Множество шагов

— Ку-у-уда собрался, — послышалось из-за спины, а потом Рому схватили за шкирку и втянули обратно в класс. Он недовольно выругался и вырвался из Антоновой хватки, расправляя воротник олимпийки, — Забыл, что дежурим на этой неделе? — Не забыл. Специально съебаться хотел. — Ага, щас, — усмехнулся Петров, закрывая дверь кабинета изнутри. Парни остались в непривычно тихом помещении, лишь из коридора доносились гулкий топот и крики убегающих домой школьников, — Тряпку в зубы и вперед. — Борзый ты стал, бля. — У тебя научился. Рома улыбнулся одной стороной губ и не послушал Антона, решив сначала поднять стулья. Делал он это нерасторопно и лениво, специально растягивал время, так что когда закончил, то Петров уже и доску обтер, и пол почти полностью подмел. Дежурство для Пятифана всегда казалось наискучнейшей каторгой, так что за пару дней уборки в классе он успел устать до изнеможения. Конечно, все это было напускное нытье. — Че ты, все еще на цепи сидишь? — спросил Ромка, когда поднял последний стул и начал отряхивать руки. — Не, родители уже как-то подзабили. Даже не спрашивают, где я после школы задерживаюсь. Сходи за водой для цветов. Рома невнятно пробурчал что-то в ответ, но поймал брошенную в его сторону пластиковую лейку и вышел в пустой коридор. Хозяйской походкой он направился в сторону туалета, считая ворон, но остановился у одного из подоконников. Его внимание привлекла небольшая девичья компашка, что направлялась к воротам. Рома узнал Полинку не сразу, но вгляделся и понял, что это именно она и еще пару девочек из класса. Прелестные дамы переговаривались о чем-то и смеялись, а Морозова подхватывала, изящно прикрывая губы рукой. Пятифан вздохнул. Было непривычно осознавать, что их троица, грубо говоря, распалась. Теперь Ромка мог разговаривать с Полиной и без посредничества Петрова, провожать ее до дома, ждать со скрипки, но это не особо заменяло ту атмосферу активного общего обсуждения всего на свете. И Пятифан совсем немного — совсем капельку — скучал по этому. В то же время его уже не особо волновало, что Полина заводит подруг. Раньше он бы напрягся, в особенности из-за ее общения со Смирновой, но сейчас казалось, будто все идет своим чередом и мешать течению дел не стоит. Рома еще постоял, ковыряя краску подоконника, и проводил глазами компашку девчонок до ворот, после чего продолжил путь до туалета. Пятифан, вернувшись в кабинет, застал Антона сидящим за пустым учительским столом. Тот смотрел в окно, уложив голову на локоть, и размашисто зевал. — Давай закончим уже, спать охота — жуть. — Чем хоть ночью занимаешься? — Тем, о чем ты даже в книжках не читал, — рассмеялся Антон, выпрямляя спину и потягиваясь. — Ну ты даешь, — хихикнул Ромка, начав поливать уже едва живые цветы на подоконниках.

