Ленка

            Я сделала шаг назад — сейчас, на заснеженной лесополосе, когда из товарищей и подмоги только хрупкий на вид Антон, смелость перед грузным Семёном пропала. Мальчик довольно оскалился, обнажив гнилые зубы, а его жирная кожа на лбу блестела в лучах солнца. На его руке красовалась огромная печатка с рисунком ромба, и он показательно размял кулаки, сузив свои маленькие поросячьи глазки. Я сглотнула и оглянулась на Рому с Бяшей, которые маячили за спиной толстяка — они наслаждались видом запуганного Антона, гогоча над нами, и чувствовали скорую драку. А драка будет точно, в этом я уверена.       — Ну, здравствуй, Антоша, — то ли фыркнул, то ли хрюкнул Бабурин. Петров сделал шаг назад, столкнулся со мной и дернулся, словно напрочь забыв о моём существовании. Его глаза округлились в ужасе, будто это со мной сейчас предстояло драться, а после его лицо покраснело. Точно. Он будет опозорен перед девчонкой.       Хулиганы переглянулись, и Сёма кивнул в мою сторону, спрашивая у Ромки, что делать. Пятифан нахмурил брови и с крайне недовольным видом сделал пару шагов, приближаясь ко мне. Его ладонь сжала мою, и он дернул меня от Антона, заводя себе за спину.       — Лена… — начал Петров, но его толкнул Бабурин, и мальчик ударился об дерево, захрипев.       — Стой здесь и не рыпайся, — угрожающе рыкнул мне Рома, приблизившись к моему лицу. Я почувствовала тяжёлый запах табака от его куртки.       — Лена, не бойся, — прохрипел Антон. Пытался показаться героем, защитником, чтобы не упасть в грязь лицом. За себя бы переживал, дурак!       — А Ленке-то чего бояться? — рассмеялся Бяша, сильно раскрыв рот и показывая всем, что передних зубов у него не было.       — Мы девчонок не трогаем, — усмехнулся Рома, сверкнув острыми зубами. Его ладонь предупреждающе сжалась, и он перевел на меня холодный взгляд, — если, конечно, они спокойно ждут в стороне.       Блефовал и пытался напугать — он бы не тронул меня, даже если бы я попыталась ударить его, да и дружкам своим не позволил бы. Я взглянула на Антона, который с паникой водил взглядом по соснам, ожидая помощи и поддержки, и моё сердце сжалось. Он был беспомощен против троих — да даже против одного Бабурина он бы, скорее всего, и минуты не выстоял!       — Не вышло свалить, да, сволочь? — пробасил Семён, продолжая сокращать дистанцию между ним и одноклассником. Бяша маячил рядом — как и полагается подпевале.       — Очкарик-в-жопе-шарик, на! — и тут же на всю поляну раздался мерзкий гогот, почти визг, из-за которого Рома заулыбался шире, а внутри меня всё начало клокотать от гнева. Но страх, окутавший меня по рукам и ногам, не давал вырваться из хватки Пятифана, раскрыть рот и сказать хоть слово… Вдруг, если я влезу, то Антону попадет сильнее? Вдруг хулиганьё решит поиздеваться подольше, специально позоря его передо мной? Бяша и Бабурин окружили Антона, а Рома продолжал стоять со мной, наблюдая издалека за этим шоу, но продолжая командовать — одного его хлесткого взгляда хватило, чтобы мальчики остановились в нескольких метрах от Петрова.       Из кустов выпрыгнула Жулька. Видимо собачонка тихо следовала за нами от самой школы, а теперь, склонив мордочку набок, с интересом следила за мной и Ромкой. Она потрусила ко мне и громко тявкнула, остановившись у самых ног — ждала ли она ласки или ещё один бутерброд — неизвестно. Моё сердце сжалось в предчувствии чего-то плохого.       — Ко мне, сучка блохастая, — растягивая слоги, со смешком сказал Пятифан и нагнулся, похлопывая себя по коленке подзывая собаку. Он отпустил мою ладонь, и я вдруг почувствовала, что она была мокрой, и мне сильно захотелось вымыть руки и больше никогда не касаться мальчика.       — Не трогай её! — вскрикнула я, вставая между одноклассником и Жулькой. Собачонка, испугавшись моего громкого голоса, ещё раз тявкнула и прыгнула в кусты, поджав хвост. Лицо Ромки исказилось в недовольстве, он окинул меня предупреждающим взглядом и сделал шаг к мальчикам.       — А здесь он не такой борзый, как в школе! — вставая слева от Бабурина, рассмеялся Пятифан и сунул руки в карманы своей куртки. Я сглотнула, собирая всю волю и крохи смелости, что у меня остались в кулак.       — Так и вас тут не один, а три! — возмущённо закричала я.       — И защитница уже не такая смелая, — фыркнул Сёма, сплюнув под ноги Антону. На моё вмешательство Ромка никак не отреагировал.       — Ага, только за тёлочками и прячется, на! — раздался шепелявый голос Бяши.       Бабурин сделал ещё один шаг вперед, теперь горой нависая над бедным Петровым, у которого, кажется, даже дыхание перехватило от страха. Толстяк поднял руку со словами: «Ты не на того руку поднял, сука приезжая!», но тут же опустил её обратно, стоило Ромке свистнуть. Мерзкое ругательство Семёна резануло по ушам — он и меня так же в классе назвал! Почему не стали бить? Пятифан для начала решил поглумиться над бедным мальчиком? Птицы, сидевшие на ветках, вдруг загорланили, и я с ужасом поняла, что на поляне зависла пугающая тишина, словно посторонний наблюдатель вдруг выключил пластинку с музыкой и с нетерпением ждал, что же будет дальше. Эта тишина мне напомнила ту ночь, когда тварь пыталась выманить меня на улицу, скакала вокруг дома, а потом заиграла на флейте, из-за чего голова раскалывалась от боли, а по вискам били молотком. Я замерла, боясь, что сейчас из темноты многовековых сосен вдруг польётся мелодия, но лес молчал.       — Сёма, — сказал Рома, нарушая звенящую тишину. В его голосе уже не было прежнего смеха, осталось только надменность, да насмешка, — Втолкуй очкарику, где его место.       Бабурин усмехнулся, Бяша сузил свои раскосые глаза, а Пятифан продолжил:       — Только так, чтобы он понял, — угрожающе протянул мальчик.       — Ага, за ним косяк, на! — закивал головой Бяша, поддакивая товарищу, — он тебе при всём классе всёк!       — Не лезли бы вы к нему и не было бы ничего! — вновь попыталась влезть я, и теперь Ромка недовольно обернулся. — Вы же первые начали, а теперь ещё и этот цирк устроили! У вас хоть совесть есть?! Ведете себя, как животные!       — Бабам слово не давали, — лишь рассмеялся на мои слова Бабурин.       — Свинья, — презрительно фыркнула я, из-за чего Семён вздрогнул, округлив свои глаза. Мальчик уже было хотел дернуться ко мне, но тут же стушевался под грозным взглядом Ромки и отвернулся обратно.       — Я тебе сказал разбираться с этим, — кивнув в сторону Антона, рыкнул Пятифан. — Ленку не трожь, понял меня, баран?       Бабурин поджал губы и вновь занес руку вверх, из-за чего Петров попытался вжаться в ствол дерева ещё сильнее.       — Ща, парашник, я тебе этой печаткой так заряжу — клеймо на всю жизнь останется! — сквозь зубы прошипел Сёма.       Антон лишь успел сдавленным голосом просипеть: «Стой!», как раз перед тем, как его нос встретился с огромным кулаком Бабурина и его печаткой. Голова Петрова откинулась назад, из-за чего мальчик ударился макушкой об дерево, и он мешком свалился на землю. Мой нос тоже защипало, лишь от представления того, как это было больно, и я кинулась вперед, чтобы помочь приятелю. Хотя, как и ожидалось, дорогу мне преградил Ромка и вновь схватил меня за руку, только теперь за локоть, удерживая на месте. Петров, лежащий на снегу, застонал и заскулил, веселя хулиганов, а после взвыл, когда Бяша наступил на его ладонь, вдавливая ту в острую корку льда. Его очки съехали набок, и я уверена, что Антон видел теперь не дальше собственного носа, что тоже не прибавляло ему шансов на победу. Одноклассник не мог подняться, и из его горла вырвался болезненный стон.       — Чего молчишь, Антошка? — усмехнулся Рома, — язык проглотил?       Я заметила, что снег под лицом Петрова начал медленно окрашиваться в красный — из его носа текла струйка крови.       — Слыхали, как заныл? — Бабурин обернулся к главарю, ожидая от него одобрения, и отвернулся обратно, наслаждаясь видом беспомощного Антона. — А ты случаем не педик? — и Бяша сильнее вдавил кончик своего сапога в руку Петрова, из-за чего тот заскулил громче.       — Вспомни себя! — вспыхнула я, тщетно пытаясь скинуть руку Ромки с локтя, — вспомни, как кряхтел и хрюкал в коридоре, когда Антон тебе вмазал! Один на один ты не такой смелый был!       Бяша заинтересованно поднял брови, наблюдая за мной, и чуть приподнял ногу, а Семён начал стремительно краснеть от гнева — уверена, что не стой рядом со мной Пятифан, то он бы уже набросился и пришлось бы мне разделить участь Антона. Рома наклонился ко мне, чуть сильнее сжимая свою ладонь.       — Жирдяя не провоцируй, — шепнул мне мальчик, тут же отстраняясь.       — Не указывай мне! — злобно фыркнула я, вновь пытаясь выдернуть локоть. — А я-то думала, что вы с Бяшей нормальные… А вы…!       — Отвечай, ты педик? — перебил меня одноклассник, не обращая на моё возмущение внимания. Антон начал задыхаться от злости и обиды, и сделал попытку вырваться, которую сразу остановил Бабурин, поставив свою ногу на рюкзак Петрова. — Чего замолчал?       Петров рыкнул и предпринял ещё одну жалкую попытку встать.       — Мой отец… — просипел мальчик.       — Тоже педик? — усмехнулся над ним Бяша, и компания разразилась гоготом.       Антон громко задышал, со свистом втягивая воздух сквозь плотно сжатые зубы.       — Он айкидо занимался, поняли?! — злобно простонал под сапогами мальчик, — и воевал ещё! Таких, как вы с закрытыми глазами убивает! — мне стало почти стыдно за Антона — пугать таких дураков отцом было гиблым делом, повезет ещё, если и вовсе не дадут больше оплеух за такие слова. — Я только слово скажу, и он…       Раздался свист Ромки, и Семён с Бяшей покорно отступили, давая Антону возможность встать. Мальчик захрипел и начал медленно подниматься, жмурясь от боли. Теперь вперед вышел Пятифан — мне показалось, что от досады при виде меня, Антон почти взвыл.       — Правда воевал? — серьезно спросил мальчик, отпуская меня и делая несколько шагов к однокласснику. Неужели он поверил в этот глупый бред Петрова?       Перед глазами появилась фотография отца — он ещё совсем молодой, без прежней густой щетины, седых прядок в тёмных волосах и морщин в уголках глаз, на нем надета форма, вся в пыли и грязи, а за спиной болтается автомат. Он ведь воевал… А мама тогда ночами плакала…       — Мой батя тоже воевал, — начал Ромка, нахмурив брови, — в Афгане. А твой?       — И м-мой, — неловким и высоким голосом пискнул Антон.       — Да? — Неверующе спросил Пятифан и наклонил голову в бок, — и в каких войсках, интересно?       Петров замялся и потупил взгляд, из-за чего остальные хулиганы нахмурились и переглянулись.       — Да он фуфло гонит, Ромка, — нарушил тишину Бяша, презрительно фыркнув. — Бля буду, на!       Пятифан схватил Антона за куртку и приблизил к себе, угрожающе понизив голос:       — Думал, меня так просто развести? — с пугающим спокойствием начал он и чуть приблизился к однокласснику, — я тебя, сучонка, насквозь вижу. — И тут на его лице появилась гадкая улыбка, которая не предвещала ничего хорошего. — Ты сам себе приговор подписал.       — В школе тебя училка спасла, ну а теперь всё, — злорадно хрюкнув-рассмеявшись, сказал Бабурин, о существовании которого я почти забыла. — Хана тебе! — и они с Бяшей мерзко загоготали.       — Давай, Антошка, молись, чтобы твой труп по весне нашли, на! — протянул бурятенок под смех Семена.       — Рома! — я дернула хулигана за плечо, но тот продолжал держать злого и испуганного Антона. — Рома, перестань, пожалуйста! У вас же потом у самих проблемы будут!       — Бяша, держи-ка ты Ленку, а то больно прыткая она, — фыркнул Пятифан, отворачиваясь от меня. Мальчишка подскочил ко мне, и я вновь оказалась в стороне от действий. — Пусть Антоша сам за свой базар отвечает, а не за телками прячется. — Рома встряхнул Петрова, словно тот был тряпичной куклой, — жирного стукнул — одно дело. Но про Афган пиздеть, где мой батя под пулями… долг Интернациональный… в Дашти-Марго, блять. — Хулиган уже было поднял руку, чтобы ударить одноклассника, но замер и отпустил Антона, обернувшись к Бабурину. — Сёма, ушатай-ка его!       Бяша, стоящий рядом со мной, кажется даже подрагивал от нетерпения, вытягивая шею, чтобы рассмотреть всё и не упустить ни одной детали. Похоже, что роль наблюдателя мешавшейся девчонки ему совсем не нравилась — он хотел быть там, в центре событий, и вместе со всеми глумиться над «Очкариком», но мальчик не отпускал меня, без пререканий выполняя приказ товарища. В этой троице он был лишь подпевалой, не способной на более, чем выполнять поручения, да поддакивать. Обычная шестерка, боящаяся Ромки. Стало тошно от того, что эта парочка казалась мне довольно приятной и хорошей — а ведь я ещё хотела с ними подружиться!       — Подстилка Пятифана! — прошипела я Бяше. Мальчишка нахмурился и надул губы.       — Да заткнись ты, на! — он встряхнул меня. — Серьезно, если не завалишься, то я тебя этому жиртресу отдам! Он с тобой так возиться не будет — домой целочкой не вернешься!       Я замахнулась. Мою ладонь обожгло, а щека Бяши под ней заплясала, словно холодец. Пощёчина получилась болезненной, звонкой — такой, как я и хотела. Кровь застучала в висках, а сердце бешено забилось.       — Я вам не игрушка! — рявкнула я, наконец освобождая руку, — прекратите меня трогать, пихать и толкать, как вам вздумается! Накинулись на нас с Антоном, словно кучка зэков!       — Лена! — крикнул Петров, но был тут же прижат к дереву Бабуриным.       — Ах ты! — Бяша от злости залился краской, а на его щеке огромным красным пятном отпечаталась моя ладонь. Мальчик сделал угрожающий шаг ко мне.       — Бяша, — поумерил его пыл Ромка, — Лену не трогать.       Мальчишка злобно засопел, просто останавливаясь между мной и хулиганами, не сказав и слова. Пятифан и Семён обступили Антона с двух сторон. Ветки вокруг вдруг закачались, и поднялся слабый-слабый ветер, из-за чего деревья затрещали. Петров сжал зубы и поднял руки вверх, вставая в боксерскую стойку, почти как в кино. Вот только не думаю, что она окажется такой же действенной, как и в фильмах. По его трясущимся ногам и рукам я поняла, что это была его первая драка, как и у меня. А вот у местных гопников такие разборки были привычным делом, и они дружно рассмеялись над мальчиком.       Тьма по бокам из нас вдруг зашевелилась — или это ветер качал ветви и играл с моим воображением? — и мне показалось, что из кустов вот-вот выйдет тот самый наблюдатель, приставляя к губам свою флейту, начиная играть свою жуткую музыку. Но никто не появился, лишь где-то вдалеке шумел трактор, разгребая огромные сугробы, а Ромка тем временем быстро зашел за спину Антона и вцепился в его рюкзак.       — Манатки, Антошка, — усмехнулся Пятифан, стоило Петрову начать сопротивляться. — Махаться мешает.       Антон вновь дернулся, не желая подчиняться хулигану, и тот ловким движением достал из кармана складной нож-бабочку и демонстративно крутанул им. Лезвие сверкнуло в закатных лучах солнца, а моё сердце обледенело от страха. Рома показательно приставил нож к горлу одноклассника.       — Слышь, фраер, расслабься, а то больно будет, — протянул Пятифан, а Петров сжался от страха и вместо слов выдохнул клуб пара. Рюкзак спокойно перекочевал в руки хулигана. Взвизгнула молния портфеля, и противно скалясь, Ромка заглянул внутрь. — Опачки!       