Long Dead Affair

Четверг, очень ранее утро

      В его гостиной зомби.       Абаккио моргает, как будто это изменит то, что он видит(нет). Это не может быть правдой. Ни одна из этих тварей даже не сможет проникнуть сюда, он держит это место запертым и заколоченным – особенно ночью, как сейчас. Поздно ночью, если быть точнее.       Как бы то ни было, Абаккио не спит. Его разбудил подозрительный шум. Он спустился вниз и обнаружил в своей гостиной настоящего зомби. Оно стоит там, устремив остекленевший взгляд в его сторону. В одной руке держит лучшую черную куртку Абаккио на молнии, а другая – плотно прижата к животу.       В этой ситуации рекомендуется стрелять на месте.       Однако сейчас оружие Абаккио наполовину опущено. Как от шока, так и от колебаний, потому что в этом зомби есть... Что-то особенное. Он не может сказать, что именно, только то, что – даже через всю комнату – в этих глазах есть проблеск. Этот… Не похож на плотоядного монстра. Это чертовски смешно, потому что так оно и есть; они все такие, и даже будучи неуязвимым, Абаккио питает определенную неприязнь к существам, которые, знаете ли, убили его прежнюю жизнь.       С этой мыслью(с этими слишком яркими воспоминаниями обо всех и вся, что он потерял) в голове Абаккио поднимает свое оружие. Прицеливается, делает угрожающий шаг вперед, берет себя в руки. И этот зомби, должно быть, странный, потому что он отпускает куртку Абаккио и медленно поднимает обе руки в воздух ладонями наружу. Универсальный жест капитуляции и «Я не хочу причинить тебе вреда». От зомби. Предполагается, что их высшая функция мозга — это что-то вроде охотиться, есть, убивать, да? Похоже, этот не получил памятку. Видимо, ему не просто так приходится прижимать руку к животу, ведь его кишки вываливаются из зияющей там раны. Абаккио повидал в своей жизни немало всякой мерзости, но это было что-то из ряда вон выходящего. Тот факт, что зомби определенно мертв, не делает эти внутренности, разбросанные по ковру Абаккио, менее отвратительными. Он понимает, что опускает оружие ниже, но ничего не может с этим поделать. Его руки кажутся неподатливыми. Зомби, похоже, воспринял это как доказательство того, что Абаккио не будет стрелять, и опустил обе руки, чтобы начать запихивать свои внутренности обратно… Ну, внутрь, в основном кишки. Нечто, являющееся либо частью его печени, либо обесцвеченным желудком. Абаккио хочет отвести взгляд от ужасного зрелища, но не может. Когда его работа закончена, зомби лишь смотрит на него, обе руки теперь крепко обхватывают живот. Каким-то образом, сам того не осознавая, Абаккио подошел к этому ближе – к нему, если быть точнее – и можно сказать, что в тусклом свете лампы его глаза цепляются за синеву. Его волосы черные, подстрижены коротко, а одежда была простой, но дорогой, пока её не запятнал образ жизни нежити.       Однако самое странное то, что этот зомби, кажется, держится с помощью лоскутного одеяла из застежек-молний. Это странно. Какая-то интересная эстетика. Почему бы ему просто не сшить себя и не расстегнуть молнии..?       Неважно. Вернемся к настоящей проблеме.       Зомби-парень все еще наблюдает за Абаккио, сосредоточив взгляд на оружии. Абаккио необходимо пристрелить его. Один хорошенький выстрел в голову, немного быстрой уборки, и он сможет вернуться к своему мирному, уединенному образу жизни, в котором ему приходится взаимодействовать с другими только во время сопровождения выживших или получения ежемесячных припасов из Города. Нет причин колебаться. Насколько это может быть трудно? Абаккио убил множество зомби. Даже выследил определенную группу из них ради мести. Он защищает людей от нежити, зарабатывая этим на жизнь(если это можно так назвать). С тех пор у него не было проблем с зомби. С тех пор как он в последний раз не застрелил того, кого обязан был застрелить. К настоящему времени он уже усвоил урок.       Но эти глаза смотрят на него, время от времени отрываясь от оружия и обыскивая его, и выглядят… Обеспокоенными? Испуганными? Если только Абаккио не придаёт этому слишком большого значения. Вероятно, так и есть. В конце концов, сейчас середина ночи, и лампа в его гостиной не самая яркая. Он всё ещё колеблется.       Этот зомби ведет себя ужасно живо для нежити.       