Дата его смерти

Признаться честно, в понедельник эта тройка чувствовала себя конкретными овощами.

      Вот только овощи должны быть свежими и качественными, а эти разгильдяи растоптали сами себя в прогорклый сок. Целых четыре часа они дрыхли без задних ног, а затем вяло поковыляли в школу. Учиться не хотелось от слова совсем: веки были тяжелее гири, слегка тусклый свет в кабинете отправлял в царство сновидений и покоя, а монотонный голос учителя слишком убаюкивал, не давая сосредоточиться на материале. Говор мисс Блуми звучал словно мурлыканье, — по крайней мере, так казалось Оливеру, Клэр и Энгелю, — по каждой букве на новой формуле прыгали овечки. Первая, вторая… Шестая… Масса, скорость, закон сохранения импульса…       Мисс Блуми, если бы заметила такое нахальное отношение к учёбе, растерзала бы трёх овечек на тысячу маленьких кусочков. И эти овечки сейчас не странствовали над буковками и числами. Конкретно эти прямо сейчас сидели на уроке и готовились заснуть. Если бы учительница не была так сосредоточена на объяснении новой и важной темы, то она бы превратила этот сон в вечный. Но, к сожалению для Блуми и к счастью для сонной троечки, тема продолжалась без лишней крови и убийств.       Что было несомненным плюсом, так это то, что не только на физике, но и на математике и языках ученики проходили новую тему. Всё спокойно, тесты не раздали, а потому на пустую голову писать не пришлось. Зато вся школа удостоилась выслушивать крики мисс Грейс о том, что тот, кто разнёс всю столовую — поплатится, и виновников проекта «Разгром» она обязательно узнает, заставляя отмывать всю школу до блеска и компенсировать ущерб. Зип и Эдвард пытались скрыть смех, что так и грозил вырваться наружу от разгневанной директрисы. Только Оливер услышал их хихиканье, но сдавать, очевидно, не стал.       Уже во вторник должны состояться все три самостоятельные работы по пройденным темам. Но Клэр мало того, что ничего не выучила, так ещё и давление было выше крыши.       Добрая компания мирно болтала в коридоре, однако их беседы возглавляла не Клэр, как она это обычно делает, а Баббл, что неугомонно рассказывала о ситуации, в которой она умудрилась утопить тетрадь по географии в ванной. Клэр и подавно не слушала. Она погрузилась в такое глубокое молчание, что заметил это не только Оливер, довольствуясь лишь воплями Баббл и отдыхая от вечной музыки, но и Энгель. Эта тишина с её стороны слишком напрягала, отчего подхватила сразу три пары ошеломлённых глаз. В конце концов, девчонка сдалась, не в силах стоять на ногах нормально.       — Боже, ребят… — Клэр прислонилась к шкафчикам спиной, давая ощутить пальцами холодный металл. — Лоб у меня не горячий?       Энгель подошёл к Клэр поближе и нежно приложил ко лбу ладонь. Оливер в ответ скривился. Юноша обеспокоенно нахмурился, когда понял, что чей-то лоб мог обжигать похуже кипятка. Ну, или он преувеличивал.       — Клэр, — Энгель потёр пальцы друг о друга, — тебе лучше дома отлежаться. Лоб и вправду горячий.       — Не думаешь к медсестре сгонять?       — Сегодня же самостоятельные. Ещё и три!.. Боже, — Клэр попятилась куда-то в сторону, сгибаясь пополам и придерживаясь за подлокотник лавочки. Она плюхнулась на скамейку и откинула голову к стенке. — Я обязана их сдать. Потом пойду домой.       — Ужасно, Клэр, — Баббл подсела к ней, несильно стискивая плечо подруги. Последняя, в свою очередь, всем своим видом давала понять, что если не глотнёт свежего воздуха, то просто взорвётся от напряжения.       Но, несмотря на весь ужас, что выразила Баббл, даже в такой ситуации Оливер находил полезные для себя плюсы. Парень хладнокровно наблюдал за картиной, а на его душе царила невообразимая лёгкость от понимания, что Клэр ненадолго лишится дара трещать сутками напролёт. В его максимально сожалеющем взгляде скользила тень самодовольства, которую он нарочито пытался подавить. По итогу вальяжно развалился на скамейке, подсаживаясь к Баббл. Сцепив руки в замок на затылке, он всё-таки поддержал подругу пустыми словами:       — Если что, я уже говорил, что могу помочь на самостоятельных. Проси, зови, кричи, моли там, не знаю. Достучись любым способом, и я подкину ответики.       