Сонное зелье

28 июня 1997

      В тот вечер Северус пешком прошёл вдоль всего Чёрного озера. Он шёл долго, без остановок, не обращая внимания на гудящие ноги и дождь, начавший накрапывать на середине пути. Как раз после «Трёх мётел».       На него косо поглядывали немногочисленные посетители, а он прятал взгляд, смотрел на тускло поблёскивавшее дно стакана. Нужно было бы идти в «Голову», но Розмерта уже взяла с него деньги. Точнее — он заплатил вперёд сам. Он замечал в себе чёртовы тобиасовы привычки, и от этого тошнило. У мерзкого крикливого маггла не было права на продолжение на этой земле. И замечать в себе его черты, замечать хоть какую-то похожесть с ублюдком было противно.       У Северуса была причина смотреть на дно бокала. У бывшего десантника третьего батальона первой воздушной дивизии — красного дьявола, как их тогда называли, героя войны, испортившего его матери жизнь и по чистой случайности приходившегося ему отцом, их быть не могло. Северус был в этом уверен.       Он влил в себя третий стакан огневиски и оставил Розмерте чаевые. Потом он брёл вдоль станции, а по правую руку неморгающе глядела чёрными провалами окон Визжащая хижина. Смотрела в душу и будто посмеивалась. В последние годы она ещё сильнее обветшала и окосела. При одном взгляде на неё пробирала дрожь. Или это тоже был смех — ответный и злой? Смех точно звучал у Северуса в голове, он был похож на безумный надтреснутый хохот Блэка. Лай безумной подохшей псины.       Когда Северус минул станцию, дождь пошёл в полную силу. Июни в Шотландии были непредсказуемы. Стало холодно, но это его не волновало. Возвращаться назад — то же, что идти вперёд. Поэтому он шёл вперёд, удаляясь от шумного Хогсмида. Где-то там уже виднелись ворота — из-за деревьев выглядывали острые крылья каменных вепрей.       Всё это время он думал. Пытался разложить по полочкам кашу, в которую прошлой ночью превратились его мысли. Он понял так много вещей — ужасных, от которых кровь стыла в жилах, от которых было больно физически. Казалось, он проживёт с этой болью ещё немного, пару минут, пару часов, и она просто его разорвёт на части. Он не выдержит чувствовать это, грудная клетка лопнет, сердце — этот глупый и хрупкий дёргающийся комок из склизких мышц и сосудов — вывернется наружу и истечёт кровью.       Он понял всё. Или, по крайней мере, почти всё. Это было настолько страшно, что придать этому «понял» конкретную словесную форму Северус не мог.       Поттер был заражён. У него внутри жил опасный паразит, крепнущий с каждым днём, отравляющий его, забирающий его силы. Не могло быть такого, чтобы кусок поганой душонки, поселившийся в нём, никак не влиял на его здоровье и разум. Даже присутствие Волдеморта рядом заставляло Северуса чувствовать себя больным и истощённым. Страшно было представить, каково приходится человеку, у которого эта тварь сидит внутри.       Вот почему видения Поттера были такими явными, такими правдивыми. Вот почему Волдеморт мог воздействовать на него, внушая ему то, что хотел, вот почему мальчишка чувствовал так много. Слишком много.       Возможно, именно поэтому его лунные хождения по школе имели такой специфический характер. Он пытался убить себя пару раз: один раз — сжечь, другой — утопить.       