Гарри Поттер и последний хранитель

      Гарри шёл по вагону Хогвартс-экспресса мимо дверей купе в тот момент, когда весь мир вместе с ним и поездом перевернулся, как будто бы сделал кувырок. Наверное, он упал, потому что смотрел с земли. Но вагон изменился — коридор был тёмным, слабо освещённым, а бесчисленные чёрные двери располагались уже с двух сторон. Пространство заполнило шипение: «Значит, здесь». Из-за одной двери кто-то громко стучал, и звал: «Быстрее!». Гарри обернулся. Коридор за его спиной рассыпался на фиолетово-чёрные пылинки, обнажая пугающую непроглядную темноту. «Сколько можно!» — не унимался голос из-за двери, которая была где-то недалеко. Бум!       Гарри открыл глаза. Шрам ощутимо тянуло. Утреннее солнце заливало комнату-склад поломанных вещей Дадли, в которой Гарри проживал на летних каникулах. Тётка долбилась в дверь, пытаясь его разбудить:       — Вставай уже! — шипела она под дверью, очевидно пытаясь не нарушать сон драгоценного сына и мужа, которые соревновались в громкости храпа.       — Что случилось? — взлохмаченный юноша в пижаме открыл дверь. Хедвиг ухнула и недовольно уставилась на непрошенную гостью.       — Тс-с-с-с-с! — прошипела тётя Петунья, — Ты что сюда спать приехал. Дел по дому невпроворот, — Полей лужайку, чтобы никто не видел. Гортензии польёшь из ведра, — она толкнула ведром его в грудь. Быстрее пока никто не проснулся.       Это лето выдалось жарким и сухим, и соседи, развлекавшиеся мойкой машин и поливом лужаек вынуждены были скучать в домах, обсуждая друг друга. Полив и мытьё были ограничены для экономии воды, но тётя Петунья не могла допустить сухую траву рядом со своим жилищем и, хотя они с дядей Верноном громко и недовольно осуждали других, поливающих свои владения, себя она ограничивать не утруждалась. Обычно в обязанности Гарри помимо уличной работы входило приготовление завтрака, но из-за разжиревшего Дадли всё семейство продолжало соблюдать диету, чтобы поддержать обожаемого Дадлика-лапулечку.       Лапулечка при этом нашёл своё призвание в боксе, и по словам всех Дурслей показывал неплохие результаты. Но Гарри понимал, что в этом случае это не только слова и хвастовство. Летом кузен развлекался крушением парков, детских площадок и избиением тех, кто попадался под его руку. Родители же были уверены, что их ненаглядный сыночек проводит время в гостях у многочисленных друзей. Знал всё это Гарри, так как от безделья несколько дней слонялся по Литтл Уингингу.       Новостей от друзей не было, найденные в Хогвартсе книги за эти несколько дней так и не удалось почитать, как только он закрывался в комнате и брался за книгу появлялись тётя или дядя и нагружали его бесполезной работой по дому. Гарри подозревал, что это из-за того, что Дадли за свою жизнь, казалось, не прочитал ни одной строчки на бумаге. Как-то дядя Вернон даже похвастался, что его сын наверняка даже не знает, как зовут премьер-министра. Случилось это потому, что Гарри интересовался новостями по телевизору, хотя бы маггловскими: в «Ежедневном пророке» так и не упоминалось ничего о происходящих событиях. Зато журналисты, видимо, взяли за правило прохаживаться по Дамблдору, называя его беспомощным стариком, сходящим с ума. Дело Риты Скиттер, чьих статей не было до сих пор, самозабвенно продолжалось. Мальчика, который выжил, рисовали заносчивым фантазёром, привыкшим к славе и требующим внимания и популярности любыми способами. Излюбленным приёмом получения внимания представлялись байки, которые юноша рассказывает на каждом шагу. Читателей готовили, что рано или поздно он будет рассказывать, что спокойные годы кончились и Тот-кого-нельзя-называть вернулся, разумеется, только потому, что он, Гарри Поттер, обещает снова его уничтожить. Его сравнивали с Локхартом, оскандалившимся приписыванием себе чужих подвигов (как будто не они же пару лет назад множили его популярность в заказных статьях) или с каким-то Лавгудом, собирающим все сплетни, городские легенды и теории заговоров в своём, неизвестном Гарри журнале. Это изрядно злило. В конце концов Гарри взял за правило пробегаться глазами по светским сплетням и статьям о судебных тяжбах и скандалах по диагонали, выискивая отдельные слова. Так он обнаружил информацию, что Блэка видели где-то в Тибете, а его делом теперь занимается какой-то Кингсли Шеклболт. Пожалуй, это единственная хоть какая-то информация, которую он смог найти за несколько дней.       