Ручное Чудовище

      Глаза болят. Все восемь.       Обычные слепнут от солнечного света, которого он уже не видел…Годжо не хочет об этом думать. Но судя по мало переменившимся лицам учеников, с момента его заточения прошли месяцы, а не годы. Хоть что–то хорошее.        Что касается Шести Глаз, то они, изголодавшись по потокам чужой проклятой энергии, жадно выхватывают всё и сразу. Голова начинает гудеть, столкнувшись со столь сильным потоком. Ситуация усугубляется тем, что Сатору выдернули прямо в самое сердце событий. Туда, где собрались сильнейшие маги прошлого и настоящего.        Ему хватает нескольких секунд, чтобы оценить обстановку. И Сатору находит её неутешительной. Раньше он бы счёл её пиздецовой, но Тюремное Царство научило его правильно расставлять приоритеты. Какой бы сложной не была ситуация, сколько бы бед не происходило вокруг, это всё ещё лучше тотального «ничего».        Токио напоминал дом после бурной вечеринки. Жаль, Годжо пропустил всё веселье. Остаётся лишь разгребаться последствия. То же самое, как пропустить пьянку с танцами на столе и оргиями, но любезно прийти под утро, чтобы помочь отмыть дом и выбросить бутылки. Только в случае Сатору, работёнки будет побольше.        Во–первых, душа Рёмена Сукуны перекочевала в тело Мэгуми. Это плохо. Если у Итадори Юджи была возможность держать этого мясника с синдромом бога под контролем, то Фушигуро оказался полностью под властью Короля Проклятий. Это значит, что убийство Сукуны придётся отложить до лучших времён, ибо терять своего воспитанника Годжо пока не готов.        Во–вторых…        Взглядом он находит Рику и бегло осматривает её. Видимых повреждений нет, кроме криво обрезанных волос. С остальным Годжо разберётся немного позже. Главное, что она жива и кажется здоровой. Значит, Кендзяку заслужил быструю смерть.        Нет, Сатору, конечно, с удовольствием бы поиздевался над выродком. У него была уйма времени прикинуть варианты. Например, пересадить мозг этого любителя трансплантации свинье. А после отрезать по кусочкам, маленьким таким, отваривать их и есть на глазах у начинающего потихоньку сходить с ума от боли Кендзяку.        Правда, Годжо отговорил себя от этой идее. Издеваться над животным, пусть даже и с разумом человека, ему претило. Да и свинья ни в чём не провинилась, чтобы пересаживать ей мозг такого чудовища.        Так что Годжо настроился на то, чтобы просто аккуратненько извлечь Кендзяку из головы Гето Сугуро. И поместить живой мозг в безопасные, стерильные, подходящие для длительного существования условия.        После чего с Кендзяку можно будет долго беседовать по душам. А заодно понаблюдать, что происходит с рассудком, постоянно подвергающимся разного рода экспериментам. О, Сёко наверняка бы оценила такое предложение! Годжо предоставил бы ей полную свободу действий. Даже согласился бы вести дневник наблюдений.        Вот только все эти планы неминуемо отвлекали Годжо Сатору от самого главного. Того, ради чего он так рвался покинуть Тюремное Царство. Блядь, да у него даже стало получаться. Его место заточения нет–нет, да и поддавалось воздействию. О чём свидетельствует отсутствие повязки для глаз и изменённая одежда. Интересно, сколько бы ещё дней, недель или месяцев понадобилось бы, прежде чем двери Тюремного Царства распахнулись бы перед Сильнейшим? Прежде чем выпустили бы его к Рике Оримото?        Она так трогательно делает вид, будто не хочет расплакаться от счастья, повиснув у него на шее. Держит спину идеально–прямой перед товарищами. А сама ищет у него на лице подтверждение тому, что он не забыл её.        «Подожди ещё немного, маленькая. Я скоро».        – Годжо Сатору! – сколько бы не настраивался в Тюремном Царстве, но слышать голос некогда лучшего друга всё ещё странно, – С возвращением.       Как и видеть знакомый прищур глаз и поднятую в приветствии руку.        