A Matter of Choice

— Питер, милый, поспеши! — в очередной раз поторопила чересчур долго возившегося в салоне автомобиля племянника Мэй. Рядом с женщиной стояла доверху заполненная багажом вокзальная тележка, которая, будь у нее голос, стонала бы от веса сгруженной на нее поклажи. Все же принадлежности для письма, учебники об истории заклинаний и прочем и другие необходимые для обучения вещи имели внушительный вес. Мэй радовало, что в школу детям не придется тащить все эти вещи на себе самостоятельно. — Ты хочешь, чтобы мы опоздали? — Уже бегу, Мэй, — раздался приглушенный голос, и Питер наконец-то неуклюже выбрался из салона. Женщина окинула парня быстрым взглядом и устало вздохнула. — Горе ты мое, где тебя угораздило так растрепаться? — она приблизилась к Питеру и принялась торопливо приводить непослушную шевелюру племянника в порядок. Когда результат ее более-менее удовлетворил, она одернула неровно заправленную толстовку, рукава которой Питер уже успел чем-то заляпать. Мальчик уставился на тетю своими огромными карими глазами и сбивчиво затараторил оправдания: — В машине было жарко, а, ну ты знаешь, Карен не переносит жару, вот я и решил приоткрыть окно и ненадолго выпустить ее из корзинки. — Что? Как я могла этого не заметить? — нахмурилась Мэй, непонятно к кому обращаясь: к племяннику или к самой себе. — Ты говорила по телефону. Мы решили тебя не отвлекать. Мэй недовольно цокнула языком.  — Идем уже! Питер согласно кивнул и снова полез в салон, извлекая из него сердито порыкивающий и щурящийся на яркий свет пушистый комок с огромными перепуганными глазами, который по непонятной причине обрел кличку Карен. Мэй появлению в их доме животного не очень обрадовалась, поскольку времени на уход еще и за питомцем у нее не было, а племяннику в этом вопросе она пока не доверяла. Но противиться требованиям школы она не могла, а потому пришлось смириться. В конце концов, это всего лишь кошка, а не какая-нибудь скользкая жаба или, не дай бог, сова. — Питер Бенджамин Паркер, посади наконец это мохнатое создание на место, — распорядилась Мэй, которой невольно стало жаль кошку, крепко стиснутую в объятиях мальчика. Питер жалостливо посмотрел на тетю, но не добился желаемого результата. Мальчик несколько раз с удовольствием провел рукой по бисквитно-коричневой шерстке обожаемой любимицы и нехотя вернул ее в переноску, которую осторожно поставил в тележку. Мэй захлопнула дверь машины, поставив ее на сигнализацию, оттеснила в сторону Питера и сама схватилась за ручку тележки, с трудом сдвинув ее с места и покатив в сторону возкала. Кингс-Кросс встретил их обилием запахов и звуков, взмывавших под высокий вокзальный свод. Люди торопливо сновали во всех возможных направлениях, создавая невообразимую суматоху, но если приглядеться, можно было увидеть сложную систему с постоянно сменявшимися элементами. Питер завороженно застыл, с живым интересом осматриваясь. Мэй тоже нервно оглядывалась по сторонам, пытаясь сориентироваться и понять, куда им надо идти. Она выглядела взвинченной, настолько, что даже Питер заметил перемены в ее настроении. — Расслабься, все будет хорошо, — стараясь звучать как серьезный взрослый, попытался успокоить он тетю. — Да уж куда лучше! — закатила глаза Мэй, но все же благодарно потрепала племянника по голове. — Пойдем, нам нужно еще отыскать эту несуществующую платформу. Они влились в человеческий поток, изо всех сил стараясь не прерывать общее движение. Волнение тети передалось и Питеру. Ранее он не слишком отдавал себе отчет в том, что происходило и как именно это повлияет на его дальнейшую жизнь, воспринимая все события с детской непосредственностью и наивностью, пытливо впитывал все изменения и радовался переменам. Но сейчас он в полной мере ощутил накатившую неотвратимость, не в силах осознать, как все привело его сюда, на вокзал, где через каких-то полчаса поезд увезет его в школу, о которой он мечтал с тех самых пор, как впервые услышал о ней от Мэй. Питер Паркер был самым обычным школьником из пригорода