Сломленные

      Эмили стоит перед зеркалом и крутится вокруг своей оси, оценивая свой внешний вид.       Короткое чёрное платье на узких бретельках, что она купила в Лас-Альмасе, подходит под грядущий тёплый вечер как нельзя лучше. Лёгкий макияж, уложенные наспех волосы с пробором на правую сторону. На руке красная бандана, туго обвязанная несколько раз вокруг узкого запястья.       Новак усаживается на кровать и тянется за кроссовками, когда слышит стук в дверь. МакТавиш, потакая своей любимой в последнее время привычке, не дожидается её ответа и заходит внутрь.       — Собралась?       — Да. — Девушка поднимается на ноги, одёргивая короткий подол, и кивает в сторону шкафа, у которого стоят уже упакованные коробки. — Поможешь?       — Что это?       — Подарки. Хочу всем по комнатам разнести, чтобы не сильно смущать.       — Умно. — Джонни берёт из рук девушки несколько коробок и с интересом крутит их в руках. — Это кому?       — Гоусту и Кайлу.       Эмили подхватывает остальное и спешит в коридор, надеясь, что они случайно не наткнутся ни на кого из «Браво».       — Ты и лейтенанту что-то купила? — На лице МакТавиша появляется настолько торжествующая улыбка, что Новак в ответ на это звонко фыркает.       Сержант замечает, что отношения между ней и Райли начинают ощутимо меняться.       Они всё так же продолжают срываться друг на друге, не сдерживаясь во взаимных оскорблениях, но все чувствуют, что сухой злости в их перепалках становится в разы меньше.       Да и Соуп второй день не переставая по кусочкам выедает ей мозг вопросами по поводу злосчастной толстовки лейтенанта и явно не думает останавливаться в своих буйных фантазиях.       «Чёрт возьми, да между вами всё искрится. Если вы вдруг захотите уединиться и обсудить, что за хуйня между вами происходит, предупреди. Я уеду подальше от базы, чтобы меня не задело взрывом».       МакТавиш оказывается меж двух огней, вынужденно наблюдая за тем, как Гоуст и Новак начинают понемногу притираться друг к другу: в их собственной специфической манере, не свойственной нормальным людям.       — Да, закинула ему в коробку угли. Надеюсь, он оценит по достоинству, — уклончиво отвечает девушка, а затем хитро улыбается. — Кстати, твой подарок у тебя под кроватью.       — У нас, кажется, один мозг на двоих, — иронично цыкает Джонни, качая головой, и тут же гасит искренний интерес Новак, добавляя: — Твой у тебя под кроватью.       Новак заливисто смеётся и быстро влетает в комнату капитана, оставляя небольшую коробку в середине идеально заправленной кровати.       Когда они заканчивают и выходят на улицу, Соуп протягивает Эмили свой локоть, который та тут же обхватывает.       Они медленно идут к столовой, сливаясь с оставшимися на базе «Ковбоями», которые спешат к своим друзьям, чтобы успеть открыть первую бутылку шампанского и начать вечер с обмена традиционными тостами.       Алехандро уверил, что это обязательно. Подведение итогов, благодарности, пожелания. Никаких правил.       — Готова?       — Вполне. — Улыбается девушка и сразу же добавляет, недоверчиво качая головой. — Только расскажи заранее, чего мне ждать. Сто сорок первые в полном составе…       Джонни выставляет вперёд свободную руку и начинает один за другим загибать пальцы:       — Во-первых, будь готова к тому, что Кайл нажрётся до невменяемого состояния. Во-вторых, когда выпьет Прайс, он начнёт рассказывать свои старые военные истории: ты их ещё не слышала, и, возможно, тебе даже станет интересно, но мы будем слушать их в сотый, если не в тысячный раз. В-третьих, когда Алехандро начнёт пить текилу и дойдёт до нужной кондиции, то будет умолять, чтобы включили Ману Чао, а потом пустится танцевать. А это зрелище не для слабонервных.       Эмили хихикает: это вполне реально пережить.       Увидеть, как «Браво» расслабляются и отпускают себя, показывая себя такими, какие они есть? Заманчиво, чёрт возьми.       — А Гоуст? — вдруг спрашивает она.       — Не жди от него чего-то феноменального. Лейтенант не любитель шумных тусовок.       — Какая неожиданность, — шепчет Эмили, поджимая губы.       МакТавиш и Новак подходят к зданию, где внутри уже роятся военные в подготовке к празднику, и Джонни открывает дверь, пропуская девушку вперёд.       Они проходят через забитые разнообразием еды и алкоголя столики и двигаются прямиком в самый конец помещения, где в напускном подобии уединения решили разместиться Варгас и Прайс.       — Соуп, Эмили. Готовы? — Алехандро первый замечает появление сержантов и протягивает Джонни ладонь для рукопожатия, параллельно подмигивая Новак.       — Sí, señor.       Девушка смотрит на улыбающегося Прайса и подмечает, насколько непривычно видеть его без любимой панамы и в обычной белой футболке с синими джинсами. С его лица не сползает расслабленная улыбка, а глубокая морщинка между бровями, которая редко покидает его лицо во время сложных миссий, разглаживается.       Кажется, сто сорок первые на самом деле планируют заслуженно отдохнуть, забыв про бесконечную тяжёлую службу хотя бы на один вечер. Идеально.       — Рада видеть, капитан. Как Урзыкстан?       — Взаимно, солнышко. — Мужчина берёт со стола опустошённый лоток с едой и делает шаг в сторону расположенной совсем рядом кухни. — Пылает, как всегда. Как себя чувствуешь?       — Отлично, спасибо. Нужна помощь? — Эмили отсматривает стол и понимает, что не хватает нескольких блюд, заказанных Алехандро.       — Нет, china, садись и отдыхай. Мы почти закончили. Ждём только Гоуста с Газом — и можем начинать. — Девушка пожимает плечами и падает на стул, укладывая локти на стол.       И словно в подтверждение его слов «Вакерос» за их спинами заходятся громкими свистами и аплодисментами, когда в помещении появляются слегка опоздавшие сто сорок первые.       Лейтенант с сержантом идут с двумя огромными, чуть ли не в половину роста Эмили, колонками в руках и устанавливают их у одной из стен, подключая к небольшой стереосистеме.       На лице Гэррика сияет ослепительная, слегка озорная улыбка, которая не предвещает ничего хорошего: он реально собирается вдребезги разнести это место, выступая в роли диджея.       Теперь точно: ночь обещает быть больше, чем просто весёлой.       — Новак. — Газ проходит мимо неё, мягко похлопывая по плечу, и садится на место перед ней.       — Кайл. — Улыбается она и недоверчиво щурится, наклоняясь чуть ближе к мужчине. — Не слишком ли большие колонки?       — Не, самое то. — Загадочно приподнимает бровь сержант и подключается к системе с телефона.       Помещение тут же наполняется современной зажигательной музыкой, которая окончательно добавляет атмосферу праздника.       И всеобщее настроение сразу же меняется под стать бодрым ритмам: кто-то из ковбоев, которые успевают распалиться от кучи опрокинутого внутрь алкоголя, без остатка отдаётся весёлой музыке; другие не останавливаются в поздравлениях, и красные бумажные стаканчики то и дело сходятся в центре столов под громкие радостные возгласы.       Эмили, положив подбородок на плечо, смотрит на происходящее, расплываясь в добродушной и радостной улыбке, пока обзор не закрывает массивная фигура Гоуста, который привычно нависает над ней сраной горой.       Она отворачивается и внимательно оглядывает их стол.       