Талисман

***

— Куда мы едем, мистер Соломонс? В машине находились только мы вдвоем, Исайе было велено остаться в Кэмдене. Альфред очень угрюмо всматривался в пейзажи за лобовым стеклом, продолжая игнорировать мое присутствие прямо рядом с ним. Я же очень пристально всматривалась в еврейский профиль и все-таки надеялась получить ответ на свой довольно простой вопрос. Но Соломонс по-прежнему молчал, громко дыша и широко раздувая ноздри. Так и не услышав от него ни словечка, я отвернулась лицом к своему окну сбоку. Там мелькали разные районы Лондона, светились маленькие магазинчики, стояли разного уровня дома и было много света. Мы повернули к центру — так было написано на одном из указателей. Оказавшись в центре Лондона, я все равно была поражена и рада одновременно. В прошлый раз все было не так красочно, как сейчас — прошло почти десять лет с моего случайного визита. Здесь тоже были промышленные зоны, но все-таки город сильно отличался от затхлого, вечно чумазого и беспризорного Бирмингема. Люди в этих краях ходили в чистой и, самое главное, не в рваной одежде, они улыбались и были уверены в завтрашнем дне. Весь день я осматривала Лондон из автомобильного окна и была готова поклясться, что лучше этой поездки у меня ничего не было! Это было увлекательнейшее из путешествий. Где-то к полудню, после очередного визита в какой-то сомнительный паб, у Алфи наконец развязался язык или же появилось настроение и он рассказывал мне маленькие истории про каждую из широких улиц, на которые заезжали колеса машины. Было удивительно, но все дела Соломонса ограничивались пятью минутами и дольше этого времени я одна в машине не проводила. Примерно в обед мы вернулись в Кэмден Таун. Здесь я увидела Синагогу, отчего мое сердце впервые радостно встрепенулось за последние пятнадцать лет, а глаза загорелись. Мне было восемь, когда я последний раз посещала святое место, но всю свою недолгую жизнь я была верна своей Вере и своему Богу. Но помнил ли про меня мой Бог?.. За окном уже смеркалось, а еврей снова вез меня в центр, не давая скучать — долгая дорога, он и нескончаемые истории. На дворе стоял конец декабря, а за пределами почти теплого автомобильного салона шел снег. Лондон готовился к встрече Нового года: все вокруг было украшено прелестными гирляндами с золотыми и белыми огоньками. Люди суетились, пытаясь приготовить как можно больше лакомств и успеть до отсчета, уповая на милость Вселенной, прося, чтобы следующий год обязательно был лучше, чем этот. Мы шли вдоль набережной, со стороны реки поддувал ледяной воздух, пробирающийся словно до костей под моим стареньким пальто, которое Эйда привезла мне из Америки. Альфред Соломонс рассказывал мне очередную историю с поучительным концом. Он улыбался, из его рта перестал идти теплый пар, он широко размахивал руками и почти не матерился. Еврей впитывал любую мою эмоцию, старался вывести на диалог. Снег мягко ложился на наши плечи, а причудливая фетровая шляпа Алфи была почти как снеговик, что очень меня смешило. — Что это ты так сильно забавляешься, а? — как-то недоверчиво уточнил мужчина. Я продолжала смеяться, не в силах выдавить из себя хотя бы словечка. Мне было сложно вдохнуть, я даже остановилась, позвоночник начал судорожно подергиваться, а из глаз полились слезы. На нас смотрели проходящие мимо люди, изучая наш странный дуэт. А Соломонс внимательно смотрел на меня — и он совсем не злился. — Возьми меня под руку, так, — произнес еврей, когда мой приступ смеха наконец прекратился, подставляя свой локоть. — Для чего, мистер Соломонс? — удивленно спросила я, вытаращившись на мужчину в фетровой шляпе-снеговике. Пока мы прожигали друг друга взглядами, движение вокруг нас продолжалось. Люди бегали в преддверии новогодней ночи. Совершенно недалеко от нас пожилая пара выходит из продуктовой лавки, вынося с собой маленькую авоську. Женщина очень бережно держится за ладонь супруга, а он старается крепко держать и жену, и покупки. Прямо рядом с нами молодые родители прокатили мимо коляску, в которой сидели два малыша, заливисто хохоча. Поодаль стояла пара подростков под большим фонарным столбом. Парень грел руки своей возлюбленной своим теплым дыханием и смотрел ей в глаза, а мать девушки недовольно звала ее из окна вот уже не в первый раз. И все это сопровождалось беззвучным падением больших и мягких