(if you fall for me) That would be a tragedy

— И что дальше? Ты прощаешь меня? — Этот вопрос тебе лучше задать другому человеку. К и м С о н у и П а к Ч о н с о н

#ЯТОГДА

      Нет. Нет и всё. Чонвон больше не отступит.       На дворе суббота и один из тех дней, когда домашней работы не столь много, чтобы сидеть в четырёх стенах. Чонвон удивлён, что вытащил себя сам, а не, как обычно, поддался на уговоры Вонённи или Пак Джея. После его дня рождения они ещё не виделись, и в столовой Чонвон поменялся местами с Ким Дживон. Произошедшее в домашнем кинотеатре хорошенько напугало его. Он и хён находились слишком близко друг к другу, чтобы это считалось приемлемым.       А Чонвон нормальный. И он должен найти новую девушку, пусть и решил недавно, что остановится.       Сейчас Чонвон направляется к дому Сону. Хёна теперь сложно выловить в коридорах школы. Обедает он с Кван Бэ и Шим Дохёном. С теми жуткими старшеклассниками, что Чонвону откровенно не нравится. Ему запретили лезть в «чужие дела», но хён ведь не чужой. Как и Чонвон. Они друзья детства. Такое нельзя просто выбросить и забыть.       Если честно, Чонвону страшно. Папа у Сону строгий, может и не отпустить погулять (хотя они договорились заранее), поэтому Чонвон оделся в приличные джинсы и футболку и тщательно причесался, чтобы ненароком не разозлить господина Кима.       Перейдя деревянный мост, Чонвон оказывается на знакомой улице и минует дом бабушки и дедушки хёна. Его цель — дом в конце с хлипким пошатывающимся забором. Когда Чонвон просовывает руку в щель между досками, чтобы поддеть шпингалет, входная дверь распахивается от мощного толчка.       — Отвали! — не своим голосом кричит Сону, и Чонвон автоматически падает в некошеную траву. — Мне почти восемнадцать! Отвали, Ким Сонхак!       — Страх потерял?!       На крыльцо выходит папа Сону — высокий и дюжий мужчина, работник местной фабрики мебели. Он хватает хёна за плечо, но тот вырывается и истерично взмахивает руками.       — В следующем году я окончу школу и поступлю в университет без твоей помощи! Больше ничего у тебя не попрошу!       — Щенок…       — Мне всё равно, аппа! — снова выкрикивает Сону, его пальцы сжимаются в кулак вокруг мятой футболки на груди. — Я больше не буду…       Хлопок.       Прилетевшая пощёчина почти сбивает хёна с ног. Он по инерции отшатывается на несколько шагов, пытаясь восстановить равновесие, скрючивается пополам и берётся за стремительно краснеющую щёку всеми пальцами.       — Ты, блять…       — Ёбо! Это же наш сын!       Из дома выбегает госпожа Ли, маленькая и тревожно костлявая, и в слезах бросается господину Киму на спину. Госпожа Ли, которая всегда называла Чонвона и Вонён «Двойняшками Вони-Вони» и в средней школе пекла, когда хён ещё приглашал их в гости, черничные тортики. Чонвон закрывает рот затрясшейся ладонью.       — Этот выблядок…       — Дорогой! Перестань!       — Всем соседям хочешь рассказать?!       Госпожа Ли перепугано взвизгивает: господин Ким отшвыривает её к дому. Женщина врезается боком во входную дверь, и Сону срывается с места.       — Только посмей тронуть маму…       — Прекратите!       — Я вычеркну тебя из семейного реестра. Ты позорище на…       — Ёбо! Сону-я!       Повторный хлопок — то ли от пощёчины, то ли от другого удара. Чонвон отворачивается и на корточках перебегает к соседнему участку с каменным забором, где его не обнаружат. Пальцы становятся скользкими и ледяными, напоминают о ночных ссорах родителей и заявлении, написанном отчимом на маму за побои.       Но в отличие от хёна, Чонвон никого не защищал.       — ДА КОГДА ВЫ УЖЕ РАЗВЕДЁТЕСЬ?!       Чонвон крупно вздрагивает. Даже на расстоянии слышно продолжение склоки. Звонкий голос Сону пропитан безвыходным отчаянием и усталостью, и Чонвон широко распахнутыми глазами смотрит на покатую крышу его дома. А слёзы почему-то не идут.       Телефон в кармане толстовки пиликает.