Лондона, души не чаявшим в дяде и тете, обожавшим учебу и «Звездные Войны». Он был добрым и отзывчивым мальчиком, всегда приносил домой хорошие отметки, пускай и не очень сходился с остальными ребятами. Казалось, помимо непослушной вихрастой шевелюры и патологической способности находить неприятности даже там, где их изначально не предвиделось, ничего особенного в нем не было. Но ведь тогда он бы не попал в Хогвартс, верно? С самого раннего детства Питер знал, что отличался от других. Это было вроде того, что человек просто осознавал, что у него есть две руки, две ноги и нос. Это просто было. И с каждым годом Питер, наблюдая за своими сверстниками и старшими, утверждался в этом знании. А потом, став взрослее, начал подмечать некоторые странности, то и дело врывавшиеся в его в общем-то обычную жизнь. Долгое время он не мог найти объяснения всем этим странностям, но после знакомства с миром «Звездных Войн» мальчик с уверенностью решил, что на его жизнь влияет ничто иное как Сила. Да, Питер определенно был чувствительным к Силе. Ведь как иначе можно было объяснить все те странности, которые с ним происходили? Вроде того, когда ему, щуплому и боязному семилетнему парнишке-ботанику, удалось одним взмахом руки отбросить в сторону Тэда Кроуфорда — крупного задиристого парня, старше него на два года. Потом, конечно, ему сильно влетело от директора, а после и от Мэй, долго и эмоционально препиравшейся с этим самым директором, после чего с тем же запалом отчитавшей Паркера за участие в драке. Хотя потом она похвалила племянника за то, что он смог дать отпор. Питер пропустил все попытки воззвать к его порядочности и благоразумию мимо ушей, ведь он тогда получил подтверждение тому, что его самая желанная мечта сбылась — он станет джедаем. Бесконечно воодушевившись своим открытием, Питер начал усиленную подготовку к становлению падаваном. Он устраивал представления тете Мэй и дяде Бену, двигая разные предметы силой мысли и левитируя их в воздухе, а однажды ему даже удалось спасти любимый фарфоровый сервиз тети от роковой встречи с полом, заставив набор из чашек, блюдец и заварника летать по комнате. Мэй потом ловила их сачком. Питер даже подготовился и держал под кроватью рюкзак с вещами — на тот случай, если джедаи отыщут его и заберут с собой на далекую планету в другой галактике, чтобы обучить мастерству управления Силой. Но время шло, а за ним так никто и не прилетал. Где же джедаи, когда они так нужны? Мальчик рос, все отчетливее понимая горькую правду, с которой ему пришлось смириться против воли — джедаем ему не стать, как бы он ни старался, да и Сила в далекой галактике работала несколько иначе. Вот только кем он тогда был со своим умением творить чудеса? Но в какой-то момент чудеса утратили свою волшебную притягательность, перестав быть детской забавой и обернувшись тяжким бременем. Он стал иногда видеть будущее. Первое видение настигло его совершенно внезапно во время урока. Перед глазами, будто беззвучный диафильм, замельтешели кадры того, как Джон Харрис, его одноклассник, спеша домой, спотыкается, и, свалившись с лестницы, ломает левую руку. Питер едва ли придал увиденному какое-либо значение, быстро выкинув из головы странное наваждение. Каково же было его удивление, когда через несколько дней Джон вошел в класс с левой рукой на перевязи, из которой виднелся белый гипс. Во второй раз видение показало Питеру как пирог Мэй, определенно, снова финиковый, испускал ядовитый черный дым, который, заполнив тесное пространство духовки, вырывался через щели в дверце наружу. Питер передернул плечами и поспешил домой. Войдя на кухню, он закашлялся, было не продохнуть. Мэй стояла, растерянно держа в руках то, что осталось от их ужина. Мальчик тогда облегченно вздохнул — на ужин никакого гадкого на вкус финикового пирога. Видения не казались чем-то ужасным и почти не причиняли неудобств, и Питер беспечно поставил их на одну полку с перемещением предметов по комнате и к прочим безобидным чудесам. Вплоть до одного ужасного дня, до сих пор иногда