Ручное Чудовище

      Квартира учителя больше похожа на апарты или гостиничный номер, чем на обыкновенное человеческое жильё. Идеальная чистота, дорогая, но какая-то чересчур стандартизированная, будто подобранная в каталоге, мебель, минимум предметов интерьера (пара настольных ламп явно из того же каталога).       Странно, учитывая его неряшливость и привычку постоянно заполнять пространство вокруг себя. У него на столе мало того, что кипа бумаг хронически валялась, так ещё и обитала куча пустых чашек из-под чая, обёртки от конфет и какие-то неопознанные бесполезные предметы.       А тут, поглядите, стерильно, как в морге.       — Проходи, не стесняйся, ванна там. В ящике должны быть разовые зубные щётки, полотенце бери любое.       — Разовые зубные щётки? Вы сюда что, девушек водите?       Рика неожиданно понимает, что решение согласиться переночевать в Токио у Годжо-сэнсэя оказалось возможно не таким уж удачным. Они поздно закончили миссию, Нитта не успевала их забрать, и он предложил остаться у него. В тот момент это казалось логичным, а вот сейчас начинало вызывать смутное ощущение двусмысленности ситуации.       — Каюсь, виновен, — поднимает руки в знак поражения учитель.       Что?! Он что, только что признался, что таскает сюда подружек? И теперь она, Рика, оказалась в этой обители разврата?! Ну, зато понятно, почему эта квартира кажется такой бездушной. И правда, смысл обустраивать гнёздышко в месте, которое служит перевалочным пунктом для отдыха и утех.       Хотя чего она удивляется, Годжо-сэнсэй красивый мужчина. К тому же молодой и, как она успела выяснить, до неприличия богатый. Да у него каждый день может быть новая девушка!       — Я собираюсь заказать еду, — уткнувшись в смартфон оповещает Годжо, — Какую кухню предпочитаешь?       — Традиционную японскую.       Годжо отрывается от экрана телефона и смотрит на неё так, словно она сказала что-то нелепое. Например, потребовала не водить сюда больше женщин.       — Серьёзно? Традиционную? — белёсые брови ползут наверх, — Рика, девочка моя, ты точно в этом уверена? Может, стейк? Или вот, например, есть итальянская. Любишь пасту?       Рика и в ресторане то ни разу не была. Не считая времён далёкого детства. Деньги ей, конечно, Сэйери-сан давала, вот только тратились они преимущественно на уходовую косметику и одежду. А питаться Рика предпочитала дома. Тем более, готовить научилась рано.       — Не знаю, я как-то привыкла к простой домашней еде. Выберите на свой вкус. Только не торт, пожалуйста, — с Годжо станется. Это у него метаболизм бешеный, а её фигура таких издевательств может и не выдержать.       — Ладно, — взгляд у него какой-то озадаченный, — Тебе что-то ещё нужно? Ну, из личных вещей.       Он что, интересуется, не нужны ли ей прокладки?       — Нет, учитель. Ничего не нужно.       — Понадобится, дай знать.       Рика кивает головой и уходит в ванную. Чтобы через минуту выбежать оттуда с криком:       — Годжо-сэнсэй, у вас что, есть джакузи?!       Тот задумывается. Будто вспомнить пытается. Он что, не помнит, есть ли у него джакузи? Как можно не помнить, что имеется в твоей собственной квартире?! Тем более, джакузи! Это же не запасная кастрюля.       — А! Ну да. Здесь вроде есть.       Здесь? У него что, несколько квартир? Хотя чего она удивляется, это же глава одного из самых влиятельных магических кланов. Ясное дело, денег у него полно, тратить куда-то нужно. Недвижимость весьма неплохой вариант.       Он оборачивается и улыбается так ласково, что сердце щемит:       — Хочешь искупаться?       — А можно? — Рика старается сделать как можно более жалостливое лицо, — Я потом уберу за собой, честно-честно.       Годжо-сэнсэй лишь фыркает, принимаясь расстёгивать форменный пиджак. Во рту тут же пересыхает. Вроде бы простой, бытовой жест, а действует на неё, как тряпка на быка.       — Плескайся, сколько захочешь. Только не вздумай убирать ничего. Завтра придёт домработница, — пиджак падает на диван, нарушая неестественный порядок и принося в это жилище капельку Годжо-сэнсэя, — Подожди только, я дам тебе футболку. Не будешь же ты после ванны надевать на себя форму.       Футболку. Футболку Сатору Годжо. Которую он когда-то носил. Да Рика и представить себе не могла, что ей выпадет такая честь, таскать его вещи. Радость немного омрачена тем, что он мог с такой же лёгкостью предлагать свои вещи и другим женщинам, остававшимся в его квартире. Может, речь шла как раз о футболке, предназначенной для аренды. Но об этом Рика подумает завтра.       Когда она выходит из ванны, довольная и раскрасневшаяся, с влажными волосами и в белой, достающей ей почти до колен, футболке учителя, стол уде завален коробками из-под доставленной еды. Учитель вальяжно развалился на диване, одетый в домашнюю одежду, и задумчиво листает перечень доступных фильмов на экране огромного плазменного телевизора.       — Заказал японскую и итальянскую. Попробуй. Не понравится, скажи, я ещё что-нибудь организую, — он даже не смотрит в её сторону, будто поиск фильма интереснее её, всей такой вообще из себя соблазнительной в белой футболке на влажное тело. Облом.       Рика плавно опускается рядом на диван и тянется к тому, что является итальянской пастой. Пахнет вкусно. Только слишком жирно.       — Я ещё сладости взял. Не торт, не беспокойся. Моти и немного пирожных, — ну кто бы сомневался.       — Не люблю сладкое.       — Правда? — вот теперь Годжо-сэнсэй весь внимание, — Вообще не любишь? Прямо совсем-совсем ничего? Или просто не пробовала? Ты, если что, скажи, и я…       — Горький шоколад, — перебивает Рика, — Мне нравится горький шоколад с высоким содержанием какао. От восьмидесяти процентов и выше.       Учитель хлопает белоснежными хлопьями ресниц. Как же ему идёт без повязки! Рика сжимает кулаки, не позволяя рукам дотронуться до идеального лица.       — А я всё думаю, для каких извращенцев эту гадость делают, — тянет учитель, — Он же противный и совсем не сладкий. Горький.       Ну да. В этом то и суть горького шоколада.       — Ещё клубнику люблю. Но сейчас не сезон, — раз уж ему интересно, почему бы не обсудить гурманские пристрастия друг друга, — А вы помимо сладкого что-нибудь вообще едите?       Её вопрос заставляет его хихикнуть. Он вновь обращает на неё свой взгляд. Холодный и проникающий под кожу. Смотреть Годжо-сэнсэю в глаза ни разу не уютно и не расслабляюще. Это как прыгать с разбега в ледяное озеро с обрыва. Трудно привыкнуть.       Рика готова прыгать снова и снова. Вечность.       — Если честно, я ем всё подряд. В детстве меня часто баловали всякими полезными изысками. Вырезка тунца, ягнятина, натто…который я терпеть не могу. А вот студенческие годы внесли свою лепту. Мы с Сугуру постоянно перебивались какой-то дрянью, он разве что к чаю имел высокие стандарты, а так могли неделю лапшой быстрого приготовления питаться, закусывая её…       Учитель сбивается. Говорить о том, кого недавно прикончил собственными руками, наверное, не очень приятно. Тем более, что они действительно были друзьями.       Рика кладёт ладонь ему на плечо. Годжо любит прикосновения, постоянно норовит обнять учеников, потрепать их по плечу или по голове. Она этим бессовестно пользуется. Знает, что не оттолкнёт, а напротив, обрадуется и ещё добавки попросит.       Вот и теперь он перехватывает её ладонь и подносит к губам. Эту его странную привычку Рика обнаружила совсем недавно. И наслаждалась сладостным обманом, полагая, что является единственной, кому Сатору Годжо целует руки. Потому что хочет быть единственной.       — Колготки подошли?       