Сломленные

      Новак по привычке ужасно спит перед миссией.       Она думает, думает, думает и просыпается каждые пятнадцать минут из-за тревожности, накрывающей с головой удушливыми волнами.       И когда стрелки на настенных часах медленно подбираются к семи утра, девушка сдаётся. Вскакивает на ноги и наспех хватает из шкафа вещи, параллельно с трудом распутывая волосы, превратившиеся в настоящее гнездо после беспокойного сна.       Взгляд Эмили падает на разодранную разноцветную упаковку и коробку из-под подарка от Джонни, и она расплывается в благодарной улыбке.       Этот сумасшедший сумел где-то достать книгу Достоевского. На русском.       И она на самом деле пребывает в неописуемом восторге, ведь классическая литература — её слабость.       Но МакТавиш не был бы собой, если бы упустил возможность пошутить и не добавил немного перчинки.       Новак подхватывает в руки белую оверсайз футболку, на которой блевотно-розовым цветом на груди выведена надпись: «sassy girl».       И ей, чёрт возьми, она нравится.       Нравится настолько, что девушка решает надеть её на грядущую миссию. Потому что это реально смешно.       Соуп сначала удивится, а потом сдохнет от смеха, ведь он наверняка подарил её Эмили с твёрдой уверенностью в том, что она никогда не найдёт в себе смелости её надеть. А зря.       Сержант идёт в душ, а когда заканчивает — возвращается к себе и наконец переодевается.       Меньше чем через десять минут она уже стоит в пустой оружейной и ходит рядом со стойками с оружием, думая, попробовать ли ей что-то новое.       Взгляд мечется между автоматами, и Эмили тяжело вздыхает: внимание всегда привлекает её любимая М4, с которой она работает чаще всего. Изменять своим привычкам — табу.       Новак быстро снимает пушку с крепления, подхватывает водонепроницаемый чехол и кладёт перед собой на металлический стол. Разворачивается и, тихо напевая себе под нос незамысловатую попсовую песню, хватает разгрузку и всё, что требуется в неё запихнуть, и снова возвращается к винтовке.       Эмили только успевает натянуть на себя жилет, когда слышит, как дверь в оружейную со скрипом открывается.       Она оборачивается через плечо и хмурится, когда видит по стандарту одетого во всё чёрное Райли, который уверенно подходит к экипировке.       На часах всего пятнадцать минут восьмого, и Новак надеялась, что у неё будет как минимум час, чтобы побыть в полной тишине и морально настроиться на миссию. Не судьба.       Гоуст берёт всё необходимое и становится чуть поодаль, подобно ей с тихим звоном раскладывая всё на столе.       Он даже не смотрит в её сторону, не здоровается.       И девушка, чёрт возьми, чуть ли не впервые за всё время знакомства с ним довольна, что Райли — самый настоящий придурок без простых человеческих манер.       У сержанта и самой нет слов, которые могут подойти к сложившейся ситуации.       Сознание режет один-единственный вопрос, который ей хочется проорать ему в лицо, крепко вцепившись ногтями в его широкие плечи: какого хера это было?       Поэтому пусть Райли молчит — иначе всё за секунду пойдёт по накатанной в сторону неминуемой ссоры. Очередной. Ведь разговаривать друг с другом они толком и не научились.       Но Эмили по собственной глупости совершает фатальную ошибку: она хочет повернуть голову в его сторону всего на грёбаную секунду, но с треском проваливает поставленную перед собой задачу.       Девушка удивлённо поднимает брови, застывая в одной позе с автоматным магазином в руках.       Райли ловко упаковывает свою разгрузку, запихивая в кармашки всё, что может пригодиться на миссии, но её взгляд намертво прикован к специальному отделению для ножей.       И Новак замечает очень знакомые чёрные изогнутые рукоятки. Охуеть.       Она тихо усмехается, возвращаясь к своему жилету, и изо всех сил пытается сдержать рвущуюся наружу улыбку, от которой предательски дрожат губы.       — Не скалься.       Блять.       Эмили упускает момент, когда он смотрит её сторону, чтобы поймать взглядом глупую усмешку девушки, которую она так яростно пытается скрыть от него.       Мужчина говорит спокойным и размеренным тоном, не отрывая свои руки от стола.       И это, кажется, бесит её ещё сильнее, чем если бы он сказал что-то очевидно грубое или обидное, ведь он каким-то образом умеет подобрать слова так, чтобы довести её буквально до бешенства.       А вообще… «не скалься»?       — Серьёзно? — Новак упирается обеими ладонями в холодную поверхность и с неприкрытым недовольством смотрит на лейтенанта. — Обычно люди говорят что-то вроде… не знаю… спасибо?       — Спасибо, — коротко отвечает Райли на её возмущения.       Эмили громко фыркает и крепко стискивает челюсть, нервозно возвращаясь к своему автомату: он даже не пытается вложить в это простое слово хотя бы толику искренности, наполняя его лишь присущей ему безэмоциональной невозмутимостью.       — Мне больше нравилось, когда ты сидел передо мной с опущенной головой и молчал, — холодно говорит она.       — А мне нравилось, когда ты краснела и боялась посмотреть мне в глаза, — не отстаёт Гоуст в желании поддеть в ответ девушку.       — Туше́. — Качает головой Новак, отрывисто хмыкая.       Оружейная мгновенно наполняется давящей тишиной: лишь слышно, как предметы периодически стучат о металлический стол, пока они неторопливо продолжают подготовку.       Сержант пытается натянуть на лицо невозмутимость, и она, чёрт возьми, жалеет, что не может закрыться устрашающей маской, подобно Райли.       Сердце барабанит по рёбрам, а кончики пальцев предательски подрагивают, потому что ему удаётся заметить её слабость.       Эмили свято верила, что он не заметит её специфическую реакцию на его присутствие после их неожиданного ночного происшествия. Но не вышло, не срослось.       — Я серьёзно, — вдруг говорит Гоуст, и девушка снова переводит взгляд на него, удивлённо приподнимая бровь. — Ножи хорошие. Толстовка тоже.       Новак долго смотрит лейтенанту прямо в глаза.       Мужчина словно пытается пробиться сквозь неё, залезть прямо в душу и расковырять там всё до кровавых ошмётков.       По спине бегут предательские мурашки, и она едва заметно передёргивает плечами от приятных, на грани болезненности ощущений.       Девушка и не думает обрывать их затянувшийся зрительный контакт. Она намеренно испытывает свою выдержку, пытается нащупать свои новые, переписанные совсем недавно лимиты дозволенного. И его тоже.       — Доброе утро!       Когда в помещение бешеным вихрем влетает Джонни, они резко отворачиваются друг от друга так, словно они два подростка, которых родители застукали за чем-то непристойным. Сюр.       — Ты рано. — Новак переводит взгляд на МакТавиша, который встаёт в конце стола рядом с лейтенантом.       — Ты всё испортила, — говорит сержант и добавляет, когда видит заинтересованный взгляд девушки. — Пластинки, что ты подарила Кайлу. Прямо сейчас он слушает какой-то тяжёлый рок на полную громкость. Странно, что у вас тут тихо, потому что, мне кажется, этот пиздец слышно даже из Лас-Альмаса.       Эмили смеётся и поворачивается к Джонни всем телом, облокачиваясь бедром о высокую столешницу.       — Простите. Не подумала об этом. Но я могу пойти к нему и сказать, чтобы он был потише. Ну или просто надеру ему задницу.       — Неужели? — Усмехается Соуп и подаётся телом вперёд, укладывая предплечья на твёрдую поверхность перед собой.       — Ага. — Новак снимает через голову наполовину заполненную разгрузку и стучит пальцем по идиотской надписи на груди. — Ему придётся меня послушаться. Выбора у него не будет.       МакТавиш низко опускает голову и заходится громким смехом, а Эмили закатывает глаза, когда видит, как Райли отрывисто проходится недовольным взглядом по её футболке.       — Ты реально её надела? — Ощутимое недоверие в голосе сержанта даже как-то задевает. — Охренеть.       — Теперь она стала моей любимой. — Улыбается она и снова впихивается в тяжёлый жилет, продолжая его укомплектовывать.       — Дрянная девчонка. — Тихо усмехается Джонни и выпрямляется, двигаясь в сторону стоек с оружием. — Лучшее, что я мог придумать.       Новак закидывает оружие за спину и подхватывает свой рюкзак со сменными вещами, уже открывая рот, чтобы продолжить непринуждённый, пропитанный весельем разговор с МакТавишем, но в него нагло влезает Гоуст со своими вечными упрёками:       — С утра вы оба раздражаете ещё больше, чем обычно.       Эмили с Джонни быстро переглядываются, и Эмили, как всегда, не может сдержать свой язвительный поток, царапающий изнутри горло.       Сам же, блин, напрашивается.       — А ты ведёшь себя как ужасная душнила двадцать четыре на семь, мы же тебе ничего не говорим по этому поводу. — Она подходит к лейтенанту ближе и останавливается прямо перед ним, театрально закрывая ладошкой рот и широко раскрывая глаза в поддельном ужасе. — Ой. Сказала.       Новак видит, как взгляд Райли опасно мрачнеет, когда он нарочито медленно поворачивает голову в её сторону.       Он щурится, вжираясь в мимику её лица настолько досконально, что язвительная улыбка на лице сержанта становится всё шире.       Эмили видит, что в его воображении крутится сотня способов как словесно её уничтожить и буквально втоптать в землю своим ответом, но прежде, чем он успевает выплюнуть слова, крутящиеся на кончике языка, девушка резко обходит его и закусывает нижнюю губу, чтобы не засмеяться в голос на всю чёртову оружейную.       Новак настойчиво играет с огнём и с нетерпением ждёт, когда случится очередной взрыв.

***

      Весь перелёт команда не затыкаясь болтает, по классике обмениваясь забавными историями, и лишь лейтенант почти всё время молчит, отделываясь от ненужного ему внимания остальных членов сто сорок первых лишь «ага» и безучастными кивками головы.       Новак всего несколько раз случайно пересекается с ним взглядом и сразу же жалеет об этом: их глаза сталкиваются словно по наитию, и девушке хочется провалиться под землю от противоречивых ощущений, заставляющих её живот сжиматься судорожными спазмами.       Чёртов Райли ни на секунду не выходит из её головы.       Начинает глубоко залазить под кожу и выгрызать там для себя удобное местечко. И, даже если самой ей трудно в этом признаться, находиться рядом с ним становится всё сложнее и сложнее.       И в то же время приятней.       Неправильно.       Самолёт прилетает в Урзыкстан ровно по расписанию.       Соуп, Гоуст и Новак практически сразу пересаживаются в вертолёт, который должен доставить их к яхте Хадара. В просторной кабине их уже ожидают с десяток настроенных на тяжёлый бой ополченцев, привыкших больше чем сами «Браво» к бесконечной войне.       Газ, Прайс и Алехандро остаются на базе: они должны вылететь через несколько часов на своё задание вместе с Ником, Фарой и Алексом.       Эмили жалеет, что не нашла в себе смелости попросить Кейт поменяться с одним из мужчин и поохотиться с капитаном на сирийского генерала.       Она, чёрт возьми, в ужасе.       Потому что она знает, кто такой Хадар.       Видела его пару раз, пока работала под прикрытием на Макарова, когда он в очередной раз прибегал к нему со своей фальшивой улыбкой на лице, чтобы выбить из миллионера баснословные деньги на свои грязные дела.       Только бы не вспомнил её.       Но сержанту приходится выкинуть из головы давящие тяжёлым камнем в душе переживания.       Птичка взлетает в воздух, и мысли мгновенно очищаются, заставляя девушку думать только об одном — о миссии.       Машина набирает нужный эшелон, а Райли поднимается и становится в проходе, глядя на свою команду.       Как всегда, главный.       — Высаживаемся в двух километрах от яхты: плыть придётся долго. Соуп, Новак — вы со мной. Нам необходимо пробиться на третью палубу: Хадар кинется туда, когда остальные начнут зачищать оставшиеся, — там средства связи. Будьте готовы к сопротивлению. Телохранители будут защищать его до последнего. — Гоуст внимательно всматривается в лица каждого, будто проверяет, точно ли доходят до них его чёткие наставления. — И помните, что Хадар нужен нам живым. Но если выбора не останется — ликвидируйте.       Новак видит по лицам мужчин, что они настроены более чем серьёзно и вовсе не намерены умирать. Сержант чувствует, как от сидящих рядом мужчин жаром прёт уверенность в том, что они победят. Что миссия — плёвая.       Оно и к лучшему.       Через час пилот предупреждает их, что вертушка приближается к точке высадки.       Все спешно двигаются к выходу, и Эмили видит, как солдаты один за одним исчезают из её поля зрения в коротких прыжках.       — Вперёд. — Райли стоит у открытого люка и сосредоточенно проверяет, как команда выпрыгивает из вертолёта, погружаясь в лазурную пучину.       Лейтенант, Соуп и Новак идут последними.       Когда подходит очередь девушки, она видит вдали белую точку — яхту, их цель.       В лицо бьёт солёный воздух, оседая мелкими крупицами на губах.       Жарко настолько, что её тут же одолевает желание содрать с себя плотные чёрные джинсы и тонкую футболку, которые неприятно прилипают к телу влажностью.       Солнце блестит на пенящихся волнах внизу и отсвечивает яркостью прямо в глаза.       Эмили оттягивает момент прыжка, потому что вода внизу совсем не манит. А в точности наоборот.       Новак ненавидит плавать всей душой, а такая бездонная глубина пугает её до чёртиков.       И когда девушка смотрит на Гоуста, тот прекрасно видит совсем нерадостные эмоции на её лице: он многозначительно хмурится и кладёт руку ей на поясницу, настойчиво подталкивая вперёд.       — Ненавижу, — разочарованно шепчет она, прежде чем сделать шаг.       Сержант скрывается в холодной воде с головой и выныривает через секунду, скидывая с лица вымокшие пряди светлых волос.       