Ручное Чудовище

      Телефон вибрирует от бесконечного количества оповещений. Но Сатору Годжо пока интересует лишь один абонент. Который, не дождавшись его ответа ни в общем, ни в личном чатах, не выдержала и набрала его.        – Малышка Рика! Как поживаешь? Как погодка в Африке? – он чуть ли на месте не подпрыгивает от переполнивших его эмоций.        Предвкушение от предстоящей битвы самые позитивные. Годжо понятия не имеет, кто этот смертник, что осмелился взять в заложники целый район Сибуя. Но объявился он очень вовремя! Нервы Сильнейшего и так в последнее время ни к чёрту, а тут представился такой удобный случай выпустить пар.        Причина его нервов, кстати, прямо сейчас на связи. Пытается вразумить его, наставив на путь истинный. Вовремя.       – Сатору, только не говори, что ты направляешься в Сибуя, – голос Рики дрожит то ли беспокойства за его жизнь, то ли от сдерживаемой злости. Зная характер Оримото, скорее второе.        В любом случае, лёд тронулся. А то Снежная Королева уже несколько недель его морозила. Годжо, конечно, успел понять и принять тот факт, что ему следовало сообщить Рике всю правду о судьбе Юджи Итадори, а не устраивать сюрпризы. Но он ведь как лучше хотел! Думал, получится поднять боевой дух учеников перед Программой Обмена Опытом. А они все дружным скопом решили почему-то на него обидеться.        Хуже всех отреагировала Рика. В глубине души Сатору начинал понимать, что она могла списать это на свой счёт. И принять его молчание за недоверие. Но что мешало ей открыто обсудить это с ним, с глазу на глаз, как это принято в отношениях?! Вместо этого напросилась в Африку, заканчивать начатую им там несколько месяцев назад работу. А ему теперь оставалось лишь довольствоваться сообщениями и редкими звонками.       «Ты ведь сам говорил, профессия такая», ещё и слова его припомнила, стервоза.        – Хорошо, я не скажу тебе, что отправляюсь в Сибуя, – теперь настала очередь Сатору ехидничать. Слишком много её капризов он терпел в последнее время. Пусть почувствует себя на его месте.        – Сатору, ты совсем из ума выжил?! Это же явно ловушка! – ох, как же хороша, когда злится! Он прямо в красках представил широко распахнутые глаза и покрасневшие ушки.       – Хм, ни за что бы не подумал, – Годжо останавливается, решив хотя бы символически успокоить свою девушку, – Рика, я не идиот. В отличие от того куска дерьма, что решил заманить меня в Сибуя. Потому что в нашем мире осталось всего два мага особого уровня. И если это не Юки решила устроить для меня Хэллоуинский розыгрыш, то я этому недоделанному террористу не завидую.        Она вздыхает так судорожно, что впору бы пожалеть. Явно волнуется. Вот только Сатору Годжо сыт по горло такой формой переживаний. Рика готова нестись со всех ног с другого конца света, чтобы спасти его. Но не готова быть рядом, принимая его со всеми недостатками.        Годжо не знает, чего уже хочет больше. То ли посадить её на цепь, чтобы дёрнуться не смела без разрешения. То ли отпустить на все четыре стороны, закончив лучшие отношения в своей жизни. То ли смириться с непредсказуемостью урагана по имени Рику Оримото.       – Сатору, кто бы это ни был, ему хватило сил взять целый район в заложники. Перед нами явно опытный маг. И он точно не питает иллюзий на твой счёт. Значит, у него есть козырь в рукаве. Иначе он не стал бы так глупо рисковать.        Звучит, как всегда, разумно. Иного он от Рики и не ждал, она у него умная девочка. Вот только жизнь так устроена, что порой приходится выбирать между действовать «по–умному» или по совести.        – И что прикажешь мне делать? Ждать, пока он не перебьёт всех людей?        – Ты важнее всех этих людей!       Она права. И не важно, говорит ли Рика сейчас о том, что Годжо важен для неё или для всего мира. Потому что и то, и другое правда.       Сатору Годжо в своём единственном экземпляре имеет большее значение, чем население всего Токио. Но разве суть Сильнейшего заключается не в том, чтобы защищать слабых? Если Сатору не примет этот удар на себя, все эти мужчины, женщины и даже дети обречены погибнуть этой ночью.        – Рика, – он прикрывает глаза, смакуя её имя на языке, позволяя ему снова проникнуть под кожу и послать весь самоконтроль к чертям собачьим, – Я буду в порядке. Обещаю.        – Пожалуйста, дождись меня, – она сдерживает слёзы, он чувствует это, – Я вылетаю первым же рейсом в Токио. Я пойду с тобой, только не лезь туда сам.        Рика Оримото действительно хороший маг. И он мог бы доверит ей прикрыть свой тыл. Также, как доверил бы это Нанами Кенто или Мэй Мэй. Сатору нисколько не сомневается в своей девочке. И всё же, в глубине души он рад, что на момент предстоящей бойни она оказалась за тысячи километров от Сибуя.        – Возвращайся как можно скорее, сладкая, – он сбрасывает вызов, потому что знает, Рика не сможет отпустить его первой. Значит, он сделает этот выбор за неё. Выбор без сожалений. 