хлопьев снега, создающих красивый белоснежный слой. — Возьми, да, — Алфи все также внимательно изучал мое лицо, отвечая мне в своей грубоватой манере. — Не надо тут, блять, вопросов. Я не стала спорить, уж очень хорошо мы проводили время, и аккуратно просунула свою ледяную руку между его туловищем и бицепсом, цепляясь пальцами за плотную ткань мужского пальто. Он мягко положил свою большую и теплую ладонь на мою руку, поглаживая большим пальцем обветренную кожу. — Замерзла, ага, — констатировал он весьма очевидный факт. — Ну ничего, ничего, сейчас согреешься. Мы перешли дорогу и свернули на Уоллет-стрит, заходя в крошечный магазинчик, в котором продавалась одежда в широком смысле этого слова. За прилавком стоял пожилой мужчина с сединой у висков и лучиками морщин у глаз, тепло приветствующий Альфреда и меня, широко улыбаясь во все тридцать два белоснежных зуба. Соломонс подталкивал меня ладонью в спину, отправляя вглубь магазина, утверждая, что я могу выбрать все, что захочу или что мне нужно. — Я не буду, — твердо на своем стояла я, сопротивляясь силе его руки. — За это придется заплатить. «Это увеличит срок моего пребывания здесь, а я хочу по-быстрому управиться с делами и скорее свинтить домой!» — Чтоб меня, какая же упрямая девчонка! — громко причитал Альфред, делая из происходящей ситуации целое представление. — Я тебе сказал — выбирай, да?! Деньги — это не твоя забота. Еврей грозно глянул на меня, вновь сводя брови к переносице, а губы вытягивая в тонкую полоску, намекая всем видом, что пора бы уже послушать его и скорее выполнять. — Мне ничего не нужно, — произнесла я, поправляя полы своего пальто. — Нет, ну ты глянь на нее! Ты только послушай, а, Нахум, чтобы женщине — и ничего и не нужно! — удивлялся Соломонс, обращаясь к хозяину магазина. Они вдвоем смотрели на меня, как на умалишенную или же как на восьмое чудо света, и довольно громко смеялись, однако мне было не до смеха. — Не надо тебе ничего, говоришь? — Алфи подошел близко ко мне и наклонился, заглядывая в глаза. Я отрицательно помахала головой, вдыхая уже знакомый мне запах рома и хвойного мыла, к которому я почти привыкла. — Чтоб меня, что за бракованная женщина мне попалась? Ладно, да, раз тебе это не нужно… — мужчина подошел к прилавку, громко положив на него руки. — Нахум, давай-ка, определи на глаз, я знаю, он у тебя уже набит на такое, да, размеры этой девицы и принеси сюда пару комплектов нижнего белья, сорочки там всякие, ага. И не забудь про чулки, конечно, да… — Я сама, — громко произнесла я, стесняясь того, что двое взрослых мужчин будут выбирать какое белье мне носить, а еще и при мне же будут это все обсуждать. — Ты уверена, девочка? — нахально уточнил Соломонс, приподняв левую бровь. — Подумай, да, потому что я только вошел в раж, ага, да и вкус у меня есть, потому… — Уверена, — я перебила незатыкающегося жида. Он наотмашь махнул рукой, указывая вглубь магазина, который только с первого взгляда казался маленьким. Я скрылась за высокими вешалками, а он начал беседу с пожилым продавцом на иврите. И тут у меня созрел план, а на лице проступила плотоядная улыбка. «Глупый еврей, на что ты только подписался…» Около часа я кружила вдоль полок и вешалок, выбирая качественные вещи, решив обновить свой скудный гардероб, совершенно не заботясь о их цене — все по желанию и велению Альфреда. А после он с большим трудом тащил и укладывал все мои приобретения на задние сидения автомобиля, беспрестанно бубня себе под нос. — Ты же говорила, что тебе ничего не надо, а? — пытался уколоть меня мужчина. — А теперь, вон, чтоб меня, ты погляди, места в машине едва хватает! — А Вы, мистер Соломонс, сказали, что деньги — не проблема, — ехидничала я. — Так что же, все-таки проблема? Алфи довольно ухмыльнулся и утвердительно качал головой, изредка кидая в мою сторону короткие взгляды, не признавая своего поражения в этой словесной схватке. «1:1, мистер Умник» После долгого дня, почти к полуночи, мы приехали в ресторан на углу Сайлент-стрит, который находился в самом сердце Лондона, где, по мнению Соломонса, подают самую кошерную еду. Он был полностью пустой за исключением персонала. Мы плотно поели и много разговаривали. Плоские шуточки Алфи меня забавляли, он наконец стал выглядеть моложе, потому как много улыбался. — Ты же еврейка, так? — спросил мужчина, протирая