Long Dead Affair

Вечер пятницы

      Поскольку он заранее предупреждает о гостях – то есть помнит, что они придут в этот раз, – Абаккио сможет получше спрятать Бруно. Это утешительная мысль.       К тому же к приходу Мисты всегда уже темнеет(видите ли, он любит заигрывать с опасностью как на людях, так и наедине с собой – и да, Абаккио с удовольствием отмотал бы эту мысль назад и не думал о ней, но он не ошибается, так что ладно), а целый день – это достаточно времени, чтобы придумать смутный план.       Сейчас Абаккио откидывается на спинку стула за своей рацией. Вполуха внимая отрывистым вскрикам Мисты, который рассказывает о последних десяти минутах их с Джорно путешествия. По большей части Абаккио не слушает его. Время от времени он что-то бурчит в ответ, чтобы поддержать иллюзию. Миста не видит разницы.       Бруно тем временем сидит на краю кровати Абаккио. Одет в одну из старых футболок Абаккио с V-образным вырезом и треники. Безупречно чистый, иначе его не пустили бы на кровать. Кажется, он в приподнятом настроении, если верить Абаккио, с тех пор как принял душ. Его осанка не такая сгорбленная.       И он нашел книгу, скорее всего, с полки в комнате для гостей. Он как раз перелистывал ее, когда позвонил Миста, и с тех пор подслушивал, положив одну руку на раскрытую книгу, чтобы удержать ее на месте.       ...При любых других обстоятельствах это выглядело бы вполне по-домашнему.       Однако план Абаккио состоит в том, чтобы закрыть Бруно здесь с его книгой, побыстрее проводить Мисту, а затем поменяться с Бруно местами, чтобы немного поспать. На этот раз спокойно, как он надеется.       Абаккио не уверен, как относиться к тому, что он оставил Бруно одного в своей комнате.       С одной стороны, вчера вечером он накричал на Бруно за то, что тот даже подумал к чему-то здесь прикоснуться. Выгнал его и все такое. А теперь он подумывает о том, чтобы оставить Бруно без присмотра со всем этим.       С другой стороны, единственной закрывающейся комнатой кроме ванной, была бы одна из гостевых комнат. Несмотря на то, что там не так много места, куда можно залезть или повредить что-то, все покрыто здоровым слоем пыли, а Абаккио только что помыл своего зомби. Бруно уже достаточно запылился, роясь на книжной полке.       И ладно, ладно, вы его подловили, – Абаккио неловко из-за того, что он повел Бруно куда-то, чтобы запереть его(снова). По крайней мере, так Бруно будет комфортно. Они уже поселились в комнате Абаккио, и все такое.       (Боже. Он что, привязывается?       Бруно – зомби. То, что он выглядит более человечно, когда он чист, не означает, что он...       Уф.)       Плюсы от того, что Бруно остался здесь, как-то перевешивают минусы, когда Абаккио взвешивает их в своей голове. Если он не уничтожит радио или что-то еще, то, по крайней мере, починив его, Абаккио сможет как-то скоротать дни. Хоть что-то, что разбавит монотонность жизни.       ...Как будто само существование Бруно еще не сделало этого в десятикратном размере. – Подъезжаем к твоим воротам! – объявляет Миста, прервав себя на середине скучной истории, состоящей из слишком большого количества слов, – ты сменил пароль?       Хех. Какого хрена Абаккио стал бы это делать? – Нет. – Черт возьми!       Приглушенный голос потрескивает по радио, слишком далеко, чтобы Абаккио мог его услышать. Это не Миста, но у него есть дурная привычка оставлять кнопку рации нажатой, передавая все мельчайшие звуковые подробности, которые Абаккио не волнуют. Например, что бы там ни говорил Джорно. – Но это плохая примета! – протестует Миста в ответ на приглушенный голос. – У меня иммунитет к невезению, – уверяет его Джорно, и Абаккио уже скрежещет зубами. Потому что Миста может быть раздражающим, но он хотя бы приятен в какой-то степени.       В отличие от Джорно. Который совершенно ему неприятен, и не был таким с самого первого дня. – Не совсем, – ноет Миста. – Похоже, тебе придется уехать домой, – говорит Абаккио. Какая жалость. Абаккио будет рыдать до упаду, если пропустит этот визит. Пожалуйста, оставьте его в его жалком, одиноком существовании. Это все, что ему нужно.       ...К сожалению, его полезный совет просто игнорируется. Вместо этого раздается звуковой сигнал нажатия кнопок, а затем скрип открывающихся ворот. – Видишь? – голос Джорно звучит легко и задорно – все было не так уж плохо. – Еще как! Теперь ты можешь быть проклят! – Если оно не прокляло меня в прошлом, значит, я не буду проклят и в этот раз.       