(if you fall for me) That would be a tragedy

Я просто, блять, ребёнок. Я не понимаю, в чём проблема. М о р г а н П э р р и о т т

#ЯСЕЙЧАС

      «Ты не клоун, ты целый цирк».       Это сказал кто-то из любимых артистов Хёнсо. Возможно, Докём из SEVENTEEN. Или это интернет-мем. Не так принципиально. Гораздо важнее, что Чонвон чувствует фразу каждой частью тела. Он и директор, и клоун, и гимнаст, и дрессировщик, и бедный тигр в клетке. Полный набор. Как растворимый кофе «3 в 1».       — Айщ.       Чонвон роняет голову на скрещенные предплечья, бьётся лбом о металлическую перекладину тележки и стонет, не прекращая идти. Старые колёсики по бежевой плитке визгливо поскрипывают.       Пак Сонхун узнал Чонвона. Тут же с порога, не разглядывая и не расспрашивая, что означает лишь одно.       Чонвон это «одно» собирается игнорировать до потери пульса.       — Айщ, блин.       Тележка под воздействием дополнительной силы замедляется. Дживон облокачивается на пластиковую ручку грудью, цепляет металл чёрными ногтями и кривит нос. Впереди — полки с готовыми сухими завтраками и мюсли.       — Ты мутант.       Чонвон бы больше удивился, если бы Дживон этого не сказала. Выпрямившись, он глядит на неё со всей серьёзностью и кивает.       — По ночам я увеличиваюсь в размерах, зеленею и покрываюсь бородавками, — тёмные глаза Дживон расширяются, розоватые губы приоткрываются. — Меня спасёт лишь поцелуй истинной любви.       — …ты же шутишь?       Рассмеявшись, Чонвон отворачивается к полкам и выискивает скрытую в углу и любимую марку хлопьев. Дживон настойчиво тянет его за рукав куртки.       — Шутишь же? Я почти поверила.       — Дурочка.       Чонвон опять смеётся из-за смятённого вида Дживон, и она от души хлопает его по плечу.       — Йа. Я на днях видела в интернете, что ямочки появляются из-за мутации скуловой мышцы.       — Вот оно что-о. Тогда ты тоже мутант. И Юджин-нуна.       — Может, ямочки одаривают суперспособностями?       Иногда Чонвон не понимает, как в этой милой голове способны умещаться вышмат, информатика, все прочие точные науки и детская непосредственность.       — Ты нечто, Дживонни.       — В смысле?       Гортанно застонав, Чонвон трёт загривок и подталкивает тележку коленом. Еженедельные покупки практически закончены, осталось выбрать лапшу быстрого приготовления. Затем Чонвон направляется к кассовой зоне. Пока он раскладывает продукты по шуршащим пакетам, Дживон разговаривает с кассиром (читать как: угрожающе пялится исподлобья на каждый вопрос напрягшегося работника) и рыщет по его карманам на джинсах в поисках банковской карты.       После оплаты Чонвон забирает два пакета, Дживон же достаётся третий — самый лёгкий с шоколадными батончиками и свежей клубникой. Дживон не любит ни сладкое, ни ягоды (даже ложные), так что весь пакет целиком для Чонвона. Красота.       В общежитии Дживон уходит принять душ, а Чонвон — курить. Раньше он сразу начинал готовить, но потом понял, что Дживон специально избегает готовки, и стал ждать её. Не на того напала, как говорится. Чонвон теперь эту «хитрожопость» за километр чует.       Сегодняшним вечером тепло. Чонвон расстёгивает молнию на кожаной куртке, зажимает губами сигарету и неторопливо приближается к зелёной беседке. В ней сидят незнакомые студенты. Чонвон не знает, сонбэ ли это, на всякий случай глубоко кланяется и занимает место у самого края.       Когда он остаётся в одиночестве и сигарета практически сгорает, на дорожке появляется знакомая тучная фигура.       — Тётушка! — радуется Чонвон. Они давно не виделись, если не считать утренние перекуры и пятиминутные перерывы на кофе. — Как ваше здоровье?       — В завещание не впишу, обойдёшься.       — Тё-ё-ётушка.       — Да намана. Пока не скобыздилась.       Вероятно, это синоним к слову «умерла». Чонвон не уверен. Он помогает тётушке Лим забраться на дощатый пол беседки. Вытянув ноги, она поправляет спортивные штаны на бёдрах и кашляет, её лицо наполовину скрыто за сизым дымом.       — Ты ча не сказал, что у тебя ребятёнок?       — О чём вы говорите? — осторожно уточняет Чонвон, стряхивая пепел за спину. — У меня… нет детей.       — Да ты шо? Пришла к Намдже, говорит, мол, оппа живёт в этом корпусе, та проверяет, нет, нихрена! — тётушка взмахивает рукой и указывает подбородком на второй корпус. — Говорит, показывай документы, звони. А ча, как она позвонит, раз мобила не фурычит? Я говорю, спроси, как оппу зовут, может, мой. И правда. Мой. Только по бумажам не родня. Не указано. Я говорю, ну отправляй сюды, поглядим.       — Стойте, тётушка, о чём вы…       — Ли Хёнсо твоя сестра или нет?! — строго спрашивает тётушка. Чонвон вздрагивает, когда она от всей души бьёт кулаком по перилам беседки. — Если да, то чё ребятёну не встретил? Что ты за брат такой?       — Лисо-я… здесь? — Чонвон задерживает дыхание и, получив в подтверждение кивок, срывается с места. — Где?!       — У меня в каморке. Привели злющую как бабку с рынка, пропустившую все свежатину, чуть в бой не рвалась…       Чонвон не дослушивает. Всунув в пальцы тётушки Лим сигарету, он перепрыгивает закрытую калитку и несётся к крыльцу. Автоматические двери, словно издеваясь, открываются слишком медленно. Чонвон нетерпеливо протискивается в узкую щель, врезается животом в турникет и проскальзывает между нижними ограждениями и полом.       В комнатушке тётушки Лим напротив зеркала причёсывается высокая девушка. Высокая из-за опасных каблуков, которые Чонвон обычно наблюдает у Гаыль-нуны. Тёмно-зелёная форма Сеульской школы выглядит как с иголочки. Чонвон распахивает дверь до конца, позволяет ручке ударится о стену и бросается вперёд.       — Лисо!       — Ах! Оппа!.. Не лапай! У меня макияж и дорогой кератин! Оппа! Не ты платил!       Чонвон не реагирует, загребая Хёнсо в сильные объятия. Есть вероятность причинить боль, только Чонвона она мало волнует. Он прижимает голову сестрёнки к груди, умещает подбородок на макушку и закрывает глаза. По его спине стучат маленькие кулаки.       — Убила бы тебя, да новый маникюр жалко!       — Ну-ка хорошенько обними оппу!       — Оппа сейчас получит.       Они давно не виделись вживую, не по видеосвязи. Как минимум с лета, и Чонвон отстраняется, чтобы внимательно рассмотреть Хёнсо. Она указывает кивком на пятна тонального крема и румяна на его худи, но Чонвону совершенно наплевать. Обхватив лицо Хёнсо ладонями, он склоняется ближе. Лисьи глазки, аккуратный носик, липкие от блеска губы — Чонвон готов расплакаться или ещё лучше — зареветь во весь голос.       Какая же его сестра красавица.       — Я люблю тебя, Хёнсо.       — Я тебя тоже, оппа, — Хёнсо улыбается, а в следующую секунду замахивается и бьёт Чонвона по ноге носком объёмной туфли. — Ты сказал, что живёшь во втором корпусе! А сам в первом! Меня чуть вахтёры не скушали!       — Я так скучал по тебе.       — Ты меня слушаешь?!       — Соплями не залейте мне пол, — тётушка Лим, переваливаясь с ноги на ногу, заходит в каморку и опускает ладонь на выключенный телевизор. — Пшли отседова. Би́стро-би́стро. У меня законный ужин и драма с рейтингом 21+.       — Извините.       Раскланявшись, Чонвон забирает тяжёлый рюкзак и спортивную сумку с танцевальной формой и берёт Хёнсо за локоть. Она жалуется на мятый школьный пиджак и остаётся проигнорированной. Чонвон тянет сестру на третий этаж, где живёт Дживон, чтобы не поднимать вещи к себе на четвёртый.       У белой двери Чонвон останавливается и прикусывает нижнюю губу. Потом решает, что ничего страшного не произойдёт, механически вводит код, заглядывает внутрь и получает по лицу смачным хлопком ладони.       — Я голая, — мрачно предупреждает Дживон, придерживая край полотенца у груди, но в следующий миг расслабляется и ахает: — Лисо!       — Онни!       