Раздражённо цыкает себе под нос, когда мужчина падает на последнее оставшееся свободным место рядом с ней.       Девушка оказывается зажата между Райли и МакТавишем и едва сдерживается, чтобы чуть ли не на коленях начать умолять сержанта поменяться с ней местами, но решает потерпеть: не хочется портить праздник сто сорок первым только потому, что между ней и Гоустом развилась неприязнь на клеточном уровне.       Да ещё и эти дурацкие, предательские покалывания на коже от того, насколько близко к ней оказывается этот придурок.       Она чувствует запах терпкого парфюма, который, чёрт подери, приятно смешивается с его собственным запахом, намертво вбиваясь ей в ноздри. Не думай, Новак.       — По-моему, пора. — Джонни, когда «Браво» наконец рассаживаются по своим местам, выуживает из-под стола две бутылки с шампанским, одну из которых передаёт Прайсу. — Почти двенадцать. Капитан?       Мужчины с отрывистыми хлопками открывают игристое и разливают поровну в шесть стаканчиков.       — Что ж. Не скажу, что этот год был лёгким, — начинает Джон, мгновенно заставляя всех сто сорок первых подняться со своих мест. — Хотя, если вспомнить, в какой беспросветной заднице мы были на прошлое Рождество… Ладно, это мелочи. Самое главное, что мы стали одной семьёй — и продолжаем ей оставаться. А совсем недавно она стала на одного члена больше.       Джон кивает в сторону Эмили, и она неловко улыбается уголками губ.       — Не стану обещать, что дальше дела пойдут легче. Не пойдут. Но мы будем готовы ко всем вызовам и встретим их с энтузиазмом — как мы умеем. Как мы привыкли. И очень надеюсь, что каждый из нас ещё очень долго будет коптить это чёртово небо над нашими головами. До дна.       Все, кроме Райли, который снова в обход сложившимся традициям ставит полный стаканчик обратно на стол, молча выпивают бурлящее шампанское до последней капли, как и указал Прайс.       Каждый воспринимает воодушевляющий тост капитана по-своему, но Новак улавливает в его словах только безграничный оптимизм, который уютным теплом откликается у неё в сердце.       Так она привыкла смотреть на свою жизнь.       Думать о плохом и медленно сжигать себя этим — никогда. Ведь мысли материальны. Простая истина, которую отец методично вдалбливал в её голову с самого детства.       — Отличные пожелания, Джон. И ты, как всегда, вовремя. — Алехандро смотрит на свои наручные часы. — С Рождеством, hermanos.       «Ковбои» вокруг них тут же заходятся криками и поздравлениями, перекрывая своими громогласными голосами музыку.       Эмили кажется, что ещё немного, и стёкла столовой разобьются на сотню острых осколков от наполнивших помещение мощных вибраций, но она наполняется ощущением всеобщего веселья и радости и давит в себе желание покрепче закрыть уши, чтобы сберечь барабанные перепонки.       Вместо этого девушка быстро подставляет свой стакан для следующей порции шампанского и под стать МакТавишу и Гэррику тянется рукой в середину стола, срывая с губ самое громкое «ура», на которое только способны её лёгкие.       — Что ж, — загадочно произносит Кайл, доставая из-под стола бутылки с крепким алкоголем. — Пора.       Новак намешивает в своём стакане привычный для неё напиток: виски с колой, в который забрасывает пару кубиков льда, крохотное ведёрко с которым стоит в середине стола.       — Это издевательство, ты в курсе? — Джонни наклоняется к её уху и кивает на стаканчик, куда она щедро продолжает заливать газировку.       — Не могу я пить по-другому, — тихо отвечает она.       — Слабая.       Эмили с тихим вздохом закатывает глаза, когда МакТавиш гордо делает большой глоток чистого рома: ни одна мышца на его лице не дёргается от внезапной горечи во рту.       — А ты выпендрёжник, — громко фыркает девушка, заставляя сержанта искренне засмеяться.       Новак окончательно расслабляется в их компании и сливается с ними, без остатка откидывая в сторону все свои тревожные сомнения по поводу своего места среди них. Она находится там, где нужно.       Сто сорок первые продолжают мирно наслаждаться этим замечательным вечером, пока Гэррик, очевидно, не начинает скучать, умирая от желания выжать из их вечеринки всё:       — Сыграем?       Сержант поднимается со своего места, подхватывая две неначатые упаковки с бумажными стаканчиками, и подходит к двум свободным столам рядом с ними: раскидывает в стороны стулья, освобождая место, и сдвигает их друг к другу, создавая длинную и ровную поверхность.       Он расставляет стаканы по краям в идеальные треугольники по шестнадцать штук каждый, и все наконец понимают, что задумал Кайл.       И он подтверждает их догадки:       — Текилапонг?       — Обычно же с пивом играют? — Вопросительно усмехается Эмили.       — А мы что, дети? — Приподнимает бровь Газ, глядя на неё с шутливой издёвкой.       Новак одобрительно хмыкает.       Справедливо.       — Мне нужно три человека. — Гэррик скрещивает руки на груди, внимательно осматривая их стол.       Мужчина не смотрит в сторону Прайса и Гоуста: знает, что они непременно откажутся ввязываться в грядущую вакханалию. Вместо них настойчивый взгляд сержанта сосредоточен на Джонни, Эмили и Алехандро.       Соуп встаёт со своего места и подходит к Кайлу:       — Эм, ты с нами?       — Я не пью текилу. — Рвано пожимает плечами она.       — Да ладно тебе, это как водка, — пытается убедить её Джонни.       Она закатывает глаза, качая головой.       Каждый раз одно и то же.       — Ты ходячий стереотип, МакТавиш. Ты думаешь, если я из России, я водку литрами в себя вливаю?       Кайл тяжело вздыхает: так наигранно громко, что этот свистящий звук пробивается даже через вибрирующую из колонок музыку.       Он подходит к столу, искоса поглядывая на Эмили, и хватает бутылку с текилой. Возвращается назад и на глаз начинает разливать алкоголь по стаканчикам.       — Брось, Соуп. Она струсила, очевидно же. — Новак видит на лице мужчины улыбку, которую тот пытается скрыть всеми возможными способами, чтобы казаться серьёзным. — Посмотри на неё: она сделает глоток и сразу же вырубится. Сколько она весит? Килограммов сорок?       Её брови взлетают вверх, и она оскорблённо приоткрывает рот: осознаёт, что он таким образом пытается подстегнуть её учавствовать в игре, но это всё равно задевает.       — Вообще-то пятьдесят шесть, — оправдывается Эмили.       — Да у меня экипировка вместе с оружием весят больше, когда мы на миссиях, — фыркает Кайл, закатывая глаза.       — Осторожнее, Газ, — вступает в их шутливую перепалку Прайс. — Она же и отлупить тебя может.       Эмили поворачивается в сторону капитана с благодарной улыбкой на лице в ответ на его уверенный и серьёзный тон, и мужчина весело ей подмигивает.       — Не смеши меня, кэп, — продолжает давить на Новак Гэррик и качает головой, недоверчиво поджимая губы.       Кайлу, в конце концов, удаётся раззадорить Новак. Заставить её сжимать и разжимать кулаки в желании поскорее надрать его нахальную задницу, стереть с лица Кайла эту самодовольную ухмылку и заменить огонь веселья в его глазах на горечь поражения.       И девушка уже почти встаёт со своего места, но её останавливают.       Райли цепко обхватывает Эмили за предплечье, впиваясь пальцами в обнажённую кожу. Тянет к себе настолько жёстко и сильно, что без труда двигает её вместе со стулом, металлические ножки которого издают протяжный скрипящий звук от скольжения по каменной плитке.       