Ручное Чудовище

             — Как вы могли отправить нас туда одних?! Если бы с Маки что-то случилось?! Мы едва не погибли. Как можно быть таким безответственным?!       Рика готова наброситься на этого долговязого, вечно спокойного мужчину, который смотрит на них так, словно они заблудились во время школьной экскурсии, а не с трудом избежали участи быть съеденными заживо проклятием. Руки в карманах, голова закинута наверх, на лице неизменная улыбка. Кажется, рассматривание Юты его занимает куда больше бессознательных детей и едва держащейся на ногах Маки.       — Я так понимаю, Оккоцу пришёл вам на помощь. Сам или ты вновь его призвала? — Вы издеваетесь?! Всё, что вас сейчас волнует, это поведение Юты? На людей совсем плевать?       Годжо опускает голову и, Рика готова поклясться, смотрит на неё сквозь свой бандаж. Улыбка пропадает, и она невольно вжимает голову в плечи. Черты лица его вмиг утрачивают беззаботное добродушие, становятся резче, жёстче. Рика впервые не просто замечает, а физически ощущает, насколько же он высокий. Вся его фигура давит на неё, пригвождая своей силой. От Сатору Годжо веет опасностью, а ещё каким-то хищным интересом. Рика ощущает себя мышкой под взглядом удава. А ведь она даже не видела его глаз.       — Я уже оценил урон, нанесённый каждому. Угрозы для жизни нет. Отвезём детей в больницу, подождём, когда им окажут помощь. А Маки достаточно будет отлежаться пару дней. Хотя я уверен, завтра она уже выйдет на тренировку.       Его слова настолько спокойны, что делается обидно. Она что, зря распереживалась? Как бы не так, если бы не Юта, они могли бы не стоять здесь сейчас. О чём Рика и говорит своему учителю. Пусть уже и не так уверенно, а скорее в попытке оправдаться. Сатору Годжо лишь устало вздыхает, однако терпеливо повторяет ей примерно то же самое, о чём недавно твердила Маки:       — Как ты собираешься стать магом, если будешь постоянно ждать чьей-то помощи? Я не всегда буду рядом, чтобы защищать тебя…и других своих учеников.       Действительно. Она как-то уже и позабыла, что единственным, на кого можно было положиться, оставался Юта. Никогда не покидал её, был верным спутником и поддержкой, готов был разорвать любого ради неё. С чего Рика взяла, что Сатору Годжо будет относиться к ней также?       Огромная ладонь ложится на макушку, трепля её волосы. Годжо-сэнсэй наклоняется, чтобы их лица оказались на одном уровне. Теперь она ещё лучше может рассмотреть его. Они настолько близко друг к другу, что краска приливает к щекам. Это вообще нормально, что он так легко нарушает её личные границы?       — Эй, всё хорошо. Если бы вы ещё немного задержались, конечно, я бы помог. Но вы справились. Ты справилась. Рика, ты умница.       Пульс учащается. Почему-то от этой похвалы пальцы на ногах поджимаются. Ей хочется ещё раз услышать подобное в свой адрес. Рику так мало хвалили. Жалели, да. Ругали, тоже. Унижали, да постоянно. А вот слов похвалы не хватало. И если ей нужно будет справиться ещё раз с каким-то проклятием, она сделает это. Чтобы похвалили. Чтобы он похвалил.       В больничном коридоре она остаётся наедине с сэнсэем. Маки было решено доставить сразу же в Техникум, где ей и окажут помощь. А вызволенных школьников стоило всё же передать в руки профессиональных медиков. Рике интересно, как Годжо-сэнсэй будет объяснять их родителям случившееся. Может, детям сотрут память, как в одном из американских фильмов?       — Надеюсь, с Маки всё будет в порядке, — Рика решает немного разрядить обстановку.       — О, не переживай за неё. Маки не из тех, кто нуждается в помощи.       Учитель стоит, прислонившись к стене и сложив руки на груди. Закрытая поза, доказывающая, что вся эта физиогномика и современная психология полная профанация. Сатору Годжо не тот человек, который может испытывать дискомфорт. Он скорее всех остальных заставит его прочувствовать.       