Переодевшись в обноски Дадли, которые были его тюремной робой в маггловском мире, Гарри вышел из душа. За четырнадцать лет, которые он воспитывался у Дурслей они не купили ему ни одной вещи. Всё приходилось донашивать за двоюродным братцем, который мало того, что не отличался аккуратностью, так ещё и был в четыре раза шире. С обувью была совсем беда — последние кроссовки, которые не соскакивали с ног при ходьбе, уже дышали на ладан и выглядели совсем уставшими. На одном из них подошва почти оторвалась. Это надо было как-то решать, потому что до конца лета, когда он сможет купить обувь в Косой аллее было чуть меньше двух месяцев, а без обуви будет совсем туго. Дурслей же совсем не беспокоил внешний вид племянника. Рваная, изношенная одежда хорошо контрастировала с модным внешним видом родного сына-толстяка, к тому же такой образ соответствовал той легенде, которую они придумали для обитателей городка: Гарри учится в школе для подростков с неискоренимыми преступными наклонностями имени Святого Брутуса. Настоящий маргинал так и должен выглядеть. Все здесь обходили его стороной, разве что кроме безумной кошатницы миссис Фигг, которая присматривала за Гарри, когда он был ребёнком, и вроде бы хорошо к нему относилась.       Гарри написал две короткие записки для Рона и Гермионы: «Привет. Как у вас дела? Дурсли достали, но пока ничем особым не отличились. Какие слышно новости?» — и попросил Хедвиг отнести их адресатам.       Закончив с ранней поливкой Гарри услышал, что родственники проснулись и отправился на скудный диетический завтрак. После того как подкрепился половиной банана, всё ещё голодный он отправился бродить по городку, лишь бы избежать новых бестолковых поручений, единственной целью которых было избавиться от его общества и скрыть от соседей.       Сам не замечая того, он покинул квартал, в котором проживали родственники. Этим летом Гарри заметил странную особенность — несмотря на то, что миссис Фигг жила от них в двух кварталах, за неделю каникул он слишком часто её встречает, практически каждый день, а иногда и несколько раз в день. Размышляя обо всём, он добрёл до квартала безумной кошатницы и, конечно же, снова её встретил. Как обычно она была приветлива и даже пригласила на чай. Желудок юноши урчал от голода и, несмотря на то, каким он помнил дом миссис Фигг (наполненным кошками и пропахшим капустой) он решил согласиться.       Чаепития в жизни Гарри случались только с Хагридом. Гарри двояко относился к его стряпне — с одной стороны полувеликан первый в его жизни подарил ему настоящий торт на день рождения и накормил тогда невероятно вкусными жареными сосисками, но то, что предлагалось обычно в хижине лесничего было малопригодно для употребления внутрь: каменные кексы, бетонирующие рот ириски, горностаевые сэндвичи — всё это отбивало аппетит даже сейчас.       Особо не рассчитывая на пиршество, Гарри вошёл в дом миссис Фигг.       — Ты так вырос, совсем уже взрослый, — дама суетилась с чаем на кухне, — Иди сюда, помоги мне.       Гарри забрал вручённый ему поднос с чашками и чайником и понёс в гостиную, в которой вальяжно отдыхали коты. Вся гостиная была увешана фотографиями питомцев. Гарри хотел было спросить что-нибудь о питомцах, но не помнил ни одного имени. Он посмотрел на кресло, где зевал большой мраморный кот.       — И как же тебя зовут?       Кот пристально и недовольно посмотрел на юношу.       — Не помню, — Гарри было неловко, ведь практически каждый раз миссис Фигг рассказывала истории своих многочисленных питомцев и знакомила их с ним. После того, как она сломала ногу количество животных уменьшилось. Но этот точно был и остался. И не он один. Полностью избавиться от своих домочадцев соседка по району не решилась, лишь немного сократила популяцию.       — О, ты уже общаешься с Тибблисом? он тебя хорошо знает. Помнит, ещё с тех пор, как тебя у меня оставляли твои дядя и тётя. Помнишь? он всегда радовался, когда тебя приводили, даже приходил погладиться, — миссис Фигг принесла тарелку с кексами. А кот, как будто бы напоминая о былом, спрыгнул с кресла и начал крутиться около стула, рядом с которым стоял Гарри, — Ну, чего ты стоишь? Садись.       Кошатница уселась и указала Гарри на стул напротив. И стоило Гарри сесть Тибблис тут же запрыгнул к нему на колени, подставляя морду в ладонь Гарри.       — Помнит тебя, — заулыбалась дама, — Ну, ещё бы не помнить.       Гарри принялся за чай, изредка поглаживая кота. Возникла неловкая пауза.       — Ну, как тебе в школе? — Миссис Фигг явно хотела избавиться от неудобной тишины.       — Нормально, — юноше не хотелось вдаваться в подробности, он не знал, что отвечать. Про Хогвартс рассказывать нельзя, а что происходит в реальной школе, про которую всем раструбили Дурсли, он не знал.       Чтобы как-то разрядить ситуацию он начал осматривать фото на стенах и полках и заметил фото характерно мраморного котёнка на стене у письменного стола. Поставив чашку и аккуратно сняв недовольного кота с колен, он направился к увиденной фотографии с вопросом:       — Это же он в детстве? Красивый кот, — в этот момент его взгляд привлекло перо на столе. Конечно, совершенно нормально писать перьями. Но это нормально в его мире, там, где совы и волшебство. Ненормально писать пером здесь, в Литтл Уингинге.       Гарри почувствовал, что медленно от живота поднимается ощущение, что он в клетке под вечным присмотром. Нет, это просто невозможно. Эта женщина жила здесь сколько он себя помнил. Она разрешала ему смотреть телевизор, и портила его детство бесконечными историями про котов. Она никакого отношения к магии не может иметь. Это немыслимо. Невероятно. Юноша подошёл к фотографии. Надо что-то спросить, что может знать только настоящая миссис Фигг, и при этом не вызвать подозрений.       — Миссис Фигг, а вы больше не готовите пудинг? Вы меня им угощали перед тем, как я пошёл в среднюю школу.       — Что ты, Гарри, я и не готовила никогда. Вот кексы, я их всегда покупаю, в основном шоколадные, но смотри, чтобы котики их не ели. Им нельзя.       «Значит, не под оборотным зельем», — подумал Гарри, — «Но как же тогда?» Его взгляд снова упал на стол, где на пергаменте высыхало письмо, написанное чернилами. Взгляд Гарри скользнул по крупному почерку. Хватило даже мимолётного взгляда, чтобы состояние преследования усилилось.       Пергамент. Где она, чёрт побери, пергамент взяла? Купила в местных канцтоварах? Рукоделием она не занимается, зачем ей писать на пергаменте. Тем более писать на пергаменте письмо, в тексте которого есть фамилия Дамблдор.       «Сириус, ты сейчас же должен отправиться в путь. Предупреди Ремуса Люпина, Арабеллу Фигг, Мундунгуса Флетчера — старую команду. Останься на время у Люпина, я свяжусь с тобой», — этой фразой Дамблдор разлучил его с крёстным, а Гарри так хотелось побыть с ним хотя бы немного. Он тогда был совсем без сил, чтобы обращать внимание на перечисленные имена, но теперь картина ярко вспыхнула в его памяти, тем более что это было всего пару недель назад.       Письмо было подписано просто именем Арабелла.       Гарри никогда не задумывался, как зовут ту, к кому его отправляют, чтобы он не мешал счастливому времяпрепровождению семейства Дурслей. В доме номер четыре все звали её миссис Фигг, да и Гарри всегда звал её так. Но у неё есть имя. И имя это вместе с фамилией мало того, что известно директору магической школы и непоследнему человеку в мире магии, так ещё и его владелица входит в «старую команду».       Решение пришло очень быстро. Гарри достал палочку и подбросил её, прокрутив в воздухе. Реакция не заставила себя долго ждать. Пожилая леди вскочила как ошпаренная:       — Ты что с ума сошёл? Убери её немедленно!       — Это же просто указка, миссис Фигг, ничего особенного, — Гарри направил на неё палочку, — В нашей школе мы используем её на уроках, если надо что-то показать, — он говорил это так удивлённо-равнодушно, словно разговаривал с сумасшедшей, — В этом нет ничего опасного. Разве что у нас есть учитель Волдеммоарт, он мог…       — Не произноси это имя в моём доме!       