Энгель страдальчески пощупал собственный лоб, стоя перед заполненной скамейкой. Он с сочувствием посмотрел на Клэр. Молчание с его стороны говорило выразительнее всего нескончаемого трёпа подруги, уверяя в том, что он согласен со словами Оливера. Та лишь слабо и неуверенно улыбнулась. Странная отстранённость Клэр была очень непривычна, но ожидаема в такой ситуации.       — Спасибо вам.       Девушка действительно была безмерно благодарна за внимание и поддержку. Даже несмотря на своё плохое состояние, на её лице читалась большущая радость за все те времена, когда её слушали и помогали.       Но даже после такой поддержки она не воспользовалась заманчивым предложением Оливера и упрямо решала всё сама. Листок перед глазами плыл.       Энгелю повезло, что тот сел вместе с Оливером. Если бы парня не оказалось рядом, то он бы с великой вероятностью помер от рук всех трёх учителей. Хулиган умудрился что-то запомнить из всех новых тем и активно писал самостоятельную, незаметно для глаз учителей-садистов двигая листок с ответами на середину парты. Юноша быстро списывал и благодарил Оливера после каждой такой выручки. Задира в ответ гордо дулся, выпрямляясь во весь рост и понимая, что широченная улыбка с лица никак не сходила.       Баббл изрядно подготовилась к темам и внимательно слушала на уроках прошлого дня. Она всё-таки девочка хорошая, прилежная, чуть что — и спит как убитая. Потому-то и не составила компанию тройке совушек, что только и делали, что позапрошлой ночью разгуливали. Клэр, в отличие от неё, с трудом пыталась воспроизвести у себя в голове хоть какие-то мыслительные процессы, но слабость и головная боль были сильнее всех её возможностей. Она наугад настругала парочку примеров, составила пару предложений на испанском и придумывала собственную формулу под названием «нурофен».       Зато как непринуждённо она вышла за порог холла школы, по максимуму вдыхая свежий воздух в свои лёгкие, чувствуя в них небольшое жжение. Баббл, Энгель и Оливер провожали её взглядом, на прощание махая рукой. По крайней мере, Оливер точно махал. Причём активно и радостно. То есть очень медленно и тоскливо. Эх, как же жаль, что она ушла…       Ну, короче, чхать ему. Единственное, о чём он подумал — Клэр не успела рассказать Зип об их прогулке. Ну и ладно, сам как-нибудь позже расскажет. Не беда.       По итогу Энгель, Оливер и Баббл остались одни. Близился последний урок, который хулиган безуспешно потратил на то, чтоб придумать что-нибудь интересное для своих ненастоящих друзей после занятий. Под болтовню мисс Эмили мало о чём можно поразмыслить, за исключением плана захвата их бумажной страны в конце девятнадцатого века. Занятно, очень даже, но ведь ему совершенно не до этого.       Он оглядывал весь класс истории в надежде, что сможет зацепиться за какую-нибудь заманчивую детальку, которая станет ключом к интересным занятиям. Ну вот не мог он просто так усидеть на месте. Постоянно хочется заниматься чем-то активным и развлекающим, во что можно ввязать Энгеля, дабы укрепить их несущественную дружбу и доверие, которое вмиг обломается в один из самых прекрасных дней сентября.       И даже спустя сорок грандиозных минут об истории Бумажколандии он не смог додуматься ни до какой гениальной идеи. Он бездумно попрощался с Баббл и пошёл туда, куда безвольно идут ноги. По итогу, глядя в плитки пола, он резко остановился и увидел когтистую ладонь прямо перед своими глазами, что так усердно развевалась перед ним.       — Эй, чего застыл? Не зайдёшь? — из своеобразного транса вывел голос Энгеля, что недоумённо стоял справа от Оливера. Тот, наконец, поднял голову на друга, не понимая, о чём он говорит. Но окружение говорило само за себя, приводя в небольшое потрясение.       