Рике становится немного обидно за свою сегодняшнюю напарницу. Маки, конечно, не подарок, но явно заслуживала большего участия.       — Почему вы так считаете, Годжо-сэнсэй?       Он поворачивает голову в её сторону. Уголок губ дёргается в полуулыбке. Рике даже интересно, что так подняло его настроение.       — Потому что Маки Зенин невероятно сильная. Не смотри, что ей присвоен четвёртый уровень. По окончанию Техникума она станет выдающимся магом.       — Я считаю это несправедливым.       Её фраза вынуждает Сатору Годжо выйти из своего безмятежного состояния. Он отрывает спину от стены, чтобы опереться на неё плечом. Поза простая, расслабленная, даже небрежная. Однако учитель, со своим ростом и необыкновенной внешностью, сейчас напоминает Рике профессиональную модель, позирующего для журнала.       Он выразительно поднимает брови, приглашая её продолжить. Что ж, раз уж она затеяла эту беседу, было бы глупо прервать её на середине.       — Несправедливо, что никто не считает нужным помогать сильным. Все всегда спасают слабых. А сильным приходится справляться самостоятельно. Это несправедливо. Как будто помощи достойны лишь слабые.       Годжо удивлённо хмыкает и подпирает ладонью подбородок. Кажется, её мнение показалось ему занимательным. Он стоит неподвижно минуту, может даже больше. Словно обдумывает что-то. А потом на лице его появляется грустная улыбка. Едва заметная и бесконечно печальная.       — Как думаешь, почему так происходит?       — Не знаю, — Рика едва заметно пожимает плечами, невольно вспоминая, насколько бабушку раздражала эта привычка, — Наверное, потому что так принято.       Они молчат какое-то время. Рика обдумывает их диалог, а Годжо…да кто его разберёт. Этот человек казался чем-то, лежащим за гранью нормальности. И речь не только про внешность. Всё его поведение, жесты, манеры отличались насыщенностью. Сатору Годжо похож на грейпфрут. Невероятно вкусный, сочный, но заставляющий рот кривиться от горечи и оставляющий ощущение пощипывание на языке.       — Хотя нет, я, кажется, знаю! — Рика говорит это несколько громче положенного, вынуждая не только учителя, но и проходящий мимо персонал с удивлением обернуться в её сторону, — Сильные просто никогда не просят о помощи. В отличие от слабых.       — Интересно, — Годжо тянет губы в улыбке, но она кажется нарочито приклеенной, не естественной, — То есть, себя ты считаешь слабой? Только без обид!       Рика хмурится. Считает ли она себя слабой? Последние годы она чувствовала себя скорее другой. Отличной от большинства. Но точно не слабой. Однако встреча с Сатору Годжо и знакомство с магическим миром ставили под вопрос всё, во что она верила.       Маки удивилась, узнав, что Оримото присвоен первый уровень. Такой обычно получали спустя годы обучения, да и то далеко не все. Вот только на деле толку от этой градации оказалось ноль. Стоило встретиться с проклятым духом, как Рика столкнулась с суровой правдой жизни: она не всесильна. И даже если надпись в её студенческом указывала на какие-то выдающиеся способности, без должных знаний и навыков они решали ровным счётом ничего.       — А вы считаете меня слабой? — она решает уйти от вопроса, не найдя в себе смелости дать честный ответ.       — Нет, не считаю. Девочка, которая носит на себе проклятие особого уровня, не может быть слабой. Но помощи ты просить не боишься. В отличие от Маки.       — Просто мне всё равно, — Рике начинает получать удовольствие от этого разговора, помогающего ей открыть глаза не только на общую канву вопроса, но и на окружающих её людей, — А Маки нет. Для неё важно оставаться сильной. Вот! Я поняла. Сильные не просят о помощи, потому что уверены, что тогда их перестанут считать сильными.       — Но быть таковыми они от этого не перестанут, — ставит точку в рассуждениях Годжо-сэнсэй.       