* * *

Следующий день начался прекрасно хотя бы потому, что стартовал гораздо позже. Пятифан тихо радовался в глубине души, что учительница математики заболела, ведь благодаря этому отменили первый урок. Рома выспался и накануне вечером запасся сигаретами на выходные, так что шагал в школу в очень бодром настроении. Пришел даже чуть раньше, за пять минут до звонка с первого урока, так что не попал в толкучку в гардеробе, еще и в столовку зашел, купив пару жвачек без очереди. Бяша даже ко второму уроку бы опоздал, тут и к гадалке не ходи, так что утренний перекур с бандой запланирован не был, оттого Рома пошел сразу к кабинету, где должен быть урок физики. Пустые коридоры создавали атмосферу умиротворения, совсем не как днем. Наверное, из-за еще не рассосавшейся за окнами тьмы зимнего утра и голосов преподавателей из-за дверей классов. Казалось, что школа плывет в каком-то черном пространстве, словно корабль в космосе. Пятифан замедлил шаг и, надув пузырь из жвачки, посмотрел в окно. Немного поглазев на свое размытое отражение и пригладив волосы, он пошел дальше и завернул за угол. И сразу увидел на подоконнике напротив нужного кабинета Петрова. С расстояния пары метров Ромка не мог разглядеть его лицо, но из-за позы — руки сложены на груди, под локти подложен рюкзак, голова склонена вбок и упирается виском в стену — показалось, будто Антон спал. Пятифан начал подходить, натягивая на лицо фирменную ухмылку и продумывая, как бы подколоть с утра пораньше, но, приблизившись, увидел, что Петров и правда дрых. Рома встал напротив, опустив руки в карманы спортивок, и изогнул одну бровь дугой. Еще раз осмотрел Антона, чтобы убедиться. Ну да, вроде спит: грудь размеренно вздымается, заставляя едва слышимые вздохи слетать с приоткрытых губ, брови расслаблены, ресницы — Пятифан впервые подметил для себя, что они у Петрова почти в тон волос — слегка подрагивают. Рома помахал рукой перед лицом одноклассника и вздохнул, а потом щелкнул по носу. — Ай! — Антон тихо вскрикнул и встрепенулся, потирая кончиками пальцев место щелчка. Он сонно оглянулся и остановил мутный, но уже слегка озлобленный взгляд на Ромке. — Не спи, где попало. Муха в рот залетит. — Муха — это не так уж и страшно, — Антон протер глаза и слегка улыбнулся, а потом протянул руку. Пятифан крепко пожал в знак приветствия. Рома и сам не заметил, в какой именно момент рукопожатие стало для них обычным делом. — Давно кемаришь? — С начала дня. — Ко второму же. — Да я Олю провожал к первому. Она боится одна по тропе ходить по утрам. Вот и сижу… — Петров вздохнул и по-детски помахал ногами, — Жду. Прозвенел звонок, от которого Рома вздрогнул и огляделся. Из кабинетов стали выползать школьники, в том числе и из того, в котором должна быть физика. Шугнув пару малолеток, Пятифан вошел в класс и занял свое место, прилепив жвачку к нижней стороне сидушки. Антон уселся за парту следом и с началом урока сразу притих, застыв в одной позе — кулак под подбородком и слегка сгорбленная спина. Рома не обратил на это внимания, вперившись сначала в доску на формулы, а когда стало скучно — в тетрадку. Он чиркал что-то на полях. Не рисовал, потому что однажды уже попытался, но почувствовал себя тупо, так что просто закрашивал клетки черточками разных направлений, создавая пестрящие узоры. В какой-то момент Рома перестал слышать бубнеж учительницы на заднем фоне, и это напрягло. А потом и вовсе раздалось сдержанное, но призывающее к вниманию покашливание. Пятифан вздрогнул, подумав, что его спалили за бездельем, но, когда посмотрел на женщину у доски исподлобья, понял, что та буравит взглядом именно Антона. Рома глянул на соседа и слегка опешил. Тот снова спал, причем сидя и балансируя на подставленной под голову руке. Пятифан пихнул Петрова коленом под столом, отчего