Ручное Чудовище

      – Мы считаем, что именно Годжо Сатору стоит за инцидентом в Сибуя.       Даже обнажённая, с раздвинутыми ногами и головой сэнсея между ними, Рика не чувствовала себя настолько уязвимой, как перед этой горсткой шаманов. Юта мечется где–то в межпространстве, желая спасти её, вытащить из этого гиблого места и унести далеко–далеко, но она не позволяет ему материализоваться за плечом. Потерять ещё и его она пока не готова.        – Вы из ума выжили? Зачем, по–вашему, Сатору это нужно?  Презрительные смешки явственно намекают, что её обращение к Сильнейшему не осталось без внимания. Ну, разумеется. Теперь, когда его запечатали, никто не защитит Рику от клейма «наложницы». И, в отличие от Сукуны, Старейшины вряд ли отдают этому статусу должное уважение.        – Сугуру Гето был его другом. И именно он взял на себя ответственность за события в Сибуя.        – Сугуру Гето мёртв! – Рика сжимает руку сильнее на рукоятке катаны.        Надо держать себя в руках. Против тринадцати магов, явно не ниже второго ранга, у неё шансов мало. А она нужна ребятам. Теперь, когда Нанами Кенто нет больше с ними, а Мэй Мэй позорно сбежала из Японии, Рика одна из немногих магов первого уровня с реальным боевым опытом.        – Мы тоже так думали. Но теперь полагаем, что Сатору Годжо вступил в сговор с Сугуру Гето год назад с целью поменять порядок, – кажется, на этот раз слово взял один из представителей клана Зенин, – Молодой Годжо всегда был идеалистом. Ничего удивительного.        Рика делает глубокий вдох и медленный выдох. Если бы старикашки были уверенны в своей правоте и приняли бы решение, не стали бы вызывать её сюда. Им явно что–то нужно от неё. Вопрос лишь в том, что.  Она решает действовать напролом.        – Вы позвали меня сюда, чтобы зачитать обвинения, выдвинутые против Годжо Сатору?       Один из мужчин (и почему среди Старейшин одни мужчины?!) заходится смехом. Лицо его кажется Рике призрачно знакомым. Тёмные волосы, заплетённые в странную причёску, узкий разрез глаз…Похож на Норитоси Камо, только изрядно постаревшего и куда менее симпатичного.        – Если бы мы желали зачитать официальные обвинения в адрес Годжо Сатору, пригласили бы представителя его клана, – он подпирает щёку кулаком и окидывает Рику снисходительным взглядом, – Но решили, в порядке исключения, разумеется, побеседовать с его наложницей. Ты ведь его фаворитка, насколько я знаю?       Как только Сатору распечатают, она лично попросит его сделать групповую рассылку сообщений. Хватит с неё этого презрительного клейма. Пусть лучше все знают, что они встречаются.        Хотя, это они и так знают. Просто в глазах Совета Старейшин Рика остаётся выродком, не принадлежащий к кругу Великих Кланов.        – И чем вам может быть полезна наложница? – Рика приподнимает бровь, стараясь сохранить лицо. Наглость второе счастье. В конце концов, учитывая, сколько денег тратит на неё Сатору, она является как минимум эскортницей, а не рядовой путаной, вынужденной промышлять древнейшей профессией ради плошки риса.        – У нас есть повод думать, – и вновь один из Зенинов берёт слово, – Что возможная вина Годжо Сатору не столь значима, чтобы приговаривать его к смертной казни. Но это зависит лишь от того, что ты сможешь нам здесь поведать, девочка.        Серьёзно?! Приговорить к смертной казни? Сатору Годжо?! Рике хочется поинтересоваться, кто будет приводить её в исполнение. Да они всем скопом его не то, что убить, поцарапать не смогут.        Будто прочитав её мысли, один из Старейшин, похожий на сморщенное и весьма пожёванное яблоко, любезно поясняет:       – Нам повезло, что Сугуру Гето сам поместил Годжо в Тюремное Царство. Останется всего лишь отправить артефакт на дно морское, и проблема решена.        