Гарри Поттер и последний хранитель

      Сердце бешено стучало. Дыхание стало тяжёлым. Быстрый шаг разгонял адреналин. «Как они могут так со мной поступать, мне уже не одиннадцать! Почему они сначала сделали это моей проблемой, а теперь прячут меня как ненужный предмет в чулане у Дурслей?!» — мысли роились в голове Гарри, вытесняя друг друга.       — Гарри, Гарри, подожди! — он слышал запыхавшуюся Гермиону, которая, видимо, успела выйти из ступора и бежала за ним.       Решив, что подруга не виновата в поведении преподавателей и опекунов, Гарри остановился и развернулся.       Хагрид растерянно стоял на пороге хижины, а двое друзей бежали к нему вверх по склону. Лицо Рона всё ещё сохраняло растерянность.       — Только не надо, пожалуйста, говорить мне, что я вспылил, или перегнул, — предупредил попытки обсудить произошедшее юноша.       — И не собиралась, ты успокоишься и сам сделаешь нужные выводы. Но с твоей стороны тоже как-то не сильно вежливо бросить нас там в твоём скандале и объяснять Хагриду, что же такое он сказал. Я и сама не очень понимаю, что тебя вывело, — Гермиона тяжело дышала.       — Я не картофелечистка, которую достают при необходимости, а в основном держат в ящике, — Рон не понимал, о чем речь, а Гермиона хмыкнула.       — Почему именно картофелечистка? — улыбаясь, она сделала попытку успокоить друга, — Может, ты фамильное серебро, которое используют по большим праздникам.       — И не оно тоже, какая разница! Очевидно же, что они уже всё спланировали. А потом опять к концу года мне придётся выполнять какую-нибудь спасательную миссию, — Гарри представил себе, как летит на каких-нибудь крылатых скелетах в Лондон спасать какого-нибудь Люпина, потому что Дамблдор опять куда-то пропал по делам.       — Так не выполняй, если не хочешь! Тебе всего лишь четырнадцать, волшебное сообщество не должно от тебя ничего ждать! Тем более, что заслуг и подвигов у тебя уже достаточно до конца жизни, — Гермиона немного серьёзнее добавила, — Честно говоря, ты и сам всегда не против был кого-нибудь или что-нибудь защитить.       — Был, пока на моих глазах не убили Седрика, только потому что он оказался непрошенным гостем на представлении по воскрешению этого долбанного маньяка, а ещё я ненавижу Дурслей, — последняя фраза вырвалась отчаянным признанием, — А они каждый год...       Гарри грустно двинулся в сторону замка, друзья последовали за ним. Рон не знал куда себя деть, и неловким вопросом снова накалил ситуацию:       — Так ты теперь не доверяешь Дамблдору?       — Нет! — резко ответил Гарри, — Мне иногда кажется, что и моё появление здесь — это чётко спланированная акция для того, чтобы я принял участие в какой-то большой игре.       — Ну, это не так сложно проверить. Когда МакГонагалл рассказывала родителям о том, что у меня есть волшебная сила, она показала запись из книги, в которую вносятся все родившиеся волшебники. Там были данные обо мне. Ты можешь пойти к ней и сам проверить, если, конечно, не думаешь, что и родился ты из-за вмешательства директора, — Гермиона хихикнула.       — Дамблдору стоит довериться, он настоящий гений волшебного мира! — принялся уговаривать Рон.       — Хагрид тоже говорил, что я был записан в ученики с рождения, — Гарри проигнорировал друга, — В той развалюхе в море, когда дядя меня хотел увести подальше от писем из школы. Подожди, то есть за тобой приходила МакГонагалл? И всё сама тебе объяснила?       — Да, она поговорила со мной, с родителями, помогла купить принадлежности к школе. А за тобой разве нет? Вроде как она всегда это делает. Она же заместитель директора. Это её работа. А если не она, то кто тебе всё рассказал, ты же жил у магглов, и, как и я, ничего даже не подозревал о существовании магии?       — Хагрид. Сначала письма присылали, но мне не давали их читать, потом, когда писем стало слишком много, Дурсль отвёз меня и всю свою семью в полуразвалившийся дом в море, а туда пришёл Хагрид, — Гарри остановился снова посмотрел на хижину полувеликана, которого до этого считал своим другом и всецело доверял. Но вот теперь сквозь года ему казалось, что косматая борода лесничего проявляется в самых ключевых моментах его жизни, как будто указывая нужные директору решения, — И он, как смог всё рассказал, тётка призналась, что знала, что мама была волшебницей. А потом Хагрид повёл меня в Косую аллею, и мы купили школьные вещи. Он дал мне билет и, не сказав ни слова, как попасть на платформу, ушёл. Я тогда подумал, что он забыл. А оказывается, он вообще не должен был этого делать — рассказывать мне про школу. Он тогда даже учителем не был.       Гарри снова двинулся в путь, его душила обида: «Ну, почему, почему его не встретила МакГонагалл? Он бы многое спросил, она бы больше объяснила. И его не пугала бы так школа, и первый курс сложился бы совсем иначе. А, может, и вся его жизнь в школе тоже».       — Ну и что, что не МакГонагалл, Хагрид душевнее. Уверена, что твоя встреча с ним была гораздо теплее, чем моя с заместителем директора.       — А я у неё спрошу. Вот прямо сейчас пойду и спрошу, — Гарри решительно направился ко входу в замок.       — Ты, чего, она же тебя съест! — насторожился Рон.       — И пусть ест, потом напишет кучу объяснительных для директора и министерства. Что она сделает? Строчки заставит писать? Из школы исключит? Ок, я не так сильно отвык от магглов, меня туда каждый год отправляют, — конечно, это была всего лишь бравада, и Гарри это отлично понимал. Разумеется, он не хотел расставаться со школой, жить с унижающими его родственниками, забыть о магии, лишиться волшебной палочки. Но и подобный вариант развития событий, после того как он получил особую награду за заслуги перед школой на втором курсе и выиграл Турнир Трёх волшебников, был просто невероятен. Как она объяснит его исключение? «Спросил, почему я не выполнила свои обязанности по отношению к нему». Это смешно и глупо. Он уже не первокурсник, который боится всего и делает то, что хотят взрослые. Теперь он сам взрослый, по крайней мере испытания Турнира проходил такие же, как и совершеннолетние практически выпускники Хогвартса, Шармбатона и Дурмстранга.       — Хорошо, мы с Роном подождём тебя в гостиной в Башне, — слишком легко согласилась Гермиона, хоть это была её идея, она пожалела, что озвучила предложение поговорить с МакГонагалл.       — Эй, я хочу посмотреть на эту попытку свести счёты с жизнью, — начал возмущаться Рон, но Гермиона потащила его за рукав к лестнице в башню Гриффиндора.       Гарри решительно направился в учительскую, он решил, что сначала сходит туда, а потом в кабинет профессора Трансфигурации. Уроки закончились, поэтому в учебном классе его декана точно не будет.       Две гаргульи, охраняющие вход в учительскую привычно переругивались, кто из них страшнее и кто ответственнее охраняет вверенное им помещение. Не обращая на них внимания, Гарри решительно постучал. Дверь открыла профессор Синистра:       — А, мистер Поттер? Что-то случилось?       — Я хотел бы поговорить с профессором МакГонагалл — решительность Гарри стремительно улетучивалась.       — Что случилось мистер Поттер? Вы плохо себя чувствуете? — губы профессора Трансфигурации были тоньше обычного, но не такие, как бывают, когда она в бешенстве.       Гарри выдохнул и сказал:       — Нет, у меня к вам личный вопрос, я бы хотел обсудить его до своего отъезда к родственникам, — брови МакГонагалл приподнялись, она решительно не понимала, что могло привести этого её студента прямо к ней, обычно в конце года он требовал самого директора, потому что случилось что-то очень плохое, и надо отдать должное, обычно он не преувеличивал.       — Удивлена, я привыкла, что в конце года вам необходима аудиенция самого директора, чем же вызван ваш порыв доверия?       — Если можно, я бы хотел поговорить без свидетелей, — Гарри чувствовал, что уменьшается под взглядом декана.       — Разумеется, простите. Пойдёмте в мой кабинет.       Гарри понимал, что все учителя устали и хотят провести несколько месяцев без взбалмошных и сумасбродных учеников, он даже подумал, что не стоило всё это затевать, но отступать было поздно. По дороге к кабинету он думал с чего бы ему начать, но нужных слов так и не подобрал.       — И что же вас беспокоит? — профессор уселась за свой стол, указывая Гарри на стул напротив.       Гарри сел. Он подумал, что нет смысла ходить вокруг да около, поэтому, вздохнув, выпалил как есть:       — Профессор, почему не вы приехали за мной к Дурслям четыре года назад?       Профессор опустила глаза, такой реакции Гарри не ожидал. Обычно острые карие глаза пронзительно смотрели из-под квадратных очков, заставляя чувствовать вину за проступки, совершённые в течение всей жизни. Теперь же Гарри видел, что перед ним сидит обычная женщина, которая тоже иногда устаёт от своей работы, студентов и выпавшей на её долю ответственности.       — Признаюсь, не ожидала подобного вопроса. Что ж скажу, как есть. Разумеется, это моя ответственность, как заместителя директора — навещать студентов, воспитывающихся в семьях магглов, — профессор сделала паузу, размышляя, — Но у вас был особый случай. Поняв, что наши письма с информацией о моём визите не доходят до вас, мы приняли решение повлиять на ваших опекунов, намекнув, что такие послания нельзя игнорировать. Но график посещений уже был нарушен. Как вы понимаете, в девяносто первом году вы были не единственным студентом, которому требуется личный визит представителя Хогвартса, — Гарри почувствовал привычный преподавательский упрёк, что он не такой уж исключительный, — Сначала директор просто перенёс мой визит, но затем ситуация пошла в опасном направлении. Мы заметили ваши перемещения внутри дома, затем за его пределами. Профессора имеют представления об опекунах и родителях детей из семей магглов, поэтому мы понимали, что поступки ваших опекунов могут лишить вас магического образования. И это бы имело катастрофические последствия для всего магического сообщества, и дело не только в вашей особенности.       — Вы знали, как они со мной обращаются? Вы всё знали...       Профессор Трансфигурации тяжело вздохнула.       — Да, — тихо сказала она, — Простите, Гарри, но я не могла на это повлиять.       — Я думал, что я один на свете, что до меня никому нет дела, и мне просто не повезло жить с Дурслями! Я большую часть жизни каждую ночь перед сном мечтал, что за мной придут родители, другие родственники, да хоть кто угодно, и заберут меня. А вы всё знали, как меня били, как натравливали собаку, как использовали в качестве прислуги, унижали, — голос Гарри дрожал, ему хватало сил сдерживать слёзы, но возмущение брало над ним верх.       — Простите, Гарри. Это было не моё решение. Я обсуждала варианты с директором, но он настоял на таком исходе. И этот вопрос обсуждался неоднократно. Я пыталась… Я начинаю понимать, почему для вас так важно разговаривать именно с директором, я не в силах ответить на ваши вопросы, кое-что вам лучше обсуждать непосредственно с профессором Дамблдором, — МакГонагалл не смотрела на него, чтобы успокоится.              Помолчав, она продолжила:       — Когда вас перемещали по всей Британии, профессор Дамблдор решил, что миссию по вашему освобождению лучше доверить Хагриду. Вы знали, что Рубеус забрал вас из разрушенного дома после нападения Сами-знаете-Кого?       — Мне снились об этом сны, что я лечу на мотоцикле, — голос Гарри звучал твёрже, чем сам юноша себя ощущал.       — Простите, пожалуйста. Разговор с вашими опекунами стал более опасным, чем мы планировали, и чтобы не прибегать к использованию магии, профессор Дамблдор решил попросить об одолжении Хагрида. Ему это предложение чрезвычайно понравилось. Он очень к вам привязался, а за годы вашего обучения эта привязанность стала ещё больше.       Гарри стало стыдно за скандал, который он учинил своему большому другу несколько минут назад. Но в глубине души он ощущал свою правоту. И профессор Трансфигурации сейчас всем видом показывала, что у Гарри масса поводов для обид и упрёков ко всему магическому сообществу и к преподавателям, в частности. Но фигура главного вырисовывалась очень отчётливо. Эта мысль напомнила ему о первоначальной причине, по которой он сидит в кабинете заместителя директора.       — Гермиона сказала, что в школе есть книга учёта учеников.       — Да, в школе есть этот артефакт. При рождении ребёнка с магическими способностями на территории Соединённого Королевства в свитке появляется запись о дате рождения и родителях. Затем Перо записывает имя ребёнка, факультет и успеваемость. Предположительно эта магия была создана ещё основателями. На данный момент я являюсь хранителем артефакта и подпитываю его магией. Свитки мы сшиваем в книги и используем в процессе преподавания и сбора данных об учащихся и выпускниках.       — Я хотел бы взглянуть на книгу, в которой записаны данные обо мне, — Гарри понимал, что это не просьба, а требование. Он не примет отказ, какая бы у него причина ни была.       — На моей памяти никогда студенты не интересовались этим артефактом, но я не вижу препятствий для того, чтобы вам показать книгу с записью о вас.       Она встала, с облегчением подумав, что сложная тема оставлена, достала из шкафа книгу и положила перед Гарри. В книге были учтены волшебники, родившиеся в двадцатом веке. Данные были организованы в хронологическом порядке по годам. Гарри нашёл тысяча девятьсот восьмидесятый год.       Имени Гарри в списке не было.       Сразу после Невилла Лонгботтома, родившегося тридцатого июля был указан Эрни Макмиллан — пятое августа тысяча девятьсот восьмидесятого года. Тут же напротив фамилий стояли отметки об успеваемости по предметам, которые они проходили. Гарри проверил список здесь были почти все его однокурсники.       Гермионы тоже не было.       Он поднял глаза на профессора МакГонагалл и уже открыл рот, чтобы спросить указываются ли здесь дети из семей магглов, но потом его осенило Гермиона родилась в семьдесят девятом. У неё день рождения в сентябре, поэтому она не попала на курс к своим одногодкам. Нотт говорил, что он тоже родился в семьдесят девятом. Гарри перелистнул страницу назад.       Вот она Гермиона — девятнадцатого сентября, а вот Нотт третьего ноября. И в конце списка он обнаружил себя:       Лили Оливия Поттер (Эванс) Джеймс Флимонт Поттер — сын — Гарри Поттер — тринадцатое декабря тысяча девятьсот семьдесят девятый.       — Но тут ошибка! — Гарри поднял удивлённые глаза от фолианта, — У меня день рождения тридцать первого июля. Во всех моих школьных документах указано тридцать первого июля восьмидесятого года. Я всегда отмечаю день рождения в эту дату.       — Мистер Поттер, эта книга результат работы древнего артефакта, созданного сотни лет назад. Ошибка исключена! В тот момент, когда вы издали первый звук, Перо записало данные о вас. Это проверено сотнями лет. Подлог или пометки от руки мгновенно исправляются Пером, — профессор МакГонагалл подошла к Гарри и показала несколько страниц, где были исправлены даты рождения или зачёркнуты целые строки. На одной из таких страниц Гарри увидел слово «мёртв» в конце строки с фамилией. Вопросы роились в голове. Студент никак не мог выбрать, что его интересует больше.       — Но Дурсли мне показывали моё свидетельство о рождении! Я с ним в маггловскую школу пошёл. Там указано тридцать первого июля восьмидесятого года.       — Это исключено! Ваша настоящая дата рождения тринадцатое декабря тысяча девятьсот семьдесят девятого года. Это общеизвестный факт! И у ваших опекунов есть об этом документы. Как маггловской, так и магической Британии. Я собственными глазами видела, как профессор Дамблдор вложил эти документы в конверт с письмом к вашей тёте, когда оставил вас на пороге дома номер четыре по Бирючиновому проезду, — ноздри заместителя директора нервно раздувались, что было более привычно видеть для Гарри.       — Но как же? Вы имеете в виду, что они мне врали не только про автокатастрофу, но и вообще про всё?       — Я не могу знать такие детали о поступках ваших дяди и тёти, — тон декана стал мягче.       Гарри перелистнул ещё несколько страниц. На странице о семьдесят седьмом годе его взгляд зацепился на слишком длинной строке, выделяющейся из списка. Седрик Диггори. Мёртв. Дата смерти 24 июня 1995. Гарри снова погрузился в состояние, в котором пребывал последние дни, рассуждая о смерти.       Он машинально листал книгу назад остановившись на шестидесятом году.       Вот мама — мертва. Дата смерти 31 октября 1981.       Вот папа — мёртв. Дата смерти 31 октября 1981.       Вот Питер Петтигрю и у него нет этой пометки. Он жив. Жив для того, чтобы служить Волдеммоарту.       — Эта книга записывает дату смерти тоже? — надорванным голосом спросил он, чтобы отвлечься от неприятных мыслей, ему пришлось прокашляться, чтобы вернуть голос в нормальное состояние.       — Да, как я уже сказала, этот артефакт очень древний, и в определённый период некоторые дети не доживали до возраста зачисления в школу. Поэтому эти данные тоже вносятся.       — Как же вы тогда не знали, что Блэк не убивал Петтигрю? — Гарри возмутила эта беспечность взрослых властителей судеб, — Вы же проверили эти данные? МакГонагалл выглядела недоуменно. Пауза затянулась, но Гарри всё понял по молчанию. Он некоторое время полистал ценную книгу, но не придумал, что ещё ему хотелось бы в ней найти.       — Спасибо, профессор МакГонагалл, кажется, я уже нашёл всё, что хотел. Пойду собирать вещи.       Разговаривать с друзьями не хотелось. Он не знал, что именно хотел бы рассказать и на какие вопросы ответить. Что ж на территории школы всё ещё осталось одно живое существо, к которому студент был привязан. До прощального ужина оставалось ещё пара часов, и Гарри решил навестить Хедвиг. Полярная белая сова хоть и была обидчивой и порой мстительной, но никогда не врала, всегда прощала и выслушивала. Добравшись в совятник и убедившись, что там никого нет, Гарри пошёл вдоль насестов, пытаясь отыскать белое пятно среди сотен разноцветных птиц. Эту сову подарил ему Хагрид, практически это был первый стоящий подарок на его несуществующий день рождения. А, может, и Хедвиг с ним по какой-то причине, которую скрывает Хагрид, Дамблдор или Дурсли? Сколько ещё он про себя не знает или знает неправду? «Так и до паранойи недалеко», — подумал он.       Хедвиг подлетела к нему сама. Надо признать, что он не часто её навещал здесь, только когда надо отправить письмо. Иногда сова сама прилетала к нему повидаться во время утреннего ритуала доставки писем и посылок, даже когда ей нечего было приносить. Как-то летом она даже сама отыскала его друзей, чтобы доставить ему подарки и порадовать. Она делила с хозяином издевательства от Дурслей, которые терпеть не могли эту красивую птицу, питалась овощами из супа, неделями не вылетала из клетки, а Гарри при этом так редко говорил ей о своей признательности. Сова уселась на плечо и ласково клюнула Гарри в щёку.       — Завтра мы опять едем на Бирючиновый проезд. И опять нам придётся несладко. Я знаю, как тебе важно разминать крылья и охотиться, но я не могу гарантировать, что и в этом году мои родственники опять не устроят какие-нибудь гадости просто для развлечения, — грустно сказал Гарри, — Может, поживёшь у Рона? Он о тебе позаботится. Или у Гермионы?       В ответ сова легко, чтобы не сделать больно сжала когтями его плечо, слегка боднула его щёку и недовольно ухнула.       — Значит, никуда от меня не полетишь. Я не буду тебя пока забирать, полетай ещё немного на свободе, а часам к пяти утра прилетай ко мне в спальню, примерно в это время мы будем собираться в Хогсмид.       Сова одобрительно ухнула. Гарри давно её понимал, как будто она общалась словами. У него была какая-то магическая связь с этой птицей. Он где-то слышал о фамильярах, но никогда не задавался этим вопросом. Сова для него была родной, она с ним всю его магическую жизнь, и ему всё равно, что именно заставляет это животное быть таким родным и преданным. Главное, чтобы это продлилось как можно дольше. И даже, когда она станет старой и немощной, как Стрелка — семейная сова Уизли — Гарри обязательно будет о ней заботиться. Тогда он будет взрослым, и никто не помешает им проводить время так, как они хотят.       