Ленка

Все люди лопаются от зависти. Только одни про это говорят, а другие врут, что они не завистливые.

Железников, «Чучело»

      — Три-ноль в пользу Непобедимого Александра!       Я прыснула в кулак из-за глупого прозвища, которое Сашка придумал себе сам. Мишка с недовольным стоном закинул голову назад и растер лицо руками. Младший брат последнюю неделю от приставки не отлипал, играл в неё до тех пор, пока тётя Таня чуть ли за шиворот оттаскивала его от телевизора и отправляла спать, поэтому с джойстиком мальчик управлялся почти профессионально.       — Приёмным слово не давали, — обиженно фыркнул Мишка, всё ещё сверля взглядом потолок. — Зачем мы вообще тебя тогда у цыган забрали? Жил бы сейчас с ними в таборе…       Брат завёл свою излюбленную шарманку «Шурка-Тузов-не-Тузов-а-цыганёнок». В детстве, когда Саша был слишком мал для того, чтобы понять значение слова «приёмный», под раздачу попадала я — как сейчас помню, как Миша впервые довёл меня до слёз своими издёвками, а потом, вместе с Васей и Никитой, которые тоже считали это смешным, поспешно успокаивал меня, чтобы на плач не прибежала тётя Таня и не отчитала всю эту свору. А повелась-то я совсем глупо, поверила на слово, даже не потребовав каких-то доказательств. После того дня дразнить меня таким способом Мишка перестал, но окрестил «нытиком» и называл так до моих девяти лет. Теперь, видимо, отыгрывался на Сашке, который, в отличии от меня, не начинал реветь.       — Я не приёмный, — с серьёзным лицом ответил мальчик, сведя брови к переносице. Голос звучал твёрдо, но брат выдал себя тем, что метнул в мою сторону взгляд. Искал поддержки. Вася, развалившийся на диване рядом со мной, толкнул меня локтем куда-то в ляжку. Видимо, тоже вспомнил тот позорный случай из моего детства.       — А какой тогда? — продолжал ломать комедию Миша. Проигрыш семилетке уязвил его самолюбие, и теперь парень отыгрывался на Сашке словесно — до драки дойдёт чуть позже, когда у младшего что-то щёлкнет в голове, и тот бросится с кулаками на старшего. Главное, чтобы взрослые не услышали ругани, а то попадёт всем: Шурику за шум в позднее время, Мишке за издевательство над мальчиком, а мне и Ваське за компанию. И тогда все дружной компанией пойдём по кроватям, так и не завершив чемпионат по «Мортал Комбат». Старший брат повернулся ко мне и, незаметно для мальчика, подмигнул, — Лен, докажи! Ты же помнишь, как мы с тобой его за банку кваса у беззубой цыганки выменяли? Она ещё на один глаз слепая была!       От обеспокоенного взгляда Сашки я невольно улыбнулась, тут же скрыв это движением руки, будто поправляла очки. Эта цыганка действительно существовала, даже жила в нашем посёлке вместе с огромной семьёй и торговала на местном рынке «фирмовыми» костюмами «Abidas», и младший братишка её прекрасно знал — женщина пугала всю детвору в округе, гоняя от своей палатки с одеждой и иногда даже шептала себе под нос что-то на незнакомом языке. Взрослые наказывали с ней не связываться, боясь, что цыганка могла навести на их ребёнка какую-нибудь порчу. Опустив глаза вниз, на колени, я задумчиво почесала нос и посмотрела на кривые надписи в блокноте, в котором мы записывали каждый раунд — Сашка обыгрывал и меня, пускай и со счётом 3:2. Моё самолюбие тоже было уязвлено.       — Было такое, — легко согласилась я. Заминка с моей стороны длилась всего секунду, и младший брат её не заметил. На моей памяти это был первый раз, когда я заняла сторону Миши в подобных шутках, поэтому Саша и повёлся.       — Да неправда это! — возмутился мальчик, отбрасывая джойстик в сторону. Приставка в один миг стала ему неинтересна.       — Правда-правда, — глумливо протянул Миша, сложив руки на груди.       — Нет!       — Да!       — Нет!       Саша вскочил на ноги и злобно сжал кулаки — в такие моменты он до ужаса напоминал старшего брата во время его драк. Мальчик несильно, но ощутимо, раз Мишка завалился набок, глухо ударившись локтем об пол, толкнул парня в плечо.       — Козёл!       Шура выкрикнул обзывательство громко и чётко. Улыбаться резко перестали все, а Вася даже присвистнул. Мальчик ещё пару секунд сверлил яростным взглядом брата, после чего обиженно затопал к выходу из гостиной. Напоследок, Саша посмотрел прямо мне в глаза с таким видом, словно я только что призналась, что в тихую взорвала все его петарды, и вышел из комнаты. На экране телевизора продолжали мигать разноцветные человечки.       Миша дождался, когда в тишине дома хлопнет дверь детской на втором этаже, и только тогда поднялся с пола с недовольным выдохом. Лучше бы Саша расплакался, как я в детстве. Не выдержав тяжёлый взгляд карих глаз брата, я отвернулась обратно к блокноту.       — Это он от тебя понабрался, — нарушил тишину парень. В памяти всплыла наша недавняя ссора, когда я точно так же обозвала Мишку и убежала на второй этаж.       — Ага, а Мелкая от тебя, — вмешался в очередной семейный скандал Вася, не дав мне даже открыть рот. «Так может ты и правда козёл?» — так и крутилось на языке, но я лишь прикусила внутреннюю сторону щеки.       Брат посмотрел на друга так, словно забыл про его существование и теперь видел на своём диване какого-то незнакомца. Иванов любил ссоры и споры — с удовольствием начинал разборки с «чужими», а после с не меньшим удовольствием развязывал драки, но что касалось «своих», то Вася менялся до неузнаваемости, становясь неким Котом Леопольдом со своим: «Ребята, давайте жить дружно!». Брат замялся, выбирая между «продолжить грызться» и «забить». Смятение на его лице проскользнуло всего на каких-то две секунды, а после мне на голову опустилась широкая ладонь. Миша привычным движением потрепал меня по волосам, выбивая волоски из хвоста и примирительно улыбнулся. Иванова, кажется, это устроило, и он рывком поднялся с дивана.       — Чё, может чайку? — парень забрал у меня из рук блокнот и отшвырнул его на пол — у него и самого игра сегодня что-то не шла. Мы с Мишей молча согласились.       На кухне была только Муська. Кошка часто заморгала, когда я включила свет в комнате, а потом отвернулась обратно к окну следить за падающими с неба снежинками. Чайник на плите был тёплым — не так давно тётя пила свой невкусный цикорий, а рядом с ним стояла полупустая сковорода с жаренной картошкой и грибами. Вася прошёл на кухню следом за мной, сгрёб в охапку Муську с подоконника, из-за чего кошка недовольно мявкнула и завиляла хвостом, и уселся за стол.       — Есть не хотите? — спросила я у парней, которые увлечённо чесали за ушками Мусю. Они отрицательно помотали головами, и я пожала плечами. — Тогда картошку убираю.       — Сама-то поешь, — Миша проследил за тем, как я засунула сковороду в пустой холодильник.       — Аппетита нет.       После сегодняшней встречи с тварью из леса есть совершенно не хотелось. Возвращаться домой нам с Антоном пришлось самостоятельно — у Бяши была самая настоящая истерика, из-за которой мальчик безостановочно заикался, заводясь своим «Бе-бе-бе-бе», и Ромке не оставалось ничего, кроме как отвести товарища к себе домой и дать ему время успокоиться. Страх немого притуплялся вспышкой гнева на Пятифана. На мою попытку заговорить с Бяшей, хулиган рывком отдёрнул меня от мальчика за локоть и низко, угрожающе протянул прямо в лицо: «Не лезь не в своё дело, Тузова», а после чего, даже не попрощавшись, Рома увёл бурятёнка за собой.       С Петровым шли в тишине, прислушиваясь к завыванию ветра, хрусту снега под ногами и шорохам веток деревьев и кустов. «Мне страшно» — тихо сказал Антон, когда на посёлок начали опускаться сумерки, и лесополоса без единого фонаря стала в несколько раз более жуткой. Сказал, будто не мне, кому-то невидимому, следующему за нами по пятам. Мальчик озвучил мои мысли, из-за чего шея покрылась мурашками, появилась необходимость обернуться и проверить дорогу. Я подавила в себе это желание и достала из кармана куртки вспотевшую от волнения ладонь. «Мне тоже» — в ответ прошептала я и сжала заледеневшую руку Антона. Петров вцепился в меня, как в спасательный круг, чуть придвинулся, чтобы идти было удобнее, и неловко поправил шапку с надписью «СПОРТ». Так и шли, смущаясь из-за сжатых ладоней и переплетённых пальцев.       — Сане тоже чай налей, — вывел меня из воспоминаний голос Мишки. Я кивнула, достала из шкафа небольшую кружку с нарисованным мышонком, из которой обычно пил брат, и налила в неё заварки.       Пока рассыпала сахар по кружкам Саши и Васи, покосилась на притихшего сегодня Иванова. Обычно он тараторил без умолку, иногда даже рассказывал смешные анекдоты или просто старался заполнить паузу в разговоре. С виду всё было в порядке — парень сидел с улыбкой во все тридцать два зуба, сюсюкался с сидевшей на его коленях кошкой и кивал на реплики Мишки, но то, как резко он отвёл глаза в сторону, когда мы пересеклись взглядами, показалось странным. «Параноишь» — упрекнуло меня подсознание, пока я размешивала сахар мельхиоровой ложечкой, чуть постукивая по краям кружки.       — Лен, там мамка бублики с работы притащила, — сказал Миша и тыкнул пальцем на нижний ящик, где хранились крупы, — достань, хоть с ними индюшку посёрбаем.       — Самому не встать? — раздражённо спросила я и аккуратно переставила кружки парней с тумбы на стол. Но, видимо, недостаточно аккуратно, раз чай брата лужицей растёкся по клеёнке.       — Не пыхти, я достану, — усмехнулся Вася, когда я раздражённо втянула воздух и несколько раз потрясла рукой, стряхивая капли.       Пока я вытирала со стола чай, а Иванов доставал из ящика бублики, Миша быстро сбегал на второй этаж и отнёс Сашке его кружку. Но, видимо, мальчишка обиделся на нас слишком сильно, раз остался в своей комнате, да и, наверное, приревновал нас к Васе — Шурка не сильно жаловал его или Никиту в нашем доме, ведь эти два хулигана обычно перенимали на себя всё внимание, а иногда и дразнили. По-доброму, конечно, но семилетний мальчик этого упрямо не хотел замечать. Оставалось надеяться, что со временем эта беспочвенная детская ревность пройдёт. Я покосилась на старшего брата, который во время моих размышлений соревновался с Васей в том, кто сможет засунуть в рот целый бублик. Нет, если Сашке передался такой же характер, как и Мише, то ребёнок уже потерян. «Просто у вас, у Тузовых, характер, честно говоря, поганый» — вспомнились слова Мартынова.       — А чего вы Никиту на ночёвку не позвали? — спросила я у парней, рты которых были набиты пресной выпечкой. Вася попытался выдавить ответ, но кроме мычания разобрать было что-то сложно. Пришлось подождать, пока брат запьет мешанину в своём рту и проглотит это всё за один раз.       — Да Галя мамке его позвонила: нагнала шороху, мол учителям хамит, поведение хреновое, — сказал Миша, причмокнув губами. — Тёть Валя и решила Деда на недельку под домашний арест посадить. Мы, вот, теперь с Котом ждём, когда нашим предкам классуха наберёт. А чё такое?       — Соскучилась по нему, — язвительно протянула я. Миша сарказма не понял и удивлённо приподнял брови, а я поспешила спрятать ухмылку за кружкой. — Да просто интересно стало — вы же втроём всегда вместе. Кстати, с каких пор Никита таким покладистым стал? Разве раньше он так тётю Валю слушался?       — Давно, видать, ты с ней не общалась, — фыркнул Вася, потянувшись за ещё одним бубликом.       — Да ты вспомни — Ленка всегда у неё любимицей была, — недовольно, с ноткой зависти протянул брат, — поэтому ей никогда от тёть Вали и не перепадало. И одно дело, когда Дед с разбитым ебальником, — после ругательства Мишка замер, прислушиваясь к шуму в доме. Из коридора раздался протяжный храп дяди Лёши, и парень продолжил, — припрётся, а другое, когда на него классуха жалуется. Типа, «учителя всегда правы» и всё такое. Короче, сидит наш орёл молодой в темнице сырой.       — А вы чего у нас собрались? — уже тише спросила я. До этого момента мне казалось, что взрослые ещё не спят. — Обычно ведь к бабушке с дедушкой ходите — там и к школе, и к дому Васи ближе.       — Поэтому туда и не пошли, — пожал плечами Миша.       Я перевела взгляд с брата на Иванова, который с интересом рассматривал чаинки на дне кружки.       — Забей, — отмахнулся хулиган, столкнувшись со мной глазами. — Туз не хотел, чтобы вы завтра с Сашкой одни через лес в школу шли.       — Так не одни же, — поправила я. Без обычного упрямства в голове, просто констатировала факт. — С нами Антон ещё ходит.       — Точно, совсем забыл, — Миша театрально щёлкнул себя ладонью по лбу, словно осознал что-то предельно простое, — у нас же Троллейбус — это гарант того, что вас какой-нибудь хер в лесу не мочканёт! Что-то я херню сморозил, прости.       — Это тот сивый задрот? — уточнил Вася. — До которого ещё Артист докопался?       — К нам Ромыч ещё с этим пацаном подходил, знакомил, — брат дождался кивка от Иванова, мол «вспомнил», и продолжил, — Лен, вам, кстати, ничего про ту девчонку мёртвую не говорили? Тебя-то не кошмарили расспросами?       Я покрепче вцепилась в остывающий керамик и сделала вид, что глотаю чай из кружки, хотя кроме заварочных листьев там ничего не осталось. После школы я заперлась в ванной и оттирала грязь с одежды. Больше всего пострадала юбка: белая клякса упорно не хотела смываться обыкновенной водой, поэтому вещь пришлось замочить, постирать и кинуть на батарею в надежде, что за ночь юбка успеет высохнуть. За этими занятиями я задумалась над тем, по какой же причине стала предметом издевательств одноклассниц. Просто хотели самоутвердиться? Или до них дошёл слух о том, что именно моя семья нашла Катю в лесу? Или это была… просто ревность? Ни для кого не было секретом, что в Рому Пятифанова влюблена добрая половина параллели шестых классов, а тут какая-то приезжая девчонка неожиданно начинает с ним общаться. Но эта причина казалась какой-то глупой, совсем детской — недостаточной для того, чтобы испортить чужие вещи.       — Просто напомнили ещё раз быть осторожнее, ходить домой и в школу по несколько человек и соблюдать комендантский час, — коротко пересказала лекцию Терминатора я, всё ещё прикрывая нижнюю часть лица кружкой. — И никто не знает, что… ну, что Катю дедушка нашёл. Я рассказала только Роме, Бяше, Антону и Полине.       — Не трепись больше никому, — хмуро буркнул Вася и тыкнул в мою сторону пальцем. Муська спрыгнула с его коленей и, недовольно махая хвостом, скрылась в тёмном коридоре.