СоЧонЁн

      Ким Сону-хёни:       «Сегодня гуляйте без меня»       «Я забыл о дополнительных по английскому»       Чан Вони:       «оппппаа ну ты опять!!!»       «надоело:/»       «вони скажи ему»

#ЯСЕЙЧАС

      — Сонбэ, вы похожи на дедушку, хи-хи.       — Будь помягче, я учусь!       — Всё равно. Вас недавно спустили с горы, да?       — Йа! Ан Юджин! Соблюдай субординацию.       — Онни, ну ты посмотри!       — Эй, ребят. Вы фотик там не сломайте. Он принадлежит клубу журналистики.       Дживонни соврала из-за него. Ради него, и как же от этого мерзко.       — Коюки-онни, ты готова? Покажись! Покажись-покажись-покажись!       — И не подозревала, что у меня столько фанатов.       — Хи-хи.       Впечатления о старшей школе испортила ложь. Она продолжается на первом курсе университета, только теперь в неё втянута ещё и Дживон. Его близкая подруга. Дживон никогда не врёт, но сделала это, чтобы помочь.       — Омо!       — Коюки-щи, ты будто сошла с ковровой дорожки Мет Гала. Нет, это выше Мет Гала. Шедевр. Красивее я уже не сошью. Нужно добавить в дипломный проект.       — А мне напомнило один американский фильм. Чонвон-а, тебе как?       — Да, Чонвонни… Эй, Чонвонни!       Кто-то трясёт за плечо. Чонвон подпрыгивает в офисном кресле и осматривается. Точно. Швейный клуб, рабочая примерка в компании нун и Юн Кихо-сонбэ. Мори Коюки-сонбэ сегодня фотографировала обстановку для статьи про фестиваль. Юджин с волнением смотрит на Чонвона, наклонившись, и он криво улыбается.       — Что я пропустил?       — Лучшее творение Гаыль-нуны! — фыркает Гаыль и, охнув из-за тяжести, проворачивает кресло Чонвона к тюлю у второй половины помещения.       Чонсон-хён у президентского стола поводит плечами, сегодня он в очках, и Чонвон непроизвольно открывает рот. Эскиз и незаконченный костюм он, конечно же, видел, однако видеть наработки и готовый образ — разные вещи. Чонсон в чёрном пиджаке на голое тело и обычных, но так подходящих брюках. Неудивительно, что одежда сидит как влитая, её всё-таки шили по меркам.       Поймав потрясённый взгляд Чонвона, Чонсон поджимает губы в робкой улыбке и тянется поправить пирсинг, волосы, потом роняет руку, потому что Гаыль наскоро уложила его тёмные пряди. Чонсон выглядит взрослее, серьёзнее и собраннее. Жаль, что на концерте его выбритую бровь закрасят.       — Хён, я и не подозревал, что чёрный — твой цвет.       — Что? Господи, Чонвонни! Мы не про Пак Чонсона! — Гаыль прищёлкивает языком, и Чонвон понимает, что все восхищённые комментарии старшие сказали напарнице хёна.       — Онни, помилашничай!       — Я слишком стара для эгьё.       Придержав алую юбку платья, Коюки прокручивается вокруг себя, и Юн Кихо остервенело хлопает. Чонвон рассеянно присоединяется, оглядывая сонбэ со всех сторон: слабое освещение мерцает на декоре ручной работы Гаыль-нуны, от тонкого пояса, словно напыление, идут пришитый бисер и фианиты; платье с запахом открывает стройную ногу. Единственное, что выбивается из-за цветных татуировок-рукавов, — это V-образный вырез декольте. Чернила спрячут, как пирсинг Чонсона-хёна.       — Красотища!       — Ты не забыла, что тебе ещё учиться ходить на каблуках?       — Бля. Это обязательно?       — Эй! — оскорбляется Гаыль, и Мори Коюки закатывает глаза. — Дамы при мужчинах не используют подобные изречения!       — Так, это надолго. Мы с Чонвонни ушли на перекур.       Юджин вытягивает Чонвона в коридор, длинные ногти впиваются в нежную кожу его запястья. Чонвон не вырывается, послушно следуя за нуной к «курилке» у металлического знака. Вскоре Юджин останавливается и щелчком пальцев раскрывает пачку со стиками.       — Ваше свидание хорошо закончилось? — искренне интересуется Чонвон, прокручивая кольцо зажигалки и позволяя пламени зацепить кончик сигареты.       — Да. Чхве Ёнджун проводил меня аж до комнаты. И руки не распускал!       — Как… мило.       — Увы, мы с тобой больше не парень и парень.       Вставив стик в айкос, Юджин нажимает на незаметную кнопку сбоку и широко улыбается. Чонвон приглушённо угукает. Это привлекает внимание нуны, и она наклоняет голову вбок.       — Что-то случилось?       Чонвон делает глубокий вдох, набирая в лёгкие как можно больше воздуха. Утешение или решение. Пак Чонсон спросил об этом, когда Чонвон огрызнулся на Гаыль-нуну. Он не знает, что способно помочь расхлебать кашу, которую он заварил. Точнее. Чонвон знает, из-за чего его и гнетут все проблемы.       — Нуна… Пак Чонсон помнит, что я это я.       — Погоди…       — Он помнит и об отчислении, и о драке, и о тех неприятных словах, что я сказал тогда, и о…       — Ш-ш-ш. Только панички не хватало.       Юджин резко обнимает Чонвона за талию, сигарета в пальцах чуть не прожигает её белоснежный топ. Чонвон дышит рывками, переволновавшись, и Юджин поглаживает его по сгорбленной спине с успокаивающим бормотанием. Чонвона так и тянет спрятаться в руках Юджин, чтобы она закрыла его от остального мира.       — Он помнит, что я сделал.       — Ш-ш-ш.       — Я хотел признаться после фестиваля, но теперь, теперь не могу. Он возненавидит меня, когда я…       — Зачем ты беспокоишься о том, чего ещё не случилось? И не факт, что случится.       — Нуна, ты не понимаешь, я…       — Йа!       Юджин отстраняется и со всей грозностью смотрит на Чонвона. Под недовольным взглядом старшего становится стыдно, Чонвон опускает подбородок к груди и приподнимает плечи.       — Ян Чонвон, перестань, Пак Чонсон не такой. Ты знаешь его не хуже меня.       Сильно затянувшись, Чонвон случайно давится табачным дымом и кривится. Юджин обхватывает губами белый стик, с намёком вскидывая брови.       — Я не права?       — Нуна…       Чонвон притворно хнычет, постукивая большим пальцем по фильтру сигареты. У Юджин не получится целиком осознать масштаб катастрофы, превратившей его жизнь в трагедию на первом году старшей школы. Нуны не было в то время рядом.       Заметив краем глаза какое-то движение, Чонвон поворачивает голову и видит на дорожке высокую фигуру Пак Сонхуна. У того в руках чёрный контейнер и бумажный стаканчик с, наверняка, кофе.       — Оппа!       Сонхун на обращение Юджин несогласно кривит нос, но ничего не говорит. Он снова в бомбере и белой рубашке, его бёдра обтягивают узкие джинсы с искусственными потёртостями.       — Ты к Гаыль-онни?       — Она написала, что не успела пообедать, — Сонхун качает закрытым контейнером, и Юджин одобрительно кивает. — У вас сегодня примерка с ведущими?       — Ты бы видел, какое невообразимое платье смастерила онни.       — Ан Юджин-сонбэ!       На нуну кто-то налетает. Мгновение спустя Чонвон понимает, что это Чан Вонён в цветочном летнем платье. Девушки, успевшие за короткий срок сблизиться, обнимаются и дёргают друг друга, сталкиваясь. Пак Сонхун показательно цыкает.       — Зови меня «онни».       — Ах! Правда можно?       — Конечно!       — Омо, онни! Спасибо!       Отпустив Юджин, Вонён цокает каблуками и жадно тянется с раскрытыми руками к Чонвону, затем, опомнившись, отступает и прячет взгляд на асфальтной дорожке. Чонвон почему-то горько улыбается.       — Привет.       — Здравствуй, Ян Чонвон-щи.       — Я сказал тебе подождать в машине, — Сонхун дёргает Вонён за русую косу. Она в ответ толкает его локтем в бок. — Йа, побольше уважения к оппе.       — Я хотела поздороваться с Юджин-сон… Юджин-онни.       — Милашка, — радуется Юджин и прокручивает в айкосе стик, чтобы выбросить его в мусорное ведро. — Пойдём обратно? О, Чан Вонённи, помнишь ту детальку с «капельками»? Мы решили…       Когда Чонвон тушит сигарету и следует за нуной к крыльцу, Вонён грубым движением останавливает его и Пак Сонхуна, и они неловко переглядываются.       — Ты чего, плакса?       — Пак Джей и Ян Чонвон.       Этого объяснения оказывается достаточно, чтобы у него всё похолодело внутри. Чонвон замирает, его точно замораживает от осознания, а Пак Сонхун хмурит тёмные брови.       — И чего?       — Пак Джей не узнал Ян Чонвона, — приглушённо говорит Вонён. — Нельзя, чтобы мы вошли вместе.       Не позволяя Сонхуну продолжить путь, Чонвон выскакивает вперёд и трёт ладони в просительном жесте. Мельтешения заставляют Сонхуна отпрянуть, он чуть не роняет стаканчик и контейнер и сжато чертыхается.       — Пожалуйста, сонбэ. Я скажу ему после фестиваля.       — А ты не заврался?       — Прошу.       Чонвона накрывает паникой от одного только представления реакции Пак Чонсона. Причём при сонбэ. Хён, очевидно, не оценит ложь, и Чонвон готов пасть пред Сонхуном на колени, лишь бы тот не разрушил трескающуюся с каждым днём легенду.       — Оппа, давай мы передадим!       Юджин тянется к контейнеру, но Сонхун высоко поднимает его над головой и шумно выдыхает. Черты его лица заостряются от раздражения, губы складываются в тонкую линию.       — То есть я приготовил своей девушке обед, привёз своей девушке обед и даже не могу передать своей девушке обед, потому что ты боишься?       Чонвон непроизвольно вздрагивает из-за интонации, которой Сонхун выделяет некоторые слова. Он и сам понимает, что это уже ни в какие ворота не лезет, и пора завязывать, однако остановиться никак. Чонвон врёт так же, как врал в семнадцать лет. Он ничему не научился.       Сонхун несколько секунд просто смотрит Чонвону в глаза, то ли изучая, то ли о чём-то думая. То ли решая. В конечном счёте, его поза смягчается, и вопрос звучит столь же мягко:       — Чего ты боишься, Чонвон-а?       — Потерять его.       Вонён прижимает длинные пальцы к квадратному вырезу платья, она выглядит сожалеющей, отчего Чонвона мутит. Они не друзья, но Вонён всё равно проявляет участие. По какой-то причине её реакция вызывает колкую боль.       — Пак Джей пострадал из-за меня.       — Из-за Ким Сону, — спокойно поправляет Сонхун, не моргнув и глазом. — Ты коришь себя из-за драки? Так можно и Джея считать виноватым. Он избил тех психов, что тоже против морали, на минуточку. Не делай из него святого.       — Но драку начал не он.       Вероятно, это то, что съедает Чонвона сильнее прочего. Исход того самого дня, когда всё полетело в тартарары, зависел от поступков Чонвона. Если бы он был умнее, если бы держал рот на замке и не поспешил помочь Ким Сону, ничего бы не произошло.       — Я расскажу Пак Джею, — повторно обещает Чонвон, сжав пальцы в кулаки. — Строго после того, как он отведёт фестиваль. Я не испорчу его мечту снова.       — Смотри, чтобы не стало слишком поздно.       Они разговаривают у входа в университетский корпус, стеклянные двери периодически пропускают на улицу группы студентов. Среди них бредёт Гаыль, уткнувшаяся в телефон. Опустив его на уровень бедра, нуна щурится из-за выглянувшего солнца, и её лицо светлеет.       — Сонхун-а! Джинни написала мне, что ты приехал.       Сонхун бросает в сторону замявшейся Юджин недовольный взгляд и приседает. Подтянувшись за его плечо, Гаыль мягко целует Сонхуна в щёку.       — О, Чан Вонён-а, и ты здесь. Тебе получше?       — Да, сонбэ. Спасибо.       