Дата его смерти

— Нет, Баббл, это ужас.

      Мистер Деми для Энгеля был, пожалуй, самым близким учителем из всех возможных. Пока целая тройка преподавателей была знаменита за свою кровожадность и садизм, мистер Деми представлял собой хоть и небольшое, но утешение для большинства учеников: никого не убивал, отлично учил других и понятно объяснял темы. Однако, несмотря на добродушие и сплошное обаяние учителя, школьники его постоянно не слушали и не ценили, запуская самолётики в чужие затылки и бурно обсуждая ситуации, несвязанные со школой. Энгель в их число не входил. Какой бы преподаватель не вёл какой-либо предмет, он будет максимально углубляться в материал и слушать наставника. Именно поэтому, находясь в кабинете Деми после окончания всех уроков, юноша понуро закрыл ладонями своё лицо. К счастью, самого учителя здесь не было: ушёл к мисс Саше, дабы она дала таблетки от головокружения, что терзает его всю неделю. Эти же боли смогли освободить учеников девятого класса от последней лекции, давая хороший предлог не проводить и грядущие уроки музыки на следующие семь дней. Зато занятия на флейте давали некое преимущество, ведь по этой причине кабинет мистера Деми был целиком и полностью в распоряжении Баббл и Энгеля.       Конечно, лежать на парте и тоскливо ныть — не самая лучшая благодарность за все годы мастерского обучения, но юноша сейчас не мог делать что-то другое. Когда умирает подруга по вине вашего с недавних пор близкого человека, можно сделать вывод, что жизнь скатывается на дно и становится всей существующей нецензурной бранью вместе взятой. Такое кощунство в лексикон Энгеля не входило, а потому ему оставалось только зарываться носом в собственные руки или в древесину грязной парты. Одно не лучше другого.       — Я не понимаю, что мне делать.       — Погоди, я правильно понимаю, — Баббл невозмутимо протирала доску влажной тряпкой, — что Оливер отчасти виноват в смерти Клэр, наговорил тебе неприятностей и пошёл потом извиняться, мол, не это имел в виду?       — Да.       — Ну ёлки-палки… Флаг ему в руки, что ещё сказать.       — Флаг?       — Ну да, — Баббл закончила вытирать доску, не наблюдая ни единого развода мелом, — это же жесть. Ну, типа, представь всю картину: хулиган, что язвил на протяжении восьми лет, внезапно поменялся, кокнул подругу и потом говорит, что не хотел. Подозрительно?       — Есть такое. Но…       — Не «есть такое», а точно подозрительно.       — Ладно, да, ужасно подозрительно. Но ты же сама видела, с какой кислой миной он теперь ходит и даже не смеётся. Вот прям вообще. Я за последние несколько дней вообще его смеха не слышал. Никакого… Фирменного особенно. И даже звонкого, приятного, мелодичного… — Баббл на такие эпитеты недоумённо захлопала ресницами, а затем сцепила руки в замок, прикладывая к щеке и мечтательно качаясь из стороны сторону, дабы подыграть:       — Да-а-а, эх. А ведь он так красиво смеётся.       — И вправду. И красиво он не только смеётся. Видела бы ты его ещё в человеческом облике… Он самый красивый мальчик в школе, — что беспощадно расцарапал душу Энгеля до глубоких дырок, однако этого юноша не произнёс. Он был готов выливать сладостную ложь на ушки Баббл, но произнести желчную правду — совсем нет. Помогут ли подобные мысли в принятии того, что Оливер действительно не врал два дня назад? Юноша не понимал. Это сложно. Сложно так же, как тяжесть на сердце от осознания своей беспомощности в такой-то ситуации.       Ему хочется взять и забыть об этом; забыть о том, что он учится в школе с этаким уставом, дабы продолжить жить счастливой жизнью вместе с Клэр и добрым Оливером. Он же может быть добрым, верно? Это же не очередной вздор? Парень вообще способен на истину и праведность? Он же клялся. Он же обещал. Он же дал слово… Он же… Он…       — Энгель, — Баббл подошла к парте и щёлкнула пальцами пару раз, — ау. Я не Зип, чтоб ты мне как Оливер об Алисе рассказывал. Втрескался что-ли?       Энгеля словно холодной водой окатило. Он резко сел на парту и мотнул головой, дабы отогнать чудно́й поток мыслей. Думать об Оливере в таком ключе он уже привык, ведь последние дни вся его головушка была забита переменчивым поведением хулигана. Но чтоб в присутствии Баббл? Да и без велегласного уточнения того, что Оливер убил в Энгеле буквально всё то, что сам воссоздал? Это, конечно, смело, но мало ли что: если школа узнает о его мечтах, что вне контекста больше походят на больные фантазии, то не видать ему нормального окончания девятого класса.       — Что? Влюбился? В мальчика? — он удивился. — Ты какого обо мне мнения? Он же убил сотни людей, и в это число входит наша с тобою подруга, Баббл!       — Тебя в первую очередь пол смутил, нежели факт потери подруги? — девчонка плавно всплеснула своим хвостом, роняя небольшие мыльные пузырики после взмаха, а затем подсела к Энгелю на парту. — Давай будем честны. Почему ты не хочешь сказать смелое «пока-пока» Оливеру после всех его деяний? Чего только стоит… Гибель нашей подруги.       Энгель решил пропустить первый вопрос мимо ушей и неуверенно промычал, дабы выбрать самые аккуратные высказывания. Теперь же он должен говорить правду, а не вешать лапшу на уши Баббл и самого себя, да?       — Он мне всё ещё дорог. После её смерти он поклялся мне, что исправится, и я действительно буду надеяться на его изменения, понимаешь? Своим бездействием в сторону других учеников в плане насмешек и помощью в нужные моменты он покажет многое, вот увидишь. Главное ведь время. Но-о-о… Огромное но. Если он нарушит обещание, то скатертью ему дорожка. Я не собираюсь терпеть такие качели. Мы дали ему достаточно шансов, он ими пользуется. Этот последний.       — Энгель, я тоже хочу искренне надеяться на его изменения, но смерть Клэр слишком ужасна, ты и сам это прекрасно понимаешь.       — Конечно. Я всё понимаю. Мне и самому ужасно лишь от одной такой мысли. Именно поэтому я ему очень слабо доверяю, но могу хотя бы понадеяться на лучшее с его стороны. Людям же свойственно меняться, да? Это ведь главное правило нашей компании. Да и сам Оливер говорил мне, что Клэр была ему как сестра, потому он и вправду жалеет об этом всём… — нижняя губа дёрнулась, из-за чего Энгель безжалостно прикусил внутреннюю часть щеки. Эти мысли казались кошмаром, в который он свято и слепо верит; истерика ощущалась приближающейся волной, пытаясь перекрыть попытки бесполезного самовнушения. — Наша с Оливером небольшая терапия привела к результатам: меньше издёвок и искренние разговоры, которые не сопровождаются… Подколами и фирменной улыбочкой… Правда ведь?.. Я ведь не рехнулся? Не сужу по обложке в попытках убеждения своего разума?!       — Не волнуйся ты, Энгель, и вправду. Мы посмотрим на его изменения, всё оценим. Времени же полно, на носу целый учебный год! Да и сейчас он хотя бы не кидает в меня губки. Гип-гип ура, — Баббл выдохнула пару пузырьков, которые Энгель поспешно лопнул для успокоения. — В общем, я всегда на твоей стороне. Но учти: на Оливера я до сих пор смотрю косо.       — Да… Спасибо, Баббл. Я рад, что ты готова меня выслушать и понять. Я правда не знаю, что думать и как мне поступать. Нужно слишком много времени на это… И он должен доказать свои благие намерения поступками, а не простыми словами. Я не позволю играть с моими чувствами, будто ему это дозволено.       — Ой, да как же тебя не слушать? — Баббл очень крепко обняла Энгеля, сжимая грудную клетку до потери небольшого количества кислорода в лёгких.       Энгель неловко улыбнулся и вырвался из медвежьих объятий, хватая ртом побольше воздуха. Что ж, такой резкий захват дал ему немного оклематься — спасибо Баббл.       — Иди домой тогда. Я попозже пойду. Пока тут побуду в тишине.       — Оки-доки, — Баббл встала с парты и махнула рукой на прощание, — до завтра!       — До завтра.

***

      А любимчиками Мисс Сёркл являлась тройка хулиганов, что прямо сейчас сидела в её кабинете и маялась различными забавами.       Пока Эдвард вместе с Зип вырисовывал некультурные фигуры и смешные рожицы на доске, мисс Сёркл в полном молчании проверяла самостоятельные работы. Оливер сидел на первой парте второго ряда, вглядываясь в сказочные пейзажи на улице. Скорбь о Клэр, безвыходная ситуация с Алисой и влюблённость в Энгеля глубоко давали о себе знать, а потому задира думал, что глядеть на кучку деревьев будет чем-то действительно отвлекающим от накопившихся проблем. Вот только птицы, что ластятся друг с другом на веточке, напоминали ему только об Энгеле. Ну супер.       Вопрос с Алисой ставил в тупик. Действительно ли Оливер разлюбил её? Он так был увлечён ею на протяжении всех этих минувших лет, что даже не верится в его пропавший интерес. Надо бы зайти к ней и проверить, что да как. Не мог же он полюбить мальчика вместо неё? Это звучит как полный абсурд, в который даже поверить сложно. А Оливеру приходилось с этим мириться. В таком случае, если он действительно больше не любит Алису, то на расставание она, вероятнее всего, отреагирует слишком резко и Энгеля раздавит в щепки собственными руками. Один исход хуже другого, и Оливер не знал, что ему с этим делать и думать уже почти не мог.       