Его голос вдруг повеселел, а в глазах заплясали недобрые огоньки — я глубоко вздохнула, смотря на его лицо. Мальчик перевернул рюкзак, из-за чего все учебники, тетради и письменные принадлежности полетели на снег. Среди вещей Антона оказалась старая маска зайца — мех на ней облез, нос и рот выцвели, уши уж были потрёпаны, а резинка растянулась. Я нахмурила брови. Как она могла оказаться в рюкзаке Петрова? Я ведь лично видела, как он перебирал все свои учебники и тетради на подоконнике, и среди них не было ничего подобного. Ромка поднял маску высоко, словно показывал её не только своим друзьям, но ещё и кому-то вдалеке.       — Ты реально поехавший? — с презрением спросил Бабурин, косясь на маску. — Новый год уже прошел, чудик.       — Это не его! — в сердцах выкрикнула я, и Семён хохотнул.       — А чьё? — спросил у меня Бяша, и я с удовольствием отметила, что отпечаток на его лице все ещё горел так же ярко, — в его портфеле лежало, на!       Рома ехидно улыбался, наблюдая за этой сценой и сжимая в ладони маску. Он перевел взгляд на облезлый мех и хмыкнул.       — А знаешь что? — веселым, но угрожающим голосом сказал Пятифан Антону, — надевай.       — Зачем? — ошалело спросил Петров.       — Надевай, говорю, — озорство вновь пропало из голоса мальчика, и он направил остриё лезвия на одноклассника, — попрыгаешь перед нами, зайчик.       — Давай-давай, — заулюлюкал Бяша, подначивая товарищей. Я окинула его злобным взглядом, но тот этого даже не увидел, — или домой без штанов пойдешь, на!       Мы пересеклись с Антоном взглядами, и тот в ужасе округлил глаза. Конечно, его ведь заставят скакать перед девчонкой, его новой подругой и одноклассницей, которая может и растрепать всему классу о том, что здесь происходило! Я сжала кулак и чуть кивнула Петрову.       — Антон, не смей! — крикнула я, понимая, что если это случится, то хулиганы точно изобьют его.       — Сёма, надень-ка на него, — проигнорировал меня Ромка и протянул маску своему дружку. Бабурин начал крутить её в своих ладонях, словно впервые столкнулся с такой вещицей. Петров не успеет убежать — его точно догонят. На губах Семёна играла мерзкая ухмылка, — только учти, Сёма, — голос Пятифана стал грозным, и губы жирдяя растянулись в тонкую полосу, — если он скакать не станет, ты сам за него поскачешь.       — Этот чмошник и не станет? — хмыкнул Бабурин. — Да погляди на него — он же дурик конченный.       — Он тебе уже один раз по морде дал! — горделиво выкрикнула я, и Бяша начал скалиться, глядя на тушку Сёмы.       — Ленка права, — хмыкнул подпевала, — давай, толстый, восстанавливай авторитет, на!       Бабурин окинул меня злобным взглядом, но ничего не сказал. Он не смел перечить Ромке? Значит, все мои догадки о том, что Семён был лишь шестеркой Пятифана — оказались верны. Жирдяй выругался под нос.       — Вот, — он поднял маску и оставил на внутренней стороне харчок, который тут же мерзко расползся желто-зеленным пятном — таким же, как и в моей тетради. К моему горлу подступил ком. Бабурин усмехнулся и поднес маску к лицу Антона. Ромка, стоящий рядом, нахмурился и скривился, захотел что-то сказать дружку, но промолчал. — Это чтобы лучше сидело. Надевай, быро! А то урою!       Маска стала ещё более омерзительной, словно вместе с плевком она скривилась и сама. Мех, будто стал ещё грязнее, а внутри её что-то закопошилось, из-за чего меня передернуло. Казалось, что если Антон наденет её, то вся его душа искривится мерзким комком, и мальчик пропадет навсегда. Станет этим страшным подобием зайца и скроется в чаще с дикими воплями.       Я замерла, внимательно следя за малейшим движением Петрова — сейчас ему надо было сделать выбор.       — Антон…! — позвала я мальчика, но тут же замолчала, не зная, что сказать дальше.       Одноклассник нахмурился и медленно прошелся взглядом по хулиганам. Он сглотнул и сжал кулаки, выпрямляя спину. В это время ветер поднялся, засвистел на поляне, шевеля ветками и сучьями, подхватывая снег на дороге.       — Знаешь что, Семён, — спокойным и уверенным голосом начал Петров, и мне в нос ударил мерзкий металлический запах. По спине пробежала стая мурашек, появилось сильное желание обернуться, вглядеться в чащу, но я не смела отводить взгляд от одноклассников. От Антона. Мальчик сделал шаг вперед и тихо, спокойно отчеканил: — Иди на хуй.       Ругательство слетело с губ Петрова слишком правильно, так, словно он только и выражался матами. Мир на секунду замер — перестал свистеть ветер, снежинки зависли в воздухе, а металлический запах не давал вздохнуть, но через мгновенье его разморозили и всё вернулось в движение. Маска выпала из рук Бабурина, с хрустом падая на снег, а сам жирдяй сделал шаг назад, в панике округляя глаза. Его лицо приняло сосредоточенное выражение — как тогда на математике, когда он подглядывал ко мне в тетрадь, чтобы увидеть решение уравнения — и вдруг на его лбу вздулась вена, а лицо покраснело от злости. Ромка молча оскалился, ожидая скорой расправы и крови.       — Ты…! Ты…! — хрипел мальчишка, стараясь подобрать слова. Его кулаки вдруг сжались. — Ты труп!       Его голос отскочил от стволов деревьев, и чаща подхватила его слова, разнося их по всему лесу. Ветер, словно недовольный угрозой Семёна, вдруг на мгновение усилился, раскидывая по поляне тетради Антона. Одна из них — чистая внутри и с новой красивой блестящей обложкой — проползла пару сантиметров и остановилась у ноги Бабурина. Вдруг зазвенел мелодичный смех — точь-точь тот, что я слышала вчера, возвращаясь через эту поляну домой. Я быстро оглянулась, но на дороге были лишь мы, а таинственная незнакомка, которой принадлежал этот смех, была скрыта от моих глаз в непроглядной чаще. И тут, словно из всех сторон и уголков, полился шепот. Это был веселый гневный гул, подначивающий меня сорваться с места и вцепиться в Семёна. Помочь Антону довести дело до конца. Вдруг Антон замер и ошарашенно моргнул. Я проследила за его взглядом и заметила рыжее пятно, скачущее между заснеженных кустов. Красивый мех почти искрился. Не было слышно ни дыхания лисы, ни хруста снега под её лапами, ни треска веток. Животное остановилось, внимательно взглянуло на меня, склоняя голову, а после перевело взгляд на Антона, буравя мальчика горящими глазами. Внутри начали зарождаться страх и паника — не такие, как до этого, а почти животные, сковывающие руки и ноги.       — На меня смотри, падла! — рявкнул Бабурин, но Петров был заворожен лисицей, которая припала к земле и скалила зубы. Словно преодолевая себя, Антон перевел взгляд на раскрасневшееся лицо Семёна. Жирдяй что-то неразборчиво мычал — с моего места я не могла разобрать и слова. Я вновь взглянула на кусты, в которых пряталась лиса, но её там уже не было.       — СКАЖИТЕ… — вдруг раздался мерзкий, пробирающий до костей, шепот. Мне показалось, что мои волосы под шапкой встали дыбом, и я перевела взгляд на Бяшу, который стоял ко мне ближе всех — он был спокоен, с ухмылкой наблюдая за потасовкой мальчишек. Ромка и Бабурин то, кажется, не слышали этого страшного голоса. Только один Антон стоял, испуганно округлив глаза. — СВИНЬЕ… ЗАТКНУТЬСЯ.       Вдруг Петров ударил себя по щеке и замотал головой. Слова, сказанные незнакомцем, остались в голове и теперь больно били по вискам, заставляя выкрикнуть их и унизить Бабурина.       — Заткнись, свинья! — одновременно с Антоном выкрикнула я, не в силах сопротивляться своим мыслям. Боль резко стихла, оставив после себя белый шум.       Семён замер в нерешительности, переводя взгляд то на меня, то на Петрова, округлив свои глаза и морща переносицу. Во рту появился металлический привкус, пока я следила за парализованным Бабуриным. Мысль, правильная и точная, кружилась вокруг меня, вертелась на языке, но я не могла ухватиться за неё, понять и произнести. Пазл всё никак не мог сложиться, заставляя сердце быстро-быстро стучать, а мозг работать на пределе возможностей.       И тут вдруг Антон произнес то, что я не могла собрать в кучу. Он говорил вальяжно, растягивая слова:       — Ты ведь не так просто перевелся в новую школу, так? — злобно усмехнулся Антон. Я вспомнила наш разговор перед тем, как мы начали обкидывать друг друга снежками, — трус. Сбежал, как крыса. Потому что сверстники бывают жестокими… с теми, кто отличается от них. Кто толще их и слабее. И здесь, — он сказал это громко, из-за чего на лице Ромки появилась хищная улыбка, — ты решил быть быстрее — начать первым издеваться над другими, как когда-то глумились над тобой. — Бабурин дернулся назад, а Антон продолжал наступать на него, — ты пытаешься казаться тем, кем не являешься. Но знаешь кто ты? — Семён просипел: «П-пацаны», — знаешь, кем ты будешь всегда?       — Продолжай, Тоха, — довольно протянул Пятифан, сложив руки на груди. Бабурин беспомощно озирался. Я сделала шаг вперед, словно загипнотизированная словами Петрова, и Бяша, с хищной ухмылкой, не попытался меня остановить, полностью увлеченный зрелищем.       — Свинья!!! — выкрикнул Антон. Его голос подхватили птицы, тут же залившиеся карканьем, а ветер понес эхо дальше. Лесу словно понравилось, и он усилил голос мальчика, чтобы до всех точно дошел смысл обзывательства.       Антон, не теряя времени, занес руку и ударил со всего маха прямо по щеке Бабурина, и тот повалился на землю, подняв в воздух кучу снега. Этот удар был гораздо сильнее, чем в школе — тот, по сравнению с этим, был легким похлопыванием, а этот… Действительно, правый похоронный. Мне даже почудился хруст, с которым припечатался кулак. Петров оскалился, смотря на то, как Семён скулил и охал на земле, держась за лицо. Тем не менее спустя секунду, Бабурин подскочил на ноги и кинулся на одноклассника. Антон ловко отпрыгнул, а неповоротливая туша Семёна полетела вперед, в огромный сугроб, прямо на свежие собачьи какашки, которые, похоже, оставила Жулька. Он захрюкал, глотая слезы и сопли, а его бывшие дружки с наслаждением наблюдали за унижением их нового объекта для издевательств. Ромка одобрительно кивнул и похвалил Петрова, и тут же рассмеялся, увидев, как визжит на земле Сёма. Он был уничтожен морально и потрепан физически — я была уверена, что потом в школе ему достанется намного больше. Как только эта новость разлетится среди одноклассников и старшеклассников. Бабурин захныкал, осознавая всю ситуацию — как всегда слишком медленно. Мы с Бяшей, охваченные зрелищем, подошли ближе и остановились по бокам от Ромки.       — Чего ты там скулишь? — глумливо крикнул Пятифан, — тебя с параши не слышно!       Бяша разразился громким гоготом, а Ромка лишь хищно скалил зубы. Я поняла, что тоже улыбаюсь, смотря на то, как Бабурин копошится в снегу и тщетно пытается оттереть грязь от своей дубленки. И как только я это осознала, моя улыбка превратилась в кривую и злую усмешку.       — А ну, вставай и скачи, как зайчик! — Пятифан со всей силой пнул Семёна по его толстой заднице, и тот взвизгнул, как самая настоящая свинья. — Только отойди подальше — от тебя дерьмом за километр несет! А среди нас, между прочим, есть дамы!       Семён поднял красные от слез глаза и уставился на меня. Я ликовала, видя, как школьный хулиган страдает, и чувствовала, что во мне нет ни капли сожаления к нему. Он перевел взгляд на Антона и подорвался с места, кидаясь на мальчика. Стой к нему ближе я, то он вцепился бы своими жирными с обгрызанными ногтями пальцами в меня. Петров, на этот раз не успевший отпрыгнуть или занести руку для удара, пнул его в живот со всей силой, но не удержавшись на ногах, упал на землю. Бабурин сорвал с него очки и потряс линзами перед лицом дезориентированного Антона.       — А чё на это скажешь, сука? — довольно прохрипел жирдяй.       Мы втроем дернулись к Петрову — мальчики остановились прямо перед Семёном, а я опустилась на корточки перед Антоном, сразу нагребая в ладонь немного снега. Драка кончилась, хулиганы были на нашей стороне, а Бабурина ожидала скорая расправа. Всё складывалось просто прекрасно. Я прижала снежок к носу одноклассника, аккуратно вытирая запекшуюся кровь. Мальчик сильно жмурился, пытаясь меня разглядеть, а я то и дело оборачивалась на хулиганов позади себя — те со всей силой пинали Семёна, который визжал и кряхтел намного сильнее, чем в прошлый раз.       — Антон, что-нибудь болит? — спросила я, аккуратно положив ладони на его щеки и пару раз повернула его голову, пытаясь найти синяки или царапины. — Голова кружится? Тошнит?       — Нет, все в пор…       — Завтра в школе тебя выцепим, Хрюндель! — раздался громкий крик Ромки у меня за спиной, и я поспешила обернуться — как раз тогда, когда Бабурин, постанывая, убегал от бывших друзей.       — Точно-точно! — поддакнул ему Бяша, сложив руки вокруг рта, словно рупор. — За базар ответишь, на!       — Горло тебе перережу, слышишь?! — и Пятифан принялся кидать куски льда и снега вслед убегающему Семёну.       Я отвернулась от мальчиков и помогла Антону встать. Раздалось протяжное: «Свинья!», а после захрустел снег. Ребята, запыхавшиеся, но довольные сегодняшним вечером, терпеливо дождались, пока мы поднимемся на ноги.       — Мои очки… — выдохнул Петров, беспомощно оглядываясь по сторонам.       Ромка выругался, а Бяша фыркнул.       — Гандон этот стащил, — недовольно цокнул мальчик и сунул руку в карман своих спортивок, — ты не парься, мы завтра со Свиньёй лично поговорим.       Я показательно и громко фыркнула, проходя вперед, толкая плечом Пятифана, и начиная собирать тетради и учебники Антона. Сам бы он навряд ли смог отличить нас от стволов деревьев, не то что собрать свои принадлежности.       — А не хочешь спросить, что со мной? — недовольно поинтересовался у меня Бяша, тыкая пальцем в покрасневшую щеку, — у меня между прочим болит!       — Да оставь ты её, — шикнул на него Ромка и выудил из кармана практически пустую пачку сигарет. — Хотя… — он с огоньком в глазах посмотрел на меня, а потом на Бяшу, — Смачную пощёчину она тебе оставила. Молодец, Ленка.       — Пусть язык за зубами держит и руки не распускает, — буркнула я, стряхивая с обложек учебника снег.       — А меня ты не ударила, — оскалился Пятифан. Он протянул руку с сигаретой вперед, предлагая её Антону, — угощайся.       Петров зажмурился, стараясь разглядеть марку табака, но в темноте у него было мало шансов — знаю из личного опыта — так что он выдохнул и отрицательно помотал головой. Я подошла к мальчикам и протянула рюкзак его хозяину, и Антон выдавил из себя тихую благодарность. Ромка, с серьезным выражением лица, протянул сигарету и мне.       — Нет, спасибо, — презрительно покосилась я.       — Ну и правильно, — пожал плечами одноклассник, — Бяша, курим одну на двоих. Гони жигу.       Мальчик суетливо полез в карманы, тут же выуживая небольшую зажигалку. Щелчок. Пламя на пару секунд осветило лицо Пятифана. И едкий дым ударил в лицо. Я недовольно нахмурилась, и второй раз Ромка выдохнул дым уже в сторону, а не на меня.       — Ты без очков хоть что-то видишь? — передав сигарету Бяше, спросил Ромка у Антона. Мальчик неловко замялся и начал поправлять шапку.       — Немного, — признался он, усиленно тря ушибленный нос.       — Ты это, Тоха, — Пятифан взмахнул ладонью в воздухе, подбирая слова, — не держи зла, брат.       