Ручное Чудовище

      — Ты помнишь, как умерла твоя мама?       Вопрос вгоняет в ступор. Придя в тренировочный зал, напоминающий традиционное додзё, Рика рассчитывала на простую тренировку по рукопашному бою, в котором её будут чему-то учить, а не просто мутузить в своё удовольствие. Но Сатору Годжо решил в очередной раз её удивить.       — От остановки сердца.       — Ага, — тянет лениво, будто они говорят о погоде, а не о тяжёлой потере, — Но меня интересует, что было перед этим. Твоя бабушка, насколько мне известно, пребывает в святой уверенности, что ты настоящий монстр, убивший родителей. Что заставляет её так думать?       — То, что она старая сука, — выплёвывает Рика.       Сэнсэй медленно поворачивает голову. В свете закатного солнца его волосы отливают золотистым оттенком, а тени причудливо играют на лице. Высокие скулы, тонкий нос, красиво очерченные губы. Сатору Годжо похож на божество, спустившееся с небес. Вот только глаза, скрытые сегодня не повязкой, а чёрными солнцезащитными очками, выдавали его дьявольскую натуру.       Холодные, напоминающие чистое, голубое море, покрытое коркой льда и усыпанное снегом белоснежных ресниц. Бирюза мешалась с аквамарином, резала насквозь, заставляла цепенеть. У Сатору Годжо жестокие глаза. Смотрящие насквозь, пригвождающие к земле, препарирующие душу. Рика готова смотреть в них вечно.       — Какие грязные словечки ты знаешь, — тянет учитель, наклонив голову набок, — Мне стоит наказать тебя за них?       Жар приливает к щекам. Хоть бы он не умел читать чужие мысли! Потому что воображение Рики рисует несколько совершенно бесстыдных способов, которыми учитель мог бы наказывать её. И это весьма далеко от мытья полов.       — Язычок прикусила? — он подходит и поднимает её за подбородок, вновь нарушая личное пространство, — Да нет, пока только губу.       Годжо-сэнсэй медленно тянет оттягивает кожу на подбородке вниз, заставляя Рику выпустить нижнюю губу из плена сжавшихся на ней зубов. Слишком близко, слишком интимно. А Годжо и не думает отходить, стоит напротив, всматривается в её лицо.       — Так почему твоя бабка считает тебя убийцей? Не беря во внимание тот факт, что она старая сука.       Подобное ругательство из уст Сильнейшего звучит куда более насыщенно и хлёстко, чем могла произнести его сама Рика. Оказывается, Годжо-сэнсэй умеет ругаться. Хоть и старается обычно этого не делать. По крайней мере, при ней.       — Она была там, — проглатывая ком, Рика признаётся в постыдных воспоминаниях из детства, — Когда мама умерла. Я…ссорилась с ней. С мамой. Она просила меня что-то сделать, не помню уже, что именно. То ли в комнате убрать, когда мне хотелось смотреть мультики, то ли ещё что. Я начала капризничать, кричать на неё. Разозлилась так сильно и, — судорожный вздох, вызванный не столько болью, сколько ощущением глубокого стыда за собственный проступок, — Толкнула её. А потом у мамы перестало биться сердце.       Рика ожидает пустых дежурных заверений об отсутствии её вины. От которых ей ни горячо, ни холодно. Потому что она знает, что была виновата. Потому что Рика Оримото капризная, испорченная девчонка, с детства уверенная в собственной исключительности. Не умеющая вовремя прикусить язык и сдержать свой норов.       Вот только Сатору Годжо далеко не тот, кто будет действовать по стандартному сценарию. Вместо слов поддержки или утешения он сыплет ей на раны новую порцию вопросов.       — Ты кричала ей что-то типа пожелания смерти?       — Нет, — уверенно отвечает Рика, — Но я могла сказать что-то типа того, что ненавижу её. Но не желать смерти, такого я…       — Ты испытывала злость, верно? — перебивает Годжо.       — Да, я ведь говорила.       — Ощущения в теле помнишь?       — Что?! — она тут ему о своей детской потере рассказывает вообще-то. Мог бы хоть немного проявить участия и доброты.       Годжо делает тяжёлый вздох и поправляет очки, будто размышляя, снять или оставить. Решает всё же оставить, закрывая великолепие голубых глаз чёрными стёклами. Интересно, как многое он видит сквозь них?       — Рика, у меня сложилось впечатление, что тебе меньше всего нужна моя жалость. Поэтому я и решился на этот разговор. От его результатов зависит, раскроем мы твою проклятую технику или нет. Я понимаю, тебе непросто. Если хочешь знать моё мнение, я не считаю тебя виноватой. Но что-то мне подсказывает, что тебе от этого легче не станет.       — Станет, — бурчит Рику.       — А?       — Мне станет легче, — на этот раз она отвечает куда более уверенно и внятно, — Если вы скажете, что я не виновата. Но не потому, что так принято говорить. А потому что точно будете в этом уверенны. Тогда…мне станет легче.       Годжо складывает руки на груди и о чём-то думает, продолжая рассматривать её. Сделав какой-то неведомый вывод в своей беловолосой голове, учитель хмыкает и согласно кивает, будто заключая мысленную сделку. То ли с Рикой, то ли с собственной совестью.       — И чем же моё мнение тебе поможет? — мягко уточняет сэнсэй.       Хороший вопрос. Рике приходится тщательно подбирать слова, чтобы не выдать как на духу все позорные тайны своего глупого сердца. И ещё одного органа, куда менее воспетого средствами массовой культуры, но оттого не менее глупого.       — Потому что вы Сатору Годжо. Сильнейший маг современности. Для вас убить — раз плюнуть. Вы можете сколько угодно быть милым, весёлым учителем, но я помню нашу первую встречу. Помню, как вы рассуждали о моей смерти, как о чём-то обыденном, привычном. Я знаю, что вы последний человек, который станет меня жалеть. Поэтому я могу вам верить.       На его прекрасном, будто бы вылепленном гениальным скульптором, лице появляется улыбка. Только сейчас в ней ни тени привычной беззаботности. Лишь оголённый провод цинизма. Выглядит весьма зловеще, если честно. Годжо похож на маньяка, который выследил жертву и медленно решает, стоит ли сразу прикончить или сперва помучить.       — Примешь мои слова на веру? Стало быть, малышка Рика Оримото готова подчиниться своему учителю?       Ей ведь показалось, и здесь нет никакого скрытого подтекста?       — Да. Готова.       Вот и всё. Она произнесла это вслух. Глядя в лицо Годжо-сэснэю. Который продолжает улыбаться, медленно окидывая её взглядом невозможных голубых глаз. Стопы, облачённые в белые носки, голые щиколотки, спортивные обтягивающие бриджи, свободная футболка, ключицы, шея и, наконец, бледное лицо. Будто просканировал товар, который собирается купить.       — Тогда рассказывай, — голос учителя низкий, глубокий, — Какие ощущения ты испытывала в тот миг, когда жизнь покинула твою маму. Вспомни всё, что сможешь. Я ведь должен понимать, что произошло, перед тем как вынесу вердикт.       — У меня было напряжение в животе. Будто там что-то образовалось. Такое было и после, во время школьных драк. Но не так сильно, –Рика старается говорить об этом, как о чём-то отстранённом, увиденном в сериале или прочитанном в книге, но не как об одной из ужаснейших дней её жизни, — Когда я толкнула маму, это напряжение перетекло в ладони. На этом всё. Больше я ничего особенного не запомнила.       Годжо хмыкает, будто убедившись в каких-то собственных домыслах. Для него всё это не более, чем один из трудовых будней, ещё одна история о маге, не совладавшем со своей силой, ещё одна смерть. Рика была всего на двух миссиях, и этого хватило, чтобы понять, насколько часто шаманы сталкиваются с опасностью. Для Сатору Годжо это всё было рутиной. Сколько смертей он успел увидеть в свои неполные тридцать?       — Понятно, — он отходит к стене додзё, туда, где покоится немногочисленное оружие, — Полагаю, катана будет в самый раз.       Взяв меч, он протягивает его Рике, недоумённо хлопающей глазами. На кой чёрт ей сдалась катана, которую она и в руках то не держала ни разу? Или это такой оригинальный способ предложить самоубиться?       Будто прочитав мысли на её лице, сэнсэй хлопает себя по лбу, будто спохватившись о собственной недальновидности, и вдаётся в очередные витиеватые объяснения:       — То, что произошло в твой день с твоей мамой, было следствием большого выброса проклятой энергии. Причём за один раз, редкое явление. Считай, ещё одна твоя проклятая техника. Судя по словам Маки, боевые искусства даются тебе с трудом. Поэтому я и предлагаю тебе катану, которая будет пропускать твою проклятую энергию через себя и направлять её на противника единым потоком. Только уже управляемым.       Проклятая техника. То есть, смерть мамы произошла всё-таки по её вине.       Холодные пальцы касаются подбородка, заставляя поднять голову. Решительно сократив расстояние между ними, Годжо застывает в паре сантиметров от её лица. Рика может почувствовать запах его шампуня и сладкой жвачки. Вручив ей катану прямо в онемевшие от такой близости руки, учитель вновь возвращается к теме её виновности:       — Рика, я не собираюсь лгать тебе. По сравнению со мной ты просто разъярённый котёнок. Но для большинства магов ты охренеть, какая сильная шаманка. С, как минимум, двумя врождёнными техниками. Такие, как ты, должны быть на вес золота. Даже больше, потому что весишь ты явно маловато. Но, как я уже не раз говорил, моё мировоззрения существенно расходится с мировоззрением Старейшин.       Пальцы, всё ещё удерживающие за подбородок, скользят выше. Ладонь Сатору Годжо накрывает щёку, а его лицо оказывается ещё ближе, стирая все границы приличия. Рика даже не пытается скрыть дрожь в теле, её всю трясёт от волнения, вызванного близостью мужского тела. Он чувствует его жар, его силу, его власть над ней. Сатору Годжо хочется подчиняться.       — Так вот, Рика, — то, как он произносит её имя, просто незаконно, — Ты ходячая бомба замедленного действия. Которая должны была однажды рвануть. Именно твоя сила послужила причиной смерти твоей матери.       Мир уходит из-под ног. Охваченная смятением, Рика цепляется за футболку Годжо-сэнсэя. Кажется, что отпустит, и мигом свалится в пропасть собственной тьмы, что сжирает и её, и других.       — Но в том нет твоей вины! — жаркий шёпот застывает на губах, вытаскивая Рику из бездны, возвращая к жизни, освещая ей путь радиоактивно-голубым светом, — Ответственность за смерть твоей матери лежит на уёбках, что скрывают магов за семью замками. Что не желают принимать в свой стан тех их них, кто был рождён не в одном из потомственных кланов. Кто игнорирует таких самородков, как ты. Но стоило тебе показать свою силу, как они затряслись в ужасе и начали просить меня избавить их от тебя.       Его дыхание на её лице, на губах. Это волнует, волнует также, как и жестокие слова, срывающиеся с уст Годжо Сатору. Глядя на него такого, жёсткого, непривычно серьёзного, с полубезумной усмешкой на идеальных губах, Рика думает о том, насколько тонок лёд, отделяющий их мир от скрытого, накопленного за долгие годы, гнева Сатору Годжо.       — Но я никогда этого не сделаю, — и снова этот шёпот, ласковый, проникновенный, — Я не позволю им избавиться от тебя. И раз уж ты так милостиво решилась довериться мне, то слушай и запоминай, Рика Оримото. Ты не виновата в смерти своей матери. И даже думать иначе не смей.       