Хулиган стоял перед цветастой синей дверью. Большими широкими буквами была выскребена надпись «Не входить», а рядом такой же выцарапанный лыбящийся смайлик, который он однажды старательно дырявил ручками со своими дружками-хулиганами. Отошедшая краска в глубоких вмятинах от острейших когтей прибавляла ужаса этой двери, ясно давая понять, кому она принадлежит.       Пожелтевшая приклеенная бумажка «Комната Алисы» висела здесь уже который год. Неудивительно, что задира приходит к ней на протяжении всех этих лет, но как он дошёл до неё именно сейчас?       Он ведь машинально шёл по коридорам школы, а Энгель плёлся хвостиком за ним. Парень совсем не ожидал, что его же ноги приведут задиру к комнате любимой девушки. Хотя, что в этом плохого? Заодно поговорит с самым настоящим лучиком счастья; поговорит со смыслом его жизни. Поговорит с той, к кому он уже долго не заглядывал и будет просто прыгать от радости, когда увидит Алису.       Но эта уверенность не смогла распространиться по его голосовым связкам, отдавая странным колебанием в речи:       — Я… Ну…       Оливер, казалось, вглядывался в каждый атом этой двери, но зайти не решался. Но почему так? Парень мигом нашёл этому объяснение. Всё предельно просто: задира наверняка не хотел заходить к ней до того момента, как убьёт Энгеля и тщеславно принесёт его внутренности. Именно поэтому он так долго раздумывал над ответом. Больше этому ступору объяснений нет. Совсем.       — Зайду, конечно. Я же специально сюда шёл. Подожди здесь.       Осознавая, наконец, свои же слова и действия, Оливер решительно дёрнул за ручку двери и потянул на себя. Перед ним предстала пугающая темнота, что выглядела так, будто в ней можно потонуть и не вынырнуть обратно. Хулиган шагнул вперёд, понимая, что снова обзавёлся рукой и человеческими чертами. Он обернулся и слабо помахал Энгелю. Тот, в свою очередь, бархатисто улыбнулся, прислоняясь к стене и вглядываясь во внешность Оливера. Юноша изучал его взглядом.       Рога вновь замаскировались под смешной ободок; вторая рука обрела хоть какой-то смысл, в отличие от сменного карандаша; на коленке выглядывал пластырь, скрывающий затянувшееся небольшое ранение. Оливер в своём привычном обличии выглядел в разы симпатичнее. Ну, оно и очевидно. Всё то, что обретает цвет — мгновенно награждается вниманием и всеобщей любовью: в этом бумажном уголке мира только Алиса могла впечатлить учеников тем, что способна с лёгкостью заиметь любую краску предложенной ею самой палитры. Но Оливер… Оливер отныне той же масти, ведь ступил на многострадальную зону. Но в понимании Энгеля он выглядел пестрее, гармоничнее и испещрённее.       Он казался юноше… Привлекательнее? Правильно ли использовать это слово, когда ты хочешь описать своего лучшего друга? Странные и нездоровые мысли говорили за него, объясняя всё ощущениями, а не словами: Оливер был привлекательным настолько, что необъяснимое чувство заставляло сжимать сердце тугим узлом и забыть, каково это — дышать; заставляло уловить лавину ярких и приятных вкусов у себя на языке, вынуждая распустить бутоны пышных, благоухающих красных роз.       Он казался шипучим, колким… Причина таких утверждений крылась в маленьких и щекочущих колючках, что внезапно прошлись вдоль по телу и заставили дёрнуться. Это нелепо.       И непонятно.       Ведь парень казался лучистее, сказочнее и красочнее всего того, что может вмиг воплотить Алиса. Это нездоровая реакция, да? Он ведь просто ступил в комнату. Просто стал красивым. Просто фантастическое пространство наделило его цветом, и тот стал удивительным в своём роде.       Словно модель, сошедшая с глянцевых обложек. Словно главный герой картины, выполненный в центре композиции самым излюбленным всего мира автором. Словно запачканный кремовой гуашью тёмный комбинезон, что оставляет отпечаток многочасовой работы над изменениями в картине.       Такое пятно в своей жизни никогда не отстираешь. Какими бы ни были средства для чистки, оно останется до самой старости, преследуя твои мысли и закрадываясь глубоко по самую душу.

