Ручное Чудовище

      Работать с Нанами Кенто оказалось довольно приятно. Хотя сперва он показался чересчур серьёзным и даже суровым человеком. На деле же оказался совершенно спокойным и надёжным. Способным вовремя указать на ошибки, мягко подскать как их исправить, и при этом соблюдать личные границы. То есть, Нанами Кенто оказался абсолютно непохожим на Годжо-сэнсэя.       – В следующий раз направляй проклятую энергию по самому короткому пути. Учись оптимизировать свою технику, чтобы не наносить урон всему находящемуся вокруг.       Видимо, взрыв памятника и трещины в парочке стоящих рядом зданиях оказали на него неизгладимое впечатление. А Рике казалось, что такие побочные эффекты применения проклятой энергии дело обычное.        – Кстати, Нанами-сан, а кто покрывает ущерб в таком случае? Правительство Японии или Совет Старейшин?        Кенто немного хмурится и поправляет причудливые тёмно-зелёные очки. Последние немного не вяжутся с его деловым костюмом, ровно как и леопардовый галстук. Будто сквозь скорлупу образцового офисного сотрудника проклёвывается бунтарь.        – Обычно шаманы стараются заметать следы. Хотя получается не всегда. Иногда нанесённые нами разрушения ложатся на бюджет страны.        Рика понимает, как многого не знает о мироустройстве. Годжо готов часами рассказывать ей о проклятых техниках, а вот тему политики они затрагивают крайне редко. Оримото неосознанно избегает говорить с ним об этом, каждый раз невольно вспоминая покалеченного им Гакугандзи.        – Правительство Японии знает о существовании шаманов?       – Отдельные лица знают. Как правило те, кто имеет прямое или дальнее родство с одним из Великих Трёх Кланов. В целом шаманы скрывают своё существование от общественности.        Это кажется несправедливым. Если бы мир магов был более открыт, Рика сумела бы гораздо раньше разобраться с феноменом Юты. И ей не пришлось бы годами терпеть нападки окружающих.       – Какой смысл нам скрываться? Мы действует в интересах человечества.        Кенто замедляет шаг и смотрит на неё с искренним удивлением, будто она прямо откровенную глупость сморозила. Ох, ну верно же! Рика в отличие от большинства студентов Магического Техникума знать ничего не знает о хитросплетениях мира шаманов, её вопросы наверняка звучат до ужаса наивно. Однако Нанами никак не акцентирует внимание на её белых пятнах, принимаясь с неизменно непоколебимым видом объяснять, что к чему.        – Потому что узнай большинство людей о существовании магов, как думаешь, сколько времени им понадобится, чтобы заставить нас работать на них, но уже на куда менее выгодных условиях?         С такого ракурса Рика на этот вопрос ещё не смотрела. Потому суждения Нанами кажутся ей довольно нелепыми.        – Они не смогут нас заставить. Мы сильнее.        – Мы были сильнее, – Кенто говорит настолько уверенно, будто уже десятки раз вёл эту дискуссию, – В эпоху Хэйан.        – Маги настолько выродились с тех пор?        – Проблема не только в этом. Хотя Рёмен Сукуна выкосил многих талантливых шаманов своего времени, изменение равновесия сил не только его заслуга, но и самого человечества. Тебе ведь известно, что большая часть проклятых духов и магов находятся именно в Японии?        – Теперь известно, – Оримото неловко от собственной неграмотности в этом вопросе, но она решает быть честной с Нанами-саном. В конце концов, не страшно чего-то не знать. Страшно не стараться этого исправить.       Кенто её признание никак не удивило, поэтому он просто продолжил излагать свою мысль:       – Ну вот. А теперь представь, что шаманы заявили о своём существовании. Преимущественно на территории одной маленькой страны. Как думаешь, остальные государства сильно такому дисбалансу обрадуются?        – И что с того? – Рика и правда не понимает, как можно считать простых людей серьёзной угрозой, – Если Правительство Японии нас поддержит, то именно наше государство станет политическим лидером на мировой арене.        – Вот именно. «Если», – Нанами улыбается, кажется, он искренне наслаждается этой беседой, – Не забывай, никому не хочется оказаться в положении угнетённых. Правительство Японии станет первой, но единственной нашей проблемой. Но даже если с ними и получится урегулировать вопрос, то противостоять ядерным державам будет немного проблематично.       – Погодите-ка! То есть, вы считаете, что Правительство Японии может попытаться сделать магов инструментом в собственных руках? Ну это же безумие! Что они могут противопоставить нам?       – Армию и технологии, Рика. А ещё такую вещь, как экономические блага. Видишь ли, шаманов существенно меньше. Если мы перебьём руководство страны, то нужно будет как-то заниматься международными отношениями, индустриализацией, продовольствием и другими крайне отстойными вещами. Поверь, это не так весело, как убивать проклятия, размахивая катаной или тесаком. Я проверял.        Точно, Сатору рассказывал, что Кенто работал долгое время в простом человеческом офисе. Ему это настолько осточертело, что теперь он даже на сверхурочные заводится от раздражения, как будильник. Что ж, такой опыт делает Нанами поистине уникальным представителем мира шаманов. Рика радуется, что ей выпало счастье пообщаться с ним. Он ведь как мост между двумя цивилизациями, понимает и тех, и других.        – Я думаю, что ни одно здравомыслящее правительство не решится ввязываться в драку, когда по ту сторону баррикад находится Сатору Годжо, – она решает проверить свой самый железобетонный аргумент, – Да и помимо него сильных магов хватает. Как и проклятых духов. Борьба против человечества может стать отличным поводом объединить усилия с проклятиями. Мой тандем с Ютой неплохой пример, кстати говоря!       Кенто останавливается и поднимает голову в сторону сумеречного неба. На лице его неожиданно появляется такая безмятежность, будто она затронула какую-то весьма приятную для него тему. Он даже начинает казаться моложе своих лет, утратив сосредоточенную угрюмость, и Рика понимает, что Нанами Кенто красивый мужчина. Не такой завораживающий, как Годжо, но всё ещё притягивающий взор и заставляющий щёки пылать от неловкого и неуместного смущения.        – Теперь понятно, кого ты ему напоминаешь.       – Прошу прощения?! – Рика не может взять в толк, о чём зашла речь. Вроде же предполагаемый геноцид только что обсуждали.        Кенто смотрит на неё с ласковой, отцовской улыбкой. Не такой, как у Сатору, а искренне родительской. Он не видит в ней женщину, она совершенно не привлекает его. Для Нанами Рика – дитя, которое нуждается в наставничестве. И это почему-то ужасно приятно. Оказывается, иногда действительно не хватает простого родительского участия.        – Просто ты рассуждаешь вполне в духе Гето. Он тоже всё не мог взять в толк, почему шаманы заботятся о людях, а не наоборот.        – Разве? Мне казалось, Сугуру Гето стал таким не сразу. Вроде как поначалу он, наоборот, стремился защищать слабых.       – Хм, это тебе Годжо сказал? – скептически ухмыляется Нанами, – Вынужден разочаровать. Сатору наотрез отказался замечать изменений, коснувшихся Гето, которые были вполне себе заметны окружающим. На первом курсе Сугуру и правда испытывал потребность защищать слабых. Но потом, после дела Рико Аманай, у него существенно сменились ориентиры. Встреться вы с ним в то время, вполне могли бы подружиться.        Подружиться с чокнутым сектантом в дурацком прикиде? Нет уж, Рика себя не на помойке нашла и не в лечебнице для душевнобольных. Утопия идей Гето была для неё совершенно очевидной.        – Да ты не смотри так. Он же не в один день свихнулся, – снисходительно напутствует Кенто, – Это только Джокер из «Тёмного Рыцаря» верил в один плохой день. Поверь, Рика, перед этим днём у людей накапливается нехилый такой списочек того, что их достало. Взрослые люди учатся справляться с маленькими трудностями. А те, кто так и не вырос, начинают цепляться за воздушные замки, как это сделал Гето. Предварительно заколебавшийся терять близких и разбираться со всем этим дерьмом самостоятельно.        Рика устала слушать о нём. Ей длинноволосый шаман запомнился выродком, что посмел попытаться отнять у неё сперва Юту, а потом и жизнь. Она не хочет, чтобы её сравнивали с Сугуру Гето, не хочет копаться в закромах души уже мёртвого человека, не хочет думать о том, нет ли у неё чего-то общего с Мастером Проклятий. Поэтому она решает переключить внимание Нанами и вернуться к предыдущей теме их разговора:       – Так в чём же я не права? Разве Сатору Годжо не является гарантией нашей безопасности? Как простые люди могут сражаться с ним и другими сильными шаманами?        – Отчасти ты права, – Кенто как-то слишком легко соглашается, – Вот только представь, какого будет другим странам знать, что на территории Японии проживает тот, кому щелчка пальцев достаточно для уничтожения небольшого государства со всем его населением и военно-промышленным комплексом? Сатору Годжо станет главным достоянием нашей страны и врагом человечества номер один. А наблюдать за противостоянием Сильнейшего и блока НАТО лично у меня никакого желания нет.        Оримото становится важно вывести Кенто на чистую воду. Понять, какого мнения он придерживается. Потому что Нанами один из самых уравновешенных и рассудительных людей, с которыми ей пока приходилось общаться.        – Вы не верите в Сатору Годжо?        – У меня нет сомнений в том, что он Сильнейший Маг нашей эпохи, – Кенто вновь поправляет свои очки, будто они слишком сильно давят ему на переносицу, – Но и живём мы не в эпоху Хэйан. Сатору привык к мысли, что он единственный и неповторимый, что ему нет равных. У него не было потребности вырывать право зваться Сильнейшим потом и кровью. Даже если допустить, что он может сравниться с великими магами прошлого врождённой силой, то нельзя забывать об ограниченности боевого опыта и излишней самонадеянности. С Годжо станется совершить целую тонну вещей из разряда «Как делать не надо». Так что я не доверяю ему в этом вопросе.        Они оба чувствуют приближение Сатору, которому так удачно успели перемыть кости. Воздух становится наэлектризованным, атмосферное давление упирается в плечи. Проклятая энергия Сильнейшего обволакивает, застилает собой глаза, проникает на клеточный уровень. И если Рика едва не подпрыгивает в предчувствии скорой встречи, то Нанами морщится, как от головной боли.        Когда чёрный автомобиль оказывается в зоне видимости, Рика невольно поправляет волосы, мысленно негодуя, что не уделила раньше внимания своему внешнему виду. Предстать перед Сатору растрёпанной, в мятой одежде, да ещё и насквозь провонявшей недавно уничтоженным проклятием было сомнительной перспективой. Радует, что по городу он щеголяет в маске.       Выйдя из машины, Сатору приглашающе распахивает объятия, куда Рика тут же проваливается без сомнений и даже не оглядываясь на недоумённо застывшего Нанами. Учитель тут же сжимает её в крепких, но довольно ласковых объятиях и оставляет поцелуй на макушке. Видимо, остатки чужой проклятой энергии его не сильно смущают.       – Как моя девочка? – вопрос адресован не ей, а стоящему чуть в стороне Кенто.        – Хорошо, – звучит до обидного сухо, – С проклятием первого уровня справилась достаточно уверенно. Правда, немного разнесла городскую собственность ударной волной. Нужно работать над концентрацией.        – Мхм, – Годжо согласно мурчит, продолжая гладить её волосы, – Рика справилась сама?        Вопрос с подвохом. Благо, сегодня ей волноваться не о чем. Нанами, словно находясь на одной с ней волне, отвечает со скрытой улыбкой в голосе:       – Обошлись без Юты Оккоцу.        Объятия становятся сильнее.        – Моя девочка, – Годжо-сэнсэй оставляет ещё один поцелуй на её волосах, а затем мягко отстраняется, – Не было возможности испытать её технику проклятий?       Кенто едва не закашлялся от столь заманчивой перспективы. Которая, на секундочку, являлась в мире шаманов незаконной!        – Как-то не встретились нам по пути умирающие маги, готовые стать проклятыми духами.        – Жаль, – грустно вздыхает Годжо, мечтательно подняв голову к небу. Вряд ли любуясь им, всё же видеть сквозь плотную повязку он не умеет. Значит, фиглярствует.        Нанами продолжает сверлить Сильнейшего хмурым взглядом. Словно чем-то недоволен. Рика уже успела подметить, что отношения у них не самые радужные, хоть и довольно уважительные. По крайней мере, со стороны Годжо. А вот бывший офисный работник хоть и проявлял признаки внешнего почтения, порой демонстрировал своим видом некоторое недовольство словами, действиями, а порой всего лишь присутствием Сатору.        Сделав тяжёлый вздох и в очередной раз поправив очки, Кенто обращается к нему сквозь сжатые зубы, словно готовясь к крайне неприятному разговору:       – Годжо-сан, на пару слов.        Рику любезно просят подождать в машине. 