Его рука опускается на её макушку, чтобы потрепать волосы. Странная привычка. Особенно, для учителя. Однако, остальные ученики относились совершенно спокойно к тому, что Годжо в любой момент мог начать их трогать, гладить или обнимать. Вот и Рика решила, что лучше не акцентировать на этом своё внимание.       — Я сегодня сказал, что не смогу всегда быть рядом, чтобы прийти на помощь. Это правда. Но это не значит, что ты не должна просить о ней, Рика. Если тебе что-то будет нужно, дай знать.       Когда он отнимает руку от её головы, то продолжает тянуть прядь волос, зажав меж большим и указательным пальцем. Как будто не хочет до конца отрываться от неё. И это ощущение, натянутой прядки, такое приятное, что Рика хочет потянуться и попросить вернуть его ладонь обратно. Но она тут же осаживает себя, напоминая, что негоже требовать к себе излишнего внимания.       Годжо вновь возвращается к подпиранию стены. Рика думает, что оставшееся время они скоротают в тишине, однако неожиданно учитель решает продолжить их беседу. Только тему меняет на совершенно неожиданную.       — Вы ведь с Ютой в больнице познакомились? — его вопрос застиг её врасплох, заставив сжаться от нахлынувших сладостно-горьких воспоминаний.       Юта…похожий на солнце, тёплый, добрый Юта… Самый родной, самый близкий.       — Да, учитель.       — Читал твоё досье. Ты ведь попала в больницу после того, как твой отец исчез в горах, — он не спрашивает, лишь сухо перечисляет факты из её биографии, — Помнишь, как это произошло?       — Мы пошли в экспедицию. Не знаю, чем думал отец, когда взял меня туда. Видимо, хотел наладить детско-родительские отношения, — она грустно вздыхает, вспоминая последние годы после смерти матери, — В какой-то момент он решил остановиться на отдалённом подножье. Понятия не имею зачем. Сказал ждать его. Ну я и ждала. Несколько дней подряд.       — Было что-то необычное? Может, слышала что-то?       Рика хмурится. Детские воспоминания покрыты дымкой. Она была слишком истощена, чтобы здраво оценивать происходящее. Даже не помнит толком, как её обнаружили.       — Нет. Если честно, до сих пор не понимаю, почему он ушёл тогда.       Сэнсэй отрывается от стены и встаёт напротив неё. А затем опускается на корточки, вновь оказываясь на одном уровне с её лицом. Он выглядит заинтересованным. А Рике интересно, как многое он может увидеть через повязку.       — Он ничего не сказал перед этим?       — Просил меня никуда не уходить. Даже если будут звать. Я поэтому и провела столько времени там. Не отзывалась на крики поисковой группы.       Годжо-сэнсэй тянется вперёд, ещё сильнее сокращая расстояние между ними. Теперь Рика чувствует тепло его кожи. И запах. Немного выветрившийся парфюм и аромат мужского тела. Именно мужского. Мальчишки в её школе пахли юношеским потом, выпечкой и чем-то мятным (ох уж эти мужские шампуни и пены для бритья с одинаковым запахом ментола). Сатору Годжо был взрослым. Сильным. Опасным. И находился невыносимо близко от неё. А ещё пах до одури приятно, так, что хотелось уткнуться в изгиб шеи и вдыхать-вдыхать-вдыхать.       — Знаешь, Рика, — она видит ровный ряд белоснежных зубов и думает о том, как он перекатывает её имя на своём языке, — Это очень важная деталь. Твой отец в целом каким был человеком? Замечала за ним какие-то странности? Ты упомянула, что он пытался наладить отношения. Они у вас были плохими? Он был слишком строг с тобой?       Он сыплет вопросами, будто солью на свежую рану. Она не знает, за что уцепиться, на что обратить внимание. Не понимает мотива его интереса. Её отец умер даже до момента знакомства Рики и Юты. Зачем Сатору Годжо подробности отношений с родителем?

— Он был обыкновенным. Наверное. Мы мало общались. Отец часто уезжал по делам, оставляя меня с мамой. А когда мамы не стало, то с Сэйери-сан.