Медленно Абаккио опускает оружие, наблюдая за какой-либо реакцией. Чем меньше на него направлено оружие, тем более непринуждённым становится зомби, хотя он всё время не спускает с него глаз. Абаккио опускает оружие до тех пор, пока не удерживает его одной рукой, а затем прислоняет к дивану. Отпускает его. Если понадобится, он сможет сразиться с зомби голыми руками. Не то чтобы он не делал этого раньше, и не то чтобы большинство зомби были особенно быстрыми. Но это не ощущается как угроза. Странное чувство. – Что ты здесь делаешь?       Ладно. Наверное, это глупый вопрос. Ищет полуночный перекус – вот очевидный ответ. И кроме того, то, что этот зомби боится оружия, не означает, что он может понимать слова — даже если и может, нет никакой гарантии получения внятного ответа.       Зомби моргает, глядя на Абаккио, а затем наклоняет голову, чтобы посмотреть на пол. Абаккио проследил за его взглядом и заметил свою черную куртку на молнии, лежащую у их ног. – Моя куртка?       Зомби кивнул, когда Абаккио снова посмотрел на него. Он чуть приподнимает одну руку, чтобы согнуть палец в направлении вспоротого живота, указывая на него. О, зомби-парень, ну ты серьёзно? Ворвался в дом Абаккио глубокой ночью, чуть не был застрелен во второй раз, рисковал растерять всю свою пищеварительную систему на ковре – и всё из-за молнии. Присев на корточки, краем глаза поглядывая на зомби, Абаккио поднимает свою куртку, встаёт, медленно выпрямляясь. – Хочешь молнию?       Еще один кивок, сопровождаемый, по предположению Абаккио, утвердительным звуком. Он не ведает, что творит. Собирается ли он помочь этому плотоядному, разлагающемуся монстру? Слишком много всего сейчас происходит в его голове, и в животе скопился целый клубок противоречивых эмоций. Гнев, страх, жалость… Но самое худшее из них — любопытство. Это то, что его подстегивает, хотя он знает, что, по крайней мере, следует выгнать зомби. Ничего хорошего не выйдет, если позволить зомби-парню остаться здесь хотя бы на мгновение. В конце концов, эти существа несут смерть, куда бы они ни пошли. Вот и вся причина этого ебаного апокалипсиса. Друзья, семья, партнер – все они мертвы. Съедены зомби. Обращены в нежить. Ужасно, жестоко искалечены ими, зубы их разрывают, а вирус поражает–       Что ж, нет смысла углубляться в воспоминания. Дело в том, что только потому, что этот зомби общается, и понимает всякое, и испытывает страх, и у него блестящие глаза, и он упорно не дает себе разлагаться на куски… Ничто из этого не означает, что Абаккио может ослабить бдительность. — Тебе кое-что понадобится, чтобы пришить молнию.       Это плохая идея. Это совершенно ужасная идея.       Абаккио проходит мимо живой нежити(поворачивается спиной к существу, какого черта) и несет свою куртку в столовую. Набор для шитья все еще лежит на столе, и он хватает его по пути в ванную. Там есть аптечка. Может быть, там есть швы или какая-нибудь леска – так будет лучше держаться. Заражаются ли зомби?(Имеет ли значение, если заражаются?). Когда он пересекает коридор, его обдувает прохладный ветерок, заставляя беспорядочные мысли остановиться. Свежий воздух не должен проникать в его затхлый старый дом. Он включает свет в ванной, кладет швейный набор и куртку на стойку, а затем направляется прямиком на кухню, заметив, что задняя дверь распахнута настежь – это не предвещает ничего хорошего по понятным причинам, и к тому же он не оставлял ее открытой, какого хуя.       Он надеется, что этот кроткий зомби — единственное, что забрело внутрь. Абаккио захлопывает дверь и поворачивает все замки. Также ставит цепи на место. Поднимает оба засова.       Кстати, говоря об этом зомби, как, черт возьми, он вообще проник сюда? Абаккио не выходил из дома уже несколько дней(недель?), и он чертовски уверен, что все двери всегда наглухо заперты, несмотря ни на что. Конечно, время от времени он случайно забывает об этом и оставляет дверь незакрытой, но само количество цифр¹ позволяет избежать проблем. И нет никаких явных признаков взлома, по крайней мере, тех, которые Абаккио может видеть в темноте, так как же..?       Сейчас нет смысла беспокоиться об этом. Если бы зомби-парень мог говорить, Абаккио спросил бы, но не тут-то было. А пока ему лучше просто вернуться в гостиную и посмотреть, сможет ли он уговорить зомби прийти в–       Обернувшись, Абаккио едва не выпрыгивает из кожи. Зомби прямо за ним. Пристально смотрит. Особенно жутко в темноте. Эти молнии зловещие. – Нихуя себе, – сердце Абаккио бешено колотится. Неужели ему не хватило страхов на одну ночь? – не делай так!       