Новый союзник Кардинала

В это сумбурное, пасмурное утро кардинал Ришелье встал раньше графа. Леон в этот раз спал и ворочался почти до девяти часов и пропустил завтрак. Столь ранний подъем министра был приурочен к срочному совету, на который он неделей ранее передал несколько своих предложений по поводу налогов, в том числе и на роскошь. Так что граф, спавший, как убитый, не сразу заметил исчезновения Армана. Наконец Леон сел на кровати. Глаза сразу упёрлись в Паскаля. — вот так встреча… Доброе утро — мирно сидевший до этого кот лениво потянулся и подошёл к хозяину — как ты вчера изучил дом? Понравилось? Ответа не последовало, тем не менее довольный, даже сытый кот сейчас ластился к груди графа. Не теряя итак потерянного времени, Леон встал, еле нашел свои домашние туфли и в ночнушке отправился одеваться в комнату. Там же он попросил горячей воды, умылся и вымыл наконец грязные волосы. С мокрой головой и в излюбленной рубашке и брюках он вышел в коридор. Рядом с Паскалем уже сидел котик Арман, видимо, они вчера познакомились. Сам Арман за пару дней успел соскучиться по графу, как бы Ришелье его не баловал и не ласкал. После счастливого воссоединения, троица направилась на кухню. — доброе утро, Гастон — поздоровался Леон, когда встретил слугу по пути — я бы хотел извиниться, что не смог сразу прочитать вам новых стихов и рассказов. — здравствуйте, Ваше Сиятельство! Как ваше здоровье? — обеспокоенно спросил слуга, поравнявшись с графом — бога ради, какие стихи?! Главное, чтобы вы были в здравии. Леон улыбнулся. На его лице за это время появилась щетина. Да и в целом он стал выглядеть старше, неглубокие морщины украсили его веки и губы. «Может, отрастить бородку или усы? У Армана такие… да нет, мне такого не надо» — невольно подумал граф, тем не менее бритву в это утро он так и не взял. Зайдя на кухню Леон не застал никого из поваров, кроме нескольких прачек, собравшихся стирать белье. — здравствуйте, леди — кивнул он, проходя в помещение — а где все? — дык на площади! Там оглашаются новые законы, что-то про налоги — одна из женщин, с пухлыми щеками и сильными руками, оглядела графа. — вы, поди, завтракать изволите, Ваше Сиятельство? — она всучила корзину вещей своей теперь недовольной напарнице и подошла к шкафчику. Открыв дверцы, женщина достала тарелку с творогом и свежими ягодами, и протянула ее Леону. — держите, это вам Софи оставила — в голове сразу всплыл образ юной девушки, племянницы повара Педро, руководившего кухней. Приняв тарелку, он позавтракал прямо на кухне. Выпил кружку холодной воды и вышел из кухни. Пройдясь по дому он оглядел гостиную и приемный зал на первом этаже, встретил нескольких горничных и поиграл с котами на втором этаже в кабинете. Паскаль быстро привык к новому дому. Местных котов не обижал и вел себя в целом прилично, хотя строптивый характер серьезного русского мог и пугать. Но пушистые жители дворца приняли его, как друга и уже спали вместе. Время потихоньку шло к обеду, и граф осведомился о кардинале. Ответом служила новость о новых законах и, скорее всего, Его Высокопреосвященство вернётся домой к вечеру. Чтож, не беда. «Но, может, приготовить для него что-то особенное?» — задумался граф и идея сама по себе вспыхнула в голове. Он попросил Гастона принести ему скрипку и смычок. Такой инструмент Агриколы был редкостью во Франции, поэтому слугу поначалу это вогнало в ступор. Но после долгих объяснений мужчина понял примерную задачу. Чтобы упростить ее, граф нарисовал скрипку на листе и отдал слуге. Тот вспомнил, что буквально на днях видел такую вещь на домашнем концерте трагикомедии «Сильвия» в доме одного знатного вельможи. И возможно получится одолжить на время этот инструмент. Распрощавшись, Гастон направился выполнять поручение, а граф сел за пергаменты в кабинете Армана. *** Набросав примерные ноты мелодии на чистом листе, которая звучала в его голове, он заметил стоявший около окна торбан и улыбнулся. «Неужели Арман