***

      Они вновь приезжают в ту безликую, стерильную квартиру в центре Токио. Правда, кухня уже приобретает более-менее жилой вид. Преимущественно стараниями Рики. Благодаря ей появился чайный набор и несколько видов ароматного напитка, который она сейчас так старательно заваривала.        – Мне с сахаром, – оповещает Годжо, скользя мимо неё из ванны.       Оборачиваться Рика не рискует. В прошлый раз ей уже хватило вида Сатору в одном полотенце. Тот факт, что она уже видела его член, погоды не делал. Одно дело бледные очертания в темноте и совсем другое любоваться сильным, будто вылепленным высшими силами, телом. От одного вида которого возникает соблазн ущипнуть себя, убедившись, что это не сон. Ну не могут люди быть настолько идеальными!        – Сахар сам добавишь, – бурчит Рика, стараясь отвлечься от мыслей о влажном, покрытом капельками воды, теле, – И вообще, хочется сладкого, жри моти, а чай мой портить не смей.        – Что ты сказала? – его шёпот щекочет шею, заставляя подпрыгнуть на месте. И как он только смог так незаметно подкрасться к ней? Рика, как минимум, должны была почувствовать запах мужского геля для душа. Вкусного такого. Будто лес после проливного дождя.        Пока она втягивает носом воздух, силясь разложить запах на дескрипторы, сильные руки берут в кольцо вокруг рёбер. Теперь не вырваться. Сатору трётся носом о ямку между шеей и ключицей, прежде чем снова задать каверзный вопрос:       – Так что ты там бубнила? А то мне показалось, было невежливо. Малышка Рика снова грубит?        Воспоминания о сильных шлепках живы до сих пор. Рика чувствовала следы его ладоней несколько последующих дней после той запоминающейся ночи. А Годжо упорно делал вид, что не при делах, пока буквально протирал её тушкой пол в тренировочном зал. Хоть бы ради приличия пожалел. Нет же, опрокидывал на лопатки и на то, что существенно ниже, без признаков малейшего сострадания.        Нельзя сказать, что Рике не понравилось в тот раз. Оказывается, быть наказанной кем-то настолько могущественным довольно приятно. Но повторять такие игры в ближайшее время желания не возникало. Помимо боли примешивался ещё и жгучий стыд, который она испытывала почти неделю подряд, стоило всего лишь взглянуть на своего учителя.        – Говорю, сколько ложек сахара положить? – Рика решает выкрутиться, хоть и понимает, что её предыдущие слова были услышаны.        Ладони Годжо скользят вниз, накрывая бёдра и притягивая ближе к себе. Рика недовольно морщится от ноющей боли и считает нужным предупредить о своём состоянии заранее:       – У меня месячные.        – М, – он, кажется, вообще не удивлён, – Если хочешь знать, меня это совершенно не смущает.        Зато смущает Рику. Особенно учитывая, что в последний раз Годжо решил потереться лицом о её промежность. Сперва напугав её этим внезапным порывом, а потом заставив едва не плакать от смеси стыда и возбуждения. Поэтому она решает увести тему немного в сторону.       – О чём говорили с Нанами-саном?        – Пф, какая вежливая девочка. Я прямо ревную, – он продолжает, как кот, тереться лицом о её шею, пока Рика управляется с заваркой, – Он решил обсудить со мной неприемлемость отношений со студенткой.       