Вскрикнув Миссис Фигг, закрыла рот ладонями. Её сложное и тщательно подготавливаемое прикрытие развалилось мгновение назад, только потому что она увидела волшебную палочку и не смогла сдержаться, услышав табуированное имя.       — Вы следите за мной. Нет смысла спрашивать. Как я понимаю, вы давно знакомы с Альбусом Дамблдором. Меня больше интересует, почему вы никогда ни одним словом не поддержали меня? Вам же прекрасно известно, как ко мне относятся в этом городе, в доме, в котором мне приходится жить. Неужели у вас никогда не было ни капли сочувствия ко мне? Посмотрите, в чём мне приходится ходить, — Гарри показал дырявые джинсы, растянутую полинявшую футболку и полуразвалившуюся обувь, — Вы считаете, что это справедливо, зная, как живут остальные в доме четыре по Бирючиновому проезду?       — Гарри, ты не так понял, — начала было старая кошатница.       — Да? А что я не так понял? Вы не знакомы с Дамблдором?       — Знакома.       — Вы не устроили за мной слежку? И не отчитываетесь ему?       — Приглядываю.       — И вы ни словом, ни намёком не сказали мне, что-нибудь, чтобы помочь, поддержать. Единственное, о чём мы всегда говорили — ваши кошки. А вы оказывается волшебница.       — Я сквиб. Я даже лоток магией очистить не могу. У меня и палочки-то не было никогда.       — Но вы всё знали и молчали.       — Я хотела, но мне не велено.       — Понятно. Спасибо за чай, приятно было побеседовать миссис Арабелла Фигг. Сделайте, пожалуйста, одолжение. Я хотел бы попасть в Лондон, мне бы хотелось купить себе одежду и обновить некоторые школьные принадлежности в Косой аллее. Не составите мне компанию? Дурсли не хотят меня везти.       Миссис Фигг нахмурилась.       — Гарри, тебе нельзя уходить из дома родственников. Для тебя это опасно.       — Мне казалось, что акромантулы — это опасно, ну, или соплохвосты. Или драконы, например. А ещё опасно оказаться на кладбище в окружении пожирателей смерти под предводительством воскресшего лорда Вол...       — Не произноси это имя! Ты не понимаешь, ты в большой опасности, именно, потому что он вернулся!       Гарри был в бешенстве, но кричать и топать ногами он уже не планировал. Скандал у Хагрида показал ему, что излишняя эмоциональность не даёт ровным счётом никаких результатов кроме того, что потом его же самого можно выставить дураком.       — Понятно. Спасибо, что беспокоитесь обо мне. Но мне бы хотелось новую футболку или джинсы. И мне очень нужна обувь. У вас письмо не дописано. Укажите там, что выстроенная им стратегия провалилась. Я буду внимательнее уходить от вашей слежки. Мистер Тибблис вас я тоже учту. И остальных троих тоже.       Мраморный кот посмотрел на него огромными глазами, подошёл и потёрся о ногу. Миссис Фигг закусила губу и не знала, что ответить:       — Нельзя, Гарри.       — Хорошо. До свидания.       Женщина так и осталась стоять. Гарри вышел из дома и побрёл по знойному городку. Почему, почему они не могут хотя бы одежду нормальную помочь купить? Почему они ничего не говорят?       Юноша добрёл до дома родственников в навязчивых мыслях, что все что-то скрывают. Может и дядя с тётей, счастливые обладатели ребёнка-сквиба добровольно отказались от магии. Судя по тому, как тётушка испытывает терпение всех обитателей дома изнуряющей диетой, она вполне способна делать вид, что магии не существует, и это Гарри урод, а не Дадли. Именно это ему твердят каждое лето. Школа — сумасшедший дом, Гарри — уродец, Дамблдор — безумный старик. Он улёгся под окном гостиной между стеной и политым утром пышным кустом гортензии. Это место он присмотрел несколько дней назад, чтобы подслушивать новости. Присутствие в гостиной одновременно с родственниками раздражало опекунов. Теперь он хотел услышать другие улики, доказывающие, что родственники тоже как-то связаны с миром магии и конкретно с Дамблдором. Следы директора всё явственнее проступали на всём протяжении недолгой жизни студента школы Чародейства и Волшебства Хогвартс.       