(if you fall for me) That would be a tragedy

— Слышал о парадоксе «Лим»? — Не-а. Это что? — Это когда ты опиздюлился, а тётушка Лим тебя не прибила. Ч х в е Б о м г ю и Я н Ч о н в о н

#ЯТОГДА

      — СВОЛОЧЬ!       Чонвон подскакивает на матрасе с суматошно бьющимся сердцем. Сначала он не понимает, что происходит, и перепуганно шарит по простыни вспотевшими пальцами.       Позже, окончательно проснувшись, Чонвон приходит к осознанию.       Привычный звон стекла.       — ТЫ НИКОГДА МЕНЯ НЕ СЛУШАЕШЬ!       Привычные крики.       Привычный стук дерева по дереву.       Чонвон склоняется к коленям и усиленно трёт мокрое лицо. На тумбе около матраса стоит электронный будильник. Его белые цифры мигают, оповещая, что сейчас полвторого ночи.       — Почему-то всегда плохая только я!       Хоть Чонвон и понял, его сердце не перестало колотиться. Ещё немного, и оно вывалится из грудной клетки на холодный паркет. Это всё сказки, Чонвон не умрёт, но от страха сложно избавиться. Он сглатывает непроходимый комок и сползает с матраса.       В коридоре полная тьма, видно лишь немного света из гостиной. Держась пальцами за стену, Чонвон на цыпочках проходит к приоткрытой двери и заглядывает в соседнюю комнату.       — Не трогай меня!.. Я СКАЗАЛА, ЧТОБЫ ТЫ НЕ ТРОГАЛ МЕНЯ!       Хёнсо в компании слабого освещения сидит за столом, её голые ступни цепляются за край пушистого ковра. Худенькие руки под широкими рукавами футболки слегка подрагивают.       Подойдя поближе, Чонвон замечает, что Хёнсо в наушниках, и тянется потрогать её по волосам.       Хёнсо от прикосновения крупно вздрагивает.       — Что ты делаешь? — шепчет Чонвон, наткнувшись взглядом на раскрытую тетрадь, на цифры и формулы в ней.       — Папа с-сказал, что я не лягу спать, пока не сделаю всё правильно.       — Он же не серьёзно, — Чонвон пытается закрыть учебник на подставке, но Хёнсо перехватывает его пальцы. — Отчим Ли…       — Я не хочу с-спать, оппа.       Чонвон застывает с неловко растопыренными пальцами. И он, и Хёнсо. Они оба знают, что это ложь. Хёнсо не то чтобы не хочет спать. Она не сможет, пока в гостиной продолжаются крики и треск посуды.       Несколько минут проходит в мнимом молчании. Чонвон продолжает нависать над Хёнсо, которую потряхивает, и держится за край стола, врезающегося в кожу.       — Я НЕ ПОЗВОЛЮ… НЕ ПОЗВОЛЮ!       Осторожно, чтобы не принести боль, Чонвон опускает голову и умещает подбородок на макушке Хёнсо. Она расслабляется, прижавшись к предплечью Чонвона щекой, и хлюпает носом.       И тут Чонвона осеняет.       — Капитан Ли, захватчики приближаются.       — Что…       Выскочив из комнаты, Чонвон быстро находит в своей две толстовки и возвращается к Хёнсо. Она смотрит на него с огромным недоумением. Чонвон без лишних слов натягивает на неё чёрное худи.       — Наша база в опасности, капитан.       — Оппа, мне давно не шесть, — устало отвечает Хёнсо, наконец распознав план Чонвона, и поправляет распущенные волосы.       Чонвон продолжает с непоколебимой решимостью одевать её, на этот раз в махровые носки. Пощупав материал спальных штанов Хёнсо, Чонвон остаётся удовлетворённым и толкает её к окну.       — Оппа, слушай…       — Это не шутки, капитан, — Чонвон отодвигает одну из створок окна и разворачивается. Протягивает раскрытую ладонь. — Вы готовы спасти свой народ?       Хёнсо затея не нравится. Она принимает руку Чонвона с кислой гримасой, и он помогает ей спрыгнуть на влажную траву. Так они и бегут прямо в носках. В самом конце участка родителей давно держится старый самодельный домик из гнилого дерева и ржавого металла. Чонвон построил его сам. Сону-хён почти не участвовал, да и Вонён помогла лишь с внутренней обстановкой.       