Ленка

      Маска в руках словно шевелилась, что-то копошилось внутри старого папье-маше, а мех… мерзкий, с бордовыми пятнами возле выемки для рта, издавал гнилой запашок. В выемках для глаз зияло две огромных черных дыры, а растянутая резинка с задней стороны была разрезана ровно посередине.       — Ты где эту хрень откопала? — сморщившись от омерзения, спросил Мишка. Он уселся прямо на мой письменный стол, а рядом с его левой ногой лежала красная пачка сигарет L&M. Опять стащил у дяди Лёши.       — Да не моё это! — фыркнула я, аккуратно вертя в руках старую карнавальную маску. В детстве как-то отец мне купил такую — для утренника в садике. Это была маска медведя, вроде единственная, что осталась в магазине. Мне она тогда так понравилась, что я даже на Новый год дома не снимала её и прямо в ней рассказывала, переодетому в Деда Мороза дяде Лёше, стишок. Сейчас эта маска должна была лежать в одной из коробок на антресолях, покрытая пылью и заваленная другими вещами из моего детства. — Тебе не кажется она жуткой?       — Да тут и не кажется — она стремная, — Мишка отобрал у меня маску и поднял её на уровень лица, не прижимая к коже. Его карие глаза скрылись за черными дырами маски, а хитрая улыбка за чуть приоткрытой пастью. — Ну и воняет же она…       — Это же рысь, да? — я наклонила голову в бок, рассматривая грязный мех в тусклом свете настольной лампы. — Я такие только пластиковые видела.       — Кто вообще догадался эти ошметки на папье-маше клеить? — парень убрал маску от лица. — Выкинь её от греха подальше. Мало ли что за чертовщина…       — Ну да, какая-нибудь лесная тварь заколдовала эту хрень, чтобы затащить меня в самую чащу, — рассмеялась я. Ветер за окном завыл сильнее, из-за чего стекло затрещало.       — Это тебе не шутки, — Миша отложил маску в сторону, прикрывая ею пачку сигарет. Парень коротко взглянул на окно, где бушевала метель и понизил голос до шепота. — Уже забыла ту хрень с флейтой? За калитку выбрось, пусть бездомные собаки растрепают. Поняла?       — Мне и самой не очень хотелось оставлять её, — спокойно ответила я, вновь скосив глаза в сторону маски. Она казалась смутно знакомой, словно сегодня уже видела нечто похожее, но мысль ускользала от меня, просачивалась подобно воде сквозь пальцы и ухватиться за неё не получалось. Прям как днём на поляне.       — Ну и умница, — парень потрепал меня по волосам, выбивая волоски из высокого хвоста. — Ты же больше не видела то зверье? И флейту ту не слышала?       — Нет, все в порядке, — выдохнула я, не решаясь рассказать правду.       Дверь со скрипом отворилась, и из щели показались два больших карих глаза Сашки. Мальчик обиженно оттопырил нижнюю губу и сложил руки на груди.       — Ты же сказал, что через пять минут придешь, — протянул младший брат. — Я уже спать хочу.       — Иду, — недовольно протянул Мишка, незаметно пряча сигареты в карман спортивок. Если Саня узнает, что парень курит, то очень быстро эту новость узнает и дядя Лёша с тетей Таней. — Ты же уже большой, чего без меня не ложишься?       — А вдруг там Хозяин Леса будет? — шепотом спросил мальчик. — Как бабушка рассказывала…       — Она это специально придумала, — усмехнулась я, поправив очки за дужку, — чтобы мы в лес не ходили.       — А что ты тогда видела на этой неделе? Даже у нас в комнате спала, — недоверчиво пробурчал брат.       — Иди давай, — Мишка подтолкнул Сашку в коридор. — Ничего она не видела — ей просто кошмар приснился. А бабушка ту байку придумала. Нет никакого Хозяина Леса.       — Спокойной ночи, — смирившись, протянул мальчик, все-таки покидая мою комнату. Парень проследил, чтобы брат зашел в соседнюю комнату и повернулся ко мне.       — Если что приходи, — Мишка вновь опустил свою ладонь мне на макушку и потрепал. — А насчет этого Бабурина не переживай — мы с пацанами завтра с ним лично побеседуем, чтобы больше девочек не обижал.       — Тебе Пятифан и Бяша компанию составят, — хмыкнула я, вспоминая убегающего одноклассника с зажатыми в руке очками Антона.       — Им тоже шею намылить надо, — фыркнул парень, — знают же, что если пацан с девушкой идет, то его трогать нельзя.       — Миша-а-а, — раздался детский голос из соседней комнаты.       — Доброй ночи, — улыбнулась я.       — Да иду я! — раздраженно выкрикнул брат, захлопывая дверь в мою комнату.       За стенкой послышался недовольный бубнеж парня, нытье Сани и шаги. Я поднялась из-за стола и оглядела пустую комнату. Ветер завывал за окном, а снег кружил, не давая увидеть лес. Муська, лежавшая на кровати, потянулась, зевнула и перевернулась на другой бок. Задержав дыхание и прикрыв глаза, я прислушалась — флейты не было слышно. Она пропала, стоило Ромке и Бяше вывести меня из леса, но я знала — нет, не знала, а чувствовала! — что она продолжает петь где-то в сугробе, а та рыжая лисичка с острыми зубами танцует под неё в чаще. Рот наполнился густой слюной, стоило мне вспомнить тот то ли металлический, то ли гнилой запах. Так пахла и маска, которую я нашла у себя в рюкзаке. Я обернулась к столу — находка лежала прямо в центре, там, куда её и положил Мишка, а по бокам лежали небольшие стопочки учебников и тетрадей. Когда я собирала вещи в школе, маски ещё не было в рюкзаке. Значит её мне засунули во время потасовки? Но я ведь не снимала с себя ранец, он все время был со мной. Антон подкинул, когда мы играли в снежки? «Попрыгаешь перед нами, зайчик» — раздался в голове насмехающийся голос Ромки. Я аккуратно взяла маску в руки и снова вгляделась в криво наклеенные куски меха. Точно такая же, только в форме зайца, маска оказалась в портфеле Петрова.       