Этого быть не может, но зомби выглядит растерянным – способна ли нежить на мимику? Абаккио не может сказать, что когда-либо проводил с кем-то из этих тварей много времени, учитывая, что обычно он пытается убить их, прежде чем его съедят. Он никогда не видел, чтобы кто-то хотя бы выглядел испуганным за свою неизбежную судьбу. Этот же выражал эмоции направо и налево… Выражение лица лишь едва заметно, как будто он не может заставить свое мертвое лицо полностью сформировать его. Молния на щеке тоже не помогает, неловко натягивая его кожу. Однако его глаза могут быть очень красноречивыми, и ладно, Абаккио, пора перестать так много думать. Он обходит зомби и показывает приглашающий жест через плечо. – Пойдём, в ванной самое лучшее освещение.       На этот раз Абаккио слышит шаги зомби, когда тот движется, что наталкивает его на вопрос о том, почему он не сделал этого раньше. Сегодня ночью загадки продолжают накапливаться, верно? Самая насущная из которых заключается в том, почему, черт возьми, он чувствует себя обязанным так сильно помогать настоящему зомби – но прямо сейчас у него нет времени зацикливаться на чем-либо из этого. Он сделает многое из этого позже. Когда этот кризис пройдет.       Вернувшись в ванную, он включает свет над зеркалом в дополнение к верхнему, затем садится на закрытую крышку сиденья унитаза. Пришло время стежок за стежком вырезать молнию его любимой куртки. Чтобы он мог отдать её зомби. Без всякой чертовой на то причины. Черная работа не очень хороша, если не думать, ну да ладно. Абаккио уже привык проводить слишком много времени в своей голове. Все в порядке.       Перед ним стоит зомби-парень, наблюдающий за происходящим, он всё ещё держится за живот. Аббаккио уже много лет живет один, но всё же почему-то впервые чувствует, что в этом доме чертовски тихо. Возможно, это как-то связано с тем, как не такой уж и мертвый взгляд зомби проникает в его череп, обдает его с головы до ног. Он борется с дрожью. – А вообще, почему ты используешь молнии? — спрашивает он, в основном для того, чтобы заполнить ужасную тишину, потому что уверен, что коммуникативные навыки зомби не могут быть настолько хорошими, — ты не можешь просто сшить себя?       Голова зомби слегка наклоняется в сторону, и он расстегивает молнию на щеке. Кажется, он думает о том, что… Зомби не должны быть способны на такие долгие размышления, разве нет? — Тебе нравится, как они выглядят? –догадывается Абаккио. Как только ты осознаешь, насколько тревожной является идея, все будет не так уж и плохо. Не повредит и то, что этот зомби, вероятно, был очень красив, когда был жив, до того, как началось его разложение.       Абаккио нужно прекратить этот ход мыслей прямо здесь. Зомби-парень не двигается, чтобы подтвердить это, только сильнее наклоняет голову. Он слегка встряхивает ею. – И что? – отрывая первую полоску молнии, Абаккио опускает взгляд, чтобы начать разрезать вторую, и снова поднимает взгляд, как только входит в ритм.       Он успевает увидеть, как зомби пролезает через зияющую дыру в его рубашке(должно быть, проделанную тем, что вспороло ему живот) и расстегивает молнию на его торсе. Звук, исходящий от гуманоидного тела без пальто, неуместен, но не настолько, как от грелки, которая падает на пол. Абаккио пристально смотрит.       Это… Многое объясняет. Мертвые тела не совсем теплые, но могут ли они чувствовать холод? Судя по всему, этот в какой-то степени может и достаточно заботится о том, чтобы согреться, чтобы… Набить себя грелками. Это отвратительно и гениально одновременно. – Понимаю...       Зомби-парень снова застегивает молнию, а затем лезет глубже в рубашку, чтобы расстегнуть молнию в другом месте, около того места, где должно быть его сердце. Абаккио боится, что орган выпадет, но ничего не происходит. Вместо этого зомби сует пальцы внутрь — они хлюпают — и вытаскивает карманный набор для шитья и что-то похожее на небольшой сложенный листок бумаги. – О, — говорит Абаккио, прерывая работу, — хранилище? – это нечто больше, чем он рассчитывал, когда спрашивал.       