(if you fall for me) That would be a tragedy

Милый, ты должен знать, что здесь моё сердце берёт верх. T h e S a t u r d a y s

#ЯТОГДА

      Совсем быстро Чонвон приходит к выводу, что ошибся.       Пак Джей создан не из кусочков, как та юбка в детстве. Он, скорее, картина по номерам, где нужно закрашивать пятнышко за пятнышком и менять цвета, чтобы в конце раскрыть секрет загадочного изображения.       Чонвон узнаёт обо всём постепенно, день за днём, и в какой-то момент приходит к выводу, что они действительно стали друзьями, несмотря на разницу в возрасте.       Джей не переносит острое, но обожает кислое. Любит «гонять» в видеоигры с Пак Сонхуном и Ким Дживон и прилежно занимается спортом, потому что физическая активность влияет на настроение. Слушает «Клуб 27», о котором Чонвон не имеет ни малейшего понятия, и прячет за шкафом ещё больше плакатов, чем прицепил на стены.       Чонвон бережно хранит каждую детальку там, где никто не найдёт.       — Я решилась, Вони. Правда решилась.       Вокруг противно тарабанит ливень, слышатся всплески и недовольные выкрики торопящихся школьников. Сегодняшняя погода, одним словом, отвратительна. С самого утра идёт дождь, дороги заливает. Чонвон поднимает зонт повыше и предлагает Вонён выставленный локоть. Девочки любят, когда о них заботятся, Чонвон давно уловил это, поэтому благодарную улыбку принимает спокойно.       — Решилась на что?       — На вечеринке в честь Пак Джея-оппы мы с Сонхуном-оппой поцелуемся, — твёрдо говорит Вонён, и Чонвон на автомате облизывает сухие губы. — Хочу, чтобы первый поцелуй был с ним. Я уверена.       — Если уверена, то почему нет?       — Не бойся, я Сонхуна с горшка знаю, он с девчонками не играет.       Чонвон подпрыгивает, едва в его рёбра тычутся ледяные пальцы, и случайно наступает пяткой в лужу. Пока он шипит и пытается стереть грязь со школьных брюк, Вонён колотит непонятно откуда взявшегося Пак Джея кулачками. Тот особо не защищается, потому что Вонён скорее поглаживает, чем бьёт его.       — Я не планировал подслушивать! — открещивается Джей и, затянув капюшон, ныряет под прозрачный зонт со стороны Вонён. Она, зажатая между парнями, пошатывается и хватается за металлическую ручку. — I swear. Хотел сзади на Чонвона налететь и напугать.       — Только попробуй, — Вонён почти одного роста с ними, так что на Джея поверх её головы смотреть неудобно, однако Чонвон умудряется извернуться. — Я тебе напугаю.       — Ой-ой.       — Оппа, Вони, — мурчит Вонён и выпячивает нижнюю губу. — Я же…       — Да-да, первый поцелуй, — не отвлекаясь от разговора, Джей перехватывает рюкзачок Вонён за лямку и забрасывает на надплечье к своему. — Вряд ли первые поцелуи проходят плохо, so не нервничай.       — Вряд ли? Ты… ещё не целовался?       — Не встретил подходящего человека, — Джей машет ладонью, мол, пустяк, и тянет Вонён за рукав школьного пиджака, чтобы она пропустила заворачивающую на главную дорогу машину. — Подожду, если придётся.       — А-а. Ничего, оппа, не переживай. Эта девушка обязательно найдётся!       — Я тоже думаю, что обязательно встречу этого человека.       Что-то в ответах Джея смущает Чонвона. Понять, что не так, не получается. На ум мигом приходят переписки и общение вживую с Юн Соён-нуной, после чего периодически крутит живот. Когда они разговаривают на отстранённые темы, всё хорошо, но стоит начаться флирту или чему-то подобному, Чонвону хочется откреститься и сбежать куда-нибудь в горы.       У крыльца школы Чонвон видит Сону-хёна. Тот стоит в компании Кван Бэ и Шим Дохёна — тех странных старшеклассников, которые, по словам Пак Сонхуна, срывают уроки — и что-то говорит им с оскалом. Потом хён замечает подходящих друзей и сбегает по мокрым ступеням к дорожке, по пути раскрывая зонт.       — Вони.       Чонвона буквально выдёргивают из-под собственного зонта. Он торопливо впихивает ручку в холодные пальцы Джея, и Сону подтаскивает его к себе. Вонён кривит бледный нос.       — Оппа, ты чего?       — Соскучился по младшенькому, — отвечает Сону милым тоном и тянет Чонвона к зданию. Тот не сопротивляется, потому что в какой-то мере тоже соскучился по хёну.       Школьный день проходит сносно, но напряжённо. Чонвон закапывается в учебники и дополнительные материалы, отмечает параграфы, на которые обращают внимание учителя, и на переменах учит словарик по английскому языку: завтра Ким Дживон проведёт для Чонвона диктант.       — На этом всё, — объявляет Мин-сонсэнним, когда звенит звонок с последнего урока. — Староста?       — Поклон.       Поблагодарив учителя вместе с одноклассниками, Чонвон забирает телефон из ячейки со своим именем и кропотливо собирает кислотные маркеры в сетчатый пенал. Сидящая впереди Вонён разворачивается и молча наблюдает, как все тетради и учебники образуют неустойчивую стопку.       — Ты сегодня забираешь Лисо?       — У неё дополнительные занятия, потом танцы, — Чонвон мотает головой. Вонён подхватывает сползающую тетрадь в последний момент. — Мы с Пак Джеем хотели поесть рамён. Присоединишься?       — Ой, нет. Мы же с Сонхуном-оппой идём в кино… Извини, что с тобой не пошла.       — Предательница, — фальшиво щетинится Чонвон и старается игнорировать то, как теплеют щёки при воспоминаниях о сверкающих в полумраке зала глазах Пак Джея. — Променяла дружбу на любовь.       — А сам-то! Нервничаешь, когда Юн Соён-онни упоминают.       Так-то это правда, однако нервничает Чонвон совершенно по иным причинам.       В коридоре первого этажа происходит некий обмен: Пак Сонхун утягивает Вонён за руку, а Пак Джей занимает её место рядом с Чонвоном. Тот прячет улыбку и притворяется, что расчёсывает пальцами длинные пряди на затылке.       — Погода сегодня не огонь. Давай закупимся и ко мне пойдём?       — Господин Пак не будет против?       — Не-е, он никогда не против.       — Хорошо.       Чонвон подпрыгивает, своеобразно взвешивая тяжёлый рюкзак, и цепляется за натянутые лямки. Джей снова с той сумкой через плечо, в которой принёс скетчбук Минджу Ким, и щёки Чонвона в миллионный раз позорно вспыхивают.       Лужи ещё не высохли. Кажется, опять собираются тучи, если темнеющее небо не даст соврать. Чонвон прищёлкивает языком, вытаскивая прозрачный зонт. И очень вовремя.       Начинает мерзостно моросить.       — Пусти!       — Нужно было принести свой!       — Очки намокнут!       — Не мои проблемы! Носи линзы!       Джей толкается локтями, пытаясь пробраться под временную защиту, но Чонвон продолжает выпихивать его. Чисто из принципа. Вчера, перед тем как пожелать спокойной ночи, он написал Джею взять зонт. Предостережение явно проигнорировали. Пусть теперь расплачивается!       Всё ещё пихаясь, они покидают школьную территорию через распахнутую калитку, и Чонвон, на секунду отвлекшись, неожиданно для себя останавливается. Озадаченный этим Джей поскальзывается на влажной земле.       — Чонвон-а!       — Хальмони?..       Ловко ныряя между веселящимися школьниками, к ним приближается пожилая женщина. Она ниже Чонвона на целую голову, немного полновата и одета в цветастый брючный костюм. Чонвон на поцелуй в щёку реагирует запоздало, хлопая ресницами.       — Что-то случилось?       — Я не могу встретиться со внуком?       — Да нет… — Чонвон оборачивается через плечо, чтобы представить Джея, а того и след простыл. — Это был… одноклассник парня Вонённи.       — Чудной мальчик. Зачем волосы покрасил, ну и ладно. Давай пройдёмся.       Телефон Чонвона во внутреннем кармане пиджака вибрирует.       Бесячий:       «не мешаю!!!»       «в другой раз поедим хехе»       Чонвон крутит головой, но Джея нигде не обнаруживает. И даже начинает жалеть, что не поделился зонтом: бабушка вытаскивает свой, говоря, что у неё покрепче. От этого в животе всё неприятно сжимается.

Вы: «Долго под дождём не гуляй! Передавали, что он усилится. Заболеешь!»

      Бесячий:       «ах ян чонвон ты что, беспокоишься обо мне»

Вы: «Да» «Очень»

      На экране появляются три точки. Джей печатает, печатает и печатает, но ответ так и не отправляет. Чонвон решает не задумываться, бросает телефон в карман ветровки и прислушивается к бормотанию бабушки. Она сетует на длительное расстояние и то, что к ней давно никто не приезжал.       — Я думала, вы с Лисёнком у меня на выходных поживёте. Как же вы про меня не вспомнили…       Бабушка вздыхает, крепко взяв Чонвона за предплечье. Он не знает, что ответить, потому что о поездке не было сказано ни слова. Непонятно, откуда эта идея вообще возникла, но Чонвон всё равно чувствует себя виноватым. Мама постоянно напоминает, что бабушка старенькая. Если бы они с Хёнсо не были столь заняты, может, они бы навещали её почаще.       Пешком от школы до дома двадцать минут. Хотя у бабушки больные ноги, поэтому возвращение растягивается на все тридцать. Чонвон рассказывает о школьных успехах, намерениях попасть в топ-3 рейтинга класса и слушает, как бабушка вспоминает былые времена. Потом она ощутимо сжимает запястье Чонвона, и он предчувствует начало чего-то нехорошего.       — Ужасно Ли Хёнсок поступает, — вдруг меняет тему бабушка. — Потребовал продать дом, хотя мог оставить его Чонхе. На чьи деньги его строили-то? Правильно, дедушки.       Из-за низкой температуры у Чонвона замёрзли пальцы. Сейчас они будто обращаются настоящим льдом.       — Ч-что?       — Ли Хёнсок же тогда обвёл твоего деда вокруг пальца. Помнишь, в детстве у вас была жёлтенькая машинка?       — Д-да.       — Так этот паршивец оформил её на себя и сдал на металлолом. А это, между прочим, память наша была! Хорошая машинка. Я в ней маленькую Чонху на кружки возила.       Чонвону и Хёнсо об этом не рассказывали. Он уже не уверен, что шум в ушах — это каскад дождя.       — Лучше бы дом Чонхе оставил. Побыл бы настоящим мужиком. У его вертихвостки, вон, квартирка в Сеуле. Как говорится: ни себе, ни людям.       