Но родственники были куда осторожнее Хагрида и миссис Фигг, они даже не упоминали слова магия. Чтобы не произносить имя Гарри они обычно использовали местоимение «этот». Вот и сейчас дядя Вернон поинтересовался, где Этот, а тётя ответила, что не в доме, и хорошо, что не путается под ногами. Главное, чтобы вернулся до вечера и ночевал в комнате. И дальше они продолжили смотреть телевизор с репликами о том, что мир катится в тартарары, и вокруг идиоты.       Юноша, пытаясь быть незаметным пробрался в комнату и уселся на кровать. Он достал из сумки путеводитель по Лондону и проложил путь до Дырявого котла, который был обозначен на карте. Запомнив станцию метро, которая ближе всего к заведению, Гарри отметил, что на соседней улице есть торговый центр, где можно купить себе нормальную одежду. Но это мероприятие тоже невыполнимо, у него совершенно нет маггловских денег. И если даже он сможет чудом добраться до Лондона, купить что-то ему всё равно не на что. Он пошарил в сумке в поисках карандаша или пера, чтобы отметить на карте нужные ему точки и наткнулся рукой на кошелёк.       На удачу он решил посмотреть, сколько у него есть денег, мысленно считая, сможет он себе позволить хотя бы собственное бельё. В кошельке оказались фунты. Гарри не поверил своим глазам, у него никогда не было никаких денег кроме сиклей, галлеонов и кнатов, и то деньги даже из семейного хранилища позволялось брать в ограниченном объёме под присмотром кого-то из взрослых. Но он никогда не менял деньги на британскую валюту. И тут его осенило. Это сумка из Комнаты, из которой он забрал книги, когда возвращался из Больничного крыла. Получается, он украл чей-то кошелёк. Он распахнул чемодан. Точно, вот лежит такая же сумка, та, с которой он ходит на уроки, а в ней его такой же кошелёк с деньгами Магической Британии. Вот подпись, которую он поставил на сумке, на внутреннем кармане «Гарри Поттер». Он проверил карман второй сумки — точно такая же надпись «Гарри Поттер». То есть у него каким-то неведомым образом оказалось две совершенно одинаковых его сумки с той лишь разницей, что в одной из них лежит кошелёк с маггловскими деньгами. Может, всё-таки не все против него и в этих двух слабопересекающихся мирах есть кто-то, кто ему помогает?       — Уухху.       Хедвиг аккуратно оповестила о своём возвращении, но всё равно напугала Гарри. Она принесла оба ответа сразу, видимо, понимая, что хозяин одинаково ждёт письма и от Рона, и от Гермионы.       Корявый почерк Рона оповестил, что ему есть что рассказать, но писать небезопасно и его просили этого не делать. Забрать его пока нельзя. Без объяснения причин. Но он уверен, что через несколько недель они смогут увидеться.       Письмо Гермионы было интереснее. Она проводит время с родителями, которые очень соскучились, но вынуждена через неделю ехать к семейству Уизли, потому что требуется её помощь, в чём она не знает, но записку ей прислал Дамблдор, поэтому она с нетерпением ждёт встречи с Роном и Гарри, а также с Джинни, близнецами и Мистером и Миссис Уизли.       Гарри хотел было написать, что его не приглашали, но решил не гонять Хедвиг лишний раз ради трёх слов о недовольстве жизнью. То есть опять в тайне от него плетутся какие-то интриги, и ведётся тайная деятельность, которую он ещё не готов знать.       В этот день Дурсли его почти не трогали. Скудный обед, низкокалорийный ужин, к которому едва успел прийти Дадличек, а на самом деле все трое просто ждали голодные, когда нагуляется главный член семьи. Затем все отправились по комнатам, Гарри получил дежурное предупреждение не жечь зря электричество и немедленно ложиться спать. Настроения читать не было. Книги манили своими тайнами, но Дурсли словно кожей чувствовали, что он читает то, что ему читать не положено. Как только он открывал любую из книг, на пороге появлялись либо дядюшка, либо тётушка и отчитывали его за ослушание. Такого не бывало даже, когда Гарри обнаружил изрядно помятый порножурнал Дадли с грудастыми актрисами, обтекающими спермой в различных невероятных позах и мужиками, члены которых больше напоминали оглобли, чем детородный орган. Очевидно, кузен спрятал его в этой комнате, чтобы в случае чего свалить на Гарри, и забыл про своё сокровище. Зная его, Гарри понимал, что забыл он только потому, что в его руки попало что-то более ценное, то есть Дадли где-то раздобыл или новый журнал, или видео кассету.       