Настольная лампа мигнула, на мгновение погрузив комнату в темноту. По рукам пробежал короткий электрический разряд, и оскал на маске словно стал шире. Мне почудилось, что по моим ладоням течет слюна из рта находки, но сморгнув, все пропало. Было странное, нехорошее предчувствие, которое заставляло сердце биться сильнее, а желудок сжиматься.       — Выкинуть надо, — тихо сказала я, делая несколько решительных шагов к двери.       Половицы заскрипели. Где-то на первом этаже бубнил телевизор, а за стенкой продолжали спорить братья. В маске вновь что-то закопошилось — мне казалось, что когда я дойду до двери, то она врастет мне в ладонь, только бы я её не выкинула. Я прошла по коридору мимо кухни, и быстро натянула старые Мишкины сапоги, из которых он вырос, а я таскала их во дворе, чтобы свои не испортить. Мех на куртке ещё не до конца высох после нашей с Антоном игры в снежки, но я все равно стащила её с крючка и накинула на плечи. Тяжелый замок щелкнул два раза, и дверь сама отворилась.       Гром, увидев, что крыльцо залило светом из прихожей, залаял и помчался к дому, весело махая хвостом. Пес прыгал из стороны в сторону, пока его черную шерсть покрывал липкий снег.       — А ну иди к себе! — топнула я. Гром упрямо гавкнул, продолжая скакать по двору. — Давай, мальчик, место! Замерзнешь ведь!       Я спустилась вниз по ступенькам, чувствуя, как неприятно снежинки врезаются в голые колени. Маска в руке потяжелела, будто зажужжала, а ветер лишь усилился, задувая под ночнушку. Поплотнее укутавшись в темно-синее пальто, я зашагала к калитке, которая отворилась и хлопала из-за метели. Тук… тук… тук… тук… Дверца со скрипом отворялась и громко захлопывалась, словно зовя меня выйти со двора, пойти дальше по тропинке в лес, а дальше… дальше в чащу, к флейте и танцам лисички. Я подняла маску и провела по оставшимся усам пальцем, и несколько волосинок вылезло из меха, прилипая к коже. Кисточки на ушках в конец распушились, а на правом и вовсе остался лишь легкий пушок.       — Стремная рысь, — фыркнула я и подняла руку вверх.       Ветер задул мне в спину, накидывая на голову капюшон, и я швырнула маску за забор. Метель подхватила её, и уродское папье-маше угодило куда-то в огромный сугроб. Гром залаял, вставая на задние лапы и пытаясь разглядеть маску сквозь снегопад. Я повернулась к дороге, которая вела к дому Петровых — по бокам росли небольшие кустарники, да редкие деревья. Домой я вернулась три часа назад… Мальчишки ведь уже дома, так? Успели ли Рома и Бяша вернуться до начала метели? А Антон? С ним ведь все будет в порядке?       Колени и ладони закололо от холода. Я начала растирать заледеневшие пальцы, разворачиваясь к дому. Свет в коридоре погас — наверное, тётя Таня или дядя Лёша выключили, подумав, что все дети в своих комнатах. Лишь приглушенный свет из окна Мишки и Сашки освещал двор.       Мои ноги замерли на половине пути к крыльцу. Конечности не слушались, а подошва старых мужских ботинок приклеилась к припорошенной снегом дорожке. Гром залаял где-то за спиной, взвизгнул и принялся пятиться назад, прижимаясь к земле. Калитка в темноте снова скрипнула. Морозный ночной воздух начал обжигать легкие, и дышать с каждой секундой становилось все труднее. С губ сорвался клубочек пара. На очках появлялись маленькие капельки от снежинок. Я чувствовала взгляд кого-то за забором — неподвижный, возвышающийся не только надо мной, но и над домом. Ужас сковал мое тело, и я перестала дышать. «НЕ ШЕВЕЛИСЬ! ЗАМРИ!» — кричал голос в подсознании. Скуля, мимо промчался Гром. Пес вбежал в будку, и оттуда раздался тихий скулёж.       Ветер затих — я слышала лишь то, как быстро и бешено стучит сердце. Тук-тук-тук-тук. Волосы под капюшоном налипли к вискам, а ночнушка прилипла к спине. Тварь шевельнулась — где-то в дебрях затрещали ветки, и захрустел снег. «А вдруг там Хозяин Леса будет?» — раздался на подкорке сознания голос Сашки. Перед глазами встали образы: лесной монстр, утаскивающий в лес Вову — мальчик плачет, брыкается, а от него остается лишь игрушечный автомат, который тот взял с собой в тот роковой день; черный, словно вымазанный в саже — коснись рукой и ладонь будет вся покрыта черным — гараж, в который Хозяин утаскивает школьника.       — Лена!       Я обернулась. Гараж… гараж из баек деревенских мальчишек стоял прямо возле моего дома. А рядом с ним стоял Антон — в той же куртке, шапке СПОРТ и рюкзаком, повисшим на левом плече. Только на его лице была нацеплена маска зайчика. Та самая, которую пытался надеть на Петрова Семён. В руке, за резинку на задней стороне, он держал мою маску — рысёнка. Моя маска… Словосочетание оставляло после себя приятный сладкий привкус. Как-будто выпил сладкого чая с кусочком лимона.       — Антон! — позвала я, сжимая в ладонях края куртки.       