      ***

      Часы в гостиной показывали уже три ночи. Тиканья не было слышно из-за телевизора, который на минимальной громкости показывал выученные наизусть советские мультики. На нагретом кинескопе Винни Пух, сидя под высоким-привысоким дубом, думал над тем, зачем на свете пчёлы.       На сегодня меня выселили из комнаты — Сашка занял мою постель, а парни расположились в комнате братьев. Меня такой расклад устраивал — я могла тихонько включить телевизор и его бормотание, вместе с громким храпом дяди за стенкой, заставляли отвлечься от навязчивых мыслей о детях-зверятах и их… Хозяине… И самое главное: окна гостиной выходили на баню и сарай, а не на злой и страшный лес. Я покосилась на плотно задёрнутые шторы и подогнула к себе ноги. В глазах неприятно першило, как тогда в детстве, когда какая-то девчонка в песочнице бросила мне в лицо горстку песка, но спать не хотелось. Стоило голове коснуться подушки, и закрыть глаза, как тут же казалось, что на краю сознания снова поёт злосчастная флейта, под окнами дома бегает мальчик в маске волка, а за забором из ниоткуда появляется Чёрный гараж, в котором меня уже поджидает Хозяин Леса. Поплотнее укутавшись в кокон из одеяла, я нащупала под пижамой крестик и сжала его в руке. Серебро кольнуло в ладонь, а цепочка сползла по шее вниз.       За стеклом серванта стояли многочисленные сервизы, фарфоровые фигурки, детские кривые поделки и остальное барахло, которое тётя Таня бережно хранила и каждую неделю протирала от пыли. Одна из полок была полностью заставленная фотографиями: вот рамка с фото со свадьбы тёти и дяди, маленькие Миша и я в смешных безразмерных фуфайках и шапках-ушанках, дедушка с Сашкой на…       Я дёрнулась к краю дивана и сжала края одеяла с такой силой, что костяшки побелели. На первом этаже, в той страшной, плотной черноте, что-то протяжно заскрипело. Звук повторился ещё раз, отскочил от стен, как разжатая пружина, и тут же что-то зашуршало, закопошилось в развешанных по крючкам курток. От страха свело желудок, и содержимое ужина грозилось вырваться наружу — голова закружилась так, словно я только что слезла с карусели. Я зажмурилась, уткнулась носом в колени и с головой спряталась под ватное одеяло. Сейчас… Сейчас это чудовище пройдёт по коридору и нависнет над диваном и…       — Да ёп… Муська, съеби! — прошипел из коридора недовольный, но знакомый юношеский голос. Мгновение я вспоминала, как нужно дышать, а после выглянула из-под одеяла одним глазом.       Замок входной двери щёлкнул, тонкая полоска света от уличной лампы на крыльце проскользила по полу и коснулась порога гостиной. На пару секунд показалась широкая, из-за чёрной болоньевой куртки, спина Иванова, а после коридор снова погрузился в плотную вибрирующую темноту. Я поспешно выбралась из своего укрытия, стыдясь глупых мыслей. Это же просто Васька! Наш Васька, который просто… просто… а чего он, собственно, выперся на улицу в три часа ночи? Он же нас с кухни и согнал своим нытьём, мол с ног валиться и спать хочет! Или желание покурить смогло оторвать его задницу от постели и вытащить на улицу в такой мороз? Заняться-то ему нечем… Я снова покосилась на входную дверь. В гостиную зашла Муська и запрыгнула на диван, сразу устраиваясь у меня в ногах. Ничего же страшного не будет, если я просто выйду его проверить? Вдруг парень решил выйти на свежий воздух потому, что ему стало плохо?       Выбравшись из-под одеяла, я быстро накинула домашнюю кофту и, переступая скрипучие половицы, добралась до прихожей. Тусклого света, пробивавшегося в окно через тюль, было достаточно, чтобы разглядеть разбросанные по полу ботинки. Натянув на толстые махровые носки сапожки, я быстро стащила с крючка Мишину куртку и просунула в рукава руки. Одежда была мне большая, но я упрямо прижала края к груди и открыла дверь. Голые колени и лицо обдало холодом.       Иванов сидел на ступеньках крыльца, сгорбив спину и выпуская в воздух мутный серый дым. В левой руке парень крутил металлический прямоугольник, который блестел от света лампы. На фоне чистого звёздного неба, узкой тропинки, невысокого заборчика и многовековых сосен, парень смотрелся уж очень меланхолично. Кашлянув в кулак, чтобы оповестить о своём присутствии, я натянула на голову капюшон. Вася за секунду выпрямил спину и спрятал руку с сигаретой за ногу.       — Мелкая? — обернувшись, спросил Иванов, а после недовольно нахмурился. — Ты чё людей пугаешь? Чё не спишь?       — Сон не идёт, — замявшись от раздражённого голоса парня, тихо ответила я. — А ты чего здесь… один совсем? Миша спит?       — Туз десятый сон видит, — Вася стряхнул пепел с сигареты, — а мне чёт тоже не спится. Два часа уже кручусь.       Парень отвернулся от меня. Я сделала два шага и немного нагнулась вперёд — щёки и нос Иванова покраснели из-за жгучего мороза, а каштановые волнистые волосы покачивались от редких порывов ветра. Вася приподнял голову, дал пару секунд, чтобы заново, под этим тёплым тусклым светом, рассмотреть его разбитую губу, и тонкой струйкой выдохнул дым прямо мне в лицо. Разогнувшись обратно, я закашлялась от едкого дыма.       — Кх-эй! — возмутилась я, отступая на шаг.       — Не пялься, — хмуро кинул хулиган.       Глаза заслезились — Вася курил какую-то дешёвую дрянь, которой пропахла вся его одежда. Запах был настолько раздражающим, что даже стоя рядом с Ивановым, часто начинало неприятно свербить в носу.       — Да что с тобой сегодня такое? — недовольно протянула я, хмуря брови. — Галина Александровна и твоей маме позвонила?       — И на чтобы она звякнула? — парень горько хмыкнул и снова принялся крутить металлический прямоугольник. — На кипятильник или утюг? Телефон, ещё до развала, Гандон этот заложил, а новый так и не купил. Да даже если бы и был, то не стала бы Галька Леонидовне звонить…       Парень, не закончив предложение, приставил к губам фильтр и затянулся, из-за чего кончик сигареты вспыхнул красным. Из-за грубых выражений в сторону неизвестных, но явно взрослых людей, стало как-то не по себе. «Елена, старших уважать надо! — отчитал меня однажды отец, когда я нагрубила учительнице в школе. — Взрослые всегда правы!». Папа много раз науськивал мне этого, до тех пор, пока я, вместо очередного возражения, не стала отвечать: «Да, я поняла», хотя сама, где-то у себя в мыслях, билась головой об стену из-за несправедливости. Но, опять же, всё это было у меня в голове, а Вася высказывал своё пренебрежение открыто, не боясь получить за это подзатыльников. Я переступила с левой ноги на правую и, несмотря на крайне недружелюбный настрой парня, положила порядком замёрзшую ладонь ему на плечо.       — Подвинься, хочу с тобой посидеть, — пробурчала я.       Вася обернулся на меня и с сомнением взглянул на красные от мороза колени. Мгновение он о чём-то раздумывал, а после пожал плечами своим мыслям и подвинулся, освобождая место справа на ступеньках. Шмыгнув носом, я присела рядом с Ивановым, подогнув под пятую точку куртку и спрятав под неё ноги.       — Задницу отморозишь, — хулиган, прищурив глаза, наблюдал за тем, как я поудобнее устраивалась у него под боком.       — А это уже мои проблемы! — расплылась я в улыбку.       Парень моего оптимизма не оценил — так и остался сидеть с угрюмым выражением лица, оперев локоть на колено. Я боднула его в плечо, пытаясь растормошить.       — Да чего ты такой грустный?       — Тебе в рифму ответить? — Вася выдохнул дым, на этот раз в сторону от меня. Металл в его руке снова блеснул, и я потянулась рассмотреть прямоугольник. Иванов проследил за моим взглядом. — Зажигалок никогда не видела?       В следующее мгновения приятель сунул мне в руки… зажигалку. Тяжёлую, советскую зажигалку «ХАЗАР» в форме теплохода. Такая же была у отца — ему подарил товарищ в Афгане. Зажигалка эта пропала в день смерти папы: какие-то уроды вытащили её, деньги и другую мелочёвку из сумки, а только потом прохожие догадались вызвать скорую и милицию. Чиркнув колёсиком, я выбила искру, а после ладонь осветило тёплым рыжим светом.       — Я думала ты только спичками пользуешься, — дунув на огонёк, произнесла я. — Откуда у тебя такая? Почти такой же раритет, как Бяшковская «Тбилиси» — здоровенная такая, в форме пистолета.       — Мгм, — согласно кивнул Вася, снова выпуская дым из рта, — я у него на кассеты выменять хотел, но упёрся пацан… Говорит, обменяет только на приставку с картриджами.       — Губа не дура! — фыркнула я, играясь с зажигалкой. — Не, правда, где достал?       — Где взял, там уже нету, — Иванов поддался вперёд и вырвал у меня из рук огниво, на что я тихо «эйкнула». — Отцовская это, так что нечего с ней играться. Сломаешь ещё…       — Дяди Гриши? — порывшись в памяти, вспомнила я имя отчима парня. — Кстати, он так на живодёрне и работает?       Вася в последний раз затянулся и выдохнул дым вперёд, отправляя сигарету в сугроб одним щелчком. Отрава пролетела метр и угодила в одну из клумб тёти Тани. Гром, до этого момента сидевший в будке, вдруг выскочил и как заведённый принялся раскапывать снег. Иванов затих, раздумывая над ответом, пока я рассматривала звёзды на небе. «Между Медведицами спит Дракон, — всплыли в памяти слова отца, когда мы, точно также, как сейчас с Ивановым, сидели на крыльцах в нашем старом доме в посёлке, — а вот если спуститься чуть ниже от Большой Медведицы, то будут две звезды, видишь? Это созвездие Гончих Псов…». Притянув поближе к телу ноги, я отыскала на небе и Медведиц, и Дракона, и, конечно же, Псов, невольно улыбнувшись от воспоминаний.       — … та вторая звезда моя! — похвастался папа, тыкая пальцем в небо.       — Почему?       — Мне её мой дедушка подарил, твой пра… — отец задумался на секунду, — прадедушка, получается. Пошли мы, значит, с ним и с дядькой твоим за грибами — мне лет восемь было, а Лёшке, выходит, около шести. Сентябрь тогда мерзкий был, холодный, а нам грибов приспичило… Ну и заблудились. Плутали до потёмок — там уже не только Лёшка, да и я реветь начал, а дед наш, чтобы успокоить нас, начал нам созвездия показывать — он мужиком умным был, до войны в университет поступать хотел, а там уж… И вот это созвездие, — папа снова показал на тёмное полотно, — он нам и подарил: яркую звёздочку твоему дядьке, а мне вон ту бледненькую.       — Тебе из-за этого не обидно?       — Да нет, — мужчина пожал плечами, — чего дуться-то? Знаешь, не каждый может похвастаться таким!       — А у меня есть звёздочка?       — Ты сама как звёздочка! — рассмеялся папа. — Что… прям сильно хочется? Тогда тебе придётся соблюдать одно очень важное правило, хорошо?       — Ага!       — Каждому встречному не рассказывай об этом подарке, — отец понизил голос до шёпота, и теперь его через раз заглушали стрекочущие цикады. — О таком можно знать только самым-самым близким, поняла?       — А почему?       — Потому что это очень личное. Представь, если каждый будет знать, что можно подарить звезду, так на небе вообще ничего не останется…       — Нигде этот гандон не работает, — нарушил ночную тишину Вася, заставив меня вздрогнуть. — Живодёрню год назад закрыли — бандосы какие-то выкупили и теперь используют, как склад. А этот так работу и не нашёл — так, подработками перебивается.       — …Вася, ну нельзя же так про взрослых, — замявшись, тихо произнесла я, всё также рассматривая созвездия. Направо от Гончих Псов, чуть ниже Малого Льва…       — Это схерали нельзя-то? — хмыкнул парень и полез в карман.       — Некрасиво.       Иванов выудил из кармана пачку сигарет — упаковка была «Marlboro», но табак был не этой марки. Мишка коллекционировал сигареты и прятал их от родителей и Сашки на верхней полке за куклой в моей комнате, и не раз демонстрировал их мне, рассказывая о том, какая марка лучше и почему. Васина упаковка «Marlboro» больше походила на грустную попытку сымитировать нормальный портсигар, которыми пользовались те крутые дядьки в длинных пальто и на бумерах. Парень достал себе сигарету, зажал её между губ и неожиданно протянул упаковку мне.       — Угощайся, — кивнул приятель, когда я посмотрела на него с сомнением.       — Я не курю, — нахмурилась я, отодвинувшись на пару сантиметров.       — Правда, что ли? — Вася удивлённо выгнул брови, словно я сказала невероятную глупость, а после впервые за долгое время слегка улыбнулся — совсем немного, всего на мгновение дёрнул уголком губ. — Да ладно тебе, я Мише фуфло толкну, он ничего не узнает!       — Да говорю тебе, не курю я, — усмехнулась я. Ноги начало покалывать от холода, и я положила ладони на замёрзшие голени, тут же начав их растирать. — Не пробовала даже.       — С Ромычем трёшься и ещё пыхтеть не начала? Кремень, Мелкая… Аж Тузу завидую.       — А чего завидовать? — буркнула я, наблюдая за тем, как Иванов поджигает кончик сигареты «ХАЗАРом» и выпускает в воздух клубы дыма.       Вася вновь задумался, убирая пачку обратно в карман.       — А чего бы и не завидовать? — возразил юноша. — Сеструха клёвая — перед предками не палит, а сама пай-девчонка, хотя с нами всё детство прошлялась… Помнишь, как мы тебя научили камнями в машины из канавы кидаться?       — Конечно помню, — я вздрогнула то ли от холода, то ли от воспоминаний, — нас тогда тётя Таня всех за уши оттягала! И ладно я маленькая была, но вы-то…! Догадались же через дорогу леску натянуть — у того мужика чуть фары не разбились!       — Мне тогда Леонидовна такого ремня всыпала, отцовского, с бляхой огромной… Нас троих ещё отдельно отчитали за тебя и запретили с собой гулять брать. Ты тогда так ныла, что взрослые уже через неделю свои слова обратно забрали и опять на Мишу тебя скинули.       Улыбнувшись, я невольно подвинулась к Васе в поисках тепла. И правда, если покопаться в воспоминаниях, то почти всегда я плакала, ныла и была самой настоящей обузой брата, с которой ему приходилось возиться — родители постоянно работали, а сидеть в четырёх стенах с дедушкой и бабушкой мне было скучно.       — Замёрзла? — голос парня неожиданно смягчился, а после он аккуратно приобнял меня за плечи. — Сейчас докурю, и пойдём… Не надо было вторую начинать, ты же с лыдками голыми.       Я поёрзала, поудобнее устраиваясь рядом с горячим Ивановым. Васька грел, как самая настоящая печка.       — А знаешь почему я за вами бегала постоянно? — я поглубже зарылась в капюшон, пряча за ним краснеющие щёки. — Это потому что ты мне нравился.       Гром, так и не нашедший в сугробе окурка, прибежал к нам. Псу было плевать на мороз — он скакал перед ступенями, в попытке поймать редкие снежинки, которые стряхивал с крыши ветер. Я тихонько посвистела, чтобы подозвать Грома к себе, но он не обратил на это внимания.       — Да я знаю, — хмыкнул парень, после недолгой паузы. Я обернулась к хулигану, — И чего ты так уставилась на меня? Того и гляди, бельма повыскакивают! Думаешь, это незаметно было? Ты же висла постоянно на мне, фенечки всякие дарила…       — Мне казалось, что я хорошо скрывалась, — хихикнула я и, засмущавшись, потёрла холодный нос. — А чего ты тогда молчал всё это время, если знал? Я, между прочем, страдала из-за этого! — преувеличенно-драматично протянула я, театрально схватившись за сердце.       — Ты маленькая, — Васина рука чуть крепче сжала меня за плечо. — Чтобы я с тобой делал? В резиночки прыгал?       — М-да, — чмокнув губами, подытожила я, — и то верно.       Взгляд снова устремился на небо, и я быстро нашла Малого Льва, от которого меня оторвал Иванов. В эту ясную ночь нужное мне созвездие было видно, хотя обычно оно было столь невзрачным, что найти его было тяжело. Звезда, которую мне подарил отец, находилась в центре и была в созвездии самой яркой. Отец долго думал, какую же именно мне подарить, но выбрал ту, что лежит в созвездии Рака. «Ровно полгода с твоего дня рождения» — объяснил мне тогда папа, но у меня же было другое объяснение такому выбору. Моя звезда — самая яркая в самом неприметном созвездии.       — Надеюсь, ты по мне сохнуть перестала? — Вася стряхнул пепел на сугроб.       — Давно уже, — отмахнулась я. — С тех пор, как ты курить начал. Мама сказала, что с такими мальчиками как ты — целоваться то же самое, что и с пепельницей.       Рука парня, с зажатой между пальцев сигаретой, замерла в паре сантиметров от рта. Мне показалось, что я слышу скрип шестерёнок в его голове, которые пытаются разобраться, говорю я правду или опять лукавлю. Но этой ночью я была предельно честной. Мама не говорила конкретно об Иванове, просто кинула эту фразу в воздух, когда папа, после выкуренной сигареты, полез к ней обниматься. Короткая заминка подошла к концу, и юноша неожиданно коротко рассмеялся.       — Правильно тётя Женя говорит, — прыснул Вася и всё же затянулся сигаретой. — Тебе вообще с мамкой повезло, крутая баба она, — следующую фразу парень сказал шёпотом, явно не рассчитывая, что я её расслышу, — не то, что Леонидовна…       — Кто это?       Я вновь приготовилась к тишине — разговор пусть и шёл, но уж часто прерывался на небольшие заминки. Но этого не произошло.       — Мать моя, — Иванов с брезгливостью осмотрел ладонь и обтер её об футболку. — Екатерина, блять, Леонидовна. Ты, наверное, не помнишь её — вам же с Мишкой запрещали ко мне в гости ходить. Хотя, может оно и к лучшему…       Голос хулигана снова стал безэмоциональным, граничащий с холодным равнодушием, а лицо принимало вид пугающей отстранённости. Вася сжал челюсть с такой силой, что на скуле заиграли желваки, а уголок его губ дёрнулся от боли в ссадинах. В груди что-то неприятно кольнуло, будто при виде брошенного грязного щенка на улице, и непонятное удушливое ощущение стыда закопошилось в желудке. Ладони сами потянулись к руке парня — то клокочущее ощущение требовало, если не обнять, то хотя бы прикоснуться, вытянуть из этого зыбкого и мрачного состояния, попытаться вернуть ту сверкающую улыбку и хитро прищуренные глаза.       — Вась, — я сжала ладонь приятеля. Пальцы были настолько ледяными, что уже должны были с трудом двигаться, — что-то случилось?       Иванов вцепился в меня, как утопающий за спасательный круг.       — Не забивай себе голову, Мелкая, — губы парня растянулись в совершенно неискреннюю улыбку. — Я со своими тараканами сам разберусь, а тебе пока про такое думать рано. Хотя бы ты ребёнком побудь.       Ощущение в желудке после этих слов только увеличилось. Я тяжело вздохнула и быстро выбралась из-под его руки. Брови хулигана изогнулись в какой-то непонятной эмоции, когда я поднесла его заледеневшую ладонь к своему лицу и принялась на неё дышать и растирать кожу пальцами, в попытке согреть.       — Знаешь, иногда нужно кому-то рассказать об этих «тараканах», — голос непроизвольно дрогнул. — Мама после смерти папы разговаривала с тётей Таней, я, когда мне страшно по ночам, разговариваю с Мишей, а ты… ты с кем-нибудь пробовал говорить?       — Предлагаешь, поплакаться тебе в жилетку?       — Не обязательно мне, — я отрицательно помотала головой, а после, опомнившись, снова начала греть его ладонь. — Расскажи всё Мише или Никите. Вы же друзья, в конце концов!       — Тузова, если бы всё было так просто, то я бы сейчас с Цыплёнком за проблемы не тёр, — Вася выпустил дым и щелчком отправил докуренную сигарету вслед за первой в сугроб. В этот раз Гром, который уже успел спрятаться в будке, за ней не побежал. — Представь, подхожу я к Тузу и говорю: «Слышь, братан, мне тут тошно стало из-за того, что у тебя семья адекватная, в отличии от моей. Не хочешь это обкашлить?».       — Ты… завидуешь?       И опять молчание. В этот раз затяжное и, если бы парень не начал задумчиво играть с моими пальцами, то мне могло бы показаться, что он и вовсе забыл о моём существовании. Я думала, что фраза «Аж Тузу завидую» была просто усмешкой, колкостью с его стороны, но… Молчание юноши отвечало само за себя.       — А чего так, Вась? Чему завидовать?       — Бля, Мелкая, ты серьёзно? — неожиданно рассмеялся Иванов. Горько, почти истерично. — Вот ты, когда домой приходишь, что тебя там ждёт? Наверное, еда горячая, да индюшка с бубликами? А у меня жирный гандон, который два дня бухает, день просыхает, а потом по новой! Сука, денег и так нет нихуя, а этот, вместо того, чтобы работать идти, из дома последнее выносит. А Леонидовна…! Нет, чтобы этого пидораса взять, да и выгнать взашей, целыми днями сидит над ним и ревёт: «Васенька, ну ты пойми, ему сейчас тяжело» …       Парень со всей силы ударил по перилам, из-за чего дерево жалобно заскрипело.       — Этот гандон как нажрётся, так сразу начинает и меня, и мать говном поливать — я у него глиномес, додик и будущий зэк, а мать шлюха и лохудра. Орёт по ночам, грозится, что вены себе вскроет или горло перережет… Уж лучше бы не трепался попусту, а вскрылся бы, да и дело с концом… Да его всё равно рано или поздно шваркнут наглухо собутыльники, либо белку словит и захлебнётся в какой-нибудь канаве.       — А почему твоя мама его просто не выгонит? — язык во рту ощущался, как что-то инородное.       Вася посмотрел на меня так, будто я огрела его лопатой, и поморщился. Второй ладонью, не сжатой в моих руках, парень растёр переносицу.       — Да я ебу, что у этих взрослых в голове? — хрипло ответил Иванов. — Леонидовна после того, как батька мой откинулся, сама закладывать начала. Она и этого-то в дом привела, чтобы он ей за чекушкой бегал и компанию составлял… Наверное, поэтому и не выгоняет.       В голове всплыли воспоминания о наших соседях из Москвы — многодетная семья, в которой отец тоже пил. Частенько я видела, как мать семейства долбится в квартиру пожилой соседки, прося вызвать милицию.       — Блять, стыдоба-то какая! — Вася накрыл глаза ладонь и снова посмеялся. — Распустился тут при малолетке…       Касания к ладони уже не хватало. Ощущение в желудке поднялось наверх, сдавило невидимыми цепями. Сколько ещё в этой чёртовой дыре таких поганых родителей? Катя, которую терроризировала Лилия Павловна из-за учёбы, Бяшка, который от родной мамаши в лес сбегал, Вася, который должен жить с алкашами… Наверняка таких детей намного больше, чем я могу себе представить. Я шмыгнула носом и рывком бросилась к Васе на шею, уперевшись коленом в холодную ступеньку крыльца. Он всегда казался мне невероятно сильным, надёжной стеной, человеком, к которому в случае чего я всегда смогу обратиться, но сейчас, в моих объятиях, парень стал маленьким мальчиком, которому самому нужно было найти того, на кого можно положиться.       — Замёрзнешь, — тихо выдавил из себя Иванов. Его ладонь, невероятно горячая, коснулась моей икры, и в следующее мгновение парень обнял меня в ответ.       Хулиган уткнулся носом мне в ключицу, притянул к себе ближе, обвив руками талию, и пробормотал что-то невнятное. Я запустила пальцы в густые волосы, прижимаясь подбородком к виску Васи. В груди что-то кольнуло, когда жёсткие от мозолей пальцы вцепились в бока с такой силой, что костяшки побелели. Мысли, неприятно-вязкие и липкие, как мёд, стекающий с ложки, лезли в голову. Причина, по которой Вася такой — взрослые.       — Когда я мелким был, — еле слышно начал бормотать парень, пока я аккуратно массировала кожу его головы, — я таким гадёнышем был, поганцем натуральным… Мамке было наплевать, она тогда только-только якшаться с гандоном этим начала… Ты знаешь, как мы с Тузом и Дедом познакомились?       — Нет, — прошептала я, — расскажи.       — Мы тогда в первом классе были. Миха с Никитосом давно друг друга знали — их мамки ведь подруги лучшие, а я же одиночкой ходил. Дети, наслушавшись своих предков, со мной водиться не особо хотели… типа сын алкашки и всё такое, а учителя срать на меня хотели. Вот я от нехуй делать начал пакостить всем: девчонок за косички дёргал, подкидывал им всяких тараканов и прочую тварь, пацанов кошмарил, а училок заёбывал выкрутасами… Выёбывался до тех пор, пока меня Туз ебальником в луже не ополоснул, а Дед поджопников не надавал… Непросто так, за дело — я тогда какого-то кошака за хвост по всему школьному двору протащил. После этого они меня ещё месяцок покошмарили, но потом как-то нормально всё стало…       Тело в моих руках начало понемногу расслабляться, но вместо этого я почувствовала, как Вася мелко дрожит, а потом и пришло осознание, что я сама дрожу. Ноги уже не просто щипало, а сводило от холода, а бедному колену угрожало обморожение, но я боялась разомкнуть эти объятия — казалось, что парень развалится на маленькие кусочки или исчезнет.       — Ты замёрзла, — не вопрос, а утверждение. Иванов на несколько секунд сжал меня с такой силой, что вышиб из моих лёгких воздух, а после отстранился. На мгновение я испугалась, что юноша действительно пропадёт, но он до сих пор находился передо мной, и я чувствовала, как он дрожит под моими ладонями, положенные на его плечи. Вася грустно улыбался.       — Если ты не хочешь спать, то мы можем что-нибудь посмотреть на видике, — предложила я, рассматривая карие глаза, которые в тени от моей головы были больше похожи на два огромных черных блюдца.       — Давай, — согласно кивнул Иванов, оторвал руки от моей спины и сжал мои ладони. — Можно «Терминатора» первого.       — У нас нет кассеты.       — Как это «нет»? — удивился приятель и встал на ноги. Я поднялась следом и, несмотря на то, что я стояла на одну ступеньку выше, хулиган всё равно был выше. — Мы недавно одного лоха тряханули, так он и первого, и второго нам отдал. У нас с Никитосом видиков нет, вот Туз себе кассету и забрал. Он вам с Сашкой не сказал, что ли?       — Мне — ни слова, — мотнула я головой, и капюшон свалился с моей макушки. — Ладно, пошли, а то у нас скоро ноги фиолетовыми станут.       В дом вошли тихо, стараясь не шуметь в прихожей и не наступать на скрипучие половицы. Кассету нашли быстро — она лежала под детскими мультиками в тумбочке, среди Сашкиных игрушек. Пока я рыскала в темноте в поисках пледа для Васи, парень сунул кассету в видик, отправил её мотаться на начало и завалился на разложенный диван. Когда я забралась следом, на экране уже появился разрушенный Лос-Анджелес в две тысячи двадцать девятом году. Быстро спрятав ноги под своим одеялом, я стянула с носа очки и положила их на пол под диван.       — Если я усну, то ты сам телек выключи, хорошо? — шёпотом попросила я, поудобнее устраиваясь на подушке.       — Спокойной ночи, Мелкая, — усмехнулся парень и потрепал меня по голове. Я перехватила его ладонь до того момента, как он оторвал её от моих волос, и аккуратно сжала, переплетая наши пальцы.       — Вась, если захочешь ещё раз поговорить, то я тебя выслушаю, — прошептала я, закрывая глаза. Наши руки остались лежать сцепленными между нами. — И я уверена, что Миша или Никита тоже тебя выслушают. Мы же семья…       Хулиган ничего не ответил, вместо этого сжав в ответ мою ладонь. Гнусавый голос диктора в телевизоре перечислял актёров фильма.       Утром я проснулась со стойким ощущением того, что по мне проехались танком. Рот непрерывно открывался из-за зевков, глаза упрямо слипались, а нос, пока мы завтракали, грозился оказаться в тарелке с кашей. По дороге в школу шли под болтовню Сашки, который из всех мальчишек, включая Антона, с которым мы встретились на тропинке у входа в лес, выглядел бодрее всех. Перед школой Мишка и Вася, как обычно, повернули в сторону повешенного, где уже их дожидались остальные гопники посёлка.       В классе было непривычно возбуждённо уже второй день — вчера я упорно игнорировала этот шум, но сегодня, из-за недосыпа и с неприятным першением в горле (обниматься с Васей всё же стоило в тёплом помещении), галдёж отдавался в висках тупой болью. Я мешком свалилась за последнюю парту и, запрокинув голову назад, откинулась на спинку стула. Одноклассницы, которые до этого щебетали за второй партой второго ряда, при виде меня зашептались с удвоенной силой. Если бы не усталость, я бы показала им тот знак, которому меня научил Ромка. Кстати о Пятифане…       — Э?! Ало! — хулиган стоял рядом со мной и махал рукой перед лицом. — Я с кем разговариваю?!       — Ром, ну вот чего ты разорался с самого утра? — выпрямившись, протянула я. — Соскучился за полдня по мне или что?       — Ты за языком-то следи, Тузова, — насупился мальчик. — Я спрашивал, пойдёте ли вы с Тохой завтра на похороны Гадюки.       Сам Пятифан за языком не следил — после его вопроса большая часть класса обернулась на нас, а шепотки резко прекратились. Рома этого либо не заметил, либо чхать хотел на всех сплетников и сплетниц. Бегло оглядев класс, я столкнулась взглядом с Надей, которая стыдливо прикрывала покрасневший от вчерашнего удара лоб.       — Не говори так про Катю, — с нажимом попросила я, чувствуя себя неуютно. Черёмухина смотрела на меня так, как сумасшедшие учёные наблюдают за своими подопытными крысами. Рома проследил за моим взглядом и, недовольно закатив глаза, уселся за парту перед нашей, прерывая мои гляделки с Надей.       — Ладно, моралист, как скажешь, — одноклассник потянулся рукой к моему лицу, — Дай окуляры померить! Так чё, идёте или нет? Бяшка в отказную пошёл, — несмотря на мою слабую попытку отбиться, Ромка стянул с моего носа очки. Мир потерял чёткость, и теперь сидящие рядом со мной приятели превратились в две огромные размытые кляксы, — вы его знаете, у него сразу начнётся это его «бе-бе-бе»! Звёздочка, мне идёт? — Пятифан тыкнул размытой рукой в не менее размытое лицо.       — Откуда мне знать? — раздражённо спросила я. — Я дальше собственного носа не вижу.       — Тох, мне идёт? — переключился на Петрова Ромка.       — Ну такое, — со смешком ответил ему Антон и покрутил в воздухе ладонью, мол «фифти фифти». — Верни Лене, ей они больше нужны.       — Ну да, — вздохнул приятель и протянул мне очки обратно, — да и она без окуляров смешная какая-то!       — Пятифанов, иди вон от нашей парты, — устало ответила я, натягивая свои линзы обратно на нос.       — Не кипятись, Ленок, — мальчик хищно улыбнулся, обнажив острые клыки. — Я же так, любя… Так чё, идёте? Меня мамка заставляет, но одному на кладбище среди этих, — Рома махнул рукой себе за спину, имея ввиду наших одноклассников, — как-то вообще тоскливо.       — Меня мама тоже заставляет, — грустно выдохнул Антон. — Наверное, придётся идти… А ты, Лен?       Тётя с дядей собирались идти на похороны — они хорошо знали родителей девочки, поэтому с их стороны было бы попросту некрасиво не пойти на кладбище завтра. У меня же появляться там не было никакого желания. Тётя Таня сначала пыталась уговорить меня, даже предлагала дать одно из своих чёрных платьев, которое она носила в студенческие годы, но дядя Лёша быстро её осадил. «Не трогай девку, — угрюмо сказал мужчина за ужином, — нечего детворе вообще на такое смотреть. А наша за полтора года и так натерпелась на этих сборищах…». Тётя ещё что-то попричитала себе под нос, но спорить с мужем не стала.       — Я не хочу, — тихо ответила я. После того, как я произнесла эти слова в слух, вдруг стало стыдно. — Мои пойдут, а я, наверное, дома останусь.       — Туз тоже явится? — вдруг оживился Ромка.       — Нет, — коротко ответила я. «Потому что после похорон отца, кладбища на Мишу наводят цепенящий ужас» — закончила я у себя в голове. Эта тема для разговора заставляла чувствовать себя неуютно. — Где Бяшка?       — Проспал, наверное, — с заразительным зевком сказал хулиган. — А Полина…?       Я оглядела класс. Место Морозовой за первой партой было пустым.       — Не пришла ещё, — пожала я плечами и понизила голос до шёпота, — Рома, вы вчера до дома нормально добрались?       Мальчики моментально изменились в лицах. Ромка непроизвольно напрягся и нахмурился, словно ожидал, что ему в бок прилетит удар, а Антон случайно дёрнул рукой, из-за чего его учебник с тетрадями с грохотом упали на пол.       — Что-то случилось? — спросила я, наблюдая за Петровым.       — Я ночью Чёрный гараж видел.       И в следующее мгновение раздался звонок на урок. Заскрипели стулья, шепотки превратились в галдёж, а меня сковал ужас, пронизывающий до костей и заставляющий руки покрыться мурашками. В класс протиснулась толпа школьников, среди которых мелькнула беззубая улыбка Бяшки и голубые глаза Полины. Дойдя до своего места, подруга махнула мне и Антону в знак приветствия и принялась выкладывать из рюкзака письменные принадлежности. Бурятёнок, растолкав одноклассников перед своей партой, плюхнулся на стул, тут же начав махать руками и горланить, чтобы привлечь внимание нашей тройки.       — После урока перетрём, — сказал, как отрезал Ромка, когда увидел в моих и Тошиных глазах немой вопрос вперемешку со страхом.       Пятифан поднялся, наконец освободив стул нашему однокласснику, который мялся неподалёку, ожидая, когда хулиган уйдёт. Рома нервно провёл ладонью по коротким волосам и, не глядя в нашу сторону, отошёл к Бяше. Стоило мальчику сесть, как ногой он начал отбивать какой-то быстрый-быстрый ритм. Ему страшно. Также он себя вёл, когда я рассказывала о своих кошмарах, о монстрах, преследующих меня, только тогда у него в руках ещё был нож-бабочка, который он крутил, чтобы успокоить себя.       Дверь снова открылась и в класс вошли две женщины. Одна из них была мне знакома — она заменяла Лилию Павловну и временно взяла на себя обязанности нашего классного руководителя. Вторую же я иногда видела в коридорах, когда та отчитывала за внешний вид старшеклассников и старшеклассниц, которые одевались на манер Горшка из группы «Король и Шут». У учительниц были одинаково недовольные лица и практически идентичные блузки неприятного коричневого цвета.       — Тузова! — вдруг громко позвала меня Мария Геннадьевна, прижимая к груди школьный журнал. Перед глазами появилась Катя, которая ещё на прошлой неделе также носилась с этим журналом, гоняя от него шалапаев по типу Ромки и Бяши, желающих подправить себе оценки. Вторая женщина водила взглядом по классу. — Тузова, а ну марш к директору! Черёмухина, тебя это тоже касается!       Я быстро нашла Надю среди одноклассников. Девочка, как в замедленной съёмке, обернулась ко мне, из-за чего тело прошибло током. Ликование. Черёмухина выглядела так, словно она стала победительницей в «Поле чудес». В её глазах был такой же садистский блеск, как и у Пятифанова, когда тот подставлял нож к горлу Антона, и теперь я поняла, почему Петров тогда так испугался. Я сглотнула ком в горле и медленно поднялась со стула. Чувство, что я стала лабораторной крысой, увеличивалось с каждой секундой. «… и сука же эта Черёмуха, на, — услышала я обрывок фразы Бяшки. — Бля буду, мамаше своей ебанутой нажаловалась на нашего Ленка!». С Надей мы столкнулись в проходе между парт, и девочка слегка задела меня плечом, прошмыгнув вперёд.       — Быстро-быстро, — Мария Геннадьевна принялась подгонять нас к выходу, — не отнимайте время у класса!       Учительница осталась в кабинете, а мы засеменили за пухлой женщиной. «Поперёк горла мне уже эти Тузовы!» — еле слышно пробурчала она, когда мы стали спускаться по лестнице на первый этаж, и после этих слов мне лично захотелось сунуть в руки Сашки пачку петард и предложить ему посмотреть, что станет, если закинуть их все в туалет. Просто, чтобы напомнить, что Тузовых трое, и что не только мы с Мишкой можем доставлять неприятности. Кстати, а чего меня вообще к директору вызвали? Неужели она догадалась, что это я её тетрадки смыла?       В кабинете директора находиться было жутко. Я здесь уже была — приходила с дядей Лёшей перед Новым годом, чтобы отдать документы и получить учебники. В тот раз обстановка была более или менее дружелюбной, немного ленивой из-за предстоящих праздников, но всё же встреча оставила у меня приятные впечатления. Сейчас же мужчина в кресле больше напоминал голову ВИДа из заставки, из-за которой у меня каждый раз бежали мурашки по спине. На одном из стульев перед директорским столом восседала крупная женщина. На её коленях лежала сложенная вдвое дублёнка, а на голову была напялена огромная меховая шапка.       — Вы поглядите на неё! — с визгом возмутилась женщина. Я была готова к отчитыванию от директора или даже от этой незнакомой учительницы, но этот крик выбил из меня последние крупицы уверенности. Я сцепила пальцы за спиной в замок и неестественно сильно выпрямила спину.       — Погодите-погодите, Наталья Викторовна, — затараторила учительница, поправив на носу очки. — Дайте нам поговорить с девочкой. Выяснить ситуацию, в конце концов.       — А что тут выяснять, Маргарита Сергеевна? Вы только посмотрите, что эта хулиганка с Надей сделала, — женщина схватила за руку свою дочь и дёрнула на себя. Черёмухина, как кукла, сделала несколько шагов. — Шишка на весь лоб! Да откуда вы вообще таких девочек понабрали?! Был дружный класс, все дружили…       — Не надо, Наталья Викторовна, — мягко прервал директор разбушевавшуюся мамашу. — Лена до переезда училась в Москве, в хорошей школе и у неё прекрасная характеристика.       — Да в ваших характеристиках я сама что-угодно могу понаписать! — женщина не оценила того, что её перебили.       — Я ничего не делала, — тихо выдавили я из себя, так сильно заламывая пальцы, что в ладони что-то неприятно кольнуло. — Мы играли в мячик, и он просто отскочил в сторону Нади. Нас физр… Сергей Николаевич предупреждал, чтобы во время урока на скамейках не сидели, а она, — я кивнула в сторону одноклассницы, — его не послушала.       — Ты поэтому Надины тетради в туалет смыла?! — голос женщины грозился сорваться на ультразвук.       — Какие тетради? — в непонимании спросила я.       В своей актёрской игре я была уверенная на все сто десять процентов — моим учителем был сам Михаил Алексеевич Тузов! Видел бы меня сейчас брат, то расплакался бы от гордости.       — Те, дорогая моя, которые вчера уборщица из засорившегося туалета достала! — мама Нади готова была вскочить на ноги от негодования.       — А я-то здесь причём? — буркнула я, потупив взгляд в пол и спрятав глаза под чёлкой. — Я уже сказала, что понятия не имею, что случилось с вещами Черёмухиной, и я не виновата, что в неё случайно прилетел отскочивший от сетки мяч.       — Это ты его пнула! — подала голос девочка, которая до этого лишь скалилась возле своей мамы. — Все видели!       — Как это могли видеть, если такого не было? — раздражённо спросила я.       — Девушки, попрошу вас успокоиться, — прервал начавшийся спор директор. Он строго посмотрел сначала на Надю, а после его взгляд остановился на мне. — Лена, не считаешь, что перед Надей нужно извиниться?       Я оторвала взгляд он носков своей сменки и посмотрела на мужчину.       — Извиниться? — переспросила я, краем глаза заметив, как губы Маргариты Сергеевны осуждающе поджались. — А Надя передо мной извиниться не хочет? Она надо мной с первого дня в школе смеётся, других девочек против меня настраивает, а вчера и вовсе одежду мне испортила.       — Эта нахалка врёт и не краснеет! — снова влезла женщина. — Максим Михайлович, вы же знаете, что Наденька никогда бы такого не сделала! Она же примерная ученица, на районной олимпиаде по литературе второе место заняла, ну, гордость школы!       — Лена, кто-нибудь может подтвердить твои слова? — директор проигнорировал восклицания Натальи Викторовны.       — Да, — уверенно кивнула я. Стало немного стыдно от того, что он показался мне неприятным, когда я только вошла в этот кабинет, — Полина Морозова и Рома Пятифанов! Полина со мной…       — Всё понятно, — перебил меня Максим Михайлович и негромко ударил кулаком по столу.       Я несколько раз не понимающе моргнула. Что не так?       — Максим Михайлович, — с раздражением в голосе начала учительница, — вы же знаете, кто Ленин брат и…       — А причём здесь Миша? — недовольно протянула я.       — Неудивительно, что с такими генами девочка попала в такую компанию, — фыркнула женщина на стуле, — яблочко от яблони…       — А Надя, похоже, в вас пошла, да?       Не стоило мне говорить последнюю фразу.       Следующие полчаса меня терроризировали уже трое взрослых — никто не стал разбираться, правда ли я выкинула эти несчастные тетради, и случайно ли мяч отскочил в девочку. После упоминания, что я общалась с Ромой, все грехи класса автоматически перешли на меня, а когда кто-нибудь вспоминал моего брата, то мне приписывали уже грехи всей школы. Все нотации, крики и оскорбления я слушала молча, больше не стараясь себя оправдать. А смысл, если мне всё равно не поверят? Чёртовы взрослые. На очередном «нахалка», я перестала их слушать, вместо этого начав разглядывать грязный пол. От Надиной мамы по полу остались мокрые следы вперемешку с грязью, и в одном из таких как раз стояла и я. Да пропади ты пропадом, Черёмуха.       Директор пытался добиться из меня извинений, но я упрямо молчала. Пригрозили даже вызвать дядю в школу, но я только поджала губы и поправила на носу очки. Кошмарили, как говорят мальчики, меня так до самой перемены, а только когда звон разнёсся по коридорам, я открыла рот:       — Можно я пойду? — спросила я, переступив с ноги на ногу. — У нас сейчас краеведение будет…       — Мы ещё не услышали от тебя извинений! — вскрикнула Надина мама.       — Их и не будет, — фыркнула я.       — Что за девчонка! — всплеснула руками женщина, и шапка на её голове опасливо покачнулась.       — … Первое предупреждение, Елена, — твёрдым, не требующим возражением голосом, начал директор, — если такое повторится ещё раз, то я буду вынужден поднять вопрос о твоём отчислении. Я не потерплю драк в стенах этой школы… Да ладно бы ещё мальчики, но вы…! Вы же девушки! Я позвоню твоим дяде и тёте, и я очень надеюсь, что беседа с ними окажется более эффективной. И мой совет напоследок: не водись с Пятифановым и не бери пример со своего брата.       А я ещё считала его нормальным.       — Я вас услышала, Максим Михайлович, — кивнула я и быстрым шагом покинула кабинет. Старый урод.       Дверью я хлопнула так, что на мгновение показалось, что она слетит с петель. В носу неприятно щипало — от обиды и несправедливости. Мало того, что Надя вышла сухой из воды, так ещё и Мишу с Ромой обвинили в моём поведении! Хорошо хоть директор решил, что физрук раздевалку просто забыл закрыть, а то за вскрытие замка точно бы звонком дяде не отделалась… Надо попросить Мишку, чтобы сегодня домой пораньше вернулся — не хочу выслушивать лекции взрослых без поддержки. Правда, потом придётся ещё терпеть нотации брата… Я глубоко вздохнула и, не обращая внимания на косые взгляды школьников, зашагала к лестнице. Чёрт с ними, с этим тупым директором и не менее тупой мамаши с Надей, сейчас самое главное — это разобраться с… Чёрным гаражом.       В классе из моих приятелей была только Полина, которая о чём-то тихо переговаривалась со своим соседом по парте Гошей, которого Ромка обычно называл «задротом». Синицын же на деле не был задротом, просто Пятифан ревновал его к Морозовой, поэтому и глумился всеми возможными способами, хотя сам мальчик, кажется, совершенно не обращал внимание на хулигана. Быть честной, то он вообще ни на кого внимания не обращал — смотрел на всё с лёгким пренебрежением, как обычно смотрят на грязных дворняжек с липкой шерстью, плоской мордой и гнойными глазами, которые не вызывают ничего, кроме брезгливости. Подруга, завидев меня, прервала разговор с Гошей и вскочила с места.       — Черёмуха всё мамаше своей рассказала, да? — вместо приветствия выпалила девочка. Полина упёрла руки в бока и от негодования чуть ли не топала ногами. — Конечно, рассказала, что ещё от этой базарной бабы можно ожидать? — Морозова понизила голос до шёпота, чтобы одноклассники, которые с интересом глазели на нас, ничего не услышали. — Но я надеюсь, ты рассказала Максиму Михайловичу про вчерашнее?       — Рассказала, — мрачно буркнула я, направляясь к своему месту, — меня этот старик даже слушать не стал…       — Как это «не стал»? — переспросила подруга, семеня следом. Я села на свой стул и уперлась щекой в ладонь. — Он Наде и её компании просто так это с рук спустил?! Лена, так же нельзя!       — Да что ты? — язвительно протянула я, наблюдая, как Полина присаживается рядом, на место Антона.       — Это не шутки! — возмутилась девочка. — Ты должна пожаловаться взрослым на неё!       — Я не хочу, чтобы моя семья волновалась из-за меня, — поморщилась я. Разговор зашёл не в ту сторону, из-за чего настроение стремительно падало. Хотя, казалось бы, куда ещё больше. — Всё, Полина, закрыли тему. Мне сделали простой выговор и обещали позвонить дяде с тётей, ничего страшного не произошло. И даже не думай ещё раз впутывать в эти разборки Ромку, поняла?       Морозова обиженно надулась, сложив руки на груди. За всё то время, что мы с ней общались, у нас впервые возникла такая, пусть и короткая, но перебранка. Пока я грубо отмахивалась от возмущения девочки, совесть глушила невысказанная директору, учительнице и Надиной маме тихая ярость, которая как лесной пожар вдруг перекинулась на подругу. Сейчас же, когда между нами повисла тишина, стыд неприятно сдавил горло, и я прикусила внутреннюю сторону щеки, стараясь подавить это чувство. Извиняться я не хотела, да и не считала себя за что-то виноватой, поэтому упрямо молчала, рассматривая портреты писателей на стене.       — … я вчера кое-что видела.       Николай Васильевич Гоголь резко стал мне не интересен. Я развернулась и приблизилась к подруге, забыв, что только что обижалась на неё. Полина не отвела взгляд, когда я посмотрела ей в глаза — тёмно-голубые, цвета льда на озере.       — Гараж? — шёпотом спросила я и оглядела класс. Где шляется этот Пятифан, когда он так сильно нужен?       — Нет, — Морозова отрицательно мотнула головой, и от её волос раздался сладкий аромат ежевики, — я видела… сову. Она смотрела на меня, когда я играла на скрипке, а когда из другой комнаты меня позвал дедушка, сова улетела…       — Ты уверенна, что это не была обычная птица?       — Я могу отличить обычную птицу от той чертовщины, что вчера наблюдала за мной, — фыркнула Полина и резко передёрнула плечами.       Я почувствовала, как по спине побежали мурашки, а температура в кабинете упала на пару градусов. Взгляд сам уцепился за окно, за которым уже начинало светать и тропинка, уходящая в лес, уже не казалась такой страшной, как в тёмное время суток. Вспомнились и портреты пропавших детей, висящих возле расписания: Бабурин, Вова с кошкой в руках, Сенечка… Воображение, словно издеваясь, заменила фотографии детей на наши — перед глазами мелькали друзья, а рядом с ними огромная надпись: «ВНИМАНИЕ! ПРОПАЛ РЕБЁНОК!».       — Вчера после школы мы видели ребёнка в маске волка, — я оторвала взгляд от окна и снова посмотрела на Полину. — А сегодня Рома мне рассказал, что он ночью видел гараж. Это не может быть простым совпадением…       — А Антон с Бяшей? — обеспокоенным шёпотом поинтересовалась Морозова.       — Пока мы в школу шли, Петров ничего такого не говорил, — мотнула я головой, — а с Бяшкой я сама ещё сегодня не разговаривала. Кстати, где они?       — Небось курить побежали, — пожала плечами подруга. Девочка заправила выбившуюся прядь за ухо и вцепилась пальцами в подол своего платья. — Лена, мне страшно. Что, если я как Катя…?       — Брось, — я крепко сжала ладонь Полины, — пока мы держимся вместе, нам никто и ничего не сделает. Совсем скоро это всё закончится, я обещаю тебе…       Сама я в это не верила. Если это и правда был Хозяин Леса из бабушкиных страшилок, то так просто он не уйдёт — снова вылезет как чёрт из табакерки, когда ему станет скучно в своём зверинце. Для меня он уже приготовил роль Рыси, для Антона Зайчика, но что уготовано Полине, Бяше и Роме? Почему бурятёнок вообще ещё цел, если он единственный, кто знает, что скрывает Чёрный гараж? Почему Антон единственный, с кем решила поговорить та Алиса в маске лисы? Сколько, в конце концов, нужно детей, чтобы Хозяин насытился? Почему… почему это всё происходит именно с нами? Словно мы стали главными героями «Скуби-Ду», но вместо весёлых приключений с говорящим псом и злодеев, лишь переодетых в монстров, кто-то по ошибке запустил самый настоящий ужастик, которые мама запрещала мне смотреть.       — Проведёте меня сегодня домой? — вырвала меня Полина из жутких мыслей.       В этот момент в класс вошли мальчики. Ромка, приметив нас с Морозовой за задней партой, подтолкнул приятелей. Бяшка был белее мела, которым учителя писали на доске с противным скрипом, а Антон всё время теребил дужку своих очков.       — Ну, чё тебе Михалыч сказал? — Пятифан, кажется, не замечал плачевное состояние своих дружков.       — Надина мама разоралась как сумасшедшая, — быстро начала перечислять я, чтобы вернуться к теме леса, — директор обещал позвонить дяде с тётей, а мне никто не поверил. Рома, что ты вчера видел?       