Чонвона грубо отпихивают в сторону. Хёнсо забегает в комнату, хватает Дживон за запястье, и они начинают прыгать по кругу. Стоит и обидеться. Чонвона подобным образом никогда не встречали. Дживон скорее переломится, чем искреннее улыбнётся ему. Хотя это всё равно лучше их отношений в старшей школе. В те времена Дживон смотрела на Чонвона так же, как сейчас смотрит на незнакомых: будто хочет поделить на части тупым ножом и раскидать по всему Сеулу.       — Я тоже тут вообще-то, — плаксиво давит на жалость Чонвон и прислоняется к косяку плечом. Его взгляд направлен на утопленный полумраком коридор. — Могли ради приличия…       Дверь захлопывается прямо перед его носом.       Ха.       Разбежались.       Вновь введя код, Чонвон зажмуривается и на ощупь заходит внутрь. Его приобнимают за талию, и по лёгкому аромату попкорна Чонвон понимает, что это Хёнсо.       — Онни одевается в ванной.       Чонвон раскрывает глаза и обнаруживает за кофейным столиком Шин Юну. Приветственно поклонившись, он заносит сумку и рюкзак Хёнсо к шкафам и проводит пальцами по чёрным джинсам.       — Эй, Ян Чонвон. Пойдёшь курить?       — Я уже курил, — Юна угукает и встаёт. Проходя мимо, с любопытством осматривает Хёнсо и прячет в задний карман шорт пачку сигарет и зажигалку. — Юна, это моя сестрёнка.       — О, я думала, что Ким Дживон. Вы не похожи.       — Мы сводные. Были. Эм…       Чонвон не знает, зачем объясняется, если это ненужная для Юны информация. Вежливо кивнув, она по-дружески хлопает Чонвона по животу и выходит. Пока Хёнсо с неподдельным интересом кружит по комнате и осматривается, он валится боком на нижний ярус Дживон и проводит кончиками пальцев по сенсорной панели раскрытого ноутбука. Тот в спящем режиме, на заставке — фотография Дживон с тётей Ким во время очередного отпуска. Германия, наверное.       — Лисо, ты точно не беременна?       — Боже, онни!       — Я специально для тебя купила тесты.       — Я же пошутила!       От ярко-красного лица Хёнсо хочется смеяться. Дживон покидает ванную комнату, шустро высушивая длинные волосы полотенцем. Её чёрная чёлка топорщится и отдельными прядями липнет ко лбу.       — Вам проводили лекции на тему безопасного секса?       — Хватит!       Запищав, Хёнсо подбегает к кровати и, несмотря на недавние протесты из-за выглаженной формы и макияжа, рушится на матрас и прячется в подушке. Чонвон направляет на Дживон осуждающий взгляд и встречается с недоумённым.       — Это важная тема. Чонвон, скажи ей.       — Меня не втягивайте.       — Оппа, останови её!       — Все должны проверяться не только ради анального секса. Как и покупать смазку. Влага…       — Так-так-так!       Чонвон вскакивает, взмахивает руками и пересаживается на колени. Да, он рассказывал Хёнсо, что такое месячные, но к подобным разговорам ещё не готов. Что-то подсказывает, это не то, что должны объяснять старшие братья.       — Поговорите вдвоём, пожалуйста.       — Вы странно реагируете, — Дживон хмурится и упирает кулаки в бока. — Мы все появились на свет благодаря родительским соитиям.       Мерзость. Чего у Дживон не отнять, это непредсказуемости. Она как скажет, так у Чонвона либо волосы встают дыбом, либо брови ползут на лоб. Кто-то там в интернете считает, что скоро искусственный интеллект поработит человечество? Не-а. Пока жива Ким Дживон, этому не бывать. Она сломает любую программу.       — Я хочу промыть мозг в кислоте, — стонет Хёнсо, зарывшись пальцами в каштановые волосы. На её лице выражение чистого отвращения. — Слава богу, что родителям на нас было настолько плевать, что они ничего не рассказывали.       Да уж. Чонвон горько хмыкает и отходит к комоду у широкого подоконника.       — Для этого у вас есть я, — Дживон широко улыбается. Чонвон молча суёт ей фен и разворачивает за плечи к розетке. — Йа.       — Суши голову, якалка.       Пока Дживон шумит феном, Чонвон роется в её шкафу и ищет сменную одежду для Хёнсо, иначе во время готовки ужина беды не миновать. Потом они поднимаются на четвёртый этаж, и Чонвон хвастается личной комнатой без соседа. Хёнсо остаётся в восторге и быстро придумывает сценарий о будущей университетской жизни. Их привлекает одно и то же: самостоятельность и свобода от родителей.       