Marked with an X

С возрастом каждый приобретает тот облик, какого заслуживает

А. Камю, «Падение. Изгнание и царство»

      Изумлённое, шокированное и растерянное выражение лица незнакомой полноватой женщины — кажется, то была одна из многочисленных пациенток Сан-Бурлона — было первым, что увидела Жоан, спустившись этажом ниже их с Эринией схватки. Светлые коридорные стены теперь казались ослепляющими своей сияющей чистотой; на время сражения Жоан как-то позабыла, что находится в больнице — весь Сан-Бурлон из мирной локации превратился для неё в один сплошной полигон. Возвращение обратно, в безопасность, в покой — пока ощущалось чем-то нереальным.       Судя по всему, задымление, грохот, вспышки заклинаний и значительное разрушение стен и окон госпиталя незамеченными, как и подразумевал её план, не остались. Повстречавшаяся Жоан тучная волшебница выглядела сильно взволнованной; мадам криво и явно наспех набросила аляповатую кофточку поверх своей больничной сорочки и, мелко семеня, старательно торопилась прочь. В Сан-Бурлоне началась эвакуация.       Несмотря на очевидный испуг и необходимость как можно скорее покинуть помещение, при беглом взгляде на бледную, замученную, мокрую, а главное — с ног до головы покрытую пятнами крови вперемешку с грязью Жоан, суетливая незнакомка замерла на лестничном пролёте точно вкопанная. Лицо её приобрело нежно-салатовый оттенок, а светлые глаза — и без того навыкате — округлились и расширились, как если бы волшебница столкнулась в коридоре с живым мертвецом. В некотором роде, то было недалеко от истины.       — Мадемуазель?.. — хрипло выдавила опешившая пациентка. — Вы… Вам… Помощь?.. Колдомедики?.. Авроры?..       — Всех сразу, — буркнула Жоан вяло — скорее себе под нос, чем в ответ женщине, — и без сил прислонилась к больничной стене.       Ноги держали с трудом, голова казалась ватной. Не геройствуя, Жоан кулем осела на пол. На светлой, идеально ровной краске тут же отпечатались потёки крови и копоти, оставшиеся на одежде и коже. Перед глазами плясал калейдоскоп из недавнего салюта вспышек заклинаний: атакующих — Эринии и защитных — Жоан. Счастливое спасение до сих пор казалось призрачным, ненастоящим.       Вопреки очевидно чудовищному внешнему виду, чувствовала Жоан себя вполне даже сносно. Благодаря воздействию поистине чудесной, в свете всех обстоятельств, целительной магии в браслете Цильды, тело Жоан не разваливалось на части, раны не оставались открытыми и кровоточащими, а кости не были переломаны. Но выглядела она — то Жоан знала наверняка — как вчерашний инфернал.       Разорванная в клочья одежда, остатки пыли, сажи и ссадин на открытых участках кожи. Спутанные сырые волосы колтунами, уставшее, напряжённое лицо. Сжатые челюсти, колючий взгляд. Милая мадемуазель в летней шляпке, впорхнувшая в Сан-Бурлон часом — или сколько там прошло времени?.. — ранее, ныне растворилась, смытая потоком чужой мстительной ярости и холодным расчётом отлично подготовившейся наёмной убийцы.       Желавшей уничтожить Жоан. Попытавшейся её уничтожить.       Лишь краем сознания Жоан бегло осознавала, что едва не стала трупом. Не фигурально, не художественно, не символически. А очень даже буквально. Остывшим телом, ничем, воспоминанием. И от этих мыслей — ужасающих, ледяной слизью по глотке, — Жоан пробила на миг мелкая трусливая дрожь.       К ней уже неслись какие-то взволнованные люди со склянками, носилками и волшебными палочками наизготове. Слабость в конечностях и рассеянность сознания недвусмысленно намекали, что все подвиги на сегодня окончены: больше она не сможет ничего, даже самостоятельно идти. Не физически, нет — причудливый браслет загадочной белобрысой ведьмочки и впрямь немыслимым образом вдохнул в Жоан достаточно целебной магии. Но моральных сил после неравного, смертоносного и предельно выматывающего боя на выживание против той, что была куда сильнее, увереннее, жёстче, а главное — безжалостнее, у неё уже ни на что не осталось.       Жоан вяло позволила левитировать себя на носилки и не мешала целителям водить над ней палочками и проводить диагностику; лежала смирной куклой и глядела на окружающих из-под полуопущенных, слипшихся ресниц с равнодушным нелюбопытством. Лишь смутно отметила в толпе безликих, смешавшихся лиц одно выделяющееся — с крепким квадратным подбородком, двухдневной тёмной щетиной и цепким, пристальным взглядом профессиональной ищейки.       Маркес-Наварро.       Глубокий выдох долгожданного облегчения освободил измученные лёгкие от скопившегося в них напряжения.       Авроры прибыли.       Ей и остальным в Сан-Бурлоне больше ничто не угрожает.       Отправив никому не адресованную, бессмысленную и пустую улыбку в воздух, Жоан наконец позволила себе отключиться.

***

Считаться только со своим настроением — это привилегия крупных зверей

А. Камю, «Падение. Изгнание и царство»