Блядство. Вот теперь дела действительно плохи. Нужно во что бы то ни стало распечатать Сатору. А для этого Рике нужно по меньшей мере выйти отсюда живой. Угрозы надо оставить до лучших времён. Сейчас самое время обратиться к старой, доброй дипломатии.       – Уверяю вас, Сатору ничего такого не планировал. В противном случае я бы знала об этом.       – Ой ли?! – и вновь один из Зенинов, чёрт бы его побрал, – А мне кажется всё вышло более чем удобно. Его наложницы в городе нет, рисков никаких…       – Никаких рисков?! – возмущение потоком бьётся из неё, – Кугисаки Нобара находится в коме. Мэгуми Фушигуро едва не погиб. Тоге Инумаки лишился обеих рук…       – Но ведь не языка.       После этой фразы взгляды присутствующих невольно коснулись Ёсинобу Гакугандзи. По спине Рике прошёлся мороз. Что, если Годжо был прав? Что, если они потребуют сейчас её собственный язык в качестве платы? Теперь то она видит, этим ублюдкам плевать на студентов Магического Колледжа. Им глубоко насрать, что большинство из них всего лишь дети. В глазах этих выродков они просто мясо. Которое можно резать, как им вздумается.        Вот сейчас Рика готова принести Годжо Сатору свои искренние извинения. Каким бы жестоким он не был, как бы эгоистично порой не поступал, и насколько идиотскими не были его шутки, он всегда заботился о своих учениках. Пора бы это признать. Если бы не Сатору Годжо, Рика бы не стояла сейчас здесь, живая и пока ещё здоровая.        – Тодо Аой тоже пострадал, – эти слова адресованы Гакугандзи. Старик должен проявить участие по отношению к одному из своих самых блистательных студентов.        В ответ Ёсинобу сверлит её ненавидящим взглядом. Сегодня он точно может потребовать её язык. И в этот раз ей придётся самой себя защищать. Рука тянется к кольцу на шее. В голове крутится мысль, успеет ли она надеть его до того, как её схватят?        – Допустим, Сатору Годжо не знал о всех деталях плана Сугуру Гето, – старый маг, которого ранее Рика мысленно сравнила с подгнившим яблоком, поднимает тяжёлые веки, и глядит на неё светлыми, выцветшими глазами, – Но кто тогда понесёт ответственность за бойню в Сибуя?        Ей то почём знать, её там даже не было.        – Рика Оримото, – старик хрипит её имя, заставляя её ненавидеть само его звучание, – Ты готова доказать свою непричастность к планам Сугуру Гето и…возможную неполную причастность к ним Годжо Сатору?        Бедный Сугуру Гето. Он, поди, в гробу бы перевернулся от предположения, что его обвиняют в сговоре с Рикой. Да только из гроба его, судя по всему, успели аккуратненько так извлечь.       – Как я могу доказать это вам?       Вот теперь она начинает понимать значение слова «обречённость». А вместе с ним всё то, что так старательно пытался вбить в её голову Годжо. Теперь, когда его незримого присутствия за спиной нет, зато есть пример искалеченных товарищей перед глазами, Рика куда более здраво оценивает свои силы. И готова руки ему целовать за все изматывающие не то, что до седьмого, до семьдесят седьмого пота тренировки!        – Сосуд Сукуны, – губы выродка из клана Зенин разъезжаются в довольной улыбке, – Полагаю, раз Годжо здесь ни при чём, то ответственность может быть именно на Короле Проклятий. Есть свидетели его нахождения в Сибуя на момент инцидента.        О, да. Рика до сих пор помнит застывший ужас в глазах Панды, когда он поведал ей о встрече с Рёменом Сукуной. Тот не щадил никого, ни магов, ни проклятых духов, ни детей, ни женщин. Монстр в чистом виде.        Он явно стал куда сильнее, нежели при их первой встрече. И уже не кажется Рике философствующим шаманом из прошлого, немного сумасшедшим и немного саркастичным. Нет, Сукуна воплощает собой хаос и непомерную жестокость. Он не романтичный злодей в плаще, развивающемся на ветру. Он был и остаётся варваром, который вырежет, изнасилует и не оставит после себя даже трупов, надругавшись и над ними.        