преследовавшего мальчика в кошмарах. В тот день они с классом выбрались за город на пикник. Там, среди деревьев и громкого птичьего щебета, который перекрикивали радостно взбудораженные поездкой дети, Питера настигло очередное видение. Посреди улицы, мертвенно бледный и с остекленевшими глазами, невидяще смотревшими в небо, в луже собственной крови лежал его дядя. Питер до сих пор вздрагивал, воскрешая в памяти те чувства леденящего ужаса, всепоглощающей паники и захлестывавшего отчаяния, которые накатили на него от увиденного. Он почти не помнил, как в истерике бросился к учителю и начал упрашивать его позвонить Мэй или Бену. Вот только сети в лесу не было. Питер тогда вырвал из рук учителя телефон и побежал искать место, где смог бы поймать связь, игнорируя оклики позади. Все, лишь бы успеть, все, лишь бы Мэй или Бен взяли трубку. Он опоздал. Дяди Бена в тот день не стало. Спустя какое-то время, уже после похорон, Мэй решила рассказать Питеру о том, кто он на самом деле такой. Питер всегда считал, что для Мэй и Бена его способности оставались такой же загадкой, как для него самого, и откровенность тети стала для него сюрпризом. Мэй никогда не была особо близка с матерью Питера и узнала о существовании магического мира уже незадолго до ее смерти. Всю свою жизнь она думала, что сестра училась в специальной школе-интернате, и ее это устраивало, она не особо горела желанием вникать в детали. Вот только эта специальная школа-интернат на самом деле оказалась школой волшебства, а Мэри — настоящей волшебницей. И Питер тоже был волшебником. Это шокировало, но в то же время объясняло так много. Десятилетнему Питеру оказалось сравнительно просто принять тот факт, что он принадлежал к группе особенных людей, о существовании которых раньше ничего не подозревал. И все же у мальчика оставалось столько вопросов, на которые тетя никак не могла дать ответ. И Питер поступил так, как делал всегда, когда сталкивался с необъяснимым — принялся это изучать. В закромах чердака Мэй смогла найти несколько старых учебников Мэри, чудом выживших после генеральных уборок, и с некоторым опасением вручила их племяннику. Обрадованный Питер с жадностью принялся их изучать, намереваясь узнать, как взять собственные способности под контроль, свести стихийностость их проявлений к минимуму и научиться их использовать, а не полагаться на случайность. Свое одиннадцатилетие Питер решил отметить вдвоем с Мэй. На них все еще сказывалось горе утраты, и не хотелось приглашать посторонних людей. Да и некого было приглашать. Целый день они смотрели телевизор, играли в настолки и поглощали любимый шоколадный торт Питера из кондитерской за углом. Они как раз досматривали пятую часть саги о далекой-далекой галактике, которую Питер знал от и до и спокойно мог бы озвучивать реплики за персонажей, когда в дверь постучали. За ним все же пришли. И это были вовсе не джедаи. То, что происходило дальше, до сих пор казалось очень реалистичным, но все же сном. Самый настоящий волшебник на его пороге, который сообщил, что он, Питер, зачислен в самую настоящую школу чародейств и волшебства, ту самую, которую окончила его мать, экскурсия по Косому Переулку… Последний пункт, пожалуй, оставил самое неизгладимое впечатление. Питер впервые оказался по другую сторону, в одновременно незнакомом, но казавшемся удивительно подходящим ему мире. Причудливые лавки со всевозможными приспособлениями, некоторые из которых будто жили собственной жизнью, перемещаясь по рядам с другими товарами, снующие по узким улочкам волшебные существа в странных, непривычных нарядах, которые больше походили на декорации для какого-то фэнтезийного фильма, нежели на действительно живых созданий. Волшебные палочки, метлы, магические артефакты, ингредиенты для зелий… От обилия разбегались глаза, и Питер не знал, куда ему смотреть. Для того, чтобы обзавестись всем необходимым, визит в Косой Переулок пришлось повторить еще несколько раз. Они постоянно терялись в проулках, ведь ориентироваться по переполненным всевозможными