***

      Столь крупно Сатору Годжо проёбывается впервые. Даже опыт почти что смерти не идёт ни в какое сравнение. Тогда он мог хотя бы оправдаться юным возрастом. Теперь же всё указывает на то, что он просто круглый идиот, не сумевший оценить противника.        «А ведь Рика предупреждала!», осознание собственной глупости неприятно скребёт затылок. Или это действие Тюремного Царства? Интересное место, представляющее собой то ли небытие, то ли чёрную дыру. Все попытки Сатору использовать ускорение или замедление частиц пока терпят крах. Словно бы их и вовсе не было. Или Тюремное Царство каким–то образом нейтрализовывало его технику. Небо, а ведь он даже не слышал ничего про этот артефакт!        Сатору Годжо привык полагаться на свою силу. Его с детства растили с мыслью, что он особенный. Избранный. Самый могущественный маг своей эпохи. Ситуация с Тоджи Фушигуро должна была выбить из него дурь, но вышло с точностью наоборот.       Когда тебе семнадцать, и ты вдруг, находясь в сантиметре от смерти, становишься вознесённым, сложно не уверовать в собственную непобедимость. Сатору раскрыл все грани своей техники, поняв, как утроен этот мир. И что ему не нужно прикладывать слишком много усилий, чтобы уничтожить его.        Семнадцатилетний Годжо Сатору стал живым богом на земле. И как–то упустил из виду, что тысячи лет назад таких вот «божков» было гораздо больше. Где они все теперь? Куда запропастилось их могущество?        Пора бы уже уяснить один простой факт. Не всегда побеждает Сильнейший. Кендзяку не мог сравнится с Сатору Годжо в использовании проклятой энергии. Но обвёл вокруг пальца с помощью недюжинного ума и терпения. А ещё воспользовавшись откровенно детской растерянностью самого Годжо.        Ещё бы, увидеть бывшего лучшего друга, которого почти год назад собственными руками на тот свет отправил. Хрен с ним, с увидеть. Сатору его почувствовал! Почувствовал проклятую энергию Сугуру Гето. Тёмную, тягучую, оставляющую длинный след после себя.        Вот тебе и хвалёная техника Шести Глаз. Неизменно работавшая всю жизнь, она подвела Годжо, столкнувшись с проклятой техников шамана из прошлого. Кто ж знал, что, заполучив тело мага, можно заодно присвоить заодно его проклятую энергию.        Надо будет указать в завещании, чтобы собственное тело Годжо Сатору сожгли к чертям собачьим. Не хватало ещё, чтобы кто–то другой юзал его техники. Или, ещё прикольнее, его член.        Правда, чтобы оформить завещания, неплохо было бы сперва выбраться из западни.  Пора признать, дела его откровенно плохи.        Кендзяку сумел провести его с неимоверной лёгкостью, будто ребёнка. А значит, весь потенциал Сугуру Гето сумеет развернуть так, как покойному другу и не снилось. Пусть тот и был чрезвычайно сильным магом, но не обладал таким колоссальным запасом знаний с Кендзяку.        Самое известное его воплощение, известное под именем Норитоши Камо, было всего лишь одним из многих. Стало быть, Кендзяку является шаманом с многовековой историей. Если ему посчастливилось обитать в золотой век магии, Сатору Годжо точно не представляет собой серьёзной угрозы. В эпоху Хэйан Кендзяку был вынужден выживать среди могущественных и зачастую наглухо отбытых шаманов. Вот откуда произрастает его хитрость и терпение.        Единственное, что пока ускользает от Годжо, это цель Кендзяку. Она явно как–то связана с техникой Сугуру Гето. Остаётся лишь понять, каким образом.        Ну, свободного времени у него теперь уйма. Самое то придаться философским рассуждениям. Пока его ученики становятся жертвами кровавой мясорубки. По его, Сатору, милости.        