Ленка

      — Давай, открывай тогда! — глаза Антона бегали от папки до спины лейтенанта. Стрелка часов неумолимо шла вперед — с каждой секундой времени оставалось все меньше и меньше, и шанс благополучно заглянуть в ДЕЛО также испарялся.       — Почему я?! — возмущенно прошептала я, отодвигаясь подальше от папки. Бяша заинтересованно обернулся на меня, но почти сразу вернулся к разговору с Ромкой, который покачивался на стуле. — Тебе надо, ты и лезь! А я просто согласилась тебя не сдавать, но участвовать-то не собиралась!       — Тогда смотри, чтобы он не обернулся, — обиженно фыркнул Антон и потянул ладони к папке. Моё сердце бешено застучало — подумать только, я согласилась участвовать в преступлении! Перед глазами замелькали сцены из тюрьмы: как на мне и Петрове защелкнули наручники, как вся семья плачет, и какая тошнотворная еда в маленькой металлической миске…       Я перевела взгляд на доску, на которой огромными корявыми буквами было написано «ГУЛЯТЬ НА ВИДУ» и «ДИКИЕ ЗВЕРИ». Слова милиционера проходили мимо ушей — я полностью сосредоточилась на мелке, зажатом в широкой мужской ладони. Справа от меня Антон копошился в документах — шуршали бумажки, а доказательства одни за одним оказывались на нашей парте. По телу от страха быть пойманным побежали мурашки, а ткань рубашки неприятно прилипла к спине.       — Лена, — в бок врезался острый локоть одноклассника. Я недовольно взглянула на Петрова, уже собираясь выругаться — тычок оказался достаточно неприятным и болезненным. Мальчик не рассчитал силу. Но недовольство испарилось, стоило мне увидеть небольшой зип-пакет, изнутри испачканный бордовыми мазками.       Я перевела взгляд на папку, которую потихоньку разбирал Антон, и наткнулась на фотографию маленькой девочки, на вид чуть младше моего Саши. Она сжимала в руках кружку и улыбалась на камеру. «Да, наверное, месяц назад Сенечка пропала» — вспомнила я слова тети Тани после того, как к нам пришел Тихонов. Под фотографией лежали документы, на которых корявым почерком лейтенанта было написано «Ксения Талалаева». Этот круглолицый радостный ребенок стал первой жертвой чудища, утаскивающего детей в темную чащу?       — Положи на место! — спохватилась я, потянувшись вперед за пакетом. Антон отдернул руку в сторону, не давая мне отобрать улику. — Ты с ума сошёл? Это тебе уже не просто фотографии с места преступления! Это ведь самое настоящее вещественное доказательство!        — Да ты посмотри! — Петров показательно потряс пакетом — на расстоянии, чтобы я не смогла забрать его. — Это же печатка Бабурина!       — Не-зна-ком-цы! — раздался грозный голос милиционера. Мы дернулись, и я успела закрыть «ДЕЛО» за секунду до того, как мужчина отвернулся от доски и обвел детей в классе тяжелым взглядом из-под бровей. Антон сжал в ладони вещдок и опустил руку под парту. — В деревне почти все друг друга знают в лицо, так что чужаков обычно сразу замечают. — Тихонов снова отвернулся к доске и, прокашлявшись в кулак, продолжил лекцию, — увидев незнакомца…       — Почти попались, — выдохнула я, чувствуя, что желудок скручивается из-за волнения. — Антон, ну правда, уже не смешно…       Петров раскрыл зип-пакет и быстро достал толстое кольцо. Запекшаяся кровь не оставляла пятна на коже мальчика, и тот повертел его. Металл бы начал переливаться, будь он чистым. Антон был просто идиотом — ещё большим, чем Бяша и Пятифан. Те хотя бы не лезли в улики! Но они скрывали информацию от милиции… Почему «они»? Я ведь тоже была с ними! Мы скрываем информацию от милиции! Что сказал бы папа, узнай он, чем я тут занимаюсь и с кем гуляю после школы?       — Отдай! — не выдержала я и вырвала перстень Бабурина из рук Антона. Печатка неприятно впилась в ладонь, оставляя узор ромба на коже ладони. Вспомнились неприятный хруст, с которым Семен ударил Петрова, и хвастливый тон Свиньи, когда он говорил об этом самом кольце. Пакет с надписью: «Квитанция №» остался в руках одноклассника. — Если бы знала, что ты в вещдоки полезешь, то не согласилась бы!       — Тебе же самой интересно было! — шепотом возмутился Антон. — Сейчас-то чего святую строить?       — А сейчас я думаю, что лучше убрать все на место и забыть, что мы видели! — упрямо продолжала я. — Ну, правда… Мало ли чего мы тут испортим — это все-таки не шутки.       — Хоро…       На парту, с сильным грохотом, словно захлопнули гильотину, опустились ладони лейтенанта. Печатка в ладони потяжелела, и как-будто до крови впилась в ладонь. По телу пробежала стая мурашек, пока я медленно поворачивалась к мужчине. Стоя возле доски, он не заметил фотографии, разбросанные по парте, но подойдя, он уже не мог их проигнорировать. Нас поймали с поличным и повезет, если на это просто все закроют глаза.       — Уж больно вы любопытные, детишки. — Собирая фотографии в папку, грозно сказал мужчина, — не лезьте-ка вы в дела взрослых, а то мало- ли…       Его «мало-ли» опять повисло в воздухе также, как и в тот день, когда он ходил по домам с фотографией Вовы Матюхина. Только в этот раз не было тети Тани, которая бы его обругала. Были десятки заинтересованных взглядов и страх, сковавший по рукам и ногам.       Лейтенант скидал фотографии обратно в папку, захлопнул её и развернулся, даже не взглянув на нас. Я сглотнула вязкую слюну. Сердце сжалось от ужаса, словно его сдавила длинная костлявая ледяная рука. Да, лезть в дела милиции было занятием глупым и безответственным — сейчас, чувствуя себя почти виновной в пропаже детей, я жалела о своем поступке. Последние года два, я только и делала, что жалела о тех или иных вещах. Особенно по ночам, когда вдруг понимаешь, как нужно было ответить в споре, или что нужно было сказать учителю, чтобы его задобрить, или что нужно было пойти по другой дороге, чтобы машина не окатила тебя из лужи… Этих «или» было очень много. Нет, слишком много для тринадцатилетней девочки.       