Смысл доходит запоздало, медленно. Рике кажется, что она пьяна, хотя ничего крепче ликёра, тайком взятого из шкафа Сэйери-сан, в жизни не пробовала. Голова идёт кругом, а на своей коже она вновь чувствует Годжо. Ей кажется, облизни она сейчас губы, сможет ощутить его вкус на них.       — Теперь вернёмся к более насущным вопросам, — голос становится теплее, будто снег растаял под весенним солнцем, — Маки станет прекрасным наставником в вопросах обращения с катаной, а вот с техниками…       — Как раз об этом я и хотела поговорить! — ковать железо нужно, пока оно горячо, — Не могли бы сами потренировать меня вместо Маки?       Годжо вскидывает бровь светлую бровь. Теперь он похож на оживший мем из социальных сетей. Хоть прямо сейчас выкладывай с подписью «С. Скепсис».       — И чем тебе не угодила Маки?       — Ну, как вам сказать, — Рика прижимает палец к губам, будто пародируя самого Годжо-сэнсэя, — Может, тем, что она бьёт меня? Или тем, что она просто бьёт меня? Или тем, что она просто тупо бьёт меня?       — А как же вот это твоё: «Таких, как я, больше нет»?       Она что, говорила когда-то такое? Бред какой-то. Хотя, надо отдать должное, месяц назад ей бы и в голову не пришло, что она окажется в Магическом Техникуме, где одним из её одноклассников станет говорящий Панда. Здесь она и правда начала чувствовать себя куда более обычной.       — Ну, в некотором смысле так и есть, — Рика старается говорить с ноткой кокетства, — Где вы ещё такую, как я, найдёте?       Возможно, в тюрьме. Сидит за непредумышленное убийство. Или в психушке, такой исход был для Рики тоже весьма ожидаем.       Годжо-сэнсэй неожиданно заходится весёлым смехом. Искренним, лишённым обычного напускного добродушия или же недавней жестокости. Просто смех мужчины, услышавшего что-то забавное.       — Убедила. Вообще то, я собирался заняться твоими проклятыми техниками, ибо лучше меня их всё равно никто объяснить не сможет. Но! — он поднимает указательный палец вверх с поучительным видом, — Раз уж ты сама так рьяно напрашиваешься на тренировку по рукопашному бою, так и быть. Устрою наглядную демонстрацию того, насколько нежно Маки к тебе на самом деле относится. Да и одежда у тебя, погляжу, подходящая.       И вновь внимательный взгляд на её ноги. И что они ему сдались то?! Пялится на весьма скромные спортивные бриджи, как на седьмое чудо света.       Пока она анализирует каждый взгляд, брошенный на неё учителем, тот медленно снимает кофту, оставаясь в одной футболке. Рика нервно сглатывает. Это вообще законно, иметь такое тело?!       Стройный, высоченный и широкоплечий, он оказался ещё и подтянуто-закаченным. Накаченно-подтянутым? Хрен его разберёт, но мышцы проглядывали сквозь ткань до безобразия рельефно. А смотреть лишний раз на руки Годжо-сэнсэя вообще было чревато последствиями, не хотелось бы капать слюной на дощатый пол.       — Ты, кстати, Юту на каком максимальном расстоянии от себя держишь?       — А? — мозг отказывался работать и составлять привычные причинно-следственные связи по вине учителя, — Не знаю, несколько метров, наверное. А что?       — Можешь оставить его за дверью додзё? Без обид, просто не планировал сегодня сцепиться с твоим проклятием, если оно решит вмешаться.       И почему Юта должен вмешиваться? Вот, Маки её лупцует, и всё хорошо. Стоит Юта весь из себя смиренный, молча взирает на это варварство. Даже ради приличия не заступается. Однако, раз учитель просит, надо делать.       Она мысленно обращается к Юте, что незримо стоит за её спиной привычной стеной спокойствия и опоры. Мягко касается его, наслаждаясь тёмным, вязким потоком его проклятой энергии, впитывая в себя её остатки, которыми он щедро делится с ней. И просит.       