Прежде чем Сатору успевает осуществить задуманное, на него молнией набрасывается Сукуна. Нужно признать, Король Проклятий практически вернул себе былую форму. Если на школьной крыше Сатору воспринимал его движения так, будто тот застрял в желе, то сейчас и правда приходилось…напрягаться.       И всё же, блокировать удар Короля Проклятий оказывается не так уж сложно.        Сукуна пытается ему что–то сказать. Наверняка, толкает очередную речь о предстоящем бое двух великих шаманов. И ещё что–то про прошлое и настоящее. Годжо уже сбился со счёта, сколько таких вот философских бесед у них было за время заточения в Тюремном Цартсве. Слушать это всё по новой нет ни времени, ни желания. Поэтому он решает действовать максимально просто и честно по отношению к сопернику. Смотрит ему в глаза и непоколебимым голосом взывает к совести:       – Отъебись.        Судя по резко погрустневшему выражению лица Сукуны, тот понял, что бой придётся отложить. Как и разглагольствования на тему, кто из них прав. И дело тут не в том, что Король Проклятий почувствовал исходящую от Годжо угрозу. Сейчас Сатору говорил с ним не как с соперником. А как с мужчиной.        Кажется, Сукуне даже стало любопытно, что же такого произошло в голове Сильнейшего, раз он решил не обмениваться с ним привычным набором колкостей. Поэтому он относительно смиренно отступает. Относительно, потому что от него тянется такой поток гнетущей проклятой энергии, который мог бы без труда поставить иного мага на колени. Годжо заценил. Он вообще за последнее время проникся умением уважать противника.        – Надо же! – Кендзяку, выродок эдакий, чуть ли не в ладоши хлопает от переполнившего его восторга и исследовательского интереса, – Решил отложить бой с Сукуной до лучших времён? Переживаешь за жизнь своего ученика или хочешь подготовиться?       Годжо больше не тратит ни единой секунды своего времени. Потому что стоящая перед ним падаль не стоит ни слов, ни эмоций. И уж тем более, не стоит того времени, которое Сатору ещё предстоит провести в разлуке с Рикой Оримото.        Щелчок пальцев, и голова Кендзяку (Гето Сугуро?) оказывается разрезанной аккурат посреди лба. Ровно, как и находящийся там мозг великого шамана прошлого.  Забавно. Столько грандиозных планов. Столько десятилетий упорной работы. Столько продуманных наперёд шагов. А в результате один из величайших шаманов, когда–либо существовавших в этом мире, сдох быстрой и крайне неожиданной для него и окружающих смертью.        И дело всё не в пресловутом «добро побеждает зло». Кендзяку погиб не из–за своего мировоззрения. Он совершил всего одну фатальную ошибку. Посмел заточить Шестиглазое Чудовище в клетку. Не стоило Кендзяку начинать действовать, покуда в этом мире существует Годжо Сатору. Дождался бы его кончины, глядишь и смог бы провернуть свою программу селекции.        Ученики наперебой пытаются что–то сказать Сатору. Неважно, сейчас у него другие планы. Он ещё успеет их выслушать, каждого из них. Но позже.        Рика совсем ничего не весит. Оторвать её от земли и закинуть на плечо оказывается ещё легче, чем Годжо мог себе это представить. Надо будет откормить её. Но сперва он намерен наверстать упущенное.        Годжо уже собирается направиться вместе с ней в Магический Техникум, не тратя времени впустую. Но сверлящий спину взгляд Короля Проклятий слишком красноречиво намекает, что тот не собирается отпускать его просто так. Ему явно нужны хоть какие–то объяснения. Хотя Годжо с большим удовольствием просто убил бы его.        Можно было бы, конечно, рискнуть по старой привычке. Однако заключение в Тюремном Царстве научило Сатору Годжо одной мудрости. Самонадеянность дорого обходиться. А умереть, не натрахавшись, ему ой как не хочется.        Поэтому он находит в себе силы повернуться к Сукуне и дать тому понять, что данное когда–то обещание надрать двуликий зад всё ещё в силе:       – Неделю. Дай мне одну неделю, и мы закончим этот разговор.        