играет?» Взяв инструмент в руки, Леон прошёлся пальцами по струнам. Звук подарил невероятное удовольствие, обласкав уши графа. Бездумно пощипывая струны, он сел в кресло и расслабился. Рядом умастилось несколько пушистых слушателей. Арман и Паскаль сидели рядом друг с другом, устроившись около ног Леона. Люцифер лежал на столике напротив, наблюдая за мужчиной в кресле. Людовик Жестокий подкрался и неожиданно запрыгнул на левый подлокотник, а Сумиз грациозно прыгнула с другой стороны. Окружённый со всех сторон граф усмехнулся и снова уделил всего себя переливам инструмента в руках. Через час он спустился в столовую, пообедал в гордом одиночестве и сел за свою книгу. Наполнив мыслями пару листов Леон откинулся на стуле и вперил взгляд в потолок. Молчаливое созерцание быстро надоело, и перо снова оказалось в руке. Погрузившись в раздумья, мужчина не заметил, как на чистом листе чернила вывели аккуратный профиль кардинала Ришелье. Нос с горбинкой, узкие губы, худые скулы, прищуренные хитрые глаза, волосы, уложенные под кардинальской шапочкой, высокий ворот манишки. «Интересно, что он выдумал на этот раз?» Леон улыбнулся. Министр Ришелье не такой, как другие. Он думает иначе, все на благо Франции, а не в свой карман. Верх благородства! По крайней мере, так думал граф, сидя в небольшой уютной комнате за столом с почти автобиографическими рукописями перед глазами. Взгляд зацепился за ящик, в котором он хранил завещание дяди. «Надо бы сходить на кладбище» Лестер мотнул головой, прощаясь с наваждением. Подумает об этом позже. В дверь постучали. Леон встал, торопливо открыл. — Ваше Сиятельство, вот то, о чем вы просили — почему-то шепотом произнес Гастон. В руках он держал красивую немецкую скрипку из темного дерева и длинный смычок. — вы как раз вовремя, друг мой — граф принял инструмент в руки и оглядел — как вы сумели ее достать? — не без труда, господин Лестер — смущённый слуга гордо вздернул голову и ухмыльнулся — но нужно будет вернуть ее через три дня — мне с лихвой хватит и одного вечера. Он вложил скрипку между ключницей и подбородком, упираяя ее край в левое плечо. Положил пальцы на гриф и зажал две струны. Прямая спина, смычок в правой руке, лёгкое движение, и первый переливистый звук раздается в коридоре. Ещё несколько взмахов, и рождается простая приятная мелодия. Гастон, стоявший рядом, опёрся о стену плечом и довольно наблюдал за вдохновением своего господина. Окончив мимолётный концерт Леон открыл глаза: — чтож, спасибо, Гастон — он опустил руку с инструментом, кашлянул в кулак — думаю, завтра ты можешь устроить себе выходной день — Леон подмигнул слуге, тот обрадованно поклонился и почти бегом удалился на первый этаж. *** Время склонялось к ужину. За окном небо сначала померкло, а потом и вовсе растворилось в сине-черных облаках. Закатное солнце давно легло за горизонт, и его лучи не давали и намека на рыжий закат. Леон дремал в кресле у окна. На его коленях лежали листы со стихами. «Льется мелодия быстрая, Льется, как горный родник К этой мелодии чистой Я совсем не привык. Переливы нотных капель Окропили серый камень, На брегах у родника В ямках синяя вода. Со сцены вижу глаза голубые, Мои слушатели внимают, Кристалы вдохновения золотые В их глазах теперь сияют…» Над верхней строчкой было смелое название: Поэма «Мелодия». Коты также лежали на своих местах, лишь очаровашка Сумиз перешла с холодного подлокотника кресла на колени графа. В такой обстановке сонного царства застал комнату вошедший кардинал. Его взгляд остановился на мужчине в кресле. Ришелье медленно подошёл и присел на подлокотник, который воинственно скрипнул под его весом. Он нежно погладил графа по голове, отчего тот поморщился, почесал подбородок, открыл глаза. — здравствуй, Арман. А я тебя ждал — расплылся в улыбке Леон. Качнув головой он просил ещё ласки от возлюбленного. Впрочем Арман и без намека продолжил гладить мужчину по чистым волосам. — вижу. Как ты себя чувствуешь? — он зарылся