Заменив свои вещи и снова застегнув молнию, зомби поднимает палец, как бы давая понять, что это еще не все, и Абаккио не особо хочет видеть, что еще там может быть. Протянув правую руку, зомби начинает расстегивать молнию на его левом плече, и, черт возьми, нет. С каждым сантиметром, который он расстегивает, конечность болтается все свободнее и свободнее, обнажая кости, мышцы и все остальное, пока она не перестает висеть хоть как-то. Зомби наблюдает за тем, что он делает, чтобы она не упала до конца(в конце концов, ему нужна эта рука, чтобы держать внутренности, поскольку другая занята выпендрежем). – На кой черт тебе нужна съёмная рука?! – Абаккио одним резким движением выдергивает молнию до конца и чувствует, как куртка падает с колен. Это ненормально – но опять же, ничего из этого не является таковым.       Зомби пожимает на это плечами, снова застегивая руку. И на его лице также могла быть крошечная ухмылка, абсолютный мудак. – Это не смешно, — ворчит Абаккио, — это отвратительно.       Выцветшие голубые глаза останавливаются на нем, почти сияя юмором. И это… Абаккио уже почти решил вышвырнуть этого зомби вон. Почему он выглядит таким живым, со всеми его съемными частями, карманами на теле и… Разложением? Абаккио пихает две части молнии зомби, и тот берет их медленной и негнущейся рукой. Его пальцы холодные. — Тебе не нужна моя помощь, чтобы пришить это, да?       Зомби-парень качает головой. – Ну спасибо, блять, – Абаккио считает, что за один день он увидел достаточно запекшейся крови. А ещё он почти уверен, что не подходит на роль зомби-доктора. Чем меньше ему придется делать для этого своенравного создания, тем лучше.       Прижавшись спиной к стене и сползая с неё вниз, зомби располагается так, что почти ложится. Когда он осторожно убирает руку с живота, его кишки в основном остаются на месте. Только немного выпирает, что фантастично. Желая оставить его в покое, Абаккио кладет оба набора — швейный и первой помощи — рядом с ним в пределах досягаемости. Зомби перебирает оба с чем-то вроде любопытства, хватая свои любимые принадлежности. Отказ от изогнутой иглы – странный выбор. Хотя, возможно, он никогда не пользовался ею раньше. В его швейном наборе точно такой не было. Он хватает и леску. Хороший прочный вариант. Когда прямая игла погружается в полусгнившую плоть под углом к застежке-молнии, Абаккио вынужден отвернуться.       Ему не привыкать к ужасным травмам, но боже…       По крайней мере, есть много другого дерьма, о котором стоит подумать. Например, его гость-нежить каким-то образом… Очарователен? Неподходящее слово. Этого не может быть. Просто нечто похожее на это. Интересен, может быть? Увлекателен? Так будет точнее. Как бы то ни было, он здесь уже целых двадцать минут, и, несмотря на весьма очевидную причуду его смерти, Абаккио не считает его плохой компанией. И это тоже не может быть правдой. Абаккио, блять, сошел с ума.       Он реагировал со здоровой дозой ярости и насилия по отношению к каждому зомби, с которым когда-либо сталкивался. Что-то типа «один из нас умрет здесь, борясь за свою жизнь», потому что Абаккио(по какой-то причине) хочет остаться в живых. Но этот зомби – этот зомби другой. Тянет за то, что может быть сердечной струной, что чертовски странно. В нем есть что-то более человечное, чем в любом другом человеке, которого Абаккио имел несчастье знать. В том числе и он сам(особенно он сам). А у зомби-парня есть личность. У зомби её не должно быть. Как будто там все еще есть душа, запертая в отказывающемся от сотрудничества умирающем теле. Болтается вокруг да около и пытается извлечь из этого максимум пользы. Это… Насколько известно Абаккио, невозможно. Во всяком случае, это не должно быть возможным. Когда зомби закончит пришивать молнию, то, вероятно, уйдет. Какого черта ему оставаться? Для компании? Абаккио внезапно и резко осознает, что не хочет, чтобы его гость уходил. По меньшей мере не раньше, чем болезненное любопытство Абаккио будет удовлетворено, что может быть невозможно. Что, черт возьми, с ним не так? Нет никакой гарантии, что только потому, что этот необычайно воспитанный зомби не съел его сейчас, он не съест его и позже. Черт, еще полчаса назад Абаккио был готов выстрелить ему в голову, но сейчас… — У тебя есть имя?       Ладно, это абсолютно глупый вопрос, на который нет ответа. Ненужный к тому же. Ускользает прежде, чем Абаккио успевает прийти в себя. Зомби пришивает вторую половину молнии, игла застыла у него в животе, как в подушечке для иголок, когда он останавливается, чтобы посмотреть на Абаккио. Он смотрит очень долго, а затем поднимает руку. Негнущиеся пальцы сжались, как будто он обхватил карандаш и изображает, как пишет в воздухе.       