Вещи на девушке вмиг становятся в несколько раз тяжелей, но это то, с чем она спокойно справится.       Может, она выглядит слабой и маленькой, но по факту её физическая подготовка находится на приличном уровне. И это было именно то, о чём все постоянно забывали, когда сталкивались с ней на миссиях: чтобы оказаться тут, в этом грёбаном холодном море на пути к яхте очередного плохого парня, Новак пришлось пройти нехилую подготовку и сдать кучу нормативов. Которые она хоть и с трудом, но сдала.       Эмили плывёт вперёд и пытается догнать остальных.       Слышит, как вертушка за спиной улетает, отрывисто треща лопастями. Она оборачивается и видит за собой МакТавиша и Райли, который следуют за ней и почти нагоняют.       Команда продолжает свой путь: практически бесшумно, неминуемо приближаясь к цели перед ними.       Чем ближе они оказываются к яхте, тем больше девушка поражается её размерам: метров шестьдесят в длину и около двадцати в ширину. От судна несёт дороговизной и вложенными в неё миллионами долларов, заработанными явно не на добрых делах. На боку, прямо на белоснежном корпусе, золотым вычурным шрифтом выведено название: «Удача».       И что-то подсказывает Эмили, что владелец её сегодня лишится.       Первым к одному из двух трапов подплывает Райли: и пока он взбирается на борт, Новак цепляет взглядом сияющий на солнце чёрный нос катера, крепко привязанного на чалку в специальном гараже. Просто нихрена себе.       — Чисто, — докладывает лейтенант, и отряд начинает тихо взбираться вслед за ним.       Новак, пока они ждут остальных, отряхивается от воды, доставая пушку из чехла, и бегло осматривает видимые куски палубы на наличие врагов. Сержант смотрит на затонированный тёмным стеклом вход в каюты и интуитивно делает шаг туда, всем нутром ощущая, что там их дожидается тот, кто им нужен.       Но второй шаг не даёт сделать Гоуст: он обхватывает её за предплечье, рывком возвращая ближе к себе, и, когда она непонимающе поднимает на мужчину глаза, тот хмурится и отрицательно качает головой.       Эмили коротко кивает — поняла — и вырывает свою руку.       Когда команда в сборе, Райли безмолвно приказывает ополченцам рассредоточиться по яхте. Затем смотрит на Новак и МакТавиша и показывает на замеченный девушкой вход в каюты.       Троица двигается туда: они пригибаются и идут медленно, крохотными шагами, словно хищники, готовящиеся к ловкому броску в попытке поймать свою жертву в тиски.       — Первая палуба — чисто. Цель не обнаружена. Двигаемся на вторую, — вещает спокойный голос в наушнике.       И, кажется, их невозмутимость работает как чёртов сглаз.       Сто сорок первые почти заходят в раздвижные двери, когда тишину вокруг разрывает череда выстрелов.       Теперь Хадар знает, что они здесь. Пришли за ним и неумолимо подбираются к нему всё ближе.       Пусть чувствует этот страх.       Троица больше не видит смысла скрываться: они выпрямляются в полный рост и шумно врываются в каюты, без труда разбивая толстое стекло в проходе.       Райли сразу же снимает двух телохранителей, которые попросту не успевают среагировать на скорость стрельбы лейтенанта.       Новак может поклясться, что ему потребовалось выпустить всего две пули: и они неминуемо попадают прямо в головы мужчин, которые тут же падают замертво на деревянный пол. Его стихия.       Сто сорок первые распределяются по палубе.       Заходят в каждую комнату и ищут тех, кто может помешать им беспрепятственно пробиться к Хадару.       Новак заглядывает во все двери и каждый раз присвистывает себе под нос, натыкаясь на очередной спортзал с дорогущими тренажёрами, на сауну, отделанную драгоценным мрамором и красным деревом, гостиную с огромным домашним кинотеатром и широкими кожаными креслами.       Это не яхта — это сраный плавучий дом, на котором можно до конца дней радоваться беззаботной жизни.       Сержант двигается дальше и проверяет последние помещения в её зоне, а затем докладывает в рацию:       — Тут чисто.       — Хорошо. Ждём у лестницы на вторую палубу. Давай к нам, — тут же отмечается Джонни.       Когда она догоняет мужчин, они осторожно поднимаются наверх, считывая обстановку вокруг: всё, что они слышат, — нестихающие хлопки свистящих пуль и крики, преимущественно на фарси.       Лейтенант чётко оценивает ситуацию и быстро принимает решение:       — Наверх.       Он уверен, что ополченцы разберутся без их помощи — уж больно успешно они справляются с поставленной задачей и надирают задницы «лучшим» людям иранца.       Сто сорок первые спешно поднимаются на самую последнюю палубу яхты и решительно двигаются по длинному коридору, пробираясь к капитанской рубке.       Райли оказывается прав — это последнее место, до которого они не успели добраться.       И судя по количеству бешеной охраны, которую они ликвидируют на своём пути, Хадар ждёт их с превеликим нетерпением.       Троица расправляется с последними оставшимися телохранителями и влетает в огромную рубку, тут же сталкиваясь с криком на ломаном английском:       — Хера с два вы меня получите, ублюдки.       Прежде, чем Эмили успевает отреагировать на очевидную угрозу в голосе иранца, Гоуст мощно отталкивает её в сторону, пока тянет Соупа за собой в другую, спасая их всех от вереницы автоматных выстрелов.       Они оказываются за толстыми деревянными панелями по обе стороны от прохода, который ведёт к рулевой системе яхты.       Новак с силой прижимает автомат к себе и отворачивает в сторону голову, защищая глаза от летящих в разные стороны острых щепок.       Когда стрельба внезапно прекращается, девушка хмурится.       Снова смотрит на Райли и МакТавиша, на лицах которых проскальзывает полное непонимание. Они ждут подвоха. Граната, например, которая неожиданно прилетит им прямо под ноги.       Лейтенант первый выходит из их вынужденного укрытия, и сержанты следуют за ним. Готовность тут же действовать бьёт в висках, а желание захватить плохого парня выжигает всё остальное.       Но, к их собственному удивлению, они натыкаются на неожиданную пустоту.       Сто сорок первые переглядываются между собой, пытаясь понять, куда мог деться этот урод, и бегло оглядывают помещение, наконец натыкаясь на неправильно закрытый люк в полу.       Райли сразу же связывается с ополченцами:       — Ромео 1-6, на связи Браво 0-7. Хадар должен был спуститься к вам. Есть визуальный контакт?       — Никак нет.       И к Новак приходит внезапное озарение, которое мечется в голове одной-единственной мыслью: миссия может провалиться.       Она срывается с места, на ходу кидая через плечо:       — Гараж для катеров. Он свалить хочет.       Эмили изо всех сил летит к лестнице, перепрыгивая через ещё не успевшие остыть трупы охраны.       Девушка пулей спускается вниз, минуя сразу несколько широких ступеней, и изо всех сил пытается сохранить равновесие, цепляясь пальцами за скользкий лакированный поручень.       