Отчим обманул маму или… или что? Чонвону резко становится тяжело дышать, и бабушка приостанавливается. Её глаза под прямоугольными стёклами очков строго прищуриваются.       — Не нравится мне, что вы с Лисёнком против своей мамы настроились. Неправильно это: считать, что у неё проблемы с головой.       Откуда ты знаешь об этом?       — Она ж ради вас старается. Столько всего сделала! Кормит, поит, одевает. А Ли Хёнсок что? Изменял пять лет, а как за хвост прижали, так сразу захотел имущество делить. Как будто это честно?       Откуда бабушка знает, что Чонвон и Хёнсо называли маму сумасшедшей? Они обсуждали это только с отчимом, когда её не было дома. Получается, она…       — Ли Хёнсок — наглый подлец, не надо его слушать. Кто его долги лет десять назад закрывал, а, подумай! Это он перед вами белый и пушистый папочка. На деле…       Чонвону кажется, что он переместился отсюда куда-то далеко-далеко. Бабушка говорит что-то ещё, заводит нейтральную тему и, в конечном счёте, просит проводить до остановки, и всё, что Чонвон делает, происходит на автомате.       Оставив калитку приоткрытой, Чонвон перебирает неподъёмными ногами к деревянному крыльцу, но у двери останавливается. Его подташнивает.       Отчим обманул маму и бабушку с домом? Обокрал? Или… чьи деньги… кто кого…       Зачем ему рассказали это?       Уперевшись ладонью в стену, Чонвон вешает зонт сушиться и роняет намокший рюкзак на обувную полку. В прихожей полумрак, едва ли можно что-то разобрать. И холодно. Наверное, Лисо опять не закрыла окно в своей комнате.       Чонвон на силу сглатывает, отмечая, что во рту пересохло, и потерянно осматривается. Внутри него происходит что-то странное. Точно волны на берегу, накатывает непонятная тревога, и дыхание срывается.       Мама — сумасшедшая, отчим — вор и врун. Так? Но при этом отчим — жертва домашнего насилия, мама — жертва обмана. Да? А Чонвон и Хёнсо? Кто они в семейной истории? Они должны выбрать сторону? Почему…       Как на катке сказал Пак Джей? Как будто с ним тоже разводи…       Джей.       Тот, кто поймёт и не осудит.       У Чонвона нет ни причин, ни оправданий, когда он проводит большим пальцем по паутинке из трещин на экране и нажимает на «Контакты».       Звонок принимают практически мгновенно.       — Бро, лучше напиши. Мне не очень удобно болтать, я тут под навесом прячусь.       — Джей, — шепчет Чонвон на грани того, чтобы сорваться на слёзы, и шмыгает носом. — Джей.       — Wait, wait. Что стряслось?       — Ба-бушка… С-сказала.       — Что сказала? Чонвон? Что она сказала?       — Мне кажется, я сейчас потеряю сознание, — тихонько говорит Чонвон, и на обратной стороне раздаётся всплеск воды и гудок автомобиля. — Нет, я ошибся, извини. В-всё хорошо.       Прижавшись плечом к стене, Чонвон кладёт телефон на галошницу, сгибается и нажимает ладонью на колено. Это не ложь, у Чонвона действительно возникает ощущение, что он в любую секунду грохнется в обморок. У него трясутся руки, ноги, грудь. Особенно грудь, ходящая ходуном из-за частых вдохов и выдохов. Сделать глубокий вздох не получается, как ни старайся.       Кружится голова. Онемевшие кончики пальцев, надавившие на лоб, улавливают жар и вместе с тем ледяной пот, и Чонвону окончательно становится страшно. Раньше с ним подобного не случалось. У него сердечный приступ? Или он переволновался? Иначе как объяснить, что сердце за рёбрами грохает, словно стреляет настоящими патронами?       Теперь к тому же жжёт щёки и шею. «Тебе нужно попить воды и успокоиться», — говорит себе Чонвон, отталкиваясь от галошницы, и чуть не падает. Это точно его дом? Прихожая неожиданно выглядит чужой. И какой-то нереальной, как тематические образцы в магазинах мебели.       Чонвон мог перепутать и зайти к соседям, и только он двигается к выходу, как грудную клетку сводит острым спазмом. А если Чонвон умирает? От сердечного приступа? Или это инсульт? Возможно ли подобное в семнадцать лет?       Становится лишь страшнее.       — Ян Чонвон!       Он невольно вздрагивает. Снаружи тарабанят, и, открыв дверь, Чонвон видит на пороге Пак Джея. Он держится пальцами за наличники в безрезультатной попытке отдышаться, его голова опущена, волосы, школьная форма и толстовка промокли до последней нитки. На круглых стёклах очков блестят прозрачные капли, светлая чёлка прилипла ко лбу.       — Пак… Джей? — на выдохе спрашивает Чонвон. Слишком тихо, чтобы услышали, и в него вперивается ошалелый взгляд.       — I was fucking scared, — хрипит Джей, но в следующую секунду выражение его лица смягчается. — Чонвон-а?       — Я… не могу дышать.       Едва ушла первая волна, пришла вторая. Попытавшийся было отойти к дивану Чонвон понимает, что ноги не держат, и рушится на колени. Больно бьётся о паркет, вминает в него ногти и зажмуривается.       — Эй, эй, эй. Что с тобой? Что происходит? Чонвон! Что с тобой происходит?       