тот встрепенулся, захлопал ресницами и сонно посмотрел на Ромку с вопросом. — Училка, — прошептал тот и кивнул в сторону доски. — Что, Петров, настолько скучно рассказываю? — грозно протянула учительница, сложив руки на груди и нахмурившись, — Встань-ка. — Нет, я слушал! Просто… — начал Антон запинаясь и, кажется, все еще пребывая в мутном состоянии после сна. Он встал у парты, придерживаясь за ее край, — с закрытыми глазами. — Ну, раз слушал… — женщина прошла к своему столу и облокотилась о него бедром, — скажи, что такое ротоны. Петров помолчал пару мгновений, а потом поднял одну бровь в недоумении. — Протоны? — Нет, ротоны. — Ну, это… — тихо заговорил Антон, бегая глазами по классу, будто мог найти в окружении ответ на вопрос, — частицы. — Какие частицы? — усмехнулась учительница, постукивая пальцами по поверхности стола. Рома каждый раз удивлялся тому, как преподы порой умеют создать атмосферу нагнетания. Даже ему самому стало напряжно, хотя спалили и теперь спрашивают не его. — Частицы, которые… — пытался выдавить из себя Антон, перебирая подол рубашки. Он кинул на Пятифана взгляд, наполненный мольбой и просьбой о помощи, но Рома лишь виновато пожал плечами. Он и сам не знал, о каких таких ротонах спрашивает женщина, пускай и слышал однажды об этих частицах вскользь. Антон сдавленно вздохнул и замолчал совсем, поджав губы. — Вижу, не знаешь, — сказала учительница после минуты неловкого молчания, — Тогда ставлю двойку, но пока карандашом. Принесешь доклад на тему ротонов — исправлю. Садись. Петров плюхнулся обратно на стул, как по голове ударенный, но выдохнул с облегчением, после чего начал тереть свое лицо в попытке взбодриться. А Ромка уже листал Антонов учебник по физике, чтобы найти тему, о которой спрашивала учительница. Заметку о ротонах Пятифан нашел чуть-ли не в конце. — В теоретической физике ротон — это элементарное возбуждение, или квазичастица, наблюдаемая в сверхтекучем гелии и конденсатах Бозе-Эйнштейна с дальнодействующими дипольными взаимодействиями или спин-орбитальной связью, — зачитал Рома, после чего Петров тоже склонился к страницам, с любопытством рассматривая схемы частиц и формулы. — Я перестал понимать после слова «возбуждение». — Половое созревание не щадит? — Господи… — усмехнулся Антон, — Извращенец. — Странно. Она тебе задала вопрос на тему, которую мы только к концу года должны изучить. Завалить, похоже, хотела. — Вот же… — Антон отобрал у Ромы учебник, бегая глазами по странице. Он с легкой злобой захлопнул его и откинул на край парты, — нехорошая женщина. — Как изящно ты замаскировал слово «сука», — усмехнулся Пятифан, а Петров лишь хитро улыбнулся. Пятифан исподтишка наблюдал, как Антон тряс головой и массировал веки, и думал, чтобы спросить о ночных похождениях соседа снова. Он только приоткрыл губы для вопроса, как прозвенел звонок.

* * *

День в школе пролетел крайне быстро, чему Рома даже удивился. Показалось, будто было не шесть уроков, а полтора или максимум два. Только вот сбежать из школы, сверкая пятками, опять не позволило дежурство. Пятифан возвращался из туалета с ведром чистой воды для мытья доски, когда застал Антона уснувшим. Опять. — Да ты издеваешься… — протянул тихо Рома, когда вошел в класс и увидел, что Петров, пока одноклассника не было, снял с последней парты стул, уселся на него и растекся по поверхности стола. Пятифан поставил ведро с водой у доски и направился к последней парте. Планом было — разбудить и заодно взбодрить. Как-нибудь напугать, стукнуть по парте или начать шатать стул, но когда Ромка остановился и посмотрел на спящего Петрова, подбоченившись, ему стало жалко. И в то же время любопытно. Засыпательная способность Антона просто поражала. Казалось, что тот может отключиться даже стоя, судя по последним дням. И Роме уж очень