Слышит, что Гоуст и Соуп бегут за ней, но она не может остановиться: времени слишком мало.       Наконец девушка выбегает на палубу и почти полностью перекидывается через металлическое ограждение примерно в том месте, где она час назад видела открытый люк.       Райли и МакТавиш догоняют её ровно в тот момент, когда они отчётливо видят иссиня-чёрный катер, медленно направляющийся вдоль борта яхты.       Новак замечает, как иранец вжимает рычаг газа, потихоньку разгоняя судно, которое начинает всё сильнее разбивать острым носом встречные волны.       — Чёрт, — тихо шепчет Эмили. — Упустили.       — Не упустили.       Соуп срывается с места и начинает бежать по палубе вперёд параллельно катеру.       Мужчина с грохотом выкидывает из рук тяжёлый автомат и прямо на ходу сдирает с себя разгрузку, откидывая её в сторону. Он то и дело бросает быстрый взгляды вниз, пытаясь набрать скорость, чтобы слегка опережать катер.       — Джонни, какого хера? — кричит ему вслед Гоуст и быстро переглядывается с Новак, которая стоит с открытым ртом и тупо смотрит на марш-бросок МакТавиша.       Она понимает, что он задумал.       Тупая идея, сержант.       Очень.       Сто сорок первые срываются вслед за ним, но едва ли могут догнать Соупа, который бежит настолько резво, что кажется, будто его ноги вовсе не касаются пола.       Когда Эмили видит, что МакТавиш подлетает с носа яхты в воздух на несколько метров вверх, как сраный олимпийский чемпион по прыжкам в высоту, она едва сдерживается, чтобы не остановиться и не закрыть в страхе глаза, дабы не видеть происходящего: хорошо, если мужчина упадёт в воду — отделается максимум лёгким ушибом от удара о натянутую поверхность воды.       А если не долетит и размотается в фарш на винтах мотора?       Она и Райли подлетают к краю судна, и девушка издаёт вздох облегчения, видя Джонни, который уже твёрдо стоит своими двумя рядом с подмоторной нишей, в сантиметрах двадцати от работающего мотора.       Чёрт возьми.       Хадар замечает незваного гостя на своём судне: иранец оборачивается и резко ведёт катер в сторону, ускоряя его.       Новак не знает, каким чудом Соупу удаётся удержаться на ногах, но он хватается за кожаные сиденья и, борясь с сопротивлением бьющего в лицо ветра, подбирается всё ближе к миллионеру.       Райли целится из своей пушки в их сторону, когда видит, как Хадар шарит руками под приборной панелью в поисках оружия: но стрелять лейтенант не торопится — опасно. Может задеть Джонни даже с учётом того, насколько он меткий стрелок.       Зато МакТавиш и не думает терять время, действуя жёстко и торопливо.       Он оказывается за спиной иранца и с нажимом тычет дулом своего пистолета ему в затылок.       — Останавливайся, ублюдок, — слышат сто сорок первые твёрдый голос сержанта в своей гарнитуре.       Но настойчивые слова Джонни имеют аккурат обратный эффект.       Хадар вскакивает с кресла и кидается в сторону Соупа, пытаясь выбить пистолет из его рук.       Синхронно с этим он вдавливает рычаг газа вниз, и катер отрывисто несётся вперёд, задирая острый нос от резкого увеличения скорости вверх. МакТавиш не может удержать равновесие и мешком падает на спину, на секунду теряясь в пространстве.       Новак отчетливо видит глок, который стремительно вылетает из его рук. Твою мать.       — Блять, — шипит Гоуст и пытается сделать тот самый меткий выстрел, чтобы убить иранца, который уже сидит на Джонни сверху, нанося ему меткие удары по лицу и груди.       И Соуп делает самое лучшее, что может в этой безвыходной ситуации.       Когда лицо Хадара перекашивает гримаса боли и он практически падает на сержанта, не в силах противостоять жёстким ощущениям, Эмили понимает, что придумывает в своей голове МакТавиш: крысий удар.       Коленом по паху — охуеть какой рабочий приём.       Джонни вскакивает на ноги, выбираясь из-под бьющегося в мучительных конвульсиях иранца, и тут же наотмашь бьёт его массивной подошвой в районе челюсти, окончательно дезориентируя.       Сержант подбирает пушку, направляет её в лицо Хадару и шепчет, пытаясь выровнять сбившееся от борьбы дыхание:       — Почему вы, блять, никогда не слушаетесь с первого раза?       Райли и Новак ждут МакТавиша у трапа, куда он медленно подгоняет катер с крепко связанным по рукам иранцем, который едва находится в сознании: когда Джонни вытаскивает его на борт яхты, тот едва способен стоять на ногах.       Выглядит как напуганная до смерти девчонка, только в дорогущем костюме.       — Чёрт, Соуп. — Качает головой Эмили, когда они идут к вертолётной площадке у носа судна после того, как Гоуст вызвал борт эвакуации. — Ты сумасшедший. Ты нахера разгрузку снял?       — Чтобы долететь. — Ухмыляется МакТавиш и подмигивает девушке.       — Это было глупо, Джонни, — низким голосом говорит лейтенант и недовольно смотрит на мужчину.       — Всё, что ты ему скажешь? Серьёзно? — возмущается Новак и переводит осуждающий взгляд на Райли. — Если бы я выкинула что-то подобное — ты бы меня убил. Как минимум.       Гоуст не отвечает: всё, что он делает — это закатывает глаза, чем полностью подтверждает её догадки.       — Лейтенант меня больше любит, — отвечает за него Соуп и хитро смеётся, переходя на шёпот. — No is dòcha gu bheil e a ' tòiseachadh air barrachd gaol a thoirt dhut, cò aig a tha fios.       Эмили слышит звуки приближающейся вертушки, которая через несколько минут плавно садится прямо перед ними, разбрасывая в сторону лопастями мелкие капли солёного моря.       МакТавиш запихивает Хадара в кабину грубыми толчками в спину такой силы, что тот практически падает на пол при каждом шаге.       Новак залезает следом за ними и оборачивается назад, замечая ополченцев, которые начинают подтягиваться к вертолётной площадке после зачистки.       — А они? — спрашивает она у Гоуста за её спиной.       — На следующем.       Интересно.       Новак садится на жёсткое сидение рядом с Джонни и оказывается лицом к лицу с иранцем.       Мужчина выглядит до безумия жалко: волосы, до этого уложенные тонной прозрачного геля, растрёпаны и спадают на глаза тонкими прядями, в уголке губы запекается тёмно-бордовым кровь — последствие точного удара МакТавиша.       Хадар выглядит жалко, хоть изо всех сил и пытается сохранить лицо, оглядывая сто сорок первых с жгучим презрением и злостью.       Пилот поднимает громоздкую машину тогда, когда Райли даёт ему отмашку, а затем садится рядом с иранцем, на всякий случай направляя автомат на коленях в его сторону.       Смешно. Будто он попытается пойти против них.       Проклятая яхта остаётся позади.       Полёт продолжается уже минут пятнадцать, судя по ощущениям.       Всё это время Хадар не сводит неморгающих глаз с Новак.       Сержант прекрасно понимает, что он узнал её слишком быстро: видит это по злорадной ухмылке на его лице и сжираемому изнутри интересу, который с лёгкостью читается в его неприятной мимике.       