Перстень оставался зажат в ладони. Стыд, страх и ещё какое-то странное щемящие чувство не позволяли протянуть руку вперед, окликнуть мужчину и отдать улику. Антон рядом притих, молча провожая взглядом Тихонова. Лейтенант причмокнул губами, снова прокашлялся в кулак и начал прощаться с Лилией Павловной. На доске добавилось еще две надписи: «НЕЗНАКОМЦЫ» и «БЕЗ ПАНИКИ». Незнакомцы… Для меня, приезжей, каждый второй был незнакомцем в этом глухом поселке, но для других детей новое лицо должно было быть поводом любопытства? Если взрослые в суете могли и не заметить, то мои ровесники, ровесники Мишки должны были уже обсудить нового человека в поселке.       — Если вы заметили в поселке кого-то подозрительного — неважно, возле школы или на лесной тропинке — сразу сообщайте в милицию. — Он устало вздохнул, и я наконец заметила под его глазами большие темные мешки, похожие на огромные сумки почтальонов. — Телефон-то знаете?       — Ноль-два! — дружным и веселым хором прогудели одноклассники. Какие молодцы… Ещё бы это знание спасло хоть кого-нибудь…       — Хорошо, — безразлично кивнул Тихонов, — спасибо, ребята. Спасибо, Лилия Павловна. И это, кхм… Одноклассника вашего мы найдем, не бойтесь.       А Вову? А Сенечку? Про них-то лейтенант промолчал, не стал волновать школьников. Но мы пусть еще и дети, но прекрасно знаем, что число пропавших стремительно растет. Уверена, что после этого урока класс разделится на две группы — те, кто будут шутить про маньяков и убийствах, и те, кто будут бояться этих самых «подозрительных». Мысли с самого утра были какими-то гнетущими, полностью захватывающими внимание, заставляя отключаться от внешнего мира. Вот так я и пропустила поднятую руку Антона.       Мир сняли с паузы — вдруг снова я начала слышать шепотки одноклассников и чувствовать на себе хитрый и враждебный взгляд Кати, которая все не могла оставить в покое свою косичку — все трепала её и перекидывала с плеча на плечо. Хулиганы на соседнем ряду выпрямились и напряглись — Ромка всем своим видом показывал, что случится с Петровым, если тот посмеет хотя бы вскользь упомянуть вчерашнюю стычку в лесу. Он весь как-то надыбился, подбоченился, ещё и голову наклонил чуть вниз, чтобы выглядеть более грозно. «Прям как Муська» — пронеслась озорная мысль. Пятифан и правда походил на маленького котенка, который пытался запугать кого-то. Если бы настроение было чуть лучше, то я обязательно улыбнулась этому сравнению.       Но кажется Антону вид Ромки не показался милым и комичным — ладонь в воздухе дрогнула, и он сжался, отводя глаза в пол. Ну, может, если бы и мне угрожали ножом-бабочкой, то я бы тоже боялась сказать что-то не то…       — Простите… — наконец подал голос Петров, понимая, что лейтенант его не замечает.       Я заметила среди любопытных лиц детей обеспокоенное лицо Полины — она не сводила взгляда с Антона, чуть приподняв брови. Катя сложила ладошки и что-то прошептала соседке, на что та бешено закивала головой. Заспанный Бяша потянулся, словно большой кот, и поджал губы. Ромка вопросительно глянул на меня и кивнул на Петрова, на что я, почти незаметно, пожала плечами.       — Я слушаю, — недовольно ответил лейтенант. Похоже, что Петров, и скорее всего я тоже, не особо ему нравимся.       — Вчера утром по дороге в школу я видел… гм, — мальчик взглянул на меня, словно ища поддержки, — незнакомого человека.       Тихонов нахмурился и потер пальцами переносицу.       — Да откуда ему знать, чужак это или кто-то из местных! — возмутилась учительница, нервно поправив свои очки, которые делали её похожей на большую стрекозу. — Он же в посёлке без году неделя!       По классу пробежала волна смеха — дети захмыкали, злобные усмешки сверкали то тут, то там, а Катя и вовсе была готова засмеяться на весь кабинет.       — Спокойствие, — остудил Тихонов Лилию Павловну. — Антон, а детальнее описать сможешь?       — Я нарисовать могу! — быстро выпалил мальчик, несколько раз кивнув головой, но уже через секунду смутился из-за насмешливых взглядов. — Я рисую… совсем немного.       Класс затих, готовый разразиться хохотом, если Антон скажет или сделает что-то нелепое.       — Нарисовать? — смущённо пробормотал Петров.       Тихонов глянул на часы над доской и медленно кивнул.       — Лилия Павловна, мы тут проведем следственный эксперимент? — с усмешкой спросил лейтенант и, не дожидаясь ответа, двинулся к нашей парте.       — Пожалуйста, пожалуйста! — хмыкнула женщина и махнула рукой в сторону задних парт.       Одноклассники заинтересованно вытянули шеи, предвкушая итог этого всего, а Антон в это время засуетился, доставая альбомный лист и ручку из пенала. Печатка в моей ладони обожгла, когда Тихонов встал горой над нашей партой, и я сунула руку под стол, боясь, что мою кражу могут раскрыть. Нужно будет избавится от этого перстня, как только представится возможность.       — Ну что, Ван Гог, рисуй, — словно издеваясь, протянул мужчина, складывая руки на груди.       