(if you fall for me) That would be a tragedy

Слишком много думать вредно для кожи. А н Ю д ж и н

#ЯСЕЙЧАС

      Это похоже на конкурс «кто кого переглядит», и Чонвон не уверен в собственной победе. К сожалению, у него сильный противник — один из самых лучших и упрямых.       — Ты где? Опять гуляешь?       — Ага. Мы выпиваем!       — Чего?! — Чонвон давится слюной, и виртуальная Хёнсо показывает ему язык, а потом — открытую бутылку виноградной газировки. — Лисо-я!       — Хи-хи.       — С кем ты гуляешь?       — С девочками и-и…       На экране появляется перепуганное лицо подростка, длинная чёлка почти закрывает его тёмные глаза. Чонвон опирается локтями на разделочный стол и приближается к камере. Он не помнит таких друзей у Хёнсо, поэтому внимательно разглядывает незнакомца и прищуривается.       — Это кто?       — А, эм. Я Нишимура Рики. Здравствуйте.       — Куда ты поступаешь? Чем занимаются твои родители? Сколько они зарабатывают?       — Оппа, какой ты грубый!       Бледное лицо Рики сменяется Хёнсо. Она соединяет брови и давит губы в тонкую линию, с порицанием трясёт кулаком.       — Не буду тебе больше ничего рассказывать.       — Допоздна не гуляй. И напиши, когда вернёшься домой.       — Меня заберёт папа.       — Ну хорошо, — Чонвон слышит мелодичный звон, оповещающий о новых клиентах. — Мне пора.       Отключившись, Чонвон убирает телефон в деревянный держатель и пригибается к прямоугольному окну вагончика. Пару раз в неделю Чонвон подрабатывает на полставки в вагончике быстрого питания. Часть зарплаты уходит Хёнсо, хоть она и постоянно ворчит, что не нуждается в деньгах. Сколько Чонвон ни старался, а так и не избавился от гиперопеки. Хёнсо — его младшая сестра, пусть и не родная. И не сводная, раз родители развелись. И что с того? Они прошли через ужасные годы вместе, и Чонвон готов до кровавой пены спорить с каждым, кто решит, что он не является оппой для Хёнсо.       Смены Чонвона длятся по четыре часа. Иногда клиентов нет совсем. Иногда их слишком много, но сегодня один из тех дней, когда можно расслабиться.       Поэтому-то Чонвон и замечает, как к вагончику издалека направляются сонбэ.       — Чонвон-а!       Тэхён тоже замечает его. Вагончик быстрого питания расположен на территории кампуса, так что клиенты-студенты не удивляют. Чонвон кланяется, сложив руки по швам, Тэхён в ответ энергично машет рукой. За его спиной Чонвон видит Пак Чонсона и Хюнина Кая-сонбэ. Кажется, в его имени есть ещё и «Камал», но Чонвон не уверен. Он и с Каем-то никогда не общался, лишь видел мельком на селках в инстаграме Бомгю.       — Как дела, хён?       — Корпели над песнями, — Тэхён хмыкает, отвлекаясь на вывешенное снаружи меню. — Бомгю-хён вернулся с собрания бешеным.       — Да-а, Гаыль-нуна тоже… переживает, — Тэхён и Гаыль близки. Он знаком с проявлениями её тревоги, поэтому понимающе кивает. — Жаль, тебя не было.       — Девчонки тоже расстроились, что не смогли пойти.       Скорее всего, хён говорит об участницах их клуба. Чонвон угукает, будто понимает, и пересекается взглядом с Пак Чонсоном. Странно, как после знакомства они видятся почти каждый день. Чонвон сравнил бы это с иллюзией частности — одним из когнитивных искажений, хоть это и совсем другая история.       — Что будете заказывать? — спрашивает Чонвон с вежливой улыбкой любого работника общепита. После записывает услышанное в блокнот и указывает на терминал бесконтактной оплаты. — Подождите десять минут, пожалуйста.       — И часто ты работаешь? — Тэхён скрещивает предплечья, опираясь на так называемый подоконник рядом с окном.       — Пару дней в неделю.       — Сильно устаёшь?       — Да нет, — отойдя к холодильнику, Чонвон вытаскивает три банки кока-колы и передаёт их Каю. — Держите, сонбэ.       — Ты и ночью работаешь?       — Нет, меня сменяют, — теперь Чонвон крутится у аппарата для поджарки сосисок. — Хотя ночью оплата выше.       — Не забывай заботиться о себе, ладно?       — Конечно, хён.       Чонвон управляется быстрее обещанного времени. Всё-таки опыт играет роль. Разложив хот-доги по картонным лоткам, Чонвон оглядывается в поисках кетчупа и горчицы.       — Можно я сам полью? — уточняет Кай, уже протягивая ладонь.       Некоторые просят о том же, да и как отказать сонбэ? Чонвон кивает, выставляя бутылочки с соусами на узкий «подоконник».       — Чонвон-а, когда твоя смена закончится?       — Через полчаса.       Тэхён кивает и разом заглатывает половину хот-дога. Чонвона поражает это, как в первый раз. Подав хёну салфетку, он принимается прибираться и не особо прислушивается к разговору старших. Скоро придёт Сон Хёнджун — один из студентов и сонбэ Чонвона, но они едва ли знакомы. Как-то не довелось ещё сблизиться.       — Ты сам-то поел?       — Да-а, — Чонвон затихает и прикусывает нижнюю губу. Он сомневается, что стоит говорить дальше. — Хотя я бы не отказался от рамёна.       — Бомгю-хён покупал недавно твой любимый острый. Он в последнем ящике, со стикерами. Не стесняйся угоститься.       — Хорошо, спасибо.       Чонсон, аккуратно откусывающий кусок от истекающего кетчупом хот-дога, поворачивает голову после упоминания рамёна и вскидывает брови. Когда Чонвон начинает кивать, он прячет взгляд на сжатой в пальцах салфетке и тоже кивает, только единожды. Чонвона тянет улыбаться, поэтому он возобновляет уборку и прячется за полками. Прекрасно. Теперь рамён будет ассоциироваться с сексом. И вроде бы взрослые люди, а всё равно шифруются.       Передав смену Хёнджуну-сонбэ и взяв из кассы зарплату, Чонвон возвращается в общежитие и поднимается на последний этаж. Комната встречает его беспорядком из разбросанных тетрадей и одежды. В первые месяцы у Чонвона был сосед, и его присутствие немного сдерживало привычку Чонвона занимать вещами каждый свободный сантиметр. Затем этот сосед отчислился, а нового студента так и не подселили.       К сожалению или к счастью, в комнате ничего менять нельзя. Плакаты тоже запрещены. Для одного человека здесь идеальное количество места. Сама комната в пастельных тонах и скромно обставлена: слева — дверь в личную ванную комнату и диван со столиком, справа — двухъярусная кровать. За дверью — шкаф, напротив выхода — длинный подоконник и комод.       Рюкзак улетает на кофейный столик, за которым Чонвон учится, если ленится отправиться в библиотеку. Дживон обычно занимает подоконник. Других гостей Чонвон ждёт редко. И нуны, и хёны любят собираться в ресторанчиках, коих на территории кампуса бессчётное количество.       После уборки Чонвон приземляется на нижний ярус кровати и проверяет уведомления. Он не ожидает, что их будет много, благодаря чему его внимание сразу привлекает последнее полученное сообщение в «какао»:       Неизвестный контакт:       «привет       я же правильно тебя понял?..»       Чонвон забирается на матрас с ногами и садится по-турецки. Он набивает пять вариантов, прежде чем отправить короткое:

Вы: «Это же Пак Чонсон-сонбэ?»

      Неизвестный контакт:       «да, привет!»       «эм…»       «ты хочешь приехать?»

            Вы: «я слишком навязываюсь?»

      Пак Чонсон:       «нет ккк»       «приезжай»       «адрес помнишь?»       Чонвон невольно испускает писк, и кто-то из соседей стучит по стене. Встряхнувшись, Чонвон хрустит пальцами и пишет короткое «да». Потом, едва подумав, второе сообщение:

Вы: «что насчёт рамёна?»