Вопрос учителя выбивает почву из-под ног. Когда Рика обнаружила в своём ящике несколько десятков пачек колготок известного бренда, сперва обомлела, а после вспомнила, что сэнсэй пообещал ей их купить. Правда, не зная её предпочтений (или по какой-то иной причине) набрал все возможные модели. Плотные, потоньше, простые чёрные, телесного цвета, с различными узорами и даже пару упаковок чулок. Последние поселили в душе у Рики сладостное предчувствие и надежду, что Годжо-сэнсэй был бы не против увидеть её в них. Хотя скорее всего он просто попросил продавщиц выбрать самые востребованные модели.       Колготки стали не единственным подарком.       Вскоре Рика обнаружила в своей комнате огромного плюшевого зайца. А после ей пришло сообщение от учителя, что теперь ей не будет одиноко по ночам. Он даже предложил ей назвать игрушку Ютой. Рика всерьёз задумалась дать зайцу имя Сугуру. Раз уж кое-кому так нравится давать плюшевым игрушкам имена покойников.       — Подошли, сэнсэй. Спасибо, — ей бы спросить, с чего такая щедрость, вот только этот разговор она упорно откладывает, — И мне больше не одиноко спать. Я очень признательна вам за это.       — Ну, сегодня тебе придётся снова спать одной, — в голосе учителя наигранная грусть, — Спальня у меня большая, но кровать там всего одна.       — Я могу лечь на диване. Вам на нём неудобно будет с вашим то ростом.       Годжо-сэнсэй тут же притягивает её к себе с видом «иди-ка сюда, нас ждёт серьёзный разговор». Теперь она сидит у него под боком, а рука учителя обнимает её за плечи. Жест откровенно неуместный между наставником и ученицей. Отстраняться она не собирается.       — Что я буду за мужчина, если позволю девушке ночевать на диване, а сам разлягусь на огромной кровати?       — Если кровать и правда огромная…– Рика понимает, какую глупость едва не сказала. Это ж надо было додуматься, предложить взрослому мужчине лечь вместе с ней!       Однако Годжо не выглядит ни возмущённых, ни удивлённым её предложением. Скорее, задумчивым. Голубые глаза смотрят, не мигая. Губы слегка приоткрыты. На лице застыло странное выражение, одновременно жёсткое и взволнованное. Вздохнув, сэнсэй оторачивается и откидывает голову назад, на спинку дивана. Кожа на шее натягивается, обнажая острый кадык. Рика сглатывает слюну.       — Знаешь, что останавливает меня от того, чтобы принять твоё предложение? — он не дожидается её ответа, сразу же выливая на неё ледяной отрезвляющий поток правды, — Одно единственное обстоятельство. Всего одно, Рика.       Он вновь смотрит на неё аквамариновой бездной Шести Глаз. Тело его расслаблено, но от Рики не укрывается, каким тяжёлым делается воздух вокруг. Проклятая энергия Сильнейшего подавляет, ложится на плечи и заставляет внимать каждому слову. В последние недели его воздействие на окружающих поменялось, стало гораздо ощутимее. Одного присутствия Сатору Годжо достаточно, чтобы захотелось опустить голову.       — Что за обстоятельство? — губы слушаются плохо, её речь напоминает мямлянье.       — Тебе нет восемнадцати, — голос не выражает привычного веселья, напротив, сейчас учитель совершенно серьёзен, — Это единственное обстоятельство, из-за которого мы не будем спать сегодня вместе.       — А, — она не может не спросить, разрушив эту тонкую стену недоговоренности, — То, что я ваша ученица? Что вы старше? Это для вас не имеет значения?       — Рика, — губы разъезжаются в улыбке, лёгкой, сдержанной, удивительно серьёзной, — Я ведь сказал. Всего одно обстоятельство отделяет тебя от моей близкой компании этой ночью.       Она чувствует, как сладко тянет внизу живота от его слов. Рика одновременно хочет оказаться с Годжо в одной постели и боится этого. Она жаждет его внимания, его прикосновений. Она боится быть использованной им и оставленной, как десятки девушек до неё. Лучше вечно смотреть на пламя, чем однажды сгореть в нём.       