Тени забрали мою клятву, но не заберут у меня тебя

      Морриган почувствовала как глаза под закрытыми веками защипало от солнечного света, бьющего сквозь небольшое окошко ее импровизированной банной комнаты. Несколько раз моргнув, дроу, кряхтя, села на твердом полу и прислонилась спиной к чану. Она явно проспала больше четырех часов, которых обычно эльфам достаточно для отдыха. И, несмотря на покалывающую боль в левой руке, которую Мор отлежала, она чувствовала себя на удивление хорошо. Не было ни похмелья, ни горечи в сердце.       Яркий луч утреннего солнца снова проник в комнату, пробившись сквозь облако, и Морриган вспомнила свой сон. До чего же он был странным! И таким реальным, как будто все произошло не во сне, а наяву, но в другом измерении, куда ее перенесли, стоило ей прикрыть глаза. Эльфийка внимательно ощупала свое тело, рассмотрела руки, потом и лицо, посмотревшись в небольшое ручное зеркало. Все было как обычно — те же темно-красные глаза, светло-серая кожа с темными веснушками, белые волосы. Но дроу чувствовала, что что-то было не так. Внутри нее теперь было ощущение какой-то одухотворенности и... святости?       Фыркнув, Мор постаралась отогнать от себя эту мысль. Где она и где святость. Хоть она и была воспитана в монастыре, до святости даже послушниц-новиций ей было очень далеко. Однако, внутренний голос продолжал твердить ей, что что-то изменилось, что она уже не была той же Морриган, которая вчера вечером вернулась домой, еле волоча ноги от усталости и горя. Из головы не выходило ее сновидение и клятва, которую она дала Всеправдивому Отцу. Она поклялась отомстить за Астариона и родителей. Мор вспомнила как долгими холодными ночами в общей монастырской спальне она представляла красочные картины как она врывается в помещения, полные темных эльфов, и мечом и заклинаниями рассекает их тела, наказывая за сотворенное с родителями. Но Тир не приходил к ней после этих мыслей. Да что там говорить, он ей вообще никогда не являлся. Ни во снах, ни как-то еще. Только строго смотрел с витражей храма во время общей молитвы, во время которой Морриган и ее подруга тифлина Маккат старались не смотреть друга на друга и не смеяться.       Морриган поднялась на ноги, задернула окошко и разожгла огонь в небольшой плите, чтобы нагреть воды для купания. Задумчиво уставившись на огонь, эльфийка задумалась о том, чем же ей заняться. На работе ей дали неделю выходных, чтобы оправиться от потери друга и коллеги, и Мор вдруг поняла, что ей практически некуда идти и нечего делать. Почти всегда она по уши была погружена в работу, а вечера проводила в компании Астариона. Они пили вино и бренди, хохотали и обсуждали судебные дела. А теперь она была предоставлена сама себе.       Вода в котелке покрылась пузырьками и приготовилась закипать. Морриган лениво махнула рукой в сторону банного чана, сотворив немного воды для купания. Она никогда не понимала, почему творить воду ей удавалось так легко, а для зажигания огня приходилось использовать кремень и кресало. Сотворив еще немного воды в тазу, стоявшем на полу, Мор через голову стащила с себя рубашку Астариона и бросила ее в таз. Следом полетел небольшой кусочек мыла для стирки. Она надеялась, что старые пятна получится размочить и отстирать.       Повернувшись, дроу начала было идти к плите, чтобы взять котелок и разбавить кипятком холодную воду в чане, но внезапно споткнулась о кривую половицу и полетела вперед, неловко оперевшись ладонью о металическую пластину плиты, под которой горел огонь. Раздалось тихое шипение, и Мор с криком свалилась на пол, сжимая пострадавшую ладонь. Серая кожа мгновенно превратилась в красную, и на ладони на глазах стали надуваться волдыри от ожога.       — Адова сера! — прошипела эльфийка и как можно быстрее сунула руку в стоящий рядом таз с холодной водой и рубашкой Астариона, забыв про плавающее в воде мыло. Разбавленная щелочь попала в раны, вызвав приступ такой боли, что у Морриган потемнело в глазах.       