Гарри Поттер и последний хранитель

      Истерика после непредсказуемого финала Турнира Трёх Волшебников постепенно растаяла. Так по крайней мере казалось здесь, в изоляции. Конечно, смерть Седрика оставила неизгладимый шрам на школе, да и на всей магической общественности. Но это пока было неизвестно повзрослевшему за одну ночь парню, лежащему в больничном крыле. Видимо, разговор со школой, обещанный директором, затянулся. Гарри остался здесь и на следующий день, когда Грюма перевели в больницу святого Мунго, и на следующий, и на следующий…       Миссис Уизли и Билл уехали. Рон с Гермионой приходили редко. Возможно, они бы не вылазили из палаты Гарри, но кто-то, видимо, настойчиво рекомендовал им ограничить посещения, дабы не травмировать пострадавшего.       По сути дела, Гарри только лежал, читал, ел и спал. Иногда он впадал в задумчивое состояние, которое тут же замечала школьная целительница мадам Помфри, и сразу впихивала в него шоколад и зелья для снов без сновидений. Никого, кроме учителей и Рона с Гермионой, к телу героя не допускали. Гарри слышал, как пыталась пробиться Джинни, потом близнецы Фред и Джордж Уизли, но допущены они не были.       Семья Уизли для него была такой родной. Лучший друг Гарри — Рон неоднократно приглашал Гарри к себе в Нору, они так называют место, где живут — Курятник, усовершенствованный магией и увеличенный до невероятных размеров. Как будто бы супруги Уизли достраивали по комнате для каждого своего ребёнка. Детей у Уизли семеро. Сейчас Гарри учится с Роном — младшим сыном. Фред и Джордж выпустятся только в следующем году, когда сдадут ТРИТОН (Типично Решаемые Изнуряющие Тесты — Оценка Навыков), а Джинни единственная в семье дочь, учится на курс младше. Гарри спас её от возрождающегося Тома Реддла. Близнецы шутят, что она в него влюблена с их первой встречи. А была она так давно, четыре года назад, когда Гарри впервые ехал в школу волшебства Хогвартс. Сама Джинни была ещё слишком мала и собиралась в школу только через год. Перси же уже выпустился. В первые годы обучения Гарри он был старостой Гриффиндора, а потом старостой школы. Сейчас строит карьеру в Министерстве Магии, он даже судил второе задание Турнира. С Биллом и Чарли, старшими сыновьями, Гарри познакомился только прошлым летом на Чемпионате мира по Квиддичу. Семья Уизли любит Гарри, и это чувство взаимно.       Гарри переживает, что они живут так бедно, но как помочь им, он так и не придумал. Прямо предложить денег — не лучший вариант. Он предлагал выигранную тысячу галлеонов Миссис Уизли, и она отказалась. Рон постоянно говорит о своей бедности, да и Джинни тоже жалуется. На втором курсе Гарри, из-за того, что после Рона учебник по трансфигурации уже окончательно рассыпался, не пережив шестого пользователя, Джинни купили другой, бывший в употреблении. Именно в него Люциус Малфой подкинул дневник Тома Реддла, который едва не убил девочку и не воскресил Тёмного Лорда.       Тёмный Лорд убил родителей Гарри. На третьем курсе во время отработки заклинания Патронуса, чтобы отгонять дементоров, Гарри практически дословно слышал последние минуты своих мамы и папы. А буквально несколько дней назад на его глазах из палочки возродившегося Волдеммоарта вышли тени его родителей. Это были не призраки, просто след от последних заклинаний. Рука предателя Петтигрю, при воспоминании о нём Гарри накрывал приступ ярости, если бы только он позволил убить его год назад… если бы. Потом был Седрик, какой-то старый мужчина, Берта Джоркинс, все эти люди просто оказались на пути сумасшедшего маньяка, который возомнил, что он владыка самой смерти. Потом были они: Родители — мама и папа. Эти тени помогли Гарри уже в четвёртый раз остаться в живых.       