Изумруды и кости

      Простая деревянная дверь, каких в этом небольшом коридорчике, изгибающемся буквой «Г», было целых четыре. Лестница выходила на широкую площадку, украшенную по стенам небольшими пасторальными картинками в резных рамках, как и во всем доме — дань моде, не показывающая ничего иного о хозяевах этого особняка с мезонином.       Красноватый прямоугольник, скрывающий от Самуэля его возлюбленную, был таким же безликим, как и приютившие их люди и весь дом: вычищенный, с выверенным порядком, скорее имитирующим уход зажиточных, но не очень богатых жителей, он был каким-то усреднением всех домов, какие находились в этом районе.       Подозрительная тишина давила на уши: Безликие перемещались бесшумно, подобно призракам, выдавая этим свою природу прячущихся в тенях слуг Короля Боранела. Спокойствие, казалось, в любой момент может прервать треск наколдованной молнии или гудение пламени, а то и просто звон столкнувшегося с доспехом меча.       Еще один такой же деревянный прямоугольник с начищенной до блеска резной ручкой был по другую сторону коридора и вел в спальню, что выделили самому Самуэлю, а в закутке направо от него — еще пара, в ванную комнату и комнату отдыха, как говорил ему днем Гарри.       Самуэль оценивал и анализировал окружение, замерев перед дверью в спальню девушки, но не решался постучать. Запал, что охватил его на первом этаже, успел угаснуть, подобно пламени свечи на ветру.       А может, она и вовсе не хочет видеть его? Или он сделает только хуже, ведь Алиме сейчас и без него явно должно быть плохо.       Шипастый куст предательства от тех, кому она верила больше, чем себе, затянул ее в себя подобно вязкому болоту. Но… разве не для этого нужен рыцарь?       Проведя пальцем по потрескавшейся поверхности окарины в руке, Сэм глубоко вдохнул, отдернув вниз край жилета, что надел из-за спокойной обстановки, и твердо постучал. Сейчас он должен воодушевить свою даму.       — Алима. Я войду? — громко и немного отрывисто спросил он и с замиранием сердца прислушался.       — Да, — раздался глухой голос эльфийки, и рыцарь открыл дверь.       Кажется, что она едва скинула с себя верхнюю одежду, оставшись в распущенной на поясе белой тунике да шафрановых шароварах. Широкий и длинный пояс и сапоги с широким голенищем были свалены у основания кровати, на которой эльфийка вытянулась, свесив на пол ноги: так и представилось, как она вернулась, села на постель, едва стянув самое мешающее ей, и тут же обессиленно упала на спину, закрыв глаза.       Большое круглое окно в полстены под скошенным из-за крыши потолком пропускало все еще свет ужасно медленного солнца, лениво катящегося к горизонту, заливая им скудную обстановку с накрахмаленными белыми простынями и скатертью на небольшом столике рядом с широкой дубовой постелью.       — Ты как? — уже тише спросил он, подходя ближе. Окинув взглядом ее неподвижную фигуру с закрытыми глазами, Самуэль почувствовал, как на плечи наваливается груз, и осторожно сел рядом. — Прости… Мне следовало ждать у входа дольше. Тогда бы нам не пришлось бежать, наверное… — сдавленно произнес он, отведя взгляд в сторону.       — Это не важно, пришлось бы или нет… — после секундной заминки почти прошептала эльфийка.       Рыцарь выдохнул. Верно. Проблема была не в том, что он не дождался появления Минца — если валенари уже попрали свой долг перед своим стражем, то это не исправило бы и то, если бы он явился вовремя.       Просто тогда у него не было бы шанса так быстро понять, куда и кто ее увозит.       Обессиленно Сэм рухнул в постель рядом, разглядывая потолок — ровный, выбеленный, частично скошенный из-за близости крыши. Эти два месяца он только и делал, что рассматривал потолки…       И как же сейчас он понимал чувства Алимы!       — То, ради чего ты сражался… — проглотив ком в горле и прогнав появившиеся перед глазами видения прошлого, наивного, влюбленного в сказки и свои мечты юноши, он осторожно начал подбирать слова, но сразу же сбился. — Сражалась… Обернулось к тебе спиной. Даже я с таким не справился… — Глотку заскребло от воспоминаний о том, какой он выход нашел тогда. Неверное, приносящее боль и рушащее жизни решение, заставившее сира выбивать из молодого Деспера эту дурь и буквально, и усиленными тренировками, и учебой. Чтобы избавиться от этого мерзкого и липкого воспоминания, Сэм повернулся на бок и всмотрелся в профиль любимой. — Что бы я ни говорил, это не излечит нанесенной раны. Наверное, я тут бессилен… Вновь, — с горечью заключил он и тут же с надеждой посмотрел на ее закрытые глаза. — Тебе нужно тепло костра?       Повисшая тишина заставляла нервничать лишь сильнее. Она закрывалась ранее, но что будет сейчас? Примет ли, откроется ли…       

***

      Дышать было больно. Горло сдавили подступившие слезы, но она привычно проглатывала собственные чувства.       Она десятилетиями тренировала в себе это. Десятилетиями подавляла чувства. Прятала за длинной челкой покрасневшие глаза.       Так для чего все это?       Душу разрывало на части. Она металась в груди, от отчаяния перебегая то к признанию предательства, то пытаясь найти то, что упустила таирндал Алима ан’Вадид, причину, почему все произошло так.       Они сами учили ее тому, как следовать Путем Предков! Как бы могли они сами ступить с этой верной, проложенной столетиями и тысячелетиями поколений, дороги?! Попрать закон, что сами внушали ей с младенчества, за преступление которого винили ее, называли чудовищем, что по доброте приютила под крылом старуха Лия, поплатившаяся за то жизнью у Черной Ямы?       Или это было лишь испытание верности, что она с таким позором провалила, чтобы спасти свою жизнь от преследования?       Голос Сэма немного замедлял ее падение в бездонную тьму, пробивался едва заметным лучиком света, глотком воздуха. И от контраста хотелось сдаться лишь сильнее, опустить руки…       А грудь разрывало болью, рвущейся наружу, жаждущей выплеснуться хотя бы словами.       — Все… — еле выдавила она, наконец, пытаясь справиться со спазмами в горле, — все, чем я жила. И во что верила. Было ложью? Я. Следовала. Пути. Я. Должна… Должна была. Быть… Хорошим. Стражем. Почему? Они. Не защитили. Меня?       Слова давались с трудом, едва проталкивались сквозь ком, заставляя говорить с длинными паузами — непростительно длинными для той, кто пытается казаться держащей себя в руках.       Все силы уходили на то, чтобы заставить голос не дрожать. Наверное, поэтому она не заметила, как матрас пошевелился, а ее руку на животе накрыла широкая шероховатая ладонь Сэма. Съежившуюся от произошедшего душу будто укрыли большим плащом, сотканным из солнечных лучей.       — У меня… есть теория… — низкий бархатный голос рыцаря обволакивал сознание, пытаясь пробиться теплом сквозь кокон стужи, окруживший эльфийку.       Ища поддержки, она повернула голову и посмотрела на него, узколицего, с небольшой жесткой щетиной и непослушными прядями, волнами опадающими на белоснежную простынь. От взгляда в его большие теплые глаза цвета тягучей патоки снова появлялись силы, а слова соединялись друг с другом легче.       — Какая теория. Может оправдать. То, что они отошли. От своего долга? Так. Не должно быть. Предки учили иному пути…       Выдохнув, Сэм покачал головой, не отводя взгляда от девушки. Лоб прорезали морщинки, легкими складками легли в привычные места, когда лицо рыцаря исказилось от ее слов.       — Никакая. Любая будет лишь отговоркой. В итоге ты стала для них лишь разменной монетой… Но была ли твоя вера ложью? — Алима едва заметно содрогнулась от его вопроса. И тут же начала таять от ответа. — Нет. Ты была в этом искренней. Ты очень хороший и ответственный страж… Все мы — живые и мыслящие существа. У каждого свои желания и мечты. Неважно, какого учения ты придерживаешься.       