Подождите-ка. – Ты можешь писать?       Кивок. — Почему ты ничего не сказал?       Это придает ему совершенно невозмутимый взгляд, который легче всего прочитать на мертвом лице. Спасибо зомби-парню за это. И это на сто процентов справедливо, потому что это был, пожалуй, самый бессмысленный вопрос, который Абаккио когда-либо задавал в своей жизни. — Прости, — бормочет он. Старается не пялиться на эту бескровную рану и на молнию, – я скоро вернусь.       Затем быстрая прогулка по коридору в столовую; его переполняет странное волнение, совершенно чуждое ему. А вот и он. Близок к реальному разговору с зомби. Чертовски сюрреалистично. Взяв ручку и блокнот, он возвращается в ванную, тут же встреченный тусклыми голубыми глазами. Он смотрит на дверной проем, наблюдает, как Абаккио входит, и следит за его руками, когда тот протягивает ручку и бумагу.       Однако, какими бы тусклыми они ни были, эти глаза немного загораются, когда зомби берет предметы своими грязными пальцами, и к тому времени, когда Абаккио снова садится обратно, парень уже что-то пишет. Его ручка движется по странице медленно, и, закончив, он поворачивает блокнот, чтобы показать Абаккио. «Бруно», — написано на бумаге. Почерк аккуратный, немного кривоватый и размашистый. – Бруно, — пробует Абаккио, получая в ответ кивок, – тебе идет, – он не знает, почему говорит это, но не будет на этом останавливаться.       Действительно, стоит перестать пялиться.       Зомби-Бруно кладет блокнот на грудь, намного выше недоделанной молнии на животе. На его лице выжидающее выражение, и Абаккио размышляет над этим, пока не вспоминает о хороших манерах. Верно. Когда кто-то представляется тебе, ты должен сделать то же самое в ответ. – Я… Леоне Абаккио.       Прошло так много времени с тех пор, как он произносил свое полное имя вслух, и оно немного горчит на языке. Бруно, кажется, ничего не замечает, просто кивает и произносит одними губами что-то, возможно имя Леоне, прежде чем вернуться к своему швейному проекту. Абаккио некоторое время наблюдает за ним; его швы чистые, хотя и жесткие(честно говоря, впечатляет то, что он вообще сумел вдеть нитку в иголку).       Итак!       Теперь Абаккио перешел на «ты» с зомби, который ворвался в его дом, чтобы украсть молнии. Ну и ночка. — Тебе… Есть куда пойти? – с таким же успехом можно сделать сегодняшнюю ночь еще более странной, верно? Какого черта Абаккио должен терять? Свою жизнь? Хах…       Бруно поднимает руку, держит ее ладонью параллельно полу и растопыренными пальцами, затем пару раз наклоняет ее из стороны в сторону. «Вроде того», как предполагает Абаккио, это означает, или, может быть, «не совсем». В любом случае, в этом нет ничего конкретного, что совсем не помогает. Бруно продолжает пришивать свою молнию.       Абаккио остается сидеть и смотреть, будучи очарованным запёкшейся кровью. Пытается не высказывать мнение о том, хочет ли он, чтобы Бруно остался здесь, потому что, конечно же, Абаккио не может так отчаянно нуждаться в компании… На самом деле ему вообще не нужна компания. Не говоря уже о убеждении нежити.       Когда молния полностью пришита и застегнута, а зияющая рана закрыта, Бруно медленно поднимается на ноги. Он, кажется, доволен своей работой, проводит по ней рукой – и это действительно выглядит как аккуратная работа, думает Абаккио. Сохраняет внутренности Бруно внутри, слава богу. Бруно одергивает рубашку, но зияющая дыра в ткани едва ли скрывает его новое место хранения. Разгладив ткань спереди, насколько это возможно, он хватает блокнот и снова начинает писать. «спасибо, что не стрелял» — вот сообщение на этот раз. Нацарапано под его именем.       Абаккио фыркает. – Спасибо, что не съел меня.       Если зомби могут закатывать глаза, Абаккио уверен, что Бруно делает именно это. Хотя кажется, что они так и останутся там застрявшими, их налитые кровью пожелтевшие белки видны как-то долго. Но глаза снова возвращаются назад, и он вновь разворачивает блокнот, чтобы медленно написать поперек страницы что-то еще нарочито твердой рукой. «остаюсь здесь» – Что?       Озадаченный и невозмутимый, Бруно уже шаркает из ванной в коридор. Абаккио требуется сделать всего два длинных шага, чтобы догнать его. – Ты не можешь вот так просто сам решить это!