Мальчик наклонил голову. В черных прорезях не было видно его глаз — таких красивых зеленых глаз! «Это все ненастоящее!» — продолжал кричать голос, но с каждой секундой он становился все тише и тише. Его заглушал ветер, калитка, моё дыхание… Свет в комнате на втором этаже потух. Антон вздрогнул, и уши на его маске дернулись, прям как у настоящего зайца! И он сорвался с места — снег под его ногами захрустел, рюкзак хлопнул по спине, а дверь гаража с скрипом открылась, пропуская внутрь Петрова.       — Догоняй! — засмеялся Антон, а эхо комнаты усилило его голос.       Я сорвалась с места. Чувство нереальности и страха скручивало желудок, а кожа уже не чувствовала мороза. «СХВАТИ! СЦАПАЙ ЕГО!» — кричал неизвестный голос в голове — тоненький, звенящий, словно колокольчик. Он оставлял после себя такое же приятное послевкусие, как и маска, только теперь во рту был не чай, а мандарины и шоколадные конфеты из новогоднего подарка. Я сглотнула, но в горло вместо сладкого угощения попала лишь вязкая слюна с металлическим привкусом. Калитка приглашающе открылась передо мной, выпуская со двора.       Дверь гаража с мерзким скрипом качнулась вперед. Света от небольшой уличной лампы на крыльце дома не хватало, чтобы разглядеть помещение внутри. В нос ударил сильный запах гнилого мяса. Желудок скрутило, а рот мгновенно наполнился слюной. Я задержала дыхание и толкнула дверь от себя — конечности не слушались меня, делая лишь то, что велит им скрытый от глаз кукловод. Меня пробрала мерзкая дрожь, но я не могла даже закрыть глаза.       — Антон? — шепотом позвала я, чувствуя, что под сапогами что-то чавкнуло.       Ноги сделали ещё два решительных шага вперед, и дверь гаража захлопнулась с сильным грохотом прямо у меня за спиной. Из рта вырвался испуганный вскрик. Кожу на коленях и ладонях начало покалывать от мороза — легкая сорочка не была предназначена для того, чтобы бродить в ней по улице ночью зимой. В темноте, справа от меня, что-то зашуршало, забегало, кружа вокруг меня, не спеша накидываться. В памяти раздался крик Бяши, которым он пытался перекрыть наши разговоры про гараж.       — Анто-он?! — со всхлипом вновь спросила я, и нечто в гараже вдруг замерло, переставая издавать те звуки. Петров должен быть где-то здесь! Я же собственными глазами видела, как он заходил сюда!       Раздался щелчок, и тусклый свет позволил мне рассмотреть помещение. Пол был полностью залит мерзкой густой красной жижей, и её с каждой секундой становилось всё больше — она уже доходила мне до коленей. По бокам, на огромных крюках, болтались обезображенные, как-будто откушенные, куски мяса, вокруг которых летали мухи и мошки, а на пол с них капала почти прозрачная слизь. Именно из-за них здесь стоял этот тошнотворный смрад. Впереди, в этой огромной вонючей луже, сидели дети. Они склонились, скрывая от меня что-то в центре, и жевали с мерзким чавканьем, что-то отрывали с хрустом и хихикали.       Один из них повернулся, и я с ужасом поняла, что это был Петров — та же шапка СПОРТ, та же куртка. И маска зайца, вся испачканная в крови.       — А вот и наш Рысёнок, — рассмеялся ребёнок справа от одноклассника. Это была девочка, одетая в рыжую шубку и такого же цвета юбку. Она по-детски захлопала в ладоши и начала ерзать от нетерпения. Вместо головы у неё была маска лисы. «Она! Это она была в лесу сегодня! Она приказала мне и Антону выкрикнуть ту гадость!» — перекрикивая заведенное сердце, закричал мой голос в голове.       Ноги не слушались. Толпа поднялась, практически синхронно, а сердце бешено застучало в грудной клетке, вот-вот готовое выпрыгнуть. Запела флейта. Музыка лилась со всех сторон — из стен, потолка, из масок на лицах детей, даже из лужи на полу! Толпа медленно двигалась ко мне плотным строем, закрывая своими телами то, чем они так громко чавкали. По их одежде текли вязкие вонючие струйки чего-то бордового, а маски на лицах искажались в уродливых гримасах. Я отшатнулась, врезаясь в металлическую черную дверь спиной, и оказалась окружена зверьми.       — Ты нас бои-и-ишься? — обиженно взвизгнул мальчик. Это был тот самый звереныш, который крутился возле дома! Это он пялился на меня в ту ночь!       — Леночка, не бойся их! — засмеялся Антон, прижимая заячьи уши к голове. — Они друзья! Честно-честно! Они помогли найти мою шапку, — одноклассник ткнул пальцем себе на голову, — и очки! — и вытащил из кармана куртки большие круглые линзы.       — Ты… они же у Сёмы были… — прошептала я, вжимаясь в холодную стену гаража. Зверята, кажется, очень медленно сокращали круг. Меня загнали в угол, как добычу.       — А он попросил, чтобы мы их нашему Зайчику вернули, — хихикнула лисичка, опустив острый носик. — Мы и твои вещи нашли.       Ребенок маленького роста в маске совы засуетился, захлопал крыльями по карманам, чуть тихо ухая, то ли от досады, то ли просто торопясь. Из его кармана выглянула ярко-красная варежка. Моя варежка, которую я выронила, пока бежала домой от невидимого преследователя. Потеряшку бросили к моим ногам, из-за чего жидкость в луже расплескалась, пачкая края моей светлой одежды. Бордовые пятна моментально впитались в хлопковую ткань, разводами расползаясь по всему низу.       — И вот это, — протянула лисичка. Свет в гараже мигнул. В её руках появилась маска рыси.       