      Отсыпаться и отдыхать ей, конечно же, никто не дал. Молодой целитель с извиняющимся выражением лица разбудил Жоан заклинанием, пробормотал что-то про чрезвычайное происшествие и необходимость допроса, влил в новоявленную пациентку Крововосполняющее, Бодрящее и Успокаивающее зелья — смешной набор, это чтобы она ненароком не вырубилась, но при этом и не нервничала сильно? — и откланялся, пропуская в палату уже знакомого Жоан коренастого мага с пытливым, въедливым прищуром.       Грузный мракоборец тяжёлой поступью прошёл к кровати Жоан, пододвинул одинокий металлический стул поближе к больничной койке и уселся, буравя недобрым взором единственную свидетельницу — а то и зачинщицу — беспорядка из-под густых кустистых бровей.       — Здравствуйте, Хавьер, — поздоровалась Жоан вежливо.       Ладони она сложила на животе, с лёгким удивлением отметив, что, пока она находилась без сознания, её изрядно перепачканные лицо, тело и волосы успели очистить от крови и грязи, а также заботливо переодели в казённую местную сорочку. Выглядело сие преубого, но было всяко лучше её перепачканных и рваных лохмотьев.       — Аврор Маркес-Наварро, мадемуазель Дю Белль, — сухо поправил её маг, бегло взглянув на старинные часы на цепочке — наследство от деда Хавьера, припомнила Жоан. Мужской голос звучал низко и глухо, подчеркивал дистанцию и демонстрировал, что в палату зашёл служитель закона на задании, а не старый знакомый семьи.       «Что ж… Пусть будет более официально», — усмехнулась Жоан про себя. При исполнении мракоборец Хавьер Маркес-Наварро обычно производил впечатление авторитетное и убедительное — в основном, именно благодаря этому своему тону.       — Все в госпитале целы? Мне удалось вовремя привлечь внимание персонала? — сразу перешла Жоан к делу. Тратить время на любезные распинания им двоим давно не требовалось. — Что с Мишелем? В порядке ли Кристин? Куда делась Эриния? В ординаторской были ещё трое, что с ними?       — Это вы мне скажите, мадемуазель Дю Белль. Как мне понимать события сегодняшнего дня? — негромко, с нажимом прорычал Хавьер. Взор его был неприветлив и напряжён. — Я нахожусь на обычном дежурстве, не ожидаю никаких происшествий — и тут в мой отдел влетает Патронус из Сан-Бурлона. С сообщением, что на этаже, где содержится пострадавшая по ведомому мной делу и гостит заявительница по нему же, происходит нечто невразумительное, — взгляд Маркеса-Наварро потяжелел ещё больше: тёмно-карие глаза мракоборца подёрнулись грозовыми тучами, желваки на квадратной челюсти заходили.       Они с Хавьером не виделись давно. С тех самых пор, как с оплачиваемой помощи наёмных французских мракоборцев Дю Белли переметнулись на оплачиваемую помощь наёмных британских убийц.       Когда-то Жоан казалось, что человек напротив может сломать скорлупу любой твердости одной лишь силой мысли. Всегда консервативно одетый, в любую погоду в закрытой одежде и при неизменных часах на цепочке, Хавьер чем-то напоминал Жоан Аластора Грюма французского разлива — такой же упёртый, неумолимый и давящий на всех, кого считает причастным к нужным ему делам, людям и информации. Маркес-Наварро являлся авторитетом в своей области, имел хороший опыт и связи… Он умел быть внушительным. Таким Жоан его помнила в прошлом.       Вот только после года в штабе, после знакомства с истинной силой и мощью в лице одного искусного тёмного мага, после того, как Жоан увидела, как выглядит настоящая власть — пусть и вне любого закона, вне любых Министерств и Авроратов, — обычно убедительный, придавливающий взор Хавьера вкупе с его многозначными интонациями несколько… мерк. И должного впечатления на Жоан уже не производил.       И с каких только пор за ней всюду следует тень могущества и величия Волдеморта?..       — Я отправил в Сан-Бурлон своего человека и позднее прибыл сам, — продолжил Хавьер раздражённо. — Будучи уверенным, что ничего особенного меня тут не ждёт. Однако на пятом этаже я обнаруживаю известного исследователя Де Вержи — без сознания, в кладовой. А сам этаж выглядит так, точно по нему прошлись тайфун и Адское пламя одновременно. Стены в подпалинах, мебель разломана, на полу кровь. Ординаторская и вовсе ни на что вменяемое не похожа: взорванные перекрытия, всюду щепки, осколки, ещё больше чьей-то крови, лужи воды вперемешку с пылью, грязью и разбитыми зельями. И посреди этой мизансцены лежат сложенные, как поленья, дежурный мракоборец моего подразделения, целитель Лоран и ассистирующая ему медиведьма. Все трое — парализованные. А тех, кто это устроил, из ординаторской и след простыл. Кристин Марбо же сладко спит в своей палате под зельями, точно за стеной не взрывается бетон и не горит оборудование госпиталя, — и вообще ни о чём не подозревает.       Услышав, что с Кристин всё в порядке и ей ничто не угрожает, Жоан резко выдохнула. Оказалось, её побелевшие пальцы всё это время непроизвольно сжимали ткань сорочки, а позвоночник и мышцы спины точно сковала сталь.       — Так скажите пожалуйста, мадемуазель Дю Белль, что же такое я и мои люди пропустили прямо под носом? — припечатал Маркес-Наварро сурово, практически обвинительно. Нервничал, поняла Жоан. Слишком личное. — Ведь откликаясь именно на ваш запрос, сегодня с обеда на дежурство должны были заступить два моих аврора для охраны покоя и безопасности Кристин Марбо. Однако судя по тому, в каком виде обнаружили вас, Лорана, Де Вержи, моего человека и ассистентку целителя, в охране здесь нуждаются буквально все, кроме юной мадемуазель.       Не торопясь вносить гневно вытребовываемую Хавьером ясность, Жоан отрывисто спросила:       — Где Лоран?       То, что заклинание в спину аврора послал именно лекарь, Жоан помнила отлично. Как и отсутствующий, пустой взгляд колдомедика. Первым делом стоило задержать непосредственно Лорана — иначе Мордред знает, что ещё он может натворить по указке Эринии.       — На допросе, — обронил Хавьер нехотя. — Его ассистентка-медиведьма после снятия парализующего заклятия дала показания, что целитель Лоран неожиданно напал на моего коллегу. Это нападение на мракоборца при исполнении, серьёзное правонарушение. Объяснений этому поступку Матиса Лорана у нас пока нет.       — Он под Империусом, — прикрыв глаза, тихо выговорила Жоан. Кустистые брови собеседника удивлённо взлетели вверх и тут же хмуро сошлись на переносице. — И уже достаточно давно, Хавьер.       — Аврор Маркес-Наварро, мадемуазель Дю Белль, — строго поправил её мракоборец.       — Да хоть сам Мерлин! — до настойчивости и официозных регламентов Хавьера ей сейчас дела не было. — Лоран не в себе! Он подчинялся ей! И действовал по её указке!       — По чьей указке? — сощурившись, Маркес-Наварро подался мощным корпусом вперёд и пристально вгляделся в Жоан. После чего — извлёк блокнот, сигару — пахнут они куда менее приятно, чем пахитоски Жоан, — уставшее от времени самопишущее перо и демонстративно приготовился стенографировать показания.       Жоан не размышляла долго. Сомневаться ей было не в чем: в текущей ситуации деньги и связи семьи застрахуют всё. Особенно конфиденциальность и вопросы власти.       Склонив голову набок, Жоан прохладно уведомила:       — То, что я вам расскажу, Хавьер, за рамки этой комнаты не выйдет. Как не выходили многие другие наши беседы, — намекнула Жоан недвусмысленно; совесть за откровенный шантаж её не мучила. — Вы слышите? Это касается нашего дела. И в протоколы попасть не должно. Не в реальном виде. Придумайте что угодно для руководства Сан-Бурлона — пожар, взрыв каких-нибудь веществ в ординаторской, утечку горючих зелий. В газетах также не должно оказаться ничего близкого к истине. Никакого лишнего внимания к госпиталю, к Кристин и к нашей семье, Хавьер. Как мы и договаривались, — последнее слово Жоан обронила мягче предыдущих, пытаясь сгладить своё откровенное давление формальной деликатностью.       — Не слишком ли много условий, мадемуазель Дю Белль? — осведомился Маркес-Наварро недоброжелательно. Её агрессивную подачу «сверху» опытный мракоборец считал без труда. — Напористо играете. И прилично на себя берёте.       — И прилично за это плачу, не так ли? — не осталась Жоан в долгу. Раз Хавьер так настаивает… Пусть будет более прямолинейно.       Искусственная, безразличная улыбка не украшала Жоан. Лишь делала привлекательную внешность обладательницы значительно более холодной, властной, отстранённой. Напоминала мракоборцу о реальном положении дел.       О том, на чьи средства в действительности жил их отдел в последние пару лет. Не предоставляя, впрочем, нужных результатов. Ведь греков на порог Дю Беллей ни Маркес-Наварро, ни кто-либо из его подчинённых так и не приволок…       — На страницах светской хроники и за фортепиано на приёмах у вашей матери вы гляделись куда милее, — покачал Маркес-Наварро косматой темноволосой головой; углы его тяжёлой челюсти очертились резче.       — Светская хроника и приёмы моей матери были реальностью до того, как обгоревшие останки моих близких пришлось соскребать со стен Ле Лоджа, — тепла в тоне Жоан не осталось вовсе; в глазах заискрился иней. — И коль уж вы искренне чтите её память, Хавьер, потрудитесь сделать так, чтобы убийцы были найдены, — безжалостно припечатала она. — В конце концов, моя мать при жизни пеклась о вас весьма трепетно.       И то было чистой правдой. Ибо именно Матильда Дю Белль озаботилась тем, чтобы безродный француз мексиканского происхождения, талантливый полукровка из нищей семьи, занял своё текущее положение во французском Аврорате.       Тогда ещё рядовому, но очень старательному служащему Маркесу-Наварро ставили палки в колёса буквально все вокруг и на всех этапах его карьеры. Способный и результативный выскочка полностью устраивал начальство как исполнитель. Однако допускать его к управлению штатом и операциями никто не рвался: вся верхушка уже была поделена между теми, кому повезло родиться в более именитых и «чистых» семьях. И за свои места эти люди умели держаться, безошибочно выявляя чужаков: бедняков, метисов, иностранцев и грязнокровок.       Уперевшись лбом в стеклянный потолок, ограниченный в средствах и связях, Хавьер не мог расти по службе выше того, где топтался уже десяток лет. Меж тем четверо дочерей и не работающая супруга требовали денег на содержание.       Счастливое знакомство с Матильдой Дю Белль, возмутившейся тем, как бессовестно Маркеса-Наварро задвигали его же коллеги более высокого происхождения и статуса, определило всю дальнейшую траекторию карьеры мракоборца и благосостояние его семьи. Мать Жоан знала, с кем и как пообщаться, чтобы закрытые ранее двери оказались открытыми и приветливыми. А помочь кому-то обделённому — для неё и вовсе было регулярным делом чести.       И потому, когда Матильда и Роберт оказались убиты в теракте, именно грубоватый, но совестливый и упорный Хавьер Маркес-Наварро первым пришёл к Дю Беллям и предложил свою службу и преданность в частном порядке. Он был готов переоборудовать весь свой отдел в поисковую группу для обнаружения и поимки греков. И переоборудовал.       Вот только Аманатидис из раза в раз оказывался умнее, хитрее и изворотливее. Рексенор не оставлял следов, избегал прямых столкновений с властями, планировал и реализовывал свои операции из подполья в разных странах и умело уходил даже от замотивированных на его адресную поимку оплаченных ищеек. Ускользал как воздух сквозь пальцы — беспощадный и бесстрастный в своей целенаправленной жестокости. Впрочем, если все эти годы ему помогала Эриния, многое становилось объяснимым. Эта дама явно умела проникать всюду и исчезать в никуда. А значит, могла научить этому и Аманатидиса.       Было ещё кое-что, за что аврор Маркес-Наварро и его люди получали немалые деньги. То, что не проходило ни по каким протоколам и не фигурировало ни в одних документах.       А именно — пойманных греков мракоборцы должны были доставить не в Аврорат, не на суд и не в тюрьму. А в подвал семьи Дю Белль.       И двое в палате Сан-Бурлона хорошо помнили об этом уговоре.       Основные организационные и финансовые вопросы на этот счёт решал отец. Но и Жоан была в достаточной степени посвящена в дела, чтобы разговаривать с Хавьером ровно в той неприветливой манере, которую она позволяла себе сегодня.       За право отдавать приказы Дю Белли хорошо заплатили. А потому Маркес-Наварро — с едва заметной задержкой, но всё же, — наконец отложил свой блокнот в сторону, закурил и, изобразив приглашающий жест широкой ладонью, приготовился слушать последовательный рассказ Жоан о событиях дня. Старые часы на цепочке были тому безмолвным свидетелем.