Когда Чонвон и Хёнсо спускаются на кухню, Дживон уже разделывает курицу, завязав чёрные волосы в высокий хвост и закатав рукава свитшота. Переодетый в футболку Чонвон присоединяется, а на плечи Хёнсо ложится гарнир и салат.       После ужина они также вместе разбираются с посудой. Чонвон ругается на Дживон из-за плохо вымытых стаканов, и Хёнсо позади в этот момент почему-то затихает. Комнату наполняют мужские голоса. Обернувшись, Чонвон ловит взгляд заспанного Бомгю.       — Здаров, — хён кивает и в продолжение разговора шлёпает Тэхёна по пятой точке. — Что бы написал ему, слышишь?       — Ты кем командовать пытаешься, Гю-я?       Тэхён закатывает глаза, огибая стол, за которым сидит Хёнсо. Она по какой-то причине выпрямляется, перекладывает на грудь длинные косички и поправляет осыпавшуюся тушь. Чонвон намеревается спросить, но Дживон от души бьёт его по голове.       — Разводы останутся, тупица!       — Сама ты тупица!       — Это ты тупица, тупица!       — Младшенькие, не орите, — заметив Хёнсо, Бомгю опирается выпрямленными руками на край стола и склоняет голову с вопросительным выражением лица. — Это я так сильно старею или первый курс слишком молодо выглядит?       — О, хён, это Ли Хёнсо, моя сестра, — с огромным удовольствием бросив в бурлящую Дживон мыльную губку, Чонвон вытирает ладони о вафельное полотенце и снимает фартук. — Я рассказывал, помнишь?..       — З-здравствуйте.       — Какая милашка, — ахает Бомгю и отталкивается от стола. — Я Чхве Бомгю, хён твоего оппы. Это Кан Тэхённи.       — Хочешь грушу?       Тэхён предлагает мягко. С той же мягкостью, с которой заботился о Дживон в ресторанчике, и Хёнсо скромно кивает. Если в комнате её лицо покраснело со стыда, то сейчас — розовеет. Спрятав взгляд, Хёнсо играется пальцами с кончиками косичек, и Чонвон беззвучно кривится, схватившись за грудь. Он скоро взорвётся от любви к Лисо.       — Держи.       Когда их ладони сталкиваются, Хёнсо сжимает губы в тонкую линию, прячет грушу у колен и отворачивается. Тэхён, нахмурившись, выпрямляется, а Бомгю вдруг так громко хохочет, что вскоре кашляет.       — Хён, ты чего?       — Айгу, боже. Чуть не умер, — шмыгнув носом, Бомгю вытирает заслезившиеся глаза. Чонвон тоже не понимает, что случилось. — Кто курить?       В итоге выходят всей компанией. На крыльце Бомгю приостанавливает Чонвона за плечо, забрасывает руку на шею и ни с того ни с сего встряхивает. Чонвон айкает, чуть не свалившись.       — Больно, хён!       — Детка, если твоя милая сестрёнка отобьёт у меня парня…       — Что?!       — А ты последи.       Ясно, что хён шутит, однако Чонвон всё равно напрягается. Старая привычка следить за каждым шагом Хёнсо никуда не ушла. Обогнув здание, Чонвон прищуривается и находит у беседки остальных. Хёнсо что-то оживлённо рассказывает, подпрыгивая на месте, пока Тэхён пытается прикурить, спрятавшись от ветра. Дживон гипнотизирует его сигарету пустым взглядом.       — Кан Тэхён-оппа, — вежливо зовёт Хёнсо, используя эгьё, — а у вас есть девушка?       — М, что? — Тэхён отходит на пару шагов, чтобы дым не шёл на девочек.       — У вас есть девушка? — повторяет Хёнсо и втягивает голову в плечи.       — Нет, я…       — Уголовный кодекс подарить? — со скрытой угрозой спрашивает Дживон, и её без того низкий голос переходит на хрип.       — Что происходит?       Тэхён оборачивается к Бомгю и Чонвону. Бомгю безмятежно пожимает плечами и вытаскивает зубами из открытой пачки сигарету. Спроси кто другой, Чонвон не представляет, как отреагировал бы, но любое действие Хёнсо вызывает у него умиление. Как давно он не видел сестрёнку! Некоторые столько не живут.       — Лисо, Тэхён-хён взрослый мальчик, — говорит он и просит жестом у Бомгю зажигалку. — Он на третьем курсе.       — А-а, — видимо, Хёнсо подумала, что Тэхён ровесник Чонвона, потому что сокрушённо выдыхает. — Извините, аджосси.       