Так вот почему Нанами Кенто так взволнованно смотрел на неё сегодня! Рука неосознанно тянется к шее, туда, где виднеется свежий след, оставленный Годжо. Последний, заметив движений, довольно хмыкает, перехватывая её ладонь и оставляя на ней нежный поцелуй.        – Я успокоил его, убедив в том, что это всё по взаимному согласию и внеземной любви.        Любви.        Рика сомневается в том, что происходящий пиздец является для Сатору Годжо любовью. Скорее, увлечением, смешанным со страстью. И подпитываемым общественным порицанием, делающим их отношения почти что тайными. Убойный коктейль, конечно.        – Он успокоился? – вопрос задан скорее автоматически, потому что Рике глубоко плевать на мнение Нанами по этому вопросу. Хочет считать её жертвой педофила, милости просим. По крайней мере, она сможет рассчитывать на толику жалости к себе, когда надоест Сильнейшему.        – Ну, старина Кенто пообещал сделать всё возможное, чтобы отрезать мне яйца, если я окажусь насильником, – Годжо произносит это даже с каким-то уважением, – Но смирился с нашими отношениями, хоть благословения и не дал.        – Долго же он смирялся, раз вы так долго болтали, – температура воды подходящая, можно заливать заварку.       – А, да мы о моей предстоящей миссии немного ещё поговорили.        Рика смотрит, как листья постепенно набухают от впитываемой влаги, и едва не теряет нить повествования. Хватается за её кончик в самом конце, обеспокоенно поднимая брови.        – Что за миссия?        – Затяжная, – отвечает так просто, будто они погоду обсуждают, – Месяца на два так точно.        Стоп! Годжо уедет на пару месяцев? Не то, чтобы эта новость прямо шокировала, но вызвала неприятный осадок в душе. Мог бы и предупредить, раз уж они теперь вроде как встречаются. «Вроде как», потому что назвать здоровыми отношениями это собственничество со стороны Сильнейшего, помноженное на свою одержимость им, язык не поворачивается.       Чаю ещё надо настояться. А пока можно положить несколько кубиков сахара в чашку Сатору. Огромную такую, совсем неподходящую для наслаждения этим напитком. Зато подходящую самому Годжо. Ненасытному, немного нелепому и заполняющему собой всё пространство.        – Когда уезжаешь?       – Завтра.        Сахар ударяется о дно чашки, заглушая звук разбитого сердца. То есть, вот так, да? Собрался свалить на пару месяцев, и даже словом не обмолвился.        Кап-кап. Как-то слишком быстро она расплакалась. Гормоны, наверное. Стучат слезами о дорогую столешницу.       Руки Годжо мягко разворачивают Рику лицом к нему. А она мечтает, чтобы эти пальцы впились в её плоть, оставляя новую порцию следов. Чтобы сломали рёбра. Пусть болят, напоминая о нём. Чтобы вжали в твёрдую поверхность кухонного гарнитура, перед тем как Годжот всё-таки заберёт её такую ненужную теперь девственность. Что угодно, лишь бы навсегда.        Потому что Рика Оримото заебалась терять в этой жизни. Мама, погибшая по вине глупой, не умеющей контролировать свою силу, девчонки. Отец, затерявшийся неведомо где Мастер Проклятий. Юта. Её солнышко, согревшее не ледяное, нет, но каменное сердце. Юта, способный любить её даже в форме проклятия. Отдавать себя, не калеча душу и не требуя ничего взамен.       