Антон замер на несколько секунд, в воздухе чуть водя ручкой, в мыслях расчерчивая для себя лист. Я, не стесняясь, смотрела, как Петров смело чертит линии. На белом, слегка смятом, листе сначала появились глаза, возле которых мальчик вывел морщины и тяжелые веки, после появился широкий лоб с нахмуренными бровями. Одноклассник был полностью поглощен рисованием. Мне даже показалось, что его глаза заблестели не от света ламп на потолке. От глаз прошли две жирных линии, которые складывались в широкий нос, заклеенный пластырем. Рисунок получился на удивление красивым и живым — я ожидала меньшего от своего нового двенадцатилетнего знакомого. Наверное, редко ожидаешь увидеть от ребенка что-то стоящее — в моей старой школе, когда я установила новый рекорд на соревнованиях, физрук тоже очень сильно удивился, да и по началу думал, что это его таймер барахлит. Думаю, что после этого рисунка отношение класса к Антону улучшится — к талантливым людям всегда отношение другое. «Талантливых людей не бывает» — тут же раздались в голове слова отца. Он всегда говорил, что дело не в «таланте» или «генах», а в упорстве человека и времени, которое он потратил, чтобы отточить свои навыки. У мужчины на листе появились волосы, большие уши и подбородок с заячьей губой. Он казался смутно знакомым — действительно ли я встречала этого человека на улице, или я лишь выдумываю то, чего не было? Антон отложил ручку в сторону и протянул лист лейтенанту. Не знаю, сколько лет потребовалось Петрову, чтобы научиться рисовать, но видимо свободного времени у него было слишком много.       — Вот, — воодушевленно сказал мальчик, когда Тихонов забрал рисунок, — примерно так.       Мужчина несколько секунд вглядывался в резкое и холодное лицо, а после его губы расползлись в одобрительной улыбке.       — «Примерно»? — переспросил милиционер. — Да ведь он — один в один тот тип!       — Так вы его тоже видели? — большие глаза Антона из-за очков стали ещё больше от удивления.       — Заячью губу? — лейтенант хмыкнул и щелкнул пальцами по листу с рисунком. — Видел недавно возле посёлка. Думал, он проездом, давно подался дальше гастролировать. А он, выходит, здесь отирается… — Тихонов с довольным выражением лица потер подбородок.       — А ещё он рядом со школой стоял. — Выпалил Антон, нервно поправив свои окуляры. — И в лесу вечером!       Я вновь прокрутила в голове вчерашний день — школа, Бабурин, снежки, драка, дорога домой… Где-то в воспоминаниях мелькнул силуэт мужчины между деревьев, который рассматривал зимний пейзаж, сжимая в губах тлеющую сигарету. Неужели Антон столкнулся с ним, когда убежал от нас?       — Ну пацан… Ну молодец! — милиционер посмотрел на Петрова уже не так враждебно, как раньше — взгляд его смягчился и потеплел. — Уже хоть какая-то зацепка!       Мужчина одобрительно ударил мальчика по плечу и двинулся к выходу. Одноклассник мешком свалился на стул и с широкой улыбкой на лице посмотрел на меня.       — Красиво рисуешь, — шепнула я. — Долго учился?       — Да я всегда рисовал, — смущенно пожав плечами и заливаясь краской, сказал Антон.       — Талантливый ты парень, — также похвалил Петрова милиционер, остановившись в дверях. — Тебя в академии художеств с руками оторвут!       И вышел, оставив после себя притихший класс. Ребята заинтересованно таращились на моего соседа по парте, но теперь уже не враждебно, не с насмешкой и издевкой, а вполне открыто и дружелюбно. Даже Катя теперь не скалила зубы в усмешке, а вполне невинно хлопала пушистыми ресницами, строя глазки Антону.       Лилия Павловна недовольно посмотрела на часы и проворчала что-то про пропущенный урок. В следующую секунду по коридору разнесся противный школьный звонок, оповещающий о перемене. Одноклассники загалдели, заскрипели стулья под ними, зашелестели страницы учебников и тетрадей. Учительница вышла из класса, прижимая к себе журнал и цокая небольшими каблуками. За ней класс покинули Ромка и Бяша.       — Слушай, а куда ты от нас вчера… — начала я, поворачиваясь к Петрову, но была прервана звонким голосом одноклассницы.       — Антон!       К парте подбежала девочка, соседка Кати, и протянула моему приятелю несколько конфеток «Скитлс». Вокруг нашего места начали собираться и другие — все переминались с ноги на ногу. Пробормотав «спасибо», Антон закинул угощение в рот и проглотил, даже не прожевав.       — Антон, а меня нарисуешь?       — И меня! И меня, Антон!       — Можешь Ван Дамма нарисовать?       — Пожалуйста, нарисуй меня!       Одноклассники обступали Петрова плотным кольцом, а одна девочка вплотную прижалась ко мне, почти облокачиваясь, чтобы потрепать Антона за плечо. Я пробежалась взглядом по классу и заметила Полину как раз в тот момент, когда она почти выбегала из кабинета.       — Может пойдем в коридоре поговорим? — сдерживаясь, чтобы не оттолкнуть от себя наглую особу, тихо спросила я у мальчика. Но тот явно наслаждался вдруг повышенным интересом класса и с красными щеками выслушивал просьбы. Ещё немного и точно нос задирать будет.       — Эй, я вообще-то первая спросила! — из толпы, толкаясь, вышла Катя. — Антон меня уже обещал нарисовать. По дружбе…       — Если что буду ждать там, — сказала я и, не дождавшись ответа, встала со своего места, случайно задев плечом какого-то мальчика.       Сжатая ладонь давно вспотела, и печатка неприятно липла к коже. В коридоре было порядком меньше людей, чем обычно — наш класс практически в полном составе остался в кабинете, облепив Петрова, а остальные ещё не успели выйти. Я была уверена, что Полина будет стоять напротив нашего кабинета, расположившись на подоконнике, но там, вместо одноклассницы, меня поджидали местные хулиганы. Они резко выпрямились, стоило мне показаться в коридоре, а я в свою очередь сделала вид, что не заметила Пятифана и Бяшу. Вляпываться во что-то ещё у меня не было никакого желания, и так за эту неделю приключений случилось столько, что на всю жизнь хватит.       — Ленок! — раздался уже за спиной голос Бяши. Я обернулась, складывая руки на груди, и вопросительно вскинула брови вверх. — Подойди-ка сюда!       — Да, — кивнул Ромка, — перетереть кое-что надо.       Я пару секунд боролась с желанием развернуться и уйти — где-то в коридорах были Полина и Миша с друзьями, так что компанию на перемену я могла найти легко, но с другой стороны было интересно, что от меня хотят будущие уголовники. Кинув взгляд на дверь кабинета, я глубоко вздохнула и с лицом мученика двинулась к мальчикам.       — Красава, Лена, — губы Ромки расплылись в одобрительной улыбке, обнажив острые клыки, а Бяша согласно кивнул несколько раз. — Сразу видно — сестра Туза.       — О чём вы? — я заняла место возле батареи, облокотившись на подоконник.       — Как это «о чём»? — возмущенно переспросил Бяша. — Не мусарнулась.       — Вы Антону спасибо говорите, — фыркнула я. — Если бы меня так допрашивать стали, то я, скорее всего, все выдала бы, не скрывая. А тут просто промолчала.       — Не рассказала бы, — упрямо ответил мне Пятифан, взъерошив свои волосы. Я перевела взгляд чуть ниже — на надпись на его кофте. «abidas» — было выведено светло-голубыми буквами. Модник, ничего не скажешь.       — А вот сейчас стою и думаю — не имеете ли вы отношения к пропаже Бабурина? — я наклонилась немного вперед, прямо к Бяше, но тот лишь хмыкнул и выдвинул нижнюю губу. — Вы его вчера чуть не забили, а ты, — я понизила голос до шепота так, чтобы услышали только мальчики, — вообще ему «горло перерезать» обещал. Не помнишь такого?       — Думаешь, что я ему это на полном серьезе говорил? — недовольно буркнул Ромка, на что я лишь пожала плечами. — Мы к исчезновению Свиньи не имеем никакого отношения — максимум, что мы бы ему сделали, пинков бы надавали, да очки Тохины…       — Вы заметили? — я быстро глянула на дверь класса, боясь увидеть Петрова, но он все ещё не вышел из класса — наслаждался вниманием со стороны одноклассников. Заметив непонимающие взгляды Ромы и Бяши, я пояснила, — ну, вы же видели, что Антон сегодня пришел в очках? Я не знаю, может у него запасные были или старые его, но у меня такое ощущение, что это та самая пара, которую вчера Бабурин забрал.       — Думаешь, что Петров виноват в его пропаже?       — Не знаю, — честно ответила я, — просто эти очки, вчера он от нас убежал и…       — И? — спросил Ромка, когда моя пауза затянулась.       «И тот дурацкий кошмар» — продолжила я в своих мыслях. В этом дурном сне Антон признался мне, что очки ему вернули звери из леса… как бы смешно это не звучало. Я должна была верить в то, что это лишь была извращенная фантазия, вызванная усталостью и насыщенными событиями нескольких дней, но в глубине души трепыхалась маленькая мысль о том, что все это правда — черный гараж; дети, поедающие мясо в масках зверей; Хозяин леса, который похищает детей. С каждым днем моя вера в то, что это лишь байки для детей слабла и уменьшалась. Теперь и крестик, врученный Мишей, не казался таким глупым, а наоборот приятным грузом висел на шее.       — И это все не кажется вам странным? — выпутавшись из собственных мыслей, которые сегодня были неуправляемыми и вязкими, словно зыбучие пески, закончила я. — Честно, не хочу на Антона наговаривать, но мне… немного страшно, понимаете?       — Согласен, — поддакнул мне Бяша, — когда Тоха от нас в потемках срулил, я сам обосрался от страха. По любому Свинью догнал и кокнул его, на!       — Базаришь, — довольно протянул Рома и по-дружески ударил друга в плечо. — Но пока, думаю, рано какие-то догадки строить, согласна?       — Твоя правда, — согласилась я. Печатка в руке снова впилась в ладонь, и я прикусила кончик языка. Появилось желание поделиться секретом, рассказать эту маленькую тайну одноклассникам. Можно ли им доверять? Не расскажут ли они ещё кому-нибудь? Но я ведь тоже знаю их секрет, и они мне доверяют…       Ромка с подозрением оглядел коридор и стал говорить тише, когда заметил школьников, шепчущихся у нас за спинами.       — В любом случае Сёма пропал, — недовольно фыркнул Пятифан, сунув руки в карманы. — И скорее всего уже сдох…       — Будут его по оврагам собирать, — без прежнего озорства в голосе буркнул Бяша, — как «Лего»…       — Когда в класс Тихонов приходил, то он на пару минут у нас на парте оставил папку с уликами, — прошептала я, нагнувшись вперед. Я почувствовала резкий запах табака от кофты Ромки и неприятный аромат дешевого порошка от свитера Бяши. — Мы с Антоном туда влезли и… вот, — я раскрыла ладонь, давая мальчикам возможность разглядеть мою находку. Ромка нахмурился, а его друг с интересом рассматривал перстень.       — Убери, — буркнул Пятифан, накрыв мою ладонь своей. — Не показывай больше никому, а то сплетен будет…       — Вы правда думаете, что с Бабуриным что-то плохое случилось? — я снова сжала ладонь в кулак и сложила руки на груди.       — Бля буду, на, — мрачно согласился Бяша.       — До этого-то мы шутили, а теперь… — Рома задумчиво почесал затылок. — Мы про это никому не расскажем — ты хранишь нашу тайну, мы твою. Все честно, так ведь, братан?       — Я — могила, — Бяша улыбнулся, показывая беззубую улыбку.       Я лишь благодарно улыбнулась и кивнула, не в силах подобрать нужные слова.       — Теперь я точно уверен в том, кто детей к себе прибирает, — Пятифан повторил жест за мной и сложил руки на груди.       — Ты про Черный…       — Маньячелло! — закричал Бяша, перебив меня. Он округлил глаза и вскинул брови вверх. — Бля буду, ребят! Это все местный Чикатило, на!       — Тот, которого Антон нарисовал? — спросила я. — Он такой… — я взмахнула свободной рукой в воздухе, подбирая слова, — с заячьей губой, лоб такой широкий. Вы его не знаете?       — Батя рассказывал пару раз, — Ромка пожал плечами. — Говорит, что мутный тип. А тебе Туз ничего не рассказывал?       — Миша тоже думает, что тут виноват ваш гараж, — недовольно буркнула я. — Вы с этой историей все с ума посходили! Откуда вообще эта байка взялась?       Бяша вдруг опять весь сжался и мелко задрожал, также, как и вчера вечером, когда речь зашла про этот гараж. Ромка отрицательно помотал головой.       — Потом лично перетрем, — Пятифан ободряюще сжал плечо Бяши. — Или у Туза спроси — он тогда с нами был… Хоть и пытался нас отговорить — жопой чуял, что дерьмо какое-то случится.       — Ну ладно, допустим, в поселке действительно кто-то похищает детей — маньяк или гараж, без разницы! — начала я. — Делать-то что? Вот вам не страшно? Оно смогло такое тушу, как Бабурин завалить, а нас так…       — Ничего не делать, — Ромка оглянулся на кабинет, — будем держаться вместе, как Вольтрон. Мы потом ещё с Антоном побазарим, обсудим всё. Может и расскажет, куда от нас вчера срулил.       — В Вольтроне их пятеро было, — напомнила я. Мне не особо нравился этот мультфильм — его крутили по 2×2, и когда смотреть было нечего, то я наблюдала за приключениями подростков, которые трансформировались в робота.       — Потом пятого найдем, — отмахнулся Пятифан, — пока будем покалеченным Вольтроном.       Бяша кивнул совсем по-взрослому, с глазами полными страха и грусти. Сколько бы они не пытались казаться крутыми хулиганами, они все равно оставались детьми. Такими же, как и я. И боятся они также, как и я.       — Значит, я тоже в вашей «команде»? — спросила я. — С каких пор?       — Со вчерашнего дня, — ответил за Рому Бяша.       — Ну да, ты девчонка ровная, — сказал Пятифан таким тоном, словно объяснял идиоту, что 2+2=4. — Если бы мусарнулась, то мы бы сейчас с тобой не общались. К тому же ты нам печатку показала, значит веришь нам.       — Ладно, спасибо… наверное, — не уверенно протянула я, пожав плечами. Перемена уже скоро закончится, а я так и не поговорила с подругой. — Мальчики, а вы Полину не видели?       — Морозову? — уточнил Ромка и, дождавшись моего кивка, продолжил. — Она, вроде, в кабинет музыки пошла — она же на скрипке играет.       — Да, я знаю, — кивнула я.       — А вы хорошо с ней общаетесь? — спросил одноклассник, неловко почесав шею.       — Вроде неплохо, — шестеренки в голове начали крутиться — недовольная Полина при упоминании Ромы, хулиган, смущающийся при упоминании девочки, и крайне довольный Бяша, который еле-еле сдерживается, чтобы что-то не ляпнуть. Если Пятифан не втюрился в Полю, то я съем свою ночнушку. Мои губы сами по себе растянулись в издевательскую ухмылку. — А что такое?       — Да интересно просто, — начал оправдываться Ромка, — ты же недавно у нас в классе, а уже друзей завести успела…       — Ну-ну, — кивнула я. Из класса в это время вышел Антон и начал крутить головой из стороны в сторону. Я подняла пустую ладонь вверх и крикнула. — Петров, иди к нам!       Лицо мальчика быстро изменилось, стоило ему увидеть моих спутников, но он смиренно зашагал в нашу сторону, словно шел на виселицу. Поправив очки, он остановился рядом с Бяшей. Мальчики принялись здороваться — жали Антону руку, хлопали по плечу и хвалили. В это время в конце коридора показалась Полина. Девочка рассматривала что-то в своей тетради, не обращая внимание на школьников вокруг. Я оторвалась от подоконника.       — Я вас оставлю, — сказала я, отходя от мальчиков. Одноклассники ничего не сказали, и Ромка с Бяшей начали допрашивать Антона о том, куда тот сбежал вчера. — Полина, подожди!       Девочка остановилась и прижала к себе тетрадь. Сквозь её пальцы я разглядела подпись: «Только для друзей. Полина Морозова». Анкета? В моей старой школы такие сначала начали делать старшеклассницы, а после и младшие подхватили — все носились с этими тетрадками, передавали их друг другу, и некоторые девочки запрещали мальчикам и вовсе туда заглядывать, говоря о том, что там куча секретов. Я над такими лишь посмеивалась — обычно, самое секретное, что там было — это номер телефона и любимый цвет. Если в таких тетрадях и был вопрос «Кто тебе нравится?», то обычно все отвечали просто «мальчик» или «никто». Я такую анкету заполняла у нескольких девочек из класса, но свою никогда не заводила. Ну а кто у меня её заполнять будет? Саша и Мишка? Представляю это: «Что ты любишь? Пиво жигулевское».       — Ты с Пятифаном и Бяшей разговаривала? — спросила Полина, искоса поглядывая в сторону мальчиков.       — Ну да, — кивнула я. — Нужно было кое-что обсудить. А ты от учителя музыки идешь?       — Нет, у знакомой тетрадь забирала, — одноклассница кивнула на вещь в её руках. — Про анкеты же знаешь?       — Ага, у нас тоже такие заполняли — одно время прям на уроках. Учителя злились и отбирали их, — мы с Полиной зашли в кабинет. Я села на пустующее место её соседа по парте и подперла подбородок рукой. — Моя подруга Маша, как-то дала заполнить её нашему однокласснику, так все до сих пор считают их парочкой.       — У нас также, — угрюмо буркнула Морозова. — Я тоже в прошлом месяце дала заполнить её Роме, так Катя столько слухов разнесла…       — И Пятифан на это согласился? — рассмеялась я. Неужели такому «серьезному» парню, как Ромка было интересно заниматься этой девчачьей «глупостью»? Я понизила голос и немного подвинулась в Полине. — А дай мне посмотреть… Интересно ведь, что он там понаписывал!       — А не хочешь заполнить сама? — в голубых глазах Полины заплясали озорные огоньки, и она подвинула ко мне тетрадь. В коридоре раздалась мерзкая трель звонка, и дети в классе начали рассаживаться по своим местам. — Заполни на уроке, потом вернешь, хорошо?       — Да, спасибо большое, — радостно улыбнулась я и поднялась на ноги.       В кабинет потянулись одноклассники, заскрипели стулья. Растолкав мальчиков, которые стояли возле моей парты, я быстро сунула в рюкзак украденную печатку Бабурина и разложила на столе учебник с тетрадями на следующий урок. Антон, Бяша и Рома вошли в класс вместе с учительницей алгебры, которая все время поправляла пиджак и нервно поглядывала в окно, где начинало светать.       К концу урока, когда все задания были сделаны, я положила тетрадь Полины поверх своей рабочей и принялась листать. Имена девочек на страницах не были мне знакомы, поэтому я лишь бегло пробежала по ним глазами. Кристина, Аня, Вика, Зоя… Все они оставались лишь именами в анкете, девочками без лиц и характеров. Вот так и я осталась лишь именем в воспоминаниях старых одноклассниц? Пусть никто из них и не клялся мне в дружбе до гроба, и даже не обещал звонить время от времени, но осознавать, что я для них осталась лишь девочкой, которая когда-то с ними училась было неприятно. Я перевела взгляд на Ромку, который развалился на парте и разбирал ручку. «Вольтрон»… Глупое название аниме-сериала с теплотой отдавалось где-то в груди. Действительно ли я могу положиться на этих балбесов, Антона и Полину? Хотелось верить, что для них «дружба» не простое слово.       Анкету Ромки я нашла в середине тетради. До этого девочки старались над оформлением — наклейки, вырезки из журналов и разные маленькие рисуночки украшали листы. Пятифан не особо старался над оформлением — только обвел свою ладонь и все. Почерк у него был размашистый, а острые буквы неловко влезали в клеточки. Словно он писал не ручкой, а выцарапал слова на булыжнике.       Ромка действительно был балбесом — ну кто мог написать фамилию любимого исполнителя неправильно? Шуфутинский вдруг стал Шафутинским! Мечтал Пятифан купить Бумер — обычное желание для двенадцатилетнего мальчишки, во дворе в Москве каждый второй парень строил такие планы на будущее. А вот от восьмого пункта мне захотелось засмеяться. «Чего ты боишься больше всего?» — вполне себе невинный вопрос. «Не верь, не бойся, не проси» — ответил на него Ромка. Если не ошибаюсь, то это тюремная поговорка? Шутки про будущих уголовников приобретали совсем другой оттенок. Любимый мультфильм — Утиные истории, лучший друг — Бяша. Честно, то я ожидала чего-то более веселого и… опасного от Пятифана.       Через несколько страниц я нашла пустую анкету. Взяв ручку в руки, я быстро вывела ответы на первые два вопроса — Лена Тузова и 6«В». Любимая музыка? Ну, это легко — группа «Кино». Раньше я редко слушала музыку, ведь мне её играл папа, а с ним и оригиналы песен не нужны были. После его смерти Миша подсадил меня на его любимую группу, и сейчас я вместе с ним подпевала легендарным песням Цоя. Любимый праздник? День Рождения — день, когда ты находишься в центре внимания, получаешь подарки и теплые пожелания. На вопросе про хобби я задумалась. Чем я люблю заниматься? В последнее время я только смотрю телевизор вместе с Сашкой. Задумавшись лишь на секунду, я гордо вписала в клеточки слово «Спорт». В городе у меня действительно неплохо получалось выполнять нормативы, а в баскетбол и волейбол вообще лучше всех в классе играла. Какая у меня мечта? Ну это совсем просто — увидеть северное сияние. В детстве мама с папой обещали меня отвезти в Мурманскую область, когда я вырасту. К сожалению, сейчас это невозможно, но эта мечта все равно осталась. На вопрос «Твой герой?» я смущенно ответила «Миша (брат)». Восьмой вопрос я пропустила — я много чего боялась, а в последнее время этот список пополнялся ежедневно, так что нужно было подумать. На вопрос о номере я радостно написала «3-17-27», и секунду подумав, подписала рядом «(позвони мне!!!)». Было бы неплохо, если Полина действительно мне позвонит, и мы поболтаем, как настоящие подружки. На последние два вопроса я ответила также быстро, как и на первые — «Черепашки-ниндзя» и «Миша и Саша». Стало немного грустного из-за того, что моими лучшими друзьями являются братья, но это дело поправимое.       Справа наверху, возле своего имени, я нарисовала маленького зайчика, а снизу после анкеты заштриховала девять клеточек. Смотрелось, конечно, скудно и неинтересно, но лучше же, чем у Пятифана? В волосы что-то прилетело, и я с отвращением вынула из пряди маленький скомканный листочек. Спасибо, что хотя бы сухой и не в слюне. Подняв голову, я наткнулась на довольно скалящегося Ромку. Возле его правой ладони была небольшая кучка одинаковых скомканных бумажек, а в левой руке он крутил разобранную ручку. Его веселили злость и замешательство на моем лице. Не дождавшись от меня ответа, он отвернулся и продолжил плеваться в других одноклассников. Я вырвала из своей тетради по алгебре целый лист и быстро на нем написала: «Ромка дурак», и дождавшись, когда Марина Анатольевна отвернется к доске, скомкала его и кинула в сторону мальчика. Бумажка врезалась ему точно в макушку, чем вызвала у меня победную улыбку. Одноклассник недовольно зыркнул на меня тем самым взглядом, которым запугивал вчера Антона, но меня это не пугало, наоборот повеселило. Рома развернул листок и снова возмущенно обернулся ко мне, прочитав надпись. Я лишь показала язык и поправила очки. Пятифан улыбнулся почти дружелюбно и показал мне неприличный жест. Вот вам и команда Вольтрон. В тетрадке внизу страницы я аккуратно вывела «Ромка дурак» — думаю, что Полине такое понравится. Наша перепалка на этом закончилась, и я вернулась к восьмому вопросу.       