Каждый год Гарри кто-то пытается убить. На первом курсе малодушный преподаватель Квиррелл, который был настолько слаб, что добился хоть каких-то успехов лишь после того, как разделил своё тело с Лордом Волдеммоартом, потом Том Реддл, восставший из дневника, питавшийся жизненными силами и переживаниями бедной Джинни. Именно тогда Гарри узнал, что Лорд Волдеммоарт — это анаграмма Том Марволо Реддл, настоящего имени последнего темнейшего мага. На третьем курсе Гарри разогнал сотню дементоров, которые уже хотели высосать из него душу. И вот сейчас он стал свидетелем, и даже невольным участником обряда воскрешения, перед которым был убит Седрик Диггори, хаффлпаффец, выигравший вместе с Гарри Турнир Трёх волшебников. Из-за того, что, как его зовут в волшебном мире Тот-Кого-Нельзя-Называть или Сами-Знаете-Кто, использовал для обряда его, Гарри кровь, защита матери теперь не так эффективна. Теперь Сами-Знаете-Кто может дотрагиваться до юноши без ожогов и страданий. А значит, теперь у Гарри на одно преимущество меньше, хотя надо признать, что их и так было не много, теперь осталось только везение и защита профессора Дамблдора — директора Хогвартса и сильнейшего мага своего поколения.       Эти размышления вернули Гарри в непроходящую тоску. Может и правда, надо было просто сдаться. Закончились бы издевательства Дурслей, к которым опять зачем-то надо ехать. Дамблдор категорически запрещает Гарри съезжать от них и никогда не навещать. Прямо, конечно, он этого не говорит — намёки, просьбы, прямой запрет для Уизли приютить Гарри больше, чем на пару недель. А кроме школы и Уизли у Гарри и нет места, где можно было хотя бы переночевать.       — Ну, вот опять этот взгляд в никуда, — мадам Помфри снова заметила, она прямо-таки чувствует своих пациентов, а сейчас Гарри вообще один в больничном крыле, и её способности полностью сосредоточены на единственном пациенте, — Вот шоколад. Но сначала выпей вот это зелье.       Гарри знал, что бесполезно отказываться, и делал ровно то, что ему говорила целительница.       — Хорошо, — лечение продолжалось, — Теперь шоколад, а затем вот это зелье.       Гарри уже привык пить это зелье, вкуса которого он совсем не чувствовал. После него практически сразу веки становились тяжёлыми, и он засыпал без сновидений. Мадам Помфри проследила, что все лекарства приняты должным образом в нужном количестве, и удалилась в свой кабинет. А Гарри уснул.       После зелья он проснулся внезапно, вот он закрыл отяжелевшие после зелья веки, буквально через несколько секунд их открыл, и освещённая солнечным светом палата уже окутана ночной темнотой. Часов у Гарри больше не было. После второго подводного испытания Турнира, который он выиграл, они с Седриком выиграли, но какой ценой… часы сломались и валялись в чемодане наверху в такой родной и уютной спальне мальчиков Гриффиндора в башне факультета, где сейчас наверняка крепко спят Рон, Дин Томас, Симус Финниган и Невилл Лонгботтом — однокурсники Гарри.       В окна пробивался холодный лунный свет, разделяя пол на квадраты оконных рам.. Луна шла на убыль, но была всё ещё очень яркой. Тихая спокойная ночь. Сколько их осталось для Гарри? Волшебный сон, вызванный зельем, закончился, а это значит, что теперь до утра он пролежит в тяжёлых раздумьях о смерти. Смерти Седрика, такого счастливого, красивого, молодого, полного надежд. Смерти родителей, которые умерли немногим старше хаффлпаффца. Своей смерти. Гарри не хотел просить ещё одну порцию зелья. Ему нужно подумать, зелье не даёт основательно поразмыслить. А ему нужно всё взвесить, осознать. Зачем он предложил взяться за кубок вместе с Седриком Диггори? Насколько он виноват в непоправимом? Кто в этом виноват? Как он должен был поступить? Невероятно жаль родителей Седрика. Как несправедлива жизнь. У Гарри нет родителей, а у семьи Диггори больше нет сына. Мистер Амос Диггори, так гордился им, так его любил. Он даже чем-то напоминал Дурслей в своей огромной гордости за сына. Но только в случае с Седриком, у его родителей был повод для восхищения, в отличие от родителей кузена Дадли.       