Эмили то и дело брезгливо морщится и хмурится, но взгляд не отводит, борясь с естественным желанием смотреть куда и на кого угодно, только не на ублюдка перед ней, напрямую перекликающимся с её прошлым.       Снова и снова.       Хадар подаётся торсом вперёд и скалит зубы, когда верёвки за спиной отдают болью от тугости на запястьях. Райли спокойно толкает автомат в его сторону, ощутимо загоняя дуло ему между рёбер.       Но иранец, кажется, совершенно не обращает на это внимания: всё, что его интересует, — Новак, в которой он пытается проделать огромную пылающую дыру своим сверлящим взглядом.       — Я тебя вспомнил, — вдруг говорит он, ухмыляясь.       Эмили молчит.       Сжимает челюсть до боли в суставах и пытается успокоить ходящие ходуном ладони, впиваясь пальцами в острые колени.       — Сучка Макарова, да? Вы постоянно были рядом. Да и он постоянно говорил о тебе. Слишком много.       Мёртвый сукин сын продолжает портить ей жизнь даже после того, как сдох.       Какая неожиданность.       — Хм-м, — наигранно протягивает мужчина и откидывается назад, удовлетворённо качая головой. — Теперь я понимаю его.       Новак ломается.       Опускает глаза в пол и крепко жмурится.       Знает, что Хадар скажет дальше.       Практически стопроцентная уверенность.       — Я бы тоже не удержался и трахнул тебя.       Бинго.       — Заткнись, дерьма кусок, — раздражённо цедит Соуп, начиная неумолимо выходить из себя.       Но Эмили не обращает внимания на МакТавиша.       Тот, кем наглухо забита её голова, — эта пиздливая мразь прямо перед ней.       Девушка шумно вздыхает, до предела заполняя лёгкие воздухом.       Открывает глаза и наконец с отвращением смотрит на иранца.       Улыбка на его губах становится всё противней, и она невольно вздрагивает всем телом, всё сильнее и сильнее впиваясь ногтями в кожу.       Хадар видит обострённую реакцию Эмили на его колкие слова.       И он, блять, ей наслаждается.       — Да ладно, милая. Не притворяйся. — Усмехается мужчина, пытаясь заставить её взорваться необузданными эмоциями. — Не делай вид, что тебе не нравилось, когда он наматывал на кулак твои волосы и насаживал на свой член.       Иранец, чёрт возьми, добивается желаемого.       Новак срывает крышу.       Полностью.       Сержант резко вскакивает со своего места, решительно выхватывая из кобуры пистолет.       Подлетает к Хадару, вгоняя дуло пистолета в тонкую кожу его лба, когда мужчина с вызовом поднимает на неё бешеный взгляд.       Глаза девушки застилает полупрозрачной дымкой.       Тело колотит дрожью, а вены жжёт неистовой злостью.       Эмили почти не замечает, как к ней сзади подскакивает Джонни и обхватывает за талию, пытаясь оттащить назад. Она почти не замечает, как поднимается на ноги Райли и с напором давит ей на предплечье, чтобы опустить её руку.       Где Новак находит в себе силы сопротивляться им? Ответить на этот вопрос она не в состоянии.       Но факт — девушка не сдвигается с места ни на сантиметр.       — Давай. — Слова выходят из горла со свистящим хрипом. — Повтори. Ещё раз.       Иранец смеётся и по ощущением вжимается лбом в пистолет ещё сильнее.       Играет с ней, зная, что она не сможет его прикончить: такие, как он, нужны живыми. Но Новак не уверена сама в себе.       Ликвидировать, если потребуется.       Так ведь сказала Кейт? Так ведь сказал Райли?       А ей охуеть как это требуется.       — Правда хочешь поговорить об этом? — шипит Хадар сквозь окрашенные в бледно-красный зубы. — Приятные воспоминания, да?       Новак кривится от омерзения.       Рука, направляющая пушку, начинает трястись.       Сука.       — Стреляй, — сильнее давит мужчина, продолжая упираться в дуло. — Я всё равно уже мёртв.       Девушка начинает тяжело дышать, чувствуя, что воздуха вокруг катастрофически мало.       В ушах появляется противный писк, когда она фокусируется на почерневших глазах, пропитанных насмешливостью в её сторону.       — Стреляй! — Хадар переходит на крик и дёргается вперёд.       Иранец пытается встать на ноги, но сделать это ему не даёт Гоуст.       Один сильный удар прикладом автомата в висок мужчины, и он мгновенно вырубается и падает назад, ударяясь головой о металлический фюзеляж вертушки.       Хрена с два Новак уберёт пушку и быстро успокоится.       Нет.       Так даже легче.       Исчез главный раздражитель, который её отвлекал. Больше никаких слов, больно бьющих по ней со всей дури. Плети по незажившему сердцу.       Блять.       Палец уже стоит на предохранителе и с каждым движением опускает его всё ниже и ниже. Одно лёгкое нажатие, и можно сделать то, что так отчаянно ей нужно.       — Эм, убери пушку, — твёрдо говорит МакТавиш голосом, схожим с натянутой до предела струной, которая вот-вот лопнет.       Он продолжает вжимать спину Эмили к себе в грудь, но перестаёт дёргать её назад в тот момент, когда она медленно делает последнее движение, ведущее к неминуемому.       Новак дрожит сильнее.       Начинает дышать ещё громче, выталкивая раскалённый воздух из ноздрей.       Совсем теряет над собой контроль.       Ни от страха, злости или другого дерьма, на которое так сильно пытался вывести её Хадар.       От предвкушения.       Палец уже твёрдо стоит на курке.       В голове всплывают слишком яркие картинки того, как мозги иранца разлетаются по всей кабине, а лицо Эмили окрашивается его сраной кровью.       Девушка скалится.       В полнейшем восторге от собственных мыслей.       — Эмили, — в ухо врывается стабильно спокойный голос Райли.       Она вздрагивает и трясёт головой, будто выходя из глубокого транса.       С удивлением понимает, что руки Соупа больше не сжимают её.       Вместо этого сержант начинает чувствовать Гоуста, который с силой вжимается телом в её бок. Она чувствует, как горячее дыхание мужчины обжигает не успевшие высохнуть волосы на виске.       Попытка привести её в чувство.       Или сделать ещё хуже.       — Опусти. Руку, — продолжает говорить он. — Сейчас.       Райли говорит медленно, отделяя каждое слово мелкими паузами. Старается вбить в неё каждое своё слово, будто гвозди, заколотить обратно открывшийся ящик пандоры.       Но едва ли она слушает его.       — Нет, — резко отвечает девушка. — Дай убить его.       — На меня, — настойчиво отвечает он. — Эмили, смотри на меня.       Новак отрывисто качает головой.       Сделает это — ему удастся переубедить её. Чёрт возьми, она не хочет, чтобы у него вышло.       И лейтенант прекрасно осознаёт причину её нежелания выполнить его просьбу, граничащую с жёстким приказом.       Он обхватывает пальцами её подбородок и чувствительно вдавливает их в покрасневшую кожу, буквально вынуждая девушку подчиниться.       