Тени забрали мою клятву, но не заберут у меня тебя

      Морриган не помнила, сколько она просидела так у холодной стены здания суда. Когда она словно очнулась от наваждения, день уже готовился уступить сумеркам — глаза перестало жечь, а предметы, находившиеся в тенях, приобрели четкие очертания благодаря инфракрасному зрению дроу.       Эльфийка поднялась с земли, отряхнула брюки и плащ и направилась домой, в свою маленькую квартирку, больше похожую на каморку, чем на жилье подающего надежды юриста. Толпа у здания суда давно рассосалась. Все выглядело совсем нормальным, как будто и не было ужасающего ночного преступления. Мор понимала, что на следующий день об убийстве магистрата будут говорить только расследователи — горожанам хватало тем для бесед. Через неделю или месяц жизнь будет идти своим чередом, как будто Астариона никогда и не было.       Подходя к дому, Морриган ощутила сильный голод. Еще бы, она больше суток ничего не ела. Выудив из кармана пару монет, она зашла в лавку на первом этаже своего дома, которой владел суровый и жадный до золота дварф. Взяла, что первым попалось под руку — кусок солонины, два яблока и бутылку дешевого пойла, которое лавочник гордо величал бренди. Она даже улыбнулась уголками губ. Если бы Астарион попробовал эту смесь спирта с навозом, он в обморок бы упал. Бренди был его любимым напитком, причем самый лучший.       Впрочем, улыбка исчезла так же быстро как появилась. Расплатившись с дварфом, Морриган поднялась к себе в квартиру. Возле двери она увидела высохшие остатки лужицы от вина — след ее несдержанности и их последнего с Астарионом разговора. Получается, последними ее словами лучшему другу были слова ненависти и обвинения. Что ж, это было, вне сомнения, паршиво, если не сказать большего.       Внутри комнаты эльфийка сбросила прямо на пол плащ, куртку и сапоги и прошла по узкой дорожке, протоптанной в пыли, за ширму — к чану, в котором она мылась. Рядом с чаном стояла корзина для грязного белья, где лежала испачканная вином шелковая рубашка, которую Мор в приступе злости успела использовать в качестве половой тряпки. Осторожно, словно корзина с бельем могла оказаться мимиком, эльфийка протянула руку к содержимому и кончиками пальцев коснулась нежной ткани. Дорогой шелк отозвался прохладным касанием. Морриган достала рубашку, села с ней на пол возле банного чана и, закрыв глаза, прижала ткань к лицу. Она ярко пахла засохшим вином, за которым скрывались еле уловимые запахи пота и лаванды. На глазах снова выступили слезы, за которыми где-то внутри начинала поднимать голову ярость. Эльфийка сделала несколько глубоких вздохов, пытаясь избавиться от тяжелого ощущения, но ей вдруг стало жарко и казалось, что голова вот-вот лопнет от напряжения. Она зажмурилась, и за закрытыми веками замелькали картинки — Астарион, сидящий на полу ее квартиры, ссора, суд, приговор. Потом гуры, нападение — она почти четко видела как несколько человек подкрадываются к высокой и стройной фигуре эльфа, сбивают его с ног, а потом, избив до неузнаваемости, скидывают тело в ближайшую канаву.       Руки сжались в кулаки.       — Я найду их. Клянусь, я найду и убью того, кто виновен в твоей смерти, Астарион. Я говорила тебе, что правосудие должно свершиться, и я говорю это сейчас. Я буду праведным гневом, который избавит этот мир от тех, кто избавился от тебя. Я переверну этот город, страну, да целый мир! Но ты... будешь... отмщен.       Горячий шепот стих. Силы покинули Морриган, и даже для слез не осталось места. Не зажигая свечей, дроу стянула через голову собственную блузу, надела рубашку Астариона и легла прямо на пол, обхватив себя руками. Она заснула, лишь стоило закрыть глаза. Сумка с едой так и осталась лежать у двери.