Взвыв, она повалилась на пол, прижимая к себе раненную руку.       — Твою ж мать! — Она каталась по полу от боли, из глаз уже текли слезы. — Всемогущие боги, ну за что мне все это?!       Сжавшись в комок на полу, Мор накрыла обожженную ладонь другой рукой и прижала обе руки к груди, концентрируясь на боли с надеждой, что так получится ее хоть немного утихомирить. Вдруг она почувствовала в груди приятное тепло, которое будто от сердца прошло через здоровую руку и устремилось к ожогу. Боль притупилась.       Ошарашенная, Морриган прекратила завывать и приняла сидячее положение, не отрывая друг от друга ладони. Она видела еле заметное голубое свечение и чувствовала теплое покалывание, которое замещало собой боль. Когда жжение почти исчезло, она осторожно разъединила ладони и посмотрела на ожог, точнее, на то место, где он был. Кожа на правой ладони была розоватой, от волдырей не осталось и следа. А главное, боли совсем не было.       — Что за... — пробормотала Мор, разглядывая свои руки, как вдруг ей в голову пришла мысль, от которой ее слегка затошнило. Она сопоставила свой сон и внезапные таланты к целительству. — Нет. Нет, нет, нет, этого не может быть!       Мор подтянула к груди колено, которым несколько дней назад ударилась о стол, и на котором вовсю цвел гигантский синяк. Накрыв колено ладонями, она закрыла глаза, вздохнула и направила мысли на травмированную конечность. Внутри снова потеплело, а когда покалывание в ладонях прошло, она осторожно подняла руки и не поверила своим глазам — синяка не было. Колено не болело.       Вскочив на ноги, Мор быстро потушила огонь в плите, наскоро обтерла себя мокрым полотенцем и, натянув первые чистые вещи, которые выпали из шкафа, выскочила за дверь квартиры. Она поняла, куда ей нужно было идти, и кто мог понять, что с ней происходило.

***

      В главном зале монастыря было тихо и прохладно. На скамьях сидели редкие для утра прихожане, клирики тихо стояли у алтаря, их губы шевелились от едва слышно произносимой молитвы. За окном, с арены, был слышен звон мечей послушников, их возгласы и смех, прерываемый низкими голосами паладинов-наставников. Настоятельница Лиления стояла на коленях у алтаря, вознося тихую молитву божеству.       Морриган села на скамью у самого выхода и постаралась дышать потише, чтобы не смущать присутствующих своим сопением. Она практически пробежала всю дорогу от дома до монастыря. Тихо вздохнув, она посмотрела на огромный витраж с изображением Тира. Бог выглядел точно так же как в ее видении — крупный, строгий, но как-то по-отечески родной. Единственным глазом он смотрел из-под повязки, как будто охватывая взором весь зал.       Наконец-то молитва закончилась. Мор встала со скамьи и осторожно подошла ближе к алтарю. Лиления, встав, отряхнула колени и откинула с глаз черную вуаль, символизирующую слепоту правосудия. Пожилая женщина-хафлинг улыбнулась, увидев свою воспитанницу. Морриган улыбнулась в ответ, отметив, что настоятельница сильно постарела за последнее время. Увы, время было беспощадно к тем, кто не имел эльфи йской крови, и Мор все больше начинала страшиться мысли о том, что скорее рано, чем поздно, она начнет терять знакомых.       — Морриган, дитя мое, — Пропела Лиления, протянув руки к дроу. Морриган охотно обняла женщину в ответ. — Я давно тебя не видела. Думала, ты уже и забыла об обители. — Она села на скамью, потянув за собой Мор. — Что привело тебя сюда? Я слышала ужасные новости о магистрате. Кто мог подумать, что такое возможно. Мне очень жаль, дорогая моя.       — Спасибо, тетушка Лиления, — Вздохнув, Мор сжала теплую ладонь жрицы. — Но не об этом я хотела поговорить.       — О чем же, милая? — Настоятельница посерьезнела, увидев, что улыбка сползла с лица воспитанницы.       — Сегодня ночью ко мне явился Тир, — У Морриган не было времени на прелюдии. Ответы были нужны ей как можно скорее.       