Вонён кротко кивает, погладив живот. Очередная ложь Чонвона. Вчера он попросил Вонён пропустить рабочую примерку, потому что в ней участвует Пак Чонсон.       — Покушай, как освободишься, — Сонхун осторожно вкладывает в ладони Гаыль пластиковый контейнер и коричневый стаканчик с картонной манжетой. — Там яичный рулет с нори, как ты любишь. Раф выпей, пока тёплый.       — Спасибо, дорогой. Мне приятно.       Сонхун нервно отмахивается от благодарности, его щёки пятнисто розовеют, и он стирает с челюсти алый след от помады Гаыль.       — Оценишь по-дилетантски платье Мори Коюки? Я возьму его на дипломный проект, это настоящее искусство.       — Давай я увижу его на фестивале? — отвечает Сонхун. Слышно, как он скрипит зубами от недовольства, и Чонвон готов сгореть со стыда. — У меня… дела.       — Ну ладно… Вонён-щи, раз тебе получше, пойдёшь с нами? Я бы хотела узнать твоё мнение насчёт пиджака Пак Чонсона.       Вонён застывает, точно олень, пойманный слепящими лучами фар. Актриса из неё никудышная. Легко заметить, как Вонён безуспешно пытается придумать, что ответить, затем она медленно скрючивается и обхватывает себя руками.       — Извините, сонбэ, кажется, спазмы не прошли.       — Айгу, дорогая. У меня есть хорошее обезболивающее, в такие моменты всегда помогает. Хочешь?       Гаыль наклоняется и заглядывает в лицо Вонён. Та испуганно пятится, врезается в грудь Сонхуна, и он бережно подхватывает её за плечи. Чонвон не готов, а уже горит со стыда. Юджин берёт его за руку, что он даже не видит. Просто чувствует, как тёплые пальцы ненавязчиво сжимаются вокруг его задубевших.       — Я отвезу плаксу в общежитие, не переживай. Куплю, что ей надо в эти ваши моменты.       — Да-да, сонбэ! Сонхун-оппа поможет, не переживайте! Я доверяю оппе!       Вонён потряхивает, она как будто болезненно бледнеет, всем телом облокачиваясь на Сонхуна, и случайно задевает макушкой его подбородок. Гаыль с сочувствием поджимает накрашенные губы, хотя любому ясно, что она не особо поверила.       — Точно?       — Точно, сонбэ!       — Тебя забрать вечером? — отвлекает внимание на себя Сонхун.       — Нет. Меня подвезёт либо Пак Чонсон, либо Юн Кихо-сонбэ.       Сонхун, ненадолго задумавшись, поднимает глаза к безоблачному небу.       — Поезжай с Чонсоном.       В этот момент из телефона Гаыль звучит недавно выпущенная песня Бантанов, и она принимает вызов, сразу щёлкнув языком, контейнер отправляется под мышку. Кажется, собеседник говорит что-то неприятное, потому что лицо нуны искажается яростной гримасой.       — Умереть захотел? Какой жёлтый и фиолетовый?! Они не сочетаются! Фиолетовый и так прибавляет возраст!.. Что? Повтори, что?!       Привстав на каблуках, Гаыль торопливо чмокает Сонхуна в шею, вновь заставив его автоматически стереть помадный след, и торопится к каменным ступеням крыльца.       — Клянусь именем Анны Винтур, что убью тебя! Бомгю-оппа! К Пак Чонсону со своими дешёвыми идеями не смей подходить! УБЬЮ!       С поистине ужасающими угрозами Гаыль исчезает в клубном корпусе, и становится тихо. На проезжей части гудит автобус. Чан Вонён приоткрывает правый глаз, обнаружив, что нуна исчезла, медленно выпрямляется и сбрасывает с плеч большие ладони Сонхуна.       — Плохая из меня актриса, извините.       — Спасибо, что обманула мою девушку, Нёни.       Голосом Сонхуна можно порезаться. Он направляет на Чонвона взгляд, скорее разочарованный, чем злой, и замедленно качает головой. Чонвону стоит похвалить себя. Он вплёл в глупую ложь не только Дживонни, но и Чан Вонён вместе с лучшим другом Пак Чонсона. На самом деле, впервые оступился Чонвон не сегодня. И не после первого секса с хёном. Всё пошло под откос намного раньше.       Когда они с Пак Джеем поцеловались.