Зная Меня, Зная Тебя.

      Прошел месяц с тех пор, как Форд впервые призвал свою Музу, Билла Шифра, чтобы тот вселился в человеческую форму, которую Форд спроектировал для него, и жизнь, безусловно, стала интереснее.              «Интереснее» — подходящее слово для этого. Может быть, не самое хорошее слово, но самое лучшее, которое было у Форда на данный момент.              Билл каждый день делал что-то такое, чего Форд действительно не мог спрогнозировать, поэтому, как бы он ни старался придерживаться распорядка дня, который он установил с тех пор, как стал жить один в хижине посреди леса, и следовал ему уже около двух лет — с тех пор, как Билл присоединился к нему, все часто становилось настолько хаотичным, что после первых двух недель Форду пришлось полностью отказаться от своей рутины.              Теперь не было четко установленного времени для завтрака, обеда и ужина, так как он никогда не знал, когда Билл попросит Форда приготовить для него еду, или покатать Билла на машине, или когда они в конечном итоге заблудятся в лесу на несколько часов, до поздней ночи, ведь Билл намеренно вел их в неверном направлении только для того, чтобы расстроить Форда. Обычный режим упражнений Форда прерывался комментариями Билла или взрывами с другой стороны дома, и вскоре Форд не мог даже выполнять свои ежедневные отжимания без того, чтобы Билл не заходил так далеко, что садился на его спину, просто чтобы усложнить ему задачу.              Билл, казалось, жил для того, чтобы расстраивать ученого, или, по крайней мере, это было то, от чего он получал наибольшее извращенное удовольствие.              Он присоединялся к Форду в его исследовательских экспедициях, как и предсказывал Форд, главным образом потому, что Билл презирал скуку одиночества.              Когда Билла оставляли одного, он либо упрямо спал, отгораживаясь от мира, либо мог сделать одно из двух. Он мог либо быть невероятно продуктивным в создании чего-то научно интересного или странного из вещей, которые он находил в доме Форда, либо он мог намеренно найти самое грязное и разрушительное времяпрепровождение из возможных, и когда Форд приходил домой и сталкивался с беспорядком, Билл просто смотрел на Форда, скрестив руки на груди, обвиняя Форда в первую очередь в том, что тот вообще оставил его одного.              Оставляя Билла, имелся шанс 50/50, что дом Форда могла настигнуть какая-то катастрофа, так что он должен был брать Билла с собой в свои экспедиции.              Однако, когда Билл не хотел соглашаться с тем, что Форд планировал на день, он начинал громко и драматично жаловаться, швырял вещи и угрожал сломать еще что-нибудь, пока Форд не уступал и не спрашивал Билла, что он хочет делать.              Это было похоже на общение с особо ужасным ребенком, но Форд ничего не мог поделать, когда дело доходило до того, чтобы противостоять истерикам Билла, потому что в тот момент, когда он повышал голос или поднимал руку в каком-либо гневном жесте, Билл отшатывался от Форда, и чувство вины, которое мучило его до сих пор, возвращалось и выворачивало Форда наизнанку.              Он не хотел, чтобы Билл боялся его. Он хотел, чтобы они снова стали друзьями.              Билл, похоже, тоже этого хотел, поскольку после подобных инцидентов он снова начинал раздражать Форда, как будто ничего не случилось. Форд предположил, что Билл тоже хотел возобновить эту дружбу.              Было просто легче соглашаться с тем, чего хотел Билл. Билл не так уж часто менял их планы, в основном он, казалось, соглашался с тем, что Форд хотел исследовать, но когда Форд захотел отправиться на поиски таинственного почтового ящика в лесу или разыскать и испытать те самые зубы правды, о которых он слышал, Билл закатил истерику.              Форду вообще не приходило в голову, что две вещи, из-за которых Билл устраивал самые большие манипулятивные истерики, были двумя волшебными предметами, которые могли бы дать Форду неподдельные правдивые ответы на любые вопросы, которые он хотел задать. Если бы Форд был чуть менее наивным, у него, возможно, хватило бы здравого смысла задуматься, что именно Билл пытается от него скрыть. Поскольку Форд, безусловно, был невероятно умным, но не всегда самым наблюдательным человеком, эта очевидная манипуляция осталась незамеченной.              Так или иначе, Билл обычно отлично отвлекал внимание после очередной вспышки гнева, размахивая перед Фордом более сочной метафорической морковкой, напоминая о каком-нибудь новом открытии, которое было лучше, чем говорящие правду зубы или всезнающий почтовый ящик.              Например, о том, что было под шляпой гнома. Форд действительно хотел это знать.              Форд все еще вел список странных новых видов, с которыми он сталкивался в волшебном лесу, и Билл обычно сопровождал его, невероятно отвлекая.              Присев на корточки, детализируя эскиз с метким названием «Рвотные Феи» в волшебном лесу, его пластиковое пончо сминалось при каждом движении руки, Форду было очень трудно сосредоточиться, когда Билл стоял позади него, опираясь на него, скрестив обе руки над головой Форда, как будто он был очень удобная подставка для рук.              — Знаешь, что было бы действительно интересно? — Протянул Билл.              — Я действительно хочу знать? — Кисло ответил Форд, зная, что обычно означает такой тон голоса Билла. Не хорошие вещи.              — Воспламеняема ли рвота? — Билл продолжил, проигнорировав дерзость Форда.              — Зачем тебе это знать? Ты же не собираешься их поджигать. — Сердито сказал Форд, продолжая скетчить крылья фей в дневнике.              — Что ты ж за вид ученого, Шестопал? Представь себе использование рвоты как полностью натуральный вид моторного топлива. Она же может стать новым керосином. — Сказал Билл, пытаясь заинтересовать Форда.              — Новый кер– ты знаешь, что это просто неправда.              — Но ты не знаешь. В этом-то и смысл. А ты бы не хотел узнать? Ты мог бы произвести революцию в нефтяной промышленности. Положить конец нефтяным спорам на Ближнем Востоке. Навсегда отказаться от ископаемого топлива и стать пионером новой формы экологически чистой энергии. — Теперь Билл действительно искушал Форда, подталкивая ученого.              — Ты просто так говоришь.              — Но ты ведь не узнаешь, не так ли? Пока ты это не проверишь. — Он не мог видеть выражения лица Билла, но мог сказать, что Муза ухмыляется своей ужасной ухмылкой.              Форд был вынужден признать, что он задумывался над таким. Подобное не было хорошим действием, или морально правильным, но только благодаря длительному общению с Биллом, который, казалось, поощрял эту чистую науку, когда только мог, Форд задумывался над таким.              — Так… так, я не собираюсь этого делать. — Форд недовольно кашлянул.              — Ох, позволь мне! — Сказал Билл, его голос был наигранно веселым, он щелкнул пальцами, и в луже фейриной блевотины на бревне перед ними появилось голубое пламя. Какое-то время оно мерцало, как неподвижный огонёк, прежде чем магия усилила пламя, и оно запылало вдоль бревна, затем взметнулось к маленькой ветке, где сидели феи, которых тошнило, и внезапно маленькие существа с криками загорелись.              Форд просто моргнул, шокированный, таращась.              — Ты видишь это? Она ЯВЛЯЕТСЯ воспламеняемой! — Билл солгал, бесцельно разглядывая свои ноготки.       За эти четыре недели проживания Билла у Форда, он сумел убедить молодого учёного стереть ещё два кирпичика, которые окружали запястья Билла, играя на чувстве вины Стэнфорда. После того как третий кирпичик был отвязан, а Билл, ре-открывший свою способность наколдовывать огонь, почти дал дивану в гостиной запылать, Форд решил — никаких больше кирпичей.              Биллу не понравился этот указ, но это было единственное, на чем Форду удалось настоять. Он не собирался стирать для Билла больше ни одного кирпича, пока Муза не докажет, что он не будет злоупотреблять своими способностями.              Пока что Билл мог лечить себя, колдовать небольшое количество своего голубого огня и перемещать небольшие предметы из комнаты в комнату, хотя, очевидно, перемещение предметов отнимало у Билла некоторое количество энергии. Он жаловался, что с его неограниченными способностями такого рода вещи были проще простого, как же Шестопал ограничивает его, но Форд был непоколебим. До тех пор, пока Муза не проявила немного больше уважения к Форду, к его имуществу и к его дому.              