      Осознать ошибку не сложно. Сложно удалить сообщение, когда с него пропадает единица, и появляется надпись, что ему печатают ответ.       Пак Чонсон:       «впервые обсуждаю такое по переписке и использую метонимию»       «или это метафора хаха»       «энивей приезжай»       «тебе вызвать такси?»       Чонвон вскакивает на ноги, бьётся головой о верхний ярус и мечется по пяточку между диваном и кроватью. Что за метонимия, чёрт возьми. Хочется погуглить, но оставленный на матрасе телефон страшно брать. Чонвон прячется в ладонях и наматывает круги, пока не начинает кружиться голова. Чего он так стесняется? Возможно, непривычности происходящего. С Кихо-сонбэ Чонвон приходил к сексу по-другому. Более естественно, что ли. А переписка напоминает какой-то договор. Будто Чонвон обещал передать Чонсону конспекты.       Пак Чонсон:       «…»       «ян чонвон?»       «ты здесь?»

Вы: «да, сонбэ, извините». «такси не нужно, я сам».

      — Это бред какой-то, — говорит Чонвон плюшевому апельсину, восседающему на спинке дивана, и хватается за волосы. — Это же Джей-хён из прошлого. Зачем мне ехать к нему?       Наверное, за тем, что Чонвон не способен притвориться, будто не желает узнать, насколько изменился Джей-хён. Однако ничем хорошим это не закончится. Такая уж у Чонвона жизнь.       Чонсон живёт в одном из тех современных и хорошо обустроенных районов. Далековато от университета, и Чонвон не удивится, если узнает, что у Чонсона есть ещё и машина.       Заходить сразу страшно, поэтому сначала Чонвон курит. Потом, наконец, вводит код для подъездной двери и попадает в холл. В чистом и светлом лифте у Чонвона начинают дрожать пальцы.       — Привет.       — П-привет.       Чонвон задерживается на пороге, слишком смущённый. Чонсон встречает его в прихожей, поправляет очки с прямоугольной оправой и улыбается. Той ночью Чонвон точно был не себе, иначе как объяснить, что он не узнал улыбку Чонсона? В школьные времена из-за неё Чонвону становилось легче дышать.       — Чем это так вкусно пахнет? — любопытствует он, следуя за Чонсоном из прихожей, и зачёсывает назад ещё влажные после душа волосы.       — Я готовил. Ты не голоден?       В квартире, как и тогда, топлёно-оранжевый полумрак. Кажется, Чонсон тоже смущён, потому что прочищает горло и чешет заднюю сторону шеи.       — Я поел, спасибо.       Чонвон наблюдает, как Чонсон начинает ополаскивать и складывать тарелки в посудомоечную машину.       — Не знал, что ты умеешь готовить.       — Я с первого курса живу один, — Чонсон мягко хмыкает, и теперь Чонвон бесстыдно разглядывает его оголённые предплечья, частично открытые плечи. Они напоминают о том, как Чонсон держал Чонвона на кровати. — Если хочешь, я и тебя научу.       — Нет, я… я умею.       Чонвон невольно облизывает нижнюю губу. Получается, у него есть пунктик на мужские руки. Или дело именно в руках Чонсона, пока что непонятно. Или дело в самом Чонсоне. Он в очках и обычной футболке, его волосы не уложены и закрывают лоб, он выглядит даже мило, но у Чонвона стягивает нижнюю часть живота. Шумно выдохнув, Чонвон делает несколько шагов к посудомоечной машине.       — Да…       Чонсона прерывает лёгкий поцелуй, его пальцы остаются на мигающих индикаторах. Упёршись позади Чонсона в кухонную тумбу, Чонвон снимает с него очки.       — Подожди, я без них ничего не увижу.       — Они тебе не нужны.       Когда Чонвон намеревается урвать второй поцелуй, на его губах оседает воздушный смех. Чонсон придерживает Чонвона за грудь.       — Нет, я серьёзно. Не увижу.       Вместо ответа словами Чонвон тянется к выключателям за спиной Чонсона, и кухня погружается во тьму. Сейчас ничего не видит и Чонвон. Горят лишь цифры, да непонятные значки посудомоечной машины.       