губы салфеткой. — Потому что мне кажется, что да. — Нет, мистер Соломонс, — я отрицательно качнула головой, выдавая наглую ложь за самую честную правду. — Вы ошибаетесь. — Хорошо, хорошо, — Альфред потирал свою бороду и ехидно улыбался. — Хорошо, ага. Мы встретили Новый год в компании друг друга за долгими и интересными разговорами, шутя и смеясь. Но вот обратно ехали в полной тишине и каждый из нас думал о своем. Не могу сказать, о чем молчал еврей, но знаю, о чем молчала я. Томас Шелби. Меня не отпускала мысль, почему он так поступил со мной, с нами, когда был другой выход. Я обижалась и, возможно, даже злилась. Все мои приобретения Соломонс заносил в мою комнату сам, забавно изредка покряхтывая, как будто нес не одежду, а мешки с зерном. Я умаялась за день даже больше, чем когда проводила сутки напролет с детьми Шелби. Поблагодарив Альфреда за то, что занес вещи, я скорее схватила полотенце и новое ночное платье и отправилась прямиком в ванную комнату, смывая с себя усталость. Я записала сегодняшний день в свой дневник и вновь сделала перевязку на ноге — весь день в плотных ботинках и в движении — я уже хромала. Я вроде слышала, как еврей заходил в свою спальню, а потому решила спуститься на кухню и выпить на ночь стакан воды, а также взять немного меда. Мама говорила, что мед очень полезен, но у нее самой была на него аллергия. И чтобы меня не настигла та же участь, я всегда кушала перед сном маленькую кофейную ложечку. Накинув на плечи вязаное воспоминание, я босиком спускалась на первый этаж, стараясь как можно тише передвигаться на цыпочках. Однако я застыла на последней ступеньке, сильно сжимая деревянные перила — в гостиной перед зажженным камином развалился Алфи, попивая ром собственного производства. Я лишь видела его затылок, сильную шею и руки, которые он разложил вдоль спинки дивана. Видимо, я была не слишком тихой и он обернулся. Мужчина выглядел уже слегка пьяным и сейчас на меня смотрели два серо-зеленых омута. Камин давал теплую тень на его лицо, делая мужскую бороду еще более рыжей. — Выпьешь со мной? — он исследовал меня помутненным взором. — Я не пью, мистер Соломонс, — тихо отозвалась я, будто боясь кого-то разбудить, хотя никого, кроме меня, еврея и его пса в его доме не было. — Правда не пьешь, да? — удивился он и его брови взметнулись на лоб, а он как-то неуклюже развернулся обратно, не дожидаясь моего ответа. Я прошла вдоль книжных полок и направилась на кухню. Возвращаясь, я заметила, что Соломонс сидел в том же положении и пристально наблюдал за языками огня в камине. Все его тело было слишком напряжено и он усиленно о чем-то думал, несмотря на помутненный рассудок от спиртного. Конечно, он снова услышал, как я прохожу мимо него на носочках, как мои пальцы прилипают в деревянному лакированному полу. — Доброй ночи, мистер Соломонс, — вежливо произнесла я, остановившись на первой ступеньке. — Посиди со мной, — его голос стал еще ниже, будто опустился на пару октав. «НЕ ХОДИ!!!» — красной строкой и огромными буквами транслировал мой разум вполне адекватную и правильную мысль. Но в данной битве сердце перевесило. Оно услышало в простом желании большое одиночество. Я подошла к дивану, ступив босыми ногами на мягкий ковер, и села поодаль от Алфи. — Я ж, блять, не кусаюсь, ага. Сядь поближе, сюда, — и он указал на место рядом с ним. Я осторожно присела на указанное евреем место и подтянула ноги под себя, укрывая их новым ночным платьем, слегка растягивая ткань, потому как не рассчитывала на такие посиделки. Тепло, исходящее от камина, создавало уютную ауру вокруг и немного согревало. — Так, — Альфред изучал мой внешний вид, — так. Он снял с себя большие вязаные носки темно-серого цвета и протянул мне. — Мне не холодно, спасибо, — я слабо улыбнулась. Алфи шумно выдохнул, вновь широко раздувая ноздри, и нахмурил брови, безо всякой нежности доставая мои ноги из-под ночного платья. Он теперь заметил мою перевязку и почти невесомо провел пальцами по бинту сверху. Я замерла. — Так и не зажило, а? — Нет, — я очень напряглась, надеясь, что еврей не станет жать на бинт, — так и не зажило. — Надо к доктору, да, — произнес он и надел на меня свои носки. «Надо свою деревяшку при себе держать, да» — Спасибо, — тихо сказала я и хотела уже обратно убрать ноги, но большая ладонь Соломонса с грубоватой кожей крепко сжала