Не дожидаясь ответа (ибо на вытянувшемся татуированном лице он и так прекрасно читался), Сатору удаляется.        В воцарившейся тишине даже дыхание кажется слишком громким. Юджи Итадори недоумённо хлопает глазами. Он, конечно, слышал всякое про своего сэнсея. Но упорно отказывался верить в эти слухи. Пытаясь найти подтверждение тому, что всё это ему привиделось, он переводит взгляд на Ханну. Но нет, девушка также недоумённо смотрит вслед удаляющемуся всё дальше от них Годжо Сатору.        Значит, не показалось. И его учитель, только что распечатанный из Тюремного Царства, пафосно ушёл, никого не выслушав и никому ничего не сказав. Да ещё и прихватив с собой девушку, официально являющегося его студенткой.        Разразившейся смех Сукуны заставляет чуть ли не подпрыгнуть на месте. Итадори переводит взор на Короля Проклятий, пытаясь понять причину этого безудержного веселья. Тот, в свою очередь, чуть ли не за бока держится, согнувшись попопам от смеха:        – Не ожидал от тебя, Годжо Сатору. Мужик. Уважаю.        Итадори чувствует, что пора наведаться к Сёко. Это что, часть какого–то плана? Или он упустил из видимости важную деталь? Да он уже готов вслух прямым текстом спрашивать у Двуликого, что это такое нахрен было!        Словно почувствовав его мысли, Сукуна снисходительно вздохнул. Видимо, научился за прожитые в одном теле месяцы различать оттенки эмоций Юджи. И по какой–то таинственной причине так и не искоренил привычки намекать тому о его глупости, разъясняя между делом очевидные для Короля Проклятий вещи:       – Пацан, я в твоём возрасте уже понимал, откуда дети берутся, – удовлетворившись видом побагровевшего лица Итадори, Сукуна вновь довольно ухмыляется, – Мужик только что вышел из заточения, в котором торчал хрен знает, сколько времени. Трахаться он пошёл. Трахаться! 

***

 

      Он обязательно уделит ей внимание. Выслушает. Успокоит. Пообещает всё исправить и исправит. Заласкает каждый сантиметр кожи. Выучит назубок каждый шрамик, появившийся на её идеальном теле. Годжо всё это сделает. Правда. Только потом.        Прямо сейчас он позволит себе побыть конченным эгоистом. Тем более, что Рика не выказывает ни недовольства, ни сопротивления.        Сатору даже не помнит, закрыл ли дверь в свою комнату. Был слишком занят, прижимая Рику к стенке. Подхватив под худые бёдра, вжимался в неё, впиваясь в её сладкий рот голодным поцелуем.        Наверное, при иных обстоятельствах его бы удивили штаны на ней. Она же их на дух не переносила. А он теперь вынужден тратить драгоценные секунды на расстёгивание ремня. По–хорошему, ему следовало бы нормально раздеть её, но одного взгляда на грубые, высокие ботинки со шнуровкой хватило, чтобы отбить всякое на то желание. Поэтому Сатору просто рвёт чёртову ткань, разделяющую его от бёдер Рики.        Её трусы постигает та же участь. И плевать, что резинка впилась в её кожу, оставив там характерные следы. Годжо вылижет, зацелует каждый. Потом.        Ещё несколько секунд уходят на то, чтобы спустить штаны.        А потом он врывается в неё. Без подготовки.        Рика кричит так, словно Сатору снова лишил её девственности. Заставляет его скалиться, будто животное, вколачиваясь в её тело.        Грубо. Жёстко. Так, как давно хотелось.       Так, как она точно не заслужила.        Утыкается в шею, вдыхая запах. Вишня и шоколад. А ещё немного дыма. Запах войны, впитавшийся в кожу и волосы Рики Оримото. Ещё сильнее подчёркивающий её женственный и нежный аромат. Такая хрупкая и маленькая в его руках. И такая смертоносная для окружающих.        Сатору ускоряется, кусает нежную кожу на девичьих плечах. На ней слишком давно нет его меток, он обязан это исправить. В голову скребётся противная мысль, а не вернулся ли он слишком поздно? Быть может, теперь кто–то другой имеет право на это тело?       