      — С бабушкой? — Светлые брови удивлённо поднимаются, — Не самая приятная женщина. Получается, ты проводила мало времени с папой. Тебе его не хватало?       — Что? Я не знаю…       — Чем он занимался?       — Кажется, торговлей.       — Какие у него были отношения с твоей мамой? С Сэйери-сан? С собственным отцом?       — Да не знаю я! — Рика устало утыкается лицом в сложенные ладони, устав чувствовать столь близкое присутствие Годжо-сэнсэя и его слишком уж пристальное внимание, — Он умер десять лет назад. Мама и того больше. Нормальным он был отцом, как большинство, наверное. Работал много. Дома бывал редко. Я мало чего о нём помню.       — Понятно, — дыхание Годжо обжигает ладони.       Он всё ещё близко. Слишком близко. Непозволительно, с учётом разницы в возрасте и статуса. Но кажется, что Сатору Годжо вообще плевать на правила хорошего тона. Он вновь треплет её по волосам, возвращаясь к подпиранию соседней стены. А Рика наконец-то может вздохнуть спокойно. Отчего-то её окутывает разочарования, когда она больше не чувствует запаха Годжо.       Долго молчать у них не получается. Учитель вообще человек разговорчивый. То про учеников рассказывает, то про сувениры, приобретённые во время миссий, то устраивает расспросы с пристрастием, как сейчас. Однако, если большую часть времени Сатору Годжо отличался довольно весёлым тоном и постоянно вставлял шутки разной степени пошлости и идиотизма, то с Рикой разговаривал преимущественно спокойно, даже проникновенно. Видимо, её общество не располагало к лёгким беседам.       — Удалось разузнать про родню со стороны матери. Занимательно, но ответов на твои взаимоотношения с Ютой Оккоцу найденная информация не даёт.       — Причём тут в принципе моя родня? Какое они могут иметь отношение к Юте? — Рику уже раздражает эта беседа, сводящаяся к переливанию из пустого в порожнее.       — Как какое? Все проблемы родом из детства, — голос Годжо-сэнсэя насквозь пропитан сарказмом, — Хотя лично моё детство было довольно радужным, чего нельзя сказать о более поздней части биографии. Но если опираться на всю эту психологическую чушь, быть может, ты настолько боялась быть вновь покинутой, что не смогла смириться со смертью своего единственного друга.       — И обратила его в проклятие? — Рика скептически поднимает бровь, — Отличный способ быть всегда вместе.       — Если хочешь знать моё мнение, любовь сама по себе то ещё проклятие.       Рике становится интересно, связаны ли эти мысли с чем-то личным. Любил ли он кого-то в прошлом. Хотя, почему сразу в прошлом. Сатору Годжо довольно привлекательный мужчина, наверняка у него есть девушка. Или даже не одна. У таких красивых мужчин всегда должен быть собственный гарем из длинноногих красоток, если верить любовным романам и просмотренным сериалам.       Из мыслей её вырывает сам Годжо-сэнсэй, который мгновенно разбивает всю романтическую версию куда более циничным и, положа руку на сердце, реалистичным предположением:       — Да шучу я. Проклятые техники не на детских травмах работают. Точнее не только на них. Тут скорее вопрос не в том, почему ты привязала Юту Оккоцу к себе, а как именно ты это сделала. Одного желания маленькой девочки было бы недостаточно.       — И вы ищете причину в моих родителях?       — Умница, — и вновь эта похвала, отдающая предательским теплом внизу живота, — Как я уже сказал, единственным интересным обстоятельством биографии твоей мамы являлось то, что она была японкой только наполовину. Теперь понятно, откуда у тебя эта изысканная внешность. Однако, хоть твой дедушка и был родом из России, магом не являлся. И, судя по тому, что бросил за свою недолгую жизнь несколько семей, хорошим человеком тоже.       Рика впервые слышит про какого-то русского дедушку. Знает, что маму растил отчим. Которого сама Рика считала родным, хотя и виделись они всего пару раз за жизнь. Сэйери-сан не отпускала внучку к родственникам с той стороны, да и сами они забрать её не стремились. Не потому, что не хотели. Просто они жили в лучшем случае на грани бедности, если не за её чертой.       А ещё Годжо-сэнсэй считает, что у неё изысканная внешность! Это ведь тоже самое, как если бы он назвал её красивой? Рике почему-то хочется, чтобы он считал её красивой. Знать, что взрослый, незаурядный мужчина находит тебя привлекательной, для любой девушки приятно.       — Что касается родственников со стороны отца, тут всё гораздо интереснее. Помимо того, что твоя бабка женщина со специфическим характером, ничего примечательного в её биографии нет. Магом она не является, проклятых предметов в доме я не почувствовал. А вот твой дед с отцовской стороны… Он оказался настоящим содоку для Старейшин. Они так и не смогли найти достоверной информации о нём.       — Шутите?! — Рике даже весело становится, — Фотографии деда хранятся в комоде у Сэйери-сан. Они вроде как женаты были. Поднять документы из архивов труда не составит.       Годжо медленно разворачивается к ней всем телом, не спеша. Смотрит сверху вниз, заставляя почувствовать себя ещё меньше. Рика невольно ловит себя на мысли, что ей их разница в росте доставляет какое-то странное удовольствие. И пусть ей приходится постоянно тянуть шею, чтобы рассмотреть его. Зато видеть, как он приседает на корточки подле неё или наклоняется, чтобы лишний раз коснуться плеча или макушки, бесценно.       — Ага, были. Конечно. Вот только бабушка твоя отчего-то оставила девичью фамилию. И даже дала её своему супругу. Которого до свадьбы якобы звали Кенджи Китамура. Вот только знаешь, в чём фокус?       Он наклоняется к ней, снова невыносимо близко. Пальцами убирает волосы за ухо, жест, который никто не позволял себе по отношению к ней ранее. Такой осторожный, ласковый, но без тени стеснения. Как будто у Годжо было полное право прикасаться к ней. Рика уже собирается возмутиться тому, насколько он не желает соблюдать с ней хотя бы видимость приличия, но вместо слов вырывается тишь громкий вздох, стоит горячему дыханию опались чувствительную ушную раковину. Каждое слово, сорвавшееся с губ учителя, заставляет сердце падать куда-то вниз, а пальцы ног снова предательски поджиматься.       — Никакого Кенджи Китамуры никогда не было. Это вымышленное имя. И кстати, после расставания с твоей бабкой, никто больше о нём ничего не слышал. Ни о Кенджи Катамуре, ни о Кенджи Оримото.