хотелось узнать, почему Петров не спит по ночам. Что-то подсказывало ему, что тот занимается чем-то интересным, а Пятифану не говорит. Непорядок. А вдруг это какая-нибудь авантюра? Ромка слабо улыбнулся собственным мыслям и протянул руку к белесым волосам. Зарылся пальцами в локоны и, прежде чем потрепать, ненадолго замер. «Бля, прикольно. Мягкие», — машинально подумал Пятифан, а потом осекся и грубовато, но безболезненно, взъерошил чужие волосы. Антон в полудреме начал отпихивать от себя хулиганскую ладонь и бубнить что-то себе под нос. — Подъе-е-ем! — протянул Рома громко, склонившись к уху, когда Петров не проснулся до конца. Тот вылез из своего укрытия в сгибах локтей и посмотрел на Пятифана так яростно, будто тот совершил самое злостное преступление на земле. — Можно было и не орать, — зевая, ответил Антон и начал подниматься с места. Он вернул стул на парту и подхватил с пола рюкзак, — Ты все? — Я все. — Тогда пошли. Петров вытащил из кармана брюк ключ от кабинета, который Лилия Павловна доверила ему, а не Ромке, и направился к выходу. — И чем ты, все-таки, занимаешься по ночам, что чуть ли не на ходу засыпаешь? — спросил ехидно Пятифан, пока Антон закрывал дверь. — Не скажу. — Почему? — Ты будешь ржать, мне этого не надо. Петров подергал ручку двери, убеждаясь, что она заперта, и зашагал к гардеробу. — Да не буду! Скажи, — не унимался Ромка, семеня за одноклассником. Тот вздохнул и бросил на Пятифана сощуренный взгляд. — В лес хожу… — Зачем? Антон ответил, но настолько тихо, что Рома не услышал, а переспросить не успел, так как Петров скрылся в недрах гардероба, снуя между куртками второй смены. Пятифан цокнул языком и быстро отыскал свою куртку, после чего поспешил к выходу. Там он выцепил Антона снова. — А теперь еще раз, а то нихуя не расслышал. Петров вздрогнул и напряженно обернулся. — Да блять… Хожу смотреть метеоритный дождь. Доволен? — выпалив это, Антон схватился за лямки рюкзака и сбежал с крыльца, торопясь покинуть опустевшую территорию школы. Рома еще пару мгновений постоял, пытаясь понять, правильно ли услышал, и побежал за Антоном следом. — Внатуре? А родители че? — выпалил Пятифан, когда догнал парня и поравнялся с ним. — Ничего. Я же ночью хожу, они не замечают. Я надеюсь… — Как ты вообще… начал этим заниматься? — По радио на выходных услышал, что эта неделя самая благоприятная для того, чтобы увидеть это явление. Или типа того, — отмахнулся Антон, поворачивая на лесную тропу. Так как у Ромы с каждым ответом Петрова возникало лишь больше вопросов, ему пришлось последовать за одноклассником в сторону его дома. — А, это… Не страшно тебе по лесу шастать? — А? Да нет… У нас недалеко от дома есть поляна большая, просторная такая. Оттуда хорошо небо видно, да и луна сейчас хорошо светит, — ответил слегка мечтательно Антон, глянув на небо, которое и правда уже пару дней не затягивало облаками. Способствовал этому мороз, усилившийся в последнее время особенно внушительно. — Ахуеть… Я и не думал, что ты такой авантюрист, — протянул Рома не без нотки восхищения в голосе, — И ты типа… Че ты ваще там делаешь, в лесу? — Просто стою, наблюдаю. Жду. — Больной, — Пятифан усмехнулся и закурил, а сам задумался. Несмотря на свое около-маргинальное поведение, Рома, кажется, еще ни разу не слонялся по лесу ночью, что даже удивляло. Будто бы не приходилось, особенно зимой, да и метеоритный дождь никогда не видел, отчего хотелось напроситься пойти вместе с Антоном. Тем не менее было неловко. — Слушай… А можно с тобой? — выдавил, наконец, Рома, перед этим помолчав и выкурив почти всю сигарету. Петров остановился и посмотрел на парня с недоверием. — Нужно стоять пару часов на морозе. Ныть не будешь? Пятифан оскалился и специально выдохнул последнюю сигаретную затяжку прямо Антону в лицо. — Не буду.