Зип, конечно, не слепа и не глупа: сложно не заметить это удручённое выражение лица своего друга, что находился словно за тысячу миль отсюда и никак не горел желанием веселиться вместе со своей любимой компанией. Девушка пнула Эдварда, из-за чего тот что-то недовольно вякнул, но как только заметил указательный жест на Оливера, мигом побежал куда-то в конец класса. Сам хулиган этого сначала и не заметил, но как только к нему рядышком подсела Зип, а затем и Эдвард, он всё же отвлёкся от наплыва мыслей.       Девушка махнула ладонью перед механиком, и тот передал ей зелёное нечто. По итогу Зип и Эдвард друг другу кивнули и вместе протянули Оливеру по куску мыла. Хулиган принялся их разглядывать, словно величайшую загадку, но в конце концов взял и стал самостоятельно так и эдак вертеть в руках. Он, наконец, начал отображать на своём лице хоть что-то, кроме мутной печали и отчуждённости. Удивительно, что они вот так подготовились к немым, но тоскливым рассуждениям своего друга.       Говорить в присутствии мисс Сёркл ничего не хотелось — не её это дело всё-таки. Пусть дальше сидит и проверяет тетрадки да листы. Поэтому Оливер просто встал с парты и безмолвно заключил в объятия своих друзей. На лице спустя столько времени появилась до невозможности тёплая улыбка.       — Ой, ну всё-всё. Нам не трудно, — Зип похлопала по спине задиру и отпустила.       — Ты ж наш братанчик.       Оливер сел на место и откусил мыло. Пока он качал ногами и наслаждался лакомством, Зип решила разбавить обстановку всяческими расспросами.       — Мисс Сёркл, ну как там? Двоек нет ни у кого? — если раньше Зип спрашивала это саркастически, то сейчас, скорее, с волнением.       — Не наблюдается, — голос её был громок и ужасающе злокознен, — осталось только ваши работы проверить.       — Ну мы-то уж точно плохих оценок не получим, — уверенно заявил Оливер, прожёвывая мыльные куски.       — Хоть вы мои любимые ученики, но за двойку в любом случае могу убить. Но не волнуйтесь: ваше мясо я буду есть с особой теплотой, — теперь она улыбалась во весь оскал.       А, ну да. Занимательно. Вообще-то Оливеру по большей части было всё равно на это. Сейчас, по крайней мере, у него есть девушка, которая защитит его и других хулиганов от любой садистки из этой шайки-лейки. Правда, узнает она об этом не сразу, так что побегать, так или иначе, придётся. Однако всё это случится только в том случае, если подобное недоразумение их как-нибудь коснётся, что маловероятно. Жаль, что Сёркл слепа на любые интрижки учеников, а потому вряд ли собирается открыть глаза на защитницу хулигана. Учительница, по сути, способна легко подохнуть от своих неконтролируемых звериных инстинктов, и это ошеломляло.       И если возвращаться к дилемме с Алисой, то наведаться к ней сегодня всё-таки и вправду стоит. Поскольку после объявления своих пятёрок вся тройка вышла из класса, Оливер поскорее отмахнулся от них, говоря о том, что в действительности хочет проверить остывшие чувства к девушке.       — Вперёд, герой, — Зип красноречиво махнула рукой, — если встретишь Энгеля, не забудь ему подарить свои заготовленные финтифлюшки.       О, точно. Девушка помогла напомнить о самом важном: подарки для Энгеля. Прошлым вечером он активно вязал кофточку для юноши, а утром накупил целую охапку мини-пицц. Тогда он подумал, что если Энгель подарил ему свою кофту, то задира отплатит той же монетой, так ещё и в удвоенном размере. Но весь оставшийся день ему приходилось волнительно колебаться насчёт того, чтоб отдать дары, и по итогу упустил все удачные моменты. Поступает он, мягко говоря, как маленькая и смазливая девочка, которая боится подойти к своему объекту обожания, но что уж поделать? Как оказалось, вручать нечто подобное было до боли страшным и странным. Подаренные вещички вызвали бы у рядом стоящих людей кучу вопросов, на которые Оливер никогда в жизни не смог бы ответить. Говорить о любви к своему полу — пагубное и гиблое дело, который обернётся непонятно чем в такой-то школе. Да и Алиса узнала бы о ситуации в считанные секунды, так что…       Так что не срослось. Пришлось довольствоваться ощущением того, как душа зарывается в пятках и не может выползти. А теперь ещё ему приходится смотреть на эту ужасающую и отныне нелюбимую синюю дверь, которая вызывает одно лишь отвращение и желание уйти отсюда поскорее. Отлично. Ничего уже не изменить. Лепим на себя маску уверенности и вперёд в пучину ада.       