Эта находка ещё раз заставила Гарри с тоской вспоминать о школе. При первых появлениях подростковых прыщей на его курсе мадам Помфри провела с каждым индивидуальную неловкую беседу о переходном возрасте. Рассказала о необходимости снимать напряжение в целях безопасности. От неё в кратком изложении и из брошюры, которую она дала, в подробностях он узнал, что такое поллюции, и что при длительном воздержании возможны не только физиологические выделения во время эротических снов, но и неконтролируемые всплески магии в виде вспыхивающих кроватей и исчезновений одежды с объекта вожделения, если подросток-волшебник не мастурбирует и не направляет свою формирующуюся магию на обучение, а озабочен только собственным возбуждением. В целях безопасности с третьего курса в комнатах мальчиков появились душевые с плотно закрывающимися дверьми, зачарованные звукоизоляционной магией, где можно было расслабиться. Хоть этот разговор и был достаточно стыдным, он имел результаты. После того, как студенты поняли, что с ними происходят нормальные процессы, которые проходит каждый человек, заметно снизилось количество ссор, драк и прочих протестов. Выработанная годами магия не пропускала в душевую острых предметов, даже бритвенных, волшебные палочки, и вообще ничего, чем можно себе навредить, а также позволяла зайти внутрь только одному человеку, что в общем-то не мешало студентам обниматься в пустующих классах и тёмных коридорах.       В доме же Дурслей Гарри ежеминутно ощущал на себе следящий взор опекунов, время в душе строго отслеживалось, и, если он там проводил больше семи минут, тётка начинала ломиться в дверь и подгонять племянника быстрее покинуть помещение и перестать расходовать такую драгоценную воду. И вот спустя неделю каникул Гарри, постоянно возбуждаясь без причины, злобно ждал, когда же его магия вырвется и подожжёт супружеское ложе опекунов.       Но его ожидания оправдались вовсе не так, как ему представлялось. Как обычно улёгшись спать, радуясь, что ещё один день заточения прошёл, он достаточно быстро уснул.

***

      Далее будет описан сон с событиями, которые в моём представлении могут вызвать поллюции. Я продолжаю настаивать, что содержание этого сна, как и всей работы предназначено только для взрослых людей, которые несут ответственность за свои поступки. Поэтому, если вам по закону или по каким-либо другим убеждениям нельзя читать сцены эротического содержания, пожалуйста, закройте эту работу. Герои сна определяются тем, что Гарри живёт в ограниченном обществе. Круг его знакомых и опыт в пятнадцать лет жизни не может наполнить сон другими людьми. На этом этапе Гарри ещё не понимает, что он хочет, и что ему нравится. Он взволнован и неопытен.       Гарри опять передвигался низко по полу тёмного коридора с огромным количеством чёрных дверей, ему было удобно скользить по холодной поверхности, он совершенно не чувствовал ног и рук. В его голове был план этого коридора, но тем не менее он совершенно не понимал, как добраться до цели. Двери были совершенно одинаковыми, он опасался, что у него только одна попытка, открыть дверь и его сразу же обнаружат. Он стремился понять, какую же дверь выбрать, но никаких подсказок не было — от каждой из них веяло холодной неизвестностью и сделать выбор совершенно невозможно. Он так сильно напрягал всё своё сознание, чтобы понять, но решения не приходило, его не должны заметить, никто не должен знать, ему надо понять. Надо понять. А может это всё неправда и ничего нет. Его обманули, ему сказали неправду. В сознании возникло непроницаемое лицо с крючковатым носом, обрамлённое длинными сальными волосами. Эта рамка волос ограничивала его, он не мог понять, что хочет этот человек, почему он… Коридор стал раздуваться, как воздушный шар, и Гарри внутри этого шара. Надо держать коридор, надо понимать, нельзя его упускать. Снейп. Его лицо не раздувается. Надо держать, таких шансов не много, и сейчас он его упустит. Очень медленно и совершенно беззвучно прямо впереди коридор лопнул, и иллюзия, которую он с таким трудом достал, разлеталась мелкими чёрно-фиолетовыми пылинками. Гарри летел вниз, извиваясь своим длинным телом без рук и без ног. Шрам подёргивало. Внизу какая-то граница. Он сейчас разобьётся, и всё кончится.       