Я закатила глаза. «Не держи зла»?! Да он же ножом прямо у его носа махал, а теперь предлагает перемирие?       — И ты, Ленка, — обернувшись ко мне, сказал Рома, затягиваясь сигаретой, — тоже прости нас. Мы же не думали, что вы вместе домой пойдете…       — А разница какая? — злобно спросила я, складывая руки на груди, — что со мной, что без меня результат один — втроем напасть на Антона, который явно слабее вас. — Я обернулась к Петрову, — без обид, Тош.       — Да мы его на вшивость проверяли! — обиженно вскликнул мальчик. — Он же новенький! Да ещё и линзы эти его огромные…       — У меня тоже не маленькие, — ответила я и поправила очки.       — Слушай, ты тоже молча в сторонке не стояла, — фыркнул Пятифан, — что в школе влезла, что здесь заткнуть не получалось.       — А мне нужно было, значит, молча стоять?! — возмутилась я, делая шаг к Ромке. Мы были примерно одного роста, но сейчас мне показалось, что я на пару сантиметров выше одноклассника. — А потом что делать? Кидаться на шею к победителю и клясться ему в любви?       — Если так хочется, то вперед, — усмехнулся Ромка и махнул ладонью на Антона.       — Придурок, — прошипела я.       — Истеричка, — скалясь, ответил мне мальчик и снова выдохнул дым прямо в лицо. Я закашлялась и отступила на шаг, чувствуя на себе насмешливый взгляд хулиганов.       — Пойдем, — я обвила локоть Антона и дернула его в сторону дома. На улице уже было темно, поэтому мне стоило поторопиться — мне предстояло ещё проводить Петрова (сам бы он не дошел, а скорее заблудился на первой же развилке), а задерживаться в компании этих будущих уголовников у меня не было ни малейшего желания. Но Антон все-таки перед тем как уйти, протянул вперед ладонь, чтобы попрощаться с Ромкой и Бяшей.       — До завтра, — выдавил из себя Петров. Бяша хмыкнул и кинул бычок себе под ноги, оставив тлеть его в снегу.       — И куда это вы намылились, Голубки? — рассмеялся Пятифан, засунув руки в карманы. — Незачем так спешить, Ленок — мы и тебя проведем, и твоего Ромео.       — Сами справимся, — ответила я.       — Да ладно? — усмехнулся Бяша.       — Ты — пусть боевая и борзая, но все-таки девчонка, а он — просто слепой котенок, который не видит дальше собственного носа, — переводя палец то на меня, то на Антона, сказал Рома. — Ну и как, далеко уйдете? Особенно учитывая то, что у нас в поселке дети пропадают.       Я поджала губы, с неприязнью осознавая, что он прав. Гордость не позволяла сказать это вслух, но похоже однокласснику хватило и моего недовольного вида. Пятифан кивнул Бяше, и мальчишки встали по бокам от нас.       Мы шли медленно по темной заснеженной дороге, а где-то вдалеке гудел трактор, заглушаемый разговором одноклассников. Я бегло обвела взглядом овраги и сугробы вокруг нас, но не заметила ничего, что могло бы издавать тот мерзкий шепот, заставивший меня выкрикнуть то злобное: «Заткнись, свинья!». Перед глазами появилась лиса, с красивым переливающимся на солнце мехом и острыми желтоватыми зубами, которыми она скалилась, смотря на Антона. Я встряхнула головой — не умеют лисы разговаривать! Лена, как только это тебе в голову прийти могло?! Моя рука непроизвольно обвила локоть Антона чуть сильнее, заставляя прижаться к нему ещё ближе, но сам мальчик это не заметил — он, раскрыв рот, слушал рассказ Бяши. Ромка же заинтересованно приподнял бровь, но промолчал, тоже подключаясь к разговору. Справа, за толстыми соснами, кто-то прошел, и я быстро перевела взгляд в ту сторону — это оказался обычный мужчина с зажатой во рту сигаретой. Незнакомец даже не обратил на нас внимания, разглядывая зимний пейзаж. Я глубоко вздохнула, мечтая лишь о том, чтобы побыстрее оказаться дома, и вместе с Сашкой играть в настольные игры и уплетать булку с теть Таниным клубничным вареньем.       — А почему тебя Бяша зовут? — спросил Антон. Я заинтересованно подняла голову, вырываясь из потока своих мыслей.       — Потому что блеет, как овца, — усмехнулась я, вспоминая слова Ромки. Бяша обиженно засопел, искоса глядя на меня. Петров тоже улыбнулся.       — Всё после того, как из Чёрного гаража живым выбрался, — протянул Пятифан, засовывая руки в карманы спортивок. Бурятенок вдруг дернулся и попытался сильнее натянуть капюшон себе на голову, что-то бормоча. Я рассмеялась, прикрыв рот ладошкой. — Чего ты ржешь? — недовольно спросил у меня Рома.       — Вам сколько лет-то? — прыснула я, поправляя очки, — Чёрный гараж… Да я последний раз эту байку слышала в лет восемь — дядя пугал, чтобы одна по поселку не гуляла! И кстати, тогда уже не верила во все это! А вы… лбы такие, с ножами по лесу ходите, драки устраиваете, а какой-то страшилки боитесь! Может ещё и в Чёрную Волгу верите? Я как раз такую возле школы видела — может это из-за неё дети пропадают?       — Думай, что хочешь, но я уверен, что во всей этой херне виноват этот гараж, — серьезно сказал Ромка, хмуря брови. Я саркастично улыбнулась. — Даже взрослые знают. Конечно, ты же в лесу живешь — он к тебе не сунется. Сечёт, что среди деревьев будет выделяться. А в поселке…       — А в поселке самое страшное, что можно увидеть — это Бабурин, — фыркнула я, перебивая одноклассника, — или на вас наткнуться… Мало ли когда вы захотите кого-нибудь на вшивость проверить?       — Да? — недовольно нахмурив брови, спросил мальчик. — Я его своими глазами видел — шел ночью по улице и…       — А ты по ночам меньше шляйся — целее будешь, — вновь перебила я.       — И тут стоит он — прямо посередине дороги — а мгновение назад пусто было!       Вдруг Бяша громко завыл, затыкая ладонями уши. Мы с Антоном дернулись от неожиданности, а Ромка устало выдохнул.       — Ладно-ладно, — протянул Пятифан, — проехали.       — А тут в поселке, я посмотрю, всякие страшилки любят? — хмыкнула я, вслушиваясь в стоны Бяши, — я в детстве одной боялась до ужаса… Бабушка мне и Мише рассказывала, что глубоко в чаще живет Хозяин Леса.       Одноклассники притихли, внимательно вслушиваясь в каждое моё слово, а Бяша выглянул из-под своего капюшона. Я сглотнула мерзкий ком в горле, собираясь с мыслями и вслушиваясь в жуткую тишину. Потом продолжила:       — Он предпочитает… маленьких детей — ещё невинные чистые души, — я не узнавала свой голос и не могла замолчать, — он высокий, худой, специально, чтобы прятаться за стволами деревьев, поджидая добычу. Глаза его черные — просто мрак, нет ни белка, ни зрачков. Вонь от него ужасная — его одежда пропиталась запашком гнилого мяса. И если он выбрал тебя в качестве добычи, то будет кружить вокруг твоего дома, издавая страшный вой, птицы будут летать над тобой, следя за каждым твоим шагом, а зверьё будет сходить с ума при виде тебя — будь то собака или лесная тварь — любая попробует разорвать тебя на куски. А потом… В самую темную, беззвездную ночь, когда даже ветер не будет свистеть в оврагах… он придет за тобой. И нет от него спасения. Даже в городе он найдет тебя, если решил, что ты должен попасть в его лапы. Он придет, заглянет к тебе в окно, а после тихонько, со скрипом, отворит его…       Повисла гнетущая тишина, лишь хруст снега под ногами, казалось, раздавался на весь лес. Ветра не было, только снег хлопьями спускался с неба, заметая наши следы. Где-то сбоку вдруг закаркала ворона, словно надрываясь, а после захлопала крыльями, улетая дальше — в сторону моста. По спине пробежала стая мурашек. Казалось, что Хозяин леса из бабушкиной сказки вдруг ожил и сейчас внимательно наблюдал за мной, готовясь разобраться со мной «по-хозяйски» за то, что я рассказала кому-то о его существовании… И мне стало сильно не по себе. Я бросила взгляд на мальчишек — они резко замолчали, каждый думал о своём, а Антон невидящим взглядом смотрел вперед, а лицо его исказилось то ли ужасом, то ли изумлением.       — Это лишь байка, придуманная бабушкой, чтобы мы в лес не ходили, — прервала я звонкую тишину, — в том году несколько мужиков медведь разорвал, вот она и боялась за нас…       Ромка резко остановился и дернул меня за руки, заставляя стоять на месте. Он сощурил глаза, вглядываясь в темноту.       — Что…       — Тихо! — шикнул Пятифан на Петрова. — Слышите?       Я прислушалась, но кроме тяжелого дыхания одноклассника ничего не было. Мы все перевели взгляд туда, куда показывал Рома, но там ничего не было — только сосны, снег и темнота. Не было даже проблеска моего дома — просека, по которой мы шли, вдруг, словно стала бесконечной, зацикленной в круг, выхода из которой нет. Ужас ночи, когда я слышала дьявольскую мелодию, вдруг снова закопошился во мне, и я сжалась, сильнее прижимаясь к руке Антона.       — Вон там, — продолжал мальчик, — здоровый… и быстрый!       Тени от деревьев ожили, заплясали по поляне, то быстро, то медленно, словно обступая нас, запирая в круг, выхода из которого не будет. Мне резко перестало хватать воздуха, а желудок свело от страха. Ромка быстро поднял с земли шишку и кинул её в чащу. Ничего.       — Ребят, — с моих губ сорвалось облачко пара, — пойдемте отсюда.       Вдруг ветви качнулись, и громко хлопая крыльями, над нами пролетела сова, сверкнув в мраке своими огромными глазами. Пятифан кивнул. Вдруг тишину нарушила музыка. Звенящая, завораживающая, льющаяся, как горный ручей и переливающаяся, как алмаз. Она играла тихо, где-то на подкорке сознания в моей голове. Антон бросился вперед — вправо, в непроходимые кусты, в мрак и темноту. «К Хозяину леса» — пронеслась жуткая мысль в моей голове. Я пошатнулась, но всё-таки осталась стоять на ногах.       — Антон! — выкрикнула я вслед мальчику, который уже скрылся в лесу. Я дернулась за ним, но меня остановил Ромка, схватив за ладонь.       — Дура совсем?! — возмутился Пятифан, возвращая меня обратно. — За чудиком этим собралась?!       — Так он же… — выдохнула я и от переизбытка эмоций не могла и связать двух слов. — Пропадет, если…       — Пошли домой, — Ромка за руку поволок меня дальше по дороге, — мы его родителям скажем, а дальше пусть они сами за ним по лесу бегают — не наше это дело.       Я оглянулась туда, где скрылся Петров. Среди кустов мелькнул рыжий пушистый хвост, а в нос ударил гнилой запах. Сглотнув, я сильнее сжала ладонь Ромки, и ускорила шаг под мерзкое пение флейты.