***

      Она чувствует на себе его запах. Тёплый, обволакивающий, заставляющий её мозг плавиться вместе с телом. Рика не разбирается в духах и ароматах, не умеет анализировать дескрипторы, различать верхние и нижние ноты. Всё, что она может с точностью сказать, ей безумно нравится, как пахнет её учитель. Годжо-сэнсэй остался на её одежде и волосах, осел на коже, проник под неё и сейчас самым бессовестным образом терзал её сны. Между бёдер ноет, Рика трёт их друг о друга, силясь справиться с волнением, но тщетно. Стоит позволить себе провалиться в дрёму, как перед глазами наглая улыбка и невыносимо длинные пальцы.       — Умница, — шепчет учитель во сне, вновь прикасаясь к её волосам.       Она выныривает из сновидений, решительно направляется к ванной комнате и принимает прохладный душ, смывая с себя остатки прошедших суток, открывает окно, впуская в комнату свежесть ночной улицы…и по-прежнему ощущает присутствие Годжо Сатору.       Это даже уже не запах, который должен был давным-давно выветриться (должен ведь был?). Это что-то большее. Подавляющее, осушающее до дна, заставляющее чувствовать себя маленькой, беспомощной Рикой, такой слабенькой, такой нуждающейся. Как будто Годжо обладал каким-то радиоактивным излучением, оставляющим свои частицы распада на каждом, кому посчастливилось оказаться поблизости.       Интересно, как много его подопечных испытывают тоже самое?       Рика уверена, что в такого, как он, каждый год влюбляется кто-то из учениц. Интересно, как он реагирует на это? Делает вид, будто ничего не происходит? Пускается в философские рассуждения о том, что это временно и обязательно пройдёт? Отшучивается в своей фиглярской манере? Или же…       Воображение, расшатанное, как шарниры, событиями этого безумного дня, подбрасывают картину того, как её учитель разложил на столе одну из своих поклонниц, обязательно в школьной форме, но не в этой, не как в Магическом Техникуме, а в такой, как в обычных школах. Или даже такой, какая могла быть на актрисе, играющей школьницу в каком-нибудь фильме (желательно для взрослых). Обязательно животом на столе, так чтобы Рика не видела её лица и могла представить себя на её месте наматывать волосы на кулак и беспрепятственно задирать край той самой юбки.       — Твой отец… каким был человеком? – голос низкий, грубый, такой же, как при их первой встрече, — Замечала за ним какие-то странности? Он был слишком строг с тобой?       Рика вновь чувствует жаркое дыхание, что щекочет ушную раковину. Сатору Годжо едва не мурчит ей грязные, извращённые, надуманные фразы, которые он бы никогда-никогда не стал произносить своей ученице:       — Если бы я был твоим папочкой, я бы не был так строг с тобой.       Рика неосознанно дёргается, вырываясь тем самым из нервного, поверхностного сна.       Она рвано дышит, силясь скинуть себя тянущее, липкое беспокойство, породившее эти сумасшедшие видения. Просто воображение разыгралось, слишком много всего свалилось на неё в последнее время. Вот мозг и подбрасывает подобные фантазии. А то, что между ног уже давно мокро, так это обычная реакция тела. Такое ведь со всеми бывает, и не страшно, что с Рикой впервые такое творится. Чтобы прям текло.       Бёдра сводит от желания, хочется запустить руку меж ними, но она сдерживает себя. Грязно, как же это грязно. Хотеть взрослого мужчину, которого от силы неделю знаешь. Чужого, далёкого и наверняка успевшего устать от глупых романов со школьницами.       Рике стыдно. Не перед собой, перед Ютой. Она пообещала, что они всегда будут вместе. Они и были. Неразлучные, связанные. Это он приходил к ней в моменты, когда нужна была помощь. Это он не давал ей сойти с ума от одиночества. Этот он охранял её сон, даже сейчас, когда она наслаждается эротическими фантазиями с посторонним мужчиной. Мерзость. Она мерзкая.       