С этими печальными мыслями Гарри повернулся на другой бок и тут же подскочил от неожиданности. Рядом с его кроватью сидел парень в зелёной форме Слизерина. Гриффиндорец схватил с тумбочки очки.       Юноша безмятежно спал, слегка наклонив голову набок. Его бледная кожа при свете луны, казалась восковой. Чёрные слегка вьющиеся волосы разделены идеальным пробором слева. Гаррина вечно взлохмаченная шевелюра рядом выглядела как карикатура. Совершенные по форме и чёрному цвету брови, немного сдвинулись к переносице, как будто бы он принимает очень важное для себя решение во сне.       Гарри конечно же знал его. Они одногодки, а Гермиона постоянно им недовольна. Как это какой-то заносчивый хмырь из Слизерина посмел с ней конкурировать на её любимой Нумерологии. И по Рунам его постоянно хвалят. И на Зельях у него отличные результаты. Вечный конкурент Гермионы. На третьем курсе она вырвала первенство только из-за непомерного количества предметов за счёт маховика времени.       — НОТТ!       Красивый юноша подпрыгнул на стуле, почти так же, как Гарри мгновение назад. Брови ещё сильнее нахмурились над большими ледяными серыми глазами.       — Вали отсюда! — с ненавистью прошипел Гарри. Его сознание восстановило картину, как мужчина в маске Пожирателя смерти ползёт на коленях, чтобы поцеловать подол мантии Волдеммоарта, в ушах звучал холодный высокий шёпот: «То же самое относится и к тебе, Нотт», и ответ: «Мой господин, я падаю ниц перед вами, я ваш самый верный…», — который был грубо прерван Тёмным Лордом. И теперь отпрыск этого убийцы сидит в шаге от Гарри. Как он посмел приблизиться к нему? Кто его сюда впустил?       Гарри не хотел привлекать старших, он не доверял никому, разве что директору. С младенчества над ним издевались Дурсли, Снейп унижает его уже четыре года, просто потому что ненавидит его отца. МакГонагалл за своей нарочитой строгостью давно забыла, что дети хотят хотя бы немного ласкового отношения. Кому доверять? Никто ничего не говорит, все только требуют, его даже ни разу не спросили, чего он хочет на самом деле. С ним общаются или как со знаменитостью, или как с сумасшедшим капризным ребёнком. Поэтому и пообщаться не с кем, кроме Рона, Гермионы, Хагрида и Дамблдора, когда тот соизволит отвлечься от великих дел.       — Прошу тебя, выслушай, — Нотт говорил шёпотом и умоляюще смотрел на Гарри, — Мне очень нужно знать. От этого зависит моя жизнь.       — Ты очередной зажравшийся мудак, который понятия не имеет, что значит слово «нужно». Мне плевать, что ты хочешь, и что пришло в твою башку. Я сказал, вали отсюда, иначе я сделаю из твоей милой мордашки котлету, и мне плевать руками или волшебной палочкой.       — Делай. Я не уйду. Мне нужно знать, был ли там мой отец, — Нотт дёрнул рукав своей мантии длинными тонкими пальцами.       Гарри приказал:       — Закатай рукава!       — Зачем? — на этот раз Нотт одёрнул оба рукава.       — Понятно, вали отсюда! — Гарри набрал воздуха, чтобы крикнуть. Палочка была где-то на прикроватной тумбочке, заваленная гостинцами, открытками и выигрышем в Турнире, а сил драться у него не было от зелий и от событий последней недели.       — Не надо, прошу тебя. Я сделаю всё, что ты скажешь, — Нотт закатал рукава.       Метки Пожирателя, конечно же, не было. Когда Волдеммоарт развоплотился после нападения на семью Гарри, этому напыщенному аристократу и двух лет не исполнилось. А обратить его в нового Пожирателя за несколько дней тем более в Хогвартсе никто бы не успел.       Гарри молчал.       — Гарри, — от упоминания своего имени сыном Пожирателя Смерти, который несколько дней назад был одним из кучки маньяков, наслаждающихся пытками над Мальчиком, который выжил, и очередной раз пытавшихся его прикончить, Гарри Поттер брезгливо вздрогнул, — Я умоляю тебя просто скажи, что там было? Он на самом деле ожил?.. Там был мой отец? Он в этом участвовал? Я сделаю всё, что угодно.       — Уйди. Просто уйди и никогда не разговаривай со мной. Не подходи ко мне! Нотт опустился на колени прямо со стула.       — Это очень важно! От этого зависит моя жизнь, я тебя прошу, пожалуйста, скажи мне, что там произошло.       — Он также стоял на коленях и целовал подол мантии этого мудака. Твой долбанный папаша, стоя как ты на коленях, целовал подол мантии сраного маньяка, которого они воскресили. Я ответил, а теперь проваливай.       Губы Нотта дрожали. Он отвернулся, и тяжело сел на свой стул.       — Прости, пожалуйста!       — Проваливай!       Нотт ослабил зелёный форменный галстук на своей скульптурной шее и расстегнул пару пуговиц, затем вытащил из-под рубашки небольшой, размером с кулак, кожаный мешочек. Сосредоточившись на чём-то, засунул в него руку и достал маленькую бутылочку с прозрачной жидкостью.       — Ты издеваешься? Сыворотка Правды? Ты решил, что я буду её для тебя пить? Пошёл отсюда!       Нотт откупорил склянку и сделал маленький глоток. Эффект был не такой как у младшего Крауча, которого Снейп и профессор Дамблдор напоили Сывороткой Правды несколько дней назад перед допросом в кабинете профессора Защиты от Тёмных искусств. Взгляд Нотта помутнел, но быстро сфокусировался, он смотрел прямо на Гарри без каких-либо эмоций, но не был похож на загипнотизированного.       — Этот Веритасерум для меня. Иначе ты не поверишь отпрыску долбанного Пожирателя смерти. Спрашивай.       Гарри едва был знаком с чувством доверия. Его всю его недолгую жизнь обманывали и шпыняли. За четыре года обучения он так и не научился находить друзей и начинать общение. Он всегда жил с ощущением, что все от него что-то хотят. А он не имеет права никого ни о чём попросить. И сейчас он не верит ни одному слову. После уроков профессора Люпина, который вёл Защиту от Тёмных искусств в прошлом году, он явно понимал, что надо бы проверить, действительно ли это сыворотка правды.       — Кто ты такой? — Гарри решил начать с вопроса, ответ на который он хотя бы примерно знал.       — Теодор Амадей Нотт, родился 3 ноября 1979, сын Лероя Теодора Нотта — Пожирателя Смерти, зельевара, артефактолога, единственного живого наследника династии Ноттов. Студент четвёртого курса школы Хогвартс, факультет Слизерин.       — Кто такая Гермиона Грейнджер? — Гарри не знал, что спросить, поэтому спросил на удачу.       — Магглорождённая гриффиндорка, моя однокурсница и конкурентка, которая обогнала меня в прошлом году. Мой стимул развиваться. Гарри отметил, что грязнокровкой он её не назвал.       — Ты хочешь меня убить? Или помочь меня убить?       — Нет.       — Зачем ты пришёл?       — Мне нужны доказательства, что мой отец снова примкнул к Тёмному Лорду. Доказательства, чтобы избавиться от гнёта отца.       — Что ты от меня хочешь?       — Расскажи, что было перед тем, как ты вернулся на поле для Квиддича с телом Седрика Диггори 24 июня 1995 года.       «Забавно. А ведь последнее испытание было на следующий день после дня рождения Дадлика!», — подумал Гарри. 23 июня навсегда для него останется худшим днём в году после стольких лет жизни с Дурслями, а теперь он даже не вспомнил об этом, настолько волновался о последнем испытании.       — И что ты будешь делать с моими словами? Нас никто не слышит, доказательств и свидетелей нет.       — Я извлеку свои воспоминания и покажу их отцу и бабушке. Этого будет достаточно, чтобы разрушить Обет.       — Что за обет?       — Я обязан жить с отцом. Этот Обет дала моя бабушка. До тех пор, пока отец не служит Тёмному Лорду, она не может поселить меня в своём доме. Если отец снова станет на сторону Тёмных сил, я как последний представитель двух древнейших родов смогу жить с ней.       — Ты умеешь извлекать воспоминания? Только свои или чужие тоже?       — Да. И свои, и чужие.       — Но тут нет Омута памяти, ты не сможешь их хранить.       — Я закрою их в сосуд, и потом смогу показать.       Гарри понимал, что не стоит связываться со слизеринцем, тем более сыном Пожирателя Смерти, но что-то внутри стремилось помочь всеми силами:       — Что за зелье ты выпил? Я видел, как действует Сыворотка Правды, ты не выглядишь загипнотизированным.       — Это не классический рецепт Веритасерума, оно не блокирует сознание. В течение десяти минут после маленького глотка я могу отвечать, только то, что на самом деле думаю, но воспоминания об этом разговоре у меня сохранятся. Эмоции, которые я испытывал бы при таком разговоре без зелья, придут после того, как зелье перестанет работать. Побочный эффект.       — Откуда у тебя зелье?       — Я сам его сварил. Я очень хорош в Зельеварении и не только в нём. Я изменил рецепт и провёл эксперименты на домовиках и людях ещё на втором курсе.       «Хорошенькое дело, одна лучшая ученица варит оборотное зелье по книге из Запретной секции, второй — зелья правды на домовиках и людях обкатывает в это же время. Кажется, в Хогвартсе, что-то не так с воспитанием лучших из лучших», — подумал Гарри.       — Дай мне сыворотку.       Нотт с таким же ничего не выражающим лицом протянул Гарри склянку.       Гарри внимательно рассмотрел содержимое пузырька — прозрачная жидкость выглядит как вода.       — Действие зелья для тебя уже закончилось? — спросил он.       — Почти, я снова начинаю ощущать эмоции, но пока очень слабо, — ответил слизеринец. Его брови снова сдвинулись к переносице.       — Ты хочешь знать только о ночи воскрешения Волдеммоарта? Больше ничего?       — Да.       У Гарри дрожали руки. Он был очень взволнован. Если он сейчас совершит неверный поступок, он просто пропадёт. Но с другой стороны, что может быть хуже. Волдеммоарт теперь жив, опасность для Гарри увеличилась стократно, и, если он ошибётся сейчас, значит, просто его убьют быстрее. Если нет, то в магическом мире будет на одного несчастного человека больше, а у Волдеммоарта будет больше завербованных последователей.       Гарри вытащил пробку и поднёс склянку к губам. «Он, же только что из неё пил. Это хотя бы не яд. А даже, если и яд, всё равно», — подумал Гарри. Нотт смотрел на него выпученными от удивления глазами. Он явно не понимал, что вообще происходит. Гарри сделал малюсенький глоток, буквально каплю. Прикосновение к стеклянному горлышку вызвало странные эмоции, приятные, но такие далёкие и незнакомые. Гарри стало так легко, все тяжёлые мысли пропали, в голове пусто и свободно, он хочет спать и устал, и сейчас можно спать, его ничего не отвлечёт от отдыха. Но властный шёпот, который сейчас казался очень важным, самым важным, вырвал его из наступающей дремоты:       — Зачем ты это сделал? Ты что дурак?       — Тебе плохо, мне плохо, я могу сделать тебе лучше, и мне станет лучше, — поразительная честность сама выходила в виде слов из Гарри, — Если тебе помогут просто мои слова, значит мы оба должны знать, что я говорю правду. Дураком я себя не считаю, но, боюсь, что этот поступок может быть последним перед тем, как ты меня предашь. Но мне всё равно. Меня всё равно скоро убьёт Волдеммоарт. Задавай вопросы, я сделал микроскопический глоток у тебя мало времени, я думаю.       Слизеринец, не мог поверить, что это происходит. Да, и правда, говорят, что Гарри Поттер чокнутый. Пить неизвестно что из рук очень вероятного врага. Он или тупой, или очень доверчивый.       — Расскажи, что было перед тем, как ты вернулся на поле для Квиддича с телом Седрика Диггори 24 июня 1995 года.       — На последнем испытании я вошёл в лабиринт. Я вошёл с Седриком, и мы разошлись в разные стороны. Идти было легко. Мне расчищали дорогу, но меня это только пугало. Лабиринт, который должен быть наполнен опасностями, может быть пустым только потому, что какой-то монстр сожрал всех остальных монстров. Было несколько препятствий, Крам напал на Флёр, а потом на Седрика, я его оглушил, и Седрик вызвал к нему дежурных. Флёр и Крам выбыли из игры. Потом я разгадал загадку Сфинкса, и почти одновременно с Седриком я оказался рядом с Кубком. Но на меня напал огромный паук.       — Дальше. Где ты встретился с Тёмным Лордом?       — Кубок был заколдован. Это портал. Мы с Седриком дотронулись до него вместе, это я предложил, он мог меня опередить, но уговаривал меня выиграть. Портал нас перенёс на кладбище. К могиле Тома Реддла. Петтигрю убил Седрика по приказу Волдеммоарта. Петтигрю провёл обряд воскрешения.       — Какой Петтигрю? Его же убил Блэк?       — Он жив. Он Пожиратель Смерти. Он был Хранителем моих родителей и предал их.       — Тёмный Лорд вернулся?       — Да.       — Что было после его возвращения.       — Он нажал на метку на руке Петтигрю.       — Какую метку?       — Череп со змеёй, выползающей изо рта. Он сказал: «Метка опять проявилась. Они все должны были её заметить». А потом начали появляться люди в масках.       — Кто именно?       — Он называл Эйвери, Люциуса, это он устроил пытку над семьёй смотрителя на Чемпионате мира по Квиддичу. Я узнал по голосу, это был Малфой старший. Называл Лестрейнджей, но их не было в кольце Пожирателей, он сказал, что они в Азкабане. Макнейр был там. Он работает палачом в Министерстве. Крэбб, Гойл. Потом он назвал Нотта. Сказал, что ждёт от них более преданной службы. А потом сказал, что в круге нет шестерых — трое умерли, двое предали, и один в Хогвартсе. Он сказал, что это его самый верный слуга. Это был Барти Крауч младший. Сын министерского начальника международного сотрудничества. Он вытащил своего сына из Азкабана, а потом спасённый сын его убил. Здесь в Запретном лесу.       Нотт от удивления ничего не мог сказать.       Гарри почувствовал, что действие зелья заканчивается и уже мог говорить не только то, о чём его спрашивают.       — Действие зелья скоро закончится, я уже могу не отвечать тебе и говорить не полную правду.       — Ты уже сказал то, что я хотел услышать и во что не хотел верить, даже если бы мне ещё два года пришлось жить с моим отвратительным отцом. Твоего рассказа хватит, чтобы я освободился от него. Я тебе очень признателен, ты можешь обращаться ко мне с любой просьбой, когда тебе это будет нужно.       — Я хочу увидеть, что ты будешь делать с воспоминаниями, и как этим пользоваться, — более требовательно, чем он хотел бы сказал Гарри.       Нотт сосредоточился и снова запустил руку в свой кожаный мешок, а затем достал из него коробку, она была намного больше, чем мешок, в котором она хранилась. Слизеринец поставил коробку на кровать и, опять задумавшись, открыл её. В ней лежали пустые стеклянные шары в специально сделанных выемках. По размеру эти шары были примерно такие же как напоминалка Невилла, за спасение которой от Малфоя, Гарри приняли в квиддичную команду на первом курсе. Юноша достал один из шаров.       — Мне нужно воспользоваться палочкой для извлечения своего воспоминания. Я не нападу на тебя, — предупредил он.       Гарри кивнул, внимательно глядя за своим однокурсником. Нотт достал палочку из-под мантии и поднёс её к виску. Закрыв глаза, он сделал несколько круговых движений палочкой и зацепил серебристый поток, напоминавший свет, из которого создаются Патронусы. То ли жидкость, то ли газ. Всё ещё с закрытыми глазами он отвёл палочку от виска, вытягивая серебристую прядь. Она становилась длиннее и оборвалась, когда студент открыл глаза. Аккуратно, чтобы не потерять воспоминание слизеринец поднёс палочку к стеклянному шару и положил субстанцию внутрь через специальное отверстие, ударил по палочке указательным пальцем, чтобы воспоминание отделилось от неё, а затем магией запаял стекло.       — Вот так, — серые глаза смотрели прямо на Гарри, от этого гриффиндорцу становилось немного неудобно. Гарри подумал, что это из-за того, что только что между ним и представителем ненавистного для него факультета образовалась какая-то совместная тайна. Нотт протянул Гарри сформированное воспоминание, — Возьми, если ты его крепко сожмёшь и закроешь глаза, сможешь увидеть, что в нём.       Гарри так и сделал. Шар с воспоминанием был тёплым и как будто живым, из него шёл чуть заметный голос. Гарри зажмурился и перед его глазами возник он — худой, взлохмаченный в пижаме, а рядом идеально одетый молодой красавчик с уложенными волосами в рубашке с расстёгнутыми верхними пуговицами и кожаным мешочком на шее. Люди в воспоминании разговаривали и Гарри прослушал всю беседу, которая закончилась буквально минуту назад.       — Если ты это покажешь своему отцу он будет знать, что я рассказал тебе всё это добровольно. Это меня почему-то настораживает. А почему это воспоминание не из твоих глаз?       — Это моё восприятие. Оно непредсказуемо работает у волшебников лет так до тридцати.       — А у меня получится извлечь свои воспоминания? — в голову Гарри пришла мысль.       — Это не так сложно. Если у тебя достаточно магических сил и хорошо работает голова, думаю, ты сможешь. Тебе надо взять свою палочку и начать вспоминать событие, которое ты хочешь сохранить. Оно не пропадёт из твоей памяти, просто будет как бы копия в отдельном сосуде. Так записывают пророчества. Вспоминаешь событие, кончиком палочки водишь по часовой стрелке по виску, пока не почувствуешь, что твоё воспоминание зацепилось. Потом прокручиваешь его в своей голове и обрываешь. Мне чтобы оборвать проще открыть глаза, а то меня заносит, и я начинаю вспоминать лишнее и засорять воспоминание.       Гарри с трудом откопал палочку под завалом на тумбочке, Нотт в это время улыбался своим мыслям. Гарри сосредоточился на событиях ночи воскрешения Волдеммоарта. Ему было неприятно, но желание оставить воспоминание было сильнее. Он аккуратно, едва касаясь, начал водить палочкой по виску, закрыв глаза. В какой-то момент палочка потяжелела, а картина воспоминания в голове стала как будто бы со стороны. Гарри медленно отвёл палочку от виска. И заметил, что на кончике зависла толстая и достаточно тяжёлая серебристая струйка. Нотт подал Гарри пустой стеклянный шар, в который Гарри опустил своё воспоминание. Слизеринец был прав, как бы ни хотелось Гарри избавиться от воспоминаний той ночи, они нисколько не померкли. Стало немного легче в голове, но совершенно ненадолго. Буквально несколько мгновений.       — Забирай, — тихо сказал Гриффиндорец.       — Что это?       — То зачем ты приходил.       Нотт аккуратно забрал пока ещё открытый шар.       — Ого, какое оно тяжёлое и холодное! Я такого никогда не держал в руках, — заметил ночной гость.       — Ну, знаешь ли, эти воспоминания тоже не о лёгкой прогулке по Хогсмиду, — ответил Гарри.       Не запаивая стеклянный шар с воспоминанием, Нотт сжал его в руке и закрыл глаза. Он так сидел достаточно долго минуты четыре, может пять. Когда Гарри просматривал воспоминание, созданное слизеринцем, это как будто бы длилось пару секунд. Мысли всегда быстрее событий.       Нотт открыл холодные серые глаза. На лице отражалось отвращение и страх.       — Такое яркое! Как будто я там только что побывал. С самого момента перемещения на кладбище. Ты остановил его на том, как Сам-знаешь-кто приказал тебя развязать. Как же ты спасся?       — Это уже тебя не касается, Нотт.       — Меня зовут Теодор. Можно Тео или Тед.       — Мне это ни к чему, Нотт. Я не планирую с тобой общаться.       — Я тебя бешу из-за отца?       — Ты слизеринец.       Одна бровь Нотта поднялась.       — И что? А у тебя глаза зелёные, это же не значит, что тебя пора сжечь. Вроде как распределяет Шляпа, считается, что это не мой выбор, на каком факультете учиться.       — Шляпа прислушивается к мнению студентов.       — Но это всё равно не значит, что Слизерин — пристанище убийц и маньяков.       — Ты только что просмотрел вечер встречи выпускников Слизерина.       — Возможно мне показалось, но звездой и организатором этого мероприятия был гриффиндорец Петтигрю, — съязвил Теодор.       На это Гарри нечего было ответить. Если бы не этот предатель, Гарри прожил бы свой четвёртый курс без этой нервотрёпки. Седрик был бы жив, родители тоже…       — Жирновато моему папаше будет знать такие подробности о той ночи. У меня есть одна идея. Достань, пожалуйста, ещё один шар.       Гарри извлёк ещё один сосуд из коробки. Они держались достаточно крепко в основании.       — Хорошо. Пока подержи его, — попросил Нотт.       Тем временем, он опустил палочку в воспоминание Гарри и закрыв глаза, помешал его, он зацепил тонкую струйку кончиком своей палочки и вытащил её из сосуда.       — Гарри, подставь, пожалуйста, шар сюда.       Гарри уже протянул руку, а Нотт быстро, но аккуратно перенёс часть воспоминания в новое пристанище. Он запаял стеклянный шар с полным воспоминанием Гарри и положил в коробку, подписав его: «Для своих». Тем временем Гарри посмотрел, что же отделил этот странный парень. Оказалось, что он извлёк только перекличку Пожирателей, начиная с их прибытия и оборвав на словах «То же самое относится и к тебе, Нотт». Ни планов о начале новой войны, ни процесса воскрешения, ни рассказа Волдеммоарта о последних годах существования в новом воспоминании не было. Но картина была полной, для целей не самого любящего сына. Понять, что это воспоминание Гарри было невозможно, потому что он присутствовал в нём, привязанный к могиле. Поделиться таким мог кто угодно из присутствующих, но больше всего было похоже, что это воспоминание самого Волдеммоарта, так как главной фигурой действия был он.       Нотт аккуратно забрал укороченное воспоминание из рук Гарри и тоже запаял его.       — Единственный способ посмотреть его одновременно нескольким людям — это разбить этот сосуд, — сказал Слизеринец.       — Я смотрел воспоминание вместе с Дамблдором в Омуте Памяти в этом году, — возразил Гарри.       — Ого! Директор тебе настолько доверился? — начал Нотт, но тут же осёкся. Гарри же тоже только что почти пустил его в свои мысли.       — Ну, — Гарри смутился, — Не то, что это было его решение. Но в любом случае тебя это тоже не касается, Нотт, — Гарри нравилось, так его называть, как будто бы он выстраивает между ними стену и даёт понять, что они не могут быть даже приятелями.       — Омут Памяти — штука редкая и дорогая. У отца есть, но он не подпустит к нему никого и никогда. И бабушка свой надёжно охраняет. Это очень личное, из него надо вычистить всё, что там лежит. Они не дадут этого сделать. Так что единственный вариант — это разбить шар для эффектного шоу. Папуля мой знатно охренеет, — радость младшего Нотта была очень заметна. Он положил шар в гнездо в коробке и магией подписал: «Папуле».       Нотт перевёл глаза на окно. Темнота за окном начала уже таять.       — Чёрт, рассвет уже! Засиделся я с тобой. Мне надо вернуться, чтобы никто не заметил. Спасибо за то, что ты для меня сделал. Ты можешь всегда рассчитывать на мою помощь в любом вопросе. Я всегда буду помнить этот разговор.       Гарри не ответил.       Нотт встал и в неловком молчании дёрнул рукой, чтобы протянуть её для рукопожатия, но передумал. Потом он ударил себя палочкой по лбу и как будто бы растворился, точнее смешался с фоном больничной палаты. Разглядеть его было очень тяжело, Гарри улавливал только контуры, когда слизеринец шевелился.       — Ещё раз спасибо, Гарри, — прозвучал шёпот у двери, которая открылась и тут же закрылась, отделив Гарри от всех обитателей замка в полном одиночестве.       Темнота постепенно растворялась слабым утренним светом. Гарри пару раз перевернувшись с одного бока на другой, медленно засыпал без зелья впервые за несколько дней.