Помотав головой, Чонвон закрывает её предплечьями и издаёт нечто похожее на скулёж. То, что он говорил несколько дней назад про усталость, не имело значения. Настоящая усталость пришла сегодня. Боже, сколько ещё это будет длиться? Сколько ещё им с Хёнсо терпеть вечные крики, споры и нескончаемый сарказм, которым родители перекидываются как волейбольным мячом? Неужели нельзя было скрыть это от детей? Зачем они вообще заключали брак?       Если все отношения такие, свои Чонвон ни за что не создаст.       Нет. Ни за что.       — Чонвон, можно я… Ты не против, если я… Ай, ладно, потом извинюсь.       Чонвона обнимают. С бережной силой прижимают к груди, положив ладони на поясницу, и это настолько удивляет, что он перестаёт дышать. Даже на миг задерживает дыхание. Джей двигает к себе, пока Чонвон не упирается лбом в его ключицу и не выдыхает жадно, отчаянно и прерывисто.       Одежда Чонвона промокает вслед за школьной формой Джея. Уткнувшись носом в его шею, Чонвон вдыхает призрачный отголосок горького одеколона, отчего в забитом носу свербит, и закрывает глаза. Третья волна вот-вот накатит, Чонвон чувствует её приближение и боязливо кладёт раскрытые пальцы на живот Джея. Тот что-то шепчет, начиная поглаживать его спину, и Чонвон, подстроившись под ритм чужих ладоней, готовится к очередному спазму в сердце.       Волна, однако, не приходит.       По ощущениям, прошли столетия с того момента, как Чонвон вернулся домой. Прислушавшись к ровному дыханию Джея, он расслабляет вечное напряжение в костях и осторожно поднимает голову. Проморгавшись, выцепляет взглядом крошечное пятно на шее сбоку.       — Похоже на облачко, — сипит Чонвон, и Джей изумлённо приподнимает брови.       — Ты про что?       — Про твоё родимое пятно.       — А кто-то сравнивал с сердечком.       Джей посмеивается, и Чонвон тянется указательным пальцем, но так и не касается. Не решается. Вместо этого он отодвигается, и Джей, ойкнув, выпускает его из объятия.       — Извини, что дотронулся. Знаю, ты против.       Чонвон проглатывает слова о том, что совсем не против прикосновений Джея, даже если они противоречат правилам его жизни, и окончательно отодвигается почти на метр. Джей неловко складывает руки на коленях.       — Что это было?..       — Не знаю, — глухо отвечает Чонвон. — Возможно, переволновался.       — А сейчас?.. Как сейчас себя чувствуешь?       Он случайно оторвал заусенец на большом пальце. Стерев выступившую капельку крови, Чонвон прячет взгляд на паркетном стыке.       — Что бабушка сказала такого, что ты…       — Можно мы не будем обсуждать это? — просит Чонвон, отгоняя жжение в нижних веках.       — Конечно, только… Неважно, кто прав, а кто виноват. Быть посередине — не ваша с Лисо обязанность.       Отвечая на прежний вопрос — Чонвон чувствует себя опустошённым. Он специально позвонил Джею, чтобы выговориться, но выговариваться больше не хочется. Чонвон бы лучше склеил то, что разбилось внутри после разговора с бабушкой.       Но нет такого клея, который всё исправит.       — Ну… я пойду, наверное.       — Погоди, куда? — Чонвон привстаёт вслед за Джеем. За окном по-прежнему непогода: по окнам хлещет дождь, ветками шуршат деревья. — Тебе нужно высушиться.       — Да ла-дно.       — Ты заболеешь, — упрямо возражает Чонвон, и Джей направляет на него удивлённый взгляд. — Ты… оставайся. Я покормлю тебя. И дам сменную одежду.       — Мне до дома десять минут. Не буду стеснять…       — Пак Джей, ты остаёшься. Я тебя никуда не отпущу.       Джей не отвечает, однако на его лице проступает непонятное выражение, которое сложно распознать. Джей… выглядит взволнованным и вместе с тем смущённым?.. Чонвон не знает. Его сердце пропускает удар, и впервые за день не потому, что он вспоминает слова бабушки.       — П-пойдём.       Чонвон нехотя встаёт с пола и ведёт затихшего Джея по коридору. У спальни, некогда бывшей родительской, он замедляется и возвращается на пару шагов. Сначала Чонвон вопросительно мычит, затем хмыкает и подходит к предыдущей приоткрытой двери.       — Это Лисо.       — Она что, в секте? — осторожно интересуется Джей, и теперь Чонвон смеётся. — Там в углу… Алтарь?..       — Нет, хах. Лисо очень любит айдолов.       Чонвон бы тоже удивился, если бы увидел комнату Хёнсо впервые. После поп-ярмарки её коллекция увеличилась: Лисо залепила все стены плакатами (там, где она не дотянулась, лепил Чонвон), на полку сложила все альбомы по цветовой гамме, добавила ароматический диффузор, ленточки и свечи, а у окна поставила ростовую фигуру Хоши-хёна. Мини-ремонт не остался незамеченным, и вчера утром на Хёнсо накричала мама за «нездоровое увлечение».       Чонвон просидел с Лисо до обеда, пока она не перестала плакать.       — Хотя, если так подумать, она действительно в секте.       — Ну-у… давай не лезть ребёнку в душу.       