Брови хулигана на секунду подлетели вверх, но спрашивать что-либо он не стал.       — Говорил же уже, — недовольно цокнул Пятифан, — Чёрный гараж я видел. Ночью встал, штору отодвинул, а он прямо на дороге стоит, дверью хлопает, да лампочкой мигает…       — И всё? — спросила я. — Там больше никого не было?       — Если кто-то и был, то я его искать не пошёл.       Оставшиеся несколько минут перемены мы вчетвером обсуждали все возможные варианты того, что же видели ребята. Ромка заметно занервничал, когда Полина рассказала о сове, и, не дождавшись, когда девочка снова попросит её проводить, просто поставил всех перед фактом, что домой мы идём вместе.       В течение дня мне хотелось взять пример с Пятифана и Бяшки и сбежать с уроков, а дома с головой накрыться одеялом и больше никогда не вылезать из своей комнаты. Я уже потеряла счёт подножкам, которые, кажется, подставляли мне на каждом шагу, во время завтрака в моём чае оказались запихнуты остатки чьей-то порции, пенал волшебным образом нашёлся на шкафу в кабинете, а стул пришлось отмывать от мела. После каждой такой «шутки» я до боли сжимала зубы и приводила себя и свои вещи в порядок под тихий хохот одноклассниц.       — Тузова, а ты видела, что в туалетах пишут? — невзначай бросила Мамашева перед последним уроком. После этой фразы Полина, Рома и Бяшка странно переглянулись, и Пятифан, который до этого лишь недовольно фыркал на издевательства в мою сторону, сжал кулаки и поднялся из-за своей парты.       — Вы чё, сучки, удумали? — угрожающе протянул хулиган. Одноклассницы стушевались под грозным взглядом моего приятеля.       — А причём тут мы? — осталась невозмутимой Бойко.       Я рывком поднялась со своего места, из-за чего стул подо мной жалобно заскрипел и чуть не завалился на пол. Из класса меня провожали громкие голоса и оклики друзей, но я не слышала их. Казалось, что сердце сейчас проломит грудную клетку. Они же не могли…       Когда я, почти срываясь на бег, зашла в туалет, там была тишина, нарушаемая лишь звонким «кап-кап-кап» со стороны раковин. Я прошла к кабинкам и замерла в проходе, оставив дверь в коридор открытой. Твари. Тваритваритваритвари. Сердце, которое до этого стучало, словно в него кто-то вставил моторчик из робота Сашки, резко остановилось, а потом разбилось. В голове раздался звон тысячи хрустальных вазочек, фарфоровых статуэток, расписных сервизов — рядом со мной будто навернулся сервант тёти Тани. Першение в носу, которое я весь этот день давила в себе, победило, и взор медленно начал терять фокус. Надписи на голубой керамической плитке заплясали по стене, размылись, как чернила от воды, но значение этих слов отпечаталось на внутренней стороне век. За что?! Слеза скатилась по щеке и, под звонкое «кап» из раковины, упала на грязный пол. Я вмиг почувствовала себя маленькой, ничтожной… котёнком, которого безответственные хозяева решили утопить в ведре.       «Тузова шлюха».       «Шалава».       «Тузова падстилка».       «Сдохни».       «Лохудра».       «Вали обратно в Москву, ебанутая».       Очки опасно съехали вперёд, когда я просунула ладонь, чтобы вытереть слёзы. Вдох-выдох-пауза. Вдох-выдох-пауза. Брови жалобно надломились, и из горла вырвался сдавленный стон. Даже не стон, а хрип. За что меня так?! За что?! Стало тошно от самой себя — Бабурина, который больше меня в два раза, не испугалась, а из-за каких-то идиоток сижу тут и реву, как дура. Я принялась с усилием вытирать мокрые щёки рукавами колючего розового свитера, из-за чего кожу зажгло. В ту секунду, когда я позорно и громко шмыгнула носом, дверь дальней кабинки открылась с такой силой, что ударилась об стену с грохотом.       Я всхлипнула и, с поднятыми к лицу руками, уставилась на выглянувшую из кабинки знакомую девушку. Между её губ торчала наполовину скуренная сигарета, в глазах сначала проскользнуло недовольство, а после, видимо тоже узнав меня, её брови театрально подпрыгнули вверх. Взгляд скользнул с меня на стену, прошёлся по надписям и задержался на одной из них.       — Это про тебя что ли? — спросила Настя и плавным движением подцепила сигарету двумя пальцами.       — Д-да, — заикнувшись, кивнула я, стыдливо отводя взгляд в сторону.       — Мурка, видала, чё те сикилявки устроили? — с неприкрытым восторгом сказала девушка к кому-то, кто стоял у неё за спиной, скрытой стенками кабинок.       Спустя пару секунд из-за плеча старшеклассницы выглянула та, к кому обращалась Настя. Всё ещё замыленный взгляд зацепился за кофту тёмно-зелёного цвета и белыми рукавами, на одном из которых большими буквами было написано «adidas».       — Дилетанты, — без особого интереса пожала плечами девушка. Она причмокнула накрашенными губами и наклонилась к подруге, затянувшись сигаретой прямо из её рук. — С плитки отмоется, а вот это, — ученица щёлкнула пальцами и тыкнула куда-то под потолок, — навсегда.       Быстро заморгав, я растёрла глаза, прогоняя остатки слёз, и посмотрела на стену. Там, где не было плитки, на штукатурке было выцарапано: «Полякова коза». Линии были кривыми, буквы налезали друг на друга, но читалось оскорбление легко.       — История! — довольно протянула Настя, с странным удовольствием в глазах рассматривая надпись.       — Твоя история летом закончится — папаша говорил, что в нашей шараге ремонт будет, — фыркнула… Мурка.       Пока девушки болтали, я украдкой разглядывала незнакомку. Её волосы были собраны в две толстых косички и закинуты за спину, а в глазах не было видно зрачков, настолько радужка была тёмная. Девушка снова нагнулась, поворачиваясь ко мне боком, и в моей голове щёлкнуло — это же она тогда была с Настей во время драки! Ну, если так подумать, то драка из-за них и началась…       — Э, малявка, а тебя-то за что гасят? — обратилась ко мне Мурка, выдыхая дым в потолок. Настя затянулась следом, а после стряхнула пепел на пол.       — Не зна-аю, — всхлипнула я. Истерика уже прошла, но говорить, не заикаясь, всё ещё было трудно.       — И чё реветь тогда? — удивилась Настя.       Шмыгнув носом, я пожала плечами и шагнула к раковинам. Нужно было умыться — возвращаться в класс зарёванной и получить за это новую порцию издевательств мне не хотелось. Я сняла очки и отложила их в сторону, выкрутила вентиль с холодной водой и, зачесав чёлку назад, подставила лицо под поток.       — Крис, ты проиграла, — раздался со стороны двери голос, который за сегодня я возненавидела, — я же говорила, что она в толчке ныть будет.       Почему она просто не оставит меня в покое? Раздались шаги, и я медленно перекрыла воду. Капли с лица вытерла рукавом свитера, натянула на нос очки и медленно повернулась. Уверенна, что глаза всё ещё были красными, но я выпрямила спину и встретилась взглядом с девочкой.       — Знаешь что, Надя, — я сжала ладони с такой силой, что ногти впились в кожу, — пошла к чёрту. Я не виновата, что ты — просто завистливая трусливая стукачка! Если уж и нарываешься на конфликт с кем-то, то будь готова получить за свои выкрутасы, а не прятаться за свою мамашу или «свиту», которая скинет тебя с воображаемого трона, как только появится такая возможность. Ты вцепилась в меня просто потому, что завидуешь: завидуешь, что это я жила в Москве, а не ты.       — Что ты несёшь?! — взвизгнула Надя, отшатнувшись от меня в сторону двери. — Чокнутая!       Я обернулась к зеркалу, которое висело над раковиной. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы узнать в собственном отражении себя — я выглядела болезненно, уставшей и… злой. Лицо перекосилось в жуткой гримасе с хищным и жадным оскалом, веснушки на лице проступили яркими пятнами, волосы за день в школе растрепались… Выгляжу, как самый настоящий монстр.       — Оставь меня в покое, Надя, — без прежнего запала сказала я. — Давай просто разойдёмся по разным сторонам, нам даже не обязатель…       — Пошла нахуй.       В коридоре раздался звонок на урок. Настя с Муркой, которые до этого с интересом наблюдали за перебранкой и курили, оторвались от стены и двинулись к выходу. Настя затушила сигарету об угол раковины и выкинула его в мусорное ведро. Цепочка на её юбке тихонько звякала при каждом её шаге.       — Ц, надоело, — еле различимо прошептала Мурка, закидывая рюкзак на плечо. Старшеклассница оттолкнула меня в сторону и остановилась рядом с Надей. — Тебе сказали отъебаться, так что в этих десяти буквах тебе непонятно?       Девушка чавкнула жвачкой и показательно надула огромный пузырь.       — И на будущее — «подстилка» пишется через «о».       В следующее мгновение Мурка стала для меня кумиром. Девушка достала жвачку из рта и быстрым отточенным движением вдавила резинку в высокий хвост Черёмухи. Одноклассница взвизгнула, отшатнулась ещё дальше, но было уже поздно — либо меняй причёску, либо проводи мучительные часы за выниманием этой дряни. Знала по себе: в начальной школе случайно вляпалась в жвачку, которую какой-то идиот прилепил к сидению в автобусе.       — Брату передай, что мы с ним за прошлый раз в расчёте, — кинула мне Мурка перед тем, как выйти из туалета. — И пусть они больше из себя спасателей не строят — мы бы и без них справились.       — Мише и остальным привет передавай! — Настя махнула рукой на прощание и вышла вслед за подругой. Следующая фраза предназначалась уже Мурке, — А у тебя ещё «Love is…» есть?..       Несколько секунд я наблюдала, как Надя пытается тщетно отлепить жвачку от волос, лишь усугубляя ситуацию. Кристина и Василиса, перебивая друг друга, пытались успокоить подругу. Передо мной разворачивался самый настоящий цирк с клоунами. Губы сами по себе растянулись в ухмылку, и я скользнула вдоль стены к выходу. «Удачи» — сказала я на прощание одноклассницам. Уже в классе я коротко извинилась перед учительницей за опоздание и заняла своё место рядом с Антоном.       — Всё в порядке? — спросил у меня сосед по парте. — Полина рассказала…       — Всё хорошо, не переживай, — улыбнулась я и слегка сжала плечо мальчика. — По сравнению с лесом — Надя просто детский лепет.       — Ленок, — шёпотом позвал меня Бяшка с соседнего ряда, — ты не очкуй! Мы этих шалашовок потом в бетон закатаем, на!       — Затерпела, да? — Ромка обернулся к нашей парте с хмурым видом, сложив руки на груди.       — А ты видишь здесь Надю? — усмехнулась я, умолчав про Мурку и Настю. Мальчик оглянул несколько пустых мест и неоднозначно хмыкнул. — Пятифан, а может в «Морской бой»?       Одноклассниц я сегодня больше не видела — после урока хулиганы подхватили меня под руки и быстро вытащили из класса. «Мне впадлу ждать, пока ты отдежуришь» — сказал Ромка и подхватил Полинин футляр со скрипкой. Джентльмен! У девочки сегодня была репетиция концерта, и она, смущаясь, предложила нам послушать, как она играет. До этого я слышала игру Морозовой только из-за закрытого кабинета музыки, пока дожидалась её, чтобы идти домой вместе. На душе становилось тяжело, когда в коридоре начинала плакать скрипка Полины. Она именно плакала — о чём-то сильном, словно предупреждала о надвигающийся беде. Иногда я закрывала глаза и представляла, с каким выражением лица играет подруга. Я представляла нахмуренные брови, поджатые губы и яркие небесно-голубые глаза, которыми девочка неотрывно следит за смычком.       Преподаватель музыки — мужчина среднего возраста с залысинами — даже обрадовался такому количеству зрителей и попытался предложить нам поучаствовать в концерте. Бяша с Ромой учителя проигнорировали, расположившись за последней партой возле окна, а вот меня с Антоном около пяти минут мучали уговорами. «На Дениса Александровича повесили организацию» — прошептала мне Полина, доставая из футляра скрипку. Мы с Антоном сели за парту перед мальчишками, как раз в тот момент, когда дверь кабинета открылась.       — Здрасте, — буркнула вошедшая и, задержав на нас взгляд, в непонимании вздёрнула бровь, — а чего вы не сказали, что у нас сегодня зрители? Я бы не пришла.       — Ты говоришь так каждое занятие, не зависимо от того, есть кто-то в кабинете или нет, — устало выдохнул мужчина, не отводя взгляда от какой-то тетради. — Давай, Алсаева, пару упражнений для разминки, пройдёмся несколько раз по номеру, и на сегодня я вас отпущу. Полякова, не мнись на пороге, тоже заходи.       