существами и вывесками улочкам казалось невозможным. Но, к счастью Мэй и Питера, прохожие маги обычно охотно подсказывали им нужное направление, давая советы о том, у кого лучше покупать перья для письма и в какой лавочке стоит приобретать котелок для зелий. Питер жадно впитывал новую информацию о мире, частью которого стал, расплющивал нос рядом с остальными ребятами в витрине лавки с метлами, с восторгом наблюдал за бытовым колдовством лавочников, незаметно касался кончиками пальцев мантий прохожих, бесконечно радуясь, что скоро и сам будет ходить в такой. Все это было таким невероятным, манящим, но куда больше будоражило осознание одного-единственного факта: это все было реальным. И теперь Питер тоже стал частью этой реальности. — Ну и где же они? — остановившись посреди платформы, Мэй нервно взглянула на часы. На них показывало без пятнадцати одиннадцать. Питер, который был занят разглядыванием вокзала и совсем не следил за дорогой, резкую остановку тети пропустил, а потому врезался прямо ей в спину. Но Мэй этого будто не заметила. — До отбытия всего пятнадцать минут. Питер достал из кармана толстовки потрепанный постоянным нахождением в руках билет на поезд, который ему вручил прибывший к нему на одиннадцатилетие волшебник. Сверившись с ним, мальчик оглянулся по сторонам, ища платформу с номером девять и три четверти. Нахмурился, недоумевая — вывеску девятой платформы он видел, следующей за ней следовала десятая, но вот в промежутке была только сплошная кирпичная стена. На всякий случай они с Мэй обошли обе платформы, надеясь на то, что не заметили нужную из-за собственной невнимательности, но та так и не показалась. — Мы успеем, Мэй, не волнуйся ты так, — попытался ободрить тетю Питер, хоть и не представлял, как именно они смогут успеть на поезд, если вовремя не найдут нужную платформу. — И как ты прикажешь мне это сделать? — возмутилась Мэй, обернувшись к племяннику. — Мой ребенок отправляется в неизвестную школу магии, находящуюся в абсолютно другом, непонятном мне мире, где не работают ни телефоны, ни интернет. Я ведь даже не смогу с тобой связаться! А если что-то случится? — Ну, я ведь могу писать тебе письма, — неунывающе произнес Питер, наклонившись к переноске и, просунув палец через решетку, почесал беспокойную кошку за ушком. Мэй опустила руку мальчику на голову, с нежностью потрепав того по непослушным волосам. — Да и что такого может случиться? — О, Питер. Какой же ты все еще малыш. Питер недовольно скривился. Он не любил, когда Мэй называла его малышом, и начинал серьезно и обстоятельно аргументировать ошибочность утверждений тети, умиляя ее этим еще больше. Он набрал в грудь побольше воздуха, собираясь начать перечислять аргументы, формулировки которых даже не менял, но внезапно зоркий взгляд выцепил из гущи пассажиров знакомые фигуры. Мальчик дернул тетю за рукав, привлекая ее внимание, и указал пальцем в сторону запыхавшегося мужчины, рядом с которым шли женщина и трое детей. У двух из них были такие же загруженные тележки, как и у Питера. Мэй приветливо махнула недавним знакомым рукой. — Мэй, Питер! — радостно воскликнул светловолосый мужчина в дорожной мантии и, подбежав, энергично протянул руку сначала тете, а затем и мальчику. — Кажется, мы вовремя. — Мистер Бартон, — с облегчением выдохнула Мэй, охотно пожав протянутую ладонь. — Слава Богу, мы уже думали, что опоздали. — Приходить под самый конец это у нас семейное, — усмехнулся он. — Заставить детей собираться та еще задачка, — пожаловалась подоспевшая миссис Бартон. Сзади за ее пальто цеплялся мальчик лет четырех, глядевший на Мэй и Питера перепуганными карими глазами в пол лица. С профессором Клинтом Бартоном и его женой Лорой Мэй и Питера судьба случайно свела еще во время первой вылазки в Косой Переулок. Он не смог пройти мимо потерянно озиравшихся женщины с ребенком и остановился, участливо поинтересовавшись, мог ли чем-то помочь. Узнав проблему, Клинт во всех подробностях расписал тонкости обмена магловских денег на галеоны и на пальцах