Он наклоняется ниже, его губы замирают у её уха, и девушка чувствует горячее дыхание на тонкой коже шеи, когда Гоуст начинает говорить.       — Не лезь. — Голос мужчины походит на низкое рычание, вбивающееся в сознание грубостью, невидимо бьющей наотмашь по лицу.       Эмили хмурится.       Сначала смотрит вниз: туда, где он на грани боли сжимает её руку. А затем медленно поднимает глаза на него, сталкиваясь с потемневшим до черноты взглядом, обжигающим нескрываемым неодобрением.       Уголок губ Новак слегка дёргается в язвительной усмешке.       Потому что его слова — это не звоночек.       Это сраный набат, неистово бьющий громким колоколом в голове, что она должна пойти наперекор Райли.       Девушка резко вырывает свою руку из его хватки, продолжая недовольно пожирать это чёртово лицо в настохеревшей балаклаве, и наконец поднимается на ноги, бросив тихое: «Не твоё дело».       Сержант подходит к МакТавишу и стягивает с запястья бандану, обвязывая её тугим узлом на лбу так, чтобы волосы не лезли в глаза. Смотрит на Кайла и не глядя кивает в сторону сто сорок первых:       — Думай, кто из них понесёт тебя до твоей комнаты, засранец. Я буду в команде с Соупом.       Она кидает быстрый взгляд на Гоуста, поза которого буквально орёт во всю глотку, насколько сильно он взбешён.       Новак еле сдерживается, чтобы не кинуть в его сторону что-то язвительное, что-то, что окончательно доведёт Гоуста до неконтролируемой злости. Но решает сжалиться над ним: праздник всё-таки.       — Я с вами. — Алехандро поднимается на ноги, и Газ довольно кивает. — Минутку.       «Вакерос» скрывается за раздвижными дверьми кухни и вскоре выходит оттуда с тарелкой, забитой кусочками лайма, а в его руке Эмили замечает прозрачную солонку с солью.       — Теперь можем начинать.       Объяснять правила не требуется, и всем просто не терпится начать веселье: команда начинает почти честную жеребьёвку в «камень-ножницы-бумага», по результатам которой первыми кидают Новак и МакТавиш.       Джонни первому выпадает честь закинуть белый пластиковый мячик в один из стаканчиков Алехандро.       Его лицо до ужаса серьёзное, сосредоточенное, будто то, что он делает — вопрос жизни и смерти. И Эмили не знает, что на самом деле помогает ему настроиться на нужный лад, но меткий бросок — и он попадает точно в цель.       Варгас быстро выпивает терпкую текилу с довольной ухмылкой на лице: он, чёрт возьми, надеялся, что МакТавиш не промахнётся. Да он даже не морщится: вливает в себя алкоголь с такой лёгкостью, словно это — обычная вода.       Джонни отбивает Новак пять и смотрит на бросок ковбоя.       Алехандро отвечает, и уже Соуп пьёт свой первый стакан, стойко глотая горькую жидкость.       Настаёт очередь Кайла.       Эмили видит по его лицу, как сильно он хочет её уделать, доказать, что то, что он говорил про неё, — правда и что её реально вырубит после пятидесяти граммов текилы.       Мужчина долго целится, прищуривается и наконец кидает… но промахивается.       Новак подозрительно хмыкает:       — Ты что, поддался?       — Нет. — По удивлённому, даже в какой-то степени униженному лицу Кайла понятно, что он не лукавит. — Я реально промазал.       Соуп заходится громким смехом и качает головой.       — Пиздец, а разговоров-то было. Ты только что опозорился перед ней. Просто по-крупному.       — Завали ебальник, Соуп. Мы только начали.       Гэррик начинает прыгать на месте и яростно встряхивать руками, быстро приговаривая себе под нос:       — Соберись, соберись, соберись.       Игра продолжается.       Следующий раунд проходит как и предыдущий: пьют Соуп, Варгас и Газ. Единственное исключение — в этот раз Кайл берёт себя в руки и не промахивается.       — Туда его. — Мужчина победоносно улыбается. — Давай, Эм. Пробуй.       Девушка настороженно берёт красный стаканчик и подозрительно заглядывает внутрь.       Золотисто-жёлтая жидкость в стакане заманчиво переливается оранжевым, а в нос ей вбивается сладковато-пряный запах с нотками непривычных ей ароматов, которые сложно разобрать с первого раза.       Новак подносит стакан к губам и закидывает голову, залпом выпивая всё содержимое.       Горло начинает жечь огнём с непривычки, и она жмурится, когда по телу горячей волной проходит крупная дрожь.       Девушка смотрит на Джонни, который уже протягивает ей дольку лайма, покрытого солью, и она берёт её прямо зубами с его пальцев. Лучше не становится, потому что во рту миксуются горечь, кислота и солёность. Отврат.       — Это нихера не похоже на водку, — шепчет Эмили, качая головой из стороны в сторону в попытке избавиться от неприятного вкуса на языке, и смотрит на Варгаса, который ждёт её реакции. — Алехандро. Прости. Но на вкус это полное го…       — Нет, china, — быстро перебивает её мужчина. — Не надо. Разобьёшь мне сердце.       Новак кивает и улыбается, проглатывая застрявшие в горле возмущения.       Сто сорок первые играют раунд за раундом.       Их полностью охватывает азарт, и он толкает каждую из команд к победе: они не играют для удовольствия или веселья, а играют, чтобы конкретно надрать друг другу задницы. Стать победителями.       Вокруг них собираются другие «Вакерос», которые подхватывают их настрой и с интересом наблюдают за игрой, надеясь на скорую победу выбранных фаворитов.       Эмили опрокидывает один стакан за другим, когда проигрывает в дуэли Кайлу, и сама не замечает, как текила становится не такой уж мерзкой на вкус, а лайм с солью больше и не требуются.       Её щёки горят красным пламенем, и она постоянно приподнимает короткие волосы на затылок, открывая покрывшуюся мелкими каплями пота шею, потому что тело с каждым глотком начинает распылять огонь внутри. С лица девушки не сходит тупая улыбка, от которой начинают болеть скулы: та, которая чётко сигнализирует о том, что она давно перешла границу собственной адекватной трезвости.       Новак и Газ остаются один на один.       Последний рывок: два красных стаканчика перед ними выделяются красными пятнами на белой поверхности.       Сержант рвано выдыхает, стараясь сфокусировать плывущий рябыми волнами взгляд, и кидает шарик: он высоко подпрыгивает, несколько раз касаясь стола, и… с лёгким плеском ныряет прямо в цель.       — Есть! — Она поворачивается к Джонни и отбивает обе его ладони, которые тот в призыве поднимает вверх.       Кайл, видимо, напрягается: Новак видит, насколько мужчина пьян, когда он отходит от стола, слегка покачиваясь, и прицеливается.       Долгожданный бросок.       Шарик, как в замедленной съёмке, летит к её стакану.       — Да блять, — разочарованно протягивает Газ, когда тот по-дурацки отскакивает от ободка стакана и звонко отлетает на пол.       МакТавиш с Новак начинают высоко прыгать месте, хватая друг другу за руки, и радуются их грандиозной победе.       Гэррик выглядит до ужаса расстроенным их позорным проигрышем, зато Алехандро, кажется, воспринимает его не так остро.       Он поворачивается к Кайлу с серьёзным, насколько это возможно после выпитого, лицом:       — Газ. Ману Чао.       Эмили и Джонни переглядываются и взрываются громким смехом: таким, что в уголках глаз девушки скапливаются слёзы и ей приходится держаться за плечо сержанта, чтобы не рухнуть на пол.