И всё же, она не может промолчать, оставив его признание без внимания. Годжо-сэнсэй ведь говорит это не просто так, он явно ждёт от неё ответного хода.       — Ну, формально возраст согласия уже наступил. Да и совершеннолетние через пару месяцев, так что… — Принцесса, если следовать такой логике, то я мог бы трахать тебя с тринадцати лет. Согласись, это даже звучит мерзко.       Сердце стучит в глотке, мешая дышать. Он что, просто взял и сказал… Рика не верит в происходящее. Сатору Годжо, самый невероятный человек, которого она знает, только что признался, что хочет её. Что допускает мысль о близости с ней. Что был бы не против трахать её.       А сам он воплощение спокойствия. Потянувшись на диване так, что позвоночник выгнулся дугой, он берёт в руку пульт от телевизора.       — Посмотрим фильм перед сном? Какие жанры предпочитаешь?       От резкой смены темы Рике не по себе. Она уже почувствовала азарт и отступать не собирается. Если сэнсэй решился на признание, пусть пожинает плоды.       — Вы всем девушкам, которых приглашаете в свой дом, предлагаете сначала кино посмотреть? — тон игривый, Рика едва не мурлычет эти слова. А у самой коленки трясутся от волнения.       — Не угадала, — невозмутимо парирует Годжо, — Обычно их я сразу тащу в кровать. Ну или раскладываю на любой удобной поверхности.       Произносит он эту фразу так, что не возникает никаких сомнений в её правдивости. Рика легко может себе это представить. Годжо-сэнсэй, немного встрёпанный, немного пьяный, прижимает к себе длинноногую красотку. Или двух. С грудью явно побольше, чем у Рики. Обида встаём комом в горле. Интересно, а у таких барышень он документы предварительно спрашивает?       — Ужастики, — поймав немного рассеянный взгляд, Рика снисходительно поясняет, — Мне нравятся фильмы ужасов.       И желательно покровавее. Чтобы представлять на месте очередной жертвы одну из подружек Годжо-сэнсэя.       Выбор падает на «Хижину в Лесу». Сюжет оказывается действительно захватывающим. Настолько, что приходится постоянно ставить на «стоп», дабы обсудить происходящее. Так уж вышло, что и Рика, и Годжо не любят смотреть кино молча. Обязательно надо обменяться эмоциями и мнениями, провести аналитическую работу и вставить пару шуток. Поэтому просмотр фильма сильно затягивается.       На момент финала голова Рика покоится на груди учителя. Тот обнимает её, помогая удерживаться на нём и не сползать ниже. Кажется, эта ночь войдёт в историю, как одна из самых счастливых в жизни Рики Оримото. Лежать на Сатору Годжо, у него дома, пока его руки невзначай касаются тебя…       — Тебе пора в кровать, — он выдыхает эти слова перед тем, как его губы касаются её макушки. Практически отеческий жест, который не может остаться без язвительного комментария.       — Да, папочка, — хотя она предпочла бы заснуть прямо здесь, на нём.       — Ммм, — голос Годжо излучает довольство, — Хорошая девочка. Мне нравится, когда меня называют папочкой. Делай так почаще.       Что?!       Сон как рукой сняло. Рика пытается выпрямиться, но сильные руки без труда удерживают на месте. А использовать проклятую энергию против этой трансформаторной будки дело гиблое.       Нет, она, конечно, слышала о таких предпочтениях. Но чтобы её учитель вот так вот взял и попросил называть его «папочкой». Рика точно не спит? Потому что ранее такие сюжеты мелькали лишь в самых мучительных и сладких сновидениях. Зачастую именно с этим мужчиной.       — Куда собралась? — насмешливо щурит голубые омуты Годжо.       — В постель, — теперь каждое второе слово звучит двусмысленно, — Ты же сам меня туда вроде как отправлял. Папочка.       