Просит оставаться за дверью додзё и не вмешиваться, пока она сама об этом не попросит. Юте это ожидаемо не нравится. Он рвётся оберегать её. Оберегать от опасности, что исходит от этого странного мужчины-альбиноса с жуткими глазами. А Рика пытается убедить старого друга, что с ней всё будет в порядке. И что у него нет ни малейшего повода беспокоиться, что всё это ради их общего блага.       Оккоцу покидает их неспешно, недовольно. Рика мысленно извиняется перед ним, сплетая их энергии на мгновение в единый клубок. Её лживое сердце может сколько угодно замирать при виде учителя, но нутро отдано Юте.       Годжо наблюдает за их немым диалогом внимательным взглядом хищника. Происходящее распаляет его интерес, заставляет выхватывать каждую деталь взаимодействия мага и проклятия. Кажется, он только и ждёт, когда Юта решит проявить агрессию. Будто на подсознательном уровне жаждет выяснить, кто из них окажется сильнее.       Стоит им остаться наедине, как на лице учителя появляется снисходительная улыбка.       — Расстели маты и разогрейся, как следует.       Пфф, легко. Рика уже привычная, поэтому, справившись с матами, тут же принимается за суставную гимнастику, чтобы плавно перейти к приседам и отжиманиям. Годжо даже не смотрит в её сторону. Сидит в сторонке и листает новостную ленту в смартфоне.       Спустя пятнадцать минут Рика чувствует первые капли пота на теле. Немного потянувшись, чтобы не повредить себе связки, она распрямляется и говорит учителю о своей готовности приступить к тренировке. И снова встречает выражение лица, достойное стать мемом.       — Что, уже?       А он ожидал, что она десяток кругов вокруг додзё пробежит? Рика, может, первый раз в жизни, приступает к спаррингу в состоянии далёком от предобморочного. До последнего её доводил Панда с его одержимостью пробежками и аэробными нагрузками. Хотя Рике порой казалось, что ему просто нравится пялится на девушек в спортивной форме.       — Я готова, сэнсэй. Показывайте.       — Показывать? — он неспеша тянет плечи, разминая связки, — Нет уж. Давай-ка ты сперва покажешь, чему тебя Маки научить успела. Нападай, я буду защищаться.       Откровенно говоря, Рику научили только пропахивать землю собственным телом. Отлично, чем быстрее Годжо поймёт низкую эффективность тренировок с одноклассницей, тем быстрее скорректирует их. Но сейчас он ждёт от неё нападения, а значит…       Она сокращает расстояние между ними и пытается нанести удар ногой в бедро. Маки её таким с одного раза сбивала с ног. Вот только учитель ожидаемо перехватывает её конечность и недовольно фыркает. А спустя миллисекунду Рика уже смотрит в потолок, не понимая, как успела оказаться на лопатках.       Годжо плавно, с изяществом, опускается перед ней на корточки. Он снял очки, теперь ничто не спасёт её от бирюзового безумия, которое высасывает из неё душу.       — Плохо, Оримото. Плохо.       — Я же говорила, что Маки…       Тонкий, невероятно длинный палец опускается на её губы, призывая к молчанию.       — Давай так. Сейчас ты снова попробуешь меня ударить. Только направь в удар свою проклятую энергию.       Рика приподнимается на локтях и скептически поднимает бровь.       — Не подскажите, как я должна это сделать?       Годжо опускается на колени и подползает ближе. Теперь он возвышается над Рикой, благо, держится чуть сбоку от неё. Его ладонь опускается ей на живот, заставляя непроизвольно напрячь мышцы пресса. Это не ускользает от внимания Сильнейшего, вызывая у него довольную ухмылку.       — Расслабься, — пальцы слегка гладят живот через хлопковую ткань, — Проклятая энергия циркулирует по всему организму. Но наибольшее скопление происходит именно здесь. Ты можешь специально заставлять энергию концентрироваться у себя в животе. А потом перенаправлять. Например…       Его рука скользит вниз, затягивая петлю на шее Рике и напряжённый узел между ног. Она чувствует, как там стремительно становится жарко и влажно. От стыда хочется закрыть лицо ладонями. Остаётся только молиться, чтобы её возбуждение осталось незамеченным.       Рука Годжо-сэнсэя движется вбок и опускается на бедро. Пальцы осторожно обхватывают его и продолжают свой пусть. Обводят колено, обхватывают напряжённую голень и останавливаются чуть выше щиколотки.       От вида коленопреклонённого Сатору Годжо, сжимающего её ногу, хочется расплакаться. То ли от счастья, то ли от отвращения к себе. Рика уже сейчас знает, какие сны будут тревожить её несколько последующих ночей. Блядь, да она этот вид на всю оставшуюся жизнь запомнит!       — Сюда, — она уже не понимает, о чём он говорит, её мозг расплавился и стекает ей в трусы, — Если перенаправишь проклятую энергию сюда, удар будет существенно сильнее.       Лучше всего сделать это непосредственно в момент удара, чтобы противник не успел заметить, но в твоём случае можно чуть раньше.       Он поднимается и сверкает на неё пронзительной лазурью. Солнце отдаёт свои последние лучи, оттого вид возвышающегося учителя становится ещё более величественным, стремясь к чему-то божественному.       — Поднимайся, — голос такой, что перечить даже не хочется.       Пока она встаёт на ноги, учитель включает свет. Но не весь, лишь одинокую лампочку возле двери, излучающую тёплое освещение. Рике нравится такой полумрак, он даёт глазам отдохнуть. Интересно, а какого сейчас учителю? Очки он снял, повязка отсутствует, как сильно мельтешит перед его взором проклятая энергия?       — Нападай, девочка.       Девочка?! Это он её раззадорить так пытается? Да она сейчас на четвереньки встанет и к нему подползёт, начав тереться о ноги, чтобы он её ещё хоть раз так назвал!       Этот удар получается куда лучше предыдущего. Рику охватывает ощущения всемогущества, когда поток проклятой энергии вырывается словно по инерции и обрушивается на крепкое бедро Годжо-сэнсэя. Вот только он даже не пошатнулся.       Да почему так?! Он же снял свою Безграничность, а она смогла попасть! Он точно должен был хотя бы пошатнуться. Ну или поморщиться, хотя бы из вежливости…       — Обратная проклятая техника, — равнодушно объясняет Годжо, — Позволяет исцелять себя. С учётом мизерности нанесённого тобой урона, работает автоматически.       — Мне ударить сильнее? Направить больше проклятой энергии?       Вид у учителя хмурый, не внушающий и толики надежды. Он равнодушно пожимает плечами и бросает скупое напутствие, будто оглашая приговор:       — Делай, что хочешь. Технику ты усвоила, дальше дело за тобой. А пока попробуй не отрубиться раньше, чем мы закончим.       Она даже не успевает заметить, с какой стороны он заходит и какой конечностью обрушивает на неё удар. Понимает только, что лежит, уткнувшись лицом в татами, а колено учителя упирается ей в спину. И она искренне считала, что Маки двигается слишком быстро?!       Рика пытается подняться, чтобы продолжить тренировку, но Годжо не позволяет ей этого. Давит ещё сильнее. А затем она чувствует, как его дыхание касается шеи, заставляя короткие волоски на ней дыбом подняться дыбом.       — Не так быстро, принцесса, — шёпот прямо в затылок, будто контрольный выстрел, — Я хочу, чтобы ты хорошенько уяснила. Никогда не подпускай противника сзади.       — Хорошо, я поняла!       — О, нет, поверь, ты пока ещё ничего не поняла. Поймёшь ты значительно позже, когда стоять на ногах не сможешь, настолько сильно они будут у тебя трястись. Сейчас мы с тобой сыграем в очень интересную игру. Ты пытаешься выбраться, а я буду несильно тебе мешать. Совсем чуть-чуть, легонечко так. И да, можешь использовать любую проклятую технику против меня.       