пальцами в его патлы, огладив затылок. — я в порядке, отдохнул, и стало лучше — он кивнул на листы перед собой — это лучшее лекарство. — неужели лучшее? — в голосе мелькнула игривая нотка и пальцы кардинала переместились на шею. Щекотное касание вызвало волну мурашек, проскакавших по всему телу, Леон облизал губы. — послушай, ты так много переживал последнее время, что я кое-что придумал, чтобы ты расслабился — прижавшись щекой к теплой ладони граф прикрыл глаза — хотя бы на мгновение — он поднял глаза. — этим вечером я точно весь твой — уверенно ответил Арман. «Мда, одного вечера мне будет маловато.» — подумал граф и встал, положив сонную кошку на стол. Отошёл на шаг, внимательно следя, чтобы не наступить на дремавших питомцев под ногами. Мужчины вместе прошли к дивану, граф не забыл захватить с собой скрипку. Устроившись поудобнее, кардинал оглядел Леона. Он возмужал, лицо украшала щетина, а ещё он похудел. Сейчас перед ним стоял мужчина со скрипкой, зажатой между плечом и подбородком, прямой спиной и глубоко дышал. Этот музыкальный инструмент Ришелье видел не впервые. Ему удавалось замечать подобную вещь на больших приемах и балах, а королевский оркестр также обладал скрипичным репертуаром. Мгновение, и граф заиграл. Смычок скакал туда-сюда по струнам, пальцы двигались вверх и вниз. Мелодия тихо лилась. Существовала только для двоих. Ришелье выпрямился и сел на край дивана. Внимательными серыми глазами он ловил каждое движение Леона. Вот граф прикрыл веки. Вот губы его тронула лёгкая улыбка. Вот смычок в руке ловко взметается вверх, вытягивая протяжную минорную ноту. Вот мелодия замедляется, тянется, как мед, а вот снова ускоряется, напоминая водопад. Вот чувства переполняют комнату, и заворожённый кардинал Ришелье не может оторваться от фигуры перед ним. Вот священник наконец понимает, насколько соскучился по этому человеку, насколько дорог и близок стал ему этот мужчина. Вот ещё несколько звучных переливов и плавных движений. Вот последний аккорд падает к ногам Армана Ришелье. Вот опускаются руки графа, и он немного кланяется. Грудь его быстро вздымается под одеждой. Аплодисменты. Кардинал тихо хлопает в ладоши. Потом торопливо встаёт и подходит к Леону. — это великолепно — выдыхает он — я и подумать не мог, что ты играешь. Ещё и на скрипке. — я тоже не думал, что ты играешь на торбане — граф кинул взгляд на инструмент, стоявший у подоконника за столиком. Свечи, которые он зажёг, трепетали от лёгкого осеннего сквозняка. Трое котов, личности которых невозможно было узнать в тени кресла, мирно спали в обнимку для тепла. Смутившись Арман улыбнулся и взяв руку мужчины, поцеловал тыльную сторону ладони. — Леон, я переживал за тебя и приношу свои соболезнования по поводу графа Лермонта — граф отложил скрипку на стол и печально улыбнулся, обхватив ладонями щеки кардинала. — спасибо и извини меня, ещё раз, я доставил тебе массу неприятностей — он нежно прильнул к губам мужчины, Арман приобнял Леона за талию, глубокий поцелуй медленно опускался ниже. Проведя большим пальцем по скуле, граф прикусил тонкую кожу на шее Ришелье, извинительно поцеловал, когда услышал стон. Леон присел на край стола, продолжая целовать мужчину перед собой. Кардинал спешно изучал тело графа одной рукой, оглаживая спину, талию, бедра, второй — опёрся на стол, удерживая равновесие. Пальцы графа дрожали, когда он распахивал воротник, стаскивал орден, расстегивал пуговицы алой рясы, наконец торс мужчины был свободен. Свою рубашку Леон снял через голову, расстегнув только верхние пуговки. Переместившись на диван, остальная одежда тоже благополучно оказалась на столике рядом, время сложить не все же осталось. Леон быстро отыскал баночку скользкого лавандового масла, купленную заранее, и нанес немного на два пальца. Секунду подумал и сел на колени кардинала, упираясь свои членом ему живот. «Предусмотрительно» — подумал Ришелье и смахнул капли пота со лба. В комнате было душно то ли из-за