Но граница оказалась переходом, чёрный вакуум сменился серым каменным кабинетом зельеварения. Сдвоенный урок только начался, когда Гарри в своём теле, сидя, упал на привычное место. Рона и Гермионы рядом нет. Они почему-то теперь сидят несколько дальше. И Гарри как будто один сидит в этом ряду. Гриффиндорцы слева, Слизеринцы справа.       Профессор Снейп, улыбаясь непривычно похотливо, вышел на возвышение перед доской.       — Ну, что, пожалуй, начнём, — он скинул мантию, оставшись в чёрных кожаных штанах, которые достаточно плотно обтягивали ноги. Кожаная накладка в паху крепилась только кнопками, готовая отстегнуться в любой момент. Профессор прошёл вдоль доски, ягодицы ничего не скрывало. Торс профессора был обнажён, подкачанную грудь перетягивали только кожаные ремни, сходившиеся на крупном металлическом кольце по центру. Кожаные наручи обтягивали запястья.       Профессор указал на доску, на которой было что-то написано, и когда Гарри пытался прочитать тему, буквы менялись и исчезали.       — Мисс Браун, вы готовы показать классу своё домашнее задание?       Лаванда с жадной улыбкой выскочила перед всем классом.       — Мы ждём, мисс Браун, чем вы нас удивите?       Девушка легко распахнула мантию, которую до этого держала рукой изнутри. Не расстёгивая серебряную застёжку, она освободила руки из рукавов одним движением и откинула плащ за спину.       Кто-то присвистнул.       Взору двух факультетов предстала пышная грудь, которой у Лаванды никогда не наблюдалось. Она поглаживала свои формы, явно довольная тем, как справилась с заданием. Закусив губу, она провела пальцами по выпуклым соскáм, вопросительно глядя на профессора.       — Похвально. Пять баллов Гриффиндору, — профессор Снейп поглаживал изрядно выпирающую накладку на кнопках, — За каждую превосходно проработанную часть, — он удовлетворённо улыбнулся, — А что думают, остальные? Вам нравится домашняя работа мисс Браун?       Класс сошёл с ума. Слизеринки неистово сбрасывали с себя одежду, показывая всем каких форм добились они. Парвати, тоже обнажившись, показывала подруге два больших пальца. Фей и Келла ощупывали друг друга. Рон, сидя на столе, широко раздвинув ноги тоже голый, в плаще, который мотается сзади, поглаживал свой вставший член. Гермиона, слегка прикрываясь мантией, подмигивала Симусу, который тоже сидел голый, но пока сдерживался от откровенных движений, которые совершали Рон и взявший с него пример Дин. Невилл, высокий и накаченный, задумчиво почёсывал покрытый короткими подстриженными волосами торс.       — Что ж, посмотрим, как справились остальные, — Снейп с ухмылкой примерно такой же сальной, как и его волосы пошёл вдоль рядов столов.       — Мисс Паркинсон, рекомендую вам поработать над прессом, грудь — это важно, но шедевр должен иметь соответствующую раму. Мисс Булстроуд, похвально ваше стремление, но тело живого человека не может быть столь худым, ваша работа имеет побочный эффект, вы просвечиваетесь. Мистер Малфой, вам стоит поработать над самооценкой, боюсь с такими размерами ваша кровеносная система должна быть как у жирафа, не думаю, что вы предусмотрели такой нюанс. Мисс Гринграсс, выше ожидаемого, пять баллов Слизерину! Мистер Забини, учитывая вашу биографию, я примерно такого от вас и ожидал, но вам стоит поработать над ягодицами, — он положил чернокожую руку себе на ягодицу, — Чувствуете? Ягодицы должны держать форму, не стоит направлять весь поток магии только на член, это может разочаровать вашего партнёра.       Гарри с ужасом ждал, когда очередь дойдёт до него. Ему было очень стыдно оказаться голым перед двумя факультетами, к тому же он совсем никак не изменился, в этом обществе он выглядел как обычный зритель, случайно попавший на дорогой порно кастинг. Он всеми силами пытался поплотнее закутаться в мантию и исчезнуть.       — Мистер Крэбб, мистер Гойл, как я вижу вы опять выполнили одно задание на двоих. Вам нравится грудь мистера Крэбба?       