Потому что у него не было блядского права на ошибку! Будучи Сильнейшим магом эпохи, от одного желания которого зависит порядок вещей, он был обязан продумать каждый свой шаг. Знал ведь, Старейшины не станут жалеть детей. Отправят в Сибуя на убой, глазом не моргнув. Туда, где им предстоит столкнуться как минимум с тремя проклятыми духами особого уровня.        Браво, Годжо! Ты феерически оплошал!       – Да уж. Следовали прислушаться к Рике, – одно из немногих преимуществ заключения, он может свободно разговаривать сам с собой, – Интересно, как она сейчас?        Хорошо, что её нет в Токио. Сатору никогда бы себе не простил, очутись Рика посреди метрополитена Сибуя без его защиты. Его маленькая, хрупкая Рика. Даже призови она Юту на помощь, едва ли у неё был шанс против столь сильных и жестоких противников.  Так, а кто вообще сейчас здесь находится? Кенто, Мэй Мэй, Сёко, само собой. Ученики Токийского и Киотского Техникумом…Да твою ж мать!        Озарение обухом стучит в затылок. Он идиот. Форменный. Конченный. Неисправимый. Упустил из вида столь очевидную деталь. Как минимум один из элементов паззла, который собирает Кендзяру, был прямо у него перед носом всё это время. Юдзи Итадори. Сосуд Сукуны. Который они, без задней мысли, отправили в Сибуя. Сами. Получите – распишитесь.        Теперь понятно, кто стоит за нападением на Техникум. Заполучив пальцы Сукуны, Кендзяку без труда сможет на какое–то время пробудить Короля Проклятий. Сибуя превратится в кромешный ад на земле. Пока главный защитник человечества отсиживается в коробке из–под холодильника.         Итак, осталось понять, для чего Король Проклятий мог понадобиться Кендзяку. Для чего все они могли ему понадобиться.         С Сукуной всё предельно просто, ему лишь бы убивать направо и налево, с периодическими перерывами на пожрать и потрахаться. А вот планы Кендзяку простираются куда дальше. Он явно не из тех, кто любит хаос ради хаоса. Одни его эксперименты прошлого чего стоят. Тут явно есть план, проработанный, стройный и не несущий ничего хорошего окружающим. Быть может, даже связанный с его прошлым. Что он там пытался создать, проклятый плод?        Любовь к экспериментам, попытка соединить человека и проклятие, техника Сугуру Гето, заключающаяся в поглощении проклятых духов. Ещё один повод радоваться, что Рики здесь нет. Кендзяку с удовольствием поглотил бы Юту и использовал его мощь в дальнейшем. Так, стоп!       То, что древний маг из прошлого, которому давним давно место в могиле, завладел телом Гето, говорит о его намерении использовать проклятых духов. Но на момент смерти, все свои проклятия Сугуру потратил на битву с Рикой Оримото. Значит, интерес представляла сама техника.       Пока у Годжо напрашивается лишь один вывод. Кендзяку нужно поглотить определённое проклятие. Явно сильное и обладающее какой–то уникальной техникой. Сукуна отпадает, он ближе к шаманам, нежели к проклятым духам. Воспламеняющий тоже не в счёт, техника хоть и мощная, но простая. Кто тогда? Юта Оккоцу? Это уже больше похоже на правду.        Мог ли Кендзяку заточить Годжо специально, что напасть на Рику? Безусловно. Но сделать это в Африке, где она сейчас совсем одна, было бы проще. Что–то не складывается.        Кто там ещё остаётся? Тот странный, проклятых дух, про которого рассказывал Итадори? С лоскутной рожей. Что он там делал то? Преобразовывал души, превращая людей в монстров. Техника, конечно, опасная, но не то, чтобы представляющая собой ценность.        Если только в планы Кендзяку не входит преобразовать что–то глобальное. Например, Тюремное Царство, в котором заперт Годжо Сатору. Или Магический Техникум. Или того же Сукуну, непонятно правда зачем.        