База «Ли-Ян». Последняя линия защиты от кровожадных великанов-гибридов, пожирающих тела вместе с костями. На одной из стен до сих пор висит слегка корявый рисунок тех самых монстров, пришедших к маленькой Хёнсо в кошмаре.       — Капитан Ли…       — Не надо, оппа. Не надо. Не пытайся.       В детстве домик служил для них базой, где они играли и отстреливались от невидимых захватчиков. Поверженный, Чонвон роняет плечи. Хёнсо включает цветную гирлянду на батарейках и на носочках проходит в угол, где лежат тонкий матрас и свёрнутые пледы. Когда Чонвон садится и прислоняется спиной к стене, Хёнсо забирается рядом и опускает голову на его колени. Чонвон укрывает её пледом и интуитивно запускает пальцы в длинные волосы.       С одной стороны, Чонвону страшно, с другой — хочется вернуться и помочь. Хоть как-то защитить маму и остановить ссору.       Но как, если затевает драку не отчим Ли?       Утром всё придёт в порядок. Родители снова сделают вид, что не ругались, и Чонвону и Хёнсо придётся притвориться, что они не испугались.       — Это плохо, если я хочу, чтобы они разошлись? — измученно спрашивает Чонвон, и Хёнсо поворачивает к нему лицо.       — Они давно разведены, — ответно обречённо шепчет Хёнсо и сжимает губы в тонкую линию. — Года с девятнадцатого. Я видела… документы.       — Тогда почему…       Почему они продолжают разрушать нас?       Неспособный договорить, Чонвон медленно вдыхает прохладный воздух и часто моргает в попытке согнать жжение. Нельзя плакать. Только не перед Хёнсо.       — А если мама и папа продадут дом и разъедутся, мы… мы же останемся вместе?       — Ты моя младшая сестра, Лисо-я, — ровным голосом говорит Чонвон и проводит большим пальцем по нежной щеке Хёнсо. — Развод… не мешает этому.       Хёнсо молча смотрит на него, и в её больших глазах отражаются сменяющиеся огоньки потухающей гирлянды.       «Я никогда тебя не брошу».       Чонвон продолжает гладить Хёнсо по волосам, пока она не засыпает на его коленях, и только тогда даёт слабину. Уткнувшись подбородком в грудь, Чонвон всхлипывает и крепко зажмуривается.

#ЯСЕЙЧАС

      Чонвон безуспешно пытается разобраться с пищащей кофе-машиной, когда сзади раздаётся подозрительный шорох.       — Вот мы и встретились, агент Ян, — объявляет низкий женский голос, и Чонвон оборачивается. — Куда ты дел бриллианты королевы?       Появившаяся на пороге девушка прислоняется к стене и наставляет на Чонвона пистолет из пальцев. Чонвон тянется к поясу спортивных штанов, где должна висеть невидимая кобура.       — Ты никогда не найдёшь их, агент Ким.       — О, правда? Может, мне стоит допросить тебя?       — Живым не возьмёшь!       Девушка притворяется, что стреляет, и Чонвон подыгрывает, сползая по кухонной тумбе на пол. Держась за грудь, Чонвон делает вид, что истекает кровью, и роняет голову.       — Ладно, взяла.       Сверху звучит звонкий смех. Девушку, которая мгновение назад лишила Чонвона жизни, зовут Ким Дживон. Сейчас она лучшая и единственная подруга Чонвона. С другими студентами-одногодками он едва ли общается. Как-то изначально сложилось, что Чонвон и Дживон, окончившие одну школу, прилипли друг к другу, точно подтаявший на солнце мармелад. Иногда к ним на обеде присоединяется Наои Рэй, приятельница Дживон с факультета журналистики, но ничего серьёзного.       На данный момент Чонвон и Дживон застряли на фазе шпионских фильмов. Месяц назад они изображали космонавтов, и когда Дживон протягивает ему руку, Чонвон шипит и щипает её за капроновые колготки.       — Ай… А что с машиной?       — Я не знаю.       — Если она сломалась, тётушка Лим будет ругаться.       — Сделаем вид, что это не я?       Дживон с сомнительным видом оглядывается на висящую в углу камеру. Поднявшись на ноги, Чонвон указывает на кофе-машину, потом на себя и скрещивает руки перед лицом. Если тётушка Лим просматривает трансляцию в реальном времени, пусть сразу увидит, что это не вина Чонвона.       — Я покупала капучино в банке, — Дживон заглядывает в холодильник, до последней полки заполненный контейнерами и упаковками. — Ты будешь?       — Нет, спасибо.       Сегодня у Дживон, как и у Чонвона, собрание в клубе, поэтому она одета с иголочки: в белую рубашку, пиджак и короткие шорты, на ногах каблуки. Забавно, как с ними она почти догоняет Чонвона в росте. Ещё забавнее, как она бегает от предложений Гаыль-нуны стать моделью их клуба.       — Как погуляли вчера? — с искренним интересом спрашивает Дживон, едва они занимают дальний столик, и Чонвон вяло ковыряет остатки переваренного риса. — Нашёл себе кого-нибудь?       А это одна из причин, почему Чонвон и Дживон сблизились. Она знает, что Чонвон — гей. Логичен вопрос: как Дживон отнеслась к этому, когда узнала? Да никак. Чонвон не услышал от неё ни одного злобного комментария. Наверное, стоит уточнить, что Чонвон не слышал ни одного злобного комментария на тему сексуальной ориентации. Временами Дживон кричит на Чонвона. Чонвон, ясное дело, кричит в ответ, и они ссорятся. В последний раз Дживон обвинила Чонвона в том, что он доел ёльму кимчи, которое ей отправила бабушка. Тогда они не разговаривали несколько дней, пока не помирились.       В итоге оказалось, что кимчи протухло, и его выбросила тётушка Лим.       Пусть и происходят ссоры по мелочам, Чонвон уверен, что они никогда по-настоящему не поссорятся. Так уж устроена их дружба.       — Ты мне не поверишь.       — Всему есть логическое объяснение, — Дживон важно кивает, будто Чонвон намеревается признаться, что сошёл с ума и увидел призрака.       — Можно твой телефон? Инстаграм, точнее?       — Держи.       Чонвон не пользуется социальными сетями. Только пинтерестом и какаотолком, если они считаются. Нуны из клуба вечно уговаривают его установить инстаграм, но Чонвону неинтересно. Дживон кладёт перед ним разблокированный телефон и уходит выключить всё ещё пищащую кофе-машину. Вот бы тётушка Лим проверила по камерам, что её сломал не Чонвон.       — Ты что-нибудь знаешь о сонбэ с музыкального продюсирования?       — Я и о своих-то не знаю, — Дживон фыркает и подтягивает стул к Чонвону. — Можешь спросить у Чхве Бомгю-щи. Ты вроде говорил, что он общительный.       — Да не…       Чонвон качает головой и по сложной схеме (профиль Дживон — профиль Чон Соми — профиль Ким Минджон) находит профиль Бомгю. У хёна много как фотографий, так и поклонников, и Чонвон кропотливо просматривает каждого подписчика.       — А если у него тоже нет соцсетей?.. — в пустоту спрашивает Чонвон и цепляет зубами верхнюю губу. — А если фото…       — Да кого ты ищешь?       — Дай мне секунду.       Вернувшись к профилю Бомгю, Чонвон шустро мотает пальцем бесчисленное количество постов. Разобраться сразу сложно. Хён старается запечатлеть всё подряд и выкручивает яркость обработки на максимум. Здесь и фотографии бродячих собак, и отсканированные конспекты, и Тэхён-хён в спортивном зале, и Тэхён-хён на пляже в одних шортах, и Чон Соми-сонбэ в костюме зомби, и Ли Хисын-сонбэ с микрофоном, и Ким Минджон-сонбэ, и…       И тут палец Чонвона замирает над одной из первых фотографий.

«В нашем цирке пополнение! :) Так недалеко и до рок-группы, да?»