* * *

Встретиться договорились в полночь на мосту через Ольшанку. Как бы сильно Рома ни храбрился, он все же взял фонарик и заточил нож, чтобы преодолевать расстояние до моста было не так страшно. Хотя ему было скорее не страшно, а тревожно, когда пришлось ступить в объятия леса. Хруст снега под ногами звучал необычно громко, уханье совы, казалось, раздавалось чуть ли не над ухом, а стволы деревьев под лучом света от фонаря будто еще больше искривляли свои ветки, словно длинные руки или пальцы. Рома почти бегом преодолел последние шаги и дошел до половины моста. Только тогда полностью успокоился, ибо свет луны попадал на мост в гораздо большем количестве, чем на тропу, и не позволял воображению дорисовывать в чаще силуэты или шевеление. Пятифан выключил фонарик и осмотрелся. Антона пока не было, так что он положил локти на перила моста, свесил кисти вниз и взглянул на небо. Звезды было видно, но не так чтобы сильно — кроны елей и кедров все равно закрывали большую часть, почти смыкаясь над головой куполом. — Ты уже тут? Рома вскрикнул и отпрыгнул на шаг в сторону, выставив вперед кулаки. Перед ним стоял Антон, спрятавший руки в карманы куртки, и смотрел с большим недоумением. — Тьфу, блять! Напугал, — выпалил Пятифан, опуская кулаки, — Как ты беззвучно ходишь. — Пошли, — ответил Петров, усмехнувшись, и кивнул в ту сторону, где тропа вела к поселку, — Тут немного пройти, и будет поворот. Рома кивнул и послушно последовал за Антоном. Идти вдвоем было гораздо спокойнее, так что Пятифан даже не стал включать фонарик. — Я теперь понимаю, почему Оля не хочет по утрам одна тут ходить. Жутко, бля. — Я уже привык как-то, — хмыкнул Антон, глядя в сторону в поисках нужного поворота. — Сколько обычно нужно времени ждать? — Не знаю. Я жду очень долго, но за эти дни мне пока не везло. — Че? Стой, погоди, — Ромка остановил Антона, схватившись за край его рукава, — Ты видел дождь или нет? — Пока что нет. В прогнозе не было сказано, когда именно он будет, поэтому и хожу каждую ночь. — Бля-я-я… — протянул Пятифан, немного запрокинув голову назад, — Что ж ты сразу не сказал? — Ты не спрашивал… — Может, ты его уже упустил? Ты же слепошара. — Вряд ли. Его должно быть видно невооруженным взглядом. Рома недовольно вздохнул, уже пожалев, что решил пойти с Петровым мерзнуть в поле. Он не думал, что в этом деле все так неопределенно. Тем не менее и отказываться так резко было бы странно, тем более в голову закралась одна мысль. Пятифан едва улыбнулся и протянул: — А хочешь, вооружим? — Что предлагаешь? — У меня есть бинокль старый, батя отдал. Армейский. Явно лучше будет видно, в случае чего. Только надо за ним сходить. — Хм… — Антон поджал губы, загнул рукав куртки и посмотрел на откуда-то взявшиеся наручные часы, — Можно. Только если быстро. — Тогда не отставай. До дома Ромки дошли очень быстро, разрезая ночную тишину улиц вздохами, а воздух — паром изо рта. Пятифан поманил Антона рукой, приглашая войти — все равно оба родителя сегодня отсутствовали, свалив куда-то в соседний поселок к армейским батиным друзьям. Рома быстро выпрыгнул из ботинок, но куртку не снял и прошел прям так в комнату, тут же упав на колени. Пока он рыскал под кроватью в поисках коробки со всяким полезным барахлом, Петров аккуратно вошел в помещение и огляделся. Он был в Пятифановой комнате впервые, так что с интересом рассматривал неприбранное убранство и повешенные совсем недавно плакаты. — Пристроил постеры? — Ага, — гулко отозвался Ромка из-под кровати, шмыгая носом от