Услышав имя божества, жрица коснулась рукой медальона с символом Тира - весами, стоящими на боевом молоте.       — Сначала я думала, что это всего лишь сон, — продолжила Морриган. — Но все было ярко, как будто наяву. Он знал мое имя, он был совсем рядом со мной. Говорил про Астариона и про моих родителей, а потом... потом он спросил, готова ли я поклясться, что отомщу за них.       Лиления с шумом втянула воздух и обеспокоенно посмотрела на дроу.       — Возможно, это был всего лишь сон, — Мор как будто старалась убедить саму себя. — Но потом произошло кое-что еще. — Она вытянула к жрице обожженную руку ладонью вверх. Поверхность ладони была нежной и розовой на контрасте с серой кожей эльфийки. — Я обожглась, сильно, о раскаленный металл плиты. Но потом я каким-то образом...       — Вылечила себя наложением рук? — Лиления подняла голову и заглянула в красные глаза Мор.       Губы эльфийки задрожали, из правого глаза скатилась слезинка.       -— Да, — прошептала она, пытясь не разрыдаться. — Тетушка Лиления, этого не может быть. Я... я не могу, я не готова. Я просто юрист, я даже не сильная...       — Спокойно, дитя, — Лиления решительно поднялась. — Пойдем, есть только один человек, который может точно все рассказать.       Эльфийка и женщина-хафлинг вышли из храмового зала и перескли двор, войдя в казармы послушников. Вокруг сновали молодые мужчины в доспехах и с двуручными мечами, отвлекаясь от своих дел лишь для того, чтобы уважительно поклониться жрице и с интересом взглянуть на серокожую эльфийку.       Когда Лиления и Морриган подошли к крепкой дубовой двери, настоятельница сжала руку воспитанницы и сказала:       — Паладин Морган не самый приятный в общении, но справедливый и добрый где-то глубоко в душе. Не бойся его.       Она постучала в дверь и налегла на тяжелые доски. Дверь со скрипом открылась, и Мор увидела небольшую комнату с очень скудной обстановкой — внутри был лишь стол, несколько стульев, пара шкафов с книгами и стойки для оружия и доспехов. За столом сидел высокий темнокожий мужчина в черной кожаной одежде, на вид лет шестидесяти. Услышав шум, он поднял необычно светлые голубые глаза и нахмурился. Один его глаз открывался не полностью из-за широкого давно зажившего шрама, который тянулся практически через все его лицо.       — Паладин Морган, — Лиления мягко улыбнулась. Мужчина лишь хмуро кивнул в ответ. — Это моя воспитанница, Морриган Лиадон. Она работает расследователем в городском суде. Сегодня ночью с ней произошло кое-что необычное, и мне кажется, что вам это будет крайне интересно.       Паладин глазами указал на стул, приглашая Морриган сесть. До сих пор он не проронил ни слова.       Мор повторила свой рассказ, стараясь не упустить ни одной мелкой детали. Старый паладин хмурился, кивал, постукивал пером по столу, не отрывая от эльфийки взгляда. Когда Мор наконец-то закончила говорить и вздохнула, ожидая вердикта, он молча встал и подошел к сундуку, стоящему в темном углу комнаты.       — Я уже почти десять лет такого не видел, — Неожиданным густым басом произнес он, копаясь в сундуке. — Девица, да еще темный эльф. — Он покачал головой.       Мор и Лиления переглянулись. Эльфийка почти перестала дышать, уже практически зная, каков будет ответ.       Наконец Морган нашел, что хотел, и повернулся обратно к столу и сидевшим рядом гостям. В руках он нес большой черный сверток. Он положил сверток на стол и попросил Морриган встать. Дрожа, она поднялась со стула и продолжила смотреть на то, как паладин разворачивает большой кусок шерстяной ткани, оказавшейся черным шерстяным плащом с красным подбоем. Следующим предметом была черная с красным туника, на груди которой золотом был вышит знак Тира.       Паладин обратил свой взор на Морриган и тихо произнес:       — Я не знаю, проклятье это или дар, дитя, но отныне ты, Морриган Лиадон, Паладин Тира клятвы Мести.