      — Стой-стой, — Дживон прищуривается, перехватив запястье Чонвона, и стучит обрезанным ногтем по экрану. — Это…       — Это же Пак Джей? Тот самый Пак Джей?       Чонвон открыл селку со второго года обучения Бомгю-хёна. Он стоит на фоне баннера с названием его музыкального клуба в окружении первокурсников. Никого из них Чонвон не узнаёт, кроме Тэхёна-хёна в больших очках и светловолосого парня, тоже в очках. Длинная чёлка, как обычно, собрана на макушке в пушистый хвост, и сейчас Чонвону сложно отрицать произошедшее.       — Я переспал с ним ночью, — признаётся он и трёт краснеющую щёку. — Но я не узнал его. Он выглядит по-другому. Сейчас его зовут Пак Чонсон.       — Охренеть, — выдаёт Дживон и закрывает округлившиеся губы ладонью.       — Та-ак, лексика.       Чонвон чуть не роняет чужой телефон. На кухне появляется полноватая женщина в стильном спортивном костюме. Её волнистые волосы собраны в короткий хвостик. Дживон тут же потупляет взгляд, цепляется за шорты и прячет голову в плечи. Шаркая, женщина проходит ко второму холодильнику, на дверце которого крупными буквами выведено «СОБСТВЕННОСТЬ ЧОН/ЛИ ДЖЭХЁНА» (Чонвон ни разу не видел, чтобы им пользовался кто-то из студентов).       Это тётушка Лим, знаменитый вахтёр первого корпуса. Когда Чонвон только осваивался в общежитии, Бомгю рассказал, что после долгих лет работы тётушка обрела определённую репутацию и любовь выпускников. Кто-то даже придумал «Законы и когнитивные искажения Лим», но Чонвона в них не посвятили.       — Почему не на парах?       — Я плохо себя чувствую, — Чонвон даже кашляет для наглядности, на что тётушка Лим вскидывает тонкую бровь. — Разве это входит в ваши обязанности?       — Да мне ча, сиди, если хош. Только потом за прогулы полетишь к херам, как Икар к солнцу.       — Тё-ётушка, — жалобно стонет Чонвон и выпячивает губы. Затем поворачивается к Дживон, но она не двигается ни на сантиметр. Сколько бы Чонвон ни объяснял, Дживон не перестала бояться тётушку Лим. — Не ругайтесь.       — Я на вас, молодой человек, вообще в обиде. Вы меня сегодня разбудили.       — Простите.       — Бог простит, а я запомню.       Чонвон без понятия, где тётушка Лим берёт эти странные выражения. Они даже звучат не по-корейски. Но тётушка права. У Чонвона появятся проблемы, если он снова прогуляет. Вообще, он не собирался и сегодня, только, слишком ошеломлённый неожиданным открытием, не смог утром поднять себя с кровати. Точнее, спустить, потому что в комнате двухъярусная кровать.       Дживон внезапно толкает его в плечо и на что-то кивает. Обернувшись, Чонвон замечает, как тётушка Лим склоняется над кофемашиной и беззвучно охает.       — До свидания!       — Да, нам пора… До вечера!       — Йа! Вы чё мне кофею сломали?!       Споткнувшись, Чонвон выскакивает в коридор под руку с Дживон. Она всегда так: то летает, то бегает. Вслед за коридором Чонвон покидает фойе и на улице перестаёт успевать за Дживон. Она не прекращает тянуть его, пока не достигает парковки и тёмно-синего мопеда.       — А тебе не помешают каблуки?..       Дживон в ответ заносчиво фыркает и протягивает Чонвону открытый шлем.       По кампусу можно перемещаться и на автобусах, которые ходят каждые пятнадцать минут, но разве это интересно? Вот-вот. Правда, навыки вождения Дживон периодически вызывают вопросы. Заведя мотор, она стартует так неожиданно, что Чонвон чуть не слетает на асфальт. Чонвона толкает назад, и он интуитивно хватается за надплечья Дживон.       Всякий раз в конце пути Чонвон клянётся, что больше ни за что не сядет на этого посланника смерти во главе с лихачом по имени Ким Дживон, и всякий раз забывает о клятве. Он слишком падок на бьющий в лицо ветер и ощущение скорости, полной настоящей свободы. Раньше Чонвон относился к мопедам безразлично, поэтому сейчас подозревает, что Дживон незаметно передала ему вирус любви к опасным поездкам.       — Здесь нельзя парковаться, давай.       