А теперь вот Сатору Годжо. Эгоистичный и жестокий. Ставший самым родным и любимым. Укравший первый поцелуй и здравомыслие Рики Оримото. Вытеснивший Юту Оккоцу из её сердца.        Его руки стирают влажные, щиплющие кожу, дорожки с лица.       – Ты чего, малыш?        И Рику прорывает, как чёртову дамбу. Она ревёт как представительница семейства осетровых, занесённая в Красную Книгу. Ревёт, уткнувшись лицом в грудь Сильнейшего, благо, он всё-таки оказался одет. Потому что одно дело лить слёзы на футболку, а другое, плакать, прижавшись к голому мужчине. Нелепица какая-то, лишённая всякого драматизма, и заваленная в дебилистический комедийный ситком. А у неё тут, между прочим, сердце разбивается.        – Вот так просто уедешь? – звучит до ужаса банально, словно фраза из дурацкого сериала.        – Принцесса, это моя работа. Никто не обещал, что будет легко. У тебя впереди тоже долгосрочные миссии, так что не завидуй, – он ласково дует ей на лоб, как маленькому ребёнку.        – Да не в этом дело! – ещё одна цитата, достойная мыльных опер, – Ты уезжаешь завтра, уезжаешь надолго, и даже не сказал мне ничего! Не предупредил. Будто я ничего не значу в твоей жизни!       Светлые брови, будто снежные пики на вершинах гор, ползут на лоб. Впервые Сатору выглядит настолько растерянным. А потом он начинает смеяться. И от этого становится обидней вдвойне.        – Так вот оно что, – Годжо треплет её волосы ставшим любимым жестом, – Рика, я сам только вчера вечером узнал. Сегодня говорю тебе. Или ты бы предпочла получить такую новость по сообщению?       С Сатору станется. Он вообще фанат переписки, как выяснилось. Начиная от «Доброе утро» и мемов, заканчивая фотографиями весьма провокационного формата. Благо, до откровенной порнографии пока не дошло. Хотя интуиция подсказывала, что это вопрос времени.        – Разве не было возможности перенести миссию? – Рика обвивает сильную мужскую шею руками, словно цепляясь за спасительную соломинку.        – Моя принцесса, – он притягивает её ближе к себе, – Моя эгоистичная, жадная девочка. Так сильно не хочешь делить меня, что готова обречь население бедной африканской страны на смерть от разбушевавшихся проклятий?       Ей, наверное, должно быть стыдно. Вот только перед глазами Рики был яркий пример того, что проклятые духи могут быть преданными и самоотверженными. А люди злобными, жестокими и насквозь лживыми. Юта Оккоцу, будучи проклятием, оставался гораздо лучше неё самой.        Рика, наверное, плохой человек. Потому что ей искренне плевать на жителей бедной африканской страны. Юте плевать бы не было. Он бы, наверное, сам в Африку напросился вместе с Годжо.        – Ещё чего, – Оримото показательно откидывает волосы назад, – Просто меня возмутило, что ты не предупредил меня сразу о твоих планах.        Сатору смеётся, прижимаясь к её губам крепким, полным нежности поцелуем. Таким осторожным, будто он сладость смакует. Рике непривычно, обычно он был куда более напористым. Он отстраняется, слегка прикусив её нижнюю губу и тут же загладив свою вину языком:       – Твой День Рождения придётся пропустить скорее всего. Уж прости меня, принцесса, – Рика вообще в шоке, что Сатору помнит о нём, – О! Отпразднуй с одноклассниками. Тем более в апреле Мэгуми присоединится к вам! Уверен, вы подружитесь.  – Кто такая Мэгуми?! 