Он двигается так быстро, что Рика даже не силится заметить. Просто принимает тот факт, что сейчас Годжо нависает над ней, его колено находится у неё между бёдер, второе упирается в диван сбоку от неё, а сама она оказывается в полулежащем состоянии. От перспективы завалиться на спину её останавливает сильная мужская рука, поддерживающая лопатки. Вторая ладонь Сатору Годжо опускается на её щёку.       — Я собираюсь поцеловать тебя, Рика, — он не спрашивает, скорее просто ставит перед фактом.       Она едва успевает согласно кивнуть, как рука учителя соскальзывает с щеки и оказывается у неё в волосах. Пальцы сперва осторожно перебирают пряди, подразнивая, успокаивая. Дыхание Сатору щекочет губы. Рика непроизвольно приоткрывает их, приглашая к более решительным действиям. Этот жест не ускользает от внимания Годжо. Уголок его рта дёргается в усмешке, а рука жёстко впивается в её волосы.       Рика успевает пискнуть от удивления, смешанного с лёгкой болью, как губы Сатору обрушиваются на её собственные. В этом нет и намёка на нежность, его поцелуй грубый и страстный. Он сминает её губы своими, кусает их, заставляя пытаться глотнуть воздуха. От этого рот Рики приоткрывается, чем Годжо бессовестно пользуется. Его язык скользит внутрь, сперва неглубоко, оглаживая поверхность зубов, а после касаясь нёба.       Кончик языка дразнит ребристую поверхность, и голова Рики идёт кругом от этого. Сатору беспощадно держит её за волосы, притягивая к себе, терзает губы и лижет рот. Влажно, грязно, по-взрослому. Она пытается отвечать ему, робко двигает губами, но Годжо лишь сильнее сминает их и предупреждающе рычит ей в рот. Кажется, он не ждёт от неё никаких ответных действий, эгоистичный и жадный.       Он отрывается от неё, и обводит её губы языком. Будто сахарную пудру слизывает со сладости. Бирюзовые глаза сверкают в темноте комнаты, голубоватый свет от экрана оттеняет белоснежные волосы во что-то космическое, проклятая энергия оседает на ней, под ней, пробирается в саму суть. Рика пропитывается Годжо.       Его палец касается нижней губы, слегка оттягивает её, обнажая ровный ряд зубов. Ухмылка на губах становится жёстче, идеальное лицо искажается. Годжо похож на мифическое чудовище, опасное и смертоносное. И Рика понимает, что при всём своём желании не сможет ничего противопоставить ему. Кому угодно, но не ему.       — Вкусная, — голос хриплый, низкий, вибрирующий, — Хочу ещё.       Если первый поцелуй казался Рике грубым, то второй буквально вырвал с корнем все её представления о значении этого слова. Годжо вдавливает себя в неё, вонзается в губы, врывается языком в рот и вылизывает влажную полость. Касается внутренней поверхности щёк, нёба, пытается достать им до горла. Лижет её собственный язык, как леденец, а потом втягивает его в рот.       Ощущение, как её собственный учитель сосёт её язык, заставляют одновременно испуганно сжаться и безжалостно намокнуть. Мозг Рики усиленно подбрасывает картинки того, что ещё Сатору Годжо мог бы делать с ней своим ртом. Хотя и того, чем он занят прямо сейчас, хватает для полного изнеможения. Когда он отстраняется, тонкая нить слюны тянется меж ними. И если Рику это смущает, то Годжо приводит в восторг. Он довольно стонет, и от этого гортанного звука у неё пальцы на ногах поджимаются.       С минуту он смотрит ей в глаза, а потом выпрямляется и подхватывает её так, что она оказывается перекинута через плечо. Несколько шагов, и они оказываются в спальне. Сатору мягко опускает её на кровать. И правда, огромную. С белоснежным постельным бельём, прямо как в отелях. У Рики всё больше складывается ощущение, что она в апартаментах, предназначенных для разового досуга, а не в жилой квартире.       — А теперь спи.       Он не успевает отстраниться, как она хватает его за руку. Смотрит умоляюще-испуганно, словно сама не понимает, чего хочет. Чтобы пощадил или разорвал на части. Годжо может и то, и другое.       — Что такое, маленькая, — он ласково касается лица кончиками пальцев, — Хочешь ещё моего внимания?       Годжо присаживается рядом на кровать. Рука скользит с лица не шею, подразнивая кончиками пальцев.       — Хочешь, чтобы папочка приласкал?       Рика не успевает ответить, как ладонь Сатору слегка сжимается на горле. Хватка жёсткая, заставляющая испуганно хватать воздух. Благо, он пока позволяет. Губы касаются уха, ласково проводят вдоль завитка и обхватывают мочку. Ощущения тягучие, приятные, вызывающие приятную тяжесть между ног.       — Детка, ты знаешь, насколько опасно просить взрослого мужчину остаться с тобой ночью? — шёпот заставляет мурашки бежать вдоль позвоночника, — Особенно, если этот мужчина уже давно и мучительно сильно хочет тебя.       Рика хватается за него. Оглаживает плечи, но руки предательски дрожат. Ладонь неловко соскальзывает, и её пальцы хватаются за ключицу Годжо. Вторая рука меж тем крепко впивается в краешек футболки.       — Блядь! — он шумно втягивает воздух через ноздри.       Его губы вновь накрывают её рот. Больше не церемонясь, он опрокидывает Рику на спину. Пока она отчаянно держится за его широкие плечи, ладони Сатору скользят по бёдрам, задирают длинную футболку, пробираются к рёбрам. Он мог бы сломать их, просто сжав руки. Мысль настолько волнительная, что Рика неосознанно сжимает бёдра, тем самым стискивая учителя ещё сильнее.       А он и рад этому, пользуется бессовестно, прижимаясь ещё ближе, целуя жадно, хватаясь крепче. Его рука скользит вниз, поддевает колено, отводит ногу Рики немного в сторону. Нехотя оторвавшись от её губ, Сатору перекатывается на бок.       — Моя девочка возбудилась? — он оставляет осторожные, сухие поцелуи на её шее, — Мне помочь?       Рика хнычет, она не знает, чего он от неё хочет. Но стоит почувствовать, как его рука оказывается в опасной близости с промежностью, она тут же напрягается и сводит ноги вместе. Ладонь Годжо оказывается пленённой меж ними.       — Нет, пожалуйста. Я ещё не…не готова к такому, — она держится за остатки самообладания, — И вы говорили…пока мне нет восемнадцати, то не станете…       — Тшш, — он мягко касается губами виска, — Не стану. Обещаю, что не стану.       Вопреки словам, его рука всё ещё находится у неё между ног.       — Я просто могу помочь тебе справится с возбуждением. Хочешь? — ребро ладони упирается в промежность. Она чувствует костяшку указательного пальца, умирая от желания потереться о неё.       — Как? — она мечется, будто в одном из своих волнительно-жестоких снов, — Как ты поможешь мне, Сатору?       Его имя действует на Сильнейшего, будто нажатие на курок. Он рычит и вжимается бёдрами в неё, сгребает в охапку, не давая даже призрачной надежды справиться с его напором.       — Я бы мог приласкать тебя рукой, — он вновь кусает мочку уха, на этот раз прихватывая её зубами, — Одним пальчиком. Через трусики. Хочешь этого?       — Я не знаю, — она и правда не знает. Не знает, чем это в итоге закончится. Сможет ли он остановиться. Сможет ли она остановить его.       — Давай сделаем так, — он старается говорить вкрадчиво, как хороший, добрый учитель со своей ученицей, — Я начну, и, если ты захочешь прекратить, только скажи. Одно твоё слово. Я сразу же остановлюсь.       Она едва успевает робко кивнуть. Для Сатору Годжо это служит знаком её полной и безоговорочной капитуляции. Губы рисуют узоры на шее, пока ладонь скользит между сведённых бёдер. Рика немного ослабевает сопротивление, и этого оказывается достаточно.       Ощущение, как бесконечно красивая рука накрывают её промежность, пробивает электрическим током от макушки до пальцев ног. Её ещё никто там не касался, кроме неё самой. Да и с последним было неважно, учитывая незримое присутствие Юты.       