Однако уважение к Форду «далось Биллу нелегко». Не то чтобы это было каким-то оправданием. На самом деле, то, что Билл даже привел это в качестве оправдания, было оскорбительным в первую очередь.       Ежели Билл проживал в доме Форда, то, черт возьми, он уважает его хоть немного, и никакие истерики или обижания или игнорирования Музы не меняют этого.       Заставлять Билла вести себя прилично или хотя бы пытаться уважать Форда было в некотором роде бесполезным занятием.              Когда Форд изучал Клетчатого утконоса, Билл стащил яйца клетчатого утконоса, и когда Форд сказал, что он не будет готовить их для Билла (они едва ли выглядели съедобными), Билл швырнул эти яйца в машину Шестопала.       Когда Форд начал писать в своем дневнике о различных видах необычных птиц, обитающих в лесу Гравити Фолз, Билл присоединился к нему и посеял хаос.              Билл хохотал целый час, сгибаясь пополам, указывая на Навыворотную крякву, и стащил утиный манок Форда, водя несчастное создание по лесу, как какой-нибудь дудочник для мутировавших уток.              Он вернул утиный манок только два дня спустя, когда Форду пришлось разобраться со своей Музой и вырвать свисток у него из рук, потому что Билл находил забавным громко дуть в манок Форду на ухо всякий раз, когда тот ложился спать. Целых ДВА ДНЯ!              Эта нервирующая утка проследила за ними до дома из-за этого, и каждый раз, когда Форд выходил на улицу, чтобы вынести мусор, она была там и смотрела на Форда, своими глазами, б`ольшими, чем её брюхо, выжидая момента, чтобы порыться в мусорных баках. Её глаза также были буквально у неё в брюхе, и Форду не хотелось оставаться и смотреть, как она ест. Ииииу.              Когда Форд изучал Вопросительных перепелок, Билл присоединился к нему, лениво прогуливаясь тем днем, и на следующую неделю сменил прозвище Форда с «Шестопал» на «Вопрошенец», часто изображая Форда, почесывающего подбородок, выкрикивающего «где», «когда» и «почему», что не было так забавно, как казалось Биллу.              Когда Форд делал пометки о Совокорове, пытаясь подкрасться к животному с одноразовым фотоаппаратом, Билл бросился на несчастное животное, прежде чем Форд успел его сфотографировать, напугав её так сильно, что она улетела, брызгая молоком из сосков в сторону ученого с прощальным «МУХУУ». Она так и не вернулась. Форд ушел весь в совином молоке, с незаконченной записью в дневнике и гогочущей Музой.              В этот момент Форд решил просто провести неделю дома, так как брать Билла с собой куда-нибудь было бы настоящей катастрофой. Он спустился в свою лабораторию и надеялся, что Билл присоединится к нему в создании портала, но этого так и не произошло.              Форд поднимался наверх, перепачканный маслом и пеплом, явно расстроенный тем, что у него не получалось с порталом так, как ему хотелось бы, а Билл сидел на диване в гостиной, ел липкими пальцами попкорн, политый соусом тапатио, и наблюдал за помехами на экране телевизора, словно он был очарован.              — У меня действительно проблемы с этими полупроводниками. — говорил Форд, но его игнорировали.              — Если бы я только мог придумать, как лучше перенаправить энергию на защитное поле. — Говорил он снова, на этот раз громче, глядя на Билла.              Билл продолжал смотреть на экран, белый шум и черно-белые помехи привлекали его внимание, когда он, как завороженный, подносил ко рту капающий красный попкорн.              — ЕСЛИ БЫ ТОЛЬКО БЫЛ КАКОЙ-НИБУДЬ СПОСОБ ОПТИМИЗИРОВАТЬ ВЫБРОСЫ ТВЕРДЫХ ЧАСТИЦ, — громко восклицал Форд, подходя к телевизору.              — Ты в своём уме, Шестопал? Потише. Я смотрю что-то по идиотскому ящику.              Форд раздраженно фыркнул, уставившись на Билла сверху вниз, с него капали пот и масло, гаечный ключ все еще был у него в руке.              — Просто отойди в сторону. Это было бы прекрасно.              — Билл, ты смотришь помехи на канале, который нам даже не доступен. — Проворчал Форд, не двигаясь с места, все еще глядя на свою непокорную музу.              — Я знаю. Это так прикольно. — Восторженно воскликнул Билл, возбужденно дрыгая ногами.              — У меня большие проблемы с порталом, и я был бы признателен за небольшую помощь, понимаешь? — Форд вздохнул, вынужденный разжевывать это Биллу.              — Йей, это, конечно, звучит как боль, Шестопал. Знаешь, кому тебе следует позвонить? Тому твоему старому соседу по комнате!              — Я вроде как хотел, чтобы ты помог мне, Билл. — Ответил Форд, по-прежнему настаивая на том, чтобы привлечь к этому проекту кого-то еще. Он хотел быть тем, кто решит эту проблему, быть Человеком, Который Спас Мир. Если Билл помог ему, что ж, помощь Билла не в счет. Он все это время помогал Форду, и технически в глазах общества Билл не существовал как научный сотрудник, поэтому он не мог украсть признание у Форда.              — Я вроде как тоже многого хочу, Шестопал. — Ответил Билл, наконец поднимая глаза, чтобы встретиться взглядом с Фордом, говоря с полным ртом острого попкорна. — Освобождения моей магии. Назад моё старое тело. Назад мою старую жизнь. Отрубленные головы моих врагов, насаженные на пики у нас во дворе, напоминающие восхитительный забор из штакетника, прямо как из того мюзикла. Того, с говорящим растением.              — Ты имеешь в виду «Магазинчик ужасов»? — Он не думал, что Билл обращал на это внимание. Форд почти не обращал внимания, так как в тот вечер телевизор был включен, чтобы создать некоторый фоновый шум, пока он сводил воедино свои записи, и они вдвоем ужинали в гостиной за раскладным столиком.              — Да. Его. А теперь, если ты собираешься просто стоять здесь, почему бы тебе не заняться чем-нибудь полезным и не принести мне немного тех ледяных бисквитных штучек из морозильного ящика?              — Я сказал, Билл, больше никаких сэндвичей с мороженым, ты сегодня уже съел четыре.              — Ты можешь просто принести мне весь ящик, я сейчас их прикончу. — Билл пренебрежительно махнул рукой в сторону Форда, снова игнорируя его.              — Если они тебе так сильно нужны, ты можешь просто переместить их сам. — Форд драматично фыркнул, хмуро посмотрел на Билла и скрестил руки на груди. — Я не понимаю, почему я должен доставать их, когда ты можешь достать их сам.              — Я не могу их достать, я смотрю что-то. Если бы ты просто отошел, то я мог бы вернуться к нему, а ты все равно проходишь мимо кухни. Кроме того, перемещение меня утомляет, а с моей магией, связанной таким образом, я просто оооочень слаб. Мне кажется, я умираю, Шестопал. — Билл протягивал, прижимая руку ко лбу, высунув язык, как будто умирал, и все это время его острые желтые глаза нахально смотрели на Форда.              Эти дерзкие желтые глаза все еще иногда смущали Форда. Форд усердно работал над тем, чтобы справиться с этим, поэтому он не всегда был заметно взволнован. У него это получалось лучше. Не всегда, но иногда, и это был не один из тех случаев. Форд беспокойно переминался с ноги на ногу, его рука крепко сжимала гаечный ключ, который он держал, краска прилила к его щекам под слоем грязи и масла.              — Покорми меня Сеймур. — Билл ухмыльнулся, красиво сверкнув острыми зубами.              Когда Форд, разозлившись, выбежал из гостиной и направился обратно в лабораторию, зная, что его дразнят, он услышал, как дом наполнился хриплым хохотом Билла.              Той ночью, когда Форд поднялся наверх, чтобы лечь спать, он обнаружил на своей подушке пустой ящик из-под сэндвичей с мороженым и понял, что где-то в доме Билл смеется над ним.              Напряжение в доме становилось невыносимым в такие дни, когда у Форда возникали бесконечные проблемы с работой над порталом, что совпадало с днями, когда Билл намеренно не помогал и, казалось, получал удовольствие от того, что действовал на нервы Форда.              Форд был почти готов снова оставить Билла дома и отправиться в город выпить, хотя единственным приличным местом, где можно было выпить в Гравити Фолз, был «Перелом черепа», и отсутствие интеллигентной компании или разговоров там было практически гарантировано еще до того, как он переступит порог. Если кто и мог заставить человека напиться, так это Билл, но Форд был немного более сдержан.              Вместо этого Форд стал совершать длительные поездки, давая себе время подумать вдали от Билла. Хотя через некоторое время Форд почувствовал себя виноватым.              Биллу нравилось сидеть с Фордом в машине, смотреть в окно и возиться с радио всякий раз, когда Форд брал его с собой на прогулку.              