Бомгю от неожиданности фыркает, сигарета из его рта падает на землю. Вечерний воздух разрезает оглушительный смех. Бомгю столь трясёт, что он падает вперёд и на автомате хватается за одежду Тэхёна и Чонвона. Тэхён выглядит полностью поверженным, а Дживон звонко хлопает основанием ладони по лбу и закрывает глаза.       — Боже, малышка, — отсмеявшись, Бомгю дёргает головой, длинные волосы закрывают его лицо. — Приезжай почаще, пожалуйста. Ты меня покорила.       Хёнсо кривится, точно готовится в любой момент расплакаться. Чонвон отдаёт сигарету Бомгю, притягивает Хёнсо за талию и ободряюще шепчет, что смеялись не над ней, это просто у хёна странное чувство юмора. Хёнсо угукает ему в плечо, но до возвращения в общежитие прожигает Бомгю обидчивым взглядом.       Чтобы не мешать Шин Юне учиться, Чонвон ведёт девочек к себе. Они ставят ноутбук Дживон на кофейный столик, туда же кидают снеки и попкорн и включают ужастик из прошлого века. Хёнсо сидит на диване между Дживон и Чонвоном и обнимает его за плечо. Иногда гладит нарощенными ногтями татуировку рассвета на бицепсе, которую видела лишь на фотографиях.       Так и проходят следующие часы в компании вкусных вредностей, газировок, темноты и фальшивого страха. Чонвон ощущает то, что дарит ему только членство в клубе Гаыль-нуны: чувство принадлежности и, возможно, тёплый привкус дома. Всё-таки жизнь умеет дарить и приятные эмоции. В старшей школе Чонвон с опаской ожидал будущего.       На первом курсе университета он наконец-то позволяет себе быть свободным.       На экране ноутбука скрытый тьмой маньяк вскрывает горло очередной жертвы. Хёнсо перепугано пищит и прячется за волосами Дживон. Та, наоборот, прищуривается и пристально всматривается в происходящее. Чонвон осторожно отклоняется к подлокотнику, чтобы взять телефон.       — Бедные! Как страшно умирать!       — Откуда ты знаешь, если никогда не умирала?       — Онни!       — А я тебя предупреждала, что это не мультфильм.       — Ах!       Хёнсо закидывает ноги на бёдра Чонвона и ныряет за Дживон. По сюжету тем временем отпиливают коленные чашечки следующей жертвы. Наблюдать за подобным совсем не страшно из-за того, что они включили старый фильм. Бутафорская кровь слишком заметна.       — Давайте тогда «Логическую ошибку» пересмотрим.       — Нет, оппа, я смотрю, смотрю!       — Сквозь мою спину? — фыркает Дживон, оборачиваясь через плечо. Хёнсо суетливо выпрямляется и садится по-турецки. — Будь храброй, Лисо-я, и анализируй увиденное. Кто знает, вдруг однажды ты окажешься в похожей ситуации.       В середине прошлого века на заброшенном острове, выискивая пропавшую сестру-близнеца? Чонвон вскидывает бровь, но последние слова Дживон не комментирует. Его больше интересует экран телефона, а точнее отсутствие новых сообщений. То, что Пак Джей изменился, давно понятно, однако в глубине души Чонвон ожидал иного. Пак Джей часто писал ему, особенно в начале их дружбы. От Пак Чонсона… тишина.       Чонвон не в состоянии объяснить, почему смс-молчание расстраивает, если он не собирался строить с Пак Чонсоном какие-либо отношения. Даже с рамёном связывать не хочется.       В грусти Чонвона нет никакого смысла.       Пак Чонсон не будет бегать за ним, как бегал Пак Джей.       Положив телефон на пол, Чонвон берёт навороченную раскладушку Дживон и снимает блокировку отпечатком большого пальца. Потом сразу же передумывает и возвращается к просмотру фильма. Ну проверит он фотографии и сторис в инстаграме Бомгю-хёна или найдёт профиль Пак Сонхуна, и что дальше? Сколько он будет разглядывать посты и тосковать по тому, чего никогда не произойдёт?       Когда экран темнеет и на чёрном фоне проступают финальные титры, Хёнсо усиленно трёт ладонями лицо и качается из стороны в сторону. Дживон со слабой улыбкой поправляет выпавшие из её косички каштановые прядки.       — Ладно… это было круто…       — Неплохая комедия, угу.       