Энгель почувствовал, как его щёчки вспыхнули.

***

      — Алиса, привет, — Оливер стремительно шёл вперёд, оглядывая всю, казалось бы, бесконечную комнату вдоль и поперёк, дабы отыскать взглядом любимую. Наконец глаза приметили знакомые очертания.       Она сидела в дальнем углу, нащупывая многоножку, что активно болтала нескончаемым количеством ножек в надежде выбраться. Алиса враз продемонстрировала свою демоническую форму и широко разинула рот, вытянув шею навстречу лакомству.       — Вижу, снова развлекаешься, — Оливер заулыбался, спрятав руки за спину, — скучала?       — Странный вопрос.       — Знаю-знаю, — он засверкал улыбочкой, когда понял, что Алиса отвлеклась от поедания бедных насекомых и медленно подобралась к нему. Подобно той многоножке, которую она только что проглотила.       Готовясь к нежностям, Оливер улыбнулся ещё шире и смотрел на Алису с предвкушением. Но та, несмотря на ленивую улыбку, смерила его своим фирменным мертвенным холодом в глазах. Лёд в её зрачках был таким пустым, что девушка, по сути, ничего не выражала. Такое было всегда?       — Как обстоят дела с планом, Оливер?       — А, ну… — хулиган замялся, неловко почесав затылок. На своё полное имя он недовольно надулся, но легко отмахнулся от мысли. — Всё как по маслу. Представляешь, пёрышко мне свято верит! Вот умора.       — О, так ты уже начал действовать? Замечательно, — Алиса, явно потерявшая счёт во времени среди четырёх чернильных стен, медленно села на тёмную поверхность пола, дожидаясь, когда Оливер сделает то же самое.       — Когда планируешь выйти из своей каморки? — хулиган подсел к ней и положил голову на плечо возлюбленной.       — Быть может, в свой день рождения… Не знаю.       — О, отлично. Жду твой выход и днюшку с огромным нетерпением, моя принцесса, — он слабо улыбнулся, а Алиса в ответ хихикнула, не находя слов. Единственное, чем она ответила, так это пальцами, что игрались с длинными волосами Оливера. И всё. Это весь их диалог.       Тишина была тяжела. Парня это напрягало. Он обвёл глазами пространство: наблюдал за пламенными искрами, что витали по всей комнате с целью отвлечься от назойливого безмолвия, но всё без толку. Задира слышал собственное дыхание, в то время как Алиса сидела подобно изваянию. Она была как кукла. Красивая, искусная…       Неживая.       Странно. Оливер никогда не замечал этих черт, хотя вглядывался что во внешность, что в душу своей возлюбленной с максимальной точностью. Он постоянно забивал уши своим друзьям об Алисе: о том, какая она красивая, им любимая и всему миру лучистая. Но в данный момент это казалось чем-то нереальным.       Всё казалось нереальным.       Оливер встал и выпрямился во весь рост. Всё же это просто его неугомонные мыслишки, которые он не в силах подавить, да? В голову всегда приходит то, чего не ждёшь и о чём не желаешь думать. Он плюнул на ранее упомянутые им же бредни и сдался на милость, которую прямо сейчас предоставила ему Алиса.       Точно ведь… Снова его любимое занятие.       Она грубо потрепала его по голове, делая причёску неряшливее, и поцеловала: примкнула своими сухими губами к губам Оливера. Вот оно. Они не виделись уж слишком много времени, из-за чего Оливер сто пудов успел соскучиться по ласкам. Поцелуй — это их, пожалуй, самое лучшее воссоединение за эти несколько недель разлуки. Должно было показаться, что время остановилось, бабочки в животе разбушевались, и сердце невзначай пропустило удар… Но этого не произошло. Ничего из этого. Ничего. Он впился в чужие губы сильнее, дабы ощутить проблеск бушующих чувств или испустить ликующий вопль после долгожданного поцелуя, но даже так лишь бесчувственно отпрянул, скупо улыбнувшись возлюбленной.       Наверное, просто устал. Всё же три самостоятельные за день не остались незамеченными, говоря о том, что окрепнуть можно только после длительного сна. До сновидений он будет таким же вялым и хиленьким на вид, совершенно не активничая, как бы тому этого не хотелось.       — Ладно, меня там пёрышко заждался, — он помахал ей. — Увидимся, целую-целую-целую!       — До встречи, любимый.       Оливер ускакал от неё прочь, открывая дверь в бумажный мир. Ступая на бумагу, тот сам вмиг попрощался с рукой, хлопнув синей дверью. Потом он ещё обязательно к ней зайдёт. Когда не будет уставшим, например.       Взгляд зацепил Энгеля, кровь которого отхлынула от лица. Его вывел из мыслей грохот двери. Оливер отсалютовал другу.       — О чём думал?       — О тебе.       — Ого, прямолинейности тебе не занимать, — хулиган тоже прислонился к стенке, прижимаясь к Энгелю. — Только обо мне?       — Ну… Задумался о том, что я уже и не помню, как я выглядел, когда был цветным. А из бумажной страны уеду не скоро. Хотя я бы хотел где-нибудь побывать.       — О, чудненько.       — Ага. Это, наверное, одна из моих мечт. В будущем я обязательно куда-нибудь поеду, как только накоплю нужное количество денег. Не хочется всю свою жизнь быть мятым клочком, — юноша вздохнул.       На секунду Оливер задумался. Пергамент не обладает такой же красотой, какой может похвастаться любая другая цветная вещь. Хулигану в этом плане повезло, ведь он с лёгкостью может пойти к Алисе и предстать перед ней во всей цветовой гамме.       — Да, бумажки та ещё сволочь. Ну, а так-то чё? Как я тебе в человеческом обличии?       — Красивее я никого не встречал.       Ну всё. Поплыли колючки по всему телу. Необъяснимые, нервозные и одновременно приятные отскоки в груди затянули на дно трепета и эмоций. И зардевших щёк. Ужас.       — Ой, всё, перестань, — хулиган покачал головой и сдвинулся с места, отходя от Энгеля на парочку метров и сильно стискивая руку в кулак, дабы унять бурю странных ощущений, — ну это совсем уже как-то по-гейски. Пошли.       Оливер обернулся к Энгелю. Хулиган увидел на его лице улыбку, но слабую и смешанную с непонятной печалью. Однако юноша сразу повернул голову в сторону коридора, как только отлип от стены. Почему так? Или ему это показалось?       Ладно, как будто его должны интересовать эмоции врага. В следующий миг Оливер сумел вспомнить тот факт, что раздумывал об интересных развлечениях на уроке истории. За отведённое время он ничего придумать не смог, поэтому внимательно всмотрелся в Энгеля, который уверенно стоял перед ним… Затылком. Ну и ладно, всё равно смотрел, да ничего и не придумал, поэтому утомлённо потёр виски в надежде, что он вспомнит какую-нибудь тонкость, которая направит его на верное русло.       — Ты чего? — Энгель посмотрел на друга вполоборота, и тот вспомнил о деньке, когда они сидели в столовой на линии раздачи еды.       Он продолжал вырисовывать те события у себя в голове. В тот же день он смутно вспомнил об одном его увлечении… Точно!       — Я тут вспомнил, что ты играешь на флейте. Продемонстрируешь?       Энгель теперь уже полностью повернулся к нему. Он с любопытством посмотрел на друга, будто потрясённый тем, что задира помнит такую деталь его жизни. Юноша слегка замялся с ответом, но спустя пару секунд ответил:       — Я могу. Но только в кабинете мистера Деми, ведь у него лежит флейта. И только если его самого там не будет.       Оливер аж засиял. Он быстро закивал головой на все поставленные условия и незамедлительно побежал на второй этаж. Энгель хотел ему крикнуть, мол, не бегай по коридорам, но затем сам же плюнул на это правило и побежал вслед за другом, быстро поднимаясь по ступенькам на этаж повыше. Хулиган остановился у расписания: быстро пробежался глазами по вторнику и гущи уроков второй смены. К счастью, ни у кого музыки на этот час не запланировано, из-за чего задира от радости гикнул, подпрыгивая на месте.       Энгель в ответ на это лишь цокнул и покачал головой с застенчивой улыбкой. Юноша взял Оливера за локоть и пешком повёл в сторону кабинета музыки, но задира тут же выдернул руку из хватки. Энгель недоумённо на него посмотрел.       — За всё это время ты ни разу меня по-человечески за руку не взял. Всё локоть да локоть. Ну-ка, пошли нормально.       Оливер взял когтистую руку в своё распоряжение: переплёл свои пальцы с пальцами Энгеля и крепко сжал. Юноша ответно прислонился подушечками к тыльной стороне чужой ладони, затаив дыхание. Ага, сам, значит, говорит, что комплименты по-гейски, а потом вот так за ручку берёт. Ишь, что учудил. Хотя Энгель вроде как не возражает: он был не прочь согреться теплом чужой руки, чувствуя, как жар обволакивает его щёки. Оливер решил не выделяться и тоже залился чернилами, медленно и неторопливо подходя к кабинету, дабы продлить момент.       Что ж, не всё длится вечно: как только они прибыли к классу, Энгель отпустил пальцы хулигана, оставив на руке лишь воспоминание о тепле своей ладони. Тот постучал по двери, потянув на себя ручку. Юноша заглянул внутрь и повертел головой по сторонам. Единственное, что было в кабинете — глухие разговоры, которые доносились вообще не оттуда, а с улицы. Видимо, мистер Деми отошёл по делам и решил проветрить кабинет.       — Всё чисто, — Энгель раскрыл проход для Оливера, дабы тот нырнул внутрь. Затем он зашёл сам, аккуратно закрывая дверь.       Задира сразу же приметил обстановку всего кабинета. Здесь на удивление сдвинута каждая парта и каждый стул, из-за чего класс был полупустым и оставалось предостаточно свободного места. Энгель же, наоборот, не стал зацикливаться на виде и начал рыться в какой-то небольшой коробке, где сложены все небольшие музыкальные инструменты. Среди кучки кларнетов, маракасов и губных гармошек по итогу столбом выглядывала пластиковая флейта, которую юноша сразу же вытянул и смахнул ненужную пыль.       Энгель принялся набирать немного воздуха и класть пальцы на разные дырочки, а затем дуть в свисток: получались отрывистые ноты. Какие-то были чёткие, уверенные и громкие, в то время как следующие звучали так, будто флейта издавала умирающее попискивание на последнем издыхании. Оливеру казалось, что от такого рёва у него затрещат кости.       — Ты учти, что я давно на флейте не играл, поэтому могу ошибаться в композиции, — Энгель на секунду отвлёкся от воспоминаний знакомого ему свиста. — Да и мелодия эта обычно играется вместе с пианино или скрипкой. А напарника у меня нет, так что…       — Да я ж вообще не пойму, что правильно, а что нет.       — Ну и хорошо. Я сыграю только одну песню, Оли. Она мне тебя напоминает, — в ответ на это Оливер вопросительно выгнул бровь, но спрашивать ничего не стал.       Энгель в безмолвном приказе указал глазами на стул рядышком с дверью. Задира повернулся в нужную сторону и двинул сиденье поближе, затем плюхнулся с неприятным скрежетом. Да уж, ему достался скрипучий стул, но что поделать. Придётся хотя бы чуточку времени посидеть ровно и не двигаться во все стороны, как он обычно это делает. Да тут и ситуация такая: куда ни двинешься, абсолютно любой звук помешает юному флейтисту.       Ну, Оливер всё равно недолюбливает Энгеля, так что… Сбить с игры юношу было, можно сказать, своеобразным достижением в его копилку хулиганств. Но задира всё равно сел на краешек. Если что, то ходу игры и будет мешать       Энгель расправил плечи, расслабил кисть. Ноздрями шумно втянул в лёгкие воздух, поднося свисток к губам... А затем задира широко распахнул глаза с самого стартового свистка. Юноша начал воспроизводить забавную мелодию, каждый раз перекладывая пальцы на нужные дырочки по бокам. Казалось, что композиция олицетворяла слово «шутка», ведь звучала она забавно и весело.       