Годжо чувствует, что разгадка совсем близко. Протяни руку – и возьмёшь. Но не может пока осознать планов слишком хитроумного противника. Увы, мастер проклятий явно оказался не из тех злодеев, что могут вот так вывалить все свои тайные замыслы перед героем, приправив это килограммом пафоса. Остаётся только и дальше строить гипотезы.        Ясно одно. В этой войне главным противником оказался не Рёнем Сукуна. А кое–кто гораздо более хитроумный и опасный. Умеющий ждать. И не вступающий в открытое противостояние, не будучи уверенным в полной и безоговорочной победе. Кендзяку будет использовать всех, включая самого Короля Проклятий, чтобы заполучить желаемое.       А значит, задача Годжо – уничтожить его при первой же возможности. Но пока нужно придумать, как покинуть Тюремное Царство. 

***

      Он теряет счёт времени. Непонятно, сколько он уже торчит здесь. По ощущениям, несколько дней. В действительности скорее всего от силы сутки. Годжо не оптимист, прекрасно понимает, что время здесь тянется куда дольше, чем там, в его привычной реальности.        В этом месте нет потребности ни в еде, ни в сне. Ты словно застываешь в стазисе. Статичном состоянии. Будто все твои биологические процессы останавливаются. Но это не может быть правдой. Ведь Годжо Сатору двигается. Дышит. Смеётся, негодует, пытается разнести Тюремное Царство на части. Тщетно. Все его попытки использовать красный, синий или даже фиолетовый словно проваливаются в никуда.        Стало быть, не дышит он и не двигается. Потому что само место не позволит ему это делать. Потому что Сатору Годжо застрял примерно нигде. В тотальном одиночестве. И полной беспомощности.        Поначалу он пытается взломать это место. Он же, мать вашу, Сильнейший. Сатору изучает Тюремное Царство, задействует Технику Шести Глаз, но проку мало. Он словно видит собственную проклятую энергию, отражающуюся…от всего и от ничего сразу. Никаких следов наличия здесь других пленников. Хотя он способен почувствовать чужой след сквозь время и пространство.        Очевидно, он в пустоте. Вот только пустота подозрительно странно отреагировала на его появление в первые минуты. В ней словно помехи появились. Годжо делает предположение, что это место реагирует на него самого. На саму суть Годжо Сатору.        Он как вирус, занесённый в идеально стерильную палату. Портит всю картину, хотя внешне ничего не меняется.        Играя с повязкой для глаз, Сатору ловит себя на странной мысли. В его руках предмет. Вполне себе физический. Существующий. Следовательно, подвластный изменению. С остатками его, Годжо, проклятой энергии.        Он пытается повлиять на свою повязку. И впервые в жизни ощущает себя магом не особого уровня, а четвёртого. Потому что, прекрасно понимая, как должна работать его техника, не видит никакого результата. Потому что весь он растворяется в грёбанном Тюремном Царстве.        Откинув голову назад, заходится смехом. Не предвещающим ничего хорошего и отдающего приближающейся истерикой. Ему бы мантры начать читать, да медитировать. Вот только желания просветляться почему–то нет и в помине. Он бы с гораздо большим удовольствием побился головой о несуществующие стены. А ещё лучше – побил бы кого–то другого шрамированной головой о твёрдые предметы.       Сатору ощущает ранее незнакомое чувство. Беспомощность. Блядь, да он с малых лет не был настолько никчёмным. Мог легко распознать опасность на расстоянии и не то, что себя защитить, а уничтожить противника практически щелчком пальцев. Во сколько лет он первого проклятого духа прикончил, в десять?        