Следом за Муркой в класс вошла и Настя. Девушка заняла ближайшую парту к пианино, облокотилась спиной на стену, а ноги закинула на свободный соседний стул. Пока Алсаева, Полина и учитель обсуждали что-то касательно их выступления, я с мальчишками играла в «Слова».       — Мышонок, — не задумываясь, ответила я на Бяшкин «аквариум».       — Крест, — скучающе протянул Антон, не отрыва взгляда от учительского стола, возле которого стояли девочки. На лице Мурки была запечатлена многовековая усталость вперемешку с недовольством, а Полина же сосредоточено слушала мужчину, иногда кивая.       — Тыква, — Рома постучал пальцами по парте.       — Алг…       — Ребята, попрошу вас не шуметь! — вставая со стула, обратился к нам преподаватель. — Давайте, девочки, быстрее отыграете — быстрее разойдёмся по домам.       Мурка перекинулась с Настей многозначительным взглядом, а Полякова даже поиграла бровями.       — Полина, не забывай прислушиваться к партнёру, — сказал Денис Александрович, облокачиваясь на одну и парт, и наблюдая, как Морозова подняла скрипку, — в прошлый раз ты рано вступила, а потом наоборот позже. Алсаева, а ты в конце куда-то торопишься, будь внимательнее.       Мурка на ошибку только махнула рукой и села за пианино. На мгновение в классе повисла тишина, и я даже различила крики детей, бегающих на улице. А после руки девушки начали порхать над клавишами.       Черты лица девушки смягчились, когда из-под её ладоней полилась музыка. Мелодия, грустная и знакомая, наполнила кабинет, а после её подхватил плач Полининой скрипки. Несколько секунд Морозова стояла на одном месте, а после начала покачиваться в такт, прикрыв глаза, полностью растворяясь в музыке. Девочка не замечала никого — для неё за секунду перестали существовать и учитель, и я с мальчишками, и суровая зима, и даже лес… Она осталась одна в своём собственном, наполненным прекрасной мелодией, мире. Девочка могла бы даже не касаться струн смычком, и я бы всё равно смогла услышать мелодию, считать её с выражения лица Полины.       Я слышала слова песни в голове, отбивала пальчиком ритм, но всё равно не могла погрузиться в музыку настолько, как они. Мурка во второй куплет ворвалась — громко, почти надрывно, так, словно от этого зависела её жизнь. Скрипка аккуратно подстроилась под неё, дала забрать внимание слушателей на себя. Мурка так близко нагнулась к пианино, что косичка соскользнула с её плеча. Уже не казалось странным, что такая девушка, как Алсаева, одетая в «Adidas» и имеющая вредные привычки, сейчас так играет. «Не суди книгу по обложке!» — часто повторял дедушка, и вот передо мной сейчас наглядный пример. Хулиганка играла так, как не играли музыканты в опере! Я не была с ней знакома, не знала даже её имени, но я чувствовала всю ту усталость, которую она вкладывала в каждую ноту, словно хотела, чтобы музыка забрала все её тревоги.       Мурка подняла руки над клавишами и только тогда я поняла — закончилось. Полина повела смычок вверх, скрипка в последний раз застонала и после… тишина. Тишина, в которой я услышала стук своего сердца. Песня «Прекрасное далёко» открылась для меня в новом свете. Полина раскрыла глаза, и мы встретились с ней взглядом.       — Похоже, зрители на вас двоих хорошо влияют, — хмыкнул учитель, прервав оглушающую тишину.       До конца репетиции я сидела, как громом поражённая. Мне казалось, что только на меня так сильно повлияла эту музыка — Настя выудила из своего рюкзака тетрис и теперь с интересом щёлкала по кнопкам, Бяша разлёгся на парте и следил за воронами за окном… Ну, разве что Рома с Антоном показались мне притихшими, но не поражёнными музыкой. Через час мы покинули душный кабинет, попрощавшись с учителем, и дружной компанией пошли вниз в раздевалку.       Из школы выходили тоже вместе — мальчики впереди, громко споря насчёт вкладышей, а мы с Полиной и старшеклассницами чуть позади. Морозова и Алсаева обсуждали что-то связанное с музыкой и сыпали друг на друга непонятыми терминами.       Мы спустились с крыльца, и со стороны дороги раздалось громкое «бип-бип». Настю от этого аж перекосило, и девушка поспешно натянула на голову шапку, которую до этого сунула в карман объёмного пуховика. Перед школой стоял милицейский «УАЗик», а рядом с ним, словно насмехаясь над всеми законами и порядками, стояла знакомая мне чёрная «Нива». Опять сбежали с уроков… Настя спешно обняла подругу и, незаметно для водителя «УАЗика», сунула в карман подруги пачку сигарет, после чего быстрым шагом отправилась к машине. Проходя мимо "Нивы" Мартынова, она послала воздушный поцелуй парням, а после скрылась в милицейском автомобиле. «Ёбанный ты Поляк…» — грустно протянула Мурка, наблюдая, как уезжает подруга. Из «Нивы» вышли трое парней и тут же начали здороваться с Ромкой, Бяшей и Антоном, и пожимать им руки. Когда мы подошли к машине, то вся компания, за исключением Петрова, уже курили.       — Здорова, Мурка! — улыбнулся Вася при виде девушки и, таким же жестом, как и ночью, протянул ей мятую пачку «Marlboro». — Угощайся!       — Обойдусь, — отмахнулась Алсаева и, не сбавляя шаг, прошла мимо машины в сторону магазина.       — А в киношку-то на выходных пойдёшь? — крикнул ей вслед Иванов.       — Сам на своего «Рэмбо» иди! — не оборачиваясь, ответила ему девушка. — И Дима просил передать, что если ты ко мне ещё раз подойдёшь, то он тебе ноги переломает.       После этих слов Миша, Никита, Рома и Бяшка рассмеялись, а Вася недовольно нахмурился. Мурка свернула и скрылась за поворотом, так и не взглянув на Иванова.       — Может Шарапова ёбнуть по-тихому? — парень облокотился на капот машины и стряхнул пепел в сугроб. — Туз, тебе как идея?       — Да можно, — пожал плечами брат и только после этого обратился ко мне. — Чёт вы сегодня поздно закончили.       — Полину ждали, — я кивнула в сторону подруги, — сейчас домой пойдём. А вы…?       — Пока мамка моя на работе, решили по посёлку прокатиться, — ответил Никита. — А этот, — парень кивнул в сторону задумавшегося Иванова, — принцессу свою ждал. Его скоро Мурка сама на лоскуты порежет, если Кот не отъебётся от неё.       — Ой, бля, чья бы корова мычала, — встрял в разговор Ромка, перенимая сигарету из рук Бяшки, — уже все пацаны обсуждают, как ты за Легавой бегаешь, а она Тузу глазки строит.       На посёлок начала опускаться темнота, а с неба, крупными хлопьями, падал снег.       

***

      Подперев ладонью щёку, я расписывала в тетради решение задачки по математике. Глаза уже слипались, цифры разбегались по странице, а пример упорно не хотел перемножаться. Я широко зевнула, не прикрыв рот, и потянулась к учебнику. Отточенным движением я перелистнула к самому концу, где пишут ответы ко всем примерам и задачам. Этому меня научил Миша, когда я однажды попросила его помочь с домашкой. Сашку он этому научил ещё первого сентября, когда младший брат только-только получил учебники. Я быстро переписала ответ на задачу и отодвинула в сторону тетрадь, после чего потянулась, откинувшись на спинку стула.       Дядя отреагировал на звонок из школы намного спокойнее, чем я ожидала. Обычно Мишка после своих выкрутасов сидел дома неделю, а Сашка лишается телевизора. Во время разговора с директором, дядя кивал сам себе, что-то уточнял у мужчины и отмахивался от волнующейся рядом тёти Тани. Потом родственник заставил сесть напротив него на кухне и рассказать, как всё было на самом деле. Я умолчала только о ситуации в туалете потому… потому что знала, что он будет переживать, может даже обвинять себя. «Дурёха ты наша, — устало выдохнул дядя, когда я закончила рассказывать и виновато потупила взгляд. — И шо ты эту девку за волосы не оттаскала? Если Наташка ещё раз явиться на тебя поорать, то скажи им, шо без меня их даже слушать не будешь. А я этой дуре всё выскажу!». И всё. Дядя Лёша даже разрешил мне в случае чего Надину маму матом послать куда подальше. После этого разговора к нам на кухне присоединился Сашка, и мы вчетвером сели играть в «Дурака», пока тётя Таня варила на завтра суп.       Муська лежала на моей кровати и тихонько сопела, уткнув мордочку в сгиб одеяла. Почесав кошку за ушком, я взглянула на будильник — стрелки указывали на половину двенадцатого, а Мишки всё не было дома. Брат, конечно, предупредил, что придёт поздно, но неприятное беспокойство гложило изнутри. Ладно бы с Мишей и Васей был Никита, но сейчас эта парочка шляется где-то без присмотра более серьёзного товарища и мало ли, куда они без Мартынова сунутся.       Я подошла к окну и отодвинула штору в сторону, словно если я буду как красна-девица сидеть и глядеть вдаль, то братец явится быстрее. Ночь снова была ясной, хотя пару часов назад шёл сильный снегопад. Взгляд скользнул по раме к форточке — я проверила, надёжно ли она запечатана, и посмотрела на карниз, припорошённый снегом. Облегчённый вздох сорвался с моих губ. За последнее время у меня появилась паранойная привычка проверять окна и входную дверь перед сном. Просто на всякий случай.       Схватившись за занавеску, я потянула её в сторону, но остановилась. Там, во дворе, кто-то был. Я прижалась щекой к стеклу, мысленно молясь, что мне показалось, но мелькнувшая красная куртка рядом с курятником заставила сердце забиться чаще.       На первый этаж спустилась с такой скоростью, с которой не бегала по ночам к Мишке под бок. Взрослые уже спали — они всегда ложились рано, сразу после тёть Таниного бразильского сериала. В прихожей я щёлкнула выключателем и, быстро обувшись в старые Мишины сапоги, без куртки выскочила на улицу.       — Саша, ты почему ещё не в кровати?! — строго выкрикнула я, прикрыв за собой входную дверь. Двор был хорошо освещён из-за лампочки на крыльце, да и свет из прихожей пробивался сквозь тонкую тюль на окнах. — Я сейчас отца твоего разбужу, он тебе такого ремня всыплет!       Брат обернулся ко мне и улыбнулся. Шапка на его голове сбилась в бок, а красная куртка была расстёгнута — одевался он явно наспех. Мальчик стоял на старом ведре, облокотившись на забор. Я оглянулась в поисках Грома, но пса не было видно.       — Пошли домой, — кутаясь в домашнюю кофту, буркнула я. Чувство беспокойства всё нарастало.       — Лена, — подозвал меня Саша, а после тыкнул пальцем в лесную темноту, — смотри-смотри! Там лиса, как в сказке!       Я замерла на тропинке. Взгляд сам упёрся в чащу. Там, куда не доставал свет уличного фонаря, где в моём кошмаре стоял Чёрный гараж, хоронилась тёмная плотная фигура. Раздался тонкий, как звон колокольчиков, смешок, и фигура качнулась вперёд по направлению к нам. Свет мягко скользнул по рыжей шубке и пушистому белоснежному воротничку. Из-под капюшона торчал черный нос незнакомки, который дёрнулся от порыва ветра. Холод, который пробирал до костей, отступил на второй план.       — Саша, отойди, — тихо прошептала я, не в силах сдвинуться с места от ужаса.       — Ты, что же, боишься меня? — рассмеялась девочка. В воздухе резко запахло сладкими мандаринами, шоколадными конфетами и порохом, как после взрыва хлопушек с конфетти. В носу засвербило и захотелось чихнуть. — За братишку переживаешь? Слу-у-ушай, — протянула фигура шёлковым голоском, — не утащу же я нашего Мышонка в чащу!       Девочка высоко засмеялась, подняв ладонь к носику. Сашка нагнулся вперёд, встал на носочки, из-за чего ведро под ним опасно качнулось, и прищурился в попытках разглядеть незнакомку.       — По крайней мере не сегодня, — всё также маняще-ласково выдохнула девочка. Сказала она это еле слышно, но ветер подхватил, усилил её слова. Колючий мороз начал щипать всё тело, и я покрепче обхватила себя руками. — Холодно?       Шурка спрыгнул с ведра и подбежал ко мне. Выглядел он так, словно в один момент он стал счастливым обладателем всех вкладышей из жвачки «Turbo». На щеках мальчика проступил румянец, а его ладони оказались горячими, как угли в печке. Брат сжал мои руки и потянул к калитке, ближе к незнакомке.       — Это Алиса! — восторженно вскрикнул брат и ткнул пальцем в девочку. — Она и Антона знает! Правда-правда! Она мне рассказала, что они с Антоном Вову Матюхина искали, и что она спасла вас от какого-то Семёна! Лена, а почему ты мне про неё не рассказывала?       