Семи Королевствам, впервые созвав свой двор… Тайвин, окончательно осознав себя в теле Джоффри только через час после пробуждения, стоял у окна, подставляя юное и здоровое, но до ужаса хилое тело ночному морскому ветру, и находил падение с утеса в залив Черноводной… не самым плохим выходом из ситуации. Если бы Тайвин прибыл ко двору в этот день в своем собственном теле, он бы остановил собрание двора немедля и высек бы на конюшне всех, кто это организовал. Вызывать лордов на присягу и в следующих же приказах называть их изменниками – топорная провокация. Назначение его, Тайвина, десницей – просто очевидное решение, а не какая-то высшая мудрость. Введение в Малый Совет Серсеи – самодурство. Произведение Слинта в сан лорда, введение его в Малый Совет и передача ему Харренхолла – откровенное нарушение всех королевских законов и игнорирование здравого смысла. Изгнание сира Барристана Селми из Королевской Гвардии – просто позор. Назначение новым Лордом-Командующим Джейме в свете его репутации и откровенно провальных действий в дальнейшем – глупость несусветная. Приказать истеричным тоном схватить сира Барристана – ещё большая глупость, смешанная с откровенной изменой со стороны того, кто дал такой совет. Взять в Королевскую Гвардию Пса из всех людей – это совсем уж непонятный шаг. Ну разве что ситуация с лордом Старком разрешилась… пока что. Но в целом – провал. Все решения напоминали истерику. Тайвин не сомневался, что Серсея приложила к этому руку, и если так… что же, значит, заявления Станниса о том, что все дети королевы оказались бастардами Джейме, не беспочвенны.       Еще хуже Тайвину стало от воспоминания о поведении советников. Особенно Тайвина беспокоила позиция Бейлиша – Варис, по крайней мере, пытался смягчить обстановку, Пицель как заколдованный говорил о наказании, чересчур прямолинейно донося позицию Тайвина, но… этот скользкий гад Мизинец постоянно намекал на казнь. Как будто он не знает, к чему это может привести! Хотя, судя по всему, что происходило дальше, именно этого Бейлиш и добивается – войны и хаоса, в котором он может подняться…       И это не говоря уже о воспоминаниях о чувствах самого Джоффри. Судя по тому, что увидел Тайвин, Джоффри не просто не вёл себя как король – все это время он, вместо размышлений о дальнейших шагах, думал о том, как он хочет запытать лорда Старка до смерти за его слова. Джоффри с наслаждением вспоминал устроенную в Красном Замке резню, как хлюпали кровью убитые в спину люди Старка и как сам Старк шокированно смотрел на Бейлиша, державшего кинжал у его шеи. И всë, о чем жалел тогда Джоффри – что Ренли Баратеон сбежал, и Джоффри не может проверить, пахнет ли его дядя Ренли розами внутри точно так же, как и снаружи. Это было настолько отвратительно, что Тайвина чуть не вырвало в окно. И это его внук?       Тайвин перевел дыхание, подошёл к столу, отпил воды из кувшина, обнаружил, что это разбавленное Арборское золотое… он осмотрелся повнимательнее. Вся обстановка говорила, насколько Джоффри избалован, изнежен и бесполезен. В комнате не было ни единой книги – Тайвин даже не смог достать из воспоминаний Джоффри момент, чтобы он читал хоть какую-то книгу. Уроки Пицеля вылетали из памяти Джоффри моментально. На стене висел арбалет, из которого мальчишка любил пострелять. Даже выбор оружия показывал, насколько Джоффри ленивый. Ни мечом, ни копьем принца даже не учили владеть, а он сам не считал необходимым пытаться. Серсея, очевидно, считала, что Джоффри и без этого хорош. А жизненный урок Эйриса, которого зарубили в собственном тронном зале, был, что ещë более очевидно, не по зубам разуму Джоффри, и учиться самостоятельно он не желал. Он вообще не желал учиться, веря, что и так лучше всех…       Позор. Это всё, что приходило в голову.       Тайвин в теле Джоффри сидел в кресле и смотрел через окно на звёздное небо. Сон, конечно же, не шёл. Тайвин лихорадочно думал, что делать дальше. Власти у него по сути нет, всем правит Серсея и прихлебатели в Малом Совете. Бейлиша следовало бы задушить в колыбели, Вариса – скормить собственным “пташкам”, Пицеля – отправить на Стену вместе со Слинтом, чтобы старый мейстер Эймон вправил ему мозги…       А потом Тайвин вспомнил, что в столицу через три с половиной месяца приедет Тирион. Исполнять обязанности Десницы короля, пока Тайвин воюет. А до этого Джейме проиграет битву в Шепчущем лесу и попадёт в плен к Роббу Старку. Много чего случится… Ненависть Тайвина к Тириону становилась неконтролируемой, и ему пришлось снова подставить лицо Джоффри ночному ветру с моря. Очистить разум.       