***

      Ближе к трём часам ночи Новак сдаётся.       После игры она выпивает ещё два стакана виски с колой, поддаваясь настойчивым уговорам МакТавиша, но находит в себе силы остановиться, хотя в ней и есть глупая уверенность, что она способна пить наравне с остальными.       Порог явно пройден: она пьянеет медленно, алкоголь бурлит высоким градусом в венах, и ситуацию перестают спасать даже кондиционеры, которые лупят холодом по коже со всех сторон.       В отличие от неё, Газ, Соуп и Алехандро и не думают останавливаться: они входят во вкус и осушают одну бутылку за другой.       Самое забавное, что они чувствуют себя вполне прекрасно и даже Эмили выглядит на их фоне более пьяной. Она не может не задаваться одним-единственным вопросом: как они это делают, чёрт возьми?       А вот Прайс и Райли практически не пьют.       Гоусту не позволяет его любимая балаклава, которая, кажется, намертво прилипает к его лицу и срастается с ним в одно целое, а капитан поддерживает его и растягивает свой стакан с виски практически на весь вечер, вместо этого втягивая лейтенанта в душевный разговор, в котором они обособленно от других обсуждают что-то своё.       — Я пойду, — она шепчет Джонни на ухо и хватается за металлические подлокотники стула, пытаясь поднять себя.       Тело ощущается так, будто весит грёбаную тонну, и она едва справляется с ним.       — Проводить? — спрашивает МакТавиш, который прекрасно видит далёкое от трезвости состояние Новак.       Она отрицательно качает головой и мягко сжимает его плечо, показывая, что всё отлично: нагло отрывать Соупа от тусовки ей не хочется, да и идти до главного здания совсем немного. Не маленькая.       Эмили пробирается к выходу через веселящихся «Вакерос», ночь для которых только начинается. Ей кажется, что их стало ещё больше к этому времени, чем было изначально, и всё постепенно начинает выходить из-под контроля ровно тогда, когда алкоголя становится всё меньше.       Уйти сейчас — лучшее решение.       Сержант выходит на тёмную улицу и тут же закуривает. Горло жжёт после выпитой текилы, но она самом деле наслаждается каждой затяжкой.       Где-то вдали слышны нескончаемые грохоты салютов, которые разрывают чёрную кромку неба разноцветными огнями: Алехандро упоминал, что мексиканцы любят праздновать Рождество ярко и громко и так будет продолжаться до самый первых лучей солнца.       Новак сразу же становится жарко.       Слишком жарко.       Из-за контраста между прохладной столовой и натуральной парилкой за её пределами Эмили начинает нещадно тошнить — желудок скручивает резкими спазмами. Она только в этот момент понимает, насколько сильно накидалась.       Новак курит и параллельно делает глубокие вдохи между каждым касанием фильтра с пересохшими губами, чтобы прийти в норму и хотя бы попытаться дойти до своей комнаты, не заблевав всё вокруг.       И когда неприятные ощущения отпускают, она начинает медленно шагать в сторону главного здания, чувствуя, как её шатает, словно в морскую качку, а горизонт заваливается в разные стороны, мешая ей поймать необходимый баланс.       Девушка тихо смеётся себе под нос над комичностью ситуации: надо же было так напиться.       — Новак.       Она останавливается и поворачивается на знакомый голос, почти что заваливаясь набок от резкого движения.       — Боишься, что сама не дойду? — С её губ срывается хриплый смешок.       — Ты идиотка. В курсе? — Низкий голос Райли привычно дрожит осуждением, когда он отвечает на её вопрос оскорблением.       В его стиле.       Она нервно закатывает глаза и цыкает, а затем снова отворачивается, не спеша продолжая свой путь.       Слышит позади себя его тихие, но в то же время бесячие и громкие шаги.       Кровь начинает кипеть не только от неадекватного количества выпитого алкоголя, но и от жгучей злости, разрывающей сознание.       Новак недовольно сжимает челюсть и замирает на месте, поворачиваясь к лейтенанту лицом.       — Не надо за мной идти, чёрт возьми. Если бы мне нужна была помощь, я бы приняла её от Соупа, — тихо цедит Эмили, издавая свистящие звуки.       Она снова идёт вперёд, раздражённо качая головой от неподходящей к именно этому моменту настырности Гоуста. Девушке кажется, что её слова звучат вполне настойчиво, и они вполне доходят своим смыслом до этого непроходимого придурка.       Но ошибается.       Первое, что она чувствует, как лейтенант впивается своей огромной ладонью в её плечо и одним мощным рывком поворачивает к себе лицом. Второе, как она, словно сраный мешок с картошкой, оказывается перекинутой через его плечо.       Райли крепко держит её за талию и полностью обездвиживает, подавляя все её бессмысленные попытки вырваться.       — Какого хера ты делаешь? — вскрикивает она, продолжая извиваться змеёй. — Поставь обратно.       Мужчина сжимает Новак на своём плече крепче, и она видит, как ладонь его второй руки, которая свободно болтается у его бока, сжимается в кулак настолько сильно, что костяшки пальцев опасно белеют.       — Эмили, заткнись, — низко говорит он, выплёвывая эту фразу с таким убийственным ядом, что она тут же начинает ощущать, как он продирается ей под кожу. — Или клянусь я заткну тебя сам.       — Ты в курсе, что у меня имя есть? Охренеть, с Рождеством меня, — усмехается девушка, не обращая внимания на его слова. — Почему ты вечно такой злой, а? Не надоело?       Райли старается идти прямо и ровно, делая размашистые шаги, оставляя Новак на его плече практически неподвижной. Очевидно боится, что она заблюёт ему спину, если он перестанет соблюдать осторожность.       И правильно делает, что переживает.       — Я сказал тебе не пить с ними, — злобно говорит он.       — С каких пор наши отношения перешли на ту стадию, когда ты можешь мне что-то запрещать?       Мужчина замолкает, в очередной раз игнорируя вопрос Эмили, предпочитая вместо этого играть в сраную молчанку.       Девушка с тихой усмешкой качает головой и тут же морщится от очередных позывов, сдавливающих желудок.       Она закрывает глаза, пытаясь держать ситуацию под контролем, но выходит с большим трудом.       И ей в какой-то степени даже везёт, что этот двухметровый идиот за счёт своих длинных ног ходит очень быстро, и Новак почти не замечает, как они вскоре доходят до её комнаты.       Райли заносит её внутрь, включает яркий свет, прожигающий глаза яркостью, и резко стягивает с себя девушку, практически кидая на кровать.       Эмили тут же закрывает побелевшее лицо ладонями и с силой вжимает стопы в пол, чтобы избавиться от чувства, будто она крутиться в вонючей стиральной машине на самых быстрых оборотах.       Сержант настолько сосредотачивается на своём собственном состоянии, что совершенно забывает о присутствии нежеланного человека рядом.       Когда ей на колени прилетает что-то лёгкое, она крупно вздрагивает, тут же открывая глаза.       Она недоверчиво берёт в руку футболку Райли, которая до этого лежала аккуратно сложенной вместе с его толстовкой на стуле у шкафа, ожидая, когда снова окажется у своего законного хозяина.       — Издеваешься что ли? — она хмурит брови и щурится, глядя на него снизу вверх.       