Резким движением он срывает с Рики футболку, окидывая её ревностным взором. Чистая, за исключением нескольких синяков, полученных явно в бою, а не во время любовных утех. Парочка шрамиков, маленьких, но цепляющих его взор. Годжо лично оторвёт руки каждому, кто причинил его девочке боль.        Только у него есть право на это.        – Сатору, – её голос звучит как молитва, – Пожалуйста. Нежнее.        Блядство! Он не может замедлиться, не сейчас, когда вновь опутан её запахом, энергией, когда стенки её лона так плотно обхватывают его член. Годжо чувствует, что его надолго не хватит. Поэтому ускоряется ещё сильнее, погружаясь в марево удовольствия.        Он больше не слышит её голоса, не видит лица. Всё, что он может, это чувствовать свою Рику. В своих руках, проникшую в его голову, пропитавшую его своей проклятой энергией и обхватившую его член своей идеальной киской.        Последний рывок, и Годжо изливается.        Пульсирует, оставаясь внутри неё. К чёрту всё, у них тут без пяти минут конец света за окном. Потом принесёт таблетки, если Рика того пожелает. Хотя Сатору бы предпочёл оставить ребёнка внутри неё. Мысль о растущем животе и постепенно наливающейся от молока груди заставляет его вновь почувствовать возбуждение.        Он едва успел отойти от оргазма, а уже хочет отодрать её снова.        В этот раз Годжо всё–таки укладывает её на кровать. На спину, закинув тонкие ноги себе на плечи. Он бы с радостью перевернул Рику на живот и поставил на четвереньки, если бы это не значило покинуть её тело. К такому он пока не готов.        Сатору облизывает большой палец, чтобы накрыть им клитор девушки. Начинает медленно описывать круги, заставляя её возбуждаться. Двигается медленно внутри её тела, почти что нежно. Рика ведь именно об этом просила его, верно? Он позаботится, чтобы его девочке были хорошо и приятно.        Стенки влагалища обхватывают его сильнее. Рика стонет, впервые, как он взял её в этой комнате. Годжо начинает быстрее стимулировать клитор, продолжая при этом медленные фрикции. Так, чтобы она чувствовала каждое его движение своими чувствительными стеночками.        – Малыш, тебе хорошо? – голос звучит неестественно, как будто Годжо хранил молчание все эти дни.        – Да, – Рика не произносит, она выстанывает эти слова.        – Да? – Годжо замирает в ней, продолжая гладить клитор.        Лишённая внутренней стимуляции, она выгибается, старается получит необходимые ей движения, тянется к нему руками.        Рике ещё ни разу не удавалось кончить, пока он брал её. Только до или после, когда Сатору ласкал её языком, пальцами или игрушкой. Всё же, его девочка оказалась совсем миниатюрной, его член был слишком большим, чтобы не доставлять дискомфорта. А теперь, стоило Годжо сперва отодрать её насухую и немного поиграть с клитором, Рика оказалась на грани оргазма.        – Детка, как правильно ко мне обращаться?        – Папочка! – она быстро вспоминает правила их маленькой игры, – Папочка, пожалуйста, не останавливайся! Мне так хорошо с тобой.       После этих слов Годжо входит так медленно, как только может. А затем ещё раз, намеренно растягивая удовольствие от проникновения. После чего совершает одно резкое движения и вновь возвращается к неспешным.        Три медленных движения, одно жёсткое. Затем пять медленных и два жёстких. Затем снова медленно…после чего он врывается в её истекающее смазкой влагалище несколькими короткими, жёсткими движениями, одновременно продолжая ласкать клитор пальцами.        Рика кричит, хватается пальцами за простыни, закатывает глаза от удовольствия. Сатору чувствует, как её внутренние мышцы сокращаются вокруг члена. Ощущения, будто он в блядском раю.       Годжо даёт ей справиться с оргазмом, прежде чем плавно опуститься, ложась сверху, накрывая её своим телом. Заправляет за ушко влажные пряди волос и оставляет нежный поцелуй на лбу. Будто успокаивает. А затем шепчет на ухо так нежно и заботливо, как только умеет:       – Кричи, маленькая. Сдерживаться не буду.   