Биллу также нравилось сопровождать Форда в походах или экспедициях в лес, и Форд постепенно привыкал к компании, которую предоставлял Билл.              Не помогало и то, что всякий раз, когда Форд возвращался домой после одной из своих резких поездок, Билл, казалось, всегда злился на него за то, что он его бросил. Билл дулся и тоже пытался игнорировать Форда, хотя он не мог просто уйти, как это сделал Форд, он должен был найти способы игнорировать Форда, очевидно, находясь в одной комнате с ученым, чтобы Форд не ускользнул от него.              Они оба по-прежнему следили друг за другом. Хотя то, как им обоим удавалось раздражать друг друга, иногда означало, что слежка переходила в подшучивание, растворялась в новом занятии, потому что ни у кого из них не получалось слишком долго ничего не делать.              Все эти маленькие причудливые способы, которыми Билл привлекал внимание Форда, стали основными в его жизни. Вещи, которые Форд начинал ценить так же сильно, как иногда ненавидел. Когда он отправлялся в свои дальние поездки, чтобы сбежать от всего этого, он чувствовал, как чувство вины возвращается, когда он не мог удержаться от того, чтобы не представить Билла на сидении машины рядом с ним, раздражающего его в самый раз.              Это было отвратно.              Раньше, когда у Форда была эта грандиозная идея о том, каким Билл будет в человеческом обличье, каким он будет мягким, утонченным, благородным, остроумным, ободряющим, иногда даже кокетливым, — он думал, что ничто другое не сравнится с его представлением о том, какой должна быть Муза. Он думал, что ничто другое не сможет дополнить его так, как это сделала бы его (вымышленная) Муза.              Теперь, когда Билл был здесь, и Форд узнавал его как следует, без масок и иллюзий, он обнаружил, что Билл был грубым, крикливым, нахальным, неотесанным, целенаправленно раздражающим, изобретательным, выводящим из себя, забавным, жестоким, ленивым, ребяческим, злобным, капризным и таким интересным, как никогда все могло бы быть так, как придумала вымышленная Муза Стэнфорда.              Это было странно, Форд определенно не сказал бы, что его Муза дополняет его — они были слишком разными для этого, но Форд постепенно начинал понимать, что, представляя себе мир без Билла, будучи самим собой, раздражая, дразня, провоцируя и обольщая Стэнфорда своим необычным космическим умом, — этот мир, лишенный всего, чем была яркая искра по имени Билл Сайфер, был сравнительно скучным.              Форду нравилось, что Билл здесь.              И это приводило его в ужас.              Эта искра влечения, которую он испытывал к Музе, никогда по-настоящему не угасала, и сперва Форд полагался на тот факт, что, по всей видимости, он не знал этого нового Билла. Он полагался на свое разочарование из-за того, что Билл оказался совсем не таким, как представлял себе Форд, надеясь, что это погасит первоначальную искру влечения, но по мере того, как он узнавал Билла лучше, оно только усиливалось. Билл был диким и интересным и хаотичным, и в нем было все то, чего не было в Форде, и каким-то образом это заставляло воздух между ними потрескивать.              Чувство нежности росло.              Форд мог часами наблюдать, как Билл пьет острый соус, он полюбил готовить новые блюда для своей Музы, выманивая из него эти восхитительные стоны, когда Форд выявлял новую любимую еду. Он стал тихо наслаждаться тем, как Билл бесцеремонно клал голову ему на плечо, когда Форд садился, или хлопал его по руке или ноге, когда хотел что-то показать Форду. Ему казалось очаровательным, насколько более сговорчивым Билл становился после хорошего сна, когда однажды утром, увидев как просыпается Муза с улыбкой на лице, преследуя эти последние крохи сна, зарывается носом в простыни. Ему нравилось, как Билл изобретал странные новые вещи, которые, казалось, не имели отношения к порталу, но всегда так или иначе помогали Форду совершить прорыв.              Он любил то, что он мог слышать смех Билла из любой части дома, даже когда временами он его ненавидел.              Тот факт, что он становился таким нежным к Биллу, был удушающим.              Билл был ужасен, абсолютно ужасен, и, черт возьми, Форду это в нем начинало нравиться.              Мечты о Музе не прекратились. Во всяком случае, они усилились, став более персонализированными, более запутанными.              Форд был мастером отрицания, особенно отрицания сложных эмоций, и поэтому ему удавалось поддерживать между собой и Музой относительно непринужденные и дружеские отношения, предотвращая нервозные реакции и физические перегибы — обращаясь с Биллом как с особо расстраивающим другом.              В конце концов, он хотел быть другом Билла. Они могли бы стать друзьями.              Форду нравился Билл.              Ему просто иногда нужно было побыть вдали от него.              Немного покоя и уединения. Немного тишины. Возвращение к природе, к азам работы Форда. К исследованию, к изучению, к ощущению легкого ветерка на коже и солнечного света на лице.              К Форду, заново открывшему себя, и кем он был без той Музы рядом с ним. Временами он чувствовал, что он немного теряется рядом с Биллом, и было необходимо, чтобы он заново открывал, кем он был, если он хотел стать тем Человеком, который спас Мир.              Озеро в Гравити Фолз напомнило Форду о его доме на Пляже Битых Стекол. О поездках на рыбалку с отцом и братьями Шерми и Стэнли, до того, как все пошло наперекосяк.              Около пяти утра Форд обнаружил, что тайком кладет рыболовные снасти в багажник своей машины, намереваясь совершить частную поездку на озеро.              Форд также слышал местные легенды о морском чудовище, живущем в глубинах озера, и у него давненько не было хорошей старомодной охоты на монстров, поэтому он также взял с собой несколько предметов первой необходимости для охоты на монстров. Глубоководный радар, усиленную сеть, гарпун. Пробираясь на цыпочках по дому с гарпунным ружьем, Форд чуть не опрокинул лампу в прихожей.              Когда он в последний раз проверял, заглядывая в спальню Билла, Муза все еще спала, счастливо завернувшись в одеяла. Билл любил поспать и не любил просыпаться раньше времени, обычно он спал до десяти или одиннадцати. Форд был уверен, что ему удастся улизнуть ранним утром и вернуться около полудня, а Билл так ничего и не узнает.              Сделав пару бутербродов и уложив в рюкзак немного травяной смеси и воды, Форд в последний раз прокрался на цыпочках через дом к машине, скользнул на переднее сиденье и закрыл дверцу машины так тихо, как только мог. Он повернул ключи и вздрогнул от звука заводящегося двигателя — хотя до сих пор никто не кричал, ничего не загорелось, и никто за ним не гнался.              Успех.              Форд вывел машину по грунтовой дороге от хижины на главную дорогу. Он свернул на шоссе, хижина больше не маячила в зеркале заднего вида. Форд вздохнул с облегчением.              Он включил радио, наконец-то расслабившись, и улыбнулся, глядя на дорогу перед собой.              — Итак, куда мы едем?       — ААААААААААААААХХХХХХХХХХХХХХХХХ! — закричал Форд, и машина вильнула, Форд вцепился в руль.              Позади него на заднем сиденье Билл поднял руки вверх.              — Хахаха, я люблю, как ты водишь, Шестопал. Это весело!              — Билл, что ты здесь делаешь? Я думал, ты спишь.              — Думал, ты сможешь ускользнуть от меня, а. Тебе придется постараться чуть больше. Ты пронес гарпун, Шестопал. Гарпун. Возможно, это самое интересное, что я когда-либо увижу, как ты делаешь, а ты даже не пригласил меня с собой. Как тебе не стыдно.              — Может быть, я не пригласил тебя, потому что хотел немного побыть один, без тебя. — ответил Форд, сердито сжимая руль. — Я прошу слишком многого?              — Это реально ранит мои чувства, Шестопал, я думал, мы друзья. — Насмешливо сказал Билл.              — Мы друзья? Я не знаю. — усомнился Форд. — Друзья не толкают друзей в большие кучи навоза гремоблинов просто так.              — Оу, только не говори мне, что ты все еще злишься из-за этого. — Билл наклонился вперед, упираясь локтями в спинку подголовника Форда. — Это было весело! Кроме того, ты был тем, кто сказал, что хочешь изучить рацион таинственного гремоблина. Оооох, что они едят, как они поддерживают свою массу, как они ее увеличивают? Так интересно.              — Я так не говорю. — съязвил Форд. — И я имел в виду дальнейшее изучение, а не это.              — Эй, зачем тратить дни на изучение этого уродливого недоделанного ходячего кошмара, когда можно просто проанализировать его прямо из первоисточника? Научное расследование завершено. Всегда пожалуйста. — Билл ткнул ниже затылка Форда через щель в подголовнике. — В любом случае, ты мог бы просто спросить меня.              — Ты не был особо помогающим.              — Эй, я очень помогающий. Может быть, ты просто не заслуживаешь моей доброжелательной мудрости. Хах, ты когда-нибудь задумывался об этом?              — Я не задумываюсь об этом, ты сам мне говоришь об этом. Все время.              — Кто, если не я? — Гордо сказал Билл, затем перекинул руки через спинку сиденья Форда, положив предплечья ему на плечи. — Дай я поведу.              — Хах. — Форд рассмеялся, прежде чем убрать руки Билла со своих плеч, продолжая крепко сжимать руль. — Не в твоей жизни, Билл.              — Камон. — Билл снова положил руки на плечи Форда и сделал руками хватательные движения, пытаясь дотянуться до руля. — Это явно не то, чему нужно так долго учиться. Просто поменяйся со мной местами. Я ж могу тебя везти БУКВАЛЬНО по стене!              — Нет, нет и еще раз нет. — категорически заявил Форд. — Ты не можешь просто пренебречь законами притяжения, ты скорее всего убьешь нас. Эта машина остается горизонтальной, а ты не поведешь машину, даже через миллион лет.              — Да-а, но после этого.              — Никаких после. — Сказал Форд, закатывая глаза. Он завернул, и руки Билла соскользнули с его плеч, так как Муза скользнула по задним сиденьям              — Ты пристегнулся?              — Вооооозмооооожжжнооооо. — Сказал Билл с другой стороны машины, он проскользнул прямо по заднему сиденью, когда Форд поворачивал, и теперь прижимался к окну машины с другой стороны.              — Пристегни свой ремень безопасности. Я же говорил тебе, что существуют правила пребывания в машине. Пристегивание ремнем безопасности обсуждению не подлежит.              Билл проворчал себе под нос что-то вроде того, что Форд — зануда и старпер, и о том, где весь его адреналин, но все же перебрался на другую сторону машины, сел позади Форда и пристегнулся ремнем безопасности.              — И вообще, куда мы направляемся? — Спросил Билл после щелчка своим ремнем безопасности.              — Я собирался порыбачить на озере Гравити Фолз и, возможно, исследовать местную легенду о Живогрызе. Ты все еще на испытательном сроке после того последнего трюка, который ты выкинул, так что, если ты не пообещаешь, что будешь хорошо себя вести, я разверну эту машину и отвезу тебя домой. — Форд кивнул, оставаясь непреклонным.              — Вести себя хорошо — это такое растяжимое понятие. — Билл снова наклонился вперед, его место было прямо за Фордом. Это было лучшее место в машине, не считая переднего пассажирского (которое, по-видимому, называлось шотганом, и это по-настоящему поразило воображение Билла), потому что отсюда он мог лучше раздражать Форда. Он еще пару раз ткнул Форда в затылок, проводя пальцем по коротким колючим волосам.              Он старался казаться раздражающим, но от этого движения у Форда по спине пробежали приятные мурашки, которые на самом деле были непродуктивны, поскольку целью этой поездки было как-то выкинуть мысли о Билле из головы. Стиснув зубы, пытаясь избавиться от дрожи, Форд крепче сжал руль.              — Только для тебя это так. Неужели у меня не может быть хотя бы одного дня, когда ты не станешь причиной какой-нибудь катастрофы? Я прошу слишком многого? Всего один день?              — Остынь, Шестопал, тц, почему ты всегда такой взвинченный? Неужели ты никак не хочешь прекратить стрессовать и просто пустить все на самотёк время от времени? Расслабься.              — Я действительно хочу расслабиться, вот почему я запланировал эту рыбалку.              — Отлично. Что ж, тогда с этим разобрались. — Билл перестал играть с затылком Шестопала и откинулся на спинку сиденья, скрестив руки за головой. — Время расслабиться, только ты, я и морской монстр.              — Я планировал эту рыбалку для себя. Я хотел пойти один, Билл.              — Пффф, признай это, ты бы и десяти минут здесь не продержался без меня. Ты хочешь сказать, что действительно хочешь сразиться с морским чудовищем в одиночку, без прикрытия? Я думал, ты должен быть самым умным, умник.              Ах да, прикрытие. Форд не привык к тому, чтобы в его экспедициях, при сражениях с монстрами, было прикрытие, но, исходя из его прошлого опыта встреч с опасными существами из Гравити Фолз, Форд мог рассчитывать, может быть, не на обе руки, но, по крайней мере, на одну из своих шестипалых ладоней, когда ему не помешало бы небольшое прикрытие, чтобы оставаться в безопасности.              Может быть, взять Билла с собой было бы не такой уж плохой идеей.              — Так как же ты все-таки пользуешься этой штукой? — Билл крутился на своем сиденье, пытаясь дотянуться до багажника, чтобы достать гарпун. — Это что, просто прицелиться и выстрелить? ЦЕЕЕЛЬСЯ, ЗАААЛП!              — Положи это, Измаил. Не в машине.              — Эй, прозвища — это МОЯ фишка.              Смирившись с компанией Билла, Форд продолжал ехать к озеру, циклично перечисляя причины, по которым эта идея была не такой уж плохой, и по которым это действительно была ужасная идея.              Список «за» и «против» продолжал расти по мере того, как Форд вел машину. Только когда он заехал на парковку у озера, он понял, что, возможно, было самым большим «против» из всех.              Другие люди.              В спешке выбравшись из дома, Форд не заметил, что это был первый день рыболовного сезона на озере Гравити Фолз, но баннер, гордо висевший над пирсом, сообщал о том, о чем Форд забыл. И, как это было принято в Гравити Фолз, практически весь город вышел на открытие рыболовного сезона.              Лесорубы, фермеры и недалекие жители маленького городка. Форд не был уверен, что будет хуже — выставить их перед Биллом или выставить Билла перед ними.              Форд намеренно держал Билла подальше от города, предпочитая ходить за продуктами в одиночку, за одеждой в одиночку, заставляя Билла оставаться дома, чтобы не подвергать риску чего-то плохого, смешивая Билла с другими.              Часть Форда скрывала Билла из эгоистических соображений, думая, что если никто не узнает о существовании Билла, он все равно сможет сохранить единоличную ответственность за создание портала. Форд также убедил себя, что это было для защиты Билла, поскольку поначалу Муза, казалось, очень боялась Форда. Форд не хотел пугать его, помещая в ситуацию, которая была вне его контроля. Или пугать горожан, помещая Билла в их среду, зная, как ему вообще нравился хаос.              С тех пор как Форд стёр эти три кирпичика, он понял, что проводит время с существом, которое не было человеком, несмотря на то, насколько подлинным был сосуд. Если Форд не мог доверять Биллу, что тот не подожжет диван по своей прихоти, как он мог доверять Биллу сейчас?              Машина была припаркована, но Форд сидел на переднем сиденье, не делая ни малейшего движения, чтобы отпереть машину или выйти. Он хотел быть здесь, но не был уверен, что еще не слишком рано привлекать внимание общественности к Биллу.              Случайно взглянув назад, он с удивлением увидел, что Билл сидит, сгорбившись, на своем сиденье, едва выглядывая из-за края окна. Он выглядел почти застенчивым, прячась на секунду от горожан. Любопытный, но застенчивый, что было странно для Музы.              Билл повернулся и посмотрел на Форда, и их глаза на мгновение встретились с поразительной ясностью.              Это был переломный момент для Форда. Именно это склонило чашу весов.              Билл выглядел неуверенным, колебался и обращался к Форду за ясностью и утешением. Он доверял Форду принять решение здесь, защитить его от людей, с которыми Билл еще не встречался, которые заставляли его так колебаться.              Форд воспринял это как определенный триумф, то, что Билл на этот раз обратился к Форду за советом. Он воспринял это как форму доверия. Это было отрадное чувство. Также было в какой-то степени приятно видеть Музу в таком неуравновешенном состоянии. Хотя это была не такая благородная реакция, как предыдущая.              Форд отпер машину и вышел со стороны водителя, прежде чем обойти вокруг, чтобы открыть дверцу машины Билла. Билл все еще низко сидел на сиденье, выглядя неуверенным в том, что выйдет на улицу среди горожан.              Форд протянул Биллу руку.              — Ты хотел пойти со мной сегодня, да?              