Но даже несмотря на смехотворность звучания, Оливер замер. Он сидел неподвижно и максимально тихо, кажется, забыв, как дышать. Парень вслушивался в каждую нотку, что заставляла представлять различные картинки в голове от всякого свиста. Энгель играл так профессионально и легко… Даже не верилось, что он, по его же словам, давно не играл. В любом его тонком движении видно, что он полностью отдаёт себя во время игры на флейте. Интонация звучала до боли натурально: юноша наверняка оттачивал своё мастерство поминутно, впитывая в себя каждую ошибку и стирая напрочь все замечания, до дыр играя одну и ту же ноту каждый раз. И играя до такой степени, что прямо сейчас он наполнил весь кабинет сладостным звучанием многолетней игры и часами практики.       Ему показалось, что он ждал этого момента всю жизнь. Всю жизнь хотел услышать эти нежнейшие звуки, что расплывались и по всему помещению, и по душе Оливера. Словно медовая тянучка, застывшая на сердце хулигана, которая не давала сердцу спокойно биться.       Энгель закончил играть. Да уж, своим видом он уж точно внушал уважение: всю игру стоял спокойно и расслабленно, проникаясь своей же завораживающей игрой. Поразительно, как ему удавалось сохранять такое состояние, когда тот буквально чуть все лёгкие не выдавил, создавая самые чистые звуки на памяти задиры.       — Флейта олицетворяет природную гармонию. Она способна утихомирить даже самого буйного и жестокого зверя своим звучанием, — он присел на корточки в сторону коробки и положил туда флейту, давая понять, что закончил свой маленький концерт.       Оливер едва мог дышать. Весь словарный запас вмиг забылся, и выглядел парень так, будто язык проглотил. Такими темпами сердце у него из груди просто выскочит. Единственное, что он смог сказать, так это что-то на уровне смысла композиции. Что-то подобное шутке.       — Я твои руки целовал.       — Ой, — Энгель стеснительно почесал затылок, подходя к открытому настежь окну. Вернуть воздух в лёгкие оказалось довольно трудно, учитывая то, что юноша что-то сыграл только спустя парочку месяцев, — спасибо.       — Ну это правда невероятно, — Оливер со скрипом встал со стула, шагая к Энгелю. Как ни странно, сказал он это совершенно искренне. — Ты сыграешь мне на флейте в следующий раз?       — Обязательно.       Энгель незаметно отвёл взгляд, тихо хихикая. Но не успели они обвалить друг друга комплиментами и благодарностями, как парни из-за неожиданных криков мисс Сёркл обратили внимание на картинку рядом со школой. Среди всех стоящих там учителей выделялся бедный и запуганный мистер Деми. Бедняжка тоже знатно удивился неожиданным воплям учительницы математики, которая велела своему коллеге принести стопку бумаг из его кабинета и позвать мисс Сашу. Тот незамедлительно поплёлся в сторону входа школы.       Парни захихикали, понимая, что пора удирать. По пути к выходу из класса Оливер остановился, а на лице всплыла фирменная улыбка. Энгель, стоя у двери и держась за ручку, лишь вздохнул, узнавая это лисье выражение лица.       — Что ты на этот раз затеял?

***

      Парни стояли около кабинета, дожидаясь мистера Деми. Тут же они оживились, когда услышали приглушённый топот с другого конца коридора и очень подходящий к ситуации вопрос:       — Вы мисс Сашу не видели?       — Она ждёт вас в классе с распростёртыми объятиями, — Оливер мотнул подбородком в сторону кабинета и по-хитрому ухмыльнулся.       — Спасибо! — и запыхавшийся мистер Деми мигом побежал в свой класс, с облегчением в голосе начиная: — Мисс Саша! Я вас обыскался. Дело в том, что… — на секунду он запнулся. Оглядел весь кабинет, а затем подошёл к злосчастной стопке и лицезрел такое нахальство, какое только возможно. — Погодите, чего?       Ведь каково было его удивление, когда наивный учитель увидел криво нарисованную мисс Сашу на верхушке всей стопки бумажек. Смешно? Да просто умора.       Ну, предъявить Энгелю с Оливером он всё равно уже ничего не сможет. Те давно скрылись на лестнице, давая друг другу пять и звонко смеясь. Оставаться в том коридоре всё равно не было смысла: мало ли мистер Деми их «заминорит»?