***

 

      Конечно, он не закончил с ней.        После того, как Годжо взял Рику на кровати, она чуть ли не со слезами на глазах просила отпустить её в душ. Он не смог отказать своей девочке. Но стоило ей вернуться, влажной, в накинутой на тело футболке, его футболке, как Сатору счёл своим долгом проверить, достаточно ли она чистая. Поэтому снова разложил на своей постели и старательно вылизал.        Пока его язык кружил вокруг клитора, Годжо осознал, насколько же ему не хватало этих сладких стонов. Рика скулила от удовольствия, заставляя его хотеть её снова и снова. Хотеть сотворить с ней всё самое извращённое и немыслимое. Такое, что ни в одном порно не покажут.        Однако с этим явно придётся повременить, потому что стоило кончику языка коснуться колечка ануса, как Рика тут же засмущалась и попросила его остановиться. Испугалась, что ему станет мало её киски? Напрасно, Годжо планировал только поиграть с её попкой. Драть такую хрупкую и нежную девочку анально без предварительной, долгой и терпеливой подготовки – такое даже для Сатору слишком.        Поэтому он вернулся к куннилингусу и довёл Рику до мучительно–тяжёлого оргазма. Это вышло легко, даже пальцы подключать не пришлось. Видимо, его девочка совсем изголодалась. О, это ничего, Сатору поможет ей насытиться.        В его комнате, которую любезно предоставил ему Магический Техникум, было не так много места, чтобы разгуляться. Поэтому пришлось довольствоваться тем, что есть. Стеной, возле которой он взял Рику сразу, как они вошли в комнату. Кроватью, на которой продолжили после. Письменным столом, на котором Годжо сперва разложил её, а потом заставил нагнуться.       – Ты ведь так себе это представляла, принцесса?       Он держал её за бёдра, трахая сзади. Входил грубо, но не очень глубоко, чтобы не причинить лишней боли.        – Поласкай себя пальцами.       – Что?!        Короткий шлепок по заднице, предупреждающий о последствиях, и она тут же принялась выполнять, его хорошая девочка. Стеснялась, явно двигала пальцами недостаточно сильно. Пришлось накрыть её руку своей ладонью и показать, как надо.        Следующей локацией стала душевая кабина, слишком тесная для них двоих, так что у Рики не было ни единого шанса отстраниться, пока Годжо натягивал её на свой член. А после заставил опуститься на колени и дрочить ему, пока он не кончил прямо на её красивое лицо.        – Давно хотел это сделать, – его голос пропитан восторгом, когда он смотрит на застывшие белёсые капли на её идеальном лице фарфоровой куклы.        Потом он вымыл её.        Осторожно оттёр тело мочалкой, любуясь расцветающими на нём багровыми следами. Помыл волосы, наслаждаясь их мягкостью. Рика ещё вздумала извиняться перед ним за то, что не смогла уберечь столь любимую им длину. Маленькая дурочка, думает, что его и правда волнуют сейчас такие пустяки.        Годжо ласково велит ей зажмурить глазки, пока он смывает пену. Поливая Рику из душа тёплой водой, обещает, что будет любить её любой. Даже лысой.        Не понимает ступора, нанося бальзам на волосы. Она что, и правда ожидала истерики из–за волос? Сатору, конечно, с придурью, но не до такой же степени. И лишь когда Рика повернулась лицом к нему, всматриваясь в его глаза, до него дошло. Он же, придурок великовозрастный, как–то не говорил ей о чувствах до этого.        Наверное, стоило бы выбрать более романтический момент для признания в любви. Ну, упс! Потом наверстают.        Когда они возвращаются в комнату, Годжо принимается за ревизию ящиков. У него не было привычки хранить приблуды в Техникуме, но что–то должно было остаться. Пачка презервативов, два вида смазки, простая и разогревающая, наручники…       Он планировал воспользоваться последними, сковав руки Рики у неё за спиной, чтобы отодрать её сзади. Или лучше сперва научить её скакать на члене? Однако стоит Годжо обернуться, как он понимает, что эксперименты придётся отложить. Потому что Рика свернулась клубочком и дремлет. Хорошенькая и трогательная, будто котёнок. Сатору никогда не понимал, зачем люди постоянно смотрят видео с четырёхлапыми, но теперь и сам готов заснять Рику на телефон.        