***

      Мэгуми оказывается (сюрприз!) воспитанником Сатору Годжо. По совместительству хмурым мальчишкой с вечно недовольным лицом и взглядом а-ля «Как вы меня все бесите». Рику он бесит не меньше, однако она вынужденно улыбается ему, стараясь подобрать код к сейфу под названием «Мэгуми Фушигуро».        Её старания не находя взаимности. Парнишка ершится на любые проявление дружелюбия. А пообщавшись с Хакари вообще начинает смотреть на Оримото, как на что-то непотребное. Пока смотрит, потому что обычно он теперь старается отвести от неё взгляд.       Рике сперва кажется, что всё дело в технике. Ну, да. Работать с проклятыми духами это же так низко, совсем не то, что с шикигами! Но потом до неё доходит суровая правда жизни. Мэгуми знает про неё и Годжо. Поэтому заочно клеймит не самым лучшим словом. Получите, распишитесь.        И не пожалуешься ведь, до прямых оскорблений Фушигуро не сходит. Напротив, он всегда с ней подчёркнуто вежлив. Настолько, что прямо зубы сводит. Вот только взгляд его выдаёт с головой. В нём так и читается «Рика Оримото – личная подстилка Сатору Годжо. Руками не трогать во избежания заражения».        Ей бы забить, да только с другими ребятами отношения тоже не складываются.  Маки сделалась ещё более холодной и отстранённой. Их тренировки проходят сухо по заранее отработанному сценарию. Маки бьёт, Рика падает и поднимается. Пытается дать сдачи и снова падает. Любые попытки наладить диалог терпят фиаско.        Она пишет об этом Годжо в один из вечеров, когда они обмениваются новостями.          «Я сегодня такое симпатичное проклятие встретил, закачаешься! Думал сосватать Юте, но пришлось убить. Упс ((((((»  

«Юта занят. Он мой и только мой»      

 

      «А как же я? ;)»  

      «А ты носишься по Африке за симпатичными проклятиями»

 

      «Малыш, не ревнуй! Ни одно проклятие не сравнится с тобой!»  

      «Со мной Маки почти не разговаривает».

 

      «Она вообще не разговорчивая)))».

      «Думаю, это связано с нами».

 

      «А я думаю, она просто переживает, что Зенины в очередной раз не дали выдвинуть её на повышение ранга».         Рике становится стыдно за свою самоуверенность. Может, пора смириться с тем, что мир не вертится вокруг неё? И что Маки такая насупленная из-за собственных переживаний. А Мэгуми Фушигуро она просто не нравится. Такое ведь бывает. То, что они вместо учатся в Магическом Техникуме и ходят на миссии, не делает их всех друзьями.        Приятным исключением во всей этой картине мира становится Тоге Инумаки. Он проявляет хоть какое-то участие к ней. Даже не забывает поздравить с Днём Рождения и приносит очаровательный букет. А потом неловко извинившись «тунцом» оправляется на внеочередную миссию, оставив Оримото совершенно одну.       Одну в окружении нескольких огромных ваз, заставленных розами всех возможных сортов и цветов. Сатору расстарался. Раз не смог поздравить лично, решил порадовать цветами, подарками и внушительной суммой, упавшей ей на карту.        Рика любуется браслетом баснословно раскрученного ювелирного бренда, уплетает обалденно вкусный торт и делает кучу селфи с цветами. Отправляет несколько Годжо. Благодарит его за прекрасные подарки и уверяет в том, что это лучший День Рождения в её жизни.        А сама едва не блюёт от жирного крема и мечтает просто блядь оказаться не одной на своё восемнадцатилетие! Добро пожаловать во взрослую жизнь, Рика. Друзей ты так и не завела, с родственниками отношения находятся на разметке «никак», а твой парень, ну, который старше на десять лет, смылся в Африку.        Перспектива отметить День Рождения в компании ручного проклятия уже не кажется столь отчаянной.        Рика скучает по Годжо, скучает отчаянно, до зубного скрежета и сведённых от сладостных конвульсий бёдер. Рике кажется, что все их совместные воспоминания на самом деле плод её разыгравшейся фантазии, начиная от совместного просмотра кино и заканчивая его пальцами, вознёсшими до её небес. Рика ещё не знает, что после возвращения Сатору Годжо в Токио её таймер запустит обратный отсчёт.        До момента, пока на пороге Магического Техникума не появится Итадори Юдзи.        До момента, пока всё не покатится прямо в ад.