Согласившись, Чонвон прикрывает дверь и провожает Джея до ванной комнаты. Потом уходит к себе и находит большое полотенце, спортивные штаны, носки и плотную толстовку. Джей закрывается. Чонвон переодевается тоже, вытирает пол и аккуратно распределяет всю одежду по напольной сушилке.       — Садись, — когда Джей появляется на кухне, Чонвон хлопает по стулу и открывает холодильник. — Ты не против поесть вчерашнее?       — Не-а, — состроив расстроенную гримасу, Джей тщательно протирает стёкла очков подолом футболки. — Ты сам готовил?       — Ага.       Несколько лет назад мама начала задерживаться на работе, из-за чего приезжала к полуночи и много ругалась, что «её дети ни черта не умеют по дому». Тогда-то Чонвон и научился готовить. Он старший ребёнок, в конце концов.       Разогрев рис и чеюк поккым, Чонвон нарезает на белое блюдце кимпаб с ветчиной и омлетом. Следом нагревает воду для душистого чая из листьев хурмы. Джей за бурной деятельностью наблюдает с интересом, и его губы иногда двигаются, словно он всякий раз сдерживает улыбку.       — Спасибо за еду!       — Если не понравится, не ешь.       Чонвон кладёт на салфетку металлические палочки и ложку, на что Джей показательно набивает обе щёки и мычит от якобы удовольствия. Чонвону хочется стукнуть его, поэтому он вытягивает ногу под столом и бьёт по чужой голени пяткой.       — Больно!       — Ешь. Тебе нужно согреться.       — Меня греет твоё внимание, — используя эгьё, Джей крутит головой, затем охает и выпрямляется. — Старику забыл написать, где я.       — У тебя хороший папа, — зачем-то говорит Чонвон, возможно, из зависти, что отчим никогда не будет так близок с ним, и Джей кивает. — Он… забавный.       — Он вообще свой в доску, — Чонвон начинает улыбаться вслед за Джеем. Говоря об отце, тот выглядит радостным, отчего становится стыдно за неуместную зависть. — Я очень люблю его.       — И он… не против, что ты поступаешь на творческую специальность?       — Не-е, ты чего. Он, наоборот, рад. Музыка у нас в крови, — Джей прерывается на глоток воды. — Видел тату на правом плече? Там название его школьной рок-группы.       — Омо.       Татуировки… Звучит интересно. Вряд ли взрослого лингвиста с краской под кожей оценят (кроме того, родители будут против), поэтому Чонвон в жизни не станет ничего набивать, однако, как идея, это довольно заманчиво и интригующе. Да и на господине Паке смотрится круто.       Джей отвлекается на сообщение папе, и разговор заканчивается. Чонвон ест молча, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Лёгкая вялость до сих пор здесь, но славно, что прошлое опустошение понемногу исчезает. Повторения непонятно откуда возникшей паники не хотелось бы. А вообще, сейчас Чонвону спокойно. Обычно дома ему некомфортно, и вечно возникает чувство, что он в нём чужой, а сейчас, рядом с Пак Джеем, спокойно.       — Я, чур, мою посуду, — говорит он после того, как они заканчивают есть, и Чонвон вздёргивает бровь.       — С чего это?       — Мне неловко, что я в гостях и…       — Гости посуду не моют.       — Ну а я выпендрюсь и помою!       Невозможно. Сколько настырности и упрямости в этом парне? И Чонвона ещё считали вредным. Махнув рукой, он вручает Джею резиновые перчатки и кратко рассказывает, куда складывать мокрую посуду, сам же убирает со стола. В это время хлопает входная дверь. Чонвон автоматически напрягается практически до боли в позвоночнике, следом слышит фальшивый напев одной из песен Севентин и на выдохе расслабляется.       Хёнсо выплывает на кухню в неком подобие танца, заметив парней на кухне, счастливо пищит, и Чонвон с готовностью раскрывает руки для объятия.       Лисо пролетает мимо него к раковине.       — Оппа!       — Hi, lil' baby, — присев, Джей бодает лбом кулачок Хёнсо. — What’s up?       — Я не поняла, что ты сказал, — честно признаётся Хёнсо, отпрыгивая к Чонвону, и трясёт его за плечо. — Оппа, Каэдэ-онни наконец-то дала мне партию Мингю-оппы! И Вернона-оппы! Я так давно хотела станцевать за них! Ва-а! Ва-а-а!       Чонвон пошатывается, потому что Хёнсо, видимо, намеревается вытрясти из него всю душу. Освободившись, гладит по голове, и Лисо торжествующе пританцовывает.       — Это твои, как ты говорила, «биасы»?       — Нет, мой биас — Хоши-оппа, — Хёнсо показывает карточку в протекторе за прозрачным чехлом. Джей понимающе мычит. — У меня в комнате его ростовая фигура! Потом покажу! Я бы всех купила, но Семнашек-опп тринадцать, и мне денежки не хватит.       — Ты тогда объясняла, я забыл… «Биас» это типа тот, за кого ты хочешь замуж?       — Фу-у-у! Не-е-т! Бе! Нет!       Притворившись, что её рвёт, Хёнсо высовывает язык и строит гримасу отвращения. Чонвон смеётся, забирая со стола вафельное полотенце.       — Я никогда не выйду замуж.       — Почему?       — Любой брак заканчивается разводом, — уверенно заявляет Хёнсо, и улыбка Чонвона потухает. Он переглядывается с Джеем, который тоже перестал улыбаться. — Не надо мне такого счастья, спасибо!       — Лисо, ваши роди…       — Нет, Джей-оппа! У каждого в этой комнате родители разведены, так что вы меня не переубедите, — выпрямившись во весь маленький рост, Хёнсо уходит в прихожую за рюкзаком и спортивной сумкой и, волоча её за собой, изображает пальцами когти. — Чонвон-оппа, я тигрю тебя!       — И я тебя.       Чонвон обменивается с Джеем повторным взглядом. В порыве накрывшей паники Чонвон мельком подумал, что не будет заводить отношения. Может, это верная мысль, и слова Хёнсо недалеки от правды? Так ли ему необходимо встречаться с Соён-нуной?       Закончив прибираться на кухне, Чонвон зовёт Джея заняться домашней работой, но лишь на пороге комнаты вспоминает, что забыл прибраться. Затормозив Джея выпрямленной рукой у груди, Чонвон кривится и с горящими щеками осматривает свои владения в полумраке.       Комната Джея выглядела вылизанной до последнего сантиметра. Комната Чонвона… Что же, если попробовать взглянуть на неё чужими глазами, всё становится только хуже: матрас и стол завалены учебниками, дополнительными материалами к английскому и вывернутой одеждой; карандаши и цветные маркеры рассыпаны по подоконнику, книги на полках лежат кривыми стопками.       — Извини за бедлам.       — I don’t care, — пока Чонвон с чертыханиями пытается быстро прибраться, Джей спокойно осматривается. — Слышал, что у творческих людей всегда бардак?       — У тебя было прибрано.       — Считай это дотошной привычкой, — хмыкнув, Джей проверяет экран телефона.       — Всё, садись.       Теперь тетради и учебники скрыты в первом ящике, стол полностью расчищен для вещей Джея. Чонвон специально отодвигает для него стул и заваливается боком на матрас, подтянув за собой рюкзак. Домашних заданий на завтра, к счастью, немного. Большую часть времени можно продуктивно потратить на английский.       — Я посижу на полу.       — Не спорь.       За стеной начинает играть поп-песня, и слышатся шаги и грохот, что означает одно: Хёнсо репетирует хореографию. Предупредив Джея, чтобы он говорил, если Лисо будет мешаться, Чонвон переворачивается на живот и с головой уходит в историю.       Небо тем временем постепенно темнеет, грязно-серые тучи медленно растворяются, и Чонвон включает настольную лампу. С Джеем они не разговаривают, так, иногда перебрасываются короткими фразами, и вскоре Чонвон захлопывает тетрадь с последними предложениями на перевод. Сейчас он сидит, скрестив ноги и прижавшись к стене. Джей, давно закончивший, разворачивается и подпирает щёку кулаком.       — У тебя уютно.       Его взгляд скользит по пастельно-жёлтым стенам, которые летом окрашиваются в настоящее золото. Чонвон прищуривается в попытке представить свою комнату со стороны. Хоть для него она всегда была узкой и маленькой, Чонвон благодарен, что есть личное пространство. Вряд ли они бы с Хёнсо ужились вдвоём, особенно когда были младше.       В дверь вдруг стучат, она приоткрывается, и в темноте появляется загадочная мордочка Лисо.       — Джей-оппа.       — М?       — Как ты относишься к клубнике?       — Положительно. А что?       Мордочка исчезает.       Нахмурившись, Джей поворачивается обратно к Чонвону.       — Мне стоит бояться или?..       — Нет, — Чонвон заливается смехом и качает головой. — Тебя сейчас покормят.       Хёнсо постоянно подобным промышляет, Чонвон успел привыкнуть. Он оказывается прав: вернувшись, Лисо передаёт Джею обеими ладонями клубничную шоколадку, а Чонвон получает через осторожный бросок клубничное молоко. Джей не успевает поблагодарить, потому что Хёнсо пулей уносится в коридор.       — Какая милая у тебя сестра.       — Лет с десяти до пятнадцати я не считал её своей младшенькой, — признаётся Чонвон, отрывая запакованную трубочку, и ощущает на лице выжидательный взгляд. — Мы ругались много. Точнее, я ругался, а она ревела. Потом случился развод, ну и…       — А вы вообще не родные, да? У вас разные родители? — Чонвон угукает. Джей аккуратно раскрывает шуршащую фольгу. — Прикольно, что вы всё равно считаете друг друга братом и сестрой.       — Семья — не кровь, — вспоминает Чонвон со вздохом древние слова мамы. Кажется, она сказала их, когда он взбесился из-за какого-то поступка мелкой Лисо.       — Дэбак. Классно. Мне всегда хотелось стать для кого-то хёном.       Джей запрокидывает голову на спинку стула и, вгрызаясь в шоколадку, бесцельно пялится на белый потолок. Чонвон крутит в руках пузатую упаковку молока и разглядывает профиль Джея: то, как двигается его кадык, как круглая лампа отражается в стёклах очков, как неуложенная и лохматая после дождя чёлка прячет лоб, и как и без того смуглая кожа в полумраке обретает бронзовое свечение.       — Ты мог бы стать хёном для меня.       Опустив взгляд, Джей некоторое время просто смотрит на Чонвона, будто пытается удостовериться, что над ним не подшучивают.       — Правда можно?       — Только если ты этого хочешь.       — …хочу.       — Тогда договорились, — мягко отвечает Чонвон, и складывается впечатление, что договорились они насчёт чего-то совершенно другого. — Иди сюда, хён.       Джей слушается, перебираясь на матрас, и Чонвон съезжает к краю, их бёдра плавно соприкасаются. Чонвон приветствует тепло чужого тела с внезапной смелостью. Не отодвигаясь и не кривясь, он оставляет колено там, где оно есть, и протягивает Джею открытое молоко.       Когда тот обхватывает трубочку губами, Чонвон отползает к книжному шкафу и вытаскивает скетчбук с крафтовой обложкой. Бессознательно листает страницы, засомневавшись в дальнейшем действии и садясь обратно на край матраса. Джей, словно так и должно быть, двигает ногой, и их бёдра вновь соединяются.       Чонвону чудится, что они снова отправились на островок, как тогда, под зонтом магазинчика, где не было ни взрослых, ни развода родителей.       Только сейчас ему не холодно и не одиноко.       — Твои слова очень вдохновили меня, — не решившись показать рисунки, недостойные называться «эскизами», Чонвон прижимает скетчбук к груди. — Спасибо… хён.       Последнее слово на языке ощущается непривычно. Чонвон облизывает губы, скручивается так, чтобы держать подарок между бёдер и грудной клеткой, и Джей добродушно хмыкает.       — Я действительно считаю, что любимое дело — никогда не пустая трата времени, — поставив упаковку молока на пол, Джей копирует позу Чонвона и скромно обхватывает колени. — Вон-а…       — М?       — Ты упомянул «Музыкальную звезду», — Джей склоняет голову. — Думаешь, у меня получится стать популярным?       — Не знаю, — пожав плечами, Чонвон выпрямляется и бережно укладывает скетчбук на полку. — Я не имел в виду «Звезда» в значении «Знаменитость».       — О.       Джей теряется с осознанным ответом. Чонвон и сам не в курсе, что на него нашло в ту ночь. Это было сильнее его воли и всех правил. В один момент Чонвон внезапно понял, что раз Джей верит в его хобби, он точно также может верить в хобби Джея.       Что заставляет Чонвона чувствовать себя обнажённым.       — Ты хочешь стать популярным?       Джей заторможено мотает головой. Что-то в его глазах изменилось. Чонвон не в состоянии определить, поэтому отворачивается, до сих пор ощущая себя слишком раскрытым и откровенным. Однажды он уже открылся, и ничем хорошим это не закончилось.       На самом деле, с этого всё и началось.       Телефон на зарядке у стола пиликает. Чонвон вытирает вспотевшие ладони о ткань домашних штанов и снимает блокировку экрана. В строке уведомлений — новые сообщения.

Юн Соён-нуна: «Я придууумала, что мы подарим Пак Джею-оппе!» «Смотри хихи» «Обязательно поделись своим мнением!» [Прикреплённое изображение]

      Чонвон бы с радостью и честностью поделился своим мнением, только вот ему нельзя. Он же стремится к родительской любви и всеобщему одобрению. Он обязан быть хорошим сыном, не приносящим проблем.       Тошнит.       Заметно, что Джею не терпится узнать о происходящем, но Чонвон не торопится рассказывать. Вернувшись под бок Джея, он машинально прикусывает трубочку от клубничного молока и делает несколько больших глотков.       — Это Соённи-нуна.       — Ай, и как у вас с ней? Катится в нужном направлении, не катится?       — Кто-то из нас не умеет водить.       Джей оглушительно смеётся, поймав недовольный взгляд, закрывает рот ладонью, и Чонвон с намёком толкает его бедро своим.       — Я не шучу.       — Она тебе… нравится?..       — Должна, — Чонвон отстранённо дёргает плечом, разглядывая нечёткие тени на стене. — Мне нужно с ней встречаться.       — Прям нужно?       — Ты не поймёшь, — сложив предплечья на коленях, Чонвон укладывается щекой и смотрит на Джея. — А я не смогу объяснить.       Задумчивый взгляд Джея в ответ плавает по лицу Чонвона, ни на чём конкретно не задерживаясь, и в итоге останавливается на выглядывающей из-под рукава лонгслива резинке.       Чонвону не хочется отдавать её, поэтому он отвлекает внимание сменой темы:       — Что насчёт тебя? Ты со многими успел познакомиться. Тебе кто-нибудь понравился?       — Есть один человечек, — туманно отвечает Джей, чуть ли не гипнотизируя резинку глазами, и придвигается ближе.       — И как её зовут? Она твоя одноклассница? Старше, младше? Ровесница? Чем понравилась? Красивая?       Осознав, что звучит слишком настырно, Чонвон прикусывает нижнюю губу. Одновременно с этим указательный палец Джея пролезает под пружинку, обрезанный ноготь щекотно царапает внутреннюю сторону запястья и сгибается.       — Не хочу спугнуть… чувства, — выдыхает куда-то в шею Джей, и Чонвон, окутанный его приятным теплом, не двигается. — Я не уверен.       — Неужели симпатия — это сложно?       Когда резинка скользит к костяшкам, Чонвон ловит палец Джея в свои. Ладонь его, тёплая и сухая, останавливается. Поднимать глаза стрёмно, поэтому Чонвон сверлит взглядом забытую упаковку молока под ногами.       — И когда ты собираешься действовать?       — Можно ведь и не действовать. Вдруг что-то разрушится? — Джей напряжённо смотрит на него. Чонвон чувствует, но отказывается поворачиваться. — Ради такого я готов и подождать.       После подобного откровения становится слегка неприятно. Для Джея-то открыты все двери. Любая девочка с лёгкостью влюбится в него, на что он без труда ответит, пока Чонвон каждый день перебарывает себя и ломается. И всё ради пустой надежды хоть раз увидеть улыбку мамы.       — А ожидание стоит того?       — Это мне ещё предстоит узнать.       Джей медленно, неуверенно и в какой-то степени боязливо выпрямляет пальцы, и они соединяются в замок с пальцами Чонвона. Резинка съезжает обратно к запястью.       Считается ли, что они держатся за руки?       Чонвон молчит, подавшись вперёд, и рассматривает ладонь Джея. Она не похожа на девчачью и не мягкая. Невооружённым глазом видно, что форма более квадратная, костяшки крупные, нет светло-розового или голубого лака, где-то около кутикул заусенцы. Ногти коротко пострижены.       Будет ли также приятно от ладони Соён-нуны?       — Ой, а это что?       Углядев белёсый шрам между средним и указательным, Чонвон вскидывает голову, и Джей болезненно кривится.       — Я обычно замазываю.       — Выглядит…       — Жутко, да?       Джей убирает ладонь, и Чонвон даже не замечает, как автоматически тянется за ней пальцами.       — Пообещай, что не поменяешь отношение ко мне, если расскажу, — едва Чонвон кивает, Джей вздыхает и поправляет очки. — В старой школе я дрался… Нет, ты не подумай, я первым никогда не нападал.       — Тогда… зачем?..       — Не мог смотреть, как несправедливо обижали беззащитных.       Чонвон отворачивается и находит на столе рамку с фотографией. На ней изображены он, Сону-хён и Вонён во втором классе средней школы. Чонвон до сих пор помнит, что это было погожее и полное приключений начало учебного года.       — Ты поэтому так подлетел из-за Кван Бэ и Шим Дохёна?       — Сонхун говорил, что они издеваются над младшими.       — А Сону-хён — что они его новые друзья, — Чонвон отрешённо качает головой, задумавшись о дне, когда Джей вышел из столовой с опасно сжатыми кулаками. — В этом году наша школа в пятый раз получит титул «Нет насилию». Директор Кан очень трясётся над репутацией.       — И у вас серьёзно не бывает драк? — недоверчиво спрашивает Джей, и Чонвон подталкивает его плечом. — Вообще никогда?       — Успокойся, в нашей школе никого не обижают. Да и хён не любит, чтобы к нему лезли с лишней заботой.       С улицы раздаются характерный стук и привычное шебуршание автоматических ворот. Джей вздрагивает всем телом, оборачиваясь к окну через плечо, а Чонвон приветствует прилипшее к спине напряжение, как родное.       — Отчим с работы вернулся.       — Значит, мне пора.       Пока Джей скребётся в комнату Хёнсо, чтобы попрощаться, Чонвон находит надёжный пакет с пластиковыми ручками и аккуратно складывает высохшую школьную форму и толстовку. Следовало постирать, и умные идеи всегда приходят опосля.       Представлять Пак Джея отчиму нет никакого желания, поэтому Чонвон торопится сунуть ноги в кеды и пересечь в темноте передний двор. За забором Чонвон отходит подальше от калитки, зная, что иначе их услышат, и вручает Джею пакет.       — Как твоё самочувствие?       — Благодаря тебе получше, — вполголоса отвечает Чонвон, и Джей широко улыбается. — Слушай… Извини, что я вечно веду себя как нюня. Мне неудобно.       — В каком смысле?       — Я постоянно ною, огрызаюсь, пишу, звоню. Наседаю с проблемами, — Чонвон прячет голову в плечи и ковыряет носком трещину на асфальте. — Постоянно что-то требую, но ничего не даю взамен. Извини.       — «Ты — мне, а я — тебе»? Разве это так работает? — Джей приседает, чтобы заглянуть Чонвону в глаза. — У тебя сейчас сложный период. Я хочу поддержать.       Как прощаются, Чонвон особо не запоминает: сердце оглушительно колотится в ушах. Хотя уже не пугает. Вот днём было страшно, сейчас же под рёбрами разливается нежное тепло, и Чонвон падает на стул в своей комнате, поднеся к носу левое запястье с прозрачной резинкой-пружинкой.       — Оппа, пс.       Чонвон отвлекается и трогает заболевшие щёки — слишком сильно улыбался. Проскользнувшая в комнату Хёнсо прячет руки за спиной и перекатывается с пяток на носки.       — Чего?       — Пусть Джей-оппа приходит почаще, — смущённо просит Хёнсо и добавляет: — Оппа мне очень нравится.       — Почему?       — Он меня слушает. Не для того, чтобы как будто дождаться своей очереди в разговоре, а правда слушает. Даже если притворяется, что ему интересно, это… приятно.       Родители их никогда не слушали.       Чонвон подбирает колени к груди, берёт в дрогнувшие пальцы телефон и долго, очень долго таращится на свои последние сообщения, оставшиеся без ответа.

Имя контакта: «Бесячий» ➞ «Джей-и хёни» Изменения сохранены