Таких, как он, ни один психиатр не вылечит. Не раскроет проблематику, скрытую в тяжёлом детстве. Не проработает нанесённые родителями травмы и не закроет гештальты. Потому что Сукуна из тех, кто искренне наслаждается своей чудовищности. Пьёт её и смакует, облизывается и требует ещё.        – Полагаю, вы правы, – Рике легко даются эти слова. Рёмена Сукуну она ненавидит. Хотя бы за то, что он сотворил с Инумаки.        – Ну что ж…тогда ты согласишься с тем, что Юджи Итадори подлежит смерти.  Ей приходится опустить голову, чтобы скрыть удивление, проступившее на её лице.       Причём тут Юджи? Он едва ли не больше остальных пострадал от действий Короля Проклятий. Пусть его тело осталось относительно целым, но душа отныне надломлена. Никаким клеем не склеишь, никакими нитками не зашьёшь.        Рика помнит, как он рыдал, будто ребёнок, и умолял остальных прикончить его. Как задыхался, не в силах нормально дышать, от ужаса, сколько людей погибло якобы по его вине. Блядь, да он в зеркало смотреть не может нормально, и не потому, что шрам теперь на пол лица! Юджи Итадори ненавидит себя. Хотя, кто знает, скольких бы они ещё потеряли в Сибуя, не верни он вовремя контроль над телом и не вступи в схватку с Махито.        Рика собирает по крупицам все необходимые ей воспоминания. Вот Годжо выпускает её из объятий и устремляется в сторону Итадори. Вот она, сломленная и беспомощная, прижата к стене больнице, а где–то там вполне себе живой Юджи болтает с Сёко, пока пальцы Сатору насилуют нутро Рики. Вот Годжо пропадает неделями, изредка отвечая на её сообщения, потому что занят таким важным Итадори. Вот Тоге, её милый, застенчивый Тоге, беспомощно смотрит на лежащую рядом кофту, не в силах надеть её.       Блядь, да какое надеть! Он поссать нормально не может теперь без чужой помощи! Просить которую ему, кстати, тоже затруднительно.        Когда она вновь поднимает голову, глаза её горят непоколебимой уверенностью:       – Можете не волноваться. Убить Сосуд Сукуны будет приятным бонусом.  

***

      Тоге смиренно опускает голову, позволяя Рике застегнуть на нём куртку. А ей остаётся лишь радоваться, что одноклассник не погиб, потеряв слишком много крови. Ему бы лежать в постели, восстанавливаться. Да только нет у него на это времени. У всех них.  Потому что они выбрали быть магами. Теперь Рика начинает понимать, что это значит на самом деле. Не просто уничтожать проклятия. Защищать других. Даже ценой собственной жизни. Пусть даже страшно, больно и сил не осталось. Нужно продолжать бороться.        – Не переживай Тоге, – она обнимает его, чувствуя, как Инумаки в ответ укладывает подбородок ей на плечо, – Скоро у тебя будут новые руки. Обещаю тебе.        Не зря же у них на балансе числятся шаман, умеющий создавать проклятые трупы, ныне покойный гений механический изделий и она, выродок проклинателей. Что–нибудь уж точно придумают.        Инумаки трётся носом о плечо Рики, выражая благодарность. Он старается не разговаривать в последнее время. Есть вероятность, что после лишения конечностей его проклятая речь могла усилиться, компенсируя физическую потерю. Вот только у всех, кто находится сейчас в Техникуме, есть догадка, что возросшая в геометрической прогрессии молчаливость Инумаки может быть связана не только с его проклятой техникой. Он стал калекой в семнадцать. Едва ли это могло не отпечататься на его душевном состоянии.        Тем более, что руки были его инструментом общения с миром. Никто на памяти Рики не умел так быстро набирать сообщения на телефоне. И так точно и одновременно красиво формулировать свои мысли.       – Тебе надо поесть, – Рика подтаскивает поднос с едой поближе, – Давай, я помогу тебе.        Зачерпнув немного риса, она подносит их к губам Тоге, но тот отворачивается.        – Ну же. Нельзя ходить голодным.        Ему и правда нужна еда. Желательно, мясо, но с запасами продуктов теперь довольно туго. Рика надеется, что рис и бобы придадут однокласснику сил. Вот только он не облегчает ей задачу, качая головой в отказе есть.        «Не могу же я насильно это делать с ним».        Сёдзе распахиваются, и в комнату входят Панда и Маки. Глядя на последнюю, становится страшно. Некогда безумно красивая, теперь она представляет собой образцы ожогов всех возможных степеней. Один глаз, точнее его отсутствие, скрыт плотным слоем бинтов, которые постоянно пропитываются сукровицей. Ранее длинные и густые волосы коротко острижены, лишая Маки последних намёков на мягкость.        Панда выглядит немногим лучше. Он словно уменьшился в размерах и выцвел. Взгляд его сделался растерянным и Рике кажется, будь у него лицо человека, он бы сейчас плакал.        – Яга убит, – Маки сразу же переходит к сути, не размениваясь и не церемонясь. Не потому, что ей никого не жалко. Просто ей пришлось стать жёстче, чтобы выжить, – Гакугандзи прикончил его.        Рика ставит тарелку с рисом на поднос и поднимается с пола. Что значит «убит»? Кто им теперь, студентам Токийского Магического Техникума, скажет, как действовать дальше? Кто, в конце то концов, поддержит их? Тем более, что половина здесь присутствующих сироты.        Годжо запечатан. Яга убит. А им всем нужно дружным шагом идти участвовать в смертельном аттракционе, организованном новым владельцем тела Сугуру Гето. Пока Старейшины, те, кто вроде как должен заботиться о них, протирают штаны и раздают сомнительные приказы. Например, убить ещё одного ребёнка.        Пока Рика размышляет об этом, Панда безжизненно опускается на пол. Яга был ему отцом. И теперь на одного сироту в Техникуме стало больше.        Маки впивается в неё взглядом единственного глаза, будто пытается увидеть насквозь. Такое настроение не предвещает ничего хорошего. Они и раньше то не особо ладили, а после недавней трагедии Маки сделалась ещё более суровой, жёсткой и не терпящей чужих слабостей.        – Что приказали тебе Старейшины? Ты ведь встречалась с ними?        Вот она, точка невозврата. Уйти, извернувшись от ответа, не получится. Придётся выкладывать карты на стол, обозначая раз и навсегда выбранную ей сторону.        – Они приказали мне убить Сосуд Сукуны, – голос ровный, без признаков дрожи.       Маки на это хмыкает, кладя руку на гарду меча. Теперь, после того как она в одиночку уничтожила клан Зенин, никто не сомневался в могуществе этой девушки. Рика понимает, что у неё нет шанса против Маки один на один. И даже с помощью Юты она не факт, что сумеет одолеть столь грозную соперницу.        – И ты согласилась?        – Если бы я этого не сделала, в лучшем случае лишилась бы языка, – Рика пожимает плечами, будто объясняет что–то само собой разумеющееся.        – Мы все здесь чего–то лишились, – цедит сквозь зубы Маки.        Ещё один укор в адрес Рики. Ну, ещё бы. Пока они жертвовали собой в Сибуя, в этой огненно–кровавой мясорубке, а после разгребали последствия вместе с трупами, она, носительница самого могущественного проклятого духа, нежилась под Африканским солнцем. Точнее, тряслась в самолёте, но эти незначительные детали никого не интересуют. Для многих Рика по сей день остаётся любимицей учителя Годжо, неприкасаемой, разбалованной и держащейся в стороне от любых опасных миссий.        Ну, что ж, раз репутация у неё уже сформировалась, Оримото выбирает тактику обострения конфликта:        – Мой язык слишком ценный.       