Ей почти что становится стыдно от ситуации, но, чёрт возьми, это «почти»…       Новак пытается подняться, чтобы взять свои вещи, но мужчина останавливает её, вжимая руку в её плечо в попытке заставить сидеть неподвижно. Он молча смотрит ей в глаза, и девушка видит, как под тонкой тканью его балаклавы ходят от злости желваки. Похер: проще послушаться, иначе никогда не отвалит.       Эмили хватается за подол своего платья и тянет его наверх.       Движения настолько не скоординированные из-за выпитого, что она тут же запутывается в ткани. Пытается безуспешно выпутаться несколько секунд, сыпля неразборчивыми проклятиями себе под нос, пока не ощущает, как ей помогает Гоуст.       — Блять, — мужчина откидывает шмотку в сторону и снова смотрит на неё разъярёнными глазами. — Ты не можешь быть…       — Нормальной? — шёпотом заканчивает его мысль Новак заплетающимся языком.       Они долго и упорно борются друг с другом взглядами, словно играют в невидимый бой, где нет проигравших: кто первый ранит больнее.       Девушка видит, как он тяжело сглатывает, и кадык отрывисто дёргается вверх вниз. Его кулаки раз за разом сжимаются: из последних сил сдерживает растущую ярость, которая вот-вот выльется на неё бесконечным потоком.       — Переоденься. И ложись спать. Сейчас, — сквозь зубы командует Райли.       У Новак кончаются и физические, и моральные силы. Она покорно переодевается и скидывает с ног кеды, тут же падая затылком на подушку.       Продолжает выжирать лейтенанта покрасневшими глазами, и когда он делает небольшой шаг в её сторону, она борется с внутренним желанием отпрянуть от него подальше.       Но Райли всего-лишь подхватывает одеяло, скомканное у ног девушки, и расправляет его, небрежно накрывая её. Сержант хмурится, но не протестует. Копаться в том, что за сюр сейчас происходит, не время.       Эмили скручивается в тугой клубок, потому что это единственная поза, в которой её обычно тошнит в разы меньше. Научена опытом.       Гоуст смотрит на неё ещё несколько секунд, прежде чем поспешно развернуться и вылететь из её комнаты чёрной тучей, стукнув кулаком по выключателю.       Пиздец.

***

      Новак просыпается, когда за окном всё ещё держится непроглядная ночь, которая то и дело разрывается весёлыми криками, бьющими даже через толстое стекло плотно закрытого окна.       Девушка тянется к своему телефону и тыкает пальцем в экран, тут же морщась от яркости: половина шестого утра.       Алкоголь до сих пор жжёт её кровь высоким градусом, но по крайней мере возвращается ясность сознания, без которой она ощущала себя совсем хреново. Да и тело снова переходит под её контроль, а не сраной текилы.       Эмили неловко садится и шипит от боли, когда виски начинает сжимать невидимыми тисками до такой степени, что перед глазами пляшут разноцветные огни. Никаких больше игр, в которых присутствуют бухло и сто сорок первые: никогда в жизни.       Новак поднимается на ноги, придерживаясь за тумбочку. Открывает настежь окно и впускает в помещение свежий воздух, чтобы выветрить запах перегара, который буквально въелся во все предметы в комнате. И в неё саму.       Девушка лезет в прикроватную тумбочку и достаёт оттуда щётку с зубной пастой и средство для снятия макияжа. Она на самом деле боится посмотреться в зеркало и увидеть своё собственное отражение. Есть стопроцентная уверенность, что увиденное ей охренеть как не понравится.       Сержант впрыгивает в кеды и прямо в длинной футболке Райли выходит в пустующий коридор с тусклым светом, направляясь в сторону ванной.       Там она чистит зубы целых два раза, пытаясь вычистить с них и с языка въевшуюся горечью текилу. Затем, всё также не глядя на себя, смывает с лица ватными дисками неприятную пленку макияжа, и умывается ледяной водой, стараясь окончательно победить дикое похмелье.       И у нее почти выходит, потому что она моментально начинает чувствовать себя лучше. Живой, по крайней мере.       Когда она наконец смотрит в зеркало, облегченно выдыхает, потому что все не так уж и ужасно, как ей казалось. Веселую ночь выдают только лопнувшие капилляры, тонкой красной сеточкой расползающиеся от зрачков к полупрозрачным векам.       Эмили выходит обратно в коридор и проходит мимо комнат остальных «Браво», которые звенят непривычной тишиной. Она может поспорить, что они до сих пор празднуют и не думают останавливаться, потому что время, на самом-то деле, детское. Только не для слабенькой Новак, не умеющей контролировать количество выпитого.       Новак почти подходит к своей обители, когда слышит звук разбившегося стекла, когда проходит мимо комнаты Райли. Она вздрагивает и замирает, глядя на наглухо закрытую дверь. В ней борется два противоположных начала: одно кричит в истерике где-то в голове, что ей надо проваливать к себе и это не её чертово дело, другое, более иррациональное, ломает интересом все тело и тихо шепчет на подкорке сознания, что ей нужно проверить.       И, естественно, побеждает второе. Иррациональность — второе имя сержанта.       Девушка подходит в его двери и тихо стучится несколько раз, но не получает ответа. Предпринимает еще одну бесполезную попытку, и ей на самом деле начинает казаться, что то, что она слышала — игры её воспаленного воображения.       — Блять, — шипит себе под нос она и хватается похолодевшими руками за дверную ручку.       В комнате лейтенанта настолько темно из-за намертво задернутых плотных штор, что ей требуется время, чтобы зрение привыкло, и она наконец смогла сфокусироваться на его массивной фигуре на кровати.       Райли лежит на спине.       Его голова повернута в сторону, а лицо практически упирается в стену.       Новак тяжело сглатывает колючий ком в горле, когда понимает, что не хватает одной, до безумия важной детали: его балаклавы.       Потому что она с трудом, но вполне может разглядеть острую линию его челюсти, его оголенную шею. И добивающее: видит слегка взъерошенные от сна русые волосы. Так и знала, что они у него светлые.       Эмили подходит к нему ближе, к изголовью кровати и чувствует, как хрустит под ногами стекло от разбитой лампы. Кладет свои вещи к нему на тумбочке и поворачивается к нему.       Она смотрит на Гоуста, но в тоже время смотрит сквозь него, перебарывая внутреннее желание впиться глазами в его лицо и наконец понять для самой себя, что же такое он так тщательно скрывает под всеми этими стремными масками. Но в отличие от него, девушка не привыкла нарушать чужие границы с такой легкостью.       Грудь лейтенанта подскакивает вверх-вниз от тяжелого дыхания, и она видит, как он чуть ли не до хруста сжимает кулаки, когда слегка вздрагивает всем телом словно от болезненных ударов тока.       Тебе тоже сняться кошмары, Райли?       — Гоуст? — говорит тихо она, пытаясь вырвать его из сна. — Гоуст?       Мягкие, но в то же время настойчивые слова не дают должного эффекта, и Новак идёт совсем другим путём: касается его плеча пальцами настолько невесомо, насколько может, и слегка стучит по его плечу. Но её старания не оправдываются и работают совсем не так, как она рассчитывает.       Мужчина резко откидывает её руку от себя в неосознанном, все еще находясь под воздействием сна, и делает это с такой силой, что Эмили отлетает назад. Она соприкасается спиной с дверцей шкафа с таким грохотом, что лейтенант тут же просыпается. Делает это настолько неожиданно, что девушка удивляется, как это он схватился за оружие, которое тот наверняка хранит где-нибудь под подушкой.       