Их было двое в этом красивом юном теле. Невинный мальчик и безумный старик. Оба живые, оба преследующие свои цели. И пока мальчик спал, пока его душа путешествовала по далёким странам и другим мирам, как верили древние, кто вёл его бодрствующее тело? Не поэтому ли Гарри раз за разом оказывался рядом с комнатами Северуса?       В ту ночь, когда Волдеморт исчез, когда осколок его чёрной души застрял в его несостоявшейся жертве… Северус был уверен, что в тот момент Тёмный лорд верил ему безоговорочно. Он опирался на Снейпа, учил его и в какой-то мере надеялся на него. Значит ли это, что Волдеморт направлял Гарри, заставлял спускаться в подземелья и идти, идти, пока тот не уткнётся лбом в его дверь?       Найти Снейпа, убить Поттера — такими были две последние мысли Тёмного лорда перед гибелью?       Северус споткнулся о камень и выругался. Темнота сгущалась, а фонарей на этой части дороги не было. Он чувствовал себя пьяным и неповоротливым, мысли вязли, словно ноги в грязи.       «Не существует такого зелья, такого заклинания, чтобы вытащить этого паразита наружу». Это пульсировало в мозгу.       «Его нельзя уничтожить, не уничтожив самого Гарри».       И Дамблдор, этот проклятый маньяк, собирался это сделать. Сделать как можно скорее. Он даже не рассматривал такой вариант, при котором Волдеморт оставался жив. Забрать его силы, заточить его в башню, подобно Гриндевальду? Дать мальчику время стать мужчиной? Отсрочить их гибель? Нет, нет, это было слишком рискованно.       Зачарованный дневник, проклятое кольцо, глупый мальчишка с тварью, засевшей у него где-то в черепной коробке. Растерзать, расколоть, убить.       «Растерзать, расколоть, убить. Убить. Убить…» — бормотал Северус.       На одной чаше весов — относительный мир в стране, возможное окончание Второй магической, на другой — жизнь мальчика, ничем не отличающегося от тысяч других. Неспособного к науке, ленивого, но доброго сердцем. Сколько таких — с волшебными палочками или без, просиживает штаны в школе и носится — на ногах или на метле — по полям за мячом! Никто по нему плакать не будет, кроме нескольких рыжих бедняков и лохматой магглы. Остальные погрустят, повздыхают да и забудут. МакГонагалл, может быть, пустит слезу.       Злость кипела в нём, страшная, жгучая и какая-то новая. Другая. Упрямая, живая. Поттеровская.       Он не давал никаких клятв, обязующих привести план убийства… двух убийств в исполнение. Он не клялся убивать Гарри. Наоборот, обеим сторонам было выгодно, чтобы никто лишний не прикасался к агнцу до дня жертвоприношения. Ритуал должен был пройти без ошибок, в нужное время и с нужными участниками.       «Ритуальные жертвоприношения — сложная вещь, столько мелочей должны сложиться», — думал Снейп, проходя через главные ворота. Секунду назад те заскрежетали и сами собой распахнулись, узнав и приветствуя его. — «Столько всего может пойти не так…».       У него пока не было никакого плана, одна только злая и слепая решимость. Да и какой может быть план против плана Дамблдора? Но удача, слепая удача… Когда дело касается Поттера, может произойти всё, что угодно, не так ли? А он, Северус, сделает всё, чтобы эти двое, предназначенные друг другу пророчеством, встретились как можно позднее. Тогда, возможно, он найдёт способ вытащить эту тварь из глупой вихрастой головы Поттера.       Дождь мешал видеть, вода заливала глаза. Где-то впереди, кажется, маячила хижина Хагрида с одним ярко горящим окном. Великан, должно быть, сейчас стряпал что-то полусъедобное над очагом.