Абаккио отключает передачу, пока динамики не перегрузились еще более душещипательными разговорами парочки. Отлично. Они все-таки пробрались на его территорию. Играть в хозяина, скрывая зомби, – любимое занятие Абаккио. Он очень рад, что ему выпал еще один шанс испытать подобное.       Встав и потянувшись, Абаккио позволяет своим ногам пронести его мимо кровати к двери. Глаза Бруно следят за ним всю дорогу, когда он остановился, держась одной рукой за дверную ручку и полуобернувшись, чтобы посмотреть прямо в сияющие любопытные голубые глаза. – Оставайся здесь, – говорит Абаккио.       Нос морщится, брови Бруно сдвигаются друг к другу. Этот хмурый взгляд говорит о том, что он недоволен приказом.       Но это не имеет значения. Абаккио не сдвинется с места. – Я серьезно. Миста – любитель пострелять и отличный стрелок. А Джорно... – вместо того чтобы закончить фразу, Абаккио хмурится. У него нет слов, чтобы объяснить, кто такой Джорно.       Тем не менее ему нужно, чтобы Бруно оставался в укрытии.       Бруно не встает с кровати, его пальцы замирают на книге. Его неморгающие глаза не отрываются от Абаккио, может быть, он что-то ищет на его лице, а может, просто отвлекается. По нему трудно сказать. В конце концов он кивает.       Неохотное и запоздалое согласие лучше, чем его полное отсутствие, так что Абаккио примет его. Он щелкнул замком на двери и выскользнул в коридор. Ранее он позаботился о том, чтобы спрятать ключ в карман, и да, дверь, закрывающаяся изнутри, дает Бруно неплохие шансы на побег, но крошечный замок в дверной ручке – это, пожалуй, слишком сложно для его онемевших неуклюжих пальцев.       На мгновение Абаккио(в который раз) подумывает о том, чтобы привязать к ручке двери что-нибудь тяжелое или взять метлу, чтобы закрыть дверь, но потом ему становится очень неловко запирать Бруно в своей комнате, как проклятого узника, и он воздерживается. Надеется, что замка и согласия Бруно будет достаточно.       В парадную дверь Абаккио уже настойчиво стучат, и это чертовски раздражает. Этого сейчас более чем достаточно, чтобы заставить его страдать.       Тем не менее, он не спешит подниматься по лестнице, двигаясь в спокойном темпе. Просто чтобы позлить Мисту(увы, эта тактика постоянно проходит мимо терпеливой головы Джорно). Когда он открывает дверь, голос Мисты, приказывающий ему. – Пошевеливайся! – доносится из трещащих портативных радиоприемников, которые находятся внизу. – Абаккио! – Миста врывается в дверь, проходя мимо, в своей легкой манере. Он дружески обнимает Абаккио за плечи. – Тебе нужно сменить пароль, чувак.       Губы Абаккио растягиваются в нечто похожее на ухмылку, когда он убирает эту гостеприимную руку. – Нет, не хочу. – Он проклят! – настаивает Миста, уже в миллиардный раз. – Только для тебя, – в миллиардный раз напоминает ему Абаккио. – Он не проклят, Гвидо, – Джорно дает знать о своем более спокойном присутствии, задерживаясь снаружи и ожидая чуть поодаль от порога, – но пароль опасно прост.       Миста от души хлопает Абаккио по спине(и Абаккио не поддается порыву отплатить ему за это с такой силой, чтобы тот упал). – Видишь? Джорно это тоже не нравится, а он у нас самый умный.       Абаккио хмурится. Отвратительно. Ради этого, может быть, он изменит свой код – на этот раз шестнадцать четверок, а не четыре. Четыре четверки, четыре раза. Посмотрим, как это понравится Мисте. – Ты меня впустишь? – спрашивает Джорно у Абаккио, сверкнув на Мисту отвратительно сладкой ухмылкой.       Как и в любой другой визит, Абаккио раздумывает. Не торопится с ответом. Он ненавидит эту рутину, как и все остальное, что связано с Джорно, – список слишком длинный, чтобы Абаккио мог вспомнить каждую отдельную причину. Они варьируются от общего недовольства присутствием Джорно до ужасной первой встречи.       Однако этот ритуал – единственное, что Абаккио всегда будет придерживаться в отношении Джорно. Ему требуется минута, чтобы насладиться этим фактом, но в конце концов его желание поскорее покончить с общением берет верх. – Конечно, – ворчит он, отступая в сторону, – проходи.       С крошечной, приятной ухмылкой, Джорно практически влетает в дверь, проносясь мимо Абаккио в своей странной манере. Его грациозная плавность движений, как всегда, приводит в бешенство.       Хуже всего в Джорно то, что, как бы сильно он ни доставал Абаккио своим существованием, он – главная причина, по которой Миста продолжает вести свой безрассудный образ жизни. Поэтому Абаккио мирится с этим жутким существом, выбивающим из колеи, которым является Джорно. Неохотно. Исключительно ради Мисты.       ...Не то чтобы Абаккио было что рассказать о странных неживых компаньонах в эти дни.       А, ладно. Теперь Абаккио составляет все больший список сравнений между Джорно и Бруно, сопоставляя их друг с другом, пока запирает дверь. Количество физических черт, которые, кажется, склоняют чашу весов в пользу Джорно, выводит его из себя, но он не знает, почему. Нежить есть нежить. И, по статистике, зомби кусали Абаккио гораздо чаще, чем вампиры.       Но все же.       По крайней мере, Бруно может выходить на улицу при дневном свете. И у него есть отражение. Получай, Джорно. Кому нужна победа в соревновании на плавность движений, если ты можешь сам уложить свои чертовы волосы? Пусть и неуклюжими пальцами.       Задвинув последний засов, Абаккио оборачивается, и, ебена мать, прямо за ним стоит, блять, Джорно!       На секунду Абаккио застывает у двери, делая вид, что сердце его не колотится, пока он смотрит на приближающегося Джорно. Блестящие бирюзовые глаза переполняются любопытством, когда встречаются с глазами Абаккио.       Зайдя в дом, Абаккио слышит, как Миста чувствует себя на кухне как дома. Сволочь. Абаккио заказывает для него дополнительные припасы, а он все равно набегает на здешние... – Твой гость присоединится к нам? – спрашивает Джорно. Ни с того, ни с сего.       Сердцебиение Абаккио снова подскакивает. – ...Что?       Джорно моргает, в живых глазах вспыхивает что-то непримиримое. – Наверху кто-то есть.       Откуда, черт возьми, Джорно это знает? – Что, – Абаккио сглатывает, стараясь изо всех сил не отвести взгляд в сторону лестницы, – о чем ты говоришь? Здесь только я.       О, теперь он в полной заднице – если Джорно найдет Бруно, то, скорее всего, съест его. Или, так сказать, выпьет его. Потому что у зомби все еще есть кровь, и срок ее годности давно истек.       Будучи нежитью после предыдущего заболевания, Джорно не может умереть снова. Поэтому он не может заразиться зомбификацией и наслаждается свободой, которая приходит с возможностью есть кого угодно и когда угодно.       Абаккио в этом уверен. Даже если Джорно отрицает это, когда его спрашивают.       Джорно качает головой, золотистые кудри, как всегда, несносно блестящие, рассыпаются по его плечам. – Здесь есть кто-то еще. Я почувствовал его присутствие, и... – он принюхивается, как какая-то собака-ищейка, – я чувствую его запах. Почти так же пахнет... – Здесь только я. Я тебе уже говорил, – могут ли вампиры чувствовать панику? Джорно, вероятно, может. Абаккио должен успокоиться. – Он – аномалия, – Джорно не обращает внимания на ложь Абаккио, его обычно нейтральное выражение лица натянуто по краям. Он слегка наклоняется, словно у него есть секрет, – я не мог быть полностью уверен, находясь так далеко, но теперь, когда я здесь, я могу сказать. Он пахнет смертью, но... – на этом он прерывает себя, резко оборачивается и смотрит на верх лестницы.       Абаккио проследил за его взглядом, и его желудок опустился до пят.       Бруно там, наверху. Вышел из спальни и смотрит на них сверху вниз. Он слишком далеко, чтобы Абаккио мог прочесть его несговорчивое лицо и выразительные глаза. Это может означать что угодно.       Перед Абаккио стоит Джорно, тихий и напряженный, и смотрит на Бруно пристальным взглядом. Вероятно, готовится к нападению.       Абаккио должен что-то сделать. Сказать что-нибудь. Он уверен, что его сердце сейчас вот-вот разорвется от напряжения – и в этот момент в коридор, спотыкаясь, вбегает Миста. В руках у него что-то вроде сэндвича, и он говорил что-то о том, что в последнее время у них хорошая погода и всякая такая херня.       Он останавливается, увидев всю эту суматоху – или её отсутствие как таковой, – следит глазами за всеми до площадки второго этажа и восклицает: – Вот дерьмо!       Это, по крайней мере, заставляет Абаккио вернуться в движение. Он проскакивает мимо своих гостей, становясь между ними и Бруно, стоящим на страже на нижней ступеньке(следит за тем, какая атмосфера витает в воздухе) – Я могу… – Он не может быть здесь! – продолжает Миста, указывая в сторону Бруно своим сэндвичем. Это, по крайней мере, лучше, чем показывать пистолетом. – Абаккио, ты понимаешь, что ты наделал? – Успокойся, Гвидо, – раздается гораздо более твердый голос Джорно.       В кои-то веки Абаккио с ним согласен. – Это не то, что… – Теперь нас здесь четверо!       Абаккио отшатывается.       