Помимо беспомощности начинает закрадываться кое–что похуже. Такое, что появляется в моменты одиночества, когда тебе неотвратимо херово, а пожаловаться некому. Отчаяние. То самое, которое заставило его набрать номер Рики в баснословно дорогом номере баснословно дорогого отеля. То самое, которое он испытывал, держа на руках уже окоченевшее тело Рико Аманай. Возможно, то самое, что толкнуло однажды Сугуру Гето на путь Мастера Проклятий.        Чёткое ощущение, что ничего нельзя изменить. И что лучше не будет. Никогда.  Годжо старается взять себя в руки. Начинает разминаться, тренирует удары. Вспоминает все известные ему проклятые техники, начинает вслух пересказывать историю магического мира. Потом берётся уже за обычную, вполне себе человеческую.        Сравнивает, сопоставляет факты. Сроит гипотезы и вязнет в них. Заставляет себя вновь сосредоточиться, чтобы принять боевую стойку. И с ужасом понимает, что не чувствует усталости.        Сатору даже не в состоянии измотать своё тело до такого состояния, чтобы отключиться и просто не думать.        Иногда ему начинает казаться, что он здесь не один. Что в воздухе ощущается проклятая энергия Гето. Который вот–вот выйдет, хлопнет его по плечу, назвав самонадеянным придурком, и расскажет охуительно весёлую историю, как он одолел Кендзяку и вернул себе тело.        «Ну же, Сатору! Если я сумел, то у тебя тем более получится выбраться из этого дерьма».        Годжо отдаёт себе отчёт в том, что это всё ему лишь кажется. Потому что от лучшего друга осталась лишь оболочка. Потому что перед этим Годжо сам убил его (и сделал бы это снова, окажись у него такая возможность). А ещё, потому что десять лет назад Сугуру Гето перестал быть его лучшим другом, выбрав путь геноцида во имя утопии.        Порой Годжо начинает слышать недовольное бурчание Мэгуми. Вечно хмурого, смотрящего на всех волком Мэгуми. Который может сколько угодно строить из себя крутого альфу, но Шесть Глаз то не обманешь. Годжо видит, как доверчиво глядит на него парнишка, как робко тянется, боясь в очередной раз быть брошенным и забытым. Эх, парень, знал бы, что последние слова Тоджи Фушигуро были о тебе, стало бы хоть чуточку легче?        Пожалуй, стоило давать Мэгуми побольше тепла и участия. И не за то, что «растёт перспективным магом». Просто так.        – Тебе, наверное, тяжелее всех сейчас, да? – Сатору грустно улыбается своему воспитаннику. А потом с ужасом понимает, что его здесь нет и быть не может.        – Вот же болван! А говорил, Сильнейший, – Сукуна скалится во все тридцать два Юджи Итадори.  Сатору Годжо глубоко плевать, что перед ним очередной плод его разыгравшегося воображения. Послать Короля Проклятий, особенно когда так вовремя под руку попался, дело святое.        – Рано радуешься. Я всё равно тебя убью.        – Ага, конечно. Мне, знаешь, сколько раз это говорили?       Почему–то Сукуна кажется сейчас куда менее ехидным, чем обычно. Напоминает человека, высунувшегося посреди пьянки на балкон выкурить сигарету и решившего перекинуться алкогольными философствованиями с первым встречным. Ещё одна причина, по которой Годжо не пьёт. Вспоминать свои вчерашние  будучи бредни трезвым – такое себе удовольствие.        – Мне похуй, сколько раз тебе это говорили, Сукуна. Просто хочу, чтоб ты не обольщался, шизофреник несчастный.        Обе пары глаз смотрят на Годжо с откровенным изумлением. А затем Король Проклятий заходится громким хохотом.       – Это ты меня сейчас шизофреником назвал? – аж слёзы, выступившие в уголках глаз, вытирает, гад, – Да ты глянь на себя, придурок. Сам с собой разговариваешь и даже не понимаешь этого. Хочешь, секрет открою?       Годжо должно быть всё равно. Должно.        