Часть ее души встрепенулась и подняла голову, впитывая каждый звук мягкого голоса мужчины, что заставлял ее сердце стучать быстрее. Мужчины, чья широкая спина вела ее через темноту лабиринта, кто защищал и поддерживал, не давал опустить руки даже во тьме полузабытого ужаса Тронхолда.       И в то же время другая ее половина, та, что цеплялась за долг, как смысл жизни, заставляла покачать головой.       — У таирндалов не может быть своих желаний и мечт. Наши… — Она запнулась. Валенар отвернулся от своей защитницы и сделал это так низко и жестоко, как может сделать лишь близкий. Да и ей уже нет пути назад. Так может ли она еще относить к этому народу? — Мечты валенари — Путь Предков.       Оперевшись на одну руку, Сэм приподнялся, все еще почти лежа на боку, чтобы приблизиться к ней.       — Алима. Теперь… Теперь ты вольна от долга, — проникновенно зашептал он, не отводя взгляда от ее глаз, пытаясь убедить в своих словах, отзывающихся болью и… надеждой в душе валенари. — Теперь никто не будет упрекать тебя за то, что ты родилась не под тем знаком. А еще ты вольна испытывать то, что у тебя внутри. — Его ладонь поднялась, оставив руку Алимы мерзнуть и покрываться мурашками, но тут же легла у ее груди, согревая само сердце, затрепетавшее, рванувшее к нему, чуть нажимающему на ее ключицу подрагивающими пальцами. — Теперь ты можешь испытывать радость, грусть, смех, горечь, удовольствие и множество других эмоций, не озираясь ни на кого. — Подержав руку так, он оставлял горячий след, но в смущении своим действием все же вернул ладонь обратно к руке эльфийки. — Они воспользовались твоей искренностью и не должны иметь и шанса на прощение.       Его голос начинал погружать ее в транс, но неожиданно жесткие слова заставили очнуться. И все же валенари внутри начала сдавать позиции.       — Что… — Алима покачала головой и снова закрыла глаза, стараясь сдержать почти хлынувшие слезы, и озвучила мучивший ее вопрос: — Кто я тогда?       — Ты — Алима. Эльфийка. Умелый и гордый воин. — Медленно, с длинными паузами начал перечислять мужчина рядом, обволакивая своим голосом, как теплым, согревающим одеялом, уносящим стужу куда-то прочь. — Владелица прекрасного скакуна. Просто красавица. Танцор. Дама сердца бреландского странствующего рыцаря. Ты — есть ты. И я не позволю отнять это у тебя.       — Что же теперь… Я была…       Слезы душили, не давая закончить фразу. В поисках покоя она тянулась к связанной с ней душой Шеаран, смутно ощущая ее присутствие у себя под окнами, нехватка навыков Сиял Маррейн — Смотрителей за лошадьми, главного друидического учения таирндалов — не позволяла ей почувствовать что-то, кроме ощущения твердой почвы.       Правда, и этого ей хватило, чтобы почувствовать, как слезы утихают. Это и теплая ладонь Сэма.       — Может… — Мужчина неуверенно замолчал, прервав тишину, привлекая внимание девушки к себе, заставляя ее посмотреть на него. — Алима, может, они решили, что одна жизнь дороже остальных? Я видел… Это во сне. Может, это про это… событие? Хочешь, можем отвлечься? Эти думы могут свести с ума. По себе знаю, — горько усмехнувшись, он отвел взгляд.       — А это вообще возможно? Меня отдали…       — Да… Случилось то, чего я и боялся. Нужно просто попробовать отвлечься — а там сама скажешь, помогло или нет? Как тогда… Как в ту минуту.       Сердце заколотилось у самого горла, разгоняя кровь от воспоминания о вчерашнем вечере и ночи — зыбких, столь же нереальных, как прошедший сон. Его широкая грудь, мягкие губы, колючая щетина… широкая ладонь на ее губах и головокружительный запах рыцаря, терпкий, отдающий металлом, немного резковатый, резкое горячее дыхание на ее щеке.       Два воспоминания, что давали сил противостоять накатывающему холоду.       Два воспоминания, которых не должно было быть и на которые валенари не должна так реагировать!       — А может, Предки так наказывают меня за то, что я позволила себе минуту слабости? — серьезно спросила Алима, перевалившись на бок и тоже приподнявшись на локте, отчего рука рыцаря скатилась на кровать рядом с ней, потеряв опору.       — Тогда им стоило действовать так, чтобы ты осталась под их крылом, а не была передана в лапы Когтю. Знай разницу между наказанием и отправкой на смерть. Да и я не думаю, что до той минуты у тебя была другая, чтобы быть похищенной в патруле.       Девушка замерла в нерешительности. Это было одновременно логично и… Как-то неправильно. Да и упоминание патруля — легенды, что она рассказала Сэму до этого — заставило пробежать холодку по спине.       — А если это было испытанием? Я его не выдержала, позволив разгореться в душе пожару чувств к человеку, вот Предки и отвернулись от меня!       Выпалив свои мысли, эльфийка и не заметила, как невольно призналась рыцарю. Впрочем, она и не собиралась более скрывать их. Смысла не было более в подобном…       — Испытание должно быть под силу пройти в одиночку, — рассудительно продолжил гнуть свою линию мужчина, едва заметно покраснев, но продолжив смотреть на нее с затаенным в глазах беспокойством.       — И я его провалила.       — Алима… — нежно протянул он ее имя, поставив странное ударение на второй слог, проскальзывающее у него время от времени. — Жизнь. Она ведь не закончилась. Ты по-прежнему тут.       — Но почему? Только оттого, что ты вытащил меня, — выделив, кто стал ее спасителем, она невольно задержала дыхание.       Ведь будь это испытанием, то ее спас ее же народ?       — А разве я мог поступить иначе? — Широкая рука сжала ее ладонь, даруя поддержку своего тепла. — Тебя передали в руки Когтя далеко не Предки, а те, кого ты считала… своей семьей. Но разве те, кто видит твои старания, пожелают тебе подобного? — Лицо Сэма исказилось, теперь уже он отвел от нее свой взгляд, упав обратно в постель. — Да, я человек. Да, я ведом чувствами, а не Путем, начертанным кем-то свыше. И из-за этого я не имею права тебе помогать? — дрогнувшим голосом закончил он.       — Я не говорила этого… — затихло в миг ее упрямство таирндал, заглушенное болью в голосе мужчины, отозвавшейся в ее распадающемся на части сердце.       — Я знаю. — Открыв глаза, он снова приподнялся, оказался совсем близко, отчего их дыхание соединилось в одно. — Извини меня, но я превышу минуту.       Все, на чем стояла ее вера, чему ее учили, рушилось подобно песочному замку во время прибоя. Но то, что говорил и делал этот мужчина, медленно, но верно заставляло новой почве появляться под ее ногами. Будто он бережно собирал осколки ее в свои сотканные из света руки, осторожно, тщательно скрывал их от непогоды, еще не соединяя, но не давая беспощадному ветру разнести по черной холодной бездне то, что оставалось от Алимы.       Так зачем она пытается противиться ему?       — Чего ты желаешь сейчас, Самуэль ир’Деспер?       Слова вырвались сами собой, только чтобы прервать напряженную тишину, прерываемую лишь звуком его дыхания, заставляющего краснеть ее, рассматривая множество мелких морщинок на его лице.       — Хочу сказать тебе важные слова, но прежде всего услышать твое желание, Алима.       — Хочешь сказать, что я имею право на свои желания?       Он слабо кивнул, едва не чиркнув кончиком носа по ее, и поджал губы, сглотнув.       — Да. Имеешь полное право. Во всех описанных тобой раскладах ты уже потерпела наказание. От одного своеволия хуже уж точно не станет.       — …В конце-то концов, мне уже больше нечего терять, верно? Я… подумаю над этим предложением.       Отчаяние отпускало ее, уносясь во тьму одно, без ее души, вырванной этим рыцарем.       — Тогда я полежу тут, пока не услышу его, — прошептал он и рухнул обратно, отодвинувшись, едва не вызвав возмущенный возглас эльфийки. — Считай это продолжением игры. Только теперь сказанное может воплотиться в реальность.       