Билл подозрительно прищурился, глядя на Форда, прежде чем протянуть руку и вложить ее в шестипалую ладонь Форда.              — Да. — Билл ответил, что эта неуверенность переросла в еще большее подозрение по поводу того, почему ученый внезапно изменил свое мнение о том, что Билл следует за ним по пятам.              — Тогда пошли. — Форд вытащил Билла из машины, его Муза напряженно последовала за ним. — Нам нужно арендовать лодку, прежде чем мы сможем перенести наше снаряжение.              Форд потянул Билла за собой, пробираясь сквозь толпу горожан, надеясь, что подозрительность Билла на какое-то время перерастет в хорошее поведение. Билл не отпускал руку Форда. Форд даже почувствовал, как Билл крепче вцепился в него, когда они проходили мимо особенно плотной толпы одетых в шотландки лесорубов, прячась за Форда для безопасности.              — Сколько стоит лодка на день? — Форд небрежно спросил у стойки пункта проката лодок, доставая свой бумажник.              — Сто десять на день на наших моторных лодках. Если только вам не нужна гребная на двоих? — Ответил рыбак за стойкой, не сводя глаз с того, как Билл и Форд держались за руки.              — Лучше моторную. — Форд отдал деньги, а рыбак передал Форду ключи.              — У пятого пирса. Снят с якоря и готов для вас. Хорошего дня вам двоим.              — Эй, Шестопал. — Тихо сказал Билл, когда они шли к пирсу. — Эти деревенщины обирают тебя. На вывеске позади него было написано, что стоимость моторных лодок всего восемьдесят пять.              — Пусть развлекаются. — Ответил Форд. — В любом случае, это все деньги гранта. Не то чтобы я использую их для чего-то другого.              Форд подошел к лодке и проверил ее состояние. Она показалась хорошей, функциональной, крепкой, хотя и немного староватой. Ведя Билла за собой обратно к машине, Форд передал Биллу рыболовные снасти и снаряжение для охоты на монстров, что тот и взял, сморщив нос от того, что должен был сам нести снаряжение, и, схватив свои собственные охапки снаряжения, Форд понес их обратно к лодке.              Пробыв на озере совсем недолго, Форд и Билл уже привлекли толпу зевак. Жители городка нечасто видели Форда, зная его только как гениального изобретателя, который жил в уединенной хижине недалеко от города. Они всегда интересовались им, пытались заставить его рассказать о своих изобретениях, о том, что он здесь делает. Форд пока что держал свою работу за ширмой, он никогда не знал, какие вежливые расспросы были простым любопытством, а кто охотился за его патентами с целью украсть их и присвоить себе заслуги. Форд по-настоящему не общался с горожанами, поэтому они всегда проявляли к нему любопытство, как обычно жители маленьких городков относятся к любому типу аутсайдеров.       Билл тоже привлекал к себе много пристальных взглядов. Не только он был аутсайдером, совершенно новым человеком, живущим в городке, но его темная кожа и золотистые волосы представляли собой своеобразное сочетание, не говоря уже о том, что он выглядел прямо как какая-то модель мужского пола. Форд настолько привык к присутствию Билла рядом, что новизна этого несколько притупилась, но он вдруг услышал, как женщины воркуют, сплетничают и указывают на Билла так, как никогда раньше не показывали на Форда. А если они когда-нибудь и смотрели на Форда таким образом, то он этого не замечал.              Форд, который чувствовал себя защитником, отчетливо слышал, как некоторые женщины щебетали о том, какой Билл необычный и привлекательный, что они никогда его раньше не видели. Другие люди, с более узким кругозором, говорили о цвете кожи Билла. Билл был одет в одну из рубашек с длинными рукавами, которые Форд купил для него, так что, к счастью, его золотые татуировки были скрыты, но у Форда было чувство, что, если бы эти татуировки были видны, у города было бы еще больше поводов для сплетен и глазений. Несколько более громких и неотесанных людей грубо обсуждали, как Форд держал Билла за руку, делая предположения насмешливым тоном.              Форд начинал думать, что рыбак задрал ценник ему не только потому, что он жил за городом, он начинал думать, что его «обчистили» по другой причине.              Хах.              Билл бесцеремонно бросил глубоководный радар в лодку и отряхнул руки. Форд сложил в лодку последние рыболовные снасти и подошел, чтобы отвязать веревку от шеста на пирсе. Когда он поднял глаза, Билл глазел поверх плеча Форда на толпу, которая смотрела на него.              — Это нормально, то, что они так делают? — Спросил Билл Форда, явно все еще опасаясь толпы людей.              Билл видел слишком много линчеваний, слишком много охот на ведьм, слишком много зверств, творимых безмозглыми толпами людей, чтобы чувствовать себя комфортно в центре внимания, находясь в этом хрупком человеческом теле, когда его основная часть силы все еще ограничена.              Если бы он был в мире снов, он бы наслаждался вниманием, устроил шоу, и затем уничтожил толпу идиотов, потому что там у него была вся власть, но с тех пор, как он осознал, что в этом теле он слаб, слабее Шестопала, он не мог чувствовать себя непринужденно рядом с людьми, зная, на какие вещи они были способны. Вещи, на которые они были способны, были забавные, когда были направлены на кого угодно, только не на него, ведь на кону стояло тело Билла.              Он не доверял людям больше, чем мог им внушить, и поскольку у него не было сил, чтобы бросать души в яму мучений, как он делал раньше, у него не было большого доверия, которое он мог бы выразить.              — Это просто потому, что ты здесь новичок, вот и все. В таком городе, как этот, происходит не так уж много событий, так что сейчас ты — то, что считается новостью, — ответил Форд, вспомнив, как городской репортер-любитель брал у него интервью при помощи насадки для запекания индейки.              Билл поднял руку, чтобы отрывисто помахать людям, которые уставились на него, и женщины отвернулись, застенчиво хихикая своим друзьям. Одна или две из них помахали в ответ. Группа дюжих лесорубов разразилась хохотом и помахала рукой в походной манере, посылая воздушные поцелуи Биллу.              Билл прищурился на это и тут же, нахмурившись, показал лесорубам средний палец, прежде чем забраться в лодку к Форду, сесть и скрестить руки на груди.              — Эти люди тупые. Ты собираешься заводить эту штуку или как?              Лесорубы закричали «ооооо» в ответ на вызывающий жест Билла, отчего бровь Музы дернулась, а Форд завел мотор лодки, стремясь вытащить Билла на воду, подальше от насмешек потенциально воспламеняющейся толпы.              Форд узнал, что у Билла талант воспламенять большинство вещей, и он не хотел искушать судьбу. Биллу явно было не по себе от негативного внимания. Форд снова потянул за шнур двигателя и направил их в озеро, пока перебранка не стихла.              Пыхтя, Билл внутренне кипел.              Как получилось, что первые люди, с которыми ему довелось встретиться в этом мясном костюме, заставили Стэнфорда казаться относительно сносным?              Если бы он был в любом другом теле, кроме этого, ему было бы наплевать на то, чтобы подойти прямо к этим идиотам с улыбкой на лице и сказать им, что они выиграли пожизненный запас огня, прежде чем испепелить их! Умора! Но из всех случаев, когда нужно было развить чувство самосохранения, именно сейчас Билл отступил, оставив все как есть.              Ну, вроде того. Он вспоминал те лица, неотесанных лесорубов. Так или иначе, скоро он будет мучить их в ночных кошмарах.              Это было действительно возмутительно. Сначала они обсчитали Шестопала — хотя, если кто и был похож на отличную жертву скама, так это ученый в очках, он мог быть таким доверчивым, Билл должен знать, он уже обманывал Форда. Что на самом деле означало, что Билл прикрыл этот рынок, и им всем следует СХОДИТЬ В ПОХОД с края обрыва в яму с огненными муравьями, потому что Биллу не понравилось, что эти второсортные организмы вторглись на его землю.              ЗАТЕМ они начали улюлюкать в адрес Билла! Билл ценил насмешки так же сильно, как и любой межпространственный преступник, но не нацеленные на него. Он даже не был до конца уверен, почему они так сильно улюлюкали в его адрес. Он даже не сделал ничего настолько веселого. Билл знал, что весело, а что нет. Он был МАСТЕРОМ комедии.              