закрытого окна, то ли от камина так пекло, либо же причиной стал похудевший парень, подготавливающий себя, сидя на его коленях. Тяжело дыша и постанывая Леон опирался на плечи мужчины, растягивая свою дырочку. Возбужденный Арман убрал пальцы юноши, вставив свои. Он сразу нащупал простату и надавил, чем вызвал громкий стон Леона. От неожиданности он вскрикнул и укусил мужчину за плечо. Тот зашипел и поднял глаза на графа, его затуманенный взгляд еле сфокусировался на лице священника, покрасневшие щеки блестели от пота, приоткрытые губы и волосы, упавшие на лоб. Длинные пальцы кардинала покинули утробу, и он приставил горячую головку ко входу. — я готов, mon cher — прошептал Леон и сам опустился на горячий орган. Они вместе вздохнули. Граф очень обрадовался, что купил когда-то это скользкое лавандовое масло, оно и пахло приятно, и облегчало боль, да и в целом упрощало движения. Поэтому глубокие толчки не заставили себя долго ждать. Кардинал явно имел большой опыт с девушками и был приятным партнёром, руки его постоянно стимулировали разные зоны, от шеи до сосков и паха. К возбужденному органу Леона он специально редко притрагивался, дабы оттянуть удовольствие. Привлекая графа ближе к своему телу он шептал что-то грязное, а потом нежно-любовное. Темп скакал от резкого и быстрого, до глубокого и тягуче-медленного. Такой кардинально непостоянный. Изменчивый. И это лишало Леона последних трезвых мыслей. Слишком много всего, много запахов, движений, ощущений. Будто в бреду Арман повалил графа на диван, прижав свои телом и развел ему ноги. Такая поза позволила вдалбливаться ещё глубже. Тут рассудок мрачнел в мгновение, а в глазах Леона плясали искры и звёздочки, когда партнёр подбирал удачный угол. И снова влажный поцелуй, душная комната, скрип гостевого диванчика, запах пота и лаванды мешался в воздухе. Ещё пара толчков и мужчина излился внутрь, наградив Леона сухим рыком в губы. Тот в ответ промычал что-то, и оторвавшись от его губ часто задышал. Выйдя, кардинал оглядел проделанную работу. Из растянутой дырочки капало белое семя, руки графа сжимали и разжимали обивку дивана, его грудь поднималась и опускалась. — все хорошо? — заботливо осведомился мужчина и коснулся колена графа. Его ноги подрагивал. — черт… — выдохнул Леон и уронил голову назад на подушку — и что теперь с этим делать? Он чувствовал, как по нутру разлилось тепло и четко осознал сейчас, что внутри это дело оставлять нельзя. Арман с секунду подумал и придвинулся ближе, аккуратно разводя колени графа в стороны. — Арман, что ты… — не успел спросить Лестер, как два пальца снова оказались там, где в приличном ключе не должно вообще ничего оказываться. Несколько медленных движений туда-сюда, и белая житкость активнее начала вырываться наружу. Тело Леона снова напряглось, и семя вылилось почти сразу полностью в ладонь Ришелье. Оказалось не так много, как ощущалось. Граф поднялся на локтях и осмотрел мужчину. Худой, но крепкий. Репутация такая же грязная, как и руки сейчас. Волосы растрёпаны. Непристойная жидкость на ладони. Уставшие, но внимательные серые глаза. И что должно вызывать такое зрелище? Леон снова был не уверен. Он невольно, непроизвольно тронул пальцами плечо. То самое, которое так долго заживало от укола шпаги. Да, такое зрелище вызывало то ли гордость, то ли безоговорочную любовь и нежность к Арману. Таким его не видел никто, кроме графа. Уцепившись за эту мысль, довольный, как кот, Леон подсел ближе и обнял возлюбленного. Тот уже вытирал руки платком, найденным в одеждах. — я чертовски люблю тебя — прошептал граф и положил голову ему на плечо — но в следующий раз я буду сверху. — мечтать не вредно, mon amour — протянул Ришелье, но всё-таки запомнил эту мысль. Почему нет? Пересиля себя, кардинал поднялся, крепко запер дверь на ключ и вернулся на теперь уютный и теперь не совсем гостевой диванчик. Они быстро заснули, а свечи догорели и потухли, оставляя спокойный полумрак в комнате. Вечер удался.