То, что четвертое существо в этом доме, совершенно очевидно, – самый настоящий зомби, Мисту не волнует.       О, нет, это тот факт, что он вообще четвертый, настолько отвратителен.       Это понятно. Боже, сердце Абаккио никогда не вернется к нормальной работе с такой-то скоростью. Почему он позволил этим двоим протащить себя в гости? Кота уже вытащили из мешка, а тут такое... – Формально, – говорит Джорно, – нас пятеро.       ...Что?       Абаккио хмурится на Джорно, но в ответ получает лишь настойчивый кивок. ...       Сегодня ему действительно следовало остаться в постели. К черту кошмары. – Я больше никого не прячу, – Абаккио, конечно, надеется, что он вообще никого не скрывает. Бруно ничего не говорил о семье или друзьях нежити, и не было никаких подозрительных звуков, кроме обычных.       На лице Джорно появилась мягкая ухмылка, которая ничуть не успокаивает Абаккио. – Нет, но я думаю, что кто-то прячется от тебя.       Что ж. Это жутко.       Вот почему Абаккио ненавидит, когда к нему приходят Джорно и Миста. Это никогда не может быть обычной тихой встречей. И теперь все еще хуже, когда здесь появляется Бруно, добавляя свои странности.       Абаккио сейчас так сильно потрясен, что удивляется, как у него не отлетела голова. Что-то заставляет его оглянуться через плечо, чтобы обменяться взглядом с Бруно, но все, что Абаккио получает, – это кивок головой. Подтверждая рассказ Джорно.       Блять... тогда ладно. – Кто, черт возьми, еще здесь халявит? – Пойдем посмотрим.       Вопреки своему здравому смыслу –который гласит, что сейчас желательно скорее улечься в постель – Абаккио следует за Джорно в гостиную. Миста шагает впереди, доедая свой сэндвич и, видимо, очень желая найти пятого члена семьи и успокоить его.       ...Но сначала он с визгом смотрит на время на часах, торопливо открывает стеклянную крышку и переводит стрелки на 5:30.       Несмотря на состояние шока, Абаккио ухмыляется.       Джорно тоже подходит к часам, но не для того, чтобы переставлять время. Он приседает на корточки перед маятником, который снова начал качаться, и его руки призрачно касаются… Чего-то. Если Абаккио прищурится, то сможет различить нечто, напоминающее мерцающий комок воздуха. – В твоем доме живет кошка, – сообщает Джорно, как будто это типичная проблема, что-то вроде «о, ты же знаешь, какие бывают старые дома!» Он с нежностью улыбается, глядя на это блестящее ничто. Поглаживает ее. – Слава Богу... – облегченно произносит Миста, протягивая руку в направлении предполагаемого носа кошки-призрака.       Абаккио, в свою очередь, стоит, уставившись на едва колышущийся воздух между Мистой и Джорно. Маятник в этих старинных часах остановился.       Что за... – Не переживай, она благосклонна, – слава Богу, есть хоть какие-то плюсы. Злобный кошачий дух был бы последней каплей. Джорно вскидывает руку и загибает пальцы, словно чешет кошку под подбородком, и Абаккио слышит слабый звук, похожий на мурлыканье, – хотя у нее талант к взлому и проникновению.       О, и это все? Это свойственно призракам, полагает Абаккио.       ...Подождите... Подождите-ка, блять, секунду.       Под «взломом и проникновением» Джорно подразумевает обычный трюк с «прохождением сквозь стены» или он имеет в виду... – Она умеет открывать замки?       Джорно недоверчиво хмурится на вопрос Абаккио. Несомненно, это не то, что он ожидал получить в ответ на свое грандиозное открытие. – Не понимаю, почему бы и нет.       Абаккио поворачивается на каблуке и топает обратно в коридор, чтобы встретиться с Бруно, который к этому времени уже успел спуститься почти до конца лестницы. Он останавливается на полушаге, заносит ногу и неморгающими глазами смотрит на Абаккио, следя за его рукой, указывающей в гостиную. С этой точки зрения Бруно должен был прекрасно видеть фигуру, которая, по всей видимости, является мертвой кошкой. – Так вот как ты вошел? – и вышел, раз уж на то пошло.       Ничуть не смутившись, Бруно кивает, как будто это должно быть очевидно. – Серьезно?       Еще один кивок. – Я встречал ее несколько раз, – без обиняков заявляет Джорно, вставая со своего места с чем-то невидимым в руках, – обычно она остается в сарае, но я думал, ты знаешь о ней.       Нет, Абаккио ничего не знал, потому что у него нет привычки доставать спиритическую доску и спрашивать, не желает ли кто-нибудь полакомиться кошачьей мятой.       Что за черт.       