Конечно, женщины-люди тоже издавали какие-то забавные звуки в его адрес, но Билл, будучи межпространственным обходительным парнем, знал, что это были звуки признательности, а ценить было за что. Билл все еще был чертовски величественным, несмотря на то, что отошел от своего традиционного угловатого хорошего вида. Конечно, он больше не был идеальным равносторонним, но для человека он был и вполовину не так плох.              И, очевидно, это повлияло на людей.              Это, безусловно, помогло Форду, о чем Билл знал из того, что время от времени проверял сны Шестопала. Сны Шестопала не переставали зацикливаться на Билле, хотя теперь в них было немного больше нюансов.              Билл продолжал заглядывать, ожидая увидеть еще больше непристойностей, как в первый раз, но сны, казалось, разнообразились. В одном Форду приснилось, что он просто готовил для Билла, блюдо за блюдом, а Билл во сне смеялся. В другом он потерял Билла в лесу и отправился на его поиски, лишь мельком заметив Музу впереди сквозь деревья. В еще одном были только он и Билл, сидящие высоко в горах, в то время как солнце садилось, и Шестопал провел весь сон, просто наблюдая за Биллом сзади, мирно впитывая его детали.              Билл на самом деле не знал, что с этим делать. Он был странно польщен странной ментальной фиксацией, которой придерживался Форд. Часть его с теплотой относилась к концепциям из снов Шестопала, он больше не так боялся быть раненым или уничтоженным в этом новом теле, теперь он снова был связан с частью своей магии.              В нем росло странное любопытство, он был увлечен мечтами, которые Форд сочинял о нем, настолько, что просмотр одного из самых пикантных снов больше не был такой уж пощечиной. Достаточно того, что он не возражал, когда причудливые пальцы Форда касались его кожи, чтобы успокоить боль, или вытирали его, когда он забывал это сделать, или когда Шестопал держал его за руку, чтобы что-то показать ему.              Учитывая частоту появления более непристойных снов с Биллом в главной роли, было почти удивительно, как мало Форд реагировал на эти мысли. Билл знал, что тому же самому ученому, который разозлился из-за того, что Билл пил горчицу из бутылки, тоже снились грязные сны о звуках «ааа», которые издавал Билл, когда открывал рот для своих любимых блюд.              Было откровенно оскорбительно, что Шестопал делал вид, что это на него не влияет, вот почему Билл максимально преувеличивал звуки, когда ел, чтобы попытаться вызвать какую-то реакцию у ученого.              Всё ещё ничего.              Это было странно досадно. Почти так же досадно, как крики горожан.              Билл посмотрел на другой конец лодки и увидел, как Шестопал возится с настройками радара, намеренно отводя взгляд от Билла, давая ему возможность разозлиться. Билл также отметил, что Шестопал сразу же повел их на середину озера, думая, что пребывание на открытой воде умерит огонь в глазах Билла. Огонь все еще был там, но теперь тлел. Теперь Билл мог отложить это в сторону и понаблюдать, как Шестопал возится с циферблатами радара, ведя себя застенчиво, игнорируя Билла.              Шестопал в последнее время игнорировал Билла все больше и больше. Биллу это не нравилось.              Билл устал от того, что Шестопал оскорблял его подобным образом. Он хотел реакции от ученого, черт возьми. Все было лучше, чем это ужасное ожидание и то, что его закрыли. Предполагалось, что он развлекает Билла.              Перегнувшись через борт лодки, чтобы провести рукой по поверхности воды, Билл старался говорить непринужденным тоном, желая снова привлечь к себе внимание Шестопала.              — И как же ты собираешься ловить эту штуку? На живца?              Форд поднял на него глаза, испытывая облегчение от того, что Билл поначалу казался менее сердитым, но это выражение облегчения вскоре сменилось раздражением.              — Нет.              Билл приподнял брови. Обычно это была та часть, где Форд пускался в энергичные объяснения своего плана, но он был странно молчалив. Возможно, его просто нужно было еще больше спровоцировать.              — Потому что я мог бы предложить несколько добровольцев, если они тебе понадобятся.              — Я не использую живую приманку. — сварливо ответил Шестопал.              — Тц, что заползло в твою лодку и умерло? — Проворчал Билл, прежде чем плюхнуться на свое сиденье в лодке, теперь свесив обе руки через край, чтобы провести кончиками пальцев по воде.              Это было скучно. Предполагалось, что тайком напугать Шестопала во время одной из его поездок «давай бросим Билла» будет весело, но пока что это было решительно не весело. Он даже не отреагировал должным образом на провокацию Билла.              Билл надулся и раздраженно щелкнул по поверхности воды.              Возясь со своим радарным устройством, Форд прекрасно осознавал недовольство Билла. На самом деле его раздражало, насколько он, казалось, был настроен на Билла, как он чувствовал эту назойливую потребность развлечь его теперь, когда он был здесь с Фордом. Форд знал, что Билл терпеть не мог скуку.              На самом деле, не было ничего более скучного, чем рыбалка, и Стэнфорд объективно знал, что это правда. Конечно, ему нравилось бывать на озере, и ностальгия и сентиментальность по поездкам на рыбалку, которые он совершал со своей семьей, когда был моложе, отчасти подпитывали это, но ностальгия была не так уж сильна, когда сталкиваешься с реальностью, которая заключалась в том, чтобы сидеть посреди озера на лодке с целью почти ничего неделания.              На самом деле вы могли только увлечь друг друга, развлечь друг друга, но поскольку Форд был в разгаре кризиса совести, или влечения, или как бы там ни называлось правильное слово, ему не очень хотелось привлекать Билла к чему-либо. Не тогда, когда отказ от этих желаний был гораздо более насущным вопросом.              Ему пришлось отвлечься от мыслей о Билле, чтобы вернуться к тому человеку, которым он был раньше, решительному, достойному, преданному науке и ничему другому.              Форд сканировал поверхность озера в поисках каких-либо волнений или теней, указывающих на притаившееся внутри подводное морское чудовище. Пока он не заметил никаких волнений, кроме того, что Билл раздраженно щелкнул пальцами по воде у края лодки.              — Хватит.              — Это скучно! Мне скучно. Эй, хочешь гигантский зуб? Бьюсь об заклад, я мог бы найти его здесь, из него получился бы отличный кофейный столик.              — Нет. — Форд достал бинокль и снова принялся осматривать горизонт озера.              — Что значит «нет». Нет, тебе не нужен зуб, или нет, ты не думаешь, что я смогу его найти. Я мог бы найти целую зияющую пасть гигантских зубов в этом самом озере, под этой самой лодкой.              Форд вздохнул и вернулся к старательным попыткам игнорировать Билла, сосредоточиться на науке.              — Эй, ботаник, ты не ответил на мой вопрос.              Игнорировал его. Форд игнорировал его.              — Знаешь что? У тебя настоящая проблема с отношением. Я из кожи вон лезу, чтобы присоединиться к тебе в этом дурацком приключении, и вот как ты относишься ко мне? Дуешься, молчишь и тупишь?              Игнорировать истерики Билла было правильным решением. Игнорирование Билла было эффективным. Если бы только Форд мог продолжать игнорировать Билла, немного прийти в себя. Да. Это было бы идеально.              — Хорошо, не отвечай на мой вопрос. Я просто буду сидеть здесь и страдать.              Больше тишины. Форд мог бы это сделать. Пока у него все шло хорошо.              — Хахах, говоря о страданиях, смотри, возле того острова есть пузыри. Я думаю, что на самом деле он становится ближе. Ты управляешь этой штукой, или те деревья приближаются?              Форд, наконец, оторвал взгляд от бинокля, расстроенный тем, что Билл побеспокоил его. — О чем ты говоришь? Какой остров?              — Вон там один. — Сказал Билл, указывая на расположение сосен на насыпи из плавучей скалы, которой раньше там не было.              Так, это становилось интересным              Казалось, что остров движется, пузырьки вспенивались у края берега, когда он рассекал воду по направлению к моторной лодке. Форд увел их достаточно далеко от озера, чтобы они больше не могли ясно видеть побережье, а это означало, что люди на берегу тоже не могли их видеть.              Что также означало, что больше никто, казалось, не видел, когда бурление на острове усилилось и остров начал подниматься из воды примерно в двадцати метрах от лодки.              Вода отхлынула от острова, когда он вырвался на поверхность, поднимаясь все выше и выше в воздух, издавая зловещий стонущий звук.       