Флейта вдруг запела тише и медленней — невидимый исполнитель, кажется, приглядывался ко мне, ждал моего следующего действия. Ждал с нетерпением. Дети передо мной напряглись — сквозь маски я слышала их учащенное и свистящее дыхание, и казалось, что напряги я слух и услышу их сердцебиение. Если, конечно, в них вообще были сердца. Может поэтому я их не слышу?       — Ты… не рада? — делая паузы между словами, спросила сова. Она хлопнула крыльями.       — По-о-отер-р-рять лицо стр-р-р-ашно, — протянул волчонок, схватившись за свою маску. Я неосознанно коснулась кончиками пальцев холодной кожи щеки.       — Давай, — Антон нервно переступил с ноги на ногу.       — Не надену, — я отрицательно замотала головой. — Хватит! Не подходите!       Музыка замолчала, и тишину нарушало лишь размеренное капанье. Кап… кап… кап… Один из крюков, тот что был пустым, качнулся, с громким лязгом ударившись об стену. В неосвещённом углу гаража что-то скрипнуло. «Бежать!» — подсказал голос. Кто-то большой и неповоротливый поднялся на ноги, из-за чего лужа на полу пошла волнами. Зверята сжались — прикрыли головы ладонями и подошли ближе к друг другу. «БЕГИ!» — ноги подкосились, и я провалилась в темноту, чувствуя, как рот наполняется слюной.

***

      Я сделала резкий вдох и подскочила на кровати. Будильник звенел на тумбочке, в висках стучало в тон. Я дрожала. Дрожала сама не знаю почему. Поднять ладонь получилось только с третьего раза, и комната вновь погрузилась в тишину. Стрелки показывали 6:33. Воспоминания мелькали вспышками перед глазами — что-то бордовое, рыжая шубка, шапка СПОРТ, красная варежка… Я не помню, как оказалась в постели - вчерашний день словно закончился тогда, когда Ромка и Бяша проводили меня до дома, а всё остальное было сказочным жутким сном. Только черный гараж перед калиткой дома и запах гнилого мяса четко отпечатались на подкорке сознания.       — Ле-ена-а-а, — раздались два сильных удара в дверь и голос Мишки, — по-одъём!       Я откинула одеяло в сторону и встала с кровати, а брат, не дождавшись ответа, зашел в комнату и включил свет. За его спиной прошел Сашка — мальчик растирал глаза и широко зевал, не прикрывая рот. Я опустила взгляд вниз и оттянула пижаму. Ночью она вся была испачкана в той бордовой вонючей жиже, но сейчас ткань была полностью чистой. Сердце ещё не успокоилось после резкого пробуждения, из-за чего дыхание было сбитым. Я выставила ладони с растопыренными пальцами вперед. Они мелко дрожали.       — Ты чё? — спросил парень, облокотившись на косяк. — Болит что-то?       — Голова немного кружится, — хриплым после сна голосом, ответила я. Ладони были ледяными, и я приложила их к горячим щекам. Приятная прохлада разлилась по лицу. Мишка переступил порог комнаты и подошел ко мне. Его кудрявые волосы смешно торчали во все стороны, а футболка вся мятая. Время было раннее, брат сам встал минут пять назад, и теперь ему нужно было приготовить завтрак для себя, меня и Сашки и проконтролировать, чтобы младший нормально собрался в школу. Сейчас ему не до моей головы. Миша положил ладонь на мой лоб и чуть нахмурился.       — Температуры вроде бы нет, — недовольно пробурчал парень. Он зачесал мою челку назад и прижался к коже губами. — Нет, не горячий. Только голова кружится?       — Всё в порядке, — с тяжелым вздохом ответила я, скидывая руку Миши, — просто не выспалась.       — Ночью ничего не случилось? — продолжал расспрос брат. — Ничего не слышала?       — Да это просто кошмар, — раздраженно буркнула я и отвернулась. С прикроватной тумбочки, рядом с пустым стаканом воды и будильником, я взяла свои очки, и металлическая дужка оказалась такой же ледяной, как и ладони.       Парень сузил глаза, и его взгляд кричал: нет, Лена, я тебе не верю! Я съёжилась и быстро натянула старую заношенную кофту. Тапочки остались одиноко стоять возле кровати, а я с босыми ногами выскочила в коридор. В ванне, в которую недавно зашел Сашка, шумела вода, и я свернула к лестнице. Взрослые вставали только через час после нас. Я старалась вставать посередине ступени — старые доски и так скрипели при каждом шаге. Семь, восемь, девять… Последняя ступенька все-таки скрипнула. Я щелкнула выключателем на кухне, и яркий свет развеял темноту в комнате. Возле холодильника скакала Муська, катая по полу желтый пустой контейнер из Киндера. Отодвинув тюль на окне в сторону, я выглянула во двор — калитка была закрыта, а за забором была лишь пустая тропа, ведущая в лес. Даже снег не падал, лишь тишина и темнота куполом висели над Тайгой. Сейчас, когда Сашка сонно умывался, а Мишка бурча бегал по второму этажу в поисках своей одежды, лес не казался таким жутким, как ночью. Муська начала перебирать лапами по полу, словно что-то раскапывая — её игрушка закатилась под холодильник. Я задернула тюль обратно и отошла от окна. Хоть дом и ожил, стены заговорили голосами братьев и мяуканьем кошки, все равно оставалось плохое предчувствие, из-за чего под ложечкой сосало, а желудок неприятно тянуло вниз. Пазл никак не мог сложиться, мысли разбегались в разные стороны, петляя, не давая себя словить. Я наполнила чайник противной водой из-под крана, которая отдавала хлоркой, и поставила его на плиту. Нехорошая, гадкая мысль о том, что сегодня случится что-то плохое, крутилась где-то на подкорке сознания.       