Когда она сталкивается с выразительным взглядом карих глаз — тут же теряется. Не видит в них ни привычной злости, ни осуждения. Лишь неожиданное понимание, которое она едва ли могла получить раньше.       Словно Райли знает, что она проживает в душе там, за созданной ею же бронированной оболочкой. И он не всеми силами пытается помочь, а не сделать хуже, как ей по глупости показалось изначально.       Гоуст одобрительно кивает и выпускает её подбородок, но физический контакт не разрывает: он перемещает свою руку на ладонь Эмили, которая продолжает крепко сжимать пистолет.       Через ткань его перчаток девушка чувствует приятное тепло его кожи, и по позвоночнику бежит сраная толпа предательских мурашек. Запрещённый, блять, приём.       — Опусти, — низко, тихо, но настойчиво.       — Не могу. — Она вдруг переходит на едва слышный шёпот.       Новак не может поддаться ему.       Сопротивляется.       Желание выше.       Лейтенант делает последнюю попытку вернуть её в привычное состояние, собрать воедино рассыпавшийся от слов иранца рассудок и помочь вернуть над собой контроль.       Такой же упрямый, такой же прущий до самого конца. Как и она.       Райли подаётся торсом ещё ближе и наклоняется прямо к её уху:       — Он — информация. Убьёшь и будешь жалеть. Боль не уйдёт. Станет хуже.       Эмили тяжело сглатывает и громко выдыхает, когда Райли выпрямляется, продолжая выжигать её пронизывающим до самых костей взглядом.       Очевидно, что он вполне способен добиться своего и не дать Новак запустить ублюдку пулю в лоб, которую тот так сильно заслуживает.       Но сержант понимает, что ни Гоуст, ни Соуп не дадут ей пересечь жирную красную линию.       Более вероятен тот вариант развития событий, где они укладывают её лицом в пол и держат в неподвижном положении ровно до тех пор, пока иранец не исчезнет из её поля зрения.       Девушка медленно опускает руку, поддаваясь на давление Райли.       Убирает палец с курка и снова ставит пистолет на предохранитель, а затем передаёт оружие лейтенанту, с силой впихивая ему в живот.       Злится на Гоуста, на Джонни, на сраного Хадара, но больше всего — на себя.       Эмили резко разворачивается и садится на своё место.       Скрещивает руки на груди, закрываясь от всех вокруг этим нелепым движением, и закидывает голову назад, крепко закрывая глаза.       Её продолжает трясти от переполняющих изнутри чувств, потому что она раз за разом прогоняет в голове слова иранца. Сумела запомнить их наизусть и прокручивает в мыслях, как сраную мантру.       — Эм, ты… — МакТавиш пытается начать разговор, когда снова садится рядом, но Новак резко перебивает.       — Соуп. Нет. Не сейчас.       Грубо.       Но Джонни в очередной раз собирается спросить, в порядке ли она.       А Эмили, чёрт возьми, совсем не в порядке.       Поэтому заставить его молчать — лучшее решение. Ведь ценит его присутствие в её жизни даже больше, чем он может себе представить.       Если она откроет рот и скажет правду — взорвётся.       Вывалит и на МакТавиша, и на Райли весь свой гнев, пылающий огнём в сердце. Они не заслужили.       Весь оставшийся полёт сто сорок первые молчат.       Когда вертушка приземляется на базе Фары, Новак наконец открывает глаза.       Спешно хватает свой рюкзак и оружие, выпрыгивая из кабины на пронизанный духотой воздух ночного Урзыкстана. Ведь прекрасно видит, что Хадар, судя по кряхтящим звукам, постепенно приходит в себя. Ей нельзя оставаться рядом.       Эмили практически бежит в подготовленную для неё комнату: ту, в которой она постоянно жила, когда работала вместе с ополченцами. Хочется обратно в Мексику.       Но судя по пустующим комнатам, свою миссию остальные сто сорок первые завершить к их возвращению не успели, а значит — они останутся тут как минимум на сутки. Просто прекрасно.       Новак влетает к себе и с силой захлопывает тонкую дверь.       Включает тусклую настольную лампу, а затем скидывает вещи на пол и ходит из стороны в сторону, сдирая с себя до сих пор влажную после их заплыва одежду.       Она остаётся в одном белье и смотрит на себя в узкое зеркало.       Отражение раздражает.       Выводит из себя, заставляя каждую клеточку тела содрогаться от гнева снова и снова. Напоминание о том, что она болезненно пытается забыть. Вычеркнуть, оставив вместо воспоминаний только выбеленное пятно.       Всё, что угодно.       И как угодно.       Куда деться от самой себя?

***

      Эмили просыпается среди ночи от собственного пронзительного крика.       Резко садится и хватается за грудь, жадно хватая губами недостающий кислород.       Она крупно дрожит и не сразу может вернуть контроль над телом: как всегда, когда сознание в очередной раз выжигает невыносимым кошмаром, из которого невозможно выбраться.       Можно считать, что в этот раз ей повезло.       Новак поднимается на ноги и кладёт похолодевшую ладонь на лоб, стряхивая с него крупные капли холодного пота. Делает ещё несколько вдохов, чтобы окончательно вернуть себя в реальность.       Урзыкстан, база, её комната.       Начатая пачка сигарет, которая маняще лежит на тумбочке. Полмира за одну чёртову затяжку.       Сержант наспех одевается и быстро выходит в пустующий коридор, единственные звуки в котором — громкие храпы сто сорок первых, которые уже успели прибыть со своего задания.       Неудивительно, что они не услышали её. Оно и к лучшему.       Эмили отходит подальше от входа и становится на горячий асфальт, не успевший остыть после жарящего дневного солнца.       Девушка делает первую затяжку и выпускает плотные клубы дыма, задирая голову к темно-синему небу.       Она наслаждается блаженной тишиной базы, почти полностью погруженной в сон. Умиротворённость, которая так ей нужна.       Эмили наконец успокаивает себя монотонными действиями, которые волшебным образом дарят ей ощущение безопасности: поднести сигарету ко рту, затянуться и освободить лёгкие от приятной горечи. Идеально.       Идеально ровно до тех пор, пока сержант не слышит уж очень знакомые, размеренные шаги за своей спиной, неумолимо приближающиеся к ней. Интересно, когда она успела научиться различать его походку?       Надеяться, что Райли каким-то чудом пройдёт мимо и уйдёт по своим делам не приходится: он останавливается рядом с девушкой и, нахмурившись, смотрит вперёд, засовывая руки в карманы своей толстовки.       — Что-то хочешь мне сказать? — недовольным тоном спрашивает Новак, не сдержавшись.       Гоуст молчит, продолжая стоять слишком близко к ней в абсолютном безмолвии, но в то же время полностью игнорируя её явное присутствие.       Невероятная способность выбешивать её, ничего при этом не делая.       — Нет? — она невольно повышает голос, не справляясь с собственными эмоциями. — Тогда проваливай. Мне не нужны твои упрёки, оскорбления или что ты там ещё придумаешь. И тем более мне нахер не сдалась твоя жалость.       