— ОРЕЗО ЁОМ АН ЬТУНГЯСОП ЛЕМСОП ОТК?

      Светящиеся глаза поднялись над поверхностью воды, пристально глядя вниз, когда ужасающе огромная голова поднялась из озера и зависла над лодкой. Полный рот гигантских зубов торчал во рту существа, когда оно неразборчиво говорило с Фордом и Биллом, а корни и грязь свисали из-под его челюсти, кости запутались в корнях, отчетливо видна половина скелета, свисающая с виноградного клубка.              — Эй, смотри! Зубы! Гигантские зубы! Я же говорил тебе, что смогу найти зубы! — Торжествующе воскликнул Билл, подпрыгивая и ударяя кулаком по воздуху, раскачивая лодку от своего энтузиазма.       

— АБЬДУС АШАВ ОТЭ. ТОР ЙОМ В ЕТИДЙОВ. МОДЕБО МИОМ С ЙОНИЧНОК ЙЕОВС ИЛАПВОС, ЫЦПУЛГ, ЫВ.

      Челюсти существа угрожающе открывались и закрывались, когда оно говорило, обнажая гигантские зубы, о которых упоминал Билл, нависая над лодкой и приближаясь.              Существо было огромным.              — Это не наше морское чудовище. — сказал Форд, та защитная искра, которую он почувствовал ранее, усиливалась. Он беспокоился за Билла, беспокоился, что музу вместе с лодкой, вместе с Фордом вот-вот съест гигантский островоголовый монстр. Он не так планировал поездку на озеро. Схватившись за управление лодкой, Форд снова завел мотор.              — Ну и? Мы нашли кое-что получше. Шестопал, подожди. Я хочу кофейный столик. — Билл шагнул к Форду, намереваясь остановить его, но споткнулся, когда лодка двинулась с места.              — Он нас съест, если мы не будем двигаться! — Воскликнул Форд, не выключая двигателя, отводя лодку задним ходом от монстра, который, казалось, преследовал лодку, все еще бормоча что-то на своем непонятном языке. — Сейчас не время ходить вокруг да около Билла. Если ты так сильно хотел журнальный столик, мы можем пойти в Икею, перестать двигаться, сядь. Я не могу управлять этой лодкой, когда ты повсюду падаешь.              — Я бы пошел в Икею, что бы это ни было, если бы ты когда-нибудь позволил мне выйти из дома. Или взял бы меня куда-нибудь с собой. В любое общественное место. — Громко жаловался Билл, все еще раскачиваясь на лодке, пытаясь подойти к Форду на подгибающихся ногах. — Это первый раз, когда я иду с тобой в общественное место, и мне пришлось пролежать на заднем сиденье сорок минут, чтобы незаметно пробраться в машину. Ты не думаешь, что это проблема?              — Что я считаю проблемой, так это гигантская голова, которая в данный момент пытается нас съесть!       

      — ИНРОК ИОМ ИЛАТИП ИТСОК ИШАВ ЫБОТЧ, ТОР ЙОМ В ЕТИДЙОВ. ТОР ЙОМ В ИТЙОВ — ЕИНЕЧАНЗАНДЕРП ЕОННИТСИ ЕШАВ. ТЕДЕВИРП ЕН САВ АДУКИН ОВТСГЕБ.

             — Да, но ты не сосредотачиваешься на реальных проблемах. Конечно, мы могли бы утонуть, но игнорирование меня причиняет боль нам обоим, Шестопал. Я знаю, что ты делаешь.              — Нет, ты не знаешь. Сядь. Билл, перестань пытаться встать, ты выпадешь прямо из лодки.              Билл, спотыкаясь, перебирался с одного борта лодки на другой на своих длинных ногах, размахивая руками для равновесия.              — Нет, я не хочу. Ты избегаешь этой проблемы. Игнорировать меня не окей. Я знаю, что ты все еще находишься на той стадии отрицания, через которую пытаешься —              — Что — я не — я не отрицаю ничего! — Форд брызгал слюной, возмущенный тем, что Билл вообще поднял эту тему. Вот и все, что нужно для того, чтобы отвлечься от своих проблем сегодня.              — Для меня это звучит ужасно похоже на отрицание. Это, знаешь ли, не просто отказ!. — Билл, наконец, преодолел свой зигзагообразный путь по лодке и приземлился рядом с мотором, пытаясь налечь на руль и направить их обратно к плывущей голове монстра.              Форд оттолкнул руки Билла от руля, пытаясь скорректировать их курс, но Билл был упрям и напорист, сопротивляясь, одной рукой вцепившись в руль мертвой хваткой, другой отталкивая лицо Форда.              — Ты прекратишь направлять нас туда? Билл! — Форд отталкивался назад, пытаясь вырвать контроль над рулем, несмотря на то, что Билл бил его по лицу, переплетал свои жилистые ноги с ногами Форда, наступал ему на ноги, делал все, что было в его силах, чтобы сбить их с курса.              Билл теперь был практически грудь в грудь с Фордом, его локоть был под подбородком Форда, и он пытался удержать руль.              — Ты перестанешь — быть — упрямым– глупым — человеком? — Лодка теперь двигалась зигзагами по воде, монстр с плавающей головой наблюдал за рисунком, все еще преследуя, теперь несколько сбитый с толку. — Неужели я должен делать что-то радикальное каждый раз, когда ты теряешься в своей очередной ужасной идее? Ты игнорируешь меня и не признаешься почему!              — Если я игнорировал тебя, то это потому, что ты приводил меня в бешенство, и ты этого заслуживаешь! — Проворчал Форд, потянув руль в одну сторону, в то время как Билл потянул его в другую. — Ты не хочешь помогать мне с порталом. Ты и пальцем не хочешь пошевелить, чтобы что-то сделать по дому. Ты нарочно делаешь то, что меня раздражает, клянусь, ты делаешь это, и ты не хочешь прекращать.              — Хах. — Билл засмеялся и попытался зажать рот Шестопала ладонью. — Ты не хочешь, чтобы я останавливался. Признай это. Сейчас ты просто нарочно МЕНЯ раздражаешь, и вся эта вечеринка проходит совсем не так, Шестопал.

— ЯМЕРВ ЕЕЩЯДОХДОПЕН САЧЙЕС ЕВЗАР?