Тирион пока ничего не сделал. Он ещё не убил его. В смысле ни Тайвина, ни Джоффри. Он ещё может послужить Тайвину и его делу. Конечно же, никакого Утеса Кастерли он не получит…       До Тайвина дошло, что где-то далеко есть он настоящий, только в своём настоящем теле. Начинающий стареть лев, друг ему, тоже Тайвину, но находящемуся в теле Джоффри… Друг ли? Тайвин посмотрел на ситуацию под другим углом.       Тайвину из будущего (так он решил себя называть, чтобы не запутаться) досталось новое, молодое, хотя и слабое тело. Тайвину досталась, как он когда-то и мечтал, корона, даже если Джоффри и правда ублюдок в обоих смыслах. Он может начать жизнь с практически чистого листа, не повторив своих прежних ошибок. О да, теперь он начал смотреть на себя со стороны, и осознал некоторые вещи. Например – отец из него так себе. Нормальный отец не допустил бы, чтобы его дети-близнецы нарушили все мыслимые нормы морали и оказались достаточно глупы, чтобы заделать вместе детей и фактически выдать их за принцев – некоторые воспоминания Джоффри недвусмысленно для взрослого Тайвина намекали на то, как именно были зачаты Томмен и Мирцелла. Нормальный отец не довёл бы сына, даже ненавистного ему, до состояния полной ненависти к себе и до отцеубийства. Нормальный отец не позволил бы дочери превратить внука в монстра. Разумеется, он не снимал со своих детей ответственность за их собственную глупость, в конце концов и Джейме, и Серсея, и Тирион – взрослые высокородные люди, они Ланнистеры, а значит обязаны быть умнее прочих…       Солёный ветер обжигал нежную кожу лица Джоффри… точнее, Тайвина в теле Джоффри. Этот мерзкий мальчишка был недостоин короны, но себя Тайвин считал достаточно сильным и мудрым для этой ноши. Всё во имя семьи. Только вот теперь, кажется, его семья ещё и Баратеоны. А ещё ему снова двенадцать, как почти полвека назад. Слишком, слишком много нового…       С этой мыслью Тайвин (хотя ему, кажется, пора называть себя Джоффри, чтобы не оговориться) отправился спать. Точнее, он просто лёг в кровать, но Семеро (а по чьей ещё воле он отправился в прошлое в чужое тело?) снова не посылали ему сон. Много размышлений навалилось на старого, но крепкого лорда. И хотя Тайвин искренне считал себя сильным человеком, сейчас он ощущал себя прутиком в Трезубце. Подумав над всем, что будет происходить вплоть до его гибели, Тайвин испытал ощутимое беспокойство. Благодаря самому Тайвину и его решениям они выиграли войну, но на деле очень многое произошло по воле случая, начиная от нападения Грейджоев на Север и заканчивая гибелью Ренли от тёмного колдовства. Любое вмешательство в происходящее может нарушить цепь событий… Тайвин похолодел – Джоффри убили на собственной свадьбе. А значит, вмешательство в происходящее, активное изменение происходящего – его единственный шанс на жизнь. Второго не будет, боги не столь милосердны. Но любое собственное вмешательство чрезвычайно опасно. Сейчас он окружён врагами, и как Джоффри лично, и как король Джоффри, и как Тайвин в теле Джоффри. Ренли, Станнис, Тиреллы, Мартеллы, Робб Старк, Бейлон Грейджой – на самом деле проще назвать тех, кто сохранил лояльность короне. Только Запад и Королевские земли не выступили против Джоффри в той или иной форме. Полтора королевства. Против пяти открыто бунтующих, хоть пока Железные острова и Простор ещё не выступил, и двух условно-нейтральных, одно из которых только по тупости Лизы Аррен не помогло Северу, а другое – Дорн. Про двор и говорить нечего – настоящая навозная яма. А уж что творит Серсея… она заигралась. Тайвин, изучая воспоминания Джоффри, теперь отчётливее прежнего это видел, видел её манипуляции, её интриги, её науськивания, её гнилые речи…       В окно начал пробиваться первый солнечный свет. Тайвин смирился с тем, что не уснёт. Он начал вспоминать, как проводит утро Джоффри, и в очередной раз разочаровался. Мальчишка вставал поздно, завтракал, ругался на слуг и вместе с Псом слонялся по замку. Биться Джоффри не учили, читать он не любил или не умел, уроки Пицеля были отвратительны, и потому он проводил время в праздности и неге – общался с придворными подхалимами, танцевал, стрелял из арбалета по курицам… Тайвин удивлялся – почему такого искусного танцора, как Джоффри, не пускают к тренировкам с мечом? Он был бы великолепным бойцом!.. А потом Тайвин вспомнил Мейгора Жестокого и порадовался, что Джоффри не интересовался такими вещами.       Тайвин решил вспомнить старые уроки мастера над оружием из своего детства и сделать несколько упражнений, уже предвкушая до ужаса интересный день…