***

Вы сказали о Страшном суде. Позвольте мне почтительно посмеяться над этим. Я жду его бестрепетно, ведь я изведал кое-что страшнее: суд человеческий. Для него нет смягчающих обстоятельств, даже благие намерения он вменяет в вину

А. Камю, «Падение. Изгнание и царство»

      Хавьер вернулся с допроса Матиса Лорана через час — чуть бледнее обычного. Испарина неровно покрывала смуглое лицо, а щетина, казалось, стала ещё темнее.       — Империус, — подтвердил Маркес-Наварро. — Сколько по времени, не ясно. Сознание Лорана помутнено, его осматривают коллеги. Снимают постепенно наложенные чары. Что-то он уже осознаёт. Но сильно напуган из-за…       — Кристин.       Жоан договорила сама. Догадаться было нетрудно.       — Да.       — Он сказал что-то конкретное?       — Семь процентов.       — Что?..       — Её шансы на выживание на момент выведения из магической комы. Семь процентов.       Последний вдох Жоан получился рваным. Легкие обожгло, по затылку скользнула изморозь.       — Он понимает последствия? — внутри поднималась ледяная, с трудом сдерживаемая ярость.       — Его оправдают, мадемуазель Дю Белль. Заклятие. Ещё и Непростительное.       — На служебном разбирательстве и в суде — оправдают… — согласилась Жоан ласково. Так ласково, что мракоборца напротив передёрнуло. — Но я не суд и не руководство госпиталя.       — Мадемуазель Дю Белль, вы слишком далеко заходите… — начал Хавьер. — Не стоит плодить загубленные жизни, их и без того немало.       — Не стоит, вы правы, — улыбнулась Жоан одними губами. Чистое, незамутнённое бешенство ядом сочилось по её венам. В ответ на мертвенный оскал собеседницы, становившийся всё менее человечным, всё более жутким, по лицу аврора скользнула беспокойная тень. — Жизнь Кристин не должна быть загублена, Хавьер. Всё именно так. Лоран за это отвечал. И он — не справился.       — Он не мог нести ответственности…       — Нет, он мог! — сощурившись, рявкнула Жоан. — Это было единственное, за что он отвечал в последние несколько лет! И эту задачу он провалил!       — Но Лорану неоткуда было знать, что за ним явится какая-то безумная с Империусом, — заметил мракоборец резонно. — Он просто выполнял свою работу. И выполнял добросовестно, состояние мадемуазель Марбо сохранялось стабильным два года!       Замечание Хавьера было совершенно логичным. Закономерным. Жоан всё понимала и глубоко внутри признавала правоту мракоборца. Как и то, что на Лорана она злилась лишь от собственных страха, бессилия и отсутствия контроля. Наказать Матиса, разрушить его карьеру и жизнь — это сугубо способ отыграться за свои же связанные руки.       Внезапный ход Эринии разрушил все иллюзии Жоан на тему того, что она управляет хоть чем-то и ей подвластно хоть что-то… От воспоминаний о сложенном в кладовой, будто манекен, Мишеле, на миг сделалось дурно. Жоан ведь и впрямь сначала решила, что тот мёртв. Что она дотронется до уже остывающего тела.       «Ты минёшь в небытие от её руки…» — перед глазами стояло лицо родной матери с совершенно чужим взглядом. Убийцы, исполненной ненависти.       Жоан растерялась, онемела, увидев тогда живую «Матильду Дю Белль». Так мучительно, недостижимо близко… Точно сбывшийся сон, самый прекрасный из миражей. Живая мама… В тот миг Жоан утонула в чувствах. В отчаянии, в ослепившей на секунду наивной надежде. И то едва не стоило ей жизни.       Зелёная вспышка Авады… ещё никогда и никто не целился в неё Убивающим. Она просто чудом спаслась — рефлекторно, на каком-то слепом наитии закрылась чем-то из больничного инвентаря.       А финальный смерч в закрытом помещении? А сильнейшие травмы и повреждения, полученные в бою? А потеря палочки? Да не выдай ей Цильда этот дурацкий браслет — и склеп Дю Беллей разросся бы уже к вечеру… С чего вообще Цильде нужно было её спасать? И откуда она знала о будущем нападении Эринии? Связаны ли они?       Мерлин, как же близко к краю Жоан прошла этим днём…       Рой мыслей отступал, разлетался пеплом над водой. Воспоминания подёргивались туманом. Жоан до сих пор как будто бы не до конца осознавала, что вообще с ней случилось. Как если бы часть её сознания отщеплялась, вытесняла куда-то всё пережитое. Определённые струны внутри Жоан — человечные, уязвимые, — с громким звоном лопнули в этот жуткий день.       — Вы изложили, что произошло в Сан-Бурлоне, мадемуазель Дю Белль, — вернулся к конструктивному обсуждению Маркес-Наварро. — Я понял, что эта женщина — профессиональная наёмница. Она имеет непосредственное отношение к грекам, и нам стоит открыть охоту и на неё тоже. Но для чего ей требовалось выводить мадемуазель Марбо из комы? Устраивать здесь целый спектакль с декорациями и заколдованными актерами? К чему вообще было… всё это?       Прикрыв глаза, Жоан едва слышно выговорила:       — Потому что я бы приехала в любом случае.       — Что?..       Ярость внутри Жоан пульсировала утробно, гулко.       — Эринии было не важно, удастся ли Лорану вывести Кристин из комы. Ей не было дела до того, выживет Кристин или нет. Я бы приехала так и так, — по изменившемуся выражению лица Маркеса-Наварро стало очевидно, что продолжение мысли Жоан он уже понял. — Либо к ожившей подруге на встречу. Либо к мёртвой — на похороны, — Жоан прервалась, пробуя последние слова на вкус; на языке возник привкус гари. — Эринии оставалось только дождаться, пока я появлюсь в Сан-Бурлоне в назначенное время. Будет лишь один труп — мой, — или ещё и Кристин впридачу, роли, я полагаю, не играло.       Сука. Черномазая сука. Жоан убьёт эту тварь. Убьёт лично.       За то, что так легко использовала Кристин в качестве разменной монеты. За то, что бездушно и хитроумно игралась с безопасным обликом Мишеля. За то, что посмела использовать образ мёртвой матери Жоан. За то, что почти отправила саму Жоан на тот свет.       И не важно, кто конкретно принесёт ей белобрысую голову этой паскуды. Волдеморт ли, авроры ли, счастливый случай… Жоан заплатит всем. Задействует все доступные и недоступные средства. Но греки умрут. Один за одним. И Эриния возглавит список казнённых наравне с Аманатидисом.       — Она сбежала? — поинтересовалась Жоан вяло — без особой, впрочем, надежды.       — Полагаю, что так. К моменту прибытия мракоборцев в ординаторскую, описываемой вами женщины там уже не было.       — Вы разминулись с ней всего ничего, буквально на несколько минут, — выдавила Жоан с досадой. — Не через центральный же вход больницы она вышла!.. На главной лестнице Эриния точно не появлялась, там находилась я.       — Если вы намеревались выбраться с пятого этажа здания через пожарную лестницу в ординаторской — предположу, что ей воспользовалась и она.       Просто великолепно, мысленно выругалась Жоан. Планировала по-хитрому улизнуть от Эринии через запасной выход, а в итоге Эриния сама ускользнула через него же от мракоборцев.       — Зачем вы вообще ей сдались, мадемуазель Дю Белль? Ей заплатили за ваше убийство? — на свой вопрос Хавьер ответил сам: — Это очевидная бессмыслица, вы не её круга жертва. У этой дамы другой профиль заказов. Значит, дело в другом. Эриния может откуда-то знать, что именно вы с отцом открыли охоту на их шайку?       — Может, — подтвердила Жоан неохотно. — И знает.       Вот только почему из всех, кто был на операции в Сиденхаме, Эриния увязалась с преследованием именно за Жоан? На Долохова, Яксли или Бэрроу силёнок бы не хватило?.. Или что там эта припадочная плела про богатство и историю рода Дю Беллей?..       — Откуда именно — не столь важно, — посвящать Маркеса-Наварро в детали своих дел в Британии Жоан нужным не сочла. То, что они с отцом уже настолько вне закона, мракоборцу пока знать не стоит. — Просто добавьте её в свой список на поимку, Хавьер. В список тех, кто должен оказаться в подвале моего дома… — уточнила Жоан мягко, едва слышно.       Аврор лишь утвердительно качнул головой и рапортовал:       — Насчёт мадемуазель Марбо. С её физическим здоровьем всё в порядке. Колдомедики провели ещё десяток диагностик, подстраховались зельями и заклинаниями. Каков бы ни был изначальный план наёмницы, вашу подругу он не убил. Целители единогласно сошлись во мнении, что Кристин Марбо попала в те самые счастливые выжившие семь процентов. И в дальнейшем она сможет пройти реабилитацию и полностью вернуться к нормальной жизни.       Ресницы Жоан дрогнули, подёрнувшись влагой.       — К Мишелю Де Вержи прибыла его супруга, они сейчас вместе в палате. Де Вержи проходит обследование и находится под наблюдением. Ему ничто не угрожало и не угрожает — наёмница просто отключила его. У неё не было прямой цели убивать Де Вержи, или Кристин Марбо, или кого-то из целителей, или даже аврора.       — Звучит неплохо… — пробормотала Жоан. Почему-то от мысли, что с Мишелем всё в порядке и он теперь с семьёй, стало теплее.       — Не сказал бы, — крякнул мракоборец несогласно.       — Почему?       — Потому что если все эти усилия она приложила, чтобы убить лишь вас — и никого более, — я бы на вашем месте напрягся. Позаботился бы о хорошей охране и передвигался с оглядкой. Эта женщина была крайне замотивирована вас достать, — подытожил Маркес-Наварро с профессиональной экспертизой в тоне. — Пробралась в общественную локацию, устроила здесь умелую западню, применила Непростительное к Лорану, напала на аврора на службе, рисковала жизнями нескольких людей и разнесла часть Сан-Бурлона весьма опасной магией.       Слова Хавьера долетали до Жоан будто сквозь толщу воды. Она до сих пор не до конца могла оценить, через что вообще прошла и из чего умудрилась выбраться.       — А раз так, то вы остаётесь целью, которая не была ей достигнута, — сдержанно закончил перечислять мракоборец. — А за такими целями всегда возвращаются.       — Поставьте охрану у палаты Кристин, — отдала Жоан приказ. Интонация её сделалась отстранённой.       — Уже.       — И выделите несколько человек в сопровождение мне. Более умелых и внимательных, чем тот, которого вырубил Лоран в ординаторской, пожалуйста. Возвращение и вендетта этой одержимой были бы крайне некстати до нашего с Кристин отъезда в Суррей.       — С вами останется мой зам и его помощник. Оба хорошо владеют боевой магией и прикрывают спину на операциях лично мне.       Жоан кивнула, принимая решение мракоборца. Хавьер продолжил:       — Мне потребуется уладить все дела здесь, а затем в Аврорате и с прессой. Лоран и его ассистентка будут молчать о произошедшем, ставлю свою месячную зарплату. Он слишком боится огласки своей оплошности, а она — подчиняется своему руководителю и не хочет угодить с ним заодно под следствие. Остальные целители также переживают за потенциально подмоченную репутацию госпиталя и пойдут на сотрудничество. Если информация об Империусе на одном из их ведущих колдомедиков и нападении наёмной убийцы просочится за стены больницы — Сан-Бурлон ещё долго не отобьётся от репортёров, взволнованных инвесторов, вопросов больных и их родственников. Ваша версия про случайный взрыв зелий и небольшой локальный пожар в заброшенной ординаторской подойдёт для официальных заявлений куда лучше неприглядной правды. Получится крайне скучный новостной повод, плюс отказ всех причастных давать какие-либо комментарии для газет. При таком раскладе с вашей фамилией и мадемуазель Марбо никто ничего не свяжет.       — Звучит как рабочий план, — кивнула Жоан благосклонно.       — Остаётся лишь одно звено, повлиять на которое я не смогу, мадемуазель Дю Белль. Но, быть может, сможете вы.       — Де Вержи? — Жоан нахмурилась; впрочем, то было ожидаемое затруднение.       — Его супруга давно здесь. И она не в восторге от того, что её муж подвергся нападению и мог серьезно пострадать. Де Вержи вполне могут попросить открыть дело и выйти к прессе с неудобными для вас деталями.       — Мишель не любит, когда его фамилию полоскают в новостных заголовках… — с сомнением покачала Жоан головой. — Особенно когда это сопряжено с крупными скандалами. Он не пойдет на подобное.       — А она? — криво ухмыльнулся Хавьер.       — А с ней я не знакома, — Жоан развела руками.       — Видимо, придётся, мадемуазель Дю Белль… Потому что если мадам Де Вержи поднимет шум, мирно всё скрыть нам уже не удастся. Я позабочусь о тишине со сторон госпиталя, Аврората и прессы — ваша покойная мать обеспечила мне достаточно влияния и связей. Но с Ив Де Вержи пообщаться придётся вам. С моей стороны это будет неправомерное давление и превышение полномочий при исполнении. Вы же — лицо частное.       Скривившись, Жоан выдала некое невразумительное мычание, при доле фантазии походящее на согласие. Идти на поклон к жене пострадавшего Мишеля, будучи его бывшей недо-избранницей, да ещё и с подобной просьбой… Нелепица до абсурда. Предурацкая ситуация, в которой, на самом деле, Ив Де Вержи будет абсолютно права, если пошлёт Жоан к чёрту.       — Благодарю, Хавьер. После беседы с мадам Де Вержи — я могу пойти в палату к Кристин? Ей уже что-нибудь рассказали о случившемся?       — Без вашего разрешения ей ничего не говорят. Да и действуют они крайне осторожно, — покачал головой аврор. — Сан-Бурлон боится претензий Дю Беллей и официальных разбирательств. Юридически это ведь их ответственность, что мадемуазель Марбо вывели из комы без согласования с вами, да ещё и с такими серьёзными рисками. Подсудное дело, госпиталь проиграет. И в прессе их разорвут. Поэтому к вам теперь здесь будет ещё более трепетное отношение. Даже несмотря на то, что вы разнесли им целый этаж и угробили кучу ценных порошков и зелий, — комментировать эти потери Сан-Бурлона Жоан не стала: она сегодня едва не лишилась собственной шкуры. А это, так-то, подороже зелий будет стоить. — Взамен Лорана нового целителя для мадемуазель Марбо ещё не назначили. Колдомедикам нужно разобраться в дальнейшей стратегии её реабилитации.       — Стратегия Лорана, как я понимаю, работала удовлетворительно? — Жоан пожала плечами. — Кристин жива и здорова, негативные последствия Матис успешно нивелировал. Эринии было нужно, чтобы Лоран вывел Кристин из комы, а не уморил её после пробуждения. Как вы верно заметили, целью для убийства Кристин не была, лишь я. Но дополнительная экспертиза лишней не будет, это факт… Я переговорю со всеми.       Голос Жоан звучал хрипло и устало, вымученно. Было ощущение, что на неё наступил и неоднократно попрыгал сверху тролль — притом весьма упитанный. А уж эмоционально Жоан себя ощущала и вовсе выпотрошенной.       — Вам бы самой отдохнуть и выспаться, мадемуазель, — покачал Маркес-Наварро темноволосой головой. — Выглядите препаршиво даже после зелий и душа, — этикету мексиканца, как водится, никто не обучал, а к полученной должности хорошее воспитание авансом не прилагалось. — Успокоительных бы добавить вам в рацион. И бренди.       — Обычные Успокоительные меня не возьмут… — пошутила Жоан не шутя. Понять горечь её иронии Хавьер всё равно не смог бы. — Я пообщаюсь с Ив Де Вержи, навещу Кристин, переговорю с целителями и пойду спать домой. Оставаться здесь мне не хочется. Уже воротит от вида этих стен… и сегодня меня в них чуть не похоронили, — её в который раз невольно передёрнуло. — Живерни же хорошо защищён и безопасен. Утром я вернусь в Сан-Бурлон. Ваши люди скоро прибудут?       — Они уже здесь. Но пока устраняют последствия того, что вы тут устроили… — проворчал Маркес-Наварро. — Как вы вообще продержались против такой мощной магии и таких проклятий так долго, да ещё и успешно? Шансов выжить против профессиональной наёмницы у вас практически не было…       — Я не знаю, Хавьер, — ответ был честным. — Откровенно говоря, я не думаю, что должна была сегодня выжить. В начале — ещё может быть… Но под конец стычки дела мои были препаршивы.       — И вам помогла простая отвлекающая безделушка с базара? — переспросил мракоборец с недоверием.       От этого вопроса Жоан уже уходила ранее, когда предельно обтекаемо рассказывала Маркесу-Наварро о нападении Эринии. Почему-то раскрывать аврору информацию о странной даже для магического мира Цильде, предыстории их с Жоан знакомства в Каталонии, причудливых подарках и предсказаниях язвительной ведьмы, а также полноценной роли браслета — Жоан не хотелось. Во-первых, она пока сама мало что понимала. А во-вторых, к непосредственной работе Хавьера всё это прямого отношения не имело.       — Я уже сказала вам всё, что хотела и сочла нужным, — в этот раз вежливость улыбки Жоан была демонстративно формальной. — Надеюсь, вам будет, чем порадовать нас с отцом в ваших поисках.       — Досье на греков от нас вы получили в своё время полностью, мадемуазель Дю Белль.       — Досье нельзя убить, Хавьер, — ямочки на щеках Жоан, с учетом контекста, должно быть, выглядели весьма зловеще. — Мне нужны не бумаги. И даже не справедливый суд. Мне нужны их трупы. Всех четверых.       Маркес-Наварро не сказал ничего. Лишь оглядел Жоан пристально, кивнул квадратной челюстью на её палочку, лежавшую на тумбе — ту раскопали в завалах ординаторской, слава Мерлину, невредимую, — и вышел из палаты прочь.