Звучит максимально пошло. Настолько, что добавить Маки попросту нечего. Остаётся лишь недовольно поджать губы и перейти от ругани к более насущным вопросам.       – Так ты собираешься убить Итадори?        Если Рика ответит согласием, одноклассница перережет ей горло прямо здесь. И будет права. Потому что миссия в Сибуя дала понять, мир шаманов раскололся. Теперь каждый выбирал свою сторону. Будь то Кендзяку и группа мастеров проклятий, что жаждут ускорить процесс эволюции, или сторонники Годжо Сатору, сражающиеся отчаянно (правда непонятно во имя чего), или же приверженцы режима Совета Старейшин.        Меньше всего на свете Рика хочет оставаться в компании с откровенными лузерами.        – Если бы убийство одноклассника входило в мои планы, я бы не пришла сюда и не рассиживала с вами.       – Не боишься, что за невыполнение приказа последует наказание?        Рика собирается ответить, но неожиданно вспоминает о Панде и Тоге. Обернувшись, понимает, что первый по–прежнему неподвижно застыл возле стены, словно сломанная игрушка. А второй отрешённо глядит в никуда и рассматривает там крайне занимательное ничего. Поднос с нетронутой едой так и стоит напротив него.       Оримото подходит к Панде и кладёт руку тому на плечо. Он поднимает на неё глаза, которые должны быть кукольными, но хранят в себе человеческую боль. Рика даёт мысленное обещание заставить Гакугандзи заплатить за это.        – Пожалуйста, помоги Тоге. Ему нужно поесть.        Затем она осторожно берёт Маки под локоть и выводит прочь из комнаты, прикрывая сёдзе. Возможно, без женских взглядов Инумаки будет проще принять помощь. Одно дело, когда тебя кормит из рук боевой товарищ. Совсем другое, когда у боевого товарища есть сиськи. Ну, или в случае с Рикой, признаки их наличия.         – Ты спрашивала о возможном наказании, – она решает вернуться к тому, на чём они закончили, – Насколько это возможно? Что Старейшины заявятся сюда?       – Переживаешь о собственной шкуре? Тяжело, когда Годжо нет рядом?        Кажется, Маки её ненавидит. Не может смириться с тем, что Оримото есть, за чью спину прятаться, а самой Маки приходилось решать проблемы самостоятельно, полагаясь лишь на себя? Что ж, её можно понять.        Можно, но не нужно.       – Как будто тебе не было бы спокойнее, будь учитель сейчас здесь.        – Справедливо, – Маки устало трёт переносицу, – Я думаю, со Старейшин станется заявиться сюда. Учитывая, что они не побоялись убить Гакугандзи. К счастью, пока на нашей стороне Юки и то полупроклятие особого уровня…как там его…Чосо, вроде бы.        – Они не могут быть рядом всё время.        – Ну так что? Попытаешься сбежать?        Невысокого одноклассница о ней мнения. А жаль. Для осуществления задуманного Рикой поддержка Маки была бы как нельзя кстати. Что ж, по крайней мере Оримото больше не подозревают в сговоре со Старейшинами. Уже какой–никакой успех.        Тем более, остальные одноклассники отнеслись к её возвращению довольно тепло. Параноидальные настроения исходили исключительно от Маки. Неудивительно, учитывая, через что ей пришлось пройти. Если бы отец Рики бросил её в яму с проклятиями…А, ну он в общем–то провернул нечто похожее, оставив её одну в горах в семилетнем возрасте.         – У меня есть идея получше. Но для этого мне понадобится помощь.       Маки закатывает единственный оставшийся глаз с видом «ну кто бы сомневался». Однако держит язык за зубами. Рика решает, что это добрый знак, и принимается объяснять однокласснице свой план.       – Кажется, пришла пора обратиться за помощью к кое–кому из Киотского Магического Техникума.        – К кому?       – Норитоши Камо. У него как раз был передо мной должок. 