Резко выдохнув, она сама легла рядом, продолжая тихий разговор лишь бы слышать этот голос. Тема была не важна, было достаточно просто подкинуть ему вопрос, чтобы он рассуждал.       И приоткрыть часть сущности валенари, разочарованных окончанием войны и ищущих ее на этом континенте — единственное, ради чего здесь все еще был Верховный вождь и боевые единицы эльфийского этого народа. Ведь никто из местных и не задумывался, почему все таирндалы-земледельцы, ремесленники и торговцы остались в Аэранале.       Говорить о произошедшем оказалось сейчас гораздо легче. Если часы назад она едва могла выдавить из себя свою историю, то сейчас… Сейчас она отдавалась едва слышимым отголоском боли, бережно убаюкиваемым мозолистыми пальцами, поглаживающими ее ладони. Даже то, как она пришла в Дом Веков и потеряла сознание прямо во время разговора с представителем своего клана.       В Дом Веков чужак может попасть только по приглашению священнослужителя…       — Значит, Коготь пробился к верхушке… — скривился Сэм.       Не давая закончить мысль, она положила большой палец на его губы, отчего рыцарь сам замолк, всматриваясь в ее глаза. Ей просто не хотелось, чтобы у него было такое выражение лица, но губы так и манили снова их коснуться, запечатлев начало нового этапа ее жизни.       — Не кривись… Я хочу…       Алима и сама не слышала своих слов, увлеченная чертами мужчины, что, затаив дыхание, наблюдал за ее медленным приближением к своему лицу. Кровь быстро бежала по венам, зрение сузилось, вмещая одного лишь Самуэля, пока она не прикрыла глаза, оставив его образ лишь в своей памяти, пока мягкие губы и колючая щетина коснулись ее в нежном поцелуе.       Тяжесть его ладони осторожно коснулась затылка девушки, притягивая ближе, не давая отодвинуться, но будто намекая своей нерешительностью, что стоит эльфийке пожелать, и она тут же исчезнет.       И это трепетное касание лишь больше разожгло в ней огонь, заставляя делать поцелуй настойчивей и жарче, сбивая дыхание и подталкивая ее в объятия любимого. И его подталкивая к ней.       Одной рукой он обхватил ее талию и притянул ближе, падая в постель и затягивая эльфийку на себя.       Лишь в этот момент она отодвинулась от его губ усилием воли, ошарашенно глядя на человека сверху вниз.       — А чего… Ты желаешь теперь, Самуэль? — тихо спросила она, чувствуя горящие щеки и уши.       Никогда до этого ее не влекло к кому бы то ни было. Это чувство головокружения завораживало, но заставляло привыкшую к самоконтролю эльфийку чувствовать диссонанс.       — Хочу… быть рядом с тобой… — улыбнувшись, прошептал он.       — Думаешь, из этого выйдет что-то хорошее? Ты можешь прогневать своих богов, связавшись с проклятой валенари.       Его слова вновь притягивали ее ближе, оставляли ростки, соединяющие осколки Алимы друг с другом. Она почти касалась его губ, но только наслаждалась его запахом, жаром, близостью.       — Тогда стану проклятым рыцарем. Карьерный рост, — усмехнулся Сэм, обжигая ее губы своим дыханием. — Я не сомневаюсь и не отступлюсь. Забыла? Честь превыше смерти. Я поклялся оберегать тебя, и отныне я постараюсь больше не допускать такого, как у Храма Веков. Я — твой рыцарь. Я никогда не отрекусь от тебя, что бы ни случилось. — Наполняя каждое слово своими чувствами, он гладил ее волосы, путаясь пальцами в каштановых нитях. — Вот те важные слова, что я хотел сказать. Надеюсь, боги простят простому смертному его любовь.       — Значит, ты готов быть проклятым из-за того, что в тебя влюбилась потомок Вол? — улыбнулась Алима.       — Да. Видимо, это так.       Sule. Ветер. Она всегда завидовала людям в этом. Вольные подобно ветру, они летели, куда пожелают. Были теми, кем захотят. Их путь не был начертан. И сойти с Пути для них не равнялось предательству.       Выдохнув, она разорвала расстояние, вновь запечатлевая на нем поцелуй. Она просто возьмет немного тепла, чтобы согреться… И согреет сама.       Вдвоем идти по холодной пустоши всегда теплее.       