Но когда приходится тусоваться в камере одиночке без выхода на свет и перерыв на сон, даже заклятый враг становится приятным собеседником.       – Валяй, – даёт отмашку Сукуне, – Но я всё равно тебя убью.       Король Проклятий довольно хмыкает и наклоняется поближе. Ещё б целоваться полез, ей богу! Перейдя на шёпот, Сукуна доверчиво выкладывает карты на стол перед всеми Шестью Глазами Сильнейшего:       – Будь я и правда реален, ни за что на свете не понял бы значение слова «шизофреник».         Сатору Годжо видятся все. Противники. Друзья. Ученики. Только сладких грёз с Рикой Оримото никак дождаться не может. Видать, Тюремное Царство не поддерживает такой фортам галлюцинаций. Эх, Кендзяку, чтож ты подписку на порнхаб не оформил?        Сатору сейчас не отказался бы взглянуть на отменное порево с участием Рики Оримото. Разумеется, если бы вторым участником был он сам. Или чтобы Рика была там совершенно одна.        Надо было уговорить её записать горячее видео для Сатору. Раз уж она оказалась настолько жестока, что бросила его одного. Дрочить на те несколько раз, которые успели произойти у них перед её командировкой.        Чёрт, да что там порно! Сатору бы сейчас просто пообщаться с галлюцинацией Рики Оримото. Даже если она залепит ему пощёчину, назовёт последним козлом и разрыдается. Годжо успокоит, правда. Прижмёт к себе и будет гладить по подрагивающей спине. Даже приставать не будет.       – Рика, – перекатывает её имя по нёбу, будто опасается забыть его звучание, – Как ты там, маленькая?        Жива?       Здорова?        Успела оплакать его?        В голову начинают лезть скользкие, будто щупальца осьминога, мысли. А увидит ли он ещё когда–нибудь свою Рику? Обнимет ли её? Почувствует, как её проклятая энергия успокаивается, а дыхание становится более ровным, когда она так трогательно засыпает у него на плече?        Сатору смешно от своих глупых обид на неё. Нужно было сразу рвануть за ней в Африку. Взять её в охапку и никогда больше не отпускать. Сказать, что был идиотом и извиниться за инцидент с Юджи. Из них двоих это он вроде как взрослый. А ведёт себя, как обиженный подросток, которому девчонка не дала.          Интересно, какой она будет, когда он выйдет отсюда? Такой же милой и юной? Или уже тридцатилетней, красивой женщиной, умеющей одним взглядом поставить его на колени? Быть может, в каштановых волосах появятся первые нити седины, а в уголках глаз морщины. Годжо плевать, он её будет любить даже сморщенной старушкой…Быть может, не в физическом плане (к такому его жизнь пока не готовила!), но всё же.        От мысли, что он никогда не увидит свою Рику, не коснётся её, не услышит голоса и не натянет на свой член, по венам Годжо Сатору начинает растекаться знакомое чувство. То самое, заставившее его не задумываясь отрезать Гакугандзи язык. Двигавшее его рукой, когда он обнаружил на Рике её блядские чулки. Толкнувшее его ставить других шаманов на колени пред ним. Ярость.        Никто не смеет отнимать у Сатору Годжо желаемое. А он пиздец как желает Рику Оримото. Домашнюю, уютно пристроившуюся у него под боком за просмотром ужастиков. Собранную и саркастичную, отпускающую очередной комментарий о его пристрастии портить заваренный ей чай сахаром. Взмокшую, уставшую, распластанную на татами и матерящую его сквозь зубы. Сладкую и нежную, принимающего его целиком и полностью, пока он старательно доставляет ей удовольствие.        Как только Сатору Годжо покинет это место, он не оставит от Кендзяку даже воспоминаний. За то, что посмел разлучить с Рикой.        С улыбкой, достойной самого изысканного маньяка, он возвращается к своей повязке. Кажется, это займёт чуть больше времени, чем он изначально предполагал.