Волна обиды снова подкатила и начала заполнять всё его тело. Не стоило, конечно, так резко разговаривать с Хагридом. Но в этом году эти взрослые перешли все границы, его на самом деле использовали в качестве приманки, а единственным помощником, как выяснилось был пожиратель смерти Крауч младший. Но цели его были совершенно не на стороне студента. Он просто хотел, чтобы ценный груз благополучно дожил и был доставлен в качестве жертвы для возрождения сильнейшего тёмного мага. Гарри подумал, что надо будет извиниться перед Хагридом за свою вспыльчивость, пусть думают, что всё идёт как прежде, но теперь он не будет слепо следовать намеченной кем-то дорогой. Решения он постарается принимать сам. Пусть это и сложно, но его ошибки будут его ошибками, а бесчисленному количеству опекунов пока не следует знать о его решениях.       — Гарри! Ты тоже решил забрать сову сейчас? — из размышлений его вывел низкий бархатистый голос.       — Нотт?! Ты следишь за мной?       — Нет, мы же вроде сейчас в совятнике. Это место не то, чтобы тайное, особенно в последний день учебного года. Я хочу отправить свою сову к бабушке, чтобы она не мучилась в дороге в клетке, — у входа в совятник стоял высокий юноша в слизеринской мантии, — Познакомишь меня со своей красавицей? Если вдруг понадобиться со мной связаться, она найдёт меня где угодно, но для этого она должна меня знать. Гарри подумал, что у него нет особых поводов отказать, тем более что Хедвиг уже видела и понимала, кто такой Нотт. Хотя в голове было чёткое понимание, что к кому-к кому, а уж к Слизеринскому мажору свою птицу он по собственной воле не отправит.       — Сомневаюсь, что это потребуется, но раз так вышло: Хедвиг, это Нотт. Нотт это Хедвиг.       — Привет, Хедвиг, я Теодор Нотт, — он подошёл и погладил белоснежную сову, Гарри смутился от такого неожиданного сближения, кровь прилила к лицу, он покраснел, — Прилетай ко мне, если что-то понадобиться. Так вышло, что я в большом долгу перед Гарри, — в этот момент к ним спустилась серая бородатая неясыть.       — Привет, Гуднесс, не ревнуй, это сова Гарри Поттера, познакомься — Гарри, — сова пристально посмотрела на юношу в очках, и слегка кивнула. Гарри машинально ответил на кивок.       — Теперь я тоже смогу прислать тебе сову.       — Надеюсь, мы обойдёмся без этого. Слушай, Нотт, а ты же много читаешь и наверняка знаешь мою историю. Когда у меня день рождения?       Слизеринец задумался.       — Слушай, я, и правда, читал про тебя несколько статей, ты же очень известный в Великобритании. Но не могу припомнить, что где-то упоминалась дата твоего рождения.       — Ясно. Хедвиг, я буду тебя ждать, не опаздывай, пожалуйста, — с этими словами Гарри вышел из совятника, не прощаясь с Ноттом.       — До встречи, Гарри! — прозвучали слова в спину гриффиндорца. Юноша не ответил.       Остаток дня пролетел мгновенно. Имущество Гарри было не столь велико, чтобы собирать его долгое время. Он собрал по комнате вещи, учебники и конспекты. Несколько раз проверил, что ничего не забыто. Молния — его драгоценная эксклюзивная метла, подарок Сириуса, теперь хранилась под кроватью. Не то, чтобы супербезопасное место, одержимая Реддлом Джинни пробиралась и сюда. Но после того, как на втором курсе Добби (домовик Малфоев, которого в итоге освободил Гарри) заколдовал бладжер, Гарри по совету Вуда (капитана Гриффиндорской команды по Квиддичу) хранил метлу в комнате, а не в сарае для мётел.       Вещи были подготовлены и оставлены у изножья кровати с указанием имени владельца. Домовики позаботятся, чтобы вещи в целости были доставлены к станции Хогсмид, и Гарри не придётся тащить их на платформу как в Лондоне. За четыре раза путешествий на Хогвартс-Экспрессе из Лондона Дурсли ни разу не удосужились ему помочь, даже когда ему было одиннадцать, Гарри тащил тяжёлый чемодан сам. Друзья добрались до Большого зала в ожидании прощального пира. Честно говоря, Гарри совершенно не хотел туда идти. Он был рад, что избежал разговоров, внимания и пересудов после трагических событий. Но теперь деваться некуда, друзья и даже профессор МакГонагалл настояли, что ему стоит пойти.       Зал был задрапирован чёрным. В этом году этот способ декорирования был гораздо важнее, чем цвета победившего факультета. И Гарри был с этим согласен. Смерть ученика нельзя просто игнорировать, отмечая успехи какого бы то ни было факультета. Дамблдор продекларировал грустную тяжёлую речь о том, что случилось на финале Турнира. Сказал о том, что Волдеммоарт вернулся и всё магическое сообщество ждут тяжёлые времена, сказал, что лорд Волдеммоарт убил Седрика Диггори. Он отметил и героическое поведение Гарри. В этот момент слизеринский стол демонстративно игнорировал речь директора, всецело выражая своё отношение к происходящему. Особенно старался Малфой с припевалами Крэббом и Гойлом. Нотт в этот момент посмотрел на Гарри и слегка кивнул ему, дав понять, что он на его стороне. Директор говорил о необходимости объединения, поэтому важно объединяться с другими странами, и это было целью проведения Турнира. Говорил о позиции Министерства, которое хочет умолчать о произошедшем, и о жертвах, которые принесла прошлая война.       — Помните Седрика, — звучал голос Дамблдора, Чжоу плакала, Гарри уже и забыл, когда видел её красивое лицо без слёз, и ему уже казалось, что она не оплакивает любимого, а соблюдает какой-то ритуал скорби, — Если когда-нибудь вам придётся сделать выбор между лёгким и правильным, — не забывайте, что произошло с хорошим, добрым и смелым юношей, который оказался на пути у Лорда Волдеммоарта. Помните Седрика Диггори.       