Последнюю фразу Эмили выкрикивает, в очередной раз за этот чёртов день теряя прежнее самообладание: её звонкий голос отскакивает эхом от соседнего здания и разносится по всей базе, по итогу растворяясь в бесконечной темноте ночи.       Новак рвано вздыхает, поджимая губы, и скидывает на землю тлеющий бычок.       Разворачивается всем телом к Райли и собирается продолжить выливать на него свою желчь, но сталкивается с таким спокойствием, что тут же приходит в замешательство.       Едкие слова комом застревают в горле, и она несколько раз открывает и закрывает рот, пытаясь выдавить из себя хоть что-то.       Когда мужчина становится так же, как и она, оказываясь к ней лицом к лицу, глаза Эмили начинает щипать от горячих слёз. Совсем не вовремя.       — Прости, — осипшим голосом шепчет она. — Я просто… чёрт.       Эмили изо всех сил пытается собрать несущиеся со скоростью света мысли в голове во что-то, что хотя бы примерно будет напоминать извинения.       Новак сорвалась на своего лейтенанта, и он совсем этого не заслужил: по крайней мере, сегодня.       Новак закрывает лицо ладонью и, поддавшись секундному порыву, подаётся телом вперёд, утыкаясь лбом в твёрдую грудь Райли.       Яростно глотает рыдания, стараясь плакать бесшумно, и всё ждёт, когда мужчина оттолкнёт подальше от себя. Но вопреки её ожиданиям — этого не происходит. Совсем наоборот.       Эмили почти не вздрагивает, когда пальцы мужчины невесомо касаются её вздрагивающей спины: сначала одной рукой, потом другой.       Гоуст, чёрт возьми, почти что обнимает её.       Так неловко, так осторожно, будто боится, что она может с лёгкостью сломаться.       — Я так злюсь. Постоянно, — вдруг говорит девушка и жмурится, выдавливая слёзы из-под закрытых ресниц. — На всех них. И на себя. Потому что не могу забыть.       — Забудешь. Нужно время, — низко и тихо говорит лейтенант, начиная через футболку мягко поглаживать её кожу вдоль позвоночника.       Новак грустно усмехается.       Такая очевидная ложь.       Особенно странно слышать такое от него: ведь он сам никак не может отпустить своё прошлое. Она точно не знает, что такого ужасного с ним произошло и почему Райли стал таким, какой он есть сейчас. Грубым, отчуждённым, скрывающим себя за страшными масками. Призрак.       Да и ей, в принципе, всё равно.       По крайней мере, сейчас, когда он в который раз вовремя оказывается рядом.       Эмили не до конца понимает, почему он делает то, что так сильно разнится с его обычным поведением.       Кажется, Гоуст просто отдаёт ей долг — и она с готовностью забирает его.       — Это забавно, — шепчет она и делает шаг ближе, полностью вжимаясь в тело мужчины.       — Что?       — Теперь я стою перед тобой с опущенной головой, — объясняет Новак.       Грудь лейтенанта вибрирует от короткого смешка, и она чувствует, как тот качает головой:       — К этому можно привыкнуть.       — Не обольщайся, — едва слышно бубнит Эмили себе под нос.       Новак позволяет себе побыть слабой и уязвимой в его спасительных объятиях ещё несколько минут, прежде чем отстраниться от него, заставляя мужчину убрать руки, и сделать шаг назад, снова увеличивая дистанцию между ними.       Девушка смотрит в его до безумия уставшие глаза с уже размазанной вокруг них чёрной краской и ощущает, как её щёки горят от смущения. Опять.       Она топчется на месте и совсем не знает, что сказать, но Райли удачно спасает:       — Иди.       Эмили согласно кивает и медленно разворачивается, неторопливо направляясь ко входу в здание.       Затылок отчаянно горел от пристального взгляда мужчины. Но когда она хватается за дверную ручку и оборачивается, решив посмотреть на него в последний раз, с уколом разочарования видит, как Райли курит к ней спиной, задрав свою балаклаву.       Новак идёт по тихому коридору и нервно кусает щёку изнутри, практически причиняя самой себе боль.       Всё катится к чёрту.       Непредсказуемо и всё ближе к точке невозврата.       Эмили стремительно летит в кроличью нору со своими начинающими разгораться чувствами к лейтенанту, и она никак не может остановить это головокружительное падение.

***

      Саймон просыпается рано утром от сообщения, которое разрывает его телефон противным писком. Мужчина еле разлепляет глаза и тихо вздыхает, сдавливая пальцами переносицу: кто же мог его разбудить? Можно и не гадать.       МакТавиш привычно зовёт на завтрак и предлагает встретиться у выхода из здания. Хера с два он даст лейтенанту нормально выспаться.       Райли, возвращаясь из душа, стряхивает с себя оставшиеся холодные капли воды и переодевается, натягивая на лицо балаклаву.       Он выходит в коридор и не спеша проходит мимо комнаты Новак, невольно задерживая взгляд на плотно закрытой двери.       Саймон относится спокойно к тому, что произошло: кажется, перестаёт воспринимать в штыки тот факт, что рядом с ней он становится другим и ведёт себя так, как не вёл никогда в жизни. Ни с кем.       Но он не может перестать думать об этом.       Ни на секунду.       Сон ночью как всегда не идёт, и лейтенант крутится волчком на своей кровати, пытаясь насильно заставить напряжённое тело расслабиться и дать ему отдохнуть.       Перед глазами яркими вспышками всплывает отвратительная ситуация в вертушке, когда Эмили напрочь теряет над собой контроль.       Райли на самом деле не знает, как девушка сдерживается.       Не знает, что такого она слышит в его почти что успокаивающих словах.       Как он смог переубедить её делать то, о чём она, несомненно, будет жалеть?       Учитывая, каким липким взглядом иранец смотрит на неё, пока мерзкие слова с такой лёгкостью вылетают из его рта. До тех пор, пока лейтенант не теряет терпение и прекращает попытки ублюдка морально убить Эмили.       Саймон видит в Новак не сгусток злобы, которой вычерчено каждое её уверенное движение.       Когда сержант дрожащей рукой вжимает дуло пистолета в лицо Хадара, всё, что замечает Райли, — боль.       Боль, которая уничтожает изнутри, заставляет терять рассудок и убивает всё человеческое, что остаётся внутри.       И он не врёт: если Эмили сделает то, чего так сильно желает, всё станет в разы хуже и она сломается. Окончательно.       Другое дело лейтенант, который не один раз сталкивается с последствиями своих трудных выборов. Потому что он сломан уже давно и едва ли подобные мелочи могут тронуть его душу.       Но она — другая.       Чуть ли не единственное кардинальное различие между ними.       Иступленный крик Новак, разрывающий её комнату, не становится для Саймона неожиданностью. Он, если быть до конца откровенным, ждал, когда это произойдёт.       Райли слышит быстрые шаги девушки, удаляющиеся дальше и дальше, и не находит в себе сил перебороть желание пойти за ней.       Зачем?       Удостовериться, что с ней всё нормально, конечно. Очередная вещь, к которой он начинает относиться с непривычным спокойствием.       