Кусает себя за руку, силясь сдержать слёзы. Выходит хреново.       Юта близко. Не давит на неё, держится на расстоянии пары метров. Но она чувствует его. И от этого ещё паршивее.       Если это взросление, то Рика бы предпочла сама оказаться размотанной по асфальту автомобильными колёсами. Потому что всё настоящее, чистое, стоящее того, чтобы преодолеть смерть, оказывается втоптанным в грязь бушующими гормонами. С каждой мыслью о своём новом учителе она предаёт Юту. Режет на части по кусочку от него. Держит при себе, не отпускает, цепляется за него, смеет просить помощи, а потом течёт от грязных мыслей о другом. Пусть и прекрасном, пусть и сильнейшем, это её не оправдывает.       Самое гадкое то, что ей недостаточно плохо. Недостаточно стыдно. И она не может (не хочет?) перестать думать о Сатору Годжо. Не может перестать представлять его длинные пальцы с ярко выраженными суставами, его сильную линию челюсти, его смех, который может быть заразительно-весёлым, а может заставить все внутренности сжаться в предчувствии расправы. О, она не забыла тот день, когда они впервые встретились. Тогда ей казалось, что по её душу явился дьявол.       Он говорил о её казни так, будто это дело обыденное. Будто смерть каждый день всматривается в его глаза, закрытые дурацким бандажом. Интересно, какого они у него цвета? Смерть наверняка знает, смерть с Сатору Годжо близко знакома, за руку с ним ходит.       — Юта, прости меня, – Рика утыкается лицом в колени и чувствует, как её ручное проклятие опускается рядом, окутывая собой, успокаивая, обещая защитить от всего на свете.       Вот как только он сможет защитить Рику Оримото от её же собственных желаний?       Карма находит её с утра в лице Маки.       Когда Сатору Годжо сказал, что в Токийском Магическом Техникуме Рику научат управлять своей проклятой энергией, он забыл уточнить, что в процессе обучения её будут бить. Причём сильно. Причём много. Да как вообще в этой с виду обычной девушке помещается столько сил?! В очередной раз поздоровавшись спиной с газоном и немного пропахав его, Рика не выдерживает и начинает протестовать против подобного варварства:       — Может, хотя бы объяснишь, как именно я должна защищаться? Какие проклятые техники использовать?       Соперница поправляет круглые очки на своём хорошеньком носике, прежде чем коротко отбрить её просьбу:       — Это не ко мне.       — В смысле? А как мне учиться то?! — растерянно хлопает глазами Рика, продолжая лежать. Подниматься на ноги рискованно, Маки мигом отправит в очередной полёт, не дав опомниться.       — Чтобы уметь сражаться, проклятая энергия не нужна. Годжо-сэнсэй велел потренировать тебя обороне, чем я и занимаюсь.       От упоминания имени учителя краска окрашивает щёки в предательский алый. Ночные сновидения вымотали, оставили без сил, и сегодня Рика ощущала себя мухой, застрявшей в густом меду. Любое движение казалось замедленным, информация доходила медленно, а собственное сознание так и норовило уплыть куда подальше. Ещё одна причина, благодаря которой Маки удавалось валять её по газону в своё удовольствие.       — Я не умею драться.       — Я заметила, — усмехается жёстко, будто мстит за что-то, — Учись. А то так и будешь каждый раз звать своего проклятого духа. Или рассчитывать на помощь Годжо-сэнсэя.       Видимо, Маки Зенин была убеждённой феминисткой. Иначе эти постоянные подколы сложно объяснить. Рика вспоминает вчерашнюю беседу с учителем, и ей становится немного жаль одноклассницу. Однако лезть ей в душу будет, во-первых, не тактично, а во-вторых, чревато последствиями. Сделав глубокий вздох, Рика дарит Маки самую очаровательную улыбку, на которую только способна.       — Можешь, пожалуйста, показать мне, как бить? И как ставить…блок, верно?       