***

      Лезвие катаны скользит по полу, и Рика не может ощущать поднимающейся от него проклятой энергии. Они находятся в логове Старейшин. Сколько столетий группа магов решала, как жить остальным? Пряталась за спинами Сильнейших, отправляя их на убой? Стравливала шаманов друг с другом, чтобы уничтожить тех, кто представлял угрозу их режиму? Навязывал ортодоксальные традиции, преподнося их на драгоценном подносе тщеславия и дискриминации?       Судя по недовольному скрипу старческих голосов, Рику уже заждались:       – Ты уничтожила Сосуд Сукуны, раз осмелилась явиться сюда?        На губах мелькает улыбка. Всё же кольцо на пальце придаёт уверенности. Как и особая барьерная техника, которую удалось сегодня задействовать благодаря одному из проклятых артефактов клана Инумаки. Портативная призрачная завеса, кто бы мог подумать. Гарри Поттер с мантией невидимкой нервно курит в сторонке.         – Я пришла сюда по другому вопросу.        – Какая дерзость, – плюётся ядом один из старейшин, – Шаманы обязаны являться сюда по нашему приказу. А не по собственной прихоти.         Зря они так. Рика то прекрасно понимает, в их рядах поубавилось. Всё же, Маки внесла неоценимый вклад в мир магов, вырезав клан Зенин.        – Полагаю, эти условия могут быть изменены.        Вокруг раздаётся шёпот, напоминающий змеиное шипение. На неё могут обрушиться в любой момент, нужно быть готовой. Юта рвётся в реальный мир, Рика чувствует его нарастающее присутствие. Как чувствуют его и Старейшины. В новом укрытии их защита не так сильна, как в том подвале, где состоялась её первая встреча с Годжо Сатору.        – Ты посмела притащить проклятого духа сюда?!       – Как хорошо, что вы спросили. Это, кстати, тоже подлежит к перечню вопросов, которые предстоит прояснить сегодня.        – Кем ты возомнила себя, девчонка?! Годжо Сатору здесь нет, терпеть твою наглость никто не станет. Убирайся и не смей возвращаться, пока не разберёшься с Сосудом Сукуны. Иначе мы сами придём за ним. И за тобой.        Пора.        Юта сгущается за её спиной. Рика ждёт нападения, но никто не смеет нанести первый удар. Проклятие такого уровня могло бы стать проблемой даже для Годжо Сатору. Что уж рассуждать о трусливых администраторах.        Их власть держалась на вековых традициях и богатствах. Первые себя откровенно изжили. А от денег проку было немного после того, как Кендзяку запустил программу переселения. Кто станет вести торговлю в практически осаждённом городе, живущем даже не по законам военного времени, а в условиях откровенного хаоса? Скоро алкоголь и сигареты станут куда более ценной валютой, нежели йена.        – Видите ли, с этого дня в Совете Старейшин намечаются изменения.        Призрачная Завеса падает, пропуская внутрь здания боевых товарищей. Они уже бегут сюда, и никакая сила их не остановит. Потому что терять нечего. Потому что вокруг лишь смерть. Потому что остались без защиты, предоставленные самим себе.        – Кто ты такая, чтобы диктовать условия?!       – Я не одна, – Рика слышит, как они становятся за её спиной, – Со мной представители клана Зенин, Камо, Инумаки. А ещё Годжо.        – О, ну да! – а вот этот голос принадлежит сморщенному магу, – Позор клана Зенин, полупроклятие–получеловек, бастард, отлучённый от Камо, выродок Инумаки, не имеющий права на жизнь…а от клана Годжо наложница Сильнейшего?       – Отчего же. Я говорила не о себе, а о Юте Оккоцу. Вам ведь известно, что он происходит от клана Фудзивара?        