Вкратце: вампир стоит в его гостиной, держа в руках призрак кошки, а безрассудный бойфренд упомянутого вампира весело поглаживает то, что, возможно, является головой кошки, а внизу лестницы маячит зомби в одежде Абаккио.       Два дня назад его жизнь была нормальной.       Ну. Более чем нормальной. Из всего вышеперечисленного, полагает он, новым является только живой зомби.       Он все еще чувствует себя странно. Он чувствует себя не в своей тарелке среди всего этого; как будто только он один упускает какую-то шутку, которую понимают все остальные. Или просто ему не хватает какой-то ключевой детали, которая придавала бы смысл всему, что его окружает. Что бы там ни было, все остальные спокойно относятся ко всем этим странностям, в то время как ему приходится немного волноваться.       ...Хотя. Это объясняет, почему электричество так непостоянно, когда используется резервный генератор. Он списал это на протекающую крышу сарая, которую так и не удосужился починить, но оказалось, что его просто преследуют призраки.       Джорно с призраком кошки на руках подходит к дивану, чтобы присесть, и Миста присоединяется к нему. Как маленькая жуткая семейка.       Холодные пальцы касаются плеча Абаккио, и он выходит из своей ошеломленной, разочарованной задумчивости. Бруно стоит у него за спиной, одной тяжелой рукой неопределенно указывая в сторону гостиной и наклоняя голову в том же направлении. – Ладно, – говорит Абаккио, бормоча скорее себе, чем Бруно, – да. Пойдемте все поболтаем.       Абаккио, за которым по пятам ковыляет Бруно, присоединяется к толпе в гостиной и опускается в свое любимое(уточнение: единственное) кресло.       Миста теперь играет с призрачной кошкой, используя веревку от ранее лучшей куртки Абаккио – той, что валяется на полу. Без молнии, без шнурков и теперь она основательно пожертвована тем, кто одной ногой в загробном мире.       Рядом с Мистой сидит Джорно со свойственной ему идеальной осанкой, и, к огромному раздражению Абаккио, Бруно занимает свободное место слева от Джорно, тяжело опустившись на диванные подушки.       И Джорно поворачивается к нему, оставляя призрачную кошку перепрыгивать с его коленей на пространство между ним и Мистой, чтобы они могли продолжать свою забавную игру в веревочку. Хоть кто-то получает удовольствие.       Абаккио уже готов ко сну. – Ты невероятный, – говорит Джорно, глядя на Бруно с выражением, похожим на благоговение, от которого в груди Абаккио вспыхивает жар. Слишком красивые глаза на слишком красивом лице переключаются на Абаккио, и теперь эти слишком красивые губы обращаются к нему. – Я никогда не встречал никого, похожего на него. – Да, – хмурится Абаккио. Он уверен, что встречал гораздо больше зомби, чем Джорно, и поэтому может оценить чудо, которым является Бруно, гораздо больше, но воздерживается от этого, – вот почему я не стрелял в него.       За это Бруно окидывает Абаккио взглядом.       Абаккио в ответ поднимает брови. – Как его зовут? – спрашивает Миста, по-прежнему увлеченный кошкой и веревкой. Вот почему он – любимец Абаккио. Его легко отвлечь. – ...Бруно, – отвечает Абаккио. – Бруно, – повторяет Джорно, снова встречаясь взглядом с Бруно. И рассматривает его еще несколько секунд. Это должно быть нервирует, но Бруно, кажется, не возражает, – ты такой же, как я. – Нет. Он гораздо более терпим, чем ты, – Абаккио прикусывает язык. Это... не значит, что он привязан к Бруно. Все люди более терпимы, чем Джорно. Даже Призрачная Кошка, который годами без его ведома возился с ебучими замками, лампочками и черт знает с чем ещё.       Джорно не обращает внимания на оскорбление. – Я имею в виду, что у тебя все еще есть душа, сохранившаяся в мертвом теле.       При этих словах глаза Бруно становятся самыми живыми, ослепительными и яркими.       На каком-то уровне Абаккио догадывался, что где-то там все еще бьется душа. Бруно, черт возьми, просто слишком человечен, чтобы быть мертвым, и теперь Джорно это подтвердил. Это... Радует… Абаккио. Жар в его груди ослабевает. – Только в моем случае, – продолжает Джорно, – мое тело сохранилось в том виде, в каком оно было в момент моей смерти. Твое же разлагается, – одна из рук Джорно нависает над молнией на щеке Бруно, но потом он, видимо, передумывает и опускает ее, – разлагалось, наверное. От тебя ужасно пахнет чистотой.       По какой-то абсурдной причине Абаккио чувствует искру гордости от этого последнего замечания. Значит, душ был хорошей идеей(он даже дал Бруно запасную зубную щетку. В наши дни это редкость, но в то время Абаккио был просто счастлив отметить, что только два зуба Бруно сгнили в черепе).       