***

Вы знаете, что такое обаяние? Умение почувствовать, как тебе говорят «да», хотя ты ни о чем не спрашивал

А. Камю, «Падение. Изгнание и царство»

      Она стояла у окна в коридоре, преисполненная сдержанного достоинства. Невысокая, худенькая, с прямой спиной и приподнятым треугольным подбородком, невинно украшающим белокожее лицо в форме сердечка. В облике её сквозила странная, тихая прелесть. Ничего особенного, никаких выдающихся черт, будто рисовали полупрозрачными акварельными мазками, не стараясь привлечь внимание зрителей. И всё же, силуэт этой женщины оставлял у наблюдателя впечатление неизменно приятное, будто бы ощущение родного дома с ароматом ромашкового чая и свежей выпечки.       Светлое серо-голубое платье с кремовым кружевом на рукавах и подоле ниспадало до пола, плечи и локти были прикрыты тонкой тканью, несмотря на жару: Ив Де Вержи была воспитана консервативно и обязалась неукоснительно соблюдать правила этикета в любой ситуации. Даже тогда, когда на её супруга было совершено нападение средь бела дня, а сама она была вынуждена экстренно прибыть на место происшествия и дежурить в палате мужа, как верная и заботливая спутница.       Пшеничные локоны убраны в аккуратную причёску — ни единой выбившейся пряди, ни намёка на игривость. Невыразительные брови и ресницы, практически полное отсутствие румянца и ярких красок конкретно её внешности удивительным образом подходили. Она была органична и достаточна в своей бесцветности. Выражение серых глаз оставалось спокойным, осанка — безукоризненной. Воспитание, вежливость и манеры читались в каждом жесте, в том, как себя держала эта волшебница на людях. Словно она всегда была готова выйти в общество и достойно представлять в нём фамилию своей семьи, не взирая ни на какие обстоятельства и личные эмоции.       Приблизившись к мадам Де Вержи, Жоан заметно потеряла в уверенности. Она в принципе вдруг почувствовала себя как-то куцо, точно деревенщина на приёме у герцогини. В нелепой больничной сорочке, с растрёпанными волосами и серо-зелёным от нервов оттенком лица, без косметики и косметических чар, Жоан поначалу сочла, что благородная и собранная до последней отглаженной ниточки Ив Де Вержи вообще перепутает её с обслугой или местными больными, и в диалог вступать не сподобится. Все заготовленные для начала беседы фразы напрочь вылетели из головы, и к жене Мишеля Жоан приблизилась молча. Тем удивительнее было услышать мягкий неторопливый голос:       — Здравствуйте, мадемуазель Дю Белль. Я ждала, что вы придёте.       Повисла небольшая пауза.       — Мадам Де Вержи. Рада знакомству. Пусть и… в таких обстоятельствах, — Жоан запнулась. До чего же дурная вышла околесица… — Мне сказали, что Мишель хорошо себя чувствует. Надеюсь, и он, и вы оправитесь морально в ближайшие дни.       — Прошу вас, Жоан, — ровная улыбка Ив подёрнулась горечью и намёком на иронию. Большего выражения неприязни она себе не позволила. — Мы обе знаем, что светские ритуалы и дежурные фразы вам претят. Я достаточно слышала о вас и ваших особенностях. И я здесь тоже не на приёме.       — Чай нам вместе не пить, — согласилась Жоан.       — Вы пришли ко мне по делу, не познакомиться.       — Вы поразительно проницательны, — капитулируя, развела Жоан руками. — Если честно, я старательно подбираю слова и думаю, с чего бы начать.       — Начните с главного, — откликнулась Ив Де Вержи, изобразив приглашающий жест маленькой светлой ладонью. Кожа её казалась фарфоровой до белизны. — Вы хотите конфиденциальности и сокрытия всей этой ситуации от общественности. Я ведь права? — она растянула уголки неярких, маленьких губ, кивнув самой себе. — Мишель сказал, что вы до победного будете защищать покой и безопасность Кристин Марбо. И подключите любые связи для этого. Ваша семья точно найдёт рычаги давления на Аврорат, больницу и журналистов. Остаёмся лишь я и Мишель — два неудобных свидетеля вне зоны вашей прямой власти. А значит, создающие риски.       Её прямолинейности Жоан подивилась. При первом взгляде совершенно не казалось, что в такой нарочито нежной, деликатно скроенной оболочке, может скрываться твёрдость характера.       — Звучит несколько более грубо, чем в моей голове… — призналась Жоан. — Я выбирала формулировки значительно мягче.       — Конечно. Вы наверняка умеете искусно манипулировать, когда вам это необходимо, — в сдержанной улыбке Ив Жоан силилась разглядеть осуждение. Но его не было. Мадам Де Вержи просто констатировала очевидное. — В конце концов, я вижу, как рьяно мой муж бросился вам помогать, мало посвящая меня в детали и суть своей помощи… И вижу, к чему это привело.       Вот теперь в её тоне послышалось недовольство. Сквозь оболочку безукоризненного воспитания невестки рода Де Вержи пробивались беспокойство и раздражение обычной живой женщины. Дело в самом факте помощи? Или в том, что Мишель не рассказывает Ив о делах штаба?       — Мишелю не должно было ничего угрожать, — поспешила вставить Жоан. — Всё случившееся — роковая случайность…       Заверять Ив в подобном после произошедшего было, конечно, нелепо. Но ни Жоан, ни её отец, ни кто-либо ещё в штабе даже не предполагали, что Мишель окажется втянут в события с такими опасными последствиями. Эринию и ход действий греков просчитать было невозможно.       — Когда в жизни мужчины появляется роковая женщина, мадемуазель Дю Белль, вслед за ней появляется и злой рок, — беззлобно поделилась философским наблюдением Ив Де Вержи. — Со всеми сопутствующими роковыми случайностями. Будучи цунами, вы не можете не оставлять вокруг себя разрушений. Такова ваша природа. Мишель был обречён на последствия с самого момента знакомства с вами.       — Но я не его роковая женщина, — возразила Жоан. — Я вообще не его женщина и, формально говоря, никогда ей и не была.       — Вы не были и не являетесь его женой, — с улыбкой подтвердила Ив. — Всё верно. Но жена и женщина рока в судьбе мужчины не могут — не должны быть — одной фигурой. Роковую женщину проходят, как препятствие — на проверку воли, силы, стойкости духа. Чтобы затем встретить женщину суженую, — мадам Де Вержи поправила складки на платье и вежливо продолжила, точно они с Жоан беседовали где-то за совместным вышиванием: — Если же мужчина, игнорируя все знаки, вступает в брак с той, что принесла ему лишь злой рок, он либо безумец, либо камикадзе, либо банально не повзрослел и попросту глуп. И понятия не имеет, что из себя представляют брак и взрослая жизнь, и какие качества спутницы действительно важны в семье. Девятый вал в лице вас Мишель успешно прошёл… Это была ваша роль в его судьбе и в нашем союзе. Я лишь надеюсь, что более вы не будете его топить. И мой муж не захлебнётся под натиском роковых случайностей в вашем обществе.       — Я тоже очень на это рассчитываю, — искренне заверила супругу Мишеля Жоан. — У меня нет ни малейшего желания быть причиной его — и ваших — горестей. Как и идеи становиться чьим-либо роком.       — «Женщина с колыбели чей-нибудь смертный грех…» — задумчиво процитировала Ив Де Вержи чьи-то строки. Её тонкие бледные плечи чуть всколыхнулись под блеском серо-голубой ткани; рукава платья были обшиты перламутровой нитью. — Мужчины и женщины втягивают друг друга в бешеные водовороты, чтобы затем, успокоившись, оставить сумасшествие страстей позади. И прибиться в тихую, надёжную гавань. Сейчас вы — та, что несёт рок. Даст Мерлин, станете той, что принесёт спокойствие…       На миг Жоан почудилось, будто в тоне Ив Де Вержи мелькнуло что-то болезненное. Как если бы выдержанную и воспитанную жену Мишеля кольнуло изнутри что-то острое, эмоциональное, до сих пор живое — и совсем не спокойное, не наносное. Какая-то давняя история, где, быть может, той самой роковой женщиной, бурей, цунами для кого-то являлась она сама… Та, что теперь носит длинные закрытые платья, прямо держит спину, старательно собирает пшеничные волосы заколками и заворачивает свою акварельную прелесть в вуаль бесцветности.       — Вам нет нужды манипулировать или уговаривать, мадемуазель Дю Белль, — прервала внутренние размышления Жоан мадам Де Вержи. — Я не пойду ни к аврорам, ни к репортёрам. И вовсе не из симпатии к вам — вы мне безразличны.       — Полагаю, это лучшее отношение от вас, на которое я могу рассчитывать, — вздохнула Жоан. Ей-то самой Ив Де Вержи даже понравилась. Но расчитывать на взаимность, с учётом всех вводных, не приходилось. — Что же тогда повлияло на ваше решение?       — Во-первых, вы и без меня знаете принципы Мишеля. Он не терпит полоскания его фамилии в прессе, особенно в негативном ключе. А я, как хорошая жена, ценности своего мужа поддерживаю и разделяю. Тем более, что сегодня он мне их повторно озвучил, — недовольно добавила Ив. — Во-вторых, мне попросту очень жаль Кристин Марбо. Вы, скорее всего, не в курсе, но несколько дополнительных классов в Шармбатоне мы с Кристин посещали вместе и немного общались. Она хороший человек, светлый. И трагедий на её долю хватило с лихвой. Я не хочу быть той, кто доставит ей дополнительные неудобства в виде ещё большего преследования от прессы, чем Кристин и без того грозит после выписки из Сан-Бурлона, — за это Жоан мадам Де Вержи была предельно признательна. — Ну а в-третьих, мне очевидно, что вы используете какие-то более изощрённые методы и большие ресурсы для поимки виновных, нежели Аврорат. А значит, ни мне, ни мужу нет нужды тратить своё и чужое время на формальные допросы и формальное же следствие. Вы и без того спустите ищеек и задействуете все силы — и то, с какой скоростью уже заминается вся эта история, тому явное свидетельство.       Не удержавшись, Жоан негромко, одобрительно рассмеялась.       — Вы очень наблюдательная и умная женщина, Ив, — выразила Жоан признание без капли лести. — Мишель был решительно прав: ему бесконечно повезло с женой!       — Надеюсь, он сможет наслаждаться нашим союзом как можно дольше… — прохладно обронила мадам Де Вержи. — И вашими руками я не окажусь вдовой, — тон её посерьезнел. — Если же вы втягиваете моего мужа в то, что может ему угрожать, если его сотрудничество с вами чревато вредом для нашей повседневной жизни и его здоровья — Мерлина ради, помогите ему бросить вас в беде, Жоан. Сам он слишком воспитан, благороден и добросердечен, чтобы оставить нуждающихся в их нужде. Но если вы поймёте, что Мишелю грозит опасность, если вы осознаете, что он ведёт себя к ущербу — отправьте его прочь.       Речь её звучала пламенно, почти отчаянно. И именно ради этого мадам Де Вержи решила с ней встретиться, поняла Жоан. Не захоти Ив — и никакого разговора между ними не состоялось бы. Но, по неясной причине, супруга Мишеля пребывала в уверенности, что воздействие на её мужа может оказывать именно Жоан. И что именно через неё стоит влиять на решение Де Вержи завершить работу в Британии. Какая нелепость…       Подбирая слова, Жоан осторожно пояснила:       — Понимаете, Ив… Дело в том, что я не звала Мишеля на помощь. Не обращалась к нему ни с какими просьбами и не собиралась вовлекать ни в какие дела. Всё произошедшее было для меня неожиданностью. Мишель договорился с моим отцом и ещё одним человеком о сотрудничестве. Это связано с исследованием одного артефакта, его свойств и принципов работы. Не более того. Отправить же Мишеля прочь — не в моей власти… — Жоан поёжилась, представив, что будет, если она с такой просьбой заявится к Волдеморту. Встреча с Эринией определённо покажется ей увеселительной прогулкой. — Потому что он работает не на меня. И даже не на моего отца.       — Мишель упоминал, что в Британии у вас с отцом появились новые связи, — нахмурилась Ив. — И что там есть некий руководитель всех процессов, серьёзный человек. И знаете что? По выражению лица Мишеля я поняла, что этот руководитель ему не нравится.       — Мне он тоже не нравится! — заверила Жоан с самым искренним восклицанием. — Преотвратительнейший тип! Категорически неприятный! Но, увы, именно он и его помощь очень нужны мне и моему отцу. А ему, в свою очередь, — помощь Мишеля…       Подумав немного и тяжело выдохнув, Ив Де Вержи подытожила:       — Об этом роке я и говорю… Звено за звеном плетётся общая цепь людей и событий. Одно цепляется за другое, узор собирается воедино. Всё начинается с помощи в исследовании одного артефакта, затем Мишель радушно сопровождает вас в госпиталь к подруге. И вот, мы находимся в этой точке… Где мой муж лежит в больнице, не убитый лишь чудом, — Жоан на секунду вновь стало совестно и не по себе. — А рядом со мной стоите вы и просите ничего на этот счёт не предпринимать, — Ив невесело усмехнулась. — Полагаю, такие как вы, Жоан, существуют для того, чтобы такие, как мой муж, не забывали о том, что они могут быть камикадзе, безумцами и дураками.       Не удержавшись, Жоан внезапно для самой себя брякнула:       — Но ведь и вы, очевидно, причина чьего-то помешательства, чьего-то безрассудства и алогичности! Коль уж вы женщина… Которая, к тому же, замужем была не всегда.       По полупрозрачному лицу напротив скользнула быстрая тень; светлые ресницы дрогнули. Сквозь долгие несколько секунд тишины просочилось еле слышное:       — Доброго дня, мадемуазель Дю Белль. Позаботьтесь о Кристин Марбо и передайте ей мои наилучшие пожелания.