левую щиколотку, намекая, что пока стоит посидеть именно так. Мы просидели в тишине где-то минут пятнадцать. Я положила голову на спинку дивана и укуталась в кофту, наблюдая как языки пламени в камине играют друг с другом. Альфред сидел со стаканом рома в руке, уже почти приговорив бутылку, осторожно поглаживая мою больную ногу. Каждый думал о своем. — Ну ты же еврейка, да, — Алфи нарушил тишину и сказал больше утвердительно, чем вопросительно. — Я, блять, уверен в этом. Уверен. — Я не… — Так шакшуку готовила только моя матушка, ага. Даже у Пессы так не получается, — перебивая меня, подытожил еврей. — Эту тайну Вы разгадали, мистер Соломонс, — я сдалась, а мужчина положительно махнул головой, ставя у себя в голове невидимую галочку. Как-то уже бессмысленно было отрицать совершенно очевидные вещи. Да и Алфи — далеко не дурак. А жаль. — Где твоя Звезда? — его глаза потемнели, а голос просел. — Мне нельзя было носить ее на шее, поэтому я ношу ее на руке в виде браслета, но тоже так, чтобы никто не видел, — признавалась я и мне как будто бы становилось легче. — Почему нельзя, а? Кто тебе запрещал это делать, скажи мне? — Думаете, мистер Соломонс, мистер Шелби оставил-таки бы меня, если бы знал, что я еврейских кровей? — я попыталась спародировать миссис Кац, по которой уже успела немного соскучиться. Еврей усмехнулся моим стараниям, да и вопросов больше не задавал. Я понимала, что даже такая мелочь может привести мужчину к моему прошлому — теперь его круг поисков сузился донельзя. И как бы мне не угрожал Соломонс — мы копали друг под друга, при этом мило улыбаясь. Алфи аккуратно снял мои ноги со своего колена и поставил красивый стакан с незнакомым мне ранее узором на кофейный столик рядом с пустой бутылкой, а после снова откинулся спиной на диван и долго смотрел на меня. Я видела это боковым зрением, но старалась максимально игнорировать его внимание ко мне. — А ты… — Нет, мистер Соломонс, — я наконец подняла глаза и глянула на мужчину, повернув лишь голову. — Я ничего больше не скажу. Альфред понятливо кивнул и потер свою бороду. Маленькие блики огня отражались от его золотых колец. Я свесила ноги с дивана, а телом оперлась о спинку, закрывая глаза и унимая непрошенные подступающие слезы. Внезапно я почувствовала, как около моей ноги начал прогибаться диван, а открыв глаза и вовсе потеряла дар речи — Алфи Соломонс лежал у меня на коленях. Я совершенно забыла о том, что хотела поплакать, теперь пристально наблюдая за неспешными движениями мужских ресниц, рассматривая его профиль. «НЕ ТРОГАЙ!!!» — кричал мой разум, а рука сама потянулась и я прикоснулась к его волосам. Они были мягкими, но слегка нерасчесанными. Я запустила пальцы в его достаточно густую русую шевелюру и аккуратно провела ладонью от макушки до шеи. И я была готова поклясться, что Алфи перестал дышать в этот момент, затаиваясь всем телом, как дикий зверь. Его серые глазища округлились и теперь смотрели в одну точку где-то в районе полыхающего камина. «Блять, не трогай! Ради Бога, прекрати!» Обратного пути не было и я продолжила нежно гладить еврея по голове. Потом появилось желание облюбовать все его лицо: я прошлась одним пальчиком по линии брови, неспеша пригладила торчащие волоски в бороде и просто пару раз провела ладонью по мужской щеке. А потом снова гладила по голове. И так по кругу. Соломонс расслабился, его тело обмякло, а голова на моих коленях стала чуть тяжелее. Он тихо выдохнул носом теплый воздух в мою ногу, засыпая. И я сама положила голову на спинку дивана, закрывая глаза. Закрались мысли, что можно было бы попытать счастья именно в эту ночь и пошарить у жида в карманах на предмет ключа от его кабинета. Уж больно мне было любопытно, что у него есть там такого. Мне казалось, что это отличный момент, но через секунду я передумала. «Нельзя грешить в новогоднюю ночь» Уже почти провалившись в Царство Морфея, с другой от меня стороны на диван запрыгнул Сирил и также положил свою золотистую морду мне на колени. Я перестала гладить еврея, принимаясь легонько почесывать холку пса. Альфред приподнял голову в полудреме, ища причину отсутствия моей руки на его голове. — Забираешь внимание моей женщины, так. Маленький ты засранец, — мужчина потрепал пса по морде. — Мою женщину и забираешь. Ай, не хорошо! Не хорошо, — уже тише повторил Алфи и наконец уснул.