Бруно, похоже, тоже доволен собой: он сидит с более прямой спиной и приподнятым уголком рта. В тусклом освещении гостиной, окруженной оживленными событиями, он выглядит чуть менее ужасно.       И снова его можно принять за живого. Только с первого взгляда. Если бы вы не знали о существовании зомби. – Ты, должно быть, очень хочешь остаться здесь, – говорит Джорно.       ...О.       Это единственное предложение – все, что нужно, чтобы Абаккио снова взглянул на Бруно по-новому. У этой потрепанной гниющей груды костей есть душа, потому что его воля к жизни сильнее вируса, поражающего мертвые тела по всему миру? На это ли намекает Джорно?       Абаккио точно знает, что он никогда не был так привязан к жизни. Даже до того, как все пошло прахом.       Но Бруно... – Ты хочешь сказать, что... – Абаккио заставляет себя перестать смотреть на открытое ликование на лице Бруно, хотя бы на мгновение, чтобы задать свой вопрос Джорно, – он жив благодаря силе воли? – Более или менее жив, – Джорно, видимо, хочет уточнить детали, – зомби – это бездушная шелуха, которой движет паразитарная болезнь, заражающая мертвые тела, – да, Абаккио и все во всей вселенной знают, что, блять, такое зомби, Джорно, спасибо, – но ты это отверг, – и Джорно снова смотрит на Бруно удивленным взглядом, – ты, должно быть, очень решительный.       Бруно пожимает плечами. Он пожимает плечами!       Абаккио опускается ниже в своем кресле. Он вдруг почувствовал себя странно раздраженным. Хотелось бы, чтобы Джорно перестал выглядеть таким впечатленным, глядя на Бруно такими глупыми широкими глазами. – Как ты вообще узнал, что он здесь?       На лице Джорно появляется тайная улыбка, направленная на Бруно, и Абаккио жалеет, что спросил. Но Джорно все равно продолжает отвечать. – Мы, нежить, умеем подмечать блуждающие души собратьев, верно, Бруно?       В ответ Бруно кивает с крошечной ухмылкой, и Абаккио снова чувствует, что пропустил какую-то большую и очевидную шутку. – Я почувствовал его, и мне стало любопытно, – признается Джорно, поясняя шутку для Абаккио. Маленький засранец, – я захотел познакомиться с тем, кто это был.       Уф. Почему Джорно не может заниматься своими делами и оставить Абаккио к чертовой матери в покое?       ...Наедине с Бруно. ...       Да, лучше не зацикливаться на этой мысли. Абаккио теперь всегда наедине с Бруно. Ничего страшного. Вместо того чтобы предаваться размышлениям, Абаккио направит всю оставшуюся энергию на то, чтобы выпроводить свою компанию за дверь. Он вцепился в подлокотники своего кресла и попытался встать. – Ну что ж, ты с ним познакомился, так почему бы вам сейчас не... – Эй, Бруно, – говорит Миста, размахивая верёвочкой вне досягаемости Призрачной Кошки, как раз когда тот пытается выхватить возможность того, что они с Джорно уйдут, – ты откуда?       Это... Хороший вопрос. Абаккио так и не удосужился задать его, хотя, в свою очередь, он был немного озабочен тем, что Бруно появился в его гостиной совершенно без предупреждения и продолжал следовать за ним повсюду в течение нескольких часов – и ладно, да, времени для разговора было предостаточно.       У Абаккио нет оправданий. Кроме травмы, может быть. Откинувшись на спинку кресла, он теперь притягивает любопытные уши. Лучше поздно, чем никогда.       Оказывается, единственный ответ Бруно – это покачивание головой и одновременное пожимание плечами. Весь этот разговор мог бы пройти более гладко, если бы Абаккио принес записную книжку Бруно. – Ты не знаешь? – догадывается он о толковании.       Бруно разводит руки в стороны, ладонями вверх, преувеличенно пожимая плечами. Затем он постукивает пальцем по виску. – Ты не помнишь.       Кивок, сопровождаемый покачиванием руки взад-вперед в жесте «как бы». – Хреново, – говорит Миста, без всякой необходимости.       Пока они с Джорно продолжают выражать свои соболезнования пожимающему плечами Бруно(которого Абаккио предпочитает считать счастливчиком, потерявшим память; Абаккио отдал бы все что угодно, чтобы забыть), Абаккио встает и направляется в свою комнату. Записная книжка Бруно лежит на кровати рядом с книгой, которую он перелистывал, и Абаккио выхватывает ее и приносит ему.       Бруно принимает ее с благодарной улыбкой и кивком – жест, на котором Абаккио ловит себя на том, что не успевает ответить. Неужели он привязывается? Лучше не задумываться об этом. В этом должны быть виноваты его хуевые навыки общения. Как-то так.       