объяснил, как попасть в банк. Позже к ним подошла его жена, Лора Бартон, которая, так же, как и Мэй, была маглом. Обе женщины быстро нашли общий язык, и в процессе разговора выяснилось, что профессор Бартон один из преподавателей школы Хогвартс. Пока Питер выбирал себе будущего питомца, Мэй заваливала Бартонов самыми разными волновавшими ее вопросами, а те, не выказывая ни малейшего раздражения, обстоятельно уверяли ее в том, что с ее племянником все будет хорошо. Тогда они и договорились встретиться на платформе, чтобы вместе сесть на поезд. — Эй, молодые люди, чего стоим, поджав губы? — энергично обернулся Клинт с намерением растормошить застенчиво замерших позади детей. — Купер, Лайла, это Питер, — с улыбкой представил он Питера темноволосым мальчику и девочке. — Питер, это Купер и Лайла. Она, кстати, как и ты, в этом году первый раз в Хогвартс, — Клинт ласково потрепал девочку по плечу. — Натаниэлю ждать своего часа еще лет пять, но он всегда рад провести старших брата и сестру. Бартон задорно подмигнул зардевшемуся мальчику, который теперь сидел у Лоры на руках. Тот смущенно отвернулся, спрятав лицо на плече у матери. — Очень приятно, — искренне улыбнулась Мэй, украдкой толкнув растерявшегося Питера в бок, заставляя того поздороваться. — Думаю, вы подружитесь. А сейчас… — профессор Бартон громко всплеснул руками, а затем бросил быстрый взгляд на наручные часы. — О, Мерлин, всего семь минут. Нам нужно к барьеру! Вперед! Мужчина схватился за ручку тележки Лайлы и, поторопив остальных, направился к кирпичной стене, разделявшей девятую и десятую платформы. Мэй растерянно выгнула брови, но все же решила довериться Бартонам и, перехватив тележку Питера и дернув племянника за собой, направилась следом. От резкого толчка переноска с кошкой съехала по чемодану и едва не упала. Карен возмущенно мяукнула, с укоризной глядя круглыми зелеными глазами на хозяина. — Насколько сложно будет добраться до платформы? — осведомилась Мэй, когда с трудом остановила тележку рядом с Лорой. — Мы уже на месте, — с улыбкой ответила женщина, помогая Куперу и Лайле не столкнуться тележками. — Нужно лишь пересечь барьер. — И как нам это сделать? — Мэй скептично посмотрела на кирпичную стену, словно ожидала, что та сейчас отъедет в сторону и пропустит их к нужной платформе. — Ничего особенного, просто пройти сквозь эту стену, — произнес профессор Бартон, кивнув в сторону «прохода». Мэй выгнула бровь, решив, что ослышалась. Пройти сквозь стену? Как это вообще возможно? — Простите? — Не переживайте, вы справитесь, — подбодрил Бартон, кажется, не до конца поняв причину замешательства. — Лора с детьми с радостью покажут вам пример. Дорогая, — Клинт слегка отступил, открывая путь Лоре и детям. Женщина мягко улыбнулась и кивнула. Вручив Натаниэля отцу, она перехватила поудобней ручку тележки Лайлы и, кажется, приготовилась бежать. Мэй потрясенно наблюдала за происходящим, а Питер нетерпеливо подался вперед, предчувствуя чудо. Немного откатив тележку назад для разгона, Лора налегла на нее и ринулась вперед. Рядом с ней бежала Лайла, а сразу за ней — Купер со своей тележкой. Не в силах смотреть на это безумие, Мэй зажмурилась, морально приготовившись услышать скрежет металла о кирпичную стену и звук разлетающихся во все стороны вещей, но время шло, а ничего подобного не происходило. Питер же наоборот не мигал, не желая упускать ни мгновения. Лора с детьми буквально прошли сквозь стену. Та подалась рябью в месте соприкосновения, но после снова стала очень твердой на вид. Питер возбужденно оглянулся по сторонам, ожидая, что люди бросятся к ним, открыв рты и спрашивая, как у них это получилось и не фокусники ли они, но те даже не смотрели в их сторону, полностью игнорируя странную компанию, бегающую сквозь стены. Мальчик ощутил укол разочарования от того, что они были единственными, кто это видел, но, с другой стороны, это делало их особенными, участниками чуда. Мэй осторожно открыла глаза, и выдохнула. Ей бы очень не хотелось, чтобы Лора с детьми расшиблись о кирпичную