Чонвон поспешно перекидывает ногу через задний багажник и с непривычки почти что падает, схватившись за сидение. Пока Чонвон прыгает на одной ноге и потирает стрельнувшую болью мышцу, Дживон отбирает шлем и, нахлобучив его на голову, уезжает. Как обычно, не попрощавшись.       В корпусе Чонвон сначала идёт к автомату со снеками. Набрав несколько пачек, Чонвон преодолевает большую часть первого этажа, спускается по лестнице в подвал и скребётся в неприметную дверь в самом углу.       — Ой, я что, попал на показ «Виктории Сикрет»?       Улыбка от уха до уха не спасает Чонвона. Оказавшись в тёмном помещении, он осторожными шажками приближается к своему рабочему месту и выкладывает на офисное кресло яркие упаковки. Девушка, сидящая за главным столом, опирается на локти и пронзает Чонвона тяжёлым взглядом.       — Я принёс… чипсики.       — Чипсики не спасут тебя, гадёныш.       На Чонвона смотрит Ким Гаыль — его любимая и строгая нуна. Чонвон ни разу не видел Гаыль без косметики или с растрёпанными волосами. При каждой встрече нуна выглядит так, будто в любой момент выйдет на подиум, и секрет не в стильной одежде. Весь смысл в осанке. В умении держаться перед собеседниками.       — Ва-а, они с крабом!       Руки, обвивающие талию Чонвона, принадлежат Ан Юджин, его второй любимой нуне. Касаемо работы клуба, Юджин мягче; оно и понятно, ведь нуна не президент. Юджин одного роста с Чонвоном, поэтому без проблем умещает голову на его надплечье и касается подушечкой пальца выступающей ямочки.       — Онни, не ругай нашего ребёнка. Наш ребёнок принёс твои любимые снеки.       — Этот ребёнок, айщ.       Гаыль встряхивает короткими волосами, подстриженными под каре, и задирает руку над головой. Обнаружив в её ладони свой недоделанный эскиз, Чонвон виновато гримасничает.       — Извини, нуна. Я закончу сегодня.       — Ты же знаешь, что…       Гаыль прерывает знакомый звук сливающейся сверху воды. Нуны учатся на факультете дизайна, но почему-то никто из одногруппников не захотел присоединиться к ним. Точнее, когда Чонвон подписался на участие в сентябре, с нунами было ещё две девушки, но в конце его первого семестра они ушли. Причин Чонвон не знает. Зато знает то, что при минимальном количестве участников в пять человек их могут закрыть в любой момент.       Взять хотя бы то, что их разместили в подвале под женским туалетом.       — Я сейчас начну плакать.       Стянув со стола кукурузные треугольники с кетчупом, Чонвон открывает блестящую упаковку и подходит к Гаыль. Она устало укладывает голову на аккуратную стопку из эскизов на сатинированной бумаге.       — Хочешь покушать?       — Я хочу умереть.       — Ты опять рано сдаёшься, онни, — порицает Юджин, уже набив щёки крабовыми чипсами, и облизывает пальцы. — Чонвонни, а кофе ты не принёс, да?       — Нет. Сбегать?       — Мне скоро готовить заявку на дипломный проект, мы так и не выпустили весеннюю коллекцию, а Чон Соми-сонбэ собирает завтра большую часть клубов, — Гаыль плаксиво стонет. Затем, опомнившись, выпрямляется и поправляет зацепившиеся за накрашенные губы светлые пряди. — Если она прикажет при всех закрыть клуб, я совершу публичный акт самосожжения.       — Онни! — Юджин ахает с полным ртом и падает в кресло, которое прокатывается к полкам, где хранятся толстые папки с собраниями эскизов.       — Нуна, что за настрой? — Чонвон сгибается пополам, чтобы заглянуть Гаыль в глаза, и машет шуршащей упаковкой. — Перекуси. Взбодрись. Я принесу кофе.       — Раф на миндальном молоке с лавандовым сиропом.       — Двойной американо со льдом! — задорно добавляет Юджин, будто Чонвон за полгода не выучил любимые вкусы нун.       Оставив чипсы на столе, Чонвон ещё раз смотрит на побледневшее лицо Гаыль и тянется к ровной стопке из бумажных листов. С подачи Чонвона сложенные в особом порядке эскизы перемешиваются, и Гаыль вскрикивает.       — Йа! Ян Чонвон! С ума сошёл?!       И Чонвон, как воспитанный и послушный донсэн, желающий купить нунам кофе, выходит из помещения под оглушительный смех Юджин.