Осторожно положив очки на металлическую решётку с силуэтом, похожим на маленький кактус в горшке, Чонвон упирается второй ладонью на тумбу и заключает Чонсона между своих рук. Тот не двигается, но его влажные губы приоткрываются, и Чонвон наклоняется.       Настоящий поцелуй, не тот чмок секунду назад, начинается с Чонсона, обвивающего его шею предплечьями. Чонвон вжимается всем телом, несмотря на то, что позиция неудобна. Он упадёт, если уберёт руки. Чонсон понимает это, потому что спускается ладонями по плечам Чонвона, по памяти находит татуировку восхода и, наконец, касается талии. Как и в первую ночь его пальцы ощущаются так, будто никакой футболки и нет.       Прикосновения Чонсона прожигают ткань.       — Подожди, — выдыхает он в губы Чонвона, и тот отстраняется. — Мне нужно надеть линзы.       — Надевай.       — Они в-в ванной.       — Хорошо.       Выключатель снова щёлкает, и Чонвон с непривычки щурится. Заметив, что Чонсон тяжело дышит, Чонвон отшагивает в сторону и разворачивается к прихожей. Чонсон промаргивается, надев очки, а Чонвон продолжает идти спиной вперёд и берётся за пряжку на ремне.       — Где смазка и презервативы?       — Там же.       — Хорошо, — повторяет Чонвон с улыбкой и расстёгивает джинсы. Следом его пальцы находят верхние пуговицы рубашки с коротким рукавом. — Представляешь, я уже готов. Тебе даже не нужно ничего делать.       Чонсон ничего не отвечает, лишь приоткрывает губы. Его грудь под белой футболкой ходит вверх-вниз, и Чонвон на мгновение оборачивается через плечо, чтобы не врезаться в стену.       В ванной комнате Чонвон включает маленькие лампы над зоной раковины и стиральной машины. К этому моменту он оказывается без джинсов, у него горят щёки и шея. Чонвон не умеет быть сексуальным. Не умеет привлекать и говорить фразы, от которых темнеет в глазах, поэтому сейчас ему стыдно за произошедшее минуту назад. Что это за подобие стриптиза? Смех, да и только.       Сложив джинсы на стиральную машину, Чонвон опускает на неё ладони и пялится на полку с уходовой косметикой, среди которой есть и флакон анальной смазки, и картонная упаковка с презервативами.       Чонсон за его спиной у зеркала надевает линзы, Чонвон же продолжает буравить взглядом чёрный картон. Так-то Чонвон думал, что во второй раз (если он, конечно, случится), они поменяются позициями, но не смог сдержаться. Ему понравилось быть под Чонсоном, зависеть от него самого и его действий. Банально доверять, и сейчас, когда Чонвон знает, что Чонсон не просто сонбэ, это желание усиливается.       Едва сзади раздаётся слабый стук поставленного футляра для линз, и выключается вода, лопатки Чонвона напрягаются. Он ощущает прикосновение к талии.       — Ты когда-нибудь занимался сексом… стоя?       — Нет.       — Это не всегда удобно. Ты не против?       — Боже, нет.       Ладонь Чонсона проникает под расстёгнутую рубашку. Чонвон специально прогибается в пояснице, так и не отпустив стиральную машину, и вжимается пятой точкой в пах Чонсона. Тот в ответ оставляет ладонь на его животе, и у Чонвона перехватывает дыхание.       Столь близко…       Большой палец Чонсона задевает кромку его нижнего белья. Чонвон прикрывает глаза, судорожно выдыхает и замирает. Он чего-то ждёт, но непонятно чего. Действовать самому становится страшно. Это не первая ночь, когда Чонвон думал, что переспит с сонбэ. Перед ним Пак Джей, который несколько лет назад был его близким хёном.       Дживонни никогда не ошибается. В этот раз должна, потому что сказанное в актовом зале — неправда. Чонвон не обманывает Чонсона.       Они ничего друг другу не обещали.       — Чонвон-а, — шепчет Чонсон, его губы задевают пирсинг в мочке левого уха. — Ты со мной?       — Здесь, — хрипит Чонвон.       Его прижимают к стиральной машине, как он прижимал на кухне. Чонвон даже не способен коснуться Чонсона в ответ. Только водит костяшками по его предплечью и очерчивает слегка проступающие вены.       Чонсон проникает пальцами под нижнее бельё, и по загривку Чонвона бегут мурашки. Ладонь Чонсона обхватывает его член. Без смазки прикосновение ощущается сухим, резким и вместе с тем приятным. Это давление. Уронив голову, Чонвон инстинктивно подаётся назад, и твёрдая ладонь Чонсона придерживает его за бедро.       — Не торопись.       Голос Чонсона, как и в тот раз, потерял мягкость, сейчас он звучит ниже, грубее. По Чонвону проходит сладкая дрожь. Вдохнув ртом, он опять прогибается в пояснице, и Чонсон отстраняется. Без его тепла резко становится прохладно. Чонсон тянется через Чонвона за смазкой и спускает его нижнее бельё. Прилипшая к спине рубашка остаётся.       Чонвон чувствует себя обнажённым. И совсем не в привычном смысле.       Тело наполняется приятным теплом, пальцы Чонсона оглаживают его ягодицы. Чонвон дёргает лопатками, и рука на бедре снова останавливает его. Чонсон не позволяет ничего сделать. Чонвон знает, что это притворно; Чонсон отпустит, если он захочет, и Чонвону нравится. Нравится, что можно банально довериться и получить удовольствие. Особенно, когда Чонвон знает, что это не незнакомец. По крайней мере, не до конца.       — П-пожалуйста.       Чонвон и сам не знает, чего просит. Анальный секс не самая приятная по началу разновидность секса, однако с Чонсоном Чонвон об этом не думает. Возможно, Чонвон предвзят. Быть может, Чонсон действительно настолько хорош.       — Тш-ш.       Ладони до болезненных вспышек сжимаются на поверхности стиральной машины. Чонвон роняет голову к груди, шумно дышит ртом. Ну не может обычная подготовка липкими пальцами так ощущаться. Кажется, Чонвон действительно предвзят, потому что одни лишь пальцы Чонсона доводят его до жара в паху.       И сегодня Чонсон возьмёт его сзади.       Он прижимается вплотную. Чонвон выпрямляется на носках, и зубы Чонсона задевают его загривок. Затем, царапая, перемещаются к мочке уха и тянут за пирсинг. Чонвона потряхивает.       Отпустив его бедро, Чонсон упирается основанием ладони в край стиральной машины, и она двигается. Раздаётся стук, а Чонвон признаёт, что обрёл помешанность на руках Чонсона. Чонвон засматривается сначала на своё предплечье и выступившие от напряжения вены, следом переводит взгляд на кисть Чонсона и крупные покрасневшие костяшки.       Когда Чонсон прикусывает место, где шея соединяется с надплечьем, Чонвон осознаёт, что больше не может терпеть.       — Хватит, хватит, — бормочет он, проклиная себя за сверхчувствительность.       — Хорошо, — вполголоса отвечает Чонсон и мягко целует Чонвона в лопатку поверх рубашки. — Всё для тебя.       Разве можно говорить подобное? Если бы только Чонсон знал…       Последнее тягуче-медленное движение — и пальцы Чонсона выходят из него. Не сдержавшись, Чонвон ломанно стонет, и звук в тишине ванной комнаты получается слишком громким. Становится в который раз стыдно, но Чонсон оставляет на щеке Чонвона ласковый поцелуй и берёт презерватив. В следующую секунду Чонвон замечает, как тот порхает к его ногам.       — Ой, — Чонсон нервно смеётся, и Чонвон опережает его, приседая. — Извини. Волнуюсь.       — Почему?       Чонвон оборачивается. Чонсон смотрит на него блестящими глазами, его шея и ключицы покрыты розоватыми пятнами. Не получив ответа, Чонвон коротко чмокает Чонсона в губы и самостоятельно разрывает фольгу.       