пыли. — Я хотел себе повесить, да мама не разрешила стены портить. Всего пару рисунков удалось примостить. — Насколько я помню, в Олиной комнате все стены в плакатах и рисунках, — прокряхтел Пятифан, вытаскивая наружу сначала себя, а потом и помятую коробку из-под обуви. Открыв ее, он достал массивный и слегка поцарапанный, но рабочий бинокль. — Ну так… Любимый ребенок… — тихо ответил Антон, как будто пытаясь не допустить продолжения этого разговора. Рома невербальный сигнал уловил, так что, когда встал на ноги и отряхнул колени и ладони, не стал как-то подкалывать. Петров еще раз скользнул глазами по плакатам и остановился на одном из них, — Токио Хотэл слушаешь? — Ну так, было дело. Вокалистка у них ниче такая, да? — протянул Ромка, слегка толкнув Антона локтем в бок. — Ага, — рассмеялся тот, прикрывая глаза рукой, — Только это парень. Пятифан подавился воздухом и посмотрел на Петрова, как на идиота. Потом перевел взгляд на плакат, вгляделся в лицо на нем, и снова посмотрел на Антона, который снисходительно улыбался. — Ты врешь. — Нет. Его зовут Билл Каулитц. А еще он брат-близнец гитариста, Тома Каулитца. Вот этого, — Петров ткнул пальцем в парня справа от вокалиста, после чего Рома прильнул к стене и стал внимательно рассматривать обоих. Если не брать во внимание нанесенный яркий макияж вокалиста, то при детальном разглядывании действительно можно было заметить сходство двух парней. И, конечно, черты того, что вокалистка — вокалист. Антон же терпеливо ждал, пока Рома, пыхтя, убедится в правдивости сказанного. — Пиздец… — Прочитал об этом, кстати, в том самом журнале, откуда этот плакат. А ты не читал, что ли? — Не особо. Я картинки и фотки смотрел в основном, — загробным голосом ответил Рома, отстраняясь от стены. — Ладно тебе, не переживай, — сказал Антон, когда увидел, насколько кислым у Пятифана стало лицо, — Я тоже сначала думал, что это девушка. Это ошибка многих. У нас в прошлой школе половина парней в классе так думали… — Ты же не расскажешь никому? — Я не хочу быть закопанным в лесу, — посмеялся Петров, заражая Рому улыбкой. Он еще раз кинул взгляд на плакат, чутка скривился и пошел за Антоном на выход из комнаты.

* * *

— Тебе не надоедает просто вот так… стоять и ждать хрен знает сколько? — спросил Рома, в очередной раз закуривая. — Нет, — тихо ответил Антон, не отлипая от бинокля вот уже десять минут к ряду. На поляне парни находились уже около часа. За это время Пятифан успел и по снегу покататься, пуляя в Петрова снежки, и покурить сто раз, и повздыхать. И немного замерзнуть, натягивая на шею поднятый ворот кожанки, — В городе звезд не видно. Совсем-совсем, — продолжил вдруг Антон, приподнимая голову еще выше, — А вот здесь… все как на ладони. — Что есть, то есть. В августе лучше всего видно. Там прям такая россыпь, — Рома вытянул покрасневшие от холода руки вперед и развел ладони в разные стороны. Он вздохнул, но как-то рвано из-за того, что уже слегка потрясывало. — Замерз? — спросил Антон, не отрывая взгляда от неба, и спросил таким тоном, будто заранее знал, что так будет, и совсем не удивлен. Пятифан только хотел что-то ответить, как Петров повернулся к нему и всунул в руки обледенелый бинокль, а сам принялся снимать свой шарф, — Я даже понимаю, почему ты заболел на прошлой неделе. У тебя вечно шея голая. Рома непонимающе нахмурился и едва не выронил из уголка рта сигарету, когда Антон накинул свой шарф на его шею и неаккуратно замотал. — Зачем? — вырвалось из Пятифана, когда Петров как ни в чем не бывало