Чёрт, телефон!       Свой старый Годжо успешно проебал, преобразовывая его атомную структуру. Надо разжиться новым. Если, конечно, в Токио ещё ловит связь. А даже если и не ловит, не беда. Снимет с Рикой парочку интересных видео на память.        Когда он укрывает её одеялом, чтобы не замёрзла, остыв после душа, она приоткрывает свои глаза цвета растопленной карамели, и произносит самую неожиданную со времён их знакомства фразу:       – Есть хочу.        Годжо пару раз моргает, пытаясь справиться с полученной информацией. Рика Оримото никогда не отличалась хорошим аппетитом. А тут прямым текстом жалуется на голод. Видимо, устроенный им марафон отнял у неё многовато калорий. Надо восполнять.        – Конечно, принцесса. Сейчас что–нибудь закажу.       – Не закажешь, – трогательно зевает, переворачиваясь на другой бок, – У нас тут куча проклятых духов бросалась на людей. В Японии объявили чрезвычайное положение. Так что с доставкой еды теперь облом.        А он то голову ломает, почему ему до сих пор не вынесли мозг на тему их бурных взаимоотношений! Ничего удивительного. В условиях тотального пиздеца и практически наступившего пост-апокалипсиса извечная потребность людей устраивать разборки со вторыми половинками видимо отошла на второй план. Теперь ума людей занимала куда более назойливая проблема. Где бы достать покушать, чтобы не скушали тебя.        – Понял, – он кивает скорее самому себе, чем уже начавшей посапывать Рике, – Тогда я на кухню. Туда и обратно, сладкая. Не скучай.        Не то, чтобы коридоры Техникума когда–то были наполнены толпой студентов и преподавателей. Но сейчас в них стоит тишина, сравнимая с похоронными. Будто здесь воцарился траур. Годжо невольно задумывается, сколько он пропустил. И скольких они потеряли.        Впрочем, эти тревоги быстро отступают. Сейчас перед ним стоит куда более простая и первостепенная задача. Ему надо накормить Рику. А потом снова хорошенечко её оттрахать.        Да уж, нечастым он был гостем на кухне. В студенческие времена захаживал вместе с Сугуру в поисках съестного. Подростковый организм нуждался в правильном и сбалансированном питании. Правда, получал его весьма вольную интерпретацию.       Времена идут, ничего не меняется. В кухне Годжо натыкается на Итадори и Маки, которые, судя по всему, тоже пришли восполнять силы. Взор Сильнейшего не может не выцепить россыпь шрамов, покрывающих тело и лицо девушки. Кажется, от ожогов. Да уж, по сравнению с Маки, Рика ещё легко отделалась.       Впрочем, даже останься на ней шрамы, в глазах Годжо она всё равно была бы красавицей.        «Маки тоже красавица», напоминает себе Сатору. Он не станет её жалеть, ей это ни к чему. Продолжит вести себя как ни в чём не бывало. Он успел достаточно хорошо изучить Маки. Понимал, любые его заверения в том, что она хорошенькая, не свойственные ему ранее, лишь ещё больше разбередят её душевные. травмы.        Пока он открывает шкафчики в поисках чего–нибудь съедобного, Итадори решает напомнить, что они его не просто так вообще то распечатывали:       – Учитель, наконец–то вы здесь. Вы так быстро ушли…Там Сукуна такого про вас наговорил…Глупости, конечно. Но вот, раз уж вы здесь…       – Юджи. Потом, – он старается говорить как можно спокойнее и мягче. Получается херово.        Пока лицо Итадори вытягивается в недоумении, Маки лишь одобрительно хмыкает. Да уж, события последних месяцев явно отразились на её характере.        – Как «потом»?! Вы же ещё ничего не знаете!        О, готовый рис. Ещё тёплый. Сатору накладывает в две тарелки. Самому тоже не помешает подкрепиться. Не деликатес, конечно, но сойдёт. Тем более, есть маринованные овощи. С ними будет вкусно и питательно. Да и Рика предпочитает традиционную кухню. Чувствуется, Годжо в ближайшее время тоже придётся разделить эти пристрастия. Тирамису ему готовить никто не будет.        – У нас тут смертельная миграция была. Это как голодные игры, только…       – Юджи, – Сатору ставит еду на поднос и принимается глазами искать воду, – Расскажешь завтра утром перед моим отъездом в Киото.       – Как в Киото?!        А вот и вода. Восполнить жидкость не помешает. Может, сразу чай прихватить? Возвращаться второй раз на кухню желания нет. У Сатору вообще нет желания отрываться от Рики в ближайшие пару жизней.        – Нет, учитель, вы не понимаете! Нам надо поговорить, – Юджи всё наседает, несмотря на тщетные попытки Маки вразумить его оставить уже учителя в покое.       Годжо даже понять его готов. Пацан, считай, мясорубку прошёл. Шрам на лице тому подтверждение. Вот только Сатору тоже не железный.        Его всё время рвали на куски. Руководство Техникума. Совет Старейшин. Студенты и коллеги по цеху. Интересно, если бы он сдох сегодня, решив сразиться с Сукуной, кто–то вспомнил бы его добрым словом? Или все только и делали бы, что ныли, как это так, великий Годжо Сатору посмел умереть, не решив проблемы окружающих?        Может он позволить себе хотя бы один чёртов день провести так, как хочет он сам?!        – Итадори, слушай. Я сейчас с тобой не как с учеником разговариваю, ясно? А как мужик с мужиком.       Тот робко кивает, видимо всё ещё надеясь на беседу по душам.        – Единственная причина, по которой я вышел из своей комнаты, – Годжо кивает в нужную сторону, – Заключается в том, что Рика проголодалась.        – Она что, там? – в иных обстоятельствах наивность Итадори могла бы умилить, но сейчас раздражает. Они тут вроде как войну ведут, жизнями рискуют. А Юджи не может смириться с таким простым фактом, как связь между учителем и студенткой.        В обоих Магических Техникумах общежития были общими для парней и девушек. Никто не читал подрастающему поколению нотаций и не призывал к целомудрию. Напротив, с радостью предоставляли юным магам шанс вдоволь натрахаться перед смертью. Даже залёт не был трагедией. Скорее, поводом для радости. Почти гарантированно в мире на одного шамана станет больше.        И все всё прекрасно понимали. Кроме Юджи Итадори, раскрывшего рот от удивления.        – Да. Она там. Со мной, – Годжо надеется, что смысл дойдёт верно.       – Так это правда. Ну, то, что про вас с Рикой говорят, – кажется, расстроен. Видимо, ему претит мысль, что его учитель имеет связь с девушкой на десяток лет моложе. А то, что эта самая девушка жизнью своей рискует на ежедневной основе, воспринимается как норма. Где–то они свернули не туда.        – Юджи. Скажу в первый и последний раз, – Сатору прикрывает глаза, прежде чем продолжить, – Всё по взаимному согласию. Рике больше восемнадцати. И, да. У нас всё серьёзно.        Более он не тратит ни своё, ни чужое время. Берёт поднос и направляется обратно к себе. Но успевает раем уха уловить облегчённый вздох Итадори. Кажется, тот пёкся не за внешний фасад ситуации, а за внутреннее содержание своего сэнсея. Хороший пацан всё–таки растёт.  

***

      С первыми лучами солнца Годжо решает, что может дать Рике немного отдохнуть. К тому моменту она уже дважды просила его остановиться и один раз едва не лишилась сознания. Ему, наверное, должно было стать её жалко. Вот только Шесть Глаз явно говорили о том, что сама Оримото в восторге от происходящего.        Пока он лениво натягивает вещи, Рика сонно уточняет, куда он собрался ни свет, ни заря.       – Итадори хотел поговорить. Остальные, полагаю, тоже.       – В такую рань? – голос пропитан откровенным скепсисом. Ну, хоть что–то в мире не меняется.       – Тут без вариантов. Через три часа будем выдвигаться в Киото. Постарайся отдохнуть к тому времени.       Шурша одеялом, Рика приподнимается, опираясь на локоть, и сонно щурит на него карамельные глаза:       – Это шутка такая?       – Нет, – Годжо надевает футболку и встаёт с постели, – По–хорошему, мне следовало сначала разобраться с Советом Старейшин. Но, пожалуй, отложу нашу встречу на пару дней.        Рика вдруг заходится нервным кашлем. Чего это она? Неужели возникли проблемы со Старейшинами, пока его не было?! Поймав его взгляд, она как–то странно потупилась:       – Ты лучше уточни этот вопрос у ребят. Думаю, им есть, что тебе рассказать.