Чего же я боюсь? Первой мыслью была смерть. С ней я впервые столкнулась полтора года назад, когда умер отец. Почему-то первое, о чём я подумала, когда узнала об этом, было то, что случилось с ним после той аварии. Темнота, рай или ещё что-то? А через день пришло осознание вместе с истерикой — папа больше не придет, не обнимет меня и не поцелует, не объяснит сложную тему по математике, не будет больше его смеха, резкого запаха машинного масла от его куртки и живых карих глаз, смотрящих на маму с невероятной теплотой и любовью. Вот тогда стало страшно. Спустя время боль притупилась, я научилась с ней жить, и теперь смерть не казалась такой уж страшной. Сейчас меня больше пугает лес. Сердцем я чувствовала, что там что-то есть — что-то злобное и темное. Слово «лес» я уже выводила под звонок с урока.       — Тоха, — возле парты встал Ромка, даже не дослушав домашнее задание, которое продолжала диктовать учительница. — Ты идешь с нами?       — Да, иду, — кивнул Петров, неловко поправив очки. Он принялся скидывать тетради и учебник в портфель. — А куда?       — Да так, дельце одно есть, — уклончиво ответил Бяша, потерев нос рукавом зеленого свитера. — Телкам там не место.       — Да не очень-то и хотелось, — фыркнула я, показательно медленно складывая письменные принадлежности в пенал.       — А ты че, Полинину анкету заполняешь? — спросил Пятифан, рассматривая тетрадь Морозовой, лежащую прямо у него перед носом.       — Ага, она мне её перед уроком дала, — похвасталась я. — Я и твою анкету видела…       — Я тогда твою гляну, — фыркнул Рома и без разрешения раскрыл тетрадь. Я с усмешкой пожала плечами, ожидая момента, когда он увидит мое маленькое послание, предназначенное для Полины. Он пробежался глазами по ответам, на несколько секунд задержавшись на некоторых строчках, а после наткнулся и на «Ромка дурак». Он молча взял мою ручку, зачеркнул последнюю букву во втором слове и свое имя, а сверху написал «Лена». Вот так и получилось, что надпись изменилась на «Лена дура».       — Успокоился? — со смехом спросила я, поднимаясь на ноги.       — Вполне, — недовольно буркнул Пятифан, делая шаг назад, чтобы пропустить меня вперед.       — Балбес ты, Ромка, — усмехнулась я и направилась к Полине. Сзади что-то шепеляво сказал Бяша, но я не разобрала его слов.       Остаток учебного дня прошел спокойно — уроки проходили медленно и скучно, а перемены наоборот быстро. На одной из них мне и Полине удалось понаблюдать за «поединком» Пятифана и Петрова. Сражались, конечно, не на жизнь, а всего лишь на вкладыш в камень-ножницы-бумагу. Победитель должен был забрать полароид с целой кассетой. Бяша предлагал сыграть в дурака, но Антон не решился, опасаясь, что карты могли быть крапленными. Победу одержал очкарик, вырвав её в последний момент. «Сестру сфотографирую» — ответил мне мальчик, когда я спросила, что он собирается делать с полароидом. Ромка своим проигрышем был крайне недоволен — весь надыбился и опять стал похож на злого котенка, и нехотя отдал фотоаппарат Антону.       Сегодня домой я не шла, поэтому дорога заняла всего десять минут. Попрощавшись возле школы с Полиной, я свернула направо и пошла по проселочной тропинке вдоль домов. По этому пути людей было порядком больше — дети, играющие в снежки; подростки, выбежавшие из школы на перемену, чтобы покурить; взрослые, спешащие домой на обед. Здесь было совсем не страшно, даже не появилось мысли, что кто-то может украсть меня в темную чащу леса. Нужный дом стоял на перекрестке, и возле него я заметила старого мужчину, который облокотился на забор и курил наверняка крепкие сигареты. Как-то Мишка стащил такую, так чуть не задохнулся, сделав первую тягу.       — Дедушка! — закричала я, подняв руку вверх. Мужчина резко выпрямился и выбросил ещё недокуренную сигарету в сугроб.       — Красотка моя! — дед расставил руки в стороны, и я нырнула в его объятия. От его одежды пахло тяжелым и противным одеколоном — этот запах нравился бабушке, поэтому он уже лет двадцать пользовался только им. — Шой-то ты рано! Уроки закончились или сбежала?       — Закончились, — заверила я, счастливо улыбаясь.       — Ц, надо было сбежать, — театрально расстроился дедушка. — Кто школу не гулял, тот детство не видал.       — А бабушка дома? — спросила я, натягивая шапку обратно на лоб. — И чего это ты на улице стоишь?       — Да ну эту ведьму старую, — фыркнул дед. — С самого утра по кухне летает — такое чувство, шо не внучка в гости пришла, а сам Сталин. Она меня вона, — он поднял руку вверх, показывая обычную авоську, — за мукой, да хлебом послала, а я перекурить решил.       — Много наготовила, да?       — Ну, не так много, как раньше, но голодной точно не уйдешь, — дедушка галантно открыл калитку и пропустил меня первой. — А где твой старший оболтус? Уже неделю его не видели, а раньше так через день забегал стариков проведать.       — Мишка-то? — получив утвердительный кивок, я продолжила. — Да у него уроки ещё — это у меня по пять уроков в день, а у него все семь. Сегодня зайдет, вечером обещал меня и Сашку забрать.       — Шурик тоже к бабке присоединился — пельмени лепят, — усмехнулся мужчина. Входная дверь оказалась не заперта, и стоило войти на веранду, я почувствовала приятный запах домашней еды. Я быстро разулась и вошла в дом. — Заметила, шо у него не рот, а вечный двигатель?       — Ты про себя шо ли? — раздался звонкий женский голос из кухни. В дверях показалась тучного телосложения женщина, вытирающая руки об ляпистое полотенце, закинутое на плечо. — Ты в Москву за продуктами ходил? Где тебя носило, малахольный?       — С девками на дискотеке был, — невозмутимо ответил дедушка, проходя дальше по коридору. — Смотри какую красотку там подцепил.       — Да иди ты, зараза, — отмахнулась от него бабушка. Она повернулась ко мне, и её губы расплылись в улыбке. Женщина несколько раз чмокнула меня в щеки и уперла руки в бока. — Так, давай раздевайся, мой руки и на кухню есть.       — Мне много не накладывай! — сказала я, стягивая с себя куртку.       На кухне хлопотала бабушка, а Сашка в это время складывал тонкий блинчик в треугольник, чтобы макнуть его в тарелку с сгущенкой. Я выкрутила вентиль с горячей водой и сунула под струю заледеневшие ладони.       — Как в школе дела? — спросила я у Саши, смывая с рук мыло. — Сколько петард сегодня взорвали?       — Мы сегодня с ребятами на горке катались — ну, знаешь, такая возле магазина большая. Её ещё «горой» называют, но как по мне никакая это не гора. Короче, я картонку нашел, Паша ледянку из дома вынес, а Митя решил на рюкзаке покататься. А горка раскатанная, хорошая, там детей много, ну и докатился Митька прямо до дороги, а рюкзак на половине пути не выдержал, и ка-а-ак раскрылся, — мальчик вытаращил глаза и взмахнул руками, показывая весь масштаб трагедии, — учебники туда, — он резко махнул рукой вправо, — тетради туда. Все мятое, мокрое… Прилетит ему от мамки сегодня.       — Только с него пример не бери, а то если твоя мать узнает уши быстро надерет, а отец, может, и выпорет, — засмеялся дед. Бабушка поставила на стол тарелку супа и несколько кусочков хлеба.       — Ты мне когда дверь сарайки починишь? — строго спросила женщина, прерывая веселье мужа. — Неделю уже обещаешь! Вот куры сбегут — будешь сам их по деревни ловить, понял?       — Шурик, пойдешь со мной? — устало вздохнув, спросил мужчина у Сашки. Тот закивал головой и одним глотком выпил оставшийся в кружке чай. — Правильно, шо с бабами языками трепаться — пойдем лучше мужскими делами займемся.       — Вот и идите, хоть делом займешься, тунеядец, — продолжала ворчать бабушка.       — Как скажешь, любовь моя, — выходя из кухни, ответил ей дед и подмигнул. Одно слово — идиллия. Дедушка Саша и бабушка Маша были парой веселой и примерной — пусть у них и были стычки каждый день, но серьезных споров никогда не было.       Бабушка поставила на стол тарелку с горячим борщом и положила рядом несколько кусков хлеба, а сама села напротив меня, вытянув ноги вперед.       — Слышала, что Сема Бабурин пропал? — спросила я, дуя на ложку с супом. — Я с ним в одном классе, так к нам сегодня милиционер приходил — проводил лекцию о безопасности.       — Лучше бы детей искал — вы и так знаете, шо можно делать, шо нельзя, — проворчала бабушка. — Я сегодня с Людкой Бабуриной разговаривала — жалко её, на ней лица нет. Она и так последнее время мучалась с мальцем, а теперь так…       — Думаешь, у нас в поселке маньяк появился?       — Не дай бог, — отмахнулась от меня женщина, — но домой и в школу одна не ходи — мало ли идиотов в округе. Не хватало, шобы ещё потом ты у нас пропала куда-то.       — Да куда я денусь? — усмехнулась я. Бабушке эта шутка не понравилась — она нахмурила брови и поджала губы. — Ба, а ты помнишь страшилку про Хозяина леса? Ту, которую ты мне в детстве рассказывала.       — Помню, конечно, — кивнула женщина. — Я же её ещё и Мише рассказывала — он раньше так и норовил в лес убежать, да ещё и тебя за собой таскал, а после этой сказки он туда один не совался, только со взрослыми.       — Ты же её сама придумала? Тогда ведь мужиков медведь разодрал, — продолжала спрашивать я. Мне нужно было удостовериться, что это была лишь бабушкина выдумка для непослушных детей.       — Мне её моя бабушка рассказывала, — женщина протерла лицо полотенцем и перевела взгляд на окно. — После войны время плохое было, детей не с кем было оставлять — родители работали, мы сами друг за другом приглядывали. Я младшая в семье была, а значит и самая проблемная — братьям-то охота с друзьями погулять, да с девочками пообжиматься, а тут со мной сиди, играй и корми. Один раз меня Сева так дома одну оставил, буквально на часик, а я взяла и в лес ушла — хотела грибов и ягод набрать. Потерялась, лес-то густой, а мне лет пять от силы было. Всем поселком искали, только к вечеру меня лесники нашли, не успела в чащу уйти. А меня словно тогда Леший водил — мне все казалось, шо я голоса Севы и Сережи слышу, шо они со мной просто играют. После этого мне бабушка и сказала, шо это меня Хозяин леса увести пытался — мол, скучно ему там одному, вот и искал детишек. Она говорила, шо обычно он забирает души погибших детей — во время войны-то много детей умирало, не меньше, чем взрослых, а тут уже несколько лет подобного не случалось, вот он и решил девочку себе забрать.       Я задумалась, мусоля во рту картошину из супа. Может пропажа детей действительно дело рук этого Хозяина леса? У милиции толком не было никаких улик, ребята словно просто испарились. Словно кто-то сцапал их и утащил в самую чащу. Захотелось собрать все свои вещи и сбежать из этого богом забытого места, сбежать от Черного гаража и чертового Хозяина леса. С лет шести я была далека от религии и не имела склонности к оккультизму и прочим потусторонним вещам. «Антинаучно!» — раздался в голове голос мамы. Насколько глупо начинать верить в сверхъестественное в тринадцать лет?