стену, но даже живя под одной крышей с племянником, который мог левитировать предметы и предсказывать будущее, ей все еще с трудом давалась вера в магию. — Как… Как это возможно? — прошептала она себе под нос, недоверчиво глядя на стену. — Все просто, — хмыкнул Клинт, перехватывая Натаниэля поудобнее. — Это магия, миссис Паркер. Ваш племянник в скором времени научится совершать еще более удивительные вещи. Кстати, ваша очередь. Мэй недоверчиво проследила взглядом за рукой Клинта, которой он махнул в сторону барьера. Питер же был настроен куда менее скептично. Он закусил губу для храбрости и решительно обернулся к тете, взглядом спрашивая: «Ну что, пошли?» — Мне это не нравится, — нахмурившись, запротестовала Мэй. Одно дело смотреть, как кто-то проходит сквозь кирпичную стену, и совсем другое самому подвергнуться этому испытанию на стойкость. Что, если они с Питером расшибутся? — Да ладно тебе, Мэй, — словно прочитав ее мысли, Питер дернул тетю за рукав. В карих озорных глазах мальчика ярко горело нетерпение. — Как там говорится, живем один раз? Тетя Мэй возмущенно фыркнула. — Ты не помогаешь. Проходить сквозь стену оказалось очень… странно. Питер, к собственному разочарованию, абсолютно ничего не почувствовал. Просто в одно мгновение все вокруг изменилось, как будто умелый монтажер переключил кадры, и теперь они оказались в очень похожем, но все же другом мире. Более шумном, красочном, нереальном… Волшебном. Как бы Питер не пытался выглядеть сдержанным взрослым, удержать в себе восторженный вздох у него не получилось. Они с тетей оказались на платформе, которая очень напоминала платформы Кингс-Кросса, но в то же время отличалась. В первую очередь размером. Она была просто огромной, могла без труда вместить в себе несколько школьных стадионов, и густо усыпанной людьми, которые разве что друг на друге не сидели, настолько тесно там было. Чуть впереди от того места, где они остановились, стоял поезд, терпеливо ожидавший, пока все пассажиры попрощаются с родственниками и наконец-то займут положенные места в купе. Дети — возраста Питера и старше — озабоченно сновали в толпе, перетаскивая огромное количество багажа, суетились, сетуя на все подряд, смеялись или плакали, расставаясь с близкими. Платформа буквально гудела от пропитавшего ее нестройного шума. От искривших в воздухе эмоций Питера заметно потряхивало. Шум оглушал его, дезориентируя, за ним было не слышно даже собственных мыслей. Питер мотнул головой — оказывается, платформы магловского вокзала в час пик куда более тихие и спокойные места, можно даже сказать, уединенные. Правильно говорил Ницше, все познается в сравнении. — Добро пожаловать на Хогвартс-экспресс, — весело приветствовал Мэй и Питера Клинт, по-дружески хлопнув мальчика широкой ладонью по плечу. Они вместе с Натаниэлем прошли сквозь стену сразу за Мэй и ее племянником, но Клинт не смог отказать себе в удовольствии полюбоваться яркой реакцией на первое знакомство с платформой девять и три четверти. — Я помогу вам разобраться с вещами и найти свой вагон, а вы не задерживайтесь, поезд скоро отбывает, — предупредил Бартон. Он махнул кому-то рукой в толпу, и уже спустя несколько секунд, ловко лавируя между людьми, к ним подбежал молодой носильщик, который тут же перехватил тележку Питера и выжидающе посмотрел на Мэй. — На этом я с вами прощаюсь, — профессор Бартон учтиво кивнул тете Мэй и Питеру. — Увидимся в школе, мистер Паркер. Весело подмигнув мальчику, он поудобнее перехватил Натаниэля и направился в сторону своей семьи — жена с детьми поджидали его неподалеку. Питер с замиранием сердца наблюдал, как профессор Бартон с семьей растворяются в пестрой толпе, испытывая робкий страх. Они с Мэй проследовали за носильщиком до нужного вагона, и все это время Питер размышлял о неизбежных переменах, которые вот-вот произойдут. Еще немного, и он сядет на поезд, который увезет его в совершенно другой мир со своими правилами и законами, он окунется в новую жизнь, оставив позади нечто важное, но взамен обретет себя. И