Становление человечным и не иметь карандаш — уже как обыденность. А слышать неприятные скрипучие звуки зубов о чью-то твёрдую оболочку превращалось во что-то странное и не доставляющее никакого удовольствия. Картинка была просто класс: Алиса сидела вся на взводе, свирепая и кровожадная. Оливер слегка замедлил шаг, с минуту изучая взглядом… Возлюбленную? Кто она ему отныне? В общем, изучая девушку, а затем на деланых радостях завопил:       — Ох, Алисочка, я так соскучился! Как ты?       — Ужасно.       — Что такое? — Оливер выгнул бровь, будто действительно изображал некую заинтересованность. Алиса встала с места.       — Я ужасно хочу поесть… Нормальную пищу, а не эту мелочь, — она указала рукой на пол, показывая от силы парочку каких-то скудных букашек, — это невыносимо. Хочется крови.       Парень слушал вполуха. Он, скорее, всматривался в прикид девушки. За всё время разлуки она почти никак не изменилась в глазах Оливера: белая тиара на голове лишь потускнела, чёрный бантик на волосах был изорван и неаккуратен, а от её пустых и ледяных глаз хотелось убежать прочь. Какие же они были непримечательные. Оливер желал, чтобы Алиса отвернулась от него навсегда, и они забыли друг о друге с концами.       — Крови? Может, что-нибудь принесу. До твоего дня рождения осталось… — Оливер попытался сглотнуть неприятный комок в горле, что образовался слишком резко и не давал посчитать парочку дней до заветного тридцатого сентября. — До твоего дня рождения осталось четыре дня.       — Ха, точно, — Алиса как всегда присела на холодный пол, прижимая колени к груди. — Жду не дождусь этого Энгеля. Я уже предвкушаю его вкус.       — Да, и вправду, — Оливер сморщился и подсел к девушке. Та начала плавно расчёсывать его длинные волосы пальцами, и парень насильственно заставлял себя не дёрнуться в сторону выхода из комнаты. — Я, кстати, недавно пятёрку по геометрии получил. А ещё мыльца сполна наелся. Правда клёво?       — Да. А как дела с Энгелем? Вы дружите?       — Дружим. Но мне намного приятнее разговаривать с Зип и Эдвардом, нежели с ним. А ещё мыло именно они мне принесли, круто ведь?       — Очень. План пока соблюдаешь? Всё хорошо идёт?       — Да-да, — Оливер тоскливо вздохнул, не желая вспоминать об этом глупом плане. — Но Энгель подавлен из-за смерти Клэр.       После недолгого мычания со стороны Алисы, что явно пыталась напрячь свою память, она спросила:       — Кто такая Клэр?       Оливер впал в ступор. Парень устремил перед собой невидящий взгляд, пытаясь переварить только что заданный вопрос.       Кто такая Клэр.       Кто такая Клэр?       Пол под ногами, казалось, качнулся. По телу прошла дрожь. Оливер крепко стиснул зубы, зарываясь ногтями в свои и без того красные коленки. Осознание того факта, что Алиса понятия не имеет, кого растерзала — убивал и сверлил в душе зияющую дыру. В голове всплывало миллион ответов, одним из которых был «Моя самая родная в этом мире сестра», но произнеси бы он это вслух, не поверила бы ни Алиса, ни сам Оливер.       Сестёр, как минимум, нужно слушать, а не плевать на любое сказанное ими слово. Оливер жалел. Не важно о чём.       Обо всём.       — А, я, кажется, вспомнила, — Алиса безразлично склонила голову набок, — да, она спасла меня от небольшой голодовки. Вкусная была, ничего не скажешь.       С каждым словом девушка что-то уничтожала внутри Оливера. Хотелось уйти отсюда. И никогда не возвращаться. Своим приходом он испортил себе всё настроение, но зато убедился в том, что Алису он больше не любит. Усилием воли парень заставил себя вернуться к текущему разговору, дабы хоть как-то поддержать молчание.       — Да. Такое вряд ли забудешь.       — Ага. Ну, теперь жду её дружка.       Боже.       Всё, Оливер уже не мог терпеть: быстро вскочил с места и стряхнул с себя возможную пыль. Пресекая дальнейшие вопросы Алисы, он даже не взглянул на неё и произнёс:       — Я принесу его тебе. Когда-нибудь. Мне пора, — парень словил в ладошку одну из полыхающих искр, однако она его не обожгла. Ничего не жжёт сильнее речей и натуры Алисы. Он сильно стиснул руку в кулак, а затем разжал и воззрел потухший пепел.       — О, хорошо, — девушка встала с места и поспешно обвила руками шею Оливера. — Ничего не забыл?       Чёрт, ну конечно. Ненавистное ему занятие.       