Он резко садится, откидывая в сторону одеяло, и смотрит на девушку. Новак тут же отворачивается, но Райли интуитивно помогает ей, разрешая эту неловкую ситуацию.       Гоуст склоняется вниз и скрывает свое лицо в ладонях, и она не может ответить сама себе почему: из-за того, чтобы она не сумела разглядеть его лицо, или из-за того, что он все еще мысленно в своем кошмаре и такая поза — способ вернуть себя в стабильное состояние.       — Эмили? — она слегка передергивает плечами от противоречивых чувств, когда лейтенант снова произносит её имя своим хриплым и чертовски низким голосом. — Что ты здесь?..       — Услышала шум и решила проверить. Извини, я не должна была к тебе вот так врываться.       Райли на секунду открывается от своих рук только для того, чтобы зацепиться взглядом за разбитую вдребезги прикроватную лампу у его ног, а затем снова вернуться в закрытую позу.       — В порядке?       Она отлепляет себя от твердой поверхности только сейчас понимая, с какой силой она вжималась в холодное дерево.       Эмили останавливается перед ним в метре, скрещивая руки на груди.       — А ты?       Время говорить о тебе, лейтенант.       Мужчина молчит, но она и не думает сдаваться в своих попытка залезть ему в голову и выгрызть оттуда то, что заставляет её биться от любопытства.       — Что тебе снилось?       — Не поймешь.       — Так объясни мне.       — Нет.       Новак тяжело вздыхает, закидывая голову назад.       И с чего она, блять решила, что он откроется и позволит помочь? Тем более ей. Тем более, когда она, по правде говоря, последний человек в этом мире, который может подсказать ему, как разобраться с рвущими душу воспоминаниями.       Пытаться понять его и выяснить, что на самом деле творится у него глубоко внутри сложно и в повседневной жизни: слишком хорошо он прячется, глушит свои эмоции, продолжая скрывать себя за молчаливостью и грубостью. Сейчас, когда Райли выглядит в её глазах таким уязвимым, он возводит между ней и ним такую толстую стену, что она едва ли способна пробиться через нее.       — Хорошо.       Новак делает шаг в сторону двери.       Хочет оставить лейтенанта одного, чтобы тот самостоятельно пришел в себя, обратно вернулся в состояния полного спокойствия и начал контролировать ситуацию. Она видит, что ему это необходимо, черт возьми, а она явно мешает.       Но кажется у Гоуста совершенно противоположное мнение на этот счет.       Он обхватывает Эмили за запястье. Останавливает, не давая ей возможности ступить дальше, несмотря на её попытки. Крайне слабые.       — Что ты хочешь от меня? — твердо спрашивает она, продолжая смотреть в сторону выхода.       — Не знаю.       Райли тянет девушку к себе и оставляет стоять между своих ног, практически зажимая своими коленями. Он выпускает её руку и снова падает лицом в свои ладони, но с одним значительным изменением: его лоб с ощутимым давлением упирается ей в живот.       Новак замирает неподвижной статуей и ей кажется, что она теряет возможность самостоятельно дышать. По спине ползут холодные мурашки от непривычной близости. Она чувствует, как сердце колотится в груди и переживает, что Гоуст может услышать то, что проживает рядом с ним, когда он в который раз делает то, чего она от него совершенно не ожидает. И он слышит.       Эмили не спеша поднимает руку.       Не знает наверняка, зачем она это делает. Ей просто… нужно. Нужно понять.       Мягко дотрагивается до его шеи лишь подушками пальцев и тут же спешно одёргивает себя из-за того, что кожа Райли пылает огнем. Она хмурится и переступает с ноги на ногу от охренеть какого неприятного ощущения, переворачивающего все её внутренности мощным водоворотом. Потому что Новак чувствует то, что не может себе позволить. Не к нему.       — Верни, — привычно командует он.       — Ты будешь жалеть об этом, — уверенно говорит девушка неожиданно сухим голосом. — Уже завтра.       — Пусть.       Ответ Гоуста слишком туманный.       Слишком неоднозначный.       Но это — чёртово разрешение, и она им пользуется.       Обе ладони Эмили осторожно опускаются обратно на шею Гоуста. Когда огонь его тела сталкивается с холодом её пальцев — синхронно вздрагивают.       Новак напрягается, потому что думает, что Райли вот-вот сдастся: взорвётся возмущениями, резко поменяется в настроении — так, как всегда у него бывает.       Но он почему-то терпит, стойко выдерживая её робкие прикосновения. Лейтенант попросил о них сам: только эта мысль позволяет ей двигаться дальше.       Она гладит разгорячённую кожу, ощущая, с какой бешеной скоростью долбит пульс в его артерии. Да девушка сама дрожит от того, что она делает. Что они делают.       Эмили с уверенностью может сказать, что будет завтра, когда Гоуст поймёт, что позволил ей быть к себе настолько опасно близко. И что сделает сама сержант, когда переварит происходящее.       Как минимум очередные претензии, намеренные оскорбления и попытки уколоть друг друга побольнее. Как максимум они насильно откинут себя в тот день, когда Новак только оказалась на базе, и снова станут друг для друга абсолютными незнакомцами, которые не будут в состоянии даже смотреть друг на друга.       Но она не хочет думать об этом сейчас.       Только не сейчас.       Девушка ощущает, как Райли расслабляется: мышцы под её пальцами становятся мягче, а температура его тела начинает потихоньку падать, возвращаясь ближе к норме. Она и сама успокаивается и откидывает как можно дальше навязчивые размышления о том, как это неправильно.       Эмили продолжает мягко проходиться пальцами по его коже и случайно задевать слегка влажные после ночного кошмара волосы, когда смотрит вбок и цепляется взглядом на коробки с подарками, которые стоят нетронутыми там, где их оставил Джонни.       — Даже не открыл.       — Позже, — отвечает мужчина, не отрываясь от неё.       Новак недовольно поджимает губы.       Хочет съязвить по этому поводу, но буквально прикусывает язык до тупой боли, чтобы случайно не открыть рот и не выплюнуть из себя злые слова. Потому что пиздец как не вовремя показывать свой идиотский характер.       — Лучше? — вдруг спрашивает она, слегка опуская взгляд.       Лейтенант коротко кивает, и это триггерит её к отступлению: девушка осторожно убирает свои руки с его шеи и неторопливо пятится к двери, подхватывая свои вещи с тумбочки. Окончательно теряет с ним физический контакт, и, к её собственному удивлению, ей это, чёрт возьми, не нравится.       Она напряжённо молчит, когда уже выходит в коридор, потому что ей чуть ли впервые в жизни нечего сказать. Эмили уже ступает в коридор, когда Райли хрипло зовет её:       — Новак?       — Что? — Она коченеет на месте и слегка поворачивает голову в его сторону.       Мужчина молчит.       Слишком долго.       И как только в неё влетает чёткое понимание, что ответа не услышит, она тяжело сглатывает и окончательно выходит из его комнаты, тихо закрывая за собой дверь.       Она на ватных ногах идёт к себе.       Постоянно хмурится и приговаривает себе под нос вопрос, который стал лучшим описанием их сложным взаимоотношений с лейтенантом: что, блять, происходит?