***

Слишком много людей решило творить милосердие без великодушия

А. Камю, «Падение. Изгнание и царство»

      Перебирая тонкими пальчиками свежую почту в Мэллоуэй Хаусе, Беллатриса нервничала. Её обуревало не волнение, но раздражение, ибо её дражайший супруг, толком ничего не объяснив, вновь куда-то пропал из дому «по заданию Тёмного Лорда».       Вёл себя при этом Рудольфус довольно странно, был дёрганым и будто бы не на своём месте — и вообще, похоже, избегал близкого общения с женой после того, как сходил на аудиенцию к Милорду. Что у них случился за разговор, какое Лестрейндж получил задание — и получил ли вообще? — Беллатриса не имела понятия. Но то, насколько муж был бледным, посеревшим и взвинченным, она отметила определённо. И это ему ещё не сообщили о брате и о его приснопамятной тренировке с Господином — Рудольфус уехал раньше, собравшись прочь в несвойственной ему спешке.       То, что по какой-то причине Лорд Волдеморт натурально изувечил Рабастана Лестрейнджа на корте, пронеслось по штабу изумлённым перешёптыванием и свежей сплетней. Впрочем, от старших Белла слышала, что их Повелитель в целом пребывал не в духе, и за последние пару суток в той или иной степени за недостатки досталось всем, кто попадался ему под горячую руку. А недостатки, конечно же, были присущи каждому человеку — и Пожиратели Смерти исключением не являлись.       Вот только в этот раз маятник настроения Милорда склонился в сторону резкой нетерпимости по отношению к оным у его сторонников, и потому, наученные горьким опытом менее удачливых товарищей, многие Пожиратели попрятались кто куда и старательно демонстрировали свою услужливость и полезность общему делу. Судьбу Мальсибера, Селвина, Джагсона и старшего из братьев Лестрейнджей повторить никто не хотел. Быть может, именно поэтому Рудольфус уехал куда подальше так быстро и уверенно… Кто его разберёт.       Пальцы Беллатрисы наткнулись на плотный конверт из шершавой бежевой бумаги. Интересно… не местная. Нахмурившись, Белла аккуратно поддела письмо палочкой и вытащила из общей стопки. Ну надо же…       Поразительная наглость! Да они оба совсем стыда не имеют, последние остатки приличий потеряли?!       Рабастан не может использовать почту в родовом особняке Лестрейнджей — там ведь регулярно обитает Маркус, может и наткнуться, — и решил воспользоваться приёмной младшего брата, после женитьбы так удобно живущего отдельно? Изобретательно! Но чёрта с два Белла так просто пустит всё на самотёк. Когда Дю Белль вернётся…       Ощерившись, Беллатриса прошипела в воздух:       — Кори! Вилли!       Спустя несколько секунд два барфордских эльфа материализовались у рабочего стола и тут же упали на тощие коленочки, кланяясь хозяйке.       — Госпожа!       — Мадам!       — Чем мы можем услужить юной хозяйке?       — Мы к вашим услугам!       — Заткнитесь, — холодно и резко оборвала их писк Белла. — Жоан возвращалась в штаб?       Эльфы задумались совсем ненадолго, и тут же уверенно выдали:       — Нет, мадемуазель из Франции ещё не появлялась в Барфорд Мэноре, хозяйка Беллатриса.       Белла поморщилась. Что ж… Дело времени.       — Вы оба, — грубо окликнула эльфов она. — Когда Жоан окажется в Суррее, я должна узнать об этом одна из первых. Вам понятно? Перенеситесь сюда и тут же сообщите мне лично. Её предупреждать не нужно. Всё ясно?       Домовики не позволили себе ни переглянуться, ни изумиться — ушастые головы на хилых плечах им всё-таки были дороги. Кори и Вилли лишь старательно закивали и, вновь откланявшись, заверили хозяйку, что исполнят всё в точности. И как только мадемуазель Жоан Дю Белль вернётся в место своего временного обитания в Британии, мадам Лестрейндж обязательно об этом сообщат её верные и послушные слуги. С негромким хлопком оба эльфа исчезли прочь.       — Вина! — повелительно прикрикнула Беллатриса в воздух. На столе рядом с ней через полминуты материализовался бокал с ароматной рубиновой жидкостью: домовики Мэллоуэй Хауса работали старательно и очень боялись расправы, будучи наслышаны о вздорном и недобром нраве их госпожи.       В голове приятно потяжелело, легкий морок хлынул внутрь и туманным дуновением обнял сознание изнутри. Коллекционное вино Лестрейнджей Белла уже оценила и перевезла часть запасов в их с мужем дом. Как жаль, что в их особняк от Лестрейнджей попадает ещё и эта дрянь…       Брезгливо поморщившись, Беллатриса едва удержалась от того, чтобы не сжечь письмо к мордредовой матери. Но нет… Оно ещё пригодится. Как и другие обнаруженные ей материалы. Дёрнув в отвращении носом, Белла переместила конверт из Австралии подальше от основной корреспонденции и продолжила разбирать входящую почту.       Внутри неё холодной злобой разливались решительность и приятное предвкушение почти удовлетворённого ожидания.