забрал бинокль обратно и вернулся к наблюдению. — Если ты заболеешь, то у кого я контрольную по физике спишу на следующей неделе? У меня-то хоть капюшон есть. — А спишешь ли? — усмехнулся Рома, поправляя шарф на своей шее и зарываясь в него носом. — Надеюсь на благосклонность Пятифанова Романа… как у тебя отчество? — Георгиевич. — Романа Георгиевича. Или могу дать взамен списать литературу. — Вот это другой разговор! А то благосклонность, благосклонность… — запричитал в шутку Ромка, чувствуя, как тепло разливается по щекам и ушам. Пятифан вдохнул поглубже — на шарфе был тот же еловый запах, но вперемешку со стиральным порошком. И перебивать этот запах не хотелось даже сигаретой, отчего Ромка подумал кинуть ее в снег, но перехотел. Тряхнул головой, отгоняя эти мысли, и продолжил курить, поглядывая на Антона украдкой. — Кажется… кажется, вот оно! — вскрикнул Петров меньше, чем через минуту. Он с особым энтузиазмом посмотрел через бинокль и растянулся в улыбке, — Точно, оно! Петров вдруг схватился свободной рукой за Ромкино плечо и слегка потряс, чуть ли на месте не подпрыгивая от радости. Пятифан же посмотрел на небо. Среди звезд с некоторой периодичностью мелькали огоньки падающих метеоритов. Или, как пояснил чуть ранее Антон, обломки космического мусора, который попадает в атмосферу Земли и начинает сгорать. Выглядело это впечатляюще, но пролетающие огни очень быстро исчезали с небосвода. Рома представлял себе все гораздо более зрелищно. — Прикольно… — протянул он, сам не понимая, стоил ночной поход того, что он увидел, или нет. — Я ошибался. Ты, похоже, приносишь не только неудачу, — сказал Антон тихо, отнимая от лица бинокль, — Всю неделю ходил, а застал именно сегодня, — он посмотрел на Ромку и слабо улыбнулся, отчего у последнего щеки закраснели еще сильнее. Пятифан списал это на мороз, только вот стук сердца, усилившийся в последние мгновения, он объяснить не смог, так что просто проигнорировал это чувство. Антон снова отвернулся и припал левым глазом к правой линзе бинокля, — Смотри, так лучше видно. Рома замешкался и ненадолго застыл, словно статуя, рассматривая профиль Антона. Он не разделял столь бурной реакции одноклассника, но видеть такие эмоции у другого человека было… приятно. Еще и луна заливала поляну своим светом, подчеркивая блеск восхищения в Антоновых глазах. Пятифан выкинул сигарету и с необъяснимым трепетом приблизился к биноклю. Он зажмурил один глаз, а другим посмотрел через увеличивающую линзу, безрезультатно пытаясь сфокусировать взгляд. Он у Ромки поплыл от какого-то странного волнения и легкого головокружения. Пятифан почти мог чувствовать тепло Антоновой щеки, которая была из-за бинокля так близко, что едва отклонись — припечатаешься к ней своей собственной скулой. Рома сглотнул, поняв, что еще и ощущает руку Петрова на плече, которую тот так и не убрал. — Красиво как… — протянул Антон, когда очередной обломок пролетел по небу и сгорел, растворяясь в атмосфере. — Ага, — хрипло ответил Пятифан, немного отстраняясь от бинокля, и снова аккуратно посмотрел на Петрова. С каждым днем Рома все больше и больше видел в нем своего друга. И это пугало его и радовало одновременно. Оттого сейчас Пятифан боролся с самим собой в желании завести правую руку назад и придержать Антона за спину, чтобы смотреть в бинокль вдвоем было удобнее. Прикусив губу, Рома все же сделал это, прильнув дрожащими пальцами к материалу чужой куртки. Он вернулся к рассматриванию неба с легкой улыбкой и чувством безмерного спокойствия.