Рика не знает, что больше будоражит её сейчас. То, что кто-то другой ласкает её, стремясь доставить удовольствие. Или то, что этот «кто-то» сильнейший шаман современности, голубоглазый монстр, её учитель Годжо Сатору. Блядь, ей определённо будет, что вспомнить в старости, если она до неё доживёт и не испустит дух прямо здесь от счастья.       Его рука огибает лобковую кость, пальцы упираются в промежность.       — Уже намокла, — довольное рычание, — Что же с тобой будет, когда мы начнём играть по-взрослому?       Для Рики всё происходящее уже взрослее некуда. Но видимо, у Сильнейшего совсем другие аппетиты.       Длинный указательный палец скользит вверх, по насквозь промокшей ткани её хлопкового белья, безошибочно находя клитор. Сперва просто надавливает, вызывая усиленный приток крови. Потом начинает медленно массировать.       Это приятно, в десятки раз приятнее, чем она сама себе делала до этого. Рика успокаивается, доверяя себя Сатору. Открывается ему, позволяя его рукам дарить ей наслаждение.       Палец начинает двигаться по кругу, совсем легко, но трение ткани о нежную плоть делает такую ласку ощутимой, заставляет кусать губы от нетерпения. Внизу живота становится тепло. Рика подаётся бёдрами навстречу.       Почувствовав её отдачу, Годжо давит ладонью на низ живота, отчего становится ещё приятнее, ещё слаще. Палец ласкает клитор всё быстрее, заставляя её напрягаться. Между ног так мокро, Рика не помнит, чтобы когда-то текла так раньше. Кажется, она может почувствовать влагу на бёдрах.       — Как же я хочу вставить свои пальцы в тебя, — тёплый, влажный язык проникает в ушную раковину, вылизывая её, — Ты не представляешь, что я могу ими с тобой сделать.       — Пожалуйста, не надо, — она боится, что после такого уже не сможет остановить ни его, ни себя.       — О, не надейся! — хрипло смеётся Годжо, — Я не полезу к тебе в трусы в ближайшие пару месяцев. Как бы ты ни просила меня об этом, как бы не текла на меня.       От его слов становится ещё невыносимее. Внизу всё пылает, клитор ноет от грубоватой ласки. Рика не знает, то ли прижаться сильнее, то ли отстраниться. А Сатору всё мало, он продолжает дразнить её.       — А ты будешь просить, принцесса. Обещаю. Я позабочусь о том, чтобы к моменту, когда я лишу тебя девственности, ты была полностью готова. Будешь моей мокренькой, послушной девочкой. Ты ведь будешь, Рика?       — Да…       — Да? — палец упирается сильнее, делая ласку невыносимой, заставляя скулить от тянущего перенапряжения.       — Да, папочка. Я буду твоей. Послушной девочкой. Хорошей девочкой. Какой захочешь.       Вторая ладонь накрывает рот. Странно, но этот жест, лишающий её права голоса, лишь ещё большее раззадоривает, заставляя прогибаться в пояснице от нахлынувших ощущений. Ощущений, что кто-то другой делает с ней всё, что пожелает, а ей остаётся лишь покориться.       — Тшш, молчи, — он вдавливает её затылок в свою крепкую грудь, — Молчи, не то, клянусь, мне будет очень сложно удержаться и не выебать тебя прямо сейчас.       Последний мучительно-сладкий круг, и Годжо сильнее, чем прежде, надавливает на клитор. Струна лопается, и мучительно-острый оргазм накрывает Рику. Она скулит в ладонь Сатору, напрягается всем телом, продолжая потираться промежностью о ласкающую её руку. Перед глазами космос, но не тот, что на рисунках в учебниках, а холодный, льдисто-голубой.       Когда пьянящая острота уступает место приятной лености, Рика понимает, что Годжо, уперевшись ладонью в матрац, нависает над ней. Сумасшедшая бирюза глаз пронизывает насквозь, заставляя почувствовать себя бабочкой, насаженной на булавку. Он склоняется над ней, и Рика не удивилась бы, впейся он ей в шею, словно вампир. Вместо этого он оставляет заботливый поцелуй у неё на лбу.       — А теперь спи.       Прикосновение двух пальцев последнее, что она помнит перед тем, как проваливается в крепкий, умиротворённый сон.