Утро выдалось суматошным. Чтобы приехать днём приходилось выезжать из замка ранним утром, поезд отправлялся за несколько часов до обычного времени завтрака. Гарри не хотел, чтобы это утро наступало. Он был готов на многое, лишь бы снова не оказаться в мире, где он знаком только с одной семьёй, которая его ненавидит и относится как к паразиту, поселившемуся с ними на их несчастье. Но час настал, прозвонил ранний колокол, чтобы разбудить учащихся, лёгкий завтрак, приготовленный домовиками, съеден. И вот они шагают к месту остановки безлошадных карет, которые обычно переправляли студентов между станцией Хогсмид и школой. По дороге пришлось несколько раз отвлечься. Сначала Флёр душевно попрощалась с ним, сказав о том, что хочет приехать работать в Англию, для улучшения своего языка. Гарри заметил, как Рон старается обратить на себя её внимание, а Гарри было всё равно. Просто красивая девушка. Его взгляд снова выхватил из толпы высокого привлекательного слизеринца, который безмятежно улыбаясь, шёл в сторону карет. Потом подошёл Крам, и у Рона даже хватило смелости попросить автограф у звезды Квиддича. Крам же, видимо, хотел что-то сказать Гермионе, для чего отозвал её в сторону. Прощание с Гарри, скорее всего, было просто поводом.       Когда наконец-то добрались до стоянки, Гарри заметил, что кареты вовсе не безлошадные. В каждую из них запряжены существа, которых Гарри, если бы потребовалось подобрать для них имя, наверное, назвал бы лошадьми, хотя в них было и нечто от пресмыкающихся. Чёрная шкура обволакивала скелет, видимый до косточек. Головы как у драконов. Глаза белые, без зрачков, широко открытые. И вдобавок большие, растущие из холки черные кожистые крылья, как будто бы от гигантских летучих мышей. Они странно, зловеще выглядели в утреннем тумане, стояли совершенно неподвижно и беззвучно. Гарри не понимал, зачем вдруг понадобились эти жуткие лошади. Он остановился.       — Ты чего? Пойдём скорее, все кареты займут! — возмутился Рон.       — Рон, Гермиона, кто-то запряжён в кареты? — тихо спросил Гарри.       — Нет, — ответила Гермиона, — Всё как обычно, они управляются магией.       Гарри подумал, что не хочет сейчас это обсуждать с друзьями. Лучше спросить у Хагрида, а пока делать вид, что всё как обычно. И тут он вспомнил, что вместо тёплого прощания с его огромным другом Гарри с ним поскандалил.       — Вы идите, займите место, а я быстро извинюсь перед Хагридом, не хотелось бы так с ним всё оставлять, — придумал повод Гарри.       — Хорошо, что ты так решил, — обрадовалась Гермиона, — Подождём тебя у кареты. Гарри легко отыскал глазами возвышающуюся фигуру Хагрида и побежал к нему сквозь толпу учеников.       — Привет, Хагрид. Прости меня, что я вспылил. Наверное, ты хотел как лучше, — без лишних вступлений выпалил Гарри.       — Да что уж, бывает. Только ты тоже знай, я и обидеться могу. Не посмотрю, что ты… ты … — полувеликан не мог подобрать слово. Он явно не хотел говорить то, что крутилось у него на языке, — Непросто тебе, видать совсем с этими Дурслями твоими. Ну, так ты, это, пиши, коль совсем достанут. Тебе ж не след волноваться, после всего. Если, буду поблизости, навещу их, поболтаем по-приятельски.       Гарри улыбнулся:       — Значит, забыли про ссору?       — Забыли. Но чтоб тебя больше не заносило. Хороших тебе каникул!       — А тебе лёгкого завершения задания с мадам Максим.       — Тс-с-с-с, тише ты, услышит кто, а эт секрет директора, — пробасил Хагрид.       — Хагрид, а лошади в каретах всегда были?       — То есть видишь уже? Да и как тебе не видеть-то после всего этого? — Хагрид оттаял, он всегда любил разговоры про магических существ, — Фестралы это. Да, они всегда повозки возили, после того как я их приучил задолго до твоего поступления.       — А почему я их раньше не видел, а Рон с Гермионой до сих пор не видят?       — Ну, эт в двух словах не расскажешь, так они устроены, не все их видят, ты в книжках найди. Как раз в следующий год, может, вам их и покажу. А сейчас беги, а то на поезд, чего доброго, опоздаешь ещё.       По дороге на станцию Гарри смотрел на этих страшных бесшумных лошадей. Они, казалось, всё прекрасно понимают, и разговоры, и жесты. Когда Гарри подошёл к карете и, стараясь не привлекать внимания, попытался рассмотреть животное поближе, один из фестралов наклонил к нему голову и понюхал его, а потом как будто бы подставил голову под руку, чтобы Гарри его погладил. Друзьям его поведение показалось странным:       — Гарри, всё в порядке? — спросила Гермиона.       — Ага. Ты что-нибудь знаешь о фестралах? — задал вопрос Гарри.       — Страшные они, и опасные. Мама говорит, что они смерть приносят и несчастья всякие, — нахмурился Рон.       — Глупости. В книгах пишут, что они опасные, конечно, ну как и многие волшебные существа. Но вопрос по поводу несчастий очень спорный. У них такая репутация, потому что они, ну… Их видят только те, кто понимает, что такое смерть. Я хочу сказать, те, кто потерял близкого человека или видел, как кто-то умирает.       — М-м-м-м, — протянул Гарри, — тогда становится понятно.       — Что именно? — спросила Гермиона.       — Гермиона, кто управляет каретой? — вместо ответа намекнул Гарри.       — Они, вроде как сами едут, их так заколдовали, — ответила девушка.       — А что про это написано в истории Хогвартса? — не унимался Гарри.       — Ничего, мне кажется, что её писали до того, как заколдовали повозки. Там написано, что до замка надо добраться со станции Хогсмид. Описывается, что трансгрессировать нельзя.       — А что, если я скажу, что кареты не заколдованы?       — Ты что? Их видишь? — удивилась Гермиона.       — Ага. Хагрид сказал, что это фестралы.       Друзья не ответили. До станции добрались молча.       Дорога до Кингс-Кросс радовала погодой, в отличие от ненастья в прошлом сентябре, небо было безоблачным, а утреннее солнце начинало ласково пригревать. Неловкость по поводу невидимых лошадей осталась позади вместе с фестралами. Друзья полностью заняли купе и беспечно разговаривали о всякой ерунде. На столе в накрытой клетке наконец-то замолчала карликовая сова Рона, доставшаяся ему год назад с письмом от Сириуса. Гордый птиц привык к придуманному Джинни имени Свинристель, и отказывался признавать другие клички. Рыжий кот Гермионы Косолапсус посапывал на сидении в позе буханки, готовый проснуться в любой момент.       После шутки Рона друзья весело смеялись, когда дверь в купе открылась.       — Что, Поттер, стараешься забыть обо всём? — растягивая слова, ухмылялся Малфой, конечно же, в сопровождении своих телохранителей Крэбба и Гойла.       Косолапус выгнул спину и зашипел.       «Наверное, их семьи очень обязаны папаше этого говнюка, раз даже их дети так преданно служат его выродку», — подумал Гарри.       — Я тебя предупреждал, что для тебя плохо закончится дружба с грязнокровками и предателями крови типа Грейнджер и Уизли, — ухмылка расплылась по физиономии слизеринца, — Ещё на чемпионате говорил, что грязнокровки умрут первыми. Хотя нет. Первым был Диггори. Тебе понравилось начало?       Рон крепко сжимал палочку, готовый напасть в любой момент, Гермиона с каменным лицом тоже была уже во всеоружии. Гарри медленно повернул к нему голову:       — О, ты стоишь на ногах? Я думал в вашем семействе принято ползать на коленях, целовать подол мантии и говорить только после того, как разрешил хозяин. Может, попрактикуешься прямо сейчас? У меня как раз мантия запылилась в дороге, — холодность голоса Гарри удивляла его самого, как и слова, которые он сейчас говорил, но после всего того, что он пережил, у него не было сил беситься из-за этого придурка. Какой смысл драться с этим выродком, если вся его жизнь и так состоит в том, чтобы выслуживаться перед сильными. А Гарри уже точно понимал, что он сильнее. И никто в поезде не причинит ему вреда, — Смотрю, ты опять с прислугой? Да, ребят, социальный рост у вас так себе. Ваши папаши хоть феодала себе посильнее выбрали. Вам хоть платят?       Речь Гарри поразила всех присутствующих. Малфой замер со стекающей ухмылкой. Гойл прорычал:       — Повтори, что ты сказал!       — Простите, не понимаю троллей, — парировал Гарри.       — Не советую, мальчики, переступать порог этого купе, если не хотите добираться до Лондона в виде горстки человеческой массы с щупальцами, — раздался голос одного из близнецов за пределами видимости, нежданная троица резко повернула головы.       — Экскуро! — крикнула Гермиона, направив палочку на слизеринцев, воспользовавшись ситуацией, — Помой свой грязный рот, мерзкий слизняк! — она была так зла, что заклятье с хлопком поразило всех троих, пытавшихся влезть в купе слизеринцев.       — Ого, ваше бешенство пеной изо рта полезло, — не скрывая злорадства, высказался Гарри, — Думаю, хорошая чистка отучит вас лезть, куда не просят и следить за языком. Кажется вам пора.       Близнецы оттолкнули незадачливых провокаторов от входа в купе и закрыли за ними дверь.       — Гермиона, ты напала на студентов? — делано возмутился Фред       — Она ничего не пила в ближайший час из собственной фляжки? Может, это опять какой-нибудь Крауч под оборотным? — добавил Джордж.       — После того, как мы втроём напали на Снейпа на третьем курсе, я пересмотрела свои принципы применения магии на людях, — поправив копну волос, ответила Гермиона.       — Ничего себе! Никогда бы не подумал, что ты это когда-нибудь сделаешь! — восторг Рона был одновременно благоговейным и испуганным.       — Мы проследили за ними, и не ошиблись в предположении, что именно они задумали, — сказал Фред.       За играми и разговорами пролетела половина дороги. Гарри расспросил близнецов, кого же они всё-таки шантажировали. И они признались, что Людо Бэгмен так и не вернул им выигранные деньги, которые они поставили на чемпионате, а их ставка сыграла. Сначала он расплатился с ними исчезающим лепреконским золотом, а потом они поняли, что это не просто недоразумение. Глава Отдела магических игр и спорта в пух и прах проигрался на ставках и должен горы золота гоблинам, которые страшно недовольны этим фактом. Чтобы хоть как-то рассчитаться с гоблинами Бэгмен поставил на Гарри.       — Так вот почему он так хотел мне помочь в турнире! — догадался Гарри. Но только гоблины и тут оказались не так просты. Они не согласились с тем, что ставка Бэгмена оказалась выигрышной, потому что по итогам Турнира вышло два победителя, а Людо ставил только на Гарри. Поэтому Бэгмен сбежал и ему теперь приходится скрываться. Рон присвистнул, но он до конца не понимал трагедии братьев. Это были все их карманные и заработанные на изобретениях деньги. По сути, начинающие бизнесмены остались без стартового капитала вовсе, поэтому всё придётся начинать сначала, а миссис Уизли очень ревностно следит, чтобы мальчики сначала закончили школу подобающим образом, а только потом зарабатывали. И ей совершенно всё равно, что для близнецов очень важно не упустить это время.       — Да где же эта чёртова тележка с едой? — простонал младший брат, которого на данный момент беспокоил только пустой желудок.       Гарри пришла в голову отличная идея. Он достал кошелёк и высыпал в руку несколько монет:       — Рон, будь другом, найди, что поесть, а то я от голода уже встать не могу.       — Точно, спасибо, Гарри, я быстро! Гермиона, не хочешь со мной?       — Конечно, пошли, у меня уже ноги затекли сидеть.       Как только за ними закрылась дверь, близнецы, тоже собрались уходить, неверно истолковав замыслы Гарри.       — Подождите, я хотел вам кое-что сказать. Вот, берите, — сказал он и сунул мешок с выигранными в Турнире деньгами в руки Джорджу.       — Что это? — потрясённо спросил Фред.       — Возьмите, — твёрдо повторил Гарри, — Мне не нужно это золото.       — Ты что? С ума сошёл? — воскликнул Джордж, пытаясь пихнуть мешок обратно Гарри.       — Нет. Возьмите это себе и займитесь своими изобретениями. Это для вашей лавки розыгрышей. Мой вклад.       — Точно спятил, — почти с ужасом прошептал Фред.       — Слушайте, если вы не возьмёте, я выброшу его. Я не хочу этого золота, оно мне не нужно. А вот развлечься мне бы не помешало. Да и не только мне, я так думаю, что скоро нам нужно будет как-то отвлекаться от всех происходящих событий.       — Гарри, — тихо сказал Джордж, взвешивая в руках мешок, — Здесь не меньше тысячи галлеонов!       — Ну да, — ответил Гарри, улыбаясь. — Ты только подумай, сколько из этого получится Канареечных помадок.       Близнецы смотрели на него в изумлении.       — Только не говорите вашей маме, откуда это… хотя, кто знает, может быть, она перестанет так уж настаивать, чтобы вы работали в Министерстве.       — Гарри, — начал было Фред, но Гарри вынул свою волшебную палочку.       — Значит, так, — сказал он тоном, не допускающим возражений, — Или вы его забираете, или я вас заколдую. Я теперь знаю много хороших заклятий… Только сделайте одно одолжение, ладно? Купите Рону какую-нибудь другую парадную мантию и скажите, что это от вас.       Остаток дороги прошёл быстро. После еды клонило в сон. Рон, периодически посапывал, Гермиона читала, Гарри думал обо всём. Избавившись от тяжёлого выигрыша, он немного освободил свою душу, но так много ещё нужно понять, так много сделать. А вместо того, чтобы действовать, он будет отбывать положенное время в заточении у Дурслей. Утешала мысль, что случайно добытые книги, немного прояснят ответы на вопросы, которыми он задавался. Гарри не решился читать в присутствии Гермионы, чтобы избежать лишних расспросов, ни одна книга не проскочит мимо этой отличницы, а что ей ответить Гарри не придумал, поэтому книги были запрятаны далеко в чемодан.       С тяжёлым сердцем Гарри вышел на платформу. Прощание с друзьями хоть и было очень тёплым, но оно приближало неизбежное — встречу с Дурслями, которые уже демонстрировали своё недовольство, стоя на платформе.       Миссис Уизли стояла неподалёку. Увидев Гарри, она крепко обняла его и прошептала:       — Я думаю, что Дамблдор разрешит тебе приехать к нам этим летом. Пиши, Гарри. Эта фраза напомнила Гарри о том, что он ничего не решает в своей жизни.       — Пока, Гарри, — сказал Рон, похлопав, его по спине.       — До свидания, Гарри! — сказала Гермиона, и сделала то, чего раньше никогда не делала — поцеловала его в щеку. Что вызвало у Гарри больше удивление, чем приятные чувства.       Студенты разбредались по вокзалу вместе с встречающими и исчезали из виду. Чжоу с припухшим, но хотя бы без слёз лицом обнималась с родителями, высокого слизеринца, который так внезапно образовался в жизни Гарри, встречали две колоритные дамы, одна из которых в узких джинсах и грубой обуви растерянно улыбается, а вторая в лёгком платье неистово обнимает вернувшегося студента. Джинни бежала обнять мать, а Невилла отчитывала грозная бабушка в неизменной шляпе с чучелом грифа и красной сумкой. В душе у юноши что-то сжалось, как бы он хотел, чтобы его тоже радостно обнимал кто-то родной и близкий.       — Гарри… спасибо, большое спасибо, — шепнул Джордж, а Фред рядом кивал изо всех сил.       На этом юноша побрёл навстречу неизбежному. Бурчащий дядя Вернон как будто бы вокзальный диктор объявил окончание магической жизни и начало периода страданий в маггловском мире.