Гойл своей ручищей сжал мускулистую грудь неразлучного с ним друга:       — Да, профессор. Она классная.       — А вам нравится живот мистера Гойла.       — Обалдеть! — Крэбб провёл ладонью по всем шести кубикам однокурсника.       — Я рассчитываю увидеть полный набор у каждого из вас.       — Мистер Поттер.       Гарри прошиб холодный пот.       — К чему такая излишняя скромность? Вы не могли не подготовиться, я проследил, что на прошлом занятии необходимые зелья верно сварены и выпиты. Покажите классу, насколько совершенно вы теперь выглядите. Не стесняйтесь. Ну же!       Гарри не мог сдвинуться с места. Он молился, чтобы сейчас же раздался звонок, но понимал, что просьба преподавателя не может быть проигнорирована.       — Я не могу.       — Почему же? Это не так сложно. Ну же, вставайте, прошу вас на место мисс Браун. Мисс Браун, благодарю вас. Ваш звёздный час пока закончен. Пожалуйста, отблагодарите ваших преданных фанатов Уизли и Томаса, боюсь, что им скоро станет плохо без вашей помощи. Прошу вас, мистер Поттер.       Гарри на ватных ногах шёл по классу под пристальным взглядом обнажённых однокурсников. Он готов был отдать всё, что угодно, лишь бы убраться отсюда. Но его участь была совершенно неизбежна. Выдохнув, он повернулся лицом к классу и старался не смотреть на творившуюся вакханалию. Некоторые уже разбились по парам и усердно изучали друг друга, при этом не забывая выжидательно смотреть на мальчика, который выжил. За исключением разве что Лаванды, которая по совету преподавателя очень уж тщательно благодарила свой фан-клуб. Вся троица непристойно громко выражала свои восторги.       — Просим вас, мистер Поттер.       Гарри парализовало от ужаса.       — Мистер Нотт, пожалуйста, помогите Гарри.       Гарри видел только холодные серые глаза, обрамлённые красивыми бровями, которые он запомнил в Больничном крыле. Весь остальной фон обнажённых тел смешался в серо-бежевую массу, которая непрерывно копошилась. Глаза приближались так, что стало заметно, что лицо не портит ни одна складка, как тогда, когда однокурсник размышлял о чём-то важном и сложном. Гарри подумал, что он очень красивый, он красивее всех, кого юноша когда-либо видел. Низкий бархатистый голос гипнотизировал и успокаивал:       — Всё будет хорошо, я всегда приду к тебе на помощь, о чём бы ты ни попросил.       Слова профессора таяли в воздухе, не долетая до ушей Гарри. Его слух полностью заполнялся словами слизеринца.       — Ты очень красивый Гарри, позволь я покажу это всем этим уродам.       Гарри со стоном выдохнул, он чувствовал, что сильно возбуждён, но собственное тело его не слушалось. Нотт провёл палочкой по свитеру Гарри, и тот распахнулся словно его разрезали. Пуговицы рубашки осыпались, стуча по полу.       — Не волнуйся, ты самый красивый парень, который когда-либо попадался мне на глаза. Тебе необходимо показать этим людишкам, что можно быть по-настоящему красивым.       Губы Нотта касались уха, шеи. Дыхание обжигало и Гарри был готов почти на всё. Он боялся пошевелиться, потому что как только он поймёт, что его мозг способен управлять его телом, первое, что он сделает — поцелует этого ненавистного, но такого желанного слизеринца. Горячая ладонь коснулась обнажённого живота. Гарри почувствовал, что его желание как электричество бежит по всему его телу, сжимая и расслабляя каждую мышцу.       Сейчас он хотел только одного, чтобы эта горячая рука спустилась ниже. Все люди и предметы вокруг растворились, и всё внимание было сосредоточено только на одной горячей руке.       — А-а-а-а-а-а-э-э-эм!       — Ты можешь мне доверять, я никогда тебя не предам.       Гарри почувствовал, как тёплое дерево палочки Нотта опускается под ремнём, брюками, трусами, которые стали невероятно тесными. Он ощутил, что под действием неизвестной ему магии его штаны упали на пол, и Слизеринец прижался к нему обнажённым горячим телом. Как только его рука обхватила член Гарри, волна острого самого приятного в мире ощущения прокатилась от самого затылка к члену и вырвалась горячей струёй, накатывая снова и возвращаясь назад, и так, пока он снова не вернулся в самую маленькую спальню дома четыре по Бирючиновому проезду.