Вопросы от брата пролетали мимо меня. Стоило сделать шаг, как мне показалось, что весь мир качнулся вместе со мной, что лесная чаща вдруг стала плотнее — подойди к ней и можно будет нащупать стену, разделяющий лес и этот залитый светом двор. Мир вернулся обратно, картинка стала чётче, звуки громче, и хруст снега под ногами казался треском ломающихся костей и крошащихся зубов.       — Видишь, даже Саша меня не боится! — обиженно фыркнула девочка и приложила ладони туда, где у людей было сердце. — Я что, настолько страшная?       Брат дотащил меня до калитки — шаг, и мы выйдем из-под света лампы, упрёмся в это темноту. Мальчик рассмеялся от слов незнакомки, а деревья, словно хихикая вместе с ним, качнулись от ветра. Они шевелились, будто были огромными пальцами какого-то чудовища — зазеваешься, сделаешь только шаг к ним, и они сожмутся, схватят тебя в ловушку и утащат далеко-далеко.       — Леночка, ну чего же ты такая трусишка? — ласково сказала девочка и сделала несколько шагов вперёд. Из тени вынырнула её голова. Даже в пугающей темноте было видно, что это обычная карнавальная маска в форме лисы, но какое-то пятое чувство заставило поморщиться при виде свалявшейся шерсти. Маска была ужасной. Отвратительной. — Вы с Тошей вдвоём какие-то зашуганные! Вам бы пару дней отдохнуть, да кило шоколада съесть!       Алиса сунула ладонь в карман и достала целую охапку конфет. Сладости посыпались на снег, яркие обёртки заблестели, а наши с Сашкой глаза округлились от такого количества угощения. Мальчик было дёрнулся вперёд, но остановился, видимо вспомнив, что от незнакомцев брать что-либо нельзя.       — Это из-за того, что тебя в школе обижают? — обратилась ко мне Лисичка, всё ещё протягивая конфеты. Среди них мелькнули и мои любимые ириски, которых, как мне показалось, в следующее мгновение стало больше. — В человеческой школе только и делают, что учат, как чморить тех, кто слабее.       Я сжала ладонь Сашки и дёрнула его назад от калитки. Ветер, будто разгневанный моей выходкой, ударил прямо мне в лицо. Шурка сделал несколько неловких шагов назад и оказался за моей спиной.       — Мы никуда с тобой не пойдём, — хрипло сказала я, дрожа то ли от холода, то ли от страха.       Алиса звонко рассмеялась, взмахнула ладонью, и конфеты, вместо того, чтобы рассыпаться по снегу, просто пропали. Как платочек в руках у фокусника, которого я видела в цирке.       — А тебя никто никуда и не звал, — всё ещё хихикала девочка. — И пришла я не к тебе, а к Саше. Вы с Антоном последнее время такие скучные, вот я и решила завести новых друзей!       Я сделала шаг назад и врезалась в брата.       — Уходи, — бросила я.       В следующую секунду за спиной раздалось низкое рычание. Машинально я притянула Сашу ближе к себе и только после этого обернулась. В тени крыльца светились два огромных глаза.       — Волчонок, не шали! — строго отчеканила Алиса и даже пригрозила пальцем ребёнку, скрывающимся под маской волка. — Видишь, Рысёнок, ты расстраиваешь Волчонка.       — Лена, — Шура дёрнул меня за рукав, — мне страшно. Давай уйдём?       Фигура за крыльцом сдвинулась с места, поползла по снегу, изгибая конечности, как сломанная кукла. Из-под маски ребёнка на снег капало что-то склизкое и прозрачное. Из будки Грома послышался жалобный скулёж.       — Ты же уже успела рассказать своим друзьям о нас, — добродушно сказала Лисичка и сложила руки замочком, — но они всё равно нас вчера испугались…       Волчок на четвереньках, словно корчась в страшном припадке, всё приближался. Саше уже было плевать на игривую Алису — его пугала дёрганость Волчонка, его жуткий танец и выгнутые конечности.       — Сегодня наша последняя ночь, — девочка шагнула ещё раз. Маска в мгновение стала уродливее, а высунутый из пасти ярко-розовый язычок, который облизнул острые клыки, заставил по спине пробежаться толпу мурашек. — Рысёнок, может, ты поучаствуешь в ней? Это особенная ночь для всех нас.       Мрак вдруг завибрировал, стал в мгновение плотнее. Сам лес следил за мной и Сашей, который прижимался ко мне, ища защиты. Со стороны курятника что-то захлопало, а потом из-за угла выглянул низкий ребёнок с огромными впадинами в маске совы. На кромке леса что-то шевельнулось и среди пальцев-деревьев, я разглядела толстую фигуру с огромной жуткой челюстью. Все эти дети смотрели на меня, ждали меня.       — Мы никуда с вами не пойдём! — с паникой в голосе выкрикнула я, впиваясь пальцами в предплечье Саши.       Дети закопошились, замельтешили, начали хвататься за головы и стонать.       — Ты всё равно рано или поздно согласишься, — Алиса понизила голос. — Проснулся настоящий зверь. И поверь, в отличии от нас, он никого не щадит. Подумай над этим на досуге, Рысёнок, а сейчас… Сегодня мы докажем, что мы — друзья. И что тебя больше никто не обидит… или Медвежутка им голову откусит!       И снова рассмеялась — звонко и высоко.       — Утром мы уйдём, — закончив смеяться, прошептала Лисичка, — но это ничего. Будет зима, и мы вернёмся. Передай своим друзьям, что у них тоже есть лица. До встречи, яхонтовая.       Алиса двинулась в сторону леса, не оставляя после себя отпечатков на снегу. Сова громко ухнула и скрылась за курятником. Волчок в последний раз низко зарычал, словно желая кинуться на нас, а после метнулся к калитке и спустя мгновение тьма поглотила и его. Когда я взглянула на лес, то Медвежонка уже не было. Никого из детей не было ни видно и не слышно.       На следующий день в школе возле расписания повесили ещё один лист. Чёрными, бездушными глазами мертвеца на учеников смотрела Надя, а рядом было напечатано: «ВНИМАНИЕ! ПРОПАЛ РЕБЁНОК! Черёмухина Надя, 12 лет. Ученица 6 «В» класса. В последний раз Надю видели днём 1 февраля на школьном дворе».       

***

      Июньское солнце припекало. Мишка с крайне недовольным видом обмахивал себя козырьком Сашкиной кепки, пока младший брат рассматривал блестящие вагоны. Сумка уже была в поезде, да и до отправления оставались какие-то десять минут. Через пять мне придётся подняться в вагон и махать ручкой уже оттуда.       — Ну где же они? — обеспокоенно протянула я, вглядываясь в лица других пассажиров. Все куда-то спешили, торопились, и только мы стояли на месте, недалеко от проводницы, которая запускала в вагон толпу.       — Ты им время точно правильное сказала? — недовольно спросил Мишка. Парень плохо переносил жару, а в этом году первый летний месяц выдался практически аномальным.       — Точно! — обиженно фыркнула я. — Антон обещал вчера, что они придут проводить!       — Сань, закрой-ка уши, — скомандовал Миша, и младший прижал лопоухие уши к голове. Парень наклонился ко мне, не переставая размахивать красной кепкой. — Ленка, если они не придут, то и хуй с ними, хорошо? Только не расстраивайся — не хватало мне, чтобы ты сутки на поезде чернее тучи ехала.       В нескольких метрах от нас по перрону скакали Никита и Вася, которые тоже вызвались меня проводить. Хотя «вызвались» громко сказано — дядя Лёша просто поставил Мартынова перед фактом, что тот отвезёт меня на вокзал и проследит, что я точно села в свой поезд и в свой вагон. С родственниками я попрощалась утром, когда они уходили на работу — меня расцеловали в обе щеки, дали с собой пакет с едой, немного денег, и попросили побыстрее возвращаться. Приехали мы на вокзал заранее, поэтому-то Никита с Васей и заскучали. «Кот, а ты щекотки боишься?» — спросил у друга Мартынов, когда парни закончили курить. Мишка тогда завистливо глядел на приятелей — при Сашке он всё ещё не курил, боясь того, что младший заложит его родителям. «Да, — кивнул Васька на вопрос Никиты, а после, увидев хитрый блеск в его глазах, отступил на шаг, — Дед, иди нахуй!». Первые несколько минут было весело наблюдать за тем, как высокий Иванов убегает от Никиты, который ниже его на полголовы, но чем ближе было отправление, тем больше я волновалась. Душу травило и то, что я уезжала из посёлка — теперь здесь у меня была семья и друзья, но сердце рвалось и в Москву к маме.       — Лена!       С губ сорвался облегченный выдох. Лавируя между людьми, толкаясь и запыхавшись, ко мне бежали ребята. Бяшка поднял вверх руку, привлекая моё внимание и широко улыбнулся.       — Вы почему так поздно? — недовольно протянула я, когда друзья добежали до нас. — Я уже испугалась, что вы не придёте.       — Да если бы кое-кто не проспал, то мы бы ещё полчаса назад на вокзал пришли, — тяжело дыша буркнул Рома и покосился на Бяшку.       — Я уже извинился!       Наблюдая за начавшейся перебранкой, я невольно улыбнулась. Счастье длилось недолго: проводница громко прокричала, что пора подниматься в вагон. Мальчики после слов женщины замолчали, Никита и Вася закончили свои догонялки. Возле меня образовался плотный круг. На душе стало как-то тяжело.       — Пора, — тихо сказала я, пожала плечами и уткнулась взглядом в свои ладони.       Полина, стоящая ко мне ближе всех, заключила меня в крепкие объятия. Я коротко чмокнула её в щёку и сжала в ответ. Ещё перед каникулами я дала подруге свой московский номер, и мы договорились созваниваться пару раз в неделю.       — Хорошей дороги, — шепнула девочка мне на ухо.       С Антоном я обнималась под глумливый свист Ромки и Бяши, а когда я потрепала Петрова по волосам и коротко прижалась губами, по-детски чмокнув его в нос, то уже заулюлюкали и загоготали. Дальше на очереди был Васька, который приподнял меня над землёй и поцеловал в макушку. «Не пропадай, Красивая» — сказал Никита перед тем, как чмокнуть меня в щёку и потрепать по голове. «А ты следи за Мишей и Васей» — прошептала я ему в ответ и вернула поцелуй куда-то в скулу.       — Ленок, скучать по тебе буду, на! — громко сказал Бяшка и обнял меня за шею, прижавшись щекой к моей щеке. — Ты там в Москве своей про нас только не забывай, ладно?       — Я тебе, Бяша, ещё фишек с наклейками привезу! — заверила я мальчика, похлопывая его по спине.       Ромка стоял позади всех, заведя одну руку за спину. Бяшка оторвался от меня, только когда проводница громко попросила меня поторопиться. Напоследок я поцеловала бурятёнка в щёку и улыбнулась, когда одноклассник, засмущавшись, покраснел.       — Ну что, Пятифан, иди сюда, тоже обниму напоследок, — язвительно протянула я, расставив руки в стороны.       — Это… кхм… тебе, — с запинкой произнёс мальчик. В памяти всплыл момент, как полгода назад Рома, репетируя глупую сценку за школой, ткнул мне в лицо подснежниками. Сейчас он не повторил этой ошибки — оставил цветы недалеко от подбородка и неловко улыбнулся. Хулиган протягивал мне пёстрый букет полевых цветов, перевязанных тонкой верёвочкой. — Мы их вчера с пацанами собрали. Специально для тебя.       — Спасибо, — улыбнулась я, забирая подарок из рук Пятифанова. Проводница окликнула меня ещё раз, и я с недовольным вздохом обняла мальчика одной рукой за шею и чмокнула его в уголок губ. — Правда, спасибо.       Мишка задержал злобный взгляд на покрасневшем Ромке, но, когда я подошла к нему для прощаний, выражение его лица смягчилось. Брат сжал меня с такой силой, что на секунду показалось, что он хочет сломать мне рёбра, а после отпустил, привычно поцеловав в висок. Сашка стоял рядом с мокрыми глазами.       — Ну не плачь, — тихо сказала я Шурке и нагнулась к мальчику, — я же через месяц уже приеду. Ты даже по мне соскучиться не успеешь. И мама моя приедет, чтобы вас проведать…       — Угу, — только буркнул Саша и потёр глаз. Я обняла его, на пару секунд прижалась губами к его лбу.       — Тебя никто не тронет, — прошептала я брату на ухо и тыкнула пальцем ему в грудь. — У тебя же даже крестик мой! Считай, что у тебя защита полностью прокачена!       Пока я заходила в вагон, ребята наперебой желали мне счастливого пути, хорошей дороги и требовали позвонить, как только доберусь до дома. Поезд тронулся, и я кинулась к окну. Мальчики и Полина махали мне с перрона, а когда мы начали отъезжать, то помчались следом, расталкивая людей перед собой. Поезд быстро набрал скорость, оставив друзей и посёлок позади.