Пособник разговора готов, Абаккио тяжело садится обратно на кресло.       И хмурится, видя не менее трех непонимающих взглядов, направленных в его сторону. – Что?       Бруно отворачивается с большей скоростью, чем Абаккио думал, что он на это способен, на щеках Мисты появляется ухмылка, а Джорно наклоняет голову, чтобы выразить внезапный интерес к блокноту Бруно.       Абаккио хмурится и переходит в полный оскал. – Есть ли что-нибудь, что ты помнишь, Бруно? – спрашивает Джорно, возвращая разговор в прежнее русло, что, будь он кем-то другим, поставило бы его на место Абаккио.       Бруно начинает с того, что качает головой, а затем делает паузу, чтобы написать. «проснулся в доме – вероятно, моем», – так гласит его записка, когда он делится ею с ними. Еще одна пауза, заполненная более медленным написанием, – «зомби повсюду» – Ух ты! – Призрачная кошка устала от игры с веревочкой, а может, просто сдалась, и теперь она – мерцающая фигура, свернувшаяся калачиком на коленях у Мисты. Он гладит ее – насколько вообще можно гладить призрака, – ты больше ничего не помнишь?       Еще одним кивком Бруно подтверждает это.       И разговор бы на этом заглох, компания ушла, а Абаккио улегся бы в постель и предпринял попытку беззаботного сна, которая, конечно же, провалится – но Миста не обращает на это внимания и снова открывает свой большой толстый рот. – Как давно ты мертв?       Абаккио это кажется немного бестактным, но, учитывая, что Джорно когда-то гордо хвастался тем, что умер всего лишь тридцать лет назад, возможно, для этих двоих это обычный разговор.       Похоже, Бруно это ничуть не обидело. Он на секунду задумывается, прежде чем набросать ответ. «несколько лет?» – Я мертв уже более трех десятилетий, –хвастается Джорно.       Понимаете, что имел в виду Абаккио?       Но... Три года, как Бруно мертв. Значит, он превратился в высшую точку вспышки, что вполне логично. Что же он делал все это время? Может, Абаккио стоит спросить об этом как-нибудь, когда у них не будет таких любопытных гостей, как Миста, который предпочитает спрашивать о таких вещах, как: – Так что там с молниями?       В уголках губ Бруно появляется более широкая, чем обычно, ухмылка, вероятно, от перспективы похвастаться.       Абаккио отказывается сидеть прямо и опускается в кресло, вытянув перед собой ноги. – Ты должен был спросить...

–

      В конце концов, наступающий рассвет выталкивает Джорно и Мисту за дверь.       У них нет другого выбора, кроме как уехать в ближайшее время, если только Абаккио не погрузит Джорно в кузов своего грузовика под одеяло и не отвезет их обратно домой – то, что он уже делал однажды и отказывается делать снова по разным причинам(в основном потому, что Абаккио не помнит, когда в последний раз ездил на своем грузовике, и поэтому понятия не имеет, в каком он состоянии).       Абаккио, возможно, немного напорист, когда выпроваживает своих гостей за дверь. Все, что они делали, – это приставали к Бруно с бессмысленными вопросами(может, он и не помнит своего прошлого, но, похоже, ему еще есть о чем поговорить) и играли с Призрачным Кошкой. Нет никаких причин, по которым этот визит должен был затянуться так надолго. – Знаешь, Абаккио, – говорит Миста, когда Абаккио должен был его выпроводить, – я рад, что у тебя наконец-то появилась компания в этом большом пустом доме.       Только не это дерьмо.       Абаккио уже порядком надоело, что люди считают, будто сосед по комнате решит все его проблемы. – Мне не нужна компания, – ворчит он. – Нет, нужна. Видишь ли...       Этот голос превращается в фоновый шум. Гораздо интереснее, чем Миста, болтающий о том, о сем с устатку, то, ради чего Джорно оттащил Бруно в сторону, и Абаккио с удовольствием сосредоточивается на этом. Подслушивает этот разговор у входа в гостиную. Они стоят не слишком далеко... – Ты всегда можешь остаться с нами, – говорит Джорно Бруно, положив руку на предплечье Бруно. Он не отшатывается в отвращении, как Абаккио. Наверное, потому, что вампиры и зомби одинаково мертвенно-холодны друг для друга.       Однако для Джорно это чертовски обидное поведение. Должно быть, он перенял этот тип компанейского дерьма от Мисты. От этой мысли у Абаккио дергается глаз. А может, дело в позднем часе. В ухе звучит гулкий голос Мисты.       ...А может, это что-то, в чем он не хочет признаваться. Может быть.       (Ха. Не может быть. Когда такое вообще было?)       