***

      Когда Новак уходит, Саймон больше не может спать.       Вместо этого он предпочитает достать из шкафа бутылку начатого бурбона, открыть окно и курить одну сигарету за одной, лёжа прямо на кровати. И ему становится легче. Физически — точно.       Ёбанная панацея.       Райли не может точно сказать, что стало первопричиной очередного душащего натуральностью сна. Он сбился со счёта, сколько раз проживал этот кошмар. И он запоминает каждую его малейшую деталь. Наизусть.       Чёртов заколоченный гроб.       Спёртый воздух от гниющего под ним тела. Невозможность дышать из-за рвотных позывов, которые забивают горечью горло.       Звук ломающихся костей, когда он пытается отделить челюсть от черепа. Отчаянные попытки вырваться из западни. Песок во рту, в носу, в глазах. Везде.       А затем кровь.       Много крови.       Как он наслаждается, убивая. Как его лицо окрашивается в тёмно-бордовый и ему это, чёрт возьми, нравится.       Каждый раз одно и то же.       Повторения, повторения, повторения.       Зацикленная петля, из которой не выбраться.       Только проживать и ждать, когда всё это наконец закончится и он проснется с бьющимся в груди сердцем, весь насквозь потный и позорно дрожащий. Слабый.       Но в эту ночь всё меняется.       Посреди кошмара к нему в сознание врывается тихий голос. Тот, который никогда не появлялся до этого. И никогда не должен был.       И Райли внезапно просыпается, услышав грохот совсем рядом с ним. В его комнате. Убежище.       Новак везёт, что он замечает её крохотную фигуру, вжимающуюся в шкаф, прежде, чем его рука тянется к пушке, которая прикреплена к каркасу кровати снизу.       Девчонка тут же отворачивается от него, хотя прекрасно может рассмотреть его лицо. И это удивительным образом веселит его, потому что её шутки по поводу его масок и балаклав, которые не дают ей увидеть Саймона без них, — сложившаяся традиция, выбешивающая его до потери рассудка. Ненормальная.       Эмили, как только испуг испаряется из её тела, начинает закидывать его вопросами.       Его ломает.       Он почти рассказывает, не скрывая. Пока пугающие яркостью картинки стоят перед его глазами плотным туманом.       Хочет выплюнуть на неё всё, что так долго мучает. Утопить в собственных разрушительных эмоциях так, чтобы она не смогла оправиться ещё несколько дней. Но сдерживается. Девчонке ни к чему знать.       Но парадокс — она нужна ему.       Отчаянно.       Именно потому что оказывается рядом с ним в момент полной уязвимости, в момент, когда он в тысячный раз распадается на сотню мелких осколков подобно тем, что до сих пор валяются на полу.       Чёртовы холодные руки Новак ощущаются так правильно на пылающей жаром коже Райли, что он даёт ей полную свободу действий. Он уже много лет не позволял никому дотрагиваться до себя так.       Он почти что отпускает воспоминания об очередном расцарапывающем не успевающие зажить раны кошмаре.       Всё, на чём он сосредотачивается, — её мягкие прикосновения.       Девчонка права.       Он будет жалеть.       Потому что она, блять, оказалась слишком близко.       Потому что он позволил своим эгоистичным желаниям взять верх. Какого хера ты делаешь, Саймон?       Когда Эмили уходит, в воздухе повисает недосказанность. Ткни пальцем — почувствуешь.       Да он, блять, не знает, почему он не даёт ей спокойно уйти, а открывает свой рот и зовёт её.       Чтобы что?       «Новак, забудь, чёрт возьми, что ты видела».       «Новак, ты видела, поэтому я тихо проберусь к тебе ночью в комнату, пока ты будешь спать, и убью тебя».       «Спасибо, Новак, что оказалась рядом. Мне это нужно было».       Блять.       Райли снова отпивает крепкий бурбон прямо из горла и затягивается очередной сигаретой.       Когда монотонность действий начинает раздражать, он просто лежит и, изредка моргая, пялится в потолок, прогоняя в голове эту ночь снова и снова.       За окном светает.       Раздражающие крики с улицы постепенно сходят на нет, когда все начинают разбредаться по своим комнатам.       Саймону становится тихо.       Ровно до тех пор, пока после полудня в его комнату не начинает ломиться бешеный МакТавиш. Сраная заноза в заднице.       Райли быстро надевает балаклаву и открывает дверь, натыкаясь взглядом на Джонни. К его собственному удивлению, сержант совсем не выглядит так, будто бесконтрольно влил в себя несколько литров крепкого алкоголя. А должен.       — Лейтенант. — Мужчина протягивает Саймону кулак, который тот тут же отбивает. — Кейт собирает брифинг.       Он одобрительно хмыкает: сидеть на базе Райли устал.       Ему нужно куда-то выкидывать накопившиеся внутри эмоции, чтобы не уничтожить всех и всё вокруг, и чувствовать, как адреналин злостью поджигает закоченевшие от недостатка опасности вены, когда он убивает очередную жертву, глупо встающую на его пути. Без шансов.       Саймон уже идёт в сторону переговорной, но МакТавиш тянет его в противоположную сторону.       — Зайдем за Эм, — сержант не спрашивает — он утверждает.       Райли проглатывает свои протесты, потому что ему не то чтобы хочется видеть девчонку.       Ведь упаси её господь, если она не удержит свой болтливый язык и расскажет об увиденном Джонни.       Он сдержанно кивает и идёт следом за МакТавишем, перебирая в голове все возможные варианты развития событий.       Сержант несколько раз стучит в дверь Эмили, и они слышат тихие шаги.       Новак выглядит сонной. Под её глазами синяки. Кажется, она не спала оставшуюся ночь так же, как и Саймон. Интересно.       На её губах появляется лёгкая искренняя улыбка, когда Эмили видит перед собой МакТавиша. Но она почти что исчезает, когда сержант переводит свой опасливый взгляд на Райли.       Ей приходится быстро взять себя в руки.       Девчонка резко отворачивается, слегка передёргивает плечами и снова смотрит на сержанта.       — Привет. — Её голос на секунду ломается, и ей приходится прочистить горло.       — Доброе утро, солнышко.       — Что-то случилось? — Она привыкла к Джонни, с которым у них сложилась добрая привычка заходить друг к другу по утрам, но, увидев рядом с ним лейтенанта, Эмили понимает, что назрели неотложные дела.       — Идём. Кейт вызывает, — объясняет МакТавиш.       Новак поднимает брови, но всё равно спешно выходит к ним, закрывая свою комнату.       Девчонка идёт зажатой между Саймоном и Джонни с двух сторон. Лейтенант видит, насколько некомфортно она себя ощущает, и представляет, как комично их троица выглядит со стороны.       Эмили выглядит, ведёт себя так, будто между ними ничего не произошло.       Но она может обмануть сержанта своим напускным спокойствием.       Райли — нет.       