начать чистую страницу ему придется самому. Без Мэй. Мальчик тревожно скосил глаза на тетю. Та выглядела не менее испуганной и растерянной. Отъезд Питера значил перемены не только в его жизни, но также и в жизни Мэй. Питер мог сколько угодно считать себя взрослым и самостоятельным, мог сам принимать решения и довольно зрело справляться с последствиями, но все же он был пусть и не совсем обычным, но ребенком. И тетя была для него самым важным человеком. Только она осталась рядом с ним, только с ней он мог говорить о чем угодно и поделиться собственными тревогами. А сейчас им придется прощаться. Сердце больно сжалось от мысли, что Питер оставляет Мэй одну. Мальчик насупился, упрямо смахнул рукавом слезы и взял тетю за руку. Она непроизвольно вздрогнула и крепко сжала его ладонь в ответ. — Обязательно пиши мне, ладно? Мэй опустилась вниз, так, чтобы их лица оказались на одном уровне, и с материнской нежностью провела рукой по щеке мальчика. Ее глаза покраснели, но она старалась сдерживать эмоции. — Хорошо, — серьезно пообещал Питер, чувствуя, что тоже может заплакать. — Каждую неделю! Рассказывай мне обо всем, — Мэй снова пригладила непослушные вихры и заботливо убрала с глаз челку. — Если что-то вдруг случится… — Тоже писать тебе. Да, я помню, Мэй, — Питер закатил глаза. Он успел устать от этих наставлений еще за предыдущую тысячу раз. — Подружись с кем-нибудь, хорошо? Я не хочу, чтобы ты был там один. И не забывай про уроки! — Да, Мэй… — покорно согласился он, избрав тактику показательного смирения. Тетя проницательно посмотрела ему в глаза, сразу раскусив мальчика, и хотела уже было разразиться лекцией о том, что жить вдали от дома ребенку сложно, и заодно по новой пройтись по всем пунктам, но Питер нетерпеливо прервал ее: — Ну хватит! Я уже все запомнил! — Не хватит! — Мэй с напускной строгостью нахмурилась, но все же сократила напутствия до последнего, самого важного: — И главная просьба, ты сам ее знаешь, но я не могу не повторить. Постарайся… — Не влезать в неприятности, — закончил за нее Питер. — Знаю, не буду. — Ну конечно же ты не будешь, — скептично протянула Мэй, слишком хорошо зная своего племянника и его тягу к приключениям, но не волноваться она не могла — он был для нее как родной, и всякий раз, когда с Питером что-то случалось, у нее болела за него душа. Как же он будет там один? — Ох, иди сюда, — она всхлипнула и привлекла мальчика к себе, крепко обнимая. Питер судорожно втянул носом воздух, охотно обнимая Мэй в ответ, утыкаясь носом в ее шею. От нее пахло цветочным кондиционером для белья и подгоревшим омлетом, который она попыталась приготовить на завтрак. Запах был таким родным, что глаза снова защипало от переполнявших эмоций. — Люблю тебя, Мэй, — прошептал он сдавленно, сильнее стискивая тетю в объятиях. — И я тебя, милый, — ласково ответила она, поглаживая его ладонью по голове. Питер закусил губу, чтобы не расплакаться как какая-то пятилетка. Нельзя было показывать Мэй, что он тоже будет сильно-сильно скучать, потому что она будет тосковать и грустить. А Питер хотел, чтобы его тетя улыбалась. Они бы могли так простоять целую вечность, но воздух сотряс громкий гудок. После него по платформе волной распространилось суетное волнение. Гудок заставил Мэй и Питера опомниться. — Вот черт, — Мэй быстро вскочила на ноги, украдкой вытирая рукавом покрасневшие глаза. — Поезд уже отправляется, беги быстрее, а то не успеешь! На поезд Питер успел в самый последний момент, заскочив внутрь уже тогда, когда тот тяжело начал трогаться с места. Крепко цепляясь за поручень в стене, он замер в проходе, не решаясь пройти дальше, чтобы зайти внутрь. Он следил глазами за Мэй, которая махала ему с перрона рукой и широко улыбалась. Она им гордилась. Поезд увозил его все дальше, фигура тети становилась все меньше, вскоре и вовсе исчезнув. С силой втянув в себя воздух, Питер все же взял себя в руки и заставил тело сдвинуться с места. Он был готов к переменам, готов сделать шаг в пугающую, но упоительно притягательную неизвестность.