***

29 июня 1997

      Северус не мог уснуть. У него под щекой двигался живот Поттера. Вдох-выдох, вверх-вниз. Он глубоко дышал во сне — тёплый, пахнущий мылом и сексом, в тонкой украденной ночной сорочке. Его не хотелось тревожить, им хотелось дышать.       Осторожно приподнявшись на руках, Северус лёг рядом и натянул на Поттера одеяло до груди. Тот не проснулся, только затих на пару мгновений и снова засопел. Северус протянул руку и снял с него очки, взяв их за тонкую переносицу, осторожно сложил дужки. Положил очки у подушки рядом с волшебной палочкой, а затем сделал то, чего по-хорошему было делать нельзя. Взял оружие другого мага без спроса.       Чужая палочка ощущалась в ладони непривычно. Грубоватая рукоять и шершавое тёплое дерево — она была чуть тяжелее его собственной палочки.       Люмос получился сразу — он озарил комнату яркой мигающей вспышкой. Поттер заворочался, но не проснулся. Северус погасил Люмос и бросил заклинание в сырую мантию, брошенную им на пол. Та поднялась, заколыхалась, обдуваемая бесшумными потоками тёплого воздуха, а затем нырнула под полуотворённую створку шкафа.       Палочка слушалась, но была своенравной и жадно тянула энергию из пальцев. Те непривычно покалывали. Судя по всему, у Поттера был большой магический потенциал. И, соответственно, расход энергии.       Вернув Поттерову палочку обратно, Северус бесшумно поднялся.       Отрезвляющее зелье нашлось в ванной — полупустой бутылёк с белёсой тягучей субстанцией. Горечь пришлось запить прямо из-под крана. Голова сразу же загудела, Северуса привычно замутило. Это был признак того, что срок годности зелья подходил к концу.       «Это произойдёт в ближайшие дни. Ты был прав, мои источники подтвердили это». Так, кажется, сказал Дамблдор?       Эльфы, чёртовы эльфы. На них, верных слуг своего господина, нельзя было полагаться ни в чём. Они, бесшумные и невидимые глазу, шмыгали по углам, подслушивали и подглядывали, ходили по пятам за всеми, за кем их хозяин велел им присматривать. Возможно, прямо сейчас в этих самых комнатах затаился один из них.       — Ты параноик, — сказал сам себе Северус, утирая рот полотенцем.       Зеркальный Снейп выглядел просто ужасно — помятое зеленоватое лицо с синяками под глазами. Северусу стало противно, и он выключил тусклую лампу.       Поттер всегда спал крепко. Вот и сейчас его не разбудил ни включившийся в ванной свет, ни шум воды. Северус замер посреди комнаты, вглядываясь в мальчишку. Распахнутый ворот сорочки открывал покрытую следами шею — яркие пятнышки пьяных поцелуев и укусов. Тихое дыхание, расслабленное лицо с прилипшей к остывающему лбу чёлкой, руки, вскинутые вверх, так что пальцы касаются спинки кровати. Беззащитный, хрупкий, безоружный.       «У тебя будет время, чтобы попрощаться с ним. На твоём месте я бы стёр ему память». Дамблдор не стал ему приказывать.       Северус вытащил волшебную палочку и наставил её на Поттера.       Наверное, в его понимании Дамблдора это должно было стать для Снейпа своеобразным уроком. Будет ли мальчишка помнить об их связи, забудет ли он о ней — нет никакой разницы. Всё идёт своим чередом, для каждого из них давным-давно уготована роль. И как будет выглядеть в этом случае милосердие — нет никакой разницы.       Такая малость — наложить на Поттера беспробудное заклятье. Одеть его, обуть, стереть ему память и, расколдовав, выкинуть за дверь. Мальчишка будет в недоумении — опять лунатил, забрёл непонятно куда. Зябко поёжится, зевнёт и побредёт в гриффиндорскую башню. Ляжет спать там, где ему и положено, в своей собственной постели. И не вспомнит, никогда не вспомнит…       До самой смерти не вспомнит.       Поттер улыбался во сне. Нежно-нежно, как улыбаются маленькие дети, которых на ночь напоили медовым молоком и убаюкали материнской колыбельной.       Северус опустил палочку. И вышел из комнаты, притворив за собой дверь.       Ему нужно было написать Нарциссе. Попросить подготовить ему комнату — на случай «если выберется». Попросить разрешения использовать одну из старых кухонь под лабораторию. И книги — ему нужно было много книг.

***

      — Северус, я хотела бы поговорить с тобой.       МакГонагалл поймала его после завтрака. Буквально поймала, цепкими пальцами ухватив его за рукав сюртука и не дав ускользнуть из Большого зала.       — Я спешу, Минерва, это не подождёт? — воспротивился Снейп.       Его ждал Дамблдор, чтобы обсудить подробности «визита долгожданных гостей». Сегодня утром в школу был доставлен его портрет — пока ещё лишь недвижимое изображение.       — Подождёт. Я… — МакГонагалл выглядела озабоченной. Она пристально и как-то сочувственно всматривалась в лицо Северуса, словно тот был смертельно болен. — Я волнуюсь, Северус. Ты плохо выглядишь. Ты почти ничего не съел сегодня…       — Экзамены. И… Дамблдор. Вы помните, — уклончиво ответил Северус, намекая на его болезнь. — Я сейчас направляюсь к нему. И если вы позволите… — Он сделал шаг в сторону выхода для преподавателей.       — Конечно, конечно, иди, — закивала она. — Но вечером я жду тебя к чаю. И отказов я не принимаю.       Северус почтительно склонил голову и вышел из Большого зала. Что-то подсказывало ему, что этому визиту не было суждено состояться.