Они так и не разделись. Чонвон по какой-то причине медлит, поддев пальцами резинку домашних штанов Чонсона, следом всё-таки тянет их вниз и спускает нижнее бельё. Едва Чонвон берёт его в руку, Чонсон втягивает воздух сквозь сжатые зубы. Чонвон надевает презерватив неспеша, поглаживая и сжимая член Чонсона, и получает в ответ шаткий выдох. Потом Чонвон разворачивается и закрывает глаза.       Крышка от смазки щёлкает. Растопыренные пальцы Чонсона осторожно ложатся ему на живот. Чонвон слышит неровное дыхание Чонсона и позволяет себе обмякнуть.       — Если будет больно…       — Нет, нет. Перестань.       Чонвон ещё в первую ночь сомневался, что Чонсон способен на боль. Теперь, когда он знает, что Чонсон на самом деле Джей, уверенность в его чуткости становится нерушимой. Не исключено, что Чонсон успел измениться, и всё же Чонвон верит в противоположное.       Чонсон и сегодня даёт Чонвону привыкнуть. Оказавшись внутри наполовину, Чонсон утыкается лбом в загривок Чонвона, и его горячий выдох оседает на влажной коже. На ожидание у Чонвона нет ни желания, ни выдержки. Он наклоняется вперёд, ведёт бёдрами назад, и Чонсон чертыхается. Английские слова словно приклеиваются к его лопаткам.       Бутылка кондиционера для белья падает на бок. Чонвон машинально пытается поймать её, и в этот момент Чонсон входит до конца. С губ Чонвона срывается протяжный предательски громкий стон.       Чонсон что-то шепчет, но Чонвон не слышит, он думает совершенно о другом. Правая ладонь Чонсона тем временем задирает рубашку в районе тазовой кости и находит татуировку заката. Большой палец нажимает на неё, скорее всего, давит на акварельные мазки. Осознание этого отчего-то зажигает в паху Чонвона яркие всполохи наступающего жара. Чонвон опирается на стиральную машину грудью, хватаясь за собственные аккуратно сложенные джинсы, и с трудом сглатывает.       Это похоже на издевательство. То, как медленно двигается Чонсон.       Чонвону это издевательство позорно нравится.       Он старается двигаться навстречу, но не способен следить за углом проникновения. Острая боль возбуждения практически растапливает его разум. Всё, что Чонвон может, — касаться себя и держаться за дурацкие джинсы в качестве якоря.       А плавит не только возбуждение. В контраст холодные пальцы на животе удерживают Чонвона, не позволяя слишком отдалиться. Как он и хотел, Чонсон полностью контролирует его.       — Х-хён, — не думая, зовёт Чонвон, и его тут же чуть ли не окатывает метафорическим ведром ледяной воды. Ему ведь не разрешали.       Чонсон на это лишь усиливает давление пальцев, точно хочет соединиться, и живот Чонвона автоматически сжимается. Следующий вдох получается сухим через открытый рот.       В висках стучит. Чонвон слишком потный и заведённый. Чонсон тоже. Он часто дышит, перенося вторую руку на талию Чонвона, и цепляется подбородком за надплечье. Практически накрывает собой и так громко дышит в ухо, что это заставляет Чонвона заскулить. Неожиданно, как чужое дыхание способно настолько возбуждать.       Теперь темп далёк от медленного, и это очередная пытка. Кожа соприкасается с кожей жаром и хлопками. Кондиционер давно свалился на пол, из-за чего Чонвону стало было стыдно, если бы он не пытался удержаться скользкими пальцами за боковые стороны стиральной машины. Та гулко сталкивается с чёрной плиткой.       Чонсон шумный. Чонвон заметил это ещё тогда, подмечает и сейчас, переставая поспевать за темпом. В один момент они грубо сталкиваются, и последний толчок Чонсона получается настолько глубоким, что Чонвона на мгновение слепит.       Чонсон заканчивает первым. Чонвон немного погодя, и от дополнительной стимуляции у него слезятся глаза.       — Сонбэ?..       Мягко выйдя, Чонсон осторожно поддерживает трясущиеся бёдра Чонвона и вдруг обнимает его. Путается руками в полах рубашки, бережно прижимая к себе.       После этого Чонвона ломает.       