***

      Ей снился странный сон. Вообще, сны были для Морриган редкостью. Эльфы не спят, они лишь медитируют, поэтому чаще всего они сами управляют потоком мыслей, который проносится в голове в часы отдыха. Но иногда, в минуты особой усталости, мозг подкидывал ей странные картинки, по абсурдности превосходящие самые смелые постановки уличных театров.       В этот раз Морриган увидела себя посреди соборного зала. Он был очень похож на главный зал церкви Тира в ее обители — монастыре, где она выросла. Но зал из сна был больше, богаче и гораздо светлее. Из витражей на стенах и потолке внутрь проникали яркие, почти белые лучи. По привычке дроу попыталась прикрыть глаза, но вдруг осознала, что свет не причиняет ей боли.       Она огляделась. Вокруг было тихо и пустынно. На лавках никто не сидел, в гулкой тишине было слышно только шорох ее одежды. Мор оглядела себя — на ней была легкая кожаная броня черного цвета, перчатки и сапоги в тон, а на перевязи через плечо висел длинный черный плащ из мягкой шерстяной ткани. Одежда была незнакомой, но похожей на ту, что носили послушники в монастыре.       — Здравствуй, дитя, — Раздался из-за спины низкий и объемный мужской голос, от которого волосы на затылке эльфийки зашевелились.       Она резко развернулась.       Перед ней в широком луче необычного белого света стоял высокий мужчина в черно-золотых доспехах. На вид ему было уже много лет, но он был крепко сложен, уверенно стоял на ногах, а в единственной руке держал меч, чей клинок отражал свет сотнями маленьких солнечных зайчиков. Один глаз мужчины был закрыт повязкой из черной ткани.       Морриган не могла поверить своим глазам. Каждый день на протяжение почти всех прожитых лет она видела его изображение в книгах и на витражах. Возносила ему молитвы и несла правосудие с его именем на губах.       — Тир? — Еле слышно выдохнула Морриган.       — Я рад видеть тебя, дитя мое, — Повторило божество, спускаясь с небольшого подиума возле алтаря.       Морриган рухнула на колени, низко опустив голову. Она слышала от старых паладинов, что к некоторым избранным боги приходят во снах или видениях, но особо этому не верила, считая рассказы просто старыми легендами, выдуманными за кружкой эля.       — Скажи мне, Морриган Лиадон, — тем временем продолжал бог справедливости, — почему я должен выбрать тебя? Почему именно ты должна нести свет правды и справедливости во славу моего имени?       Не поднимая головы, Мор робко ответила:       — Прости меня, всемогущий Тир, но у меня нет ответа на твой вопрос. Я всего лишь работаю в городском суде, как десятки других. Я клялась ставить правду превыше всего, но я не понимаю, почему ты решил прийти ко мне. Почему ты выделил меня из других.       — Встань! — Мягко, но властно проговорило божество.       Морриган медленно поднялась с коленей и подняла голову. От бога исходило белое сияние, стирающее окружающую обстановку от взора. Тир убрал меч в ножны, подошел ближе к эльфийке и кончиками пальцев приподнял ее голову за подбородок, заглядывая мудрыми глазами ей в лицо.       — Ты принесла мне не только эту клятву, дитя. Ты жаждешь отмщения. Жаждешь правды. Свершения правосудия над теми, кто отнял у тебя дорогого человека.       Морриган лишь шире раскрыла глаза от изумления, не в силах ответить божеству от переполнявших ее чувств.       — Неси правду и свет в этот мир, дитя Подземья. Я вижу в тебе силу и стойкость. И я вижу праведную ярость твоей крови, которая поможет тебе найти и наказать виновных. Но помни, что сила дает ответственность. Не позволь мести и кровопролитию увести тебя с праведного пути. Искушений будет много, но с моим именем ты преодолеешь их и добьешься справедливости.       — Но что, если я не смогу? — Прошептала Мор.       — Тир суров, но справедлив. Он не наказывает своих детей, которым не хватило сил или мужества, — По-отечески доброе лицо божества вмиг посерьезнело. Тир сдвинул брови и придвинулся ближе к дроу. — Но помни, дитя. Если ты предашь свою клятву и используешь силу вопреки моей догме, тебя ждет расплата. И никто, включая меня, не знает, насколько тяжелой она будет.       Мор сглотнула, не в силах отвести взгляд от единственного глаза Тира. Он будто гипнотизировал ее.       — Каков твой выбор, Морриган Лиадон? — Спросил Тир. — Принимаешь ли ты клятву мести? Клянешься ли ты нести свет моей справедливости через этот мир и другие? Клянешься ли ты карать тех, кто этого заслуживает и дарить милость и прощение вставшим на путь праведный?       Морриган смотрела на божество, не моргая. Ее всю словно пронзали заряды молний — кончики пальцев покалывало, в голове на невероятной скорости проносились самые разные мысли. Дроу выдохнула, чуть прикрыв глаза. Вдруг она услышала голоса где-то внутри себя, как будто в глубине сознания. Смех Астариона, звон бокалов, добрый голос отца, нежную песню матери. И в этот самый миг она все поняла.       — Клянусь! — Произнесла Морриган. — Клянусь, отец мой.       Сияние вокруг божества из белого превратилось в теплое золотистое, и Тир положил широкую ладонь на голову Морриган. Разряды молнии исчезли. Эльфийка почувствовала приятное тепло, разливающееся по телу и собирающееся где-то в районе сердца. А потом свет заполнил все вокруг, и она проснулась.