Мужчина видит, как она кидает на него косые взгляды исподлобья, пытаясь вычитать что-то в его глазах, найти что-то интересное в языке его тела. Бесполезно.       Всё, чего она добивается, — это красных пятен, которые горят на её бледных щеках, и мурашек, заставляющих светлые волоски на руках встать дыбом.       Саймон замечает, как она всё сильнее и сильнее жмётся в сторону МакТавиша, и он благодарен сам себе за балаклаву. Иначе они оба разглядели бы на его лице довольную улыбку, потому что ему, чёрт возьми, доставляет удовольствие видеть её в таком смущённом виде.       Куда делась твоя прежняя дерзость, Новак?       — Долго вчера сидели? — Девчонка пытается отвлечь себя вопросами.       — Лейтенант и Прайс ушли чуть позже тебя. Трезвые. — Голос Джонни звучит разочарованно, и Саймон хрипло усмехается. — А мы где-то до девяти утра. Что-то вроде того.       — И как оно? — продолжает спрашивать Новак.       — Если честно, не помню, как дошёл до своей комнаты. Но чувствую себя охуенно, как ни странно.       Этим всегда всё заканчивается. Когда МакТавиш и Гэррик пьют вместе, границы дозволенного быстро стираются. В этот раз всё закончилось прилично — они всего лишь напились до неадекватного состояния.       В прошлую попойку Райли нашёл Джонни спящим на газоне полуголым. Он до сих пор никак не может стереть эту картину, от которой нещадно тянет блевать, из головы. А до этого ему пришлось забирать с пустынного шоссе невменяемого Кайла, когда тот решил, что дойти пешком до Лас-Альмаса, — пиздатая идея. Два идиота.       — Да, Джонни. Только от тебя несёт перегаром за чёртову милю.       Саймон смотрит на МакТавиша, который начинает дышать в сжатую дорожку, но не может поймать тот запах, о котором говорит лейтенант. Какая неожиданность.       — Реально? — Сержант смотрит на Эмили, не доверяя словам Райли.       Новак резко отворачивается лицом в сторону Саймона и жмурится, когда Джонни говорит в её сторону.       — Да, Соуп. Просто невыносимо.       — Блять, — разочарованно шепчет МакТавиш.       Сто сорок первые заходят в помещение, где их ждут остальные.       Варгас и Прайс что-то обсуждают, но глаза лейтенанта приковываются к Гэррику. Чувак выглядит настолько хуёво, что ему почти что становится его жалко. Почти что.       Он лежит грудью на столе, подложив ладони под голову. Его тёмная кожа отсвечивает непривычной белизной. Кепка натянута практически на самые глаза, чтобы скрыться от яркого света. И Новак решает окончательно добить его.       Райли внимательно наблюдает, как она наклоняется к его уху и тихо шепчет, явно издеваясь:       — Текилы, Кайл?       Живот мужчины сжимается от упоминания алкоголя, и он тихо стонет.       — Ненавижу тебя.       Эмили тихо смеётся себе под нос и хлопает Гэррика по плечу, а затем усаживается на стул.       Саймон специально садится рядом. Только для того, чтобы снова насладиться её реакцией на себя. Случайно касается её колена своим и ждёт, что девчонка хотя бы вздрогнет.       Но она разочаровывает, потому что всё её внимание сосредоточено совсем на другом.       На экране появляется Кейт. Серьёзная и задумчивая. Как и всегда, когда наклёвывается что-то интересное.       — «Браво». Рада видеть. — Ласвелл перебирает бумаги перед собой, а затем поднимает глаза и хмурится, когда видит неистово борющегося с тошнотой Кайла. — Вижу, отпраздновали вы… отлично. Но пора приступать к работе.       Райли почти стопроцентно знает, что последует дальше.       Допрос русской закончился более чем успешно. Им даже не пришлось причинять ей боль, чтобы вытащить из неё информацию. Физически, конечно. Хотя лейтенанту хотелось. Очень.       — У нас есть имена пятнадцати человек. Из верхушки «Ковенанта». И мы начнём постепенно выводить их из строя. Завтра вы улетаете в Урзыкстан. А там мне придётся разделить вас, чтобы не терять время.       Саймон замечает, как Новак нетерпеливо подаётся телом вперёд, укладывая локти на стол.       Перспектива увидеть свою бывшую команду, по которой она, вероятно, очень скучает, обнадеживает её. Хотя девчонке хорошо бы сосредоточиться и думать о том, чтобы они как можно скорее покончили со всем этим.       — Кайл, Джон, Алехандро — на вас сирийский генерал Джалал.       Кейт щёлкает мышкой и перед сто сорок первыми появляется фото мужчины средних лет. От подбородка до виска тянется красный шрам, пересекая глаз. Зрачок — молочно-белый.       — Он прилетает в Урзыкстан. Скорее всего, чтобы закончить то, что начали «Конни». Либо просто подчистить за ними. Мы примерно в курсе, где будет находиться он и его солдаты. Фара с Алексом полностью контролируют ситуацию, и вы будете работать с ними. Мы смогли выяснить, что именно Джалал отвечает планирование всех операций «Ковенанта». Теракт в Брюсселе — его рук дело. Захватить или ликвидировать.       Ликвидировать.       Более вероятный финал для ублюдка.       — Гоуст, Соуп, Новак. На вас Махди Хадар — иранский мультимиллионер. Он один из тех, кто оплачивает расходы картелей, ЧВК и всех, кто нанимается «Ковенантом». Достать его будет сложнее. Большую часть своего времени он проводит на своей яхте в Каспийском море в сорока километрах от берега. Точка высадки будет в двух километрах от её местоположения. Плыть придётся долго, но это необходимость. Если вас заметят, будут проблемы. На борту около сорока наёмников, которые сделают всё, чтобы защитить Хадара. Цель та же: захватить или ликвидировать. Но всё-таки нам бы хотелось допросить их обоих.       Райли замечает, как Новак начинает мелко трясти.       Саймон не может удержаться и смотрит прямо на неё, проходясь глазами по вздрагивающим плечам, по коленке, которая поднимается вверх-вниз, и по кулакам, которые та отрывисто сжимает, будто в попытке успокоиться. Да девчонка знает, кто такой Хадар. Без длинных объяснений Кейт. Нехорошо.       — Если миссия закончится так, как мы рассчитываем, мы далеко продвинемся. И подберёмся ближе к «Ковенанту», — продолжает Ласвелл. — Вылет завтра. В девять утра. Удачи, «Браво». Будем на связи.       Сто сорок первые выходят из переговорной. Обсуждают между собой грядущую миссию, разрабатывают наброски планов и советуются друг с другом.       И только Эмили непривычно молчит.       Она думает.       Не переставая.       Саймон подмечает это по её глазам, которые не отрываются от пола, практически не моргая. Девчонка односложными «ага» отвечает на вопросы МакТавиша и скрещивает руки на груди, совершенно закрываясь.       Джонни с лейтенантом переглядываются между собой, когда она так же безмолвно скрывается в своей комнате, не проронив ни слова.       Райли чувствует, чем начинает пахнуть.       Ебучими проблемами.