Любые приятные чувства и колкие ощущения, заставляющие растекаться, испаряются, точно рассеянные ветром облака.       — Я назвал вас «хёном», извините.       — Да нет… Я не сделал тебе больно?       — Не переживайте, — шепчет Чонвон, и Чонсон отстраняется. Проведя подушечками пальцев между ягодиц, Чонвон обнаруживает только вязкую смазку. — Можно в душ?       — Да, конечно, — Чонсон берёт с полки пачку влажных салфеток, протягивает одну Чонвону, чтобы он вытер сперму с ладони. Перевязанный презерватив отправляется в мусорку под раковиной. — Хочешь кофе? Чаю?       — О, нет. Спасибо.       — Ещё не поздно.       — Извините, но мне пора.       — Останься, — неожиданно ломко просит Чонсон, и Чонвон отворачивает голову, лишь бы его слёзы не заметили. — Пожалуйста. Потом я отвезу тебя. У меня есть машина.       — Мне правда пора.       Чонвон видит краем глаза, как Чонсон кивает. Он не кажется грустным, но Чонвон знает, что это не так. Когда Пак Джей расстраивался, он выглядел преувеличенно спокойным. Таким пустым и безразличным. Прежний Джей прятал взгляд внизу, и нынешний Чонсон ничем не отличается.       Дживон всегда была умной. Ещё школьные годы научили Чонвона слушаться её, и в актовом зале ему следовало согласиться, что это обман, пусть они ничего и не обещали друг другу. Чонвон поступает нечестно, ведь Чонсон не узнал его. Даже если узнает, ничем хорошим это не закончится.       Потому что в том, что случилось ТОГДА, виноват ЧОНВОН.       — Я вызвал тебе такси.       После секса и горячего душа Чонвон хочет пить, но стесняется попросить. Квартира Чонсона ассоциировалась у него с оранжевым светом маленьких ламп, но сейчас их свет ощущается притуплённым. Чайник тихонько потрескивает. Прислонившись к стене между началом кухни и дверью в ванную комнату, Чонсон поправляет взъерошенные волосы и утыкается носом в телефон. Включённый экран подсвечивает тёмные круги под его глазами.       — Приедет через семь минут.       — …спасибо. А как можно?.. У меня нет вашего счёта.       — Возвращать не нужно.       — Значит, верну наличкой.       Лёгкая улыбка смягчает острые черты лица Чонсона. Он скрещивает руки на груди, пока Чонвон натягивает на ступни носки, и склоняет голову к плечу.       — Я же говорю, что не нужно.       — Я же говорю, что верну наличкой, — передразнивает Чонвон, сомневающийся, что имеет право, но Чонсон оглушительно смеётся.       — Какой ты настырный, слушай…       Едва договорив, Чонсон перестаёт улыбаться. Чонвон не успевает поймать момент изменения, поэтому непонимающе хмурится и поправляет неровный край белого носка.       — Что-то не так?       — Просто кое-что вспомнил, — отвлекшись на телефон, Чонсон качает головой. — Я тут подумал… Не хочешь сходить на свидание?       О.       Выпрямившись, Чонвон неловко вытирает потные ладони о джинсы, и Чонсон приподнимает брови в ожидании ответа. Несколько секунд уходит на то, чтобы собраться с мыслями.       — Я нравлюсь вам? — не придумав ничего путного, в итоге спрашивает Чонвон, и Чонсон пожимает плечами. — Вы… не знаете меня.       — Сейчас — нет, — легко соглашается Чонсон. — А позже узнаю.       Как жизнь иронична и жестока. В семнадцать лет, когда Чонвон на самом деле не нуждался в отношениях, он искал их в каждой знакомой девочке. Сейчас, когда Чонвон обрёл себя настоящего, одно лишь упоминание отношений возвращает его к разводу родителей.       — Извините, но я не заинтересован.       — В свиданиях? — безмятежно уточняет Чонсон, и Чонвон благодарен ему за спокойную реакцию, однако затем он добавляет: — Или во мне?       — В…       Вместо ответа Чонвон неуклюже клюёт Чонсона в щёку, до которой еле-еле успевает дотянуться, и вылетает из квартиры, как перепуганная птичка.