Абаккио уставился. Он даже не осознавал, что делает это, пока голубые глаза не встретились с его глазами; Бруно смотрит на него через плечо. Что, черт возьми, это должно означать?       Теперь и Джорно смотрит на него с крошечной улыбкой. Ублюдок.       Вот от таких вещей Абаккио должен отворачиваться. Невероятно, но он все еще слышит, как Миста читает ему лекцию об опасностях одинокой жизни, или о чем он там, черт возьми, говорит. Что-то связанное с тем, что людям для выживания необходимы позитивное взаимодействие и физический контакт, думает Абаккио.       Внимать ему бесполезно. Бруно снова что-то пишет в своем блокноте и показывает его Джорно, покачивая головой...       Сверкающие бирюзовые глаза снова находят Абаккио, когда очаровательная ухмылка Джорно становится шире. Это всего лишь мелькнувший взгляд, а затем он снова смотрит на Бруно, говоря: – Я подумал, что так и должно быть, – и что, черт возьми, они только что...       Пара знакомых мозолистых ладоней прижимается к лицу Абаккио, согревая его челюсть, когда Миста заставляет его повернуться лицом к темно-коричневым глазам с длинными ресницами под нахмуренными растрепанными бровями. – Ты вообще меня слушаешь? – спрашивает Миста, его руки перебираются на щеки Абаккио.       Вырвав голову из рук Мисты, Абаккио одновременно отводит эти руки от своего лица, чтобы они упали куда надо. – Ага, – ворчит он, – ты говорил, что я упаду замертво, если кто-то долго не будет вторгаться в моё личное пространство.       На щеках Мисты появляются ямочки от ужасной, очаровательной ухмылки. – И не забывай об этом, – он похлопывает Абаккио по щеке и не удивляется, когда Абаккио снова его отталкивает.       Он даже хихикает, когда Абаккио, тащит его к двери, ублюдок. Абаккио не приходится прикусывать нижнюю губу, чтобы сдержать насмешливый тик, поднимающийся ко рту, потому что Миста не забавный и не милый. Напротив. Абаккио устал от его дерьма, будучи знакомым с ним так долго.       Джорно – если не считать его бесцеремонного предложения приютить Бруно, когда тот уже живет здесь, – подождите, почему Абаккио это так беспокоит? – является образцовым гостем и уходит без фанфар. В сопровождении Мисты он направляется к воротам.       Миста кричит, что они будут поддерживать связь, что было приятно познакомиться с Бруно, и так далее, и тому подобное.       Как только они выходят за ворота, Абаккио не теряет времени, чтобы запечатать свою входную дверь. С облегчением прислоняется к ней. Едва удерживаясь от желания удариться затылком о нее под влиянием эмоций, которые он не хочет выражать. – Наконец-то они ушли.       ...Он как бы хотел сохранить эту мысль в своей голове. А не произносить слова вслух рядом с Бруно.       Однако в глазах Бруно заплясало веселье, так что это... Э-э, это хорошо?       Абаккио хмурится, вздрагивая от холодка, проникающего между лодыжек, и прижимается к нему. Призрачная кошка теперь ужасно общительна. Отлично. Только этого не хватало Абаккио...       На неживом лице Бруно все еще красуется явное веселье, а его блокнот прижат к груди здоровой рукой. В блокноте полно его неуклюжих записей, благодаря склонности Мисты болтать без умолку, а также тому, как, черт возьми, Бруно отреагировал на предложение Джорно.       Нет, Абаккио не интересует, что ответил на это Бруно. Это не его дело. Ему будет совершенно все равно, если Бруно передумает и переедет к счастливой паре.       А вот посиневшие губы так и норовят улыбнуться. Это... Дело Абаккио. Как-то так. – Только не говори, что они тебе действительно понравились.       Крошечная улыбка растягивается шире. Быстрое пожатие плечами. Тяжелый кивок, больше похожий на то, что Бруно потерял контроль над мышцами шеи. – Серьезно?       И снова Бруно кивает.       (Черт. Как близок был Абаккио к тому, чтобы потерять своего нового соседа по дому? Почему это вообще имеет значение?) – Даже если Джорно – самодовольный кровососущий мудак, а Миста настолько сумасшедший, что бросился на съедение орде зомби, потому что у него было четыре укуса и ему нужно больше?       На этот раз Бруно издает шум. Что-то вроде воздуха, выталкиваемого с неловким хрипом, но для него это звучит как... Смех, сопровождаемый вздернутыми уголками рта и блеском в глазах.       Абаккио ошеломлен. Он по-прежнему прижат к двери.       Воспользовавшись молчанием, Бруно принимается за работу, записывая что-то в блокнот. «они тебе нравятся»       Абаккио хмурится. – Заткнись, – они ему совсем не нравятся, как и то, что сейчас делает его сердце в груди – я иду спать.