***

      Изящное тело в руках Сэма казалось невесомым, тонким… И одурманивающе горячим и мягким. Пальчики девушки блуждали по его лицу, оставляя горячие следы на пылающей коже. Аромат апельсинов — ее аромат — исходил от кожи, от волос, сверкающих даже немного красноватым в лучах света, заливающих небольшую комнатушку, впитывался в рыцаря своей солнечной сладостью. Будил нечто большее, чем чистая любовь, кружил голову.       И глотки воздуха между поцелуев оставляли лежать лишь с все более опьяненной чувствами головой.       — И что теперь будет? — Пытаясь отдышаться от захватившего их вихря, Алима сама отодвинулась от любимого.       — Посмотрим, что будет по поводу твоего убежища, а дальше… Посмотрим потом. Не зря же ты ходила с тростью с головой ворона во сне.       — Ты веришь им? — Ее дыхание щекотало щеки Сэма, наслаждающегося каждым ее прикосновением.       — Стараюсь верить. Все же намеки на это были во сне, а одна из его частей уже явно проявилась.       — Шипы и лозы?       — И когтистая рука, желающая проткнуть лилию… — Воспоминание о рисунке заставило его на миг похолодеть, да и девушка отодвинулась, глядя ему в глаза. Глядя в эти прекрасные фиалковые глаза, он почувствовал, будто его окатило ведром ледяной воды. — В замке. Панна потеряла сознание, и у нее начала проявляться искаженная Метка, когда она увидела, что ее мать…       Он оборвал себя на полуслове, почувствовав, как напряглась и замерла Алима. Покачав головой, Сэм потянулся к ней, целуя, но губы девушки были неподвижны и холодны, словно он поцеловал статую.       Ее глаза закрылись сами собой. Дыхание стало неровным, тяжелым, брови изогнулись в гримасе ужаса.       — Только не говори…       Чувствуя, как к сердцу подступила паника, рыцарь ощутил, как правая рука, что Алима все еще держала на его щеке, начала стремительно нагреваться.       Не теряя времени, он в тот же момент вскочил и помчал в сторону ванной с эльфийкой на руках, тихо, сквозь сомкнутые зубы стонущей, унесенной видением чего-то ужасного:       — Не-е-е-е-е-е-ет… Na-a-a-na-a-a…       Едва ли не выбив дверь ногой, рыцарь панически зашарил взглядом по помещению и тут же ругнулся — несмотря на зажиточность, хозяева не провели водопровод, начавший появляться совсем недавно и ставший развлечением для богатых.       — Гарри! Холодную воду! Поставь у двери! — крикнул он, относя бормочущую в бреду девушку обратно в спальню.       Окно распахнулось, в него влетел таз, полный воды, а в дверь тут же влетел черноволосый полуэльф.       — Что произошло?       — Не суть, компресс!       Огрызнулся рыцарь и опустил в подлетевшую к постели воду руку девушки. Еще не хватало показывать, что она владеет странными для своей расы силами агентам Короля!       Тем не менее хмурый Гарри уже оказался рядом. Быстро окинув взглядом руку с расползающейся по ней темно-синей извивающейся линии Метки, оставляющей красные горячие следы на коже, он резким движением вспорол рукав туники, обнажая плечо эльфийки.       Метка ползла и ползла, распространяясь все выше, под одежду.       Гарри коротко и эмоционально выругался, отдал несколько приказов и тут же дернул рыцаря за плечо.       — В ванну ее давай, это Сиберис!       Самуэль похолодел. Как это Сиберис? В прошлый раз она была крохотной… А теперь займет полтела?       Не теряя времени, он тут же снова поднял любимую и потянул ее обратно в ванную, куда уже влетело несколько кадок с водой, выплескивающих свое студёное содержимое в ванну и тут же скрывающихся в окошке под потолком. Откуда-то сзади по лестнице поднялось несколько брикетов льда, погружаясь в воду, куда тут же опустил бредящую девушку и рыцарь.       — Мама… за что?..       — Дьявол, так и знал, что с этой историей что-то не так. Гарри, пожалуйста, не рассказывай другим, что произойдет тут, — с отчаянием взглянул он на полуэльфа и тут же обратился к Алиме, переходя на эльфийскую речь. — Все хорошо…       Но она только начала метаться в ванне, поднимая волны холодной воды, переливающиеся через край.       — Нас убьют?.. Мама, что ты… Нет! Не убивай… Я хочу жить…       — Все хорошо, — безуспешно пытался утешить дитя во сне Самуэль, но Алима лишь больше металась, вынуждая его уже и самого залезть в ванну, чтобы удержать ее. — Это лишь сон! Все хорошо…       Увидев, что рыцарь слабо справляется, Гарри и сам схватил девушку за лодыжки, которыми Алима била о край ванны.       Схватил — и тут же отдернул руку, ошарашенно глядя на девушку.       — Что за Хайбер тут творится?! — невольно воскликнул он, приподняв прилипшую к ноге эльфийки штанину.       По лодыжке ползли темно-голубые линии Метки.       Линии этой Метки отличались от предыдущей — они были острые, хищными росчерками покрывая ногу Алимы снизу вверх, пока сверху ее тело покрывали замысловатые изгибы, постепенно создавая собой силуэт дракона.       При взгляде на нее Сэму послышалось завывание ветра Оддебафа, а в нос забился запах сырой земли подземелья.