Обычно такой подход всегда действовал на людей. Вызывал в них сострадание и тешил собственное тщеславие. Подкупал и позволял полностью расположить к себе. Вот только Маки Зенин была вылеплена из совершенно непривычного для Рики теста. Вместо того, чтобы снисходительно вздохнуть, помочь подняться и начать по-человечески чему-то учить, она взирает на неё, как на конченную идиотку:       — Я уже показала. И не один раз. Не моя проблема, что ты не запоминаешь.       — Маки, ты просто била меня, — Рика отчаянно взывает то ли к совести, то ли к здравому смыслу, — Так не учат. Нужно сперва объяснить, медленно показать, дать человеку самому попробовать…       — Думаешь, Годжо-сэнсэй тебя именно так учить будет? — одноклассница задаёт этот вопрос беззлобно, а с каким-то живым интересом. Даже азартно как-то.       — Думаю, да, — осторожно отвечает Рика.       — Тогда вперёд. Расскажешь потом, как этот долговязый тебе объяснял, медленно показывал…что там ещё.       Панда и Инумаки Тоге приближаются к ним. Эти двое кажутся Рике куда более милыми. Хотя вид говорящего панды до сих пор вызывает недоумение и отрицание. Как такое получилось, и почему, ей до сих пор никто не объяснил. Похоже, к теории в Токийском Магическом Техникуме относились пренебрежительно.       — Маки, ну правда, чего ты так, — Панда помогает Рике подняться, и объятия говорящего медведя кажутся чем-то сверхъестественно милым, — Она же девочка. И не училась с детства боевым искусствам, как ты. Можно и помягче было бы.       — Лосось, — подтверждает слова товарища Инумаки.       Ну вот, очаровательный мальчик! Лучше бы он её тренировал. Кажется, из всех первокурсников, Тоге был единственным, кто мог что-то по-человечески объяснить. Одна беда, запас слов ограниченный. Панда её тренировать отказался по причине того, что боялся перестараться. И почему-то все с ним дружно согласились. Хотя как тут можно перестараться, когда Маки из неё чуть ли не отбивную сделала за первые пятнадцать минут тренировки, Рика до сих пор не понимает.       — На самом деле мне бы и правда пригодился совет Годжо-сэнсэя, — и нет, дело тут совершенно не в её снах, нет-нет, в чём угодно, только не в этом, — Он явно разбирается в том, как управлять проклятой энергией. Кстати, где его можно найти?       Ребята растерянно переглядываются. Панда мнётся (ну почему это зрелище такое умилительное?!), Инумаки повыше натягивает ворот, словно пытаясь спрятаться за ним, а Маки бросает на неё напряжённый взгляд, словно решая, отвечать или нет. Наконец, с тяжёлым вздохом раскрывает карты:       — Его вызвали Старейшины.       И это всё? А что за многозначительная пауза тогда была? Глядя на её недоумённое лицо, Маки истолковывает его выражение по-своему и поясняет:       — Чего ты ожидала после вчерашнего? Годжо-сэнсэй взял тебя на попечение, чтобы изучить и устранить проклятие. А ты мало того, что призвала Юту во время вчерашней миссии, так ещё и позволила ему сожрать другое проклятие. Конечно, Старейшины теперь рвут и мечут.       Получается, учителя вызвали из-за неё? И теперь ему угрожает…что?! Он утверждал, что является Сильнейшим, но, судя по всему, услышанному Рикой, именно Совет Старейшин обладает истиной властью в магическом мире.       Как бы то ни было, она не допустит, чтобы Сатору Годжо пострадал из-за неё. Он поручился, взял за неё ответственность. Рика не собирается отплачивать ему неблагодарностью, молча прячась ха спину. Она вспоминает их вчерашний разговор. О том, что никто не помогает сильным. Если Сатору Годжо и правда Сильнейший, то явно не привык рассчитывать на других. Как он вчера сказал? «Если тебе что-то будет нужно, дай знать». Рика не собирается ждать, пока её кто-то попросит. Она собирается прийти на помощь своему учителю.       Она срывается на бег, оставив ребят в недоумении глядеть ей в след. Кажется, Маки попыталась окликнуть её, но было уже всё равно. Главное, успеть.