      — Ну, почему это должно быть именно так? Может быть, я просто хочу побыть подальше от тебя, Билл, может быть, мне просто нужно вернуть свою прежнюю жизнь?              — Твоя прежняя жизнь была жалкой и бесполезной без меня. Ты это знаешь, я это знаю, весь мир это знает. Без меня ты бы не был там, где ты есть сегодня. — прошипел Билл в лицо Шестопалу, на мгновение ослабив хватку на руле.              — Я бы мирно рыбачил сегодня без тебя. Без тебя я бы не сомневался в своем здравомыслии. Я бы не стал убегать от гигантской плавающей головы. — Форд вытянул руку, указывая на голову.              — Ох, ты не можешь взваливать все это на меня. По крайней мере, половина из этого — большая и плаксивая вина. — Билл усмехнулся, снова хватаясь за руль.              — Билл, просто отпусти руль. Прекрати это! — Форд оттолкнул руки Билла от руля, и Билл вместо этого схватил Стэнфорда за ворот свитера, скручивая ткань в кулаке.              — Нет. Нет, пока ты не признаешься, почему игнорировал меня все это время, Шестопал. Давай, выкладывай.

— УТР ОВ ЯНЕМ У ОТЭ ЬТИЖЛОДОРП ЕТЕЖОМ ЫВ ОН, ОШОРОХ?

      — Билл! — Стэнфорд поперхнулся, Билл внезапно оказался слишком близко, прямо перед его лицом. Форд почувствовал дыхание Билла на своем подбородке. Он откинулся назад, пытаясь увеличить расстояние между собой и Музой, но был не в состоянии оторвать взгляд от губ Билла. — Ты не– там монстр, ты не–              — Я не… что? — Глаза Билла опасно сузились, и он притянул Форда ближе к себе, ему не понравилось, как тот отстранился.              — Я не хочу быть… — взгляд Форда теперь метался между губами Билла и его глазами, ужасно соблазненный своей Музой, борющийся с искушением просто сократить расстояние между ними.              — Ну, может быть, дело не в том, чего ты хочешь. — Глаза Билла загорелись от радости, что он, наконец, добился той реакции, которой ему не хватало в Стэнфорде. Ему нравилось, когда Стэнфорд реагировал на него, когда борьба была написана на его лице. Это было намного лучше, чем то, что Шестопал блокировал его.              Щеки раскраснелись, сердце громко колотилось в груди, Форд почувствовал, как запотевают его очки. — Ну… — начал Форд, его голос был напряженным от напряжения, которое потребовалось, чтобы взять себя в руки. — Чего же ты тогда хочешь?              Хитрое выражение промелькнуло на лице Билла, и Стэнфорд был удивлен, когда вместо того, чтобы отстраниться, Билл приподнялся на цыпочки, его рот изогнулся в усмешке, кулак под рубашкой Форда расслабился, когда Билл провел пальцами по широкой груди Форда. Теперь они стояли нос к носу, и желтые глаза Билла снова озорно заблестели.              — Что я хочу сделать? — Спросил он, проводя кончиками пальцев по груди Форда, наслаждаясь тем, как это заставило Форда покраснеть еще сильнее.

— ОЛШИРП ЯМЕРВ. ЯИНАДИЖО ТИТАВХ.

      Плавающая голова монстра теперь была над их лодкой, угрожающе нависая. Оно опустилось на моторную лодку, его зубы сомкнулись на носу лодки. Когда оно начало кусать, оно толкнуло лодку, отбросив Билла и Форда друг от друга.              Форд закричал, откидываясь на спинку сиденья в лодке, пытаясь снова завести мотор, увеличивая обороты, чтобы отвести лодку подальше от челюстей чудовища.              — Твою же ж. — Форд проворчал, двигатель безрезультатно загудел. Пасть чудовища подняла крошечную лодку из воды.              Билл упал на задницу, приземлившись на дно лодки. Он зарычал, свирепо глядя на зверя, который жевал переднюю часть лодки.              — Эй, каменная рожа! — Билл оскалил зубы, похлопывая по дну лодки, что-то ища. — Время и место для тебя ничего не значат? Ты хоть знаешь, с кем имеешь дело?              Монстр не ответил, вместо этого он перестал скрежетать зубами о корму лодки и как следует укусил, расщепив дерево.              — Билл, ты умеешь плавать? — не без намека спросил Форд. Конечно, он не умел плавать, у него было тело всего четыре недели. Форд, вероятно, мог бы протащить Билла по воде, как он делал на занятиях по спасению жизни в колледже, но далеко бы он их не увел. Он, конечно, был недостаточно быстр, чтобы обогнать плавающий лавкрафтовский хоррор.              — Мы не собираемся уходить сейчас. Я хочу свой кофейный столик. — Билл зарычал и поднял гарпунное ружье со дна лодки, целясь в монстра. — Корудирп, атсив ал атса.              Билл нажал на спусковой крючок.              Зазубренное копье полетело прямо в монстра и вонзилось ему в десны, изо рта хлынула кровь. Монстр отпрянул от корабля, ревя от боли, гарпун глубоко застрял в его деснах.              Лодка упала обратно и грубо приземлилась на воду, верхняя половина носа лодки была оторвана зубами монстра.              Форд, пошатываясь, шагнул вперед и положил руки Биллу на плечи. — Ты сделал это. Ты спас нас. — Сказал он с благоговением.              — Я еще не закончил. — Ответил Билл и начал заводить механизм гарпунного ружья, наматывая копье обратно, болезненно протягивая шипы через рот существа, разрывая ему десны. — Я хочу этот кофейный столик.              Монстр вопил в агонии, высота его криков резонировала с вибрациями, от которых рябила вода. Форд не должен был удивляться кровавому возмездию Билла здесь, и в некотором смысле он не был удивлен. Сжав руки на плечах Билла, Форд обнаружил, что крепко держится за Билла, чтобы поддержать его, а не оттаскивать назад. Чтобы поддержать его, когда он наматывал гарпун, напрягаясь, когда чудовище раскачивалось, выдергивая его изо рта монстра.              Провернув механизм в последний раз, копье вышло из челюсти монстра и по пути выбило зуб, забрызгав их обоих кровью.              Зуб с плеском упал в воду, и чудовище накренилось, убегая от них, крича, прежде чем погрузиться обратно в воду.              Лодка закачалась, когда зуб шлепнулся в воду, и снова поднялась, когда чудовище с головой-островом погрузилось обратно в озеро, подняв большую волну.              Билл и Форд сидели в лодке, которая чудесным образом все еще была пригодна для плавания, и почувствовали, как волна нарушила равновесие лодки, прежде чем вода снова успокоилась.              Форд все еще крепко держал Билла за плечи, потрясенный тем, как обострилась ситуация. Билл обернулся, чтобы посмотреть на Шестопала, и указал за борт лодки.              — Ты же можешь пойти и забрать его, верно?              Это вызвало смех у Форда. Он понял, что Билл все еще говорит о зубном кофейном столике.              Он снова засмеялся, похлопал Билла по спине, откинулся на дно лодки, вытирая слезу из уголка глаза.              Билл наблюдал за ним, улыбаясь в ответ. Казалось, ему понравился смех Форда.              Наблюдая, как солнечный свет играет в волосах Билла, выделяя на свету золотые нити, окрашенные в красный цвет крови, насыщенный яркий цвет, соответствующий сияющему золоту улыбающихся глаз Билла, Форд понял, что он больше не испытывает противоречий по поводу того, чтобы проводить время с Биллом. Вы не могли бы сражаться с гигантским плавающим монстром вместе с кем-то и не осознавать нескольких ключевых вещей о ваших отношениях с этим человеком. Как бы сильно Форд ни хотел бахвалиться, сдерживаться и держаться за веру в то, что Билл был ужасным человеком, к которому можно испытывать влечение, каким-то образом это сработало. Билл поддерживал интерес к происходящему. И Форду это понравилось.              Или, может быть, ему просто нравился Билл.              Эта мысль все еще пугала Форда, но теперь он не отшатывался от нее так сильно. Не тогда, когда Билл смеялся здесь с ним, и, казалось, теперь он тоже не так сильно отшатывался от Форда.              Не тогда, когда солнечный свет так красиво обрамлял его, и его зубы сияли, когда он улыбался своей широкой улыбкой, брызги крови покрывали веснушками его кожу.              Вне контекста, вероятно, на это было ужасно смотреть. Но в тот момент, ну, это было не так ужасно.              — Нет, я серьезно. Иди и бери его.              Единственной ужасной вещью здесь был Билл.              В этот день они не увидели Живогрыза, но нашли кое-что получше.