В школе было слишком оживленно для семи утра. Что в моей старой школе, что здесь, дети обычно были сонными, медленно двигались по коридорам в свои кабинеты, обмениваясь какими-то тихими фразами. Сейчас же даже в воздухе чувствовалось напряжение — оно было жужжащим, как надоедливая муха. Сашка не заметил ничего необычного — быстро попрощался с нами и ускакал к своим одноклассникам, которые демонстрировали друг другу различные петарды. Мишка выругался, когда мы остановились возле доски расписания. Между перечнем уроков на 17 и 21 висело объявление, из-за которого по спине побежали мурашки. Плохо отксерокопированная фотография Бабурина с насмешкой смотрела на перешептывающихся школьников. На листе было написано большими буквами: «ВНИМАНИЕ! ПРОПАЛ РЕБЕНОК!». Несколько девочек из моего класса громко зашептались, когда Мишка, взволнованный пропажей Семёна, растолкал их, чтобы подойти к расписанию. «… думаешь, это Туз?..».       — Хватит сплетничать, — фыркнул у меня за спиной знакомый голос. Я обернулась и уткнулась носом в грудь Никите — одному из друзей Миши. Парень мне подмигнул, когда я неловко поправила очки и пожал руку своему другу. По сравнению с Васей, он был более спокойным, даже спокойнее брата, можно сказать, что именно он и не давал своим товарищам совершать необдуманные поступки. Васька же встал с левой стороны от меня, облокотился на мое плечо и присвистнул.       — Ё-ё-ёп, — протянул мне на ухо Иванов и тыкнул пальцем в стекло, где висела фотография Бабурина, — слышь, Никитос, ты мне проспорил — говорил же, что только мелкие пропадают, а тут смотри, Жирдяя спиздили.       — Ему же всего двенадцать, он тоже мелкий, — возразил Никита, складывая руки на груди. — Ничего я тебе не должен.       — Вы чего, на пропавших детей ставите? — недовольно спросила я. — Миша, не говори, что ты тоже?!       — А чё такого-то? — фыркнул Васька. — Им уже все равно.       — Совести у вас нет, — строго сказала я, и Иванов рассмеялся. Он потрепал меня по волосам и убрал руку с плеча.       — Мда, — причмокнул губами Миша и неловко потер шею. — Повезло толстяку, отсрочил себе разговор.       — А чё уже натворить успел? Вроде ровный пацан был — с Пятифаном и Бяшей ведь терся? — спросил Никита.       — Да к Ленке лез, — отмахнулся парень, и мы двинулись всей группой дальше по коридору. — Хотел с ним побазарить, раз сам не понимал, а тут…       В коридоре все перешептывались, делились свежими сплетнями, и увидев главных гопников школы, вдруг утихли и потупили взгляды. Рядом с нами продефилировала Катя — моя одноклассница и староста — и при виде меня, её губы сложились в хищный оскал. «Новый повод для сплетен» — догадалась я, наблюдая за тем, как девочка подбежала к своим подружкам и что-то затараторила, с восторгом округлив глаза. Мишка, заметив все это, слегка приобнял меня за плечо.       — Если будут лезть с расспросами, то просто шли их нахуй, — сказал мне Никита, презрительно наблюдая за тем, как Катя сначала ткнула пальцем в нашу сторону, а после закивала, повторяя «Да-да-да!». — Таких хлебом не корми, дай пургу нагнать.       — Базаришь, — протянул Вася. — И если мент явится, то лучше молчи, не говори, что с Бабуриным сралась, а то потом будут как на прокаженную смотреть, ещё больше слухов будет. Да и мусор этот от тебя не отвяжется…       — Поняла, — тихо ответила я, прильнув к брату. Рядом с ним я чувствовала себя защищённой — ни лес, ни твари, живущие в нём, ни сплетни одноклассников были не страшны, когда Миша был рядом. Ладонь парня чуть сильнее сжалась на моём предплечье. Когда дядя Лёша выделил мне целую комнату, то я сильно переживала — это ведь была комната Мишки! Я боялась, что, приревновав меня к родителям, или разозлившись, что я так свалилась ему на голову, наши прежние хорошие отношения будут разрушены. Но я успокоилась, увидев, как брат сияет от радости, что я теперь буду жить с ними! Да, пусть он иногда и ворчал на Сашку и на меня, но я знаю, что ему нравится возиться с нами.       — Ладно, хватит Лену накручивать с этим Бабуриным, — Никита как-то нервно провел по волосам и воровато оглянулся. — Дельце у меня есть одно, сходите со мной после уроков?       — Тц, надолго? — недовольно спросил Вася, сунув руки в карманы спортивных штанов. — Я вообще хотел сегодня после химии срулить…       — Иванов!       Парень стремительно изменился в лице и, кажется, даже побледнел. За спинами Васи и Никиты, уткнув руки в бока, стояла низкая учительница в возрасте. Женщина стрельнула серыми глазами из-под очков, строго глядя на троицу.       — Здрастье, Галина Александровна … — рассмеялся Вася. — Давно тут?       — И куда же ты собрался после третьего урока? — преподавательница поправила серый пиджак, на котором была прицеплена большая безвкусная брошка.       — Как вы можете так обо мне думать?! — возмущенно вскрикнул парень. Отыгрывал он на все десять баллов, Мариинский театр по нему рыдает.       — Я лично приду проверить! И чтобы все трое были — ты, Мартынов и Тузов! — женщина сделала грозный шаг вперед, а парни напряглись. — А теперь живо на урок! Тузов, не забывай, что оценки у тебя далеко не сахар!       Учительница, не дождавшись ответа, развернулась на маленьких каблуках и пошла дальше по кабинету. Вася со стоном закатил глаза и пнул защитную сетку на батарее.       — Бля, это ж надо классухе так глупо спалиться, — выругался Мишка, выпуская меня из надежных объятий. — Ну ты и лох!       — Да завались ты, — фыркнул Иванов. — Я и сам знаю.       Парни, продолжая ворчать на Васю, попрощались со мной, потрепав по голове. Споря и толкаясь, они двинулись к лестницам — почти все уроки у них проходили на третьем этаже. Я осталась одна, и лишившись поддержки, остро ощутила на себе десятки заинтересованных и даже враждебных взглядов. Дети зашептались с удвоенной силой, уже в открытую тыкая в мою сторону пальцем. Сглотнув ком в горле, я отряхнула с юбки шерсть Муськи и пошла к классу — стоять, как столб у дороги, мне совсем не хотелось.       Стоило одноклассникам заметить меня на пороге класса, как они сразу притихли, провожая меня до места жадными взглядами. Полина, сидящая на первой парте, ободряюще мне улыбнулась, коснулась моей руки, когда я проходила мимо неё, и тихо сказала: «Привет». Я лишь кивнула ей и выдавила из себя ухмылку. На последней парте, где сидел Бабурин, теперь были навалены ватманы и стопки книг. Словно уже смогли заполнить пространство, которое занимал Семен. Словно уже стерли все, что с ним было связано. За моей партой уже сидел Антон, с небольшим синяком на щеке и… очками. Теми самыми окулярами, с которыми убежал вчера Бабурин. Петров неловко поправил их и уткнулся носом в парту, буквально съёживаясь под моим взглядом. Я нахмурилась и села за парту.       — Доброе утро, — тихо буркнул мне Петров.       — Доброе, — кивнув, ответила я и обвела класс взглядом. Одноклассники поглядывали в нашу сторону. На втором ряду, всего в паре метров, сидели Бяша и Ромка, с неприкрытым раздражением слушая сплетни ребят. Катя повысила голос так, чтобы услышали все дети.       — Не надо быть Коломбо, чтобы догадаться, — громко, на весь класс сказала девочка, чуть обернувшись в мою сторону. Её зеленые глаза сверкнули в свете ламп. В них плясали черти, которые наслаждались нашей с Антоном беспомощностью. — Кто с Бабуриным недавно посрался? Побежала, да и рассказала своему братцу-гопнику и его друзьям, а после…       Антон выронил металлическую линейку из рук, и та с противным лязгом упала на пол. Катя замолчала и довольно улыбнулась, увидев реакцию мальчика на её слова. Два десятка голов повернулись к нам. Я встретилась взглядом с Ромкой. Его брови хмурились над карими глазами, да и сам он нервно тряс ногой под партой. Он, как и все, был встревожен пропажей Семёна. «А вдруг следующим буду я?» — висел немой вопрос в кабинете.       — Закрой рот, — рыкнула я, чуть нагнувшись вперед. — Бабурин ваш, небось дома со всеми разругался, да и как ссыкло свинтил. К вечеру есть захочет и вернется.       — Ага, как же, — хмыкнула одноклассница, обиженно отворачиваясь, а после добавила уже тише. — Найдут в овраге со вспоротым брюхом. Не так ли, Антоша?       Теперь все взгляды переметнулись на Петрова. Мальчик сжал ладони в кулаки, даже, кажется, собирался что-то сказать сплетнице, но лишь поджал губы. В классе вдруг резко заскрипели стулья: одноклассники отодвигались от нас, словно от чумных. Даже Катька как-то поёжилась и сжалась на своём месте.       — А что? — продолжала свой монолог девочка. — Сначала в школе с ним повздорил, потом перед всем классом унизил — даже Лилию Павловну заставил вмешаться! — а после уроков, возвращаясь домой…       Я громко фыркнула. Она же сама побежала в класс докладывать учительнице о драке Бабурина и Петрова! Хотя, то и дракой то назвать сложно…       — Да прикуси ты! — фыркнул Бяша, который до этого лежал на парте, уткнувшись лицом в сгиб локтя.       Как бы я ни старалась, но представить мертвого Бабурина не получалось. В моей голове он был лишь большой тушей, мерзко смеявшейся надо мной, Антоном или кем-нибудь другим. Прыщи на его сальной физиономии ярко горели, а из рта пахло гнилыми зубами, в которых застряли кусочки школьного завтрака. Но несмотря на все вышеперечисленные мерзкие описания, он был живой. С живым блеском в глазах, своими странными мыслями, с какой-то целью и мечтой. Обычный мальчишка-хулиган, чей-то сын и внук, за которого дома переживают и ждут его возвращения.       Полина обернулась, сочувственно глядя на меня и моего соседа по парте. Антон как-то резко выпрямился, напрягся, но продолжил нервно крутить в руках линейку. Я вновь взглянула на его очки. У Петрова была запасная пара? Может быть старые, которые он носил раньше? Дверь класса открылась и вместе с противным звонком, оповещающим о начале урока, в класс вошла Лилия Павловна.       — Так, что за бардак? — громким и строгим голосом спросила учительница. Пучок на её голове покачнулся, и она остановилась у своего стола, положив на него стопку тетрадей и учебник. — Ну-ка, встаньте!       За ней в кабинет вошел высокий стройный мужчина. На его куртке гордо висела надпись «МИЛИЦИЯ». Это был тот самый милиционер, который заходил к нам в последний день зимних каникул и показывал фотографию Вовы. Он обвел всех присутствующих тяжелым взглядом, сделал несколько шагов и остановился возле доски. В руках у него была папка, которую мужчина прижимал к себе. «Дело» — догадалась я. Детский восторг при виде милиционера копошился где-то внутри, и если бы он пришел к нам не из-за пропавшего Бабурина, то я бы уже с нескрываемым любопытством начала разглядывать его с ног до головы, а после, может, задала бы и пару вопросов.       — Кхм-кхм… Здрастье, — прокашлявшись, поздоровался мужчина. Он снял свою шапку под дружный хор детей, которые с восторгом закричали: «Здрав-ствуй-те!». Только мы с Антоном, да Бяша с Ромой, сидели молча. Пятифан снова повернулся ко мне и, пока милиционер предупреждал Лилию Павловну, что займет примерно десять минут от урока, прислонил указательный палец к губам. «Не мусарнись» — примерно так перевела я жест одноклассника. Мальчик отвернулся от меня, принял скучающий вид и начал разглядывать портреты писателей на стене.       — Познакомьтесь — это старший лейтенант Константин Владимирович Тихонов, — сказала учительница, сложив руки в замок. Точно, он же маме просил привет передать! Надо будет не забыть, и когда в следующий раз она позвонит, обязательно рассказать. Может они с этим Тихоновым знакомы ещё со школы? Мама как-то рассказывала о том, что её одноклассник стал работать в органах, так может это он и есть? — Он задаст вам несколько вопросов и проведет лекцию о безопасности.       Дети в классе оживились — это ведь пол урока родной литературы пройдет! Я почти обрадовалась тому, что не придется вновь слушать нудное объяснение неинтересной русской классики, но снова вспомнила о Семёне. Получается, что мы были последними, кто видел Бабурина. «В живых» — вдруг мелькнул насмешливый голос в голове. Лейтенант перевел свой взгляд на Петрова — долгий и изучающий. Антон громко сглотнул и заерзал на стуле.       — А правда, что Бабурина маньяк убил? — слащавым голосом спросила Катя, перекрикивая одноклассников. Мужчина неохотно оторвал взгляд от Петрова и с уставшим вздохом посмотрел на девочку. Видимо, она не первая, кто спрашивает у него подобное. Я сразу вспомнила репортаж в новостях про Чикатило, который не так давно крутили по телевизору. Украдкой взглянув на Антона, я попыталась сравнить его с маньяком. Мальчик сидел весь сжатый и напуганный. Но ведь и Чикатило был с виду тихим и спокойным преподавателем… Да нет, бред какой-то! Не мог Петров быть как-то причастен в пропаже Бабурина!       — Екатерина! — осадила девочку учительница.       — Просто нам всем очень страшно, — невинно захлопав глазками, протянула одноклассница и опять повернулась к нам. «Хватит на нас всё сваливать! Не поворачивайся больше!» — захотелось мне вскочить и закричать. — Может быть, убийца ходит у нас по коридорам! — она усмехнулась, обнажив ряд белых зубов и выразительно глянув на меня. «Чертова сплетница!» — злобно думала я. Она намекала на Мишку — за те несколько дней, что я здесь учусь, я неоднократно слышала байки про «сестру Туза», и, конечно, главным автором и разносчикам небылиц являлась Катька, которая рассказывала своим подружкам-подпевалам весь этот бред, а они послушно ей верили, разнося сплетни дальше по школе. Девочка перевела взгляд на Антона. — Или сидит у нас за спиной…       Тихонов ничего ей не ответил и шагнул в проход между рядами парт, касаясь кончиками пальцев парт и спинок стульев. Он шел медленно, а ученики крутились на местах, следя за каждым движением мужчины, каждым беглым его взглядом и эмоцией. Он направлялся к нам — мне и Антону. «Вот они — убийцы» — представила я, как милиционер вешает на нас пропажу Семёна, захлопывая за спиной наручники. Они наверняка тяжелые и холодные. Мужчина остановился перед партой, и его тень упала на меня. Заранее зная ответ, он спросил:       — Петров Антон?       Одноклассник, не сумев выдавить из себя простое «да», просто кивнул головой и встал. Его стул неприятно заскрипел об пол. Антон как-то испуганно взглянул на меня и покраснел, поняв, что все взгляды учащихся направлены на него.       — Я ничего не знаю. Я тут ни при чем. — Нервно и высоким голосом сказал Петров. Мне захотелось пнуть его под партой.       — А тебя никто не обвиняет, — хмыкнул Тихонов. На стол с глухим ударом приземлилась серая, сделанная из шершавого картона, папка, которая до этого была зажата в руках мужчины. «ЛИЧНОЕ ДЕЛО №131» — было выведено черными чернилами. Аккуратно завязанный бантик сбоку смотрелся комично. Мы с Антоном одновременно вздрогнули от неожиданности, а милиционер продолжил:       — Пока что.       Мужчина потянул за край бантика и издевательски медленно открыл папку. Он продолжал сверлить Петрова взглядом карих глаз, а мальчик не знал куда себя деть. Сверху в деле лежала фотография — обычная тропинка со следами, ничего не обычного. Но кто я такая, чтобы рассуждать нужны те или иные доказательства?       — Ты с Семёном Бабуриным общался? — спокойно продолжил лейтенант, подцепив фотографию пальцами.       — Я знал его всего один день, — ответил Антон, скручивая пальцы.       — Все знают: Петров его ненавидел, — раздался за спиной милиционера ровный голос Кати. Подстрекающий, ожидающий расправы над одноклассником. Петров покраснел.       — Мы немного повздорили вчера, — совладав с паникой, ответил мальчик, нервно поправив очки. — Но он первый начал! Я его ударил…       — Сильно?       — Да нет, так… — и Антон неопределенно взмахнул левой рукой в воздухе. Как раз той, которой и ударил вчера в коридоре. Мужчина покосился на кулак мальчика, удивляясь и не веря тому, что он способен дать отпор такой тушке, как Бабурин. Даже просто взглянув на фотографию Сёмы, было понятно, что он больше раза в два хилого и тощего Антона. Лилия Павловна неожиданно пришла на помощь своему ученику:       — Бабурин — проблемный подросток. С шилом кое-где, — чопорная учительница поправила очки и продолжила, — сам ко всем лез — к мальчикам, девочкам…       Лейтенант кивнул и наконец достал фотографию. Она перекочевала на парту и заметив мой любопытный взгляд, милиционер перевернул её изображением вниз. Я перевела взгляд на открытую папку, где ярким пятном выделялась зеленая обложка обычной тетради на 12 листов. «Петров Антон» — аккуратно было выведено на строчках. Я распахнула глаза от удивления и посмотрела на соседа по парте. Тихонов выудил её и поднял на уровень глаз мальчика — помахал ей, словно насмехаясь и спросил:       — Это твоё?       Антон уткнулся взглядом в парту. Это была тетрадь по алгебре, принадлежавшая однокласснику, так как она оказалась в папке «ДЕЛО»? Я ещё раз прокрутила в голове произошедшее вчера после школы — Жулька, снежки, хулиганы, драка… «Манатки, Антошка» — перед глазами сверкнуло лезвие Пятифана, а в голове раздался его насмешливый голос. Ромка ведь вчера растрепал его рюкзак, вывалив все вещи в снег, а я, похоже, забыла одну из тетрадей в сугробе… Стало стыдно перед Антоном.       — М-моё, — подтвердил мальчик. Одноклассники вновь зашушукались, записочки начали кочевать из рук в руки.       — В лесу нашли, — пояснил мужчина, словно он обращался именно к классу, к детям, а не к Антону, который и так прекрасно знал, где потерял тетрадь. — Там же тракторист, что снег убирал в последний раз видел Бабурина.       Петров растерянно заморгал, повернулся ко мне, ища поддержки. Я потупила взгляд и отвернулась к доске. «Не мусарнись» — попросил меня Ромка, и я не собиралась сдавать хулиганье Тихонову. И дураку понятно, что ни Петров, ни Пятифанов, ни Бяша не могли убить Сёму. Унизить и избить — да, но не убить. Это повело бы милицию по ложному следу, а оно мне надо, когда в поселке творится такая чертовщина? Не дождавшись от меня помощи, Антон посмотрел в сторону Ромки. Тот повторил ранее показанный мне жест, и тут же сделал вид, что ковыряется в носу, когда мужчина резко обернулся.       — Так что ты делал вчера в лесу, Антон? — кашлянув в кулак, спросил лейтенант и облокотился на парту, грозно возвышаясь над испуганным школьником.       — Я в школу через лес хожу, — ответил Петров. Я облегченно откинулась на спинку стула, стараясь контролировать эмоции на собственном лице, чтобы мужчина ничего не заподозрил. Я не была уверенна, что милиционер имел право задавать подобные вопросы при всем классе, да еще и без родителей. — Могла выпасть легко.       — Будь осторожнее, — словно предупреждая о чем-то Антона, сказал Тихонов и закрыл папку, перед этим вложив туда фотографию. Зеленая тетрадка осталась лежать на парте перед носом Антона — вещь вернулась к хозяину. Мужчина снова закашлялся, а после таким же медленным шагом, которым шел к Петрову, вернулся к доске. Он взял кусочек мела — тот, что был побольше, поудобнее перехватил его и выставил вверх указательный палец левой руки. Петров буквально упал на свой стул и со свистом выдохнул.       — Так, а сейчас лейтенант расскажет вам о правилах, которые необходимо соблюдать, — сказала Лилия Павловна, и класс повернулся к доске, наконец отрывая кровожадные взгляды от бедного Антона.       — Так маньяк всё-таки есть! — радостно хлопнула в ладоши Катя. Я не видела в этом ничего веселого. Пересмотрев с бабушкой Юлей достаточно передач о насильниках и маньяках, я даже какое-то время боялась ходить одна по нашему району!       — Пока мы ничего вам сказать не можем! — устало и даже с каким-то раздражением ответил ей лейтенант. Ромка покачнулся на стуле, обернулся к нашей парте и выставил вперед большой палец. Мне он подмигнул. «Красава» — читалось в его взгляде, направленным на Антона. Я не видела в этом ничего хорошего. Тихонов не дал мне задуматься о том, правильно я поступаю: скрываю от органов вчерашнюю драку на опушке, — но есть преступник или нет, вы должны чётко помнить о собственной безопасности! Вас бережет милиция, вас опекают родители и учителя, но в первую очередь защищать себя должны вы сами!       Серая папка продолжала лежать передо мной и Петровым — пусть и закрытая, но не завязанная на аккуратный бантик. Весь класс, чуть ли не разинув рты, внимал каждому слову милицейского, внимательно следя за тем, что выводит на доске мужчина. Только Ромка и Бяша о чём-то шептались. Лилия Павловна, во время зевка прикрывая рот ладонью, скучающе смотрела в окно, не заинтересованная в лекции Тихонова. Антон воровато оглянулся, и убедившись, что никто не обращает на нас внимания, потянулся к папке.       — Ты что делаешь? — возмутилась я шепотом, кинув обеспокоенный взгляд на спину милицейского. — Увидит кто — проблем не оберешься!       — Давай заглянем! — упрямо настаивал мальчик. Тихонов резко развернулся, и мы как ошпаренные отдернули руки от папки. Он ничего не ответил и продолжил дальше выводить на доске корявые слова. Петров аккуратно толкнул меня в плечо, как-бы подталкивая к проступку, а я в нерешительности прикусила губу. Вдруг там действительно будет что-то стоящее и любопытное?       — Ну… — протянула я, оглядывая класс, — если только одним глазком!