Любую? Включая Юту Оккоцу? Рика отмахивается от соблазна напустить на учителя проклятие. Нужно учиться действовать самостоятельно. Она вновь концентрируется на потоках проклятой энергии, игнорируя боль в спину, и делает взмах рукой назад, целясь наугад.       Конечно же, мимо. Но судя по довольному смешку, попытка была неплохой.       Следующие полчаса ощущаются так, будто её засунули в стиральную машину и включили максимальную мощность. Рика барахтается, пытаясь встать на ноги, елозит сперва по спортивным матам, а затем уже и по деревянному полу. Волосы слипаются от пота и прилипают ко взмокшему лбу. Руки трясутся от перенапряжения.       Стоит Рике наконец-то вырваться и подняться на ноги, как Годжо невидимым, но крайне метким ударом отправляет её вновь в лежачее положение. От обиды хочется плакать. Да Маки её на всех вместе взятых тренировках даже вполовину так не измотала, как Годжо-сэнсэй за какие-то жалкие тридцать минут!       Нужно признать, использование ударов, подкреплённых проклятой техникой, бесполезно перед учителем. Надо придумать что-то другое. Он ведь разрешил ей использовать любые техники?       Рика концентрируется на том, что ей нужна помощь. Просто жизненно необходима. Иначе её размажут по полу тонким слоем. Пространство вибрирует, она чувствует, как проклятая энергия покалывает кончики пальцев. На губах появляется предвкушающая улыбка, а в следующий миг в руках у Рики появляется…       Ручка?!       Что, простите? Шариковая ручка?!       — О-па! — Годжо-сэнсэй тут же выхватывает проклятый предмет у неё из рук, — Семейный оттиск клана Инумаки! Полезная вещица, знаешь, для чего нужна?       Воспользовавшись замешательством учителя, Рика вскакивает на ноги и чуть ли не рыча кидается на Годжо, выбрасывая кулак вперёд. Проклятая энергия плещет через край. Её так много, что Рику ведёт. Наверное, такой выброс можно сравнить с сильной потерей крови. Нет сомнений, окажись сейчас перед ней проклятие второго уровня, и от него не осталось бы и следа. Вот только удача не на её стороне, и перед ней Сатору Годжо.       Скользящее движение в сторону, и он заламывает ей руку за спину. Боль пронзает конечность, заставляя тихонечко скулить сквозь зубы.       — Смотри, — он помахивает треклятой ручкой у неё перед носом, — Змеиные клыки и язык. Проклятый предмет клана Инумаки. Ты ведь поняла, что они владеют проклятой речью?       Он издевается. Рика стоит, согнувшись пополам и ноя от боли, а он ей лекцию решил почитать. Садист. Да чтоб она ещё раз просила его о тренировках!       — Так вот, проклятая речь не ограничивается устной. Инумаки также владели письменами. А некоторые из них были проклинателями и могли сами создавать проклятые предметы! Тоге рассказывал тебе про любимого дедушку?       По спине ползут мурашки. Рассказывал, конечно. Ей после этого три дня кошмары снились. Робко кивнув в знак согласия, Рика готовится слушать дальше.       — Так вот, дедушка Тоге мог написать от руки, что угодно, и прочитавший обязан был это выполнить. Ну, правда если не являлся по меньшей мере магом предпервого категории, тогда сила проклятой надписи не оказывала должного влияния. Ну, в общем, ты уже знаешь, рук у дедушки нашего Тоге больше нет. Решение Старейшин.       — Прекратите, я не хочу это слушать! — истерика накатывает на неё лавиной.       Рика мотает головой, желая прогнать наваждение. Слёзы льются из глаз от смеси боли, усталости и обиды. Она хочет убежать, оказаться как можно дальше от этого жестокого мужчины, что так крепко держит её руку. И ещё крепче — её мысли. Как можно быть таким жестоким? Как можно настолько цинично рассуждать о таких вещах?!       — Прости, — голос Годжо становится мягче и вкрадчивее, — Я переборщил, да? Просто хотел похвалить, потому что призванный тобой предмет способен дать возможность пользоваться проклятыми письменами. Полезная вещь.       — Пустите, — сил больше нет. Слёзы вперемешку с потом катятся вдоль лица. Хочется поскорее закончить эту экзекуцию и вернуться в свою комнату. С Ютой.       — Как скажешь.       Миг, и она вновь распластана на лопатках. Только вместо потолка над ней застыло лицо Годжо-сэнсэя, что устроился сверху, прижав её запястья к матам. Его бедро оказалось прямо меж её раздвинутых ног, в опасной близости к промежности. С губ Рики вырывается жалобный скулёж.       Она больше не знает, что ей делать. То ли бежать как можно дальше от этого ненормального, то ли начать тереться о его бедро, как течная сука. Близость Сатору Годжо заставляет лёгкие гореть в желании напитаться его запахом, а тело рассыпаться, как замок из песка. Его слишком много. На ней. Вокруг неё. Внутри её мыслей.       В сердце.       Блядский Годжо Сатору засел во внутренностях Рики Оримото. Вгрызается в печень, рвёт бронхи на части, сжимает матку железной хваткой. Но даже так ему всё мало.       Он склоняется ещё ближе, настолько, что белоснежные пряди длинной чёлки касаются её лица. Ноздри учителя широко распахнуты, как у загнанного зверя. Он медленно втягивает воздух, будто смакуя вкус её поражения. Её беспомощности. Её возбуждения, которое он может почувствовать, сдвинув своё бедро на несколько сантиметров вверх.       Между ног у Рики пульсирует. Она вымотана, одежда насквозь пропитана потом, в горле сухо из-за желание пить, голова болит от невыплаканных слёз и накопленного напряжения. И всё равно, она готова прямо сейчас принять Годжо Сатору в себя.       — Я вообще то планировал сегодня как следует похвалить тебя, — шёпот обжигает губы, приятным дежавю о начале этого вечера, — Ты такая талантливая девочка, Рика. Так легко осваиваешь техники. Просто умница.       Он ведёт носом вдоль щеки, не касаясь, но впитывая её запах, и наполняя её своим. У неё от такого скоро передозировка случится. Передозировка Сатору Годжо в крови.       — Но твоя физическая и моральная подготовка оставляют желать лучшего. Ай-яй-яй, а ведь Маки так старалась, — он посмеивается над ней, даже не скрывая издевательского тона, — Вкладывалась, что есть сил. И что по итогу? Неблагодарная девчонка побежала жаловаться учителю. Всё ещё считаешь, что тренировки с Маки были слишком жестокими?       — Пожалуйста, — она задыхается, давится словами и невыплаканными эмоциями.       — Тшш, не нужно, — он касается носом виска, трётся о него, — Не нужно просить сейчас. Это не поможет. Это не спасёт тебя от меня, Рика. Теперь я как следует тобой займусь.       Перед глазами темно. Сперва ей кажется, что сознание покинуло её, но потом Рика понимает, что просто зажмурилась, не в силах выносить этого всего и стараясь отключить хотя бы один из органов чувств. Ей слишком сложно терпеть полное доминирование над собой, ощущать, как собственное «Я» распадается над части, придавленное к полу Сатору Годжо.       Когда она открывает глаза, он стоит уже возле двери. В последний раз сверкнув глазами в её сторону, он возвращает на лицо очки и свою беззаботную улыбку обаятельного учителя. Отвернувшись, он уде собирается покинуть её, оставив давиться слезами в одиночестве, но вдруг замирает.       — Ты была права, — голос наполнен тем же безумием, что и глаза, надёжно скрытые от окружающих, — Я последний человек, который будет жалеть тебя. И раз уж ты так любезно доверилась мне, подчинилась своему учителю…В субботу в семь жду на тренировку. Будь хорошей девочкой, не опаздывай.