Чонвон смотрит поверх головы Хёнсо на Дживон, и она смотрит в ответ. Бывают моменты, когда ему начинает казаться, что он понимает её без слов. Чонвон знает, что сейчас в мыслях Дживон примерно следующее: «Этот фильм не страшный, потому что реальная жизнь страшнее». В чём-то Чонвон согласен, хотя погибших персонажей жаль.       — Онни-и, — тянет Хёнсо и стукает Дживон по бедру, затем поворачивается к Чонвону. — Оппа, а тебе как? Ты же испугался?       — Очень, — Чонвон прикрывает глаза и запрокидывает голову. Готовится изобразить страдание и боль. — Не смогу даже заснуть в одиночку. Придётся идти ночевать к Дживонни.       — Я сплю голая.       — Думаешь, я одетым приду?       Дживон принимает слова за чистую монету и, испугавшись, прикрывается перекрещенными руками. Хёнсо хихикает. Если не считать пятно от фонаря на стене, в комнате приятный полумрак. Чонвон выпрямляет задубевшие от долгой позы ноги и с наслаждением потягивается.       — У вас тут та-ак классно-о! Я хочу учиться с вами. В школе скучно.       — Не торопись взрослеть, — говорит Дживон, наклоняясь к ноутбуку. — Наслаждайся юностью.       — Она закончилась разводом родителей.       Хёнсо с насмешливой улыбкой закатывает глаза, но Чонвону не смешно. Он поднимает голову, всматриваясь в спрятанное темнотой лицо Хёнсо, однако не обнаруживает ничего подозрительного. Словно это была обычная шутка. Не что-то травмирующее.       — Ты хочешь поговорить об этом, Лисо? — серьёзно спрашивает Чонвон, на что Хёнсо равнодушно дёргает плечом.       — Я уже давно всё выплакала.       Обычно у Дживон на каждую фразу есть неожиданный ответ, сейчас же она молчит. Оставив ноутбук включённым ради освещения, Дживон садится на соединённые колени. Уголки её губ постепенно опускаются. Повисает молчание. Хёнсо недовольно кривится, почёсывая длинным ногтем обрезанную кутикулу, а Чонвон бесшумно поднимается.       — Прости оппу.       Хёнсо задирает голову к Чонвону, и её карие глаза сужаются.       — Извиняться должен не он.       Верно. Может, по мелочи и приносили извинения, но родители никогда не обсуждали с ними произошедшее. Чонвон не нуждается в сопливых признаниях вины, ему хватило бы и откровенности. Он её не получил. Мама закрылась. После продажи дома и переезда притворилась, что ужасающих споров и бессонных ночей не было, и они с Чонвоном жили вдвоём всегда. Едкие комментарии о «папаше», конечно же, остались. А что привело к расторжению брака? Почему так случилось? Кто виноват? И самое главное.       Самое-самое главное.       КАК ИМ ЖИТЬ ДАЛЬШЕ?       Чонвон хочет спросить это у отчима, когда тот останавливает машину напротив крыльца общежития. Забирает рюкзак и сумку Хёнсо, чтобы забросить в багажник. У Чонвона не хватает смелости на провокационные вопросы. Дживон тоже выходит проводить Лисо, она стоит на бетонных ступенях рядом с ним, скрестив руки на груди и склонив голову на бок. Хёнсо обнимает отчима, радостно щебеча о прошедшем дне.       Она простила.       Чонвон не смог.       — Вони, ну что ты медлишь, обними мать и сестру.       Ах да. Причина, по которой Чонвон приехал к Хёнсо в гости лишь единожды. Госпожа Ха Рин и её дочь Ха Соль. Вторая семья отчима, с которой он обрёл счастье. Чонвон ещё помнит первую и последнюю ночь, проведённую с ними. Когда отчим не залипал в телевизор, не присасывался к бутылке и не игнорировал разговоры о работе и школе за ужином. В общем, не делал ничего из того, что было раньше.       Мама отрицала, что отчим изменил ей, но дело в том, что существует простая математика.       Ха Соль столько же лет, сколько родители разведены.       Ха Рин гладит Хёнсо по волосам, второй рукой приобнимает крошечную Ха Соль за плечи, и Чонвон больше не может смотреть на это.       Он разворачивается на пятках, скрывается в фойе общежития и придерживает для Дживон дверь перед лестницей.       В его голове, точно зацикленная песня, крутится болезненный вопрос.       Вопрос, что навсегда останется незаданным.       «Неужели одной семьи тебе было недостаточно?»