И Эмили, к его собственному удивлению, не отталкивает его.       Хотя в голове жжёт абсолютная уверенность в том, что будь на его месте тот же МакТавиш — она бы повела себя абсолютно так же и позволила утешить себя. Да и похер.       Когда Новак, поддавшись собственным эмоциям, прижимается к Саймону, ища в нём необходимую поддержку, он, кажется, перестаёт здраво воспринимать реальность.       Его ломает от необходимости дать ей то, в чём она так сильно нуждается.       И он, чёрт возьми, даёт ей это.       Будто ты сам не хочешь, сраный эгоист.       В его неловких полуобъятиях Эмили ощущается охренеть какой маленькой и хрупкой: он едва касается своими ладонями её спины, потому что боится, что если сожмёт руки покрепче, то реально покалечит.       Да и вообще Саймон не помнит, каково это — держать кого-то в своих руках.       В копилку «что нового ты ощутил с Новак», Райли.       Мужчина чувствует, как толстовка на груди становится всё более мокрой от слёз девушки. И он даже рад, что не видит её лица в этот момент.       Когда сержант, не стесняясь, выплёскивает свою боль наружу, она начинает приходить в себя: начинает дрожать меньше, а всхлипывать — всё тише.       И вот проходит совсем немного времени, прежде чем возвращается Новак, которую видит чаще всего. К которой уже привык.       За исключением багрового румянца, отпечатавшегося бесформенными пятнами на её худых щеках.       Жалеет ли Саймон о том, что в очередной раз плюёт на собственные принципы?       Да.       Сделает он это снова, если выпадет такая возможность?       Да, чёрт возьми.       Райли выходит на улицу, где его уже ждёт МакТавиш, расслабленно прислонившись к стене под палящим солнцем.       — Лейтенант. — Улыбается он и кивает.       Саймон не успевает ответить Джонни, когда прямо за ним вылетает Новак, чуть ли не врезаясь в его спину.       — Ой, — тихо восклицает девушка и поднимает на него свои изумрудные глаза с покрасневшими от недосыпа белками. — Привет.       Мужчина отделывается коротким кивком и подходит ближе к МакТавишу.       Новак улыбается.       Снова ведёт себя так, будто ничего страшного не произошло. И Саймон знает, что это фальшивая маска, за которой она прячет свои настоящие эмоции.       Но если ей так легче — пожалуйста.       — Доброе утро. — Сержант подмигивает Эмили, и они втроём идут в сторону шумной столовой.       На базе кипит жизнь: повсюду небольшими компаниями туда-сюда ходят ополченцы.       Кто-то из них в обычной гражданке, а кто-то основательно подготовлен к очередной миссии. Туда-сюда ездят военные пикапы, нагруженные доверху коробками с боеприпасами.       Некоторые спешат на завтрак, как и сто сорок первые.       Невыносимая жара убивает Райли, и он совсем не жалеет, что решил вылезти из своей сраной толстовки, под которой его кожа несомненно начала бы плавиться от палящего солнца, и надеть обычную белую футболку, которая сильно контрастирует с чёрной балаклавой.       Новенькие, которые видят Саймона в первый раз, оборачиваются ему вслед и с каплей ужаса смотрят на его массивную фигуру. Классика.       Но лейтенант давно перестал обращать внимание на заинтересованные взгляды, которыми вечно одаривают его другие военные.       На все, кроме одного.       Эмили, которая идёт по левую от него руку, увлечённо смотрит исподтишка на его татуировку, пытаясь разобрать замысловатые узоры, переплетающиеся с выцветшими черепами.       И Райли становится от этого пиздец как непривычно.       — Соуп, — вдруг говорит Новак: то ли для того, чтобы отвлечь саму себя, то ли для того, чтобы скинуть тяжёлый камень с души. — Извини. Я не должна была вчера тебе грубить.       — Эм, тебе не за что извиняться. — Джонни расплывается в своей самой приветливой улыбке и закидывает руку ей на плечо, крепко прижимая к своему боку. — Не бери в голову, правда.       Саймон может поклясться, что слышит тихий вздох облегчения со стороны Эмили.       МакТавиш и обиды — вещи несовместимые.       Тем более по отношению к девушке, которую сержант просто обожает.       — Эй, Новак. Нашла себе новых друзей?       Сто сорок первые синхронно оборачиваются, и Райли смотрит на эмоции Эмили, губы которой дрожат в такой искренней улыбке, какую он не видел ни разу до этого.       — Алекс!       Девушка срывается с места и подлетает к Келлеру, одним ловким прыжком запрыгивая в его раскрытые объятия: она обхватывает ногами его талию и крепко обвивает шею своими руками.       Да мужчина едва удерживается на ногах от её напора.       С большим трудом, судя по всему.       Саймон постоянно забывает о протезе мужчины, который блестит от солнца серебром ниже подвёрнутой до колена штанины.       Они тихо обмениваются любезностями, и, когда оперативник что-то быстро говорит ей на ухо, продолжая сжимать Эмили, она закидывает назад голову, беззаботно смеётся и обхватывает мужчину за плечи, стараясь удержаться на нём.       Лейтенант хмурится.       Что это, Райли?       Неожиданная ревность?       Она не твоя.       Уймись.       Когда Новак наконец спрыгивает на землю, они оба подходят к сто сорок первым.       — Гоуст, Соуп. Рад встрече. — Келлер поочерёдно пожимает руки лейтенанту и сержанту. — Хорошая работа.       Явно намекает на поимку Хадара, которого Фара лично допрашивала полночи, чтобы вытрясти из него хоть какую-то информацию.       — А у вас как прошло? — с интересом спрашивает Джонни.       — Не так гладко, как у вас. Пришлось ликвидировать Джалала. Уж больно сопротивлялся.       — Оно и к лучшему, — озвучивает мысли Саймона МакТавиш.       Чем больше людей «Ковенанта» они истребят — тем меньше проблем у всего мира. Истина.       — Ваш иранец дал нам кое-какую информацию. — Келлер переводит взгляд на Гоуста. — База «Конни», что мы зачищали пару месяцев назад. Говорит, мы упустили какие-то важные документы. Хочу съездить туда и проверить. Вдруг он говорит правду. Хочешь прокатиться со мной?       Последний вопрос Алекс адресует Эмили.       Саймон видит боковым зрением, что она переводит взгляд на него, и он поддаётся ей и смотрит прямо в огромные, умоляющие глаза, которые буквально кричат о том, чтобы он дал ей на это разрешение.       Твою мать.       Безопасность, безопасность, безопасность.       Не доходи до крайностей, Райли. Твоя подчинённая справится и без твоего присутствия. Подчинённая, блять.       — На базе тихо? — хрипло спрашивает Саймон, с присущей ему серьёзностью глядя на оперативника.       — Да. Мы отправили кучу дронов с тепловизорами: проверить на всякий случай. Там чисто.       Лейтенант снова переводит взгляд на Эмили и коротко кивает.       Она нетерпеливо подпрыгивает на месте и воодушевлённо смотрит на Келлера, который многозначительно подмигивает ей.       Райли тут же начинают терзать сомнения по поводу его решения.       Лучше бы этой ненормальной вернуться обратно в целости и сохранности.