***

      Гарри не знал, каких богов нужно благодарить за болтливость Трелони. Наверное, богов, отвечающих за пьянство и херес.       Его захлёстывала ярость. Он бежал, не обращая внимания на студентов, изредка попадавшихся на его пути, и его шаги гулко отдавались в сводах коридоров.       Найти Снейпа. Найти его. И…       Он увидел знакомую мантию впереди. Снейп, видимо, направлялся в подземелья, и Гарри настиг его на полпути.       Слава Мерлину, что этот коридор оказался пуст.       — Ты!       Гарри дёрнул остановившегося в недоумении Северуса за рукав — грубо и не церемонясь. Пихнул его к стене. Тот, как ни странно, не выхватил палочку. Видимо, не ожидал. Только на его лице застыло странное выражение — смесь раздражения и удивления. Будто бы Гарри в чём-то ему помешал. Будто здесь и сейчас оказался некстати.       — Мистер Поттер, что вы себе позволяете? — заговорил он обыкновенным для их прилюдных разговоров тоном.       — Это был ты! — зашипел Гарри ему в лицо. — Ты!       Северус непонимающе нахмурился.       — О чём ты? С кем ты говорил? — тихо спросил он, надвигаясь на Гарри.       — Ты донёс Волдеморту о пророчестве! Ты рассказал ему! Ты! Чёртов шпион, чёртов Пожиратель, убийца! — голос Гарри срывался. Он старался держать себя в руках, старался говорить тише, но злость брала верх. Кровь тяжело пульсировала у него в висках.       Он хотел накинуться на Снейпа. Хотел задушить его. Единственное, что его останавливало — их неравные силы и нежелание устраивать шум. Казалось, никогда ещё он не ненавидел его так, как сейчас. И с ним — с этим ублюдком он ложился в одну постель? Ему клялся в любви? Негодяю, убившему его родителей?       — Я никого не убивал, — прошипел Снейп, нависая над ним. — Ни разу в жизни. Никого.       — Конечно, ты ведь трус. Ты только и можешь, что ползать по углам, подслушивать, шпионить, доносить! Убивать чужими руками. Но я-то знаю, что ты убил их! — голос Гарри сорвался. — Ты убил их!       А затем он ударил Снейпа. Ударил по лицу. Не кулаком, как бьют мужчины в порыве ярости. Ударил ладонью — наотмашь, хлёстко, по левой щеке. Оскорбительно. Ладонь обожгло болью, она загудела, коже стало горячо.       Голова Снейпа мотнулась в сторону, волосы закрыли его лицо. Он замер, оцепенел. А затем медленно повернулся, посмотрел на Гарри, посмотрел страшно, как-то потусторонне.       — Северус, я… — Гарри задохнулся.       Он больше не чувствовал ярости, её место занимал ужас. Случившееся остудило его разум, и Гарри захотелось взять все сказанные слова назад. Конечно, он злился, злился сильно, но… не настолько.       На щеке Снейпа расцветал красный след. Глаза сверкали чем-то тёмным, холодным и чужим. Они показались Гарри незнакомыми.       На мгновение ему показалось, что Северус ударит его в ответ. Или проклянёт. Или что-то ещё.       — Вас ждёт директор, я полагаю. Идите к нему. Не стоит заставлять его ждать, — хрипло и тихо проговорил наконец Снейп.       Он сделал шаг в сторону и, не бросив на Гарри ни единого взгляда, ушёл. Полы мантии стелились следом за ним, словно тень.       Гарри не стал его останавливать. Он и правда ужасно задержался, его давно ждал директор. Он хотел было уже свернуть налево — в большой коридор, и пуститься бежать до Директорской башни, как тихий шорох привлёк его внимание.       В нише за старыми доспехами, в паре футов от него, стоял Колин Криви. Бледный, испуганный, он смотрел на Гарри круглыми от ужаса глазами. Вне всякого сомнения — он видел всю сцену от начала до конца. Слышал разговор. И главное — видел унизительную, девчачью пощёчину. Ему было достаточно лет, чтобы понимать — так подло, не боясь получить удар в ответ, — бьют только любовников.       Наверное, он был в этом коридоре с самого начала, но, испугавшись звука шагов Гарри, свернул в нишу с доспехами. Слава Мерлину, при нём не было его знаменитой фотокамеры.       Не сказав Колину ни слова, Гарри пошёл прочь. Он не хотел заставлять Дамблдора ждать ещё дольше.