Если честно, использование этой информации являлось чистой импровизацией в её выверенной заранее речи. Просто желание щёлкнуть Старейшин по носу переросло необходимость начать бой. Однако, выпущенная стрела попала прямо в яблочко, судя по внезапному астматическому приступу у половины Старейшин (ну а как ещё назвать те нелепые попытки не подавиться воздухом?).       – Проклятый дух не может представлять клан!       – И этот вопрос мы тоже вынесем на обсуждение. Начинаем.        Ждать больше нельзя. Оставлять этих уродов живыми – тоже.        Первый удар принадлежит Тоге. Рика подносит к его губам мегафон, усиленный её новым особым проклятием, и одноклассник выкрикивает в адрес Старейшин:       – Замрите.        Следующий ход за Маки. Стремительно, настолько, что проследить за её движениями невозможно, она обрушивает на головы обездвиженных магов свой меч. Она кромсает на части тех их них, кто прикован к своим креслам. Тех же, кому удалось подняться, настигают заговорённые стрелы Норитоши Камо. Одна из них попадает в грудь его отца.       Однако нельзя недооценивать противников. Гакугандзи уже успел выставить барьер и взяться за гитару. Рика не видела его в деле, но понимает, Годжо не просто так говорил о его силе. Поэтому она призывает Юту и направляет его силу в свой клинок.        Миг, и сталь меча скрещивается с рифом гитары. Звук от удара оглушает присутствующих, отражается от стен и заставляет затыкать уши, чтобы барабанные перепонки не полопались.        Старик скалится и рвётся нанести прямой удар в живот Рике. Ей удаётся сместиться, но в следующий момент удар Гакугандзи относит её к противоположной стене. Боль пробивает лопатку, из груди будто воздух выбило. А противник уже настиг её, продолжая осыпать градом ударов. Глаза её пылают ненавистью и желанием уничтожить Рику. Поняв, что если ничего не предпринять, то ей конец, Оримото выбрасывает руку вперёд.       Ей едва удаётся коснуться его кончиками пальцев, настолько Ёсинобу оказывается искусным бойцом. Вот только даже лёгкого касания достаточно, чтобы послать прицельную, тонкую и концентрированную волну проклятой энергии. Которая разрезает лицо старика, уродуя его.        А в следующий миг Юта Оккоцу добивает Гакугандзи, обрушиваясь на него сверху.  Рика подходит к телу, вдавленному в пол. Ворох плоти и крови, иначе и не скажешь. Кажется, будто в Ёсинобу не осталось целых костей. Рика осторожно касается сонной артерии старика и не чувствует пульс. Значит, мёртв.        Выпрямившись, она оглядывает помещение. Всё залито кровью. Пол, стены, даже на потоке остались багровые мазки. Запах стоит тоже весьма специфический. Это только в романах про вампиров кровь пахнет железом с нотками ванили. А в жизни эта жидкость имеет свойство сворачиваться и начинать смердеть. Не говоря уже о других особенностях человеческого тела.        Её одноклассники живы, но получили ранения разной степени тяжести. Больше всех досталось Камо, он зажимает рукой живот. Надо бы отвести с Сёко как можно скорее. Не хватало ещё лишиться новообретённого члена Совета Старейшин.        Наверное, Рике следовали бы развалиться в одно из кресел, предварительно скинув с него труп тяжёлым ботинком. Вот только реальность такова, что она на эти кресла в жизни своей скорее всего не сядет. По крайней мере, пока они тут всё как следует не уберут. А убирать придётся, за них этого теперь тоже никто не сделает.        Убрав катану в ножны, она встречается взглядом с Маки. Последняя вымазана кровью с ног до головы, но выглядит спокойной и непоколебимой. Кажется, даже не вспотела. Будто битва с десятком магов не стала для неё чем–то выдающимся.        – Кажется, пора провести первое заседание нового Совета Старейшин, – выдыхает Рика, – Предлагаю вынести на повестку дня план по распечатыванию Годжо Сатору.