Улыбка Алисы не сулила ничего хорошего, но бежать не получится. Парень желал, чтобы поцелуй был мимолётным, но девушка прямо-таки вцепилась зубами в чужую нижнюю губу, кусая и вылизывая стекающую кровь. И если бы раньше Оливер ощутил свой же металлический привкус во рту с удовольствием, то сейчас он неприятно скривился и пытался забить свою голову всем, чем ему угодно, дабы избежать нестерпимую боль. Получилось плохо: хулиган понимал, что после мучительных страданий губа у него опухнет и покраснеет. Тяжело, тягостно и чересчур противно от одного лишь осмысления, но вряд ли Алису можно остановить от этого занятия.       Такой отпечаток будет напоминать ему об этой му́ке ещё несколько недель. И всё благодаря зверскому желанию Алисы сжевать кого-то, дабы унять свой ноющий голод. Оливер отпрянул от неё, пытаясь улыбнуться, но получилось нечто кривое и странное. Девушка улыбнулась в ответ, а затем попрощалась с возлюбленным.       Оливеру хватило лишь одного касания пальцами до горящей губы, чтобы ощутить всю свою беспомощность перед чудовищем целой школы.       Закрывая дверь дурацкой комнаты, он не ожидал, что с тоской и печалью скатится по ней. Безвыходная ситуация давила так сильно, что отзывалась вдохами, рассекающими грудную клетку. Горе вдоль разрывало вены, давая выхлестнуться целому фонтану крови из всего своего усталого тела. Сил его больше нет. Оставалось лишь зарыться головой в свои прижатые к макушке колени, дабы хоть немного успокоиться.       Да, она так делала. И не один раз. Временами она кусала губы Оливера, пытаясь вылизать каждую капельку крови с чужих уст, и хулигану это нравилось. С трепетом в сердце он отдавал всего себя, дабы Алиса сполна насладилась металлическим вкусом на кончике языка, требуя больше еды — человечины. Её голодные периоды Оливеру всегда нравились и доставляли некое блаженство, однако сейчас хотелось обзавестись такой же комнатой, как у Алисы, и понемножку гнить там, зарываясь в своих ужасно длинных волосах.       И в зарытых волосах вряд ли что-то увидишь. Зато услышать знакомый бархатистый и звонкий голос — как раз.       — Оли… Оливер? Чего тут сидишь?       Голову не хотелось поднимать до последнего, но слышать обеспокоенные шаги Энгеля в свою сторону оказалось ещё больнее. Парень медленно поднял голову, закрывая руками искусанные в мясо губы. Чётко ответить не удалось, зато невнятно пробормотать в карандашик выдалось вполне успешно:       — Просто сижу. Поговорил с Алисой и сижу.       — А домой пойдёшь сейчас?       — Да.       Оливер выжидающе сидел и неотрывно смотрел на Энгеля, не смея отвести взгляд. К сожалению, юноша так просто уходить не собирался. Пришлось опустить голову вниз и постараться встать так, дабы остатки испорченности и сокрушения на губах Энгель не заметил. Но скрывать кровавый ужас всё это время в любом случае не получится. Рано или поздно голову он свою поднимет, оттого было неимоверно тяжело и грустно. Не хотелось.       — А сам ты почему в школе?       — С Баббл разговаривал, — незаметно для обоих парней, Энгель с Оливером вместе и не спеша шли в сторону выхода из школы, хотя того не планировали и не обсуждали, — ничего такого.       — Понятно.       Голос Энгеля казался потускневшим. Невооружённым глазом видно, что юноша до сих пор подавлен, и Оливеру было слишком больно слышать такие мутные оттенки в чужой интонации. Хотелось развеселить, взбодрить или перемотать время назад, дабы с самого начала не заниматься таким подарком и не слышать душераздирающую туманность, но что сделано, то сделано. Хулиган думал, как можно изменить или хотя бы чуточку исправить ситуацию, но на ум ничего не приходило.       А хотя нет, стойте.       Тут же Оливера осенила одна идея, что не даёт ему покоя даже не то чтобы с начала учебного дня… Скорее с прошлого усердного вечера.       Проходя мимо тысячи разных шкафчиков, в которых сто пудов хранится своя история и свои скелеты, хулиган вдруг вспомнил о своей вязаной тёплой кофточке и много-много-много-много пицц. От осмысления факта поднять голову всё-таки пришлось, и потому Оливер торопливо понёсся к своему шкафчику. Энгель недоумённо смотрел на куда-то уходящую спину Оливера. И казалось, что после всех его резких идей и действий удивляться не стоило, но эта эмоция уже прижилась к нему.       — Я тут кое-что вспомнил, — Оливер достал ключи и сунул в скважину.       Хранилище было переполнено фотографиями с Алисой, от которых тут же стало тошно. Когда-нибудь он вырвет их отсюда, но это позже. За самым важным он лихо потянулся и подушечками пальцев провёл по мягкой поверхности, желая, чтоб этот момент не стал чем-то слишком постыдным или странным для Энгеля. Не каждый день парни что-нибудь дарят друг другу… Но, прогоняя эти надоевшие мысли прочь, он вспомнил, что юноша добр и никак не посмеётся над подарком. Да и за ними никто не наблюдает, поэтому Оливер всё-таки вытащил из личного хранилища пакет с едой и кофточкой, локтем неплотно закрывая дверцу шкафчика.       — Я хотел тебе подарить вот это, — он слабо улыбнулся и отвёл взгляд в пол, — не думаю, что это как-нибудь поможет нашим небольшим разногласиям, но хотя бы отблагодарю тебя за подаренную кофточку. Кстати! Я связал такую же, но цвета поменял местами. Теперь они выглядят, ну… Как парные вещички.       Энгель не знал, чему удивляться больше: пицце, кофте или, быть может, осложнению нижней губы Оливера. Он взял вещицы в обе руки. Хулиган наблюдал за сверкающим огоньком в чужом глазу и был почти уверен в том, что за повязкой скрывается тот же восхищённый блеск. И это даже несмотря на то, что Энгель всё так же не улыбается, сохраняя лицо перед убийцей. Но уж точно не речь.       — Ё-моё! — первое, что сумел воскликнуть Энгель, глядя на подарки. — Боже, Оливер, не стоило! Это ведь… Я… Ну… Кхм. Когда ты успел?       — Вчера и сегодня, — задира застенчиво почесал затылок. — Вчера кофта, сегодня жрачка. Заранее приятного аппетита, к слову.       — Спасибо, — непонятно, за что именно Энгель поблагодарил Оливера: за ответное утепление или за ранее пожелание.       Но что бы это ни было, хулиган пытался понять, действительно ли доволен таким раскладом юноша. На кроткое время Энгель положил небольшой пакет на пол, а оранжевую накидку, что была наделена синими звёздами, он надел. Снова взяв пакет в руки и посмотрев на содержимое, Оливер заметил, что милый хвостик Энгеля как-то странно задёргался, а затем и вовсе счастливо завилял. Хулиган снова опустил голову и расплылся в улыбке.       — Спасибо, Оли-и-ивер, — Энгель поплотнее прижался к кофточке, а затем резко отпустил и наклонился за мешком с едой. Хотелось сильно мотнуть головой, дабы отогнать излишнюю радость от мелкого оправдания ожиданий прочь, но не получилось, — хотя правда не стоило.       — Да ладно, мне не сложно.       При наблюдении за плитками пола Оливер и не заметил, как Энгель подошёл к нему вплотную. Смотреть на него вроде и хотелось, а вроде… А, уже не важно. Здесь, похоже, решает не он: юноша поддел пальцем подбородок хулигана и приподнял голову, заставляя посмотреть в глаза. Взявшись за челюсть, тот покрутил его голову туда-сюда. Сердце задиры заколотилось так бешено, словно сейчас выпрыгнет из грудной клетки.       — А с губой у тебя что? — пакет со вкусностями висел у Энгеля на сгибе локтя. Оливер хотел и дальше молчать, но ведь Энгель будет продолжать выпытать правду.       — Это… — хулиган цокнул и вздохнул, пытаясь произнести чужое имя. — Это из-за Алисы. Крови ей, знаете ли, захотелось.       — А, — Энгель поспешно убрал руку и скатил верёвочки пакета по руке, взявшись за них пальцами. — Я понял.       Оливер не осознал, разглядел ли в этом взгляде грусть, но разговор об Алисе действительно завёл радостную обстановку куда-то не туда. Хулиган взял ключ обратно в руку и закрыл свой шкафчик, вновь оборачиваясь к Энгелю. Хотелось что-то сказать, но их вдруг прервал строгий голос, что заставил невольно вздрогнуть от неожиданности.       — О, вы ещё не ушли из школы, — мисс Сёркл держала в руке какой-то конверт, а затем протянула его задире, — Оливер, отнеси это, пожалуйста, мисс Блуми. Я сильно спешу.       — А, хорошо! — теперь оба парня провожали взглядом мисс Сёркл, что скрылась в одном из коридоров, и паренёк рассмотрел аккуратно сложенный конвертик со всех сторон, не понимая, что в нём такое хранится. — Ого, вещица.       — Насколько тебе интересно, что там? — Энгель слегка покосился в сторону Оливера.       — Тю-ю-ю, ты какого обо мне мнения? Мне, конечно, интересно, но не настолько, чтоб так подозрительно на меня смотреть. Я не открою его и донесу закрытым!       Энгель усмехнулся.       — Ну, хорошо. Я запомнил.       — Запоминай-запоминай. А вообще, иди без меня. Я сам отнесу.       — Никакого доверия это не вызывает.       — Да ну тебя. Я завязал с такими шалостями, не надо мне эту пластинку втирать, — Оливер зашагал в сторону лестницы, а затем замахал рукой на прощание. — Пока, пёрышко!       — Пока, Оли.       Оли.       Ему послышалось… Или правда Оли?

***

      По всей школе теперь бегает малышня — вторая смена. Оливер с трудом протискивался через мелкотню, дабы не наступить на чей-то хвост или что-то похлеще, а когда пришёл к кабинету мисс Блуми, то лицезрел довольно странную толпу учителей, что собралась прямо у класса. Ну спасибо. Встали кружочком и мусолят одну тему. Тем не менее, задира счёл это отличным моментом для подслушивания чужих разговорчиков. Пакость? Шалость? Да не, ничего сверхъестественного. Просто интерес заиграл.       Оливер прошёл мимо учителей и решил остановиться у стенки. Успешно делая вид, что он достал телефончик ради перелистывания одной и той же ленты социальных сетей, хулиган вслушался в низкие голоса.       — Если ещё один бездарь получит плохую оценку за самостоятельную, то я за себя не ручаюсь, — с нескрываемой агрессией заявила мисс Тавел, учительница языков.       — Ну-ну, вперёд и в путь. Мисс Грейс тебя пинком под зад из школы вышвырнет, не думала? — ответила ей мисс Эмили с ехидной улыбочкой, а затем начала переводить взгляд с Тавел на Грейс, что стояла рядом с ними с угрюмым выражением лица.       Её эмоция вдруг поменялась на лёгкое удивление и презрение, недовольно хмурясь на всё ранее сказанное.       — Я кого по-вашему на работу нанимала? Машин для убийств? Моя школа изначально была предназначена для обучения, а не удовлетворения ваших нездоровых потребностей.       — Они сами виноваты, что не учат материал. Так бы никого не трогали. А ты, Эмили, — Тавел кисло сощурилась и снова посмотрела на учительницу истории, — умолкни в тряпочку. Я что, пашу на работе, как лошадь, ради каких-то неучей? Ты бы тоже кокнула кого-то из этих недоразвитых детей, я уверена.       — Даже если бы и «кокнула», мисс Грейс мне красную дорожку к выходу из школы не постелит, как тебе.       — С чего бы?       Мисс Эмили довольно завиляла мелким хвостиком. Вообще-то они тут с директрисой уже как пять минут за ручку стоят, слушая недовольные бредни учительницы языков. Взгляд мисс Грейс метался с Тавел на Эмили, затеряв нить бессмысленного разговора в бездонной яме.       — Ой, бог с вами. Я даже не слушала ваши бессмысленные вопли, — директриса сжала руку Эмили чуть сильнее, раздражённо цокая, — мне работать нужно. Но Тавел, — Грейс сердито посмотрела на коллегу, — если хотя бы один волос упадёт с головы твоих учеников, то будешь мне в ноги кланяться, дабы я тебе зарплату не урезала.       — Rêve de ça, imbécile.       — Тавел, я понимаю французский. Даю тебе пару секунд попрощаться с хорошей зарплатой.       Учительница языков и возразить не успела, как вдруг Грейс с Эмили удалились. Конечно, педагог по истории не упустила момента, чтоб радостно показать язык на умопомрачительный проигрыш Тавел, из-за чего последняя закатила глаза на ребячество и несправедливость. Собираясь обиженно двинуться в кабинет к Блуми, она заметила Оливера, что всем своим взглядом молил зайти первым.       — Dios, hay otro. ¿Alguna vez voy a entrar?       — Ну пожалуйста. Мне надо.       — Ногами двигай. Чтоб потом вприпрыжку из кабинета вышел.       — О. Будет сделано, босс, — Оливер ухмыльнулся и выпрямился, как солдатик, а затем нырнул в класс естественных наук. Тавел лишь покачала головой на всё это.

***

      Не заприметить держание Грейс и Эмили за руку было довольно трудно, из-за чего Оливер зашёл в кабинет немного удивлённым. Так показушно сжимать ладони — это, конечно, надо иметь огромную силу воли, но и сам хулиган не понимал причину этого. Была ли это до боли близкая дружба или…       — О, Оливер. Какими судьбами?       Что ж, о чём бы он там не подумал, мисс Блуми решила спасти его от навязчивых мыслей.       — Мисс Сёркл попросила передать вам этот конверт, — Оливер прошёл к столу мисс Блуми и положил карточку с неизвестным содержимым.       — Ох, спасибо за такую доставку, — и задира уже собирался шагнуть к выходу, как вдруг мисс Блуми проявила столь нечастое милосердие: — Оливер, стой. С недавних пор я стала замечать, что на уроках ты сам не свой. Работы стали чуть хуже; сдаёшь ты их если не последний, то хотя бы один из последних. Не хочешь присесть, поговорить?       Беседа тет-а-тет с учителем? Ещё и на такую тему? Вот это предложение.       — Ну, не знаю. К вам мисс Тавел ещё хочет зайти, — хулиган наклонился к Блуми и прошептал, закрывая с одной стороны уголок своего рта, будто их кто-то может услышать за пределами кабинета: — она меня растерзает, если надолго здесь застряну.       — Ой, да брось. Ничего она тебе не сделает. Подождёт.       Оливер тихо усмехнулся и взял стул с первой попавшейся на глаза парты. Да уж, к разговорам с учителями он не слишком-то и привык: в классе мисс Сёркл он, быть может, и сидит, но не то чтобы общается с учительницей. Просто дурачится. Но мисс Блуми, в отличие от своих свирепых коллег, хоть иногда бывает мягкой по отношению к своим ученикам. Сейчас именно тот случай, когда она не хочет растерзать всех и вся направо и налево, а потому рискнуть можно. Заветное сиденье парень поставил рядом с креслом педагога и присел, бесцеремонно ложа локти прям на стол и вглядываясь в конверт, будто сможет посмотреть содержимое сквозь него. Действительно ведь интересно, что там может находиться.       — А что вон там? — Оливер отошёл от темы, связанной с его состоянием, и пальцем указал на принесённую им же вещь.       — А, это, — мисс Блуми не торопясь взяла кофейную обёртку в руку, а затем осторожно вытащила из-под стола своё сменное лезвие, что служило второй рукой. Стараясь аккуратно раскрыть конвертик, настоящей ладошкой она разложила кучу распечатанных цветных фотографий с мисс Тавел, словно гадальные карты. — Просто Тавел.       — Просто Тавел? — повторил Оливер, всматриваясь в снимки. На них и вправду была изображена учительница языков, но не такая хмурая, какой обычно бывает. Теперь на её лице сияла искренняя улыбка, а всё недовольство осталось где-то на территории школы. — А зачем мисс Сёркл вам их подарила?       — У неё дома есть цветной принтер. Я сама фотографировала Тавел, а Сёркл просто-напросто по моей просьбе распечатала. Магия, — она потрясла фалангами бледных пальцев, а затем собрала все фотографии в кучу и стопку бумажек положила в шуфлядку стола, где хранились ещё десятки таких снимков.       — Как их много.       — Да. Куда не погляди — везде Тави, — после слов мисс Блуми, Оливер посмотрел на рабочий стол учительницы. Как оказалось, здесь бережно стояли фотографии их же компании «неукротимого садизма»: везде были изображены Сёркл, Тавел и Блуми.       Правда, учительницы языков было уж слишком много, и она точно превышала число фотографий с той же мисс Сёркл. А затем Оливер сумел напрячь свою память и понял, что раньше замечал на столе учителей математики и языков похожие снимки с их тройкой. Раньше ему было плевать на такие мелочи, но сейчас он понимал, какая же в этом кроется забота и… И…       Внезапно он понял, что видел у Тавел много-много фотографий со счастливой мисс Блуми, тоже в шуфлядке. Пазл, похоже, начал складываться воедино.       — Вам дорога Тавел, да?       — Как ты мог заметить. Сёркл тоже для меня важна, уж поверь. Просто мисс Тавел оказывается мне чуток роднее.       Думая, как можно поближе подвести к интересной ему теме о любви между людьми одного пола и не прибегать к прямым вопросам, он начал говорить кое о чём другом.       — И вы тоже поверьте: мне очень дорог Энгель. В какой-то степени даже дороже Алисы, а она… Ну… Вы знаете. Мы встречаемся и всё такое, — Оливер устало вздохнул, вспоминая о ней, — но Энгель, он… Он… Я не знаю, как это объяснить. Что-то в разы роднее, лучше и… Неправильнее.       — В этом нет ничего постыдного, — словно поняла его с полуслова Блуми, мягко улыбаясь, — раз уж мы заговорили о… — женщина оглянулась по сторонам, будто кто-то мог их подслушать, и наклонилась, точно собираясь поделиться секретом, — …о чрезмерной неправильности и излишней любви и заботе, то я уверяю тебя: большинство учителей тоже не без греха.       Оливер плотно вжался в стул, пытаясь раздробить в крошки каждое слово, сказанное мисс Блуми и переварить. Если он правильно понял её вроде бы очевидные намёки, то готов был прям здесь улететь от счастья на другую планету. Не то чтобы она пуп бумажной Земли и мнение какой-то учительницы перекрывает взгляды тысячи других учеников, но позиция её и большинства других учителей невероятно успокаивала.       — Скрытность — наше второе имя, да? — продолжала мисс Блуми, мечтательно вглядываясь в фотографию мисс Тавел напротив. — Будьте с Энгелем в полной мере счастливы и не слушайте странную точку зрению большинства других людей. Будьте свободны. И любите. Это самое важное.       — Я сейчас обрыдаюсь.       — Ну-ну, — учительница усмехнулась и махнула рукой, дескать, не надо плакать, — золотая правда. Требуется лишь три мгновения, чтоб понять всю свою живущую любовь, и ты, похоже, всё познал. Вот и я сейчас чувствую себя счастливой. Единственное, что меня смущает — Тавел не обучила меня эстонскому, а сама на нём активно пыхтит. Ни слова не разбираю.       — Опа, моя стезя.       Мисс Блуми недопонимающе глянула на Оливера, что взял первый попавшийся в руки листок и начал писать невесть что на иностранном языке. Каша из букв превратилось в предложение, что гласило «Ma armastan sind». Листок он протянул педагогу, а сам поспешно встал с места.       — Всё, что вам нужно знать на эстонском — перевод этого предложения. Означает «Я вас люблю». Пользуйтесь и понимайте на здоровье, не зря ведь я отличник, — он подмигнул ей, а затем дёрнул за ручку кабинета в сопровождении тёплого хихиканья учительницы.       А ещё под пристальным и надменным взором Тавел. Но не надо об этом.       — Бегу-бегу; сверкаю пятками, мисс Тавел! — Оливер побежал от кабинета прочь, а затем услышал звонок на урок, что так и бил в уши. Круто, наверное, мисс Тавел и Блуми переговорили за полсекунды.       Но это ладно. Своё дело он выполнил: передал конверт и остался довольным. Получается, и сходил не зря: узнал кучу нового, полезного, а главное — успокаивающего.       Благодаря мисс Блуми он усвоил самое важное. Как оказалось, любовь Оливера к